Страница:
Олег никак не мог угомониться – его подмывало поговорить.
– Алла не одна приедет, с ней еще Джули будет. В смысле, просто Юля. Раньше родаки мои каждый год сюда выезжали – это типа наше семейное место. Понимаешь? Юлькины тоже. Матери наши вместе тогда работали, и ее мама мою сюда первый раз вытянула. Она со странностями неслабыми, эта Юлька, но в принципе нормальная. Алка моя ее, похоже, ревнует ко мне, хотя у нас вообще ничего не было, так что я сам не пойму, почему они вместе едут. Юлька ведь не одна, а с предками здесь будет. Но те на машине, позже приехать должны, а она вот с Алкой зачем-то поехала. Так что сперва мы сюда заявились, потом девки наши, а потом еще родаки Юлькины подтянутся. Вот такой у нас растянутый заезд. Весело в общем. Ты чего молчишь?
– «Санту-Барбару»[2] твою слушаю. Засыпаю под нее помаленьку.
– Э! Ты тут не спи! Сгоришь ведь – белый как сметана! Тут ведь тебе не кацапское солнышко – хохляцкое. Крым здесь. Вали к домику – под навес.
Тоха и его хотел послать в края, недоступные таксистам, но не стал. Во-первых, лень говорить, во-вторых, действительно припекает нешуточно. Штаны, наверное, уже парят. Валяться под такой экстремальной иллюминацией не хотелось. Пришлось поднимать страдающее тело и тащить его к домику. Там часика два еще поваляется – как раз придет в себя к приезду Наташки.
Чтоб ее поезд террористы взорвали…
В итоге, проснувшись, первым делом понял, что в соседней комнате, по-видимому, проходит банкет. Тоха этому не удивился – вчера в ней тоже пили, значит, место изначально застолбили для конкретной цели на весь период пребывания. Голова все еще требовала медицинского вмешательства. Тем лучше – сейчас он ее подлечит простейшим русским способом. Тоха, даже не расчесавшись, опрометчиво выбрался к людям, позабыв про всех этих Наташек и Юлек.
А зря – все были в сборе. За столом помимо Олега, Лысого и Паши присутствовали три девушки. Крашеная полноватая блондинка с мясистыми губами, жавшаяся к Олегу, наверное, та самая его Алка. Вторая, конопатая крепкая простушка со вздернутым носиком, по-видимому, Юля, которая со странностями. А вон та жестоко заштукатуренная макака-резус в ядовитом топике, обтягивающем гипертрофированную силиконовую грудь, – это «любимая» Наташка. А еще Тоха вспомнил, что он небрит и бос, у него грязные штаны, выпачканные в песке, и некогда белая рубашка, превратившаяся в тряпку. Почувствовав себя крайне неуютно, он коротко обратился к собравшимся:
– Привет.
– Видали? Явление алкаша народу! – привычно визгливым голосом прокомментировала Наташа. – Я тебе что говорила?! А?! Ты какого здесь нажрался?! Даже не встретил! Все ребята как люди, один ты как мешок с анализами тут валяешься!
Решив наглядно продемонстрировать высокие моральные качества остальных ребят, Натаха потеснее прижалась к Паше, хотя и без того сидела чуть ли не на первичном половом признаке этого урода. Тохе хватило одного полувзгляда, чтобы понять: сегодня Пашу трахнут. Оставалось надеяться, что этому нудному гомосеку традиционный секс не понравится настолько, что он наблюет в два раза больше, чем вся пьяная троица. А еще Тоха понял, что о судьбе Пашки догадываются все присутствующие: ловя на себе их взгляды, он с трудом удерживался от желания провести рукой по волосам – нет ли там ветвистых украшений.
Зачем он вообще поехал на это вонючее море?!
Минут на пятнадцать Тоха отключил слух, не желая воспринимать непрекращающийся поток угроз, оскорблений и упреков, исторгаемый Натой в его адрес. Молча цедил пивко, примеряясь к порезанной копченой колбаске, – тянуло на солененькое, вот только желудок при намеке на еду вел себя как-то подозрительно: опасно настораживался.
Когда тема хронического алкоголизма Тохи себя исчерпала, Наташа не унялась – тут же перевела разговор на другую, не потеряв при этом своей доминирующей роли: переговорить ее было невозможно.
– Олег! Ты говорил, что тут вообще пляжи пустые и можно хоть голышом загорать. А я смотрю, что вон – народу полно. Ты обманщик!
– Да нет, все верно, – поспешил оправдаться Олег. – Мы ведь под самым Стрелковым – это последнее большое село на косе. Дальше несколько баз отдыха и все – пустыня безлюдная. На машине чуток отъехать – и вообще никого, до самого горизонта.
– На машине? А когда поедем?
– Да хоть завтра с утра. До озер можно сгонять. В них вода соленая сильно, утонуть невозможно. Прикольно плавать. И людей там нет вообще, только пограничники иногда показываются или браки. В смысле, браконьеры.
– Завтра? – надулась Наташа. – А сейчас что делать будем? Я на солнце выходить не хочу – я ведь почти белая. Если тут начну загорать, следы от купальника останутся на полгода. Мне надо без ничего немного поваляться. Павел, может, отвезешь меня подальше на пару часиков – перед закатом бы позагорала нормально.
– Да без проблем, – запросто ответил Паша, делая вид, что не обращает внимания на ее рогатого приятеля.
Тоха, отхлебнув пива, почувствовал, что голова тяжелеет на глазах: видимо, рога растут ускоренными темпами. Наверное, в алкоголе слишком много кальция. За столом воцарилось напряженное молчание – народ ожидал от опозоренного Тохи какой-нибудь острой реакции на происходящее. Его девушка вульгарно клеилась к парню у него на глазах, – чем же это закончится? Дураки – они не знают, с чем столкнулись. Если Натаха решила – Натаха сделает. И удивительнее всего, что Тоху ничуть не волновали ее аморальные планы. Его немного напрягало лишь то, что его в очередной раз выставляют рогоносцем в глазах народа. И что сделать? Врезать ей? Идея хорошая, только вот она в ответ вырвет его глаза, а потом вставит на освободившееся место яйца. Его яйца. И Паша, наверное, добавит в ухо – он ведь урод. Нет – не нужны Тохе такие мазохистские приключения.
Встав, он прихватил со стола банку пива, невозмутимо проследовал к двери, бросив через плечо:
– На воздухе получше будет – надоел этот вонизм.
– Ты куда это поперся? – взвизгнула Наташа. – Опять напиваться?
– Нет – мастурбировать, – не оборачиваясь, буркнул Тоха.
– Иди-иди! Пинцет не забудь!
На веранде было душновато – опускающееся солнце неплохо здесь все прожарило. Забившись в тенистый уголок, Тоха лениво глотнул из банки, при этом краем глаза заметив, что вслед за ним вышел кто-то еще. Покосился: Юля – простушка с мило вздернутым носиком. Да не такая уж и простушка – чуток подкрасить, и будет ничего. Да и без краски она посимпатичнее трех Наташек.
Девушка, расположившись в противоположном углу веранды, прямо на солнцепеке, оперлась о перила, уставилась на море. Чего это она за ним вышла? Типа знак внимания, или что? А ведь будет здорово, если она на него западет, – Натаха сделается очень недовольна. А он ее пошлет далеко под это дело – достала она его уже. Пора решаться на конкретный скандал: затянул он с этим нужным делом. Прекрасный выйдет развод – пусть теперь этому перекачанному педику на мозги капает.
Если там есть на что капать.
Тоха приступил к упрощенной процедуре ухаживания. Взлохмаченный, шатающийся, с подсохшей блевотиной на лице, в джинсах, похожих на форменные штаны грузчика цементного комбината, и с неполной банкой пива в трясущейся руке он, изобразив что-то похожее на улыбку, направился к девушке. Примерно с трех шагов обдав ее облаком ядреного перегара, почти нормальным голосом начал налаживать отношения:
– Ты, наверное, Юля? А я – Антон, можно просто Тоха. Хочешь пивка?
Девушка, стремительно обернувшись, поприветствовала его резким ударом колена в пах. Тоха, уронив пиво, сложился пополам, поняв, что отношения, похоже, не наладились. Юля, склонившись в самое ухо бесстрастно прошипела:
– Никогда ко мне не подходи!
У нее что, неоперабельная шизофрения?!! А ведь Олег честно предупреждал, что она со странностями. Ну почему у него сегодня все так плохо?! Лелея ушибленные места, Тоха ронял скупые слезы. Ему было очень больно и обидно и не хотелось даже думать, какие сюрпризы ожидают его дальше. Ведь еще две недели – целых две недели отдыха.
Да лучше повеситься, чем так отдыхать.
Глава 2
В Бельбеке[3] Рощина встретили по-деловому – без помпы, суеты или проволочек. Хотя совсем без проволочек не обошлось: таможенный контроль вцепился в него, будто стая голодающих энцефалитных клещей в заблудившегося нудиста.
Ему доводилось слышать невероятные истории об особенностях украинской таможни, но столкнулся с ними на своей шкуре впервые. В любом случае это произошло до знакомства с водителем, присланным за российским гостем, так что к самой встрече отношения не имело.
Ехали молча. Рощин не любил вести пустые разговоры со случайными людьми, водитель тоже в душу не лез. Судя по всему, он был не посвящен в дело, иначе бы еще по дороге начал выдавать вводную информацию.
Остановив машину перед зданием характерно казенного вида, водитель сообщил:
– Вот. СБУ[4]. Здесь вас ждут. Вещи куда отвезти?
Вещей у Рощина было немного – кейс и сумка, заполненная дальневосточной корюшкой и бутылками с настоящим армянским коньяком. Собственно, из-за содержимого сумки ему и пришлось задержаться на таможенном контроле – в Украину легче плутоний[5] ввезти, чем спиртное и непотрошеную рыбу. Бродить с такой сумкой по логову законности было бы не слишком удобно. Рощин продиктовал водителю адрес. Предупреждать-звонить не стал – он знал, что по этому адресу его давно уже ждут с нетерпением. Для начала дождутся сумку, а там и сам доберется.
На входе у Рощина потребовали документы. Он беспомощно полез в карман, заподозрив, что здесь произошла накладка и его никто и не думает встречать. Местные служивые наверняка не станут трепетать при виде его корочек. Это тебе не Россия, и что такое Двенадцатое ГУМО[6], здесь знают так же хорошо, как павианы квантовую физику. И куда ему дальше надо продвигаться, вряд ли подскажут. И очень хорошо, если не пошлют подальше, – после незабываемого общения с местными таможенниками он был готов к любым сюрпризам от здешних существ в форме.
Рощин ошибся – служивые, изучив его документы, бурной радости не изобразили, но всеми дальнейшими действиями наглядно доказали, что его здесь все же ждут. Через пару минут появился майор Деверев – тот самый, с которым он общался по телефону перед вылетом. Уже на ходу он сжато проинструктировал важного гостя:
– Здесь у нас власти нет – все основывается на личных контактах. И вообще отношения к нам сложное – верховная власть спит и видит, как бы вывести отсюда наш флот побыстрее, – для НАТО место освободить. Статус у Севастополя, конечно, особый, вот только в этом деле работает СБУ, и мы никаким боком в него влезть не имеем права. Вы представить не можете, что нам пришлось проделать, чтобы организовать вашу встречу со следователем. По закону нам просто надо ждать результатов расследования, но не факт, что дождемся. Здесь ведь волшебная страна – пропадают даже уголовные дела, заведенные по факту убийства, не говоря уже о таких мелочах.
– Мелочах? Если дело мелкое, то почему им СБУ занимается?
– Да тут один интересный тип замешан – на его машине эти ребята разбились. Интересен он как раз для СБУ. Но я вам этого не говорил. И вообще при разговоре держитесь аккуратнее – наверняка все писать будут. Не ляпните лишнего ненароком.
– Эти ваши личные контакты… Реально будет с задержанными пообщаться?
– Будем надеяться. Все, что могли, мы уже сделали. Если вас в чем-то попросят пойти навстречу, рекомендую соглашаться. Взамен отблагодарят чем смогут, здесь о взаимной выгоде не забывают. Сегодня нам припекло, завтра – они на поклон пойдут. Так и живем…
Рощину неоднократно доводилось бывать в кабинетах крупных милицейских чинов и даже шишек из ФСБ. В кабинете представителя СБУ он находился впервые, но разницы не ощутил. Та же специфическая казенщина. И манера приветствовать, не выходя из-за стола, протягивая руку издалека, кое о чем говорила. Эх, ну до чего же был не прав Хрущев, подаривший Крым украинцам! Ведь никак не надавить теперь…
– Грищенко Игорь Анатольевич, – представился хозяин кабинета.
– Рощин Сергей Павлович.
– Не тот ли Рощин, что в Балаклаве прославился по той же атомной части?
Рощин ни на секунду не усомнился, что Грищенко ответ знает, так что к вопросу можно относиться как к элементу стандартного местного приветствия.
– Нет, не тот. И даже не родственник. В России полтора миллиона Рощиных – просто однофамилец.
– Это хорошо, – улыбнулся эсбэушник. – Тот ваш однофамилец плохую там о себе память оставил при ликвидации арсенала. Дел наделал…
– Не он один. Безъядерный статус дался Украине нелегко – все ведь в дикой спешке делалось, на нервах, при давлении с верхов нешуточном.
– Да, естественно. Проблем тогда хватало… как и сейчас… Ну так что – к делу?
– Можно.
– Да вы присаживайтесь. Как я понимаю, вас очень интересуют стволы, которые изъяли у задержанных? Примчались вы быстро – запрос-то этим утром давали.
– Стволы? Мне сообщили об одном пистолете – его номер прошел в запросе от вас. Мы этот пистолет очень давно ищем – если бы не сотрудничество, так бы и не узнали.
– Да, в запросе мы передали только один номер, но пистолетов все же имеется два. Вам, думаю, надо самому на это чудо взглянуть.
Грищенко подвинул к краю стола два пакета с пистолетами:
– Можете развернуть – все пальчики и образцы уже сняты. Даже рекомендую развернуть – сквозь пленку видно хорошо, но без нее вам ЭТО гораздо больше понравится.
Следователь явно пытался Рощина заинтриговать, и у него это неплохо получалось: тот начал ощущать приближение новых сложностей в этом и без того непростом деле. Или, наоборот, мига триумфа. Но во второе верилось слабо.
Развернув первый пистолет, Рощин бегло его осмотрел, удовлетворенно произнес:
– Да, это наш ствол. Номер сходится.
– Вы на второй посмотрите. Хорошенечко посмотрите, – с непонятным намеком попросил Грищенко.
Игнорировать просьбу Рощин не стал. Развернул. Посмотрел. Посмотрел внимательно. С трудом удержал руки на месте – те неудержимо потянулись протирать глаза. Грищенко, добродушно улыбнувшись, уточнил:
– Так что – это тоже ваш?
– Похоже, тоже мой… – растерянно произнес Рощин. – Оба мои. Номера ведь одинаковые. Что за бред – кому понадобилось номер набивать такой же? Я понимаю, когда номера вытравляют, чтобы скрыть происхождение ствола, но это…
– Номер заводской – наши эксперты следов перебивки не обнаружили. Да вы посмотрите внимательно, как я просил. Вот видите царапину на рукояти? А теперь на второй взгляните – та же царапина. И вот это сравните, и здесь вот. Можете разобрать, осмотреть внутренности. Но можете и не разбирать: эти пистолеты – точная копия друг друга, их уже много раз до мелочей осматривали. И дело даже не в номерах – у них все одинаковое. Они полностью идентичны. Царапины, потертости, следы коррозии, даже частицы мусора в механизме и стволах – все совпадает. До молекулы совпадает… наверное…
Рощин, не переставая изучать пистолеты, с каждым мгновением выглядел все растеряннее и растеряннее. К такому он готов не был. Может, «хохлы» решили пошутить над российским «гостем»? Бред – не нужно им это. Тогда что здесь происходит?
Грищенко, озвучивая его мысли, продолжил:
– Вы, похоже, удивлены. Как и мы. Мы, кстати, надеялись, что вы нам проясните, откуда взялись эти пистолеты-близнецы.
Рощин напрягся. Рассказать? Это в общем-то не гостайна, но информация не для всех. Не рассказывать? Тогда вряд ли ему позволят переговорить с задержанными. А без этого разговора он ничего не узнает – местные службисты в таком же недоумении, как и он. Ему не хотелось даже думать, что он станет объяснять по возвращении. Сказку о пистолетах, будто вышедших из-под ксерокса, начальство воспримет негативно. Странная информация и бесполезная – ответов ведь нет. Выслушав столь удивительные новости, озлобленное руководство начнет на практике ему доказывать все плюсы и минусы нетрадиционной сексуальной ориентации. Ему нужно обязательно добиться от местных содействия, значит, придется делиться. Пусть не все, но кое-что рассказать можно.
– Этот пистолет пропал семь лет назад. Пропал с нашего объекта. Если точнее – на объект было совершено разбойное нападение. Погибло несколько наших солдат и офицер. Этот «макаров»[7] был у убитого офицера. При нападении было похищено и другое армейское имущество. С тех пор это дело так и висит – ни малейших следов не нашли. Этот – первый.
– «Макаров»? – хмыкнул Грищенко. – Не думал я, что ваши бойцы охраняют ядерные арсеналы с таким старьем.
– Это был не арсенал. Ядерного оружия или его компонентов на объекте не было. Вспомогательное хозяйство и склады с разным хламом. Но все же это был наш объект. И находился он внутри охраняемого периметра. Солдат убили холодным оружием – те не оказали сопротивления. Простые срочники. Но вот на периметре стояли те еще волкодавы – мимо них не проскочить. Однако они ничего подозрительного не заметили. Также электронные средства охраны не сработали. Незадолго до случившегося объект использовался как пункт складирования компонентов ядерного оружия для дальнейшей отправки на утилизацию – его уничтожали по международному договору. Все это уже прекратилось, но охрана оставалась серьезной. Сами понимаете, что такое ЧП не могло не наделать шума.
– То есть, если бы нападение произошло на полгода раньше, эти ребята могли бы получить доступ к…
– Да, именно так. У них был шанс получить то, с помощью чего, при наличии специалистов и вполне доступного оборудования, можно было сделать взрывное устройство. Очень серьезное устройство. Хотя это маловероятно – материалы находились за вторым периметром, в спецскладе, в тяжелых контейнерах, под усиленной охраной. Но вы должны понимать – это все равно серьезное ЧП.
– Я что-то подобное и подозревал. Вы ведь не из военной прокуратуры и не из конторы. Двенадцатое ГУМО… Что там еще пропало, кроме пистолета? Может, у нас где-то тоже всплывало.
– Ничего серьезного. Но если б всплыло, об этом бы стало известно.
– А все же? Если это не атомные материалы, то, надо понимать, меры секретности в таком деле недраконовские. Вы мне шепнете – я вам помогу. Сами ведь понимаете.
– Понимаю. Но вам это ничем не поможет. К примеру, при том нападении пропал бронетранспортер. Бесследно пропал – семь лет уже ищем, и все без толку.
– Прелестно, – восхитился Грищенко. – И охрана периметра этого не заметила?
– Именно так.
– Из охраняемого бокса в районе склада для хранения частей ядерных боеголовок пропал БТР[8]… Совсем пропал… И в ту страшную ночь даже собака не гавкнула… Теперь я понимаю ваш необычный интерес к этому пистолету…
– Я седьмой год занимаюсь этим делом, сталкивался и с другими подобными случаями, но не на наших объектах. У меня нет доказательств, но я почти уверен, что здесь действует целая шайка. Это профессионалы. Они всех в тупик ставят. Меня в холодный пот бросает при мысли о том, что им захочется украсть у нас что-то по-настоящему серьезное. Мы не понимаем, как им противостоять, – они будто невидимки. Пропадало оружие, боеприпасы, военная техника, документация. У нас, конечно, частенько воруют – куда ж без этого, но здесь не воровство – здесь мистика какая-то. То, что они делают, невозможно. Тот бронетранспортер был похищен зимой. Утром на свежевыпавшем снегу не было следов. На единственной автодороге их тоже не было. Охрана ничего не заметила. Ворота бокса не открывались – пломбы не тронуты, причем эксперт поклялся мамой, что, судя по следам коррозии, никто их не открывал несколько месяцев. Бронетранспортер попросту испарился. А он ведь большой. И тяжелый. Мне было нелегко докладывать об этом начальству…
– Да уж… Сочувствую… Вот взгляните – это номер автомата, изъятого из машины задержанных. Никто из ваших еще не откликался, но, думаю, он тоже может быть из России. Вам про него рассказали?
– Нет, мне сообщили только про пистолет. Один пистолет. Но сейчас проверю.
Рощин полистал записную книжку, уже через минуту удовлетворенно кивнул:
– АК-74М, похищен шесть лет назад при убийстве часового. Судя по почерку, могли работать те же ребята – аналогичные фокусы с бесследным исчезновением с закрытой территории. Я, собирая данные по всем аналогичным случаям, записывал все номера пропавшего оружия и техники. Пистолет еще мог быть совпадением, но в сочетании с автоматом… Думаю, вы задержали тех, кого мы так давно ищем. Вот только бред с двумя «макаровыми» у меня в голове не укладывается…
– У меня тоже, – признался Грищенко. – Да и не только у меня…
– Поговорить с задержанными возможно?
– Вообще-то это как бы нельзя, но… Думаю, и вам и нам совместно провести допрос будет полезно.
– Когда?
– С одним можно прямо сейчас – его уже доставили из клиники. Второй все еще в первой больнице – травматологическое отделение. При нем дежурят наши люди.
– Ранены при задержании?
– Нет, все обошлось тихо. Задержали их вообще случайно. Машина, на которой они ехали, попала в аварию. Разбилась всмятку. Водитель погиб сразу, один из пассажиров истек кровью, не дождавшись помощи, – в салоне его зажало. Двое выжили. Один из них отделался царапинами, врачи уже разрешили его допрашивать. Со вторым дело похуже – остался в травматологии, под охраной. У него сложный перелом ноги и сотрясение мозга. Ну и еще по мелочам. Пока что врачи его нам не отдают.
– Понятно. Ну так что там насчет первого? Поговорим?
– Почему бы и нет. Правила для того и созданы, чтобы их иногда нарушать – для общей пользы. Но, если вам нетрудно, для начала свяжитесь со своими – передайте данные по задержанному. По документам он ваш гражданин, но не знаем, можно ли этому верить. Пальчики его, кстати, в базах не значатся. Думаю, у вас есть способы получить информацию о человеке быстрее, чем по нашим каналам, – так что выручайте. Услуга за услугу.
Командование требовало ясности, а Рощин ничем здесь помочь не мог. В итоге клизмотерапия не прекращалась.
Спускаясь в комнату для допросов, Рощин немного волновался. Пока что зловещий призрак двухведерной клизмы не уходил – после отчета о находке чудесным образом клонированного пистолета («неизвестные лица непонятным способом с неведомыми целями создали неустановленное количество точнейших копий похищенного оружия»), в скипидар, пожалуй, добавят мелких гвоздей и патефонных иголок. Но если задержанный прольет свет на загадки этого таинственного дела, возможно, клистир вообще отправят на склад за ненадобностью.
– Алла не одна приедет, с ней еще Джули будет. В смысле, просто Юля. Раньше родаки мои каждый год сюда выезжали – это типа наше семейное место. Понимаешь? Юлькины тоже. Матери наши вместе тогда работали, и ее мама мою сюда первый раз вытянула. Она со странностями неслабыми, эта Юлька, но в принципе нормальная. Алка моя ее, похоже, ревнует ко мне, хотя у нас вообще ничего не было, так что я сам не пойму, почему они вместе едут. Юлька ведь не одна, а с предками здесь будет. Но те на машине, позже приехать должны, а она вот с Алкой зачем-то поехала. Так что сперва мы сюда заявились, потом девки наши, а потом еще родаки Юлькины подтянутся. Вот такой у нас растянутый заезд. Весело в общем. Ты чего молчишь?
– «Санту-Барбару»[2] твою слушаю. Засыпаю под нее помаленьку.
– Э! Ты тут не спи! Сгоришь ведь – белый как сметана! Тут ведь тебе не кацапское солнышко – хохляцкое. Крым здесь. Вали к домику – под навес.
Тоха и его хотел послать в края, недоступные таксистам, но не стал. Во-первых, лень говорить, во-вторых, действительно припекает нешуточно. Штаны, наверное, уже парят. Валяться под такой экстремальной иллюминацией не хотелось. Пришлось поднимать страдающее тело и тащить его к домику. Там часика два еще поваляется – как раз придет в себя к приезду Наташки.
Чтоб ее поезд террористы взорвали…
* * *
Тоха, разумеется, проспал. И проспал капитально. Он не только не успел побриться и переодеться к приезду «любимой подруги», но и вообще не соизволил при этом приезде подняться. Ничего не слышал – блаженная нирвана мертвого сна. Он даже проспал все попытки его разбудить.В итоге, проснувшись, первым делом понял, что в соседней комнате, по-видимому, проходит банкет. Тоха этому не удивился – вчера в ней тоже пили, значит, место изначально застолбили для конкретной цели на весь период пребывания. Голова все еще требовала медицинского вмешательства. Тем лучше – сейчас он ее подлечит простейшим русским способом. Тоха, даже не расчесавшись, опрометчиво выбрался к людям, позабыв про всех этих Наташек и Юлек.
А зря – все были в сборе. За столом помимо Олега, Лысого и Паши присутствовали три девушки. Крашеная полноватая блондинка с мясистыми губами, жавшаяся к Олегу, наверное, та самая его Алка. Вторая, конопатая крепкая простушка со вздернутым носиком, по-видимому, Юля, которая со странностями. А вон та жестоко заштукатуренная макака-резус в ядовитом топике, обтягивающем гипертрофированную силиконовую грудь, – это «любимая» Наташка. А еще Тоха вспомнил, что он небрит и бос, у него грязные штаны, выпачканные в песке, и некогда белая рубашка, превратившаяся в тряпку. Почувствовав себя крайне неуютно, он коротко обратился к собравшимся:
– Привет.
– Видали? Явление алкаша народу! – привычно визгливым голосом прокомментировала Наташа. – Я тебе что говорила?! А?! Ты какого здесь нажрался?! Даже не встретил! Все ребята как люди, один ты как мешок с анализами тут валяешься!
Решив наглядно продемонстрировать высокие моральные качества остальных ребят, Натаха потеснее прижалась к Паше, хотя и без того сидела чуть ли не на первичном половом признаке этого урода. Тохе хватило одного полувзгляда, чтобы понять: сегодня Пашу трахнут. Оставалось надеяться, что этому нудному гомосеку традиционный секс не понравится настолько, что он наблюет в два раза больше, чем вся пьяная троица. А еще Тоха понял, что о судьбе Пашки догадываются все присутствующие: ловя на себе их взгляды, он с трудом удерживался от желания провести рукой по волосам – нет ли там ветвистых украшений.
Зачем он вообще поехал на это вонючее море?!
Минут на пятнадцать Тоха отключил слух, не желая воспринимать непрекращающийся поток угроз, оскорблений и упреков, исторгаемый Натой в его адрес. Молча цедил пивко, примеряясь к порезанной копченой колбаске, – тянуло на солененькое, вот только желудок при намеке на еду вел себя как-то подозрительно: опасно настораживался.
Когда тема хронического алкоголизма Тохи себя исчерпала, Наташа не унялась – тут же перевела разговор на другую, не потеряв при этом своей доминирующей роли: переговорить ее было невозможно.
– Олег! Ты говорил, что тут вообще пляжи пустые и можно хоть голышом загорать. А я смотрю, что вон – народу полно. Ты обманщик!
– Да нет, все верно, – поспешил оправдаться Олег. – Мы ведь под самым Стрелковым – это последнее большое село на косе. Дальше несколько баз отдыха и все – пустыня безлюдная. На машине чуток отъехать – и вообще никого, до самого горизонта.
– На машине? А когда поедем?
– Да хоть завтра с утра. До озер можно сгонять. В них вода соленая сильно, утонуть невозможно. Прикольно плавать. И людей там нет вообще, только пограничники иногда показываются или браки. В смысле, браконьеры.
– Завтра? – надулась Наташа. – А сейчас что делать будем? Я на солнце выходить не хочу – я ведь почти белая. Если тут начну загорать, следы от купальника останутся на полгода. Мне надо без ничего немного поваляться. Павел, может, отвезешь меня подальше на пару часиков – перед закатом бы позагорала нормально.
– Да без проблем, – запросто ответил Паша, делая вид, что не обращает внимания на ее рогатого приятеля.
Тоха, отхлебнув пива, почувствовал, что голова тяжелеет на глазах: видимо, рога растут ускоренными темпами. Наверное, в алкоголе слишком много кальция. За столом воцарилось напряженное молчание – народ ожидал от опозоренного Тохи какой-нибудь острой реакции на происходящее. Его девушка вульгарно клеилась к парню у него на глазах, – чем же это закончится? Дураки – они не знают, с чем столкнулись. Если Натаха решила – Натаха сделает. И удивительнее всего, что Тоху ничуть не волновали ее аморальные планы. Его немного напрягало лишь то, что его в очередной раз выставляют рогоносцем в глазах народа. И что сделать? Врезать ей? Идея хорошая, только вот она в ответ вырвет его глаза, а потом вставит на освободившееся место яйца. Его яйца. И Паша, наверное, добавит в ухо – он ведь урод. Нет – не нужны Тохе такие мазохистские приключения.
Встав, он прихватил со стола банку пива, невозмутимо проследовал к двери, бросив через плечо:
– На воздухе получше будет – надоел этот вонизм.
– Ты куда это поперся? – взвизгнула Наташа. – Опять напиваться?
– Нет – мастурбировать, – не оборачиваясь, буркнул Тоха.
– Иди-иди! Пинцет не забудь!
На веранде было душновато – опускающееся солнце неплохо здесь все прожарило. Забившись в тенистый уголок, Тоха лениво глотнул из банки, при этом краем глаза заметив, что вслед за ним вышел кто-то еще. Покосился: Юля – простушка с мило вздернутым носиком. Да не такая уж и простушка – чуток подкрасить, и будет ничего. Да и без краски она посимпатичнее трех Наташек.
Девушка, расположившись в противоположном углу веранды, прямо на солнцепеке, оперлась о перила, уставилась на море. Чего это она за ним вышла? Типа знак внимания, или что? А ведь будет здорово, если она на него западет, – Натаха сделается очень недовольна. А он ее пошлет далеко под это дело – достала она его уже. Пора решаться на конкретный скандал: затянул он с этим нужным делом. Прекрасный выйдет развод – пусть теперь этому перекачанному педику на мозги капает.
Если там есть на что капать.
Тоха приступил к упрощенной процедуре ухаживания. Взлохмаченный, шатающийся, с подсохшей блевотиной на лице, в джинсах, похожих на форменные штаны грузчика цементного комбината, и с неполной банкой пива в трясущейся руке он, изобразив что-то похожее на улыбку, направился к девушке. Примерно с трех шагов обдав ее облаком ядреного перегара, почти нормальным голосом начал налаживать отношения:
– Ты, наверное, Юля? А я – Антон, можно просто Тоха. Хочешь пивка?
Девушка, стремительно обернувшись, поприветствовала его резким ударом колена в пах. Тоха, уронив пиво, сложился пополам, поняв, что отношения, похоже, не наладились. Юля, склонившись в самое ухо бесстрастно прошипела:
– Никогда ко мне не подходи!
У нее что, неоперабельная шизофрения?!! А ведь Олег честно предупреждал, что она со странностями. Ну почему у него сегодня все так плохо?! Лелея ушибленные места, Тоха ронял скупые слезы. Ему было очень больно и обидно и не хотелось даже думать, какие сюрпризы ожидают его дальше. Ведь еще две недели – целых две недели отдыха.
Да лучше повеситься, чем так отдыхать.
Глава 2
Здравствуйте! Когда вы дочитаете эту надпись до конца, повреждения вашего организма, вызванные ионизирующим излучением, примут необратимый характер.
Спасибо!
Текст на предупреждающем знаке
В Бельбеке[3] Рощина встретили по-деловому – без помпы, суеты или проволочек. Хотя совсем без проволочек не обошлось: таможенный контроль вцепился в него, будто стая голодающих энцефалитных клещей в заблудившегося нудиста.
Ему доводилось слышать невероятные истории об особенностях украинской таможни, но столкнулся с ними на своей шкуре впервые. В любом случае это произошло до знакомства с водителем, присланным за российским гостем, так что к самой встрече отношения не имело.
Ехали молча. Рощин не любил вести пустые разговоры со случайными людьми, водитель тоже в душу не лез. Судя по всему, он был не посвящен в дело, иначе бы еще по дороге начал выдавать вводную информацию.
Остановив машину перед зданием характерно казенного вида, водитель сообщил:
– Вот. СБУ[4]. Здесь вас ждут. Вещи куда отвезти?
Вещей у Рощина было немного – кейс и сумка, заполненная дальневосточной корюшкой и бутылками с настоящим армянским коньяком. Собственно, из-за содержимого сумки ему и пришлось задержаться на таможенном контроле – в Украину легче плутоний[5] ввезти, чем спиртное и непотрошеную рыбу. Бродить с такой сумкой по логову законности было бы не слишком удобно. Рощин продиктовал водителю адрес. Предупреждать-звонить не стал – он знал, что по этому адресу его давно уже ждут с нетерпением. Для начала дождутся сумку, а там и сам доберется.
На входе у Рощина потребовали документы. Он беспомощно полез в карман, заподозрив, что здесь произошла накладка и его никто и не думает встречать. Местные служивые наверняка не станут трепетать при виде его корочек. Это тебе не Россия, и что такое Двенадцатое ГУМО[6], здесь знают так же хорошо, как павианы квантовую физику. И куда ему дальше надо продвигаться, вряд ли подскажут. И очень хорошо, если не пошлют подальше, – после незабываемого общения с местными таможенниками он был готов к любым сюрпризам от здешних существ в форме.
Рощин ошибся – служивые, изучив его документы, бурной радости не изобразили, но всеми дальнейшими действиями наглядно доказали, что его здесь все же ждут. Через пару минут появился майор Деверев – тот самый, с которым он общался по телефону перед вылетом. Уже на ходу он сжато проинструктировал важного гостя:
– Здесь у нас власти нет – все основывается на личных контактах. И вообще отношения к нам сложное – верховная власть спит и видит, как бы вывести отсюда наш флот побыстрее, – для НАТО место освободить. Статус у Севастополя, конечно, особый, вот только в этом деле работает СБУ, и мы никаким боком в него влезть не имеем права. Вы представить не можете, что нам пришлось проделать, чтобы организовать вашу встречу со следователем. По закону нам просто надо ждать результатов расследования, но не факт, что дождемся. Здесь ведь волшебная страна – пропадают даже уголовные дела, заведенные по факту убийства, не говоря уже о таких мелочах.
– Мелочах? Если дело мелкое, то почему им СБУ занимается?
– Да тут один интересный тип замешан – на его машине эти ребята разбились. Интересен он как раз для СБУ. Но я вам этого не говорил. И вообще при разговоре держитесь аккуратнее – наверняка все писать будут. Не ляпните лишнего ненароком.
– Эти ваши личные контакты… Реально будет с задержанными пообщаться?
– Будем надеяться. Все, что могли, мы уже сделали. Если вас в чем-то попросят пойти навстречу, рекомендую соглашаться. Взамен отблагодарят чем смогут, здесь о взаимной выгоде не забывают. Сегодня нам припекло, завтра – они на поклон пойдут. Так и живем…
Рощину неоднократно доводилось бывать в кабинетах крупных милицейских чинов и даже шишек из ФСБ. В кабинете представителя СБУ он находился впервые, но разницы не ощутил. Та же специфическая казенщина. И манера приветствовать, не выходя из-за стола, протягивая руку издалека, кое о чем говорила. Эх, ну до чего же был не прав Хрущев, подаривший Крым украинцам! Ведь никак не надавить теперь…
– Грищенко Игорь Анатольевич, – представился хозяин кабинета.
– Рощин Сергей Павлович.
– Не тот ли Рощин, что в Балаклаве прославился по той же атомной части?
Рощин ни на секунду не усомнился, что Грищенко ответ знает, так что к вопросу можно относиться как к элементу стандартного местного приветствия.
– Нет, не тот. И даже не родственник. В России полтора миллиона Рощиных – просто однофамилец.
– Это хорошо, – улыбнулся эсбэушник. – Тот ваш однофамилец плохую там о себе память оставил при ликвидации арсенала. Дел наделал…
– Не он один. Безъядерный статус дался Украине нелегко – все ведь в дикой спешке делалось, на нервах, при давлении с верхов нешуточном.
– Да, естественно. Проблем тогда хватало… как и сейчас… Ну так что – к делу?
– Можно.
– Да вы присаживайтесь. Как я понимаю, вас очень интересуют стволы, которые изъяли у задержанных? Примчались вы быстро – запрос-то этим утром давали.
– Стволы? Мне сообщили об одном пистолете – его номер прошел в запросе от вас. Мы этот пистолет очень давно ищем – если бы не сотрудничество, так бы и не узнали.
– Да, в запросе мы передали только один номер, но пистолетов все же имеется два. Вам, думаю, надо самому на это чудо взглянуть.
Грищенко подвинул к краю стола два пакета с пистолетами:
– Можете развернуть – все пальчики и образцы уже сняты. Даже рекомендую развернуть – сквозь пленку видно хорошо, но без нее вам ЭТО гораздо больше понравится.
Следователь явно пытался Рощина заинтриговать, и у него это неплохо получалось: тот начал ощущать приближение новых сложностей в этом и без того непростом деле. Или, наоборот, мига триумфа. Но во второе верилось слабо.
Развернув первый пистолет, Рощин бегло его осмотрел, удовлетворенно произнес:
– Да, это наш ствол. Номер сходится.
– Вы на второй посмотрите. Хорошенечко посмотрите, – с непонятным намеком попросил Грищенко.
Игнорировать просьбу Рощин не стал. Развернул. Посмотрел. Посмотрел внимательно. С трудом удержал руки на месте – те неудержимо потянулись протирать глаза. Грищенко, добродушно улыбнувшись, уточнил:
– Так что – это тоже ваш?
– Похоже, тоже мой… – растерянно произнес Рощин. – Оба мои. Номера ведь одинаковые. Что за бред – кому понадобилось номер набивать такой же? Я понимаю, когда номера вытравляют, чтобы скрыть происхождение ствола, но это…
– Номер заводской – наши эксперты следов перебивки не обнаружили. Да вы посмотрите внимательно, как я просил. Вот видите царапину на рукояти? А теперь на второй взгляните – та же царапина. И вот это сравните, и здесь вот. Можете разобрать, осмотреть внутренности. Но можете и не разбирать: эти пистолеты – точная копия друг друга, их уже много раз до мелочей осматривали. И дело даже не в номерах – у них все одинаковое. Они полностью идентичны. Царапины, потертости, следы коррозии, даже частицы мусора в механизме и стволах – все совпадает. До молекулы совпадает… наверное…
Рощин, не переставая изучать пистолеты, с каждым мгновением выглядел все растеряннее и растеряннее. К такому он готов не был. Может, «хохлы» решили пошутить над российским «гостем»? Бред – не нужно им это. Тогда что здесь происходит?
Грищенко, озвучивая его мысли, продолжил:
– Вы, похоже, удивлены. Как и мы. Мы, кстати, надеялись, что вы нам проясните, откуда взялись эти пистолеты-близнецы.
Рощин напрягся. Рассказать? Это в общем-то не гостайна, но информация не для всех. Не рассказывать? Тогда вряд ли ему позволят переговорить с задержанными. А без этого разговора он ничего не узнает – местные службисты в таком же недоумении, как и он. Ему не хотелось даже думать, что он станет объяснять по возвращении. Сказку о пистолетах, будто вышедших из-под ксерокса, начальство воспримет негативно. Странная информация и бесполезная – ответов ведь нет. Выслушав столь удивительные новости, озлобленное руководство начнет на практике ему доказывать все плюсы и минусы нетрадиционной сексуальной ориентации. Ему нужно обязательно добиться от местных содействия, значит, придется делиться. Пусть не все, но кое-что рассказать можно.
– Этот пистолет пропал семь лет назад. Пропал с нашего объекта. Если точнее – на объект было совершено разбойное нападение. Погибло несколько наших солдат и офицер. Этот «макаров»[7] был у убитого офицера. При нападении было похищено и другое армейское имущество. С тех пор это дело так и висит – ни малейших следов не нашли. Этот – первый.
– «Макаров»? – хмыкнул Грищенко. – Не думал я, что ваши бойцы охраняют ядерные арсеналы с таким старьем.
– Это был не арсенал. Ядерного оружия или его компонентов на объекте не было. Вспомогательное хозяйство и склады с разным хламом. Но все же это был наш объект. И находился он внутри охраняемого периметра. Солдат убили холодным оружием – те не оказали сопротивления. Простые срочники. Но вот на периметре стояли те еще волкодавы – мимо них не проскочить. Однако они ничего подозрительного не заметили. Также электронные средства охраны не сработали. Незадолго до случившегося объект использовался как пункт складирования компонентов ядерного оружия для дальнейшей отправки на утилизацию – его уничтожали по международному договору. Все это уже прекратилось, но охрана оставалась серьезной. Сами понимаете, что такое ЧП не могло не наделать шума.
– То есть, если бы нападение произошло на полгода раньше, эти ребята могли бы получить доступ к…
– Да, именно так. У них был шанс получить то, с помощью чего, при наличии специалистов и вполне доступного оборудования, можно было сделать взрывное устройство. Очень серьезное устройство. Хотя это маловероятно – материалы находились за вторым периметром, в спецскладе, в тяжелых контейнерах, под усиленной охраной. Но вы должны понимать – это все равно серьезное ЧП.
– Я что-то подобное и подозревал. Вы ведь не из военной прокуратуры и не из конторы. Двенадцатое ГУМО… Что там еще пропало, кроме пистолета? Может, у нас где-то тоже всплывало.
– Ничего серьезного. Но если б всплыло, об этом бы стало известно.
– А все же? Если это не атомные материалы, то, надо понимать, меры секретности в таком деле недраконовские. Вы мне шепнете – я вам помогу. Сами ведь понимаете.
– Понимаю. Но вам это ничем не поможет. К примеру, при том нападении пропал бронетранспортер. Бесследно пропал – семь лет уже ищем, и все без толку.
– Прелестно, – восхитился Грищенко. – И охрана периметра этого не заметила?
– Именно так.
– Из охраняемого бокса в районе склада для хранения частей ядерных боеголовок пропал БТР[8]… Совсем пропал… И в ту страшную ночь даже собака не гавкнула… Теперь я понимаю ваш необычный интерес к этому пистолету…
– Я седьмой год занимаюсь этим делом, сталкивался и с другими подобными случаями, но не на наших объектах. У меня нет доказательств, но я почти уверен, что здесь действует целая шайка. Это профессионалы. Они всех в тупик ставят. Меня в холодный пот бросает при мысли о том, что им захочется украсть у нас что-то по-настоящему серьезное. Мы не понимаем, как им противостоять, – они будто невидимки. Пропадало оружие, боеприпасы, военная техника, документация. У нас, конечно, частенько воруют – куда ж без этого, но здесь не воровство – здесь мистика какая-то. То, что они делают, невозможно. Тот бронетранспортер был похищен зимой. Утром на свежевыпавшем снегу не было следов. На единственной автодороге их тоже не было. Охрана ничего не заметила. Ворота бокса не открывались – пломбы не тронуты, причем эксперт поклялся мамой, что, судя по следам коррозии, никто их не открывал несколько месяцев. Бронетранспортер попросту испарился. А он ведь большой. И тяжелый. Мне было нелегко докладывать об этом начальству…
– Да уж… Сочувствую… Вот взгляните – это номер автомата, изъятого из машины задержанных. Никто из ваших еще не откликался, но, думаю, он тоже может быть из России. Вам про него рассказали?
– Нет, мне сообщили только про пистолет. Один пистолет. Но сейчас проверю.
Рощин полистал записную книжку, уже через минуту удовлетворенно кивнул:
– АК-74М, похищен шесть лет назад при убийстве часового. Судя по почерку, могли работать те же ребята – аналогичные фокусы с бесследным исчезновением с закрытой территории. Я, собирая данные по всем аналогичным случаям, записывал все номера пропавшего оружия и техники. Пистолет еще мог быть совпадением, но в сочетании с автоматом… Думаю, вы задержали тех, кого мы так давно ищем. Вот только бред с двумя «макаровыми» у меня в голове не укладывается…
– У меня тоже, – признался Грищенко. – Да и не только у меня…
– Поговорить с задержанными возможно?
– Вообще-то это как бы нельзя, но… Думаю, и вам и нам совместно провести допрос будет полезно.
– Когда?
– С одним можно прямо сейчас – его уже доставили из клиники. Второй все еще в первой больнице – травматологическое отделение. При нем дежурят наши люди.
– Ранены при задержании?
– Нет, все обошлось тихо. Задержали их вообще случайно. Машина, на которой они ехали, попала в аварию. Разбилась всмятку. Водитель погиб сразу, один из пассажиров истек кровью, не дождавшись помощи, – в салоне его зажало. Двое выжили. Один из них отделался царапинами, врачи уже разрешили его допрашивать. Со вторым дело похуже – остался в травматологии, под охраной. У него сложный перелом ноги и сотрясение мозга. Ну и еще по мелочам. Пока что врачи его нам не отдают.
– Понятно. Ну так что там насчет первого? Поговорим?
– Почему бы и нет. Правила для того и созданы, чтобы их иногда нарушать – для общей пользы. Но, если вам нетрудно, для начала свяжитесь со своими – передайте данные по задержанному. По документам он ваш гражданин, но не знаем, можно ли этому верить. Пальчики его, кстати, в базах не значатся. Думаю, у вас есть способы получить информацию о человеке быстрее, чем по нашим каналам, – так что выручайте. Услуга за услугу.
* * *
Семь лет назад неустановленное количество неизвестных лиц, проникнув на территорию охраняемого объекта неведомым способом, непонятно как похитили вполне определенное количество воинского имущества. При этом погибли военнослужащие. Происшествие было признано самым угрожающим со времен 1991 года (с точки зрения обеспечения сохранности атомного вооружения и компонентов атомных боеприпасов). Случай, разумеется, не попал в прессу и вообще огласку получил лишь в очень узком кругу. Но внимание ему уделяли повышенное, и даже семилетний срок не сильно унял любопытство ответственных лиц. Рощин уже не мог точно сказать, сколько раз за эти невеселые годы ему ставили скипидарные клизмы повышенного литража. Применяли их главным образом из-за того, что в его отчетах было слишком много слов «неустановленные», «неизвестные», «непонятные».Командование требовало ясности, а Рощин ничем здесь помочь не мог. В итоге клизмотерапия не прекращалась.
Спускаясь в комнату для допросов, Рощин немного волновался. Пока что зловещий призрак двухведерной клизмы не уходил – после отчета о находке чудесным образом клонированного пистолета («неизвестные лица непонятным способом с неведомыми целями создали неустановленное количество точнейших копий похищенного оружия»), в скипидар, пожалуй, добавят мелких гвоздей и патефонных иголок. Но если задержанный прольет свет на загадки этого таинственного дела, возможно, клистир вообще отправят на склад за ненадобностью.