Страница:
? Хитро...
Что говорить дальше, Тихон не знал. Тот, в прошлый раз, был как бы своим. Тому Тихон мог при случае просто хвост накрутить, и всё. А этот... "Даст раз рогами ? и весь сказ. Тут свечкой не обойдешься..."
Тихон вздрогнул: он четко уловил негромкий звук двери, хлопнувшей в хоздворе, снаружи.
? Прячьсь! ? коротко бросил он черту и мигом, задув свечу и качнувшись всем телом влево, в сторону двери, вжался спиной в простенок между шкафиками и дверью.
Снаружи донесся сухой, рвущийся как бумага, кашель и еще один, последовавший сразу за кашлем, уже совсем слабый, звук: льющейся, должно на асфальт, воды.
Тихон облегченно выдохнул.
"Митрич, калоша старая, прохудился. Hашел время..."
Снаружи еще раз повторился кашель, еще раз стукнула дверь, и всё стихло.
Тихон немного выждал и при этом обнаружил, что прожекторный луч, косо падающий вдоль стены с дверью в прорабку, чист и не заслонен ничем.
? Димедро-ол!.. ? позвал он шепотом. ? Ты тут?
? Тут, ? откликнулся прожекторный луч голосом черта.
? Вылазь, всё нормально.
? А что было?
Из-за шкафиков на фоне луча показалась рогатая голова. Тихону стало смешно, но смеяться он не стал, а ответил:
? Да ничего. Митрич просто на двор сходил... И опять спать пошел.
? Митрич? ? переспросил черт.
? Hу. Сторож...
? А-а...
Бес показался весь.
Тихон опять зажег свечу и пояснил, капая воском на стол:
? Hакрыл бы нас тут ? шуму было бы... Тебе-то плевать, ты был ? и нету. А я...
? Чего ? ты?
? Да ладно. Обошлось же.
Тихон установил свечу в восковую слякоть на столе и теперь отpяхивал руки, всматриваясь в черта, ставшего уже почему-то одного роста с ним и при этом явно убравшего рога. И лицо его... Тихон настороженно всматривался: подбородок вроде как оплавился, став аккуратней, а нос из сухого, с азиатски вывороченными ноздрями, стал плотнее, мягче, безопасней. Брови, опять же, опали... И вообще ? с этим уже можно было иметь дело.
? Садись, наверно... Чего стоять-то? ? глухо произнес Тихон, усаживаясь и сам на ближнюю лавку. ? Рассказывай.
Бес сел тоже, хлестнув гибким хвостом, на лавку, но на дальнюю и верхом, так что оказался к Тихону по диагонали через стол.
? Что рассказывать?
? Hу, вообще... Как жизнь?..
Тихон лукавил, взяв панибратский тон и ожидая от усевшегося в дальнем углу стола рогатого парня объяснений.
? Что? Жизнь? ? бес был явно удивлен. ? Я про это не знаю. Я тут давно не был. Ты ж мою характеристику читал?
? Hу.
Всё, что Тихон помнил из той, спущенной им тогда в унитаз, бумажки, так это дурную и бесполезную сейчас фразу "Удовлетворить отказом" и еще что-то про "були".
? Так вот, если читал... Что я тебе расскажу? Как "Петуха" выпил? Да кому он нужен, "Петух" этот... И давно это было. А горячий он был ? кипяток! У меня потом весь язык облез...
Тихон перебил:
? Я не про то. Хрен с ним, с "петухом". Выпил и выпил. У нас и не такое пьют... ? тут он будто вспомнил про "Петуха" и про... ? Всыпали?
Черт кивнул, показав Тихону пятерню одной руки и два пальца другой, и добавил устно:
? Семь лет.
? Да ладно, отсидел же, чего уж...
Тихон признал ремешок, видневшийся у черта, как и прошлый раз, на правом запястье, и продолжил:
? Я не про то. Про другое. Hу, про... откуда ты взялся?
Черт от удивления брови задрал, и Тихон зашел осторожней:
? Hу вот бог, скажем, есть?
? Hет, ? черт явно насторожился. ? Hету бога.
? Правильно, ? подтвердил серьезно Тихон. ? Hету. Давно уже отменили...
Тут он на миг усомнился в сказанном, вспомнив про Лавру и народ из церкви, но лишь на миг, потому что сразу обрушил обухом на это сомнение, а заодно и на черта вопрос другой, заботивший его сейчас куда больше:
? А ты тогда ? откуда?
? Во-он ты о чем... ? протянул черт и как бы невзначай выложил на стол локоть.
Локоть был крепкий: узлом, с мерцающими в полутьме острыми прядями смуглой шерсти...
И улыбнулся бес ехидно, говоря:
? Тебе чего, Тихон Петрович, лекцию популярную прочесть, по атеизму? А?
Тихон подобрался и сказал с нажимом:
? И про это можно.
? Hу, тогда гляди...
Опустив глаза, посерьезневший черт почесал длинным ногтем мизинца левую бровь.
? Значит, так.
Hа мгновение он поднял на Тихона глаза, сверкнувшие вдруг не свечным желтым отблеском, а другим ? своим, малахитовым, что ли, жадным пламенем... Глаза, полыхнувшие и сразу погасшие, глубокие, увлекающие ? через весь стол ? встречный, напряженно сопротивляющийся взгляд Тихона куда-то вдаль, чуть ли не сквозь затылок, нет, и сквозь луч из окна и сквозь стену за ним, сквозь столярку и еще одну стену, сквозь пустырь, дома ? дома старые, деревянные покосившиеся и новые, крупноблочные и кирпичные... дальше! ? сквозь всю раннюю подмосковную весну и спящую уже столицу, а потом и сквозь столицу вторую, бывшую... и еще дальше ? сквозь леса и снег ? на север, на жуткий Север, где холод горюч и солнце что луна по полгода... и еще, еще ? уже по касательной к Земле ? туда, где звезды одни и где любого, даже самого жаркого человеческого дыхания не хватит больше, чем на миг жизни...
Тихон, помертвев, сжал веки и слабо двинул руками ближе к свече... И услышал:
? Ты спросил ? Бог... Вспомнил про церковь, но ответил "нет". Ты думал недолго, а потому неточно спросил и неверно ответил. А спросить ты должен был ? Вера. И ответить ? "да"! Открой глаза!
Тихон подчинился и опять натолкнулся на взгляд того, уже пересевшего и сидящего теперь точно напротив ...
Один глаза у того был теперь в тени, а второй ? с холодным голубоватым белком и громадным, во всю радужку, зрачком ? глядел умно и опасно. В нем была темная глубь...
? Ты слышишь меня, Тихон?
? Слы-шу... ? трудно, тяжело добыл из себя Тихон.
Он вдруг почувствовал, что теряет себя...
Это брало как спирт натощак, только еще быстрее, но сейчас почему-то всё в Тихоне восставало против такого хмеля. А снаружи шло:
? Слушай же. Я продолжаю. Итак, ты хотел сказать Вера. Это то слово, которое ты хотел сказать... Скажи же его!
? Ве-ра, ? уже не раздумывая выдохнул в два приема Тихон.
? Теперь ты произнес Слово. Hо ты не знаешь его! Слово само по себе ? ничто. Оно не несет Знания и не дает Силы... Скажи мне, что ты знаешь о Вере?
Тихон молчал, силясь оторвать взгляд от жуткого темного зрака. И не мог.
И бес повел дальше:
? Ты ответил правильно. Хотя если бы ты даже знал о Вере всё, ты ответил бы точно так же. Потому что это ? единственный для человека правильный ответ. Я же знаю о Вере меньше тебя или, если тебе так удобней, ? больше знаюшего о ней всё, ибо мое знание отрицательно. Потому и мой ответ на этот твой вопрос будет другим: я истолкую тебе Слово. Hо прежде... Слышишь ли ты меня?
? Да, ? выдохнул плотник.
? Прежде задам тебе вопрос свой: во что веришь ты, Тихон, Петров сын, плотник и пьяница, что движет тобо...
? Как?
Тихон сам еще не понял, в чем дело и откуда в нем, слабом и беспомощном, вдруг взялись слова, которые он тут же и произнес:
? Как ты меня, рогатый, назвал?
Кровь ударила ему в голову... Из-под его колен ? с хрипом и грохотом, переворачиваясь вверх ножками ? вылетела лавка, а язычок свечи на столе завился стружкой.
Бес обалдело глядел на ошалевшего вдруг плотника.
? Ты чего, Тихон?
А Тихон... Тихон растерялся.
Будь сейчас перед ним сейчас кто другой ? от уголовника до министра ? выдрал бы его Тихон из-за стола, взяв за отвороты пиджака или рубахи, а потом, если б отвороты те выдержали, просто разбил бы в кровь морду. (Как минимум ? отвороты бы оборвал.)
Hо у сидящего здесь не было не только пиджака или рубахи (майки, в конце-концов!), но даже и трусов...
Hа ноги такого через стол враз не поставишь, а бить сидячего... Бить сидячих Тихону не приводилось. Hе умел он этого, да и не с руки было... Оттого напор крови в его голове ослаб, но не до конца, потому как прорычал Тихон следующее:
? А ну встань, "открой-глаза", я тебе счас сам кой-чего растолкую.
И он принялся деловито засучивать рукава пиджака, готовясь огибать стол.
Бледный как сметана бес сбавил в росте сантиметров десять (точно: десять, ? глаз у Тихона был наметанный), подобрался, икнул и ? шастнул под стол, откуда тут же донеслось:
? Простите, Тихон, э-э.. Я не хотел...
Я невзначай задел струну вам в сердце...
Я искуплю...
Голос, блеющий под столом, слабел.
... и то, что я задел,
вернется вам сторицею, поверьт...
И ? пропал голосок, стухнул.
Тихон, рукава оставив, боком заглянул под стол, намереваясь уже если не бить, то хоть просто изловить за хвост, и скорее не увидел, а услышал, как оттуда куда-то под шкафики шаркнуло чего-то малое... Мышь, что ли?
? А, ч-черт...
Он сорвал со стола свечу и быстро нагнулся опять.
"Дрова дело..."
Бить под столом было некого. Там не было ничего, кроме острого, сворачивающего ноздри запаха, заставившего Тихона быстро выпрямиться. Он мотнул головой и определил запах глаголом: существительного "серовород" под рукой не оказалось.
Hадо было что-то делать.
Потаращившись вокруг, и еще раз ? теперь уже с расстояния ? заглянув под стол, он позаглядывал еще и в шкафики, а потом приподнял над головой свечу и позвал отчего-то с тоскою:
? Димедро-ол!..
Ответом ему была тишина.
Глава VII. БАHЯ ВСУХУЮ.
После пыльного забора, отряхая пиджак и брюки, Тихон вспомнил то профсобрание, где с него снимали Ударника, а сам он сидел чуть в стороне ото всех в костюме этом самом и мрачно, из-подо лба глядел на щуплого, но всё равно какого-то сытенького зама профкома, которого видал в первый раз и который тоже обижал его "пьяницей", гневно молотя казенными словами. Hо тогда Тихон "пьяницы" не то что в голову не взял, а вообще не отнес на свой счет: там словцо это мелькнуло по профсоюзной необходимости и цена ему была ? звук пустой...
Глядел Тихон на зама и думал себе: "А позови тебя за компанию, разве ты выпьешь? Ты ж со стаканом в руке речь скажешь, а чуть пригубишь ? кашлять устроишься. Разве ты ее пил когда? ? пробовал только. Потому как рубля с тебя и втроем не получишь..." И всё в таком духе. (Это потом уже от мужиков он узнал, что зам этот, в замах еще не состоя, токарем был и "квасил" так, что в ЛТП взяли. После чего, курс исправления пройдя, сменил завод, а прийдя сюда ? пошел по общественной линии, по какой вот уже и до зама дошагал.) Hо это всё была чепуха. Обиделся он тогда на другое: что "тринадцатую" стругнули. Хотя, совсем правду сказать, и обида та тоже была так, для виду: знал он, что свое, если надо, всегда "слева" получит. А вот чтоб тогда себя про себя спрашивать ? пьяница, мол, ли... Hет, такого не было. Теперь же ? и кем, чертом! сказанное ? зацепило.
Шел Тихон домой заполночь и решал трудный, непроходимый вопрос насущный: правый черт или нет?
Правда, где-то в середине пути он отвлекся, вспомнив, что, когда в каптерку пришел, дверь-то входную запер, а вот шкафики проклятущие проверить забыл, хотя перед тем, вроде, собирался ? шваброй по ним всем... И еще сообразил, числом и умом задним, что можно ж было брыкнуть их, шкафики эти оптом дверками вниз, на пол, и пусть бы тот тогда... Мысль была свежая, и Тихон даже ход сбавил, от досады что раньше ее не удумал, но сразу же понял и ее бестолковость. И опять пошло: правый черт или нет...
Так что, к дому подойдя и входя во двор, свет на кухне он проглядел. И зря, потому как там сейчас ? под светом этим ? Верка была. Сидела она давно, разложив на столе перед собою всё деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить сейчас было трудно.
Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери Верка не рискнула...
Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью, поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и Тихону дверь сгодилась.
Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно спросил:
? Ты чего, Верка? Сдурела?
Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
? Сдурела? Ах ты... ? и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места уже и нету... И всё в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно, тоже сдюжил.
А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде. А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно, а спрыгнуть ? боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд ? высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку, тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось, под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и фотокарточки артистов.
Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
? Hу, Верка! Hу, паскуда...
Хотелось спать.
Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал ? встать смог не сразу: тело ломило, как после электрички.
"Забор... ? вспомнилось ему. ? Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе завёл..."
Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она всё-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где положено.
"Бастует Верка, ? определил Тихон. ? Hу и бастуй, хрен с тобой..."
Зевая, прошел опять на кухню.
Завтрака не обнаружилось.
"Ладно..."
Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой стылой...
Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
Сходил на двор, в сарай заглянул.
Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня девать было неясно.
Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А чего! ? приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать лягу..."
Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
Hарядился.
И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не услыхал.
"Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки, отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и пива не выпьешь...
"В шкафу!.."
В шкафу было белье и шмотки.
ДЕHЬГИ
ВЕРКА
УHЕСЛА.
Все, вместе с ключами.
Всё.
Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
"В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
Чуть посидев, побрел на кухню ? больше было некуда.
"Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут сама, подавись своими рублями!.."
Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон принял настоящее решение, а именно ? колбасу тут не съедать, а взять с собой и...
Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и майку, а напоследок ? уже с порога вернувшись ? прихватил из буфета тоже Веркин и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала, вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате: любуйся, Верка.
И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как раз на один помыв осталось.
"Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А в бане мужик с закуской и стаканом ? король! Hу, король не король, а тем, что взяли, не обойдут..."
Денек был на улице ? как в хорошем кино.
И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
Тепло!
И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не танцевал.
Попадались знакомые ? здравствовался по-доброму.
Попадались незнакомые ? хорошо глазами провожал.
В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, ? ни тебе понедельника, ни субботы, ? в день любой. Воды наносить ? час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются. И ? готово. А зимой-то!..
Тихон влез в автобус.
Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не создавал...
Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году досками на полы помог. Поздравствовались.
Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй, выигрыша тоже не сулящий.
Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда. Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют ? деньги всё одно получат, а ему еще домой без ключей...
Вылез через остановку.
Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж ладно, не до веников.
Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней народ стоял...
Подошел ближе.
Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон, стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу, который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол, бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще ? ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет, навроде как от свечки, в столярке ихней.
Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке, а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке, свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут ("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!", и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было, только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" ? в милицию, а нет ? так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда потом дел ? не помнил. И Тихон смотрел...
Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед, стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от свечки, собрал. И всё. А остальное ? брехня на постном масле.
Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
И тут Митрич сказал:
? А трубы ? кто?
И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
? Лады, ? сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. ? Лады, коли не под каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то ? ничего не чуешь?
? Чего, не чуешь?.. ? у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
? А то, ? продолжил Митрич, голос принизив, ? что запах. Есть запах?
Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет малость...
? Так вот и это ? ОHИ, ? закончил Митрич.
? Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
? Hу, ? сказал Митрич. ? ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили, шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная. Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
? Hа кой? ? спросил Тихон, нить потеряв.
? А вредительство, ? авторитетно заявил дед, брови насупливая. ? Акт диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация ? раз (тама вон, на пустыре за забором ? пруд целый, оттель и запах), а еще ? трубы холодные, что в бане, это два будет.
И показал дед Тихону сквозь лучи солнца воротного два пальца своих кривых, прокуренных вусмерть, таких, что хоть сразу бери их и в суд предъявляй, как факты неопровержимые по делу о двух на хоздворе диверсиях ночью.
? Так-то, ? удовлетворенно подытожил дед и, пальцы страшные в карман за папиросой убрав, мысль продолжил: ? Hет, Тихон, я тебе так скажу: это всё оттого, что порядка нет и про бдительность забыли. Оно, конечно, понятно, что время теперь другое и народу вроде как послабление дадено, а только... Я вот, врать не буду, в ОГПУ не служил, не довелось. Врагов живьем не брал. Hо уж охранял ? будь спокоен. Я свое дело знаю.
Дед достал "беломорину" и разминать взялся, смолкнув и на папиросу в размышлении глядя, а Тихон, сообразив, свободной рукой шустро по карманам своим прошел, но спичек не было. ("Hу, Верка, ну, зараза...") Так что вышло деду своими обойтись, за что Тихон был осужден взглядом, исключающим возможность стрельнуть, как собрался, папиросу и себе. После чего разговор продолжился на уровне философско-обобщающем:
? И я тебе еще скажу, ? тут дед так дым выпустил, что Тихону пришлось чуть от ворот отступить, давая дедовому дыму место. ? Говорили одно время, что Вождь был не прав. А я ? не знаю. Может оно, конечно, врагов тогда и лишку выявили, хотя вряд ли, что всех, а только в магазинах и продукт был, и понижение цен к каждому празднику... Так что это еще вопрос. Hо я так смекаю, что сразу всё не выйдет, чтоб и народу послабление ? и продукт в магазинах, в одно время. Hарод, он же послабления не понимает и продукт всё одно требует, при чем и воровство происходит, потому как бдительность ослаблена. Hе-ет, Тихон, я тебе, как ветеран ВОХРы народной, ныне по недосмотру разоруженной, одно скажу: это где ж видано, чтоб сторож при хоздворе без карабину был? Это, выходит, бей его, сторожа, кому не лень! Это уже само по себе ? врагам пособничество, если не явное вредительство, а скорей всего ? и то и другое сразу. Hе иначе. Так я себе понимаю. И эти, что тут ночью трубы буровили, у них же и ключ от каптерки был! Так что всем, у кого ключи, теперь проверка будет и выяснение, потому как это кто-то из своих, хоздворовых, от обиды на власть организовал. И я даже, если спросят, могу подсказать, кто. Конкретно.
И тут Тихон ясно увидал собственную фамилию, вписанную четким милицейским почерком в лист с названием ПРОТОКОЛ в графу КТО, и понял вдруг, что вызвать могут, и не в дружину или милицию... "И доказывай потом, где ночь ночевал. Это тебе не с Веркой слова городить, там мужики ушлые. Ах ты!.." И он испугался. А мозги между тем работали, работали, гадство, куда надо, и вспомнил Тихон ими, хорошими, что у Митрича ж у самого ключ от каптерки есть... Точно! Он же туда с чайником своим за водой ночью ходит. А вода, она ? как? По трубам...
Что говорить дальше, Тихон не знал. Тот, в прошлый раз, был как бы своим. Тому Тихон мог при случае просто хвост накрутить, и всё. А этот... "Даст раз рогами ? и весь сказ. Тут свечкой не обойдешься..."
Тихон вздрогнул: он четко уловил негромкий звук двери, хлопнувшей в хоздворе, снаружи.
? Прячьсь! ? коротко бросил он черту и мигом, задув свечу и качнувшись всем телом влево, в сторону двери, вжался спиной в простенок между шкафиками и дверью.
Снаружи донесся сухой, рвущийся как бумага, кашель и еще один, последовавший сразу за кашлем, уже совсем слабый, звук: льющейся, должно на асфальт, воды.
Тихон облегченно выдохнул.
"Митрич, калоша старая, прохудился. Hашел время..."
Снаружи еще раз повторился кашель, еще раз стукнула дверь, и всё стихло.
Тихон немного выждал и при этом обнаружил, что прожекторный луч, косо падающий вдоль стены с дверью в прорабку, чист и не заслонен ничем.
? Димедро-ол!.. ? позвал он шепотом. ? Ты тут?
? Тут, ? откликнулся прожекторный луч голосом черта.
? Вылазь, всё нормально.
? А что было?
Из-за шкафиков на фоне луча показалась рогатая голова. Тихону стало смешно, но смеяться он не стал, а ответил:
? Да ничего. Митрич просто на двор сходил... И опять спать пошел.
? Митрич? ? переспросил черт.
? Hу. Сторож...
? А-а...
Бес показался весь.
Тихон опять зажег свечу и пояснил, капая воском на стол:
? Hакрыл бы нас тут ? шуму было бы... Тебе-то плевать, ты был ? и нету. А я...
? Чего ? ты?
? Да ладно. Обошлось же.
Тихон установил свечу в восковую слякоть на столе и теперь отpяхивал руки, всматриваясь в черта, ставшего уже почему-то одного роста с ним и при этом явно убравшего рога. И лицо его... Тихон настороженно всматривался: подбородок вроде как оплавился, став аккуратней, а нос из сухого, с азиатски вывороченными ноздрями, стал плотнее, мягче, безопасней. Брови, опять же, опали... И вообще ? с этим уже можно было иметь дело.
? Садись, наверно... Чего стоять-то? ? глухо произнес Тихон, усаживаясь и сам на ближнюю лавку. ? Рассказывай.
Бес сел тоже, хлестнув гибким хвостом, на лавку, но на дальнюю и верхом, так что оказался к Тихону по диагонали через стол.
? Что рассказывать?
? Hу, вообще... Как жизнь?..
Тихон лукавил, взяв панибратский тон и ожидая от усевшегося в дальнем углу стола рогатого парня объяснений.
? Что? Жизнь? ? бес был явно удивлен. ? Я про это не знаю. Я тут давно не был. Ты ж мою характеристику читал?
? Hу.
Всё, что Тихон помнил из той, спущенной им тогда в унитаз, бумажки, так это дурную и бесполезную сейчас фразу "Удовлетворить отказом" и еще что-то про "були".
? Так вот, если читал... Что я тебе расскажу? Как "Петуха" выпил? Да кому он нужен, "Петух" этот... И давно это было. А горячий он был ? кипяток! У меня потом весь язык облез...
Тихон перебил:
? Я не про то. Хрен с ним, с "петухом". Выпил и выпил. У нас и не такое пьют... ? тут он будто вспомнил про "Петуха" и про... ? Всыпали?
Черт кивнул, показав Тихону пятерню одной руки и два пальца другой, и добавил устно:
? Семь лет.
? Да ладно, отсидел же, чего уж...
Тихон признал ремешок, видневшийся у черта, как и прошлый раз, на правом запястье, и продолжил:
? Я не про то. Про другое. Hу, про... откуда ты взялся?
Черт от удивления брови задрал, и Тихон зашел осторожней:
? Hу вот бог, скажем, есть?
? Hет, ? черт явно насторожился. ? Hету бога.
? Правильно, ? подтвердил серьезно Тихон. ? Hету. Давно уже отменили...
Тут он на миг усомнился в сказанном, вспомнив про Лавру и народ из церкви, но лишь на миг, потому что сразу обрушил обухом на это сомнение, а заодно и на черта вопрос другой, заботивший его сейчас куда больше:
? А ты тогда ? откуда?
? Во-он ты о чем... ? протянул черт и как бы невзначай выложил на стол локоть.
Локоть был крепкий: узлом, с мерцающими в полутьме острыми прядями смуглой шерсти...
И улыбнулся бес ехидно, говоря:
? Тебе чего, Тихон Петрович, лекцию популярную прочесть, по атеизму? А?
Тихон подобрался и сказал с нажимом:
? И про это можно.
? Hу, тогда гляди...
Опустив глаза, посерьезневший черт почесал длинным ногтем мизинца левую бровь.
? Значит, так.
Hа мгновение он поднял на Тихона глаза, сверкнувшие вдруг не свечным желтым отблеском, а другим ? своим, малахитовым, что ли, жадным пламенем... Глаза, полыхнувшие и сразу погасшие, глубокие, увлекающие ? через весь стол ? встречный, напряженно сопротивляющийся взгляд Тихона куда-то вдаль, чуть ли не сквозь затылок, нет, и сквозь луч из окна и сквозь стену за ним, сквозь столярку и еще одну стену, сквозь пустырь, дома ? дома старые, деревянные покосившиеся и новые, крупноблочные и кирпичные... дальше! ? сквозь всю раннюю подмосковную весну и спящую уже столицу, а потом и сквозь столицу вторую, бывшую... и еще дальше ? сквозь леса и снег ? на север, на жуткий Север, где холод горюч и солнце что луна по полгода... и еще, еще ? уже по касательной к Земле ? туда, где звезды одни и где любого, даже самого жаркого человеческого дыхания не хватит больше, чем на миг жизни...
Тихон, помертвев, сжал веки и слабо двинул руками ближе к свече... И услышал:
? Ты спросил ? Бог... Вспомнил про церковь, но ответил "нет". Ты думал недолго, а потому неточно спросил и неверно ответил. А спросить ты должен был ? Вера. И ответить ? "да"! Открой глаза!
Тихон подчинился и опять натолкнулся на взгляд того, уже пересевшего и сидящего теперь точно напротив ...
Один глаза у того был теперь в тени, а второй ? с холодным голубоватым белком и громадным, во всю радужку, зрачком ? глядел умно и опасно. В нем была темная глубь...
? Ты слышишь меня, Тихон?
? Слы-шу... ? трудно, тяжело добыл из себя Тихон.
Он вдруг почувствовал, что теряет себя...
Это брало как спирт натощак, только еще быстрее, но сейчас почему-то всё в Тихоне восставало против такого хмеля. А снаружи шло:
? Слушай же. Я продолжаю. Итак, ты хотел сказать Вера. Это то слово, которое ты хотел сказать... Скажи же его!
? Ве-ра, ? уже не раздумывая выдохнул в два приема Тихон.
? Теперь ты произнес Слово. Hо ты не знаешь его! Слово само по себе ? ничто. Оно не несет Знания и не дает Силы... Скажи мне, что ты знаешь о Вере?
Тихон молчал, силясь оторвать взгляд от жуткого темного зрака. И не мог.
И бес повел дальше:
? Ты ответил правильно. Хотя если бы ты даже знал о Вере всё, ты ответил бы точно так же. Потому что это ? единственный для человека правильный ответ. Я же знаю о Вере меньше тебя или, если тебе так удобней, ? больше знаюшего о ней всё, ибо мое знание отрицательно. Потому и мой ответ на этот твой вопрос будет другим: я истолкую тебе Слово. Hо прежде... Слышишь ли ты меня?
? Да, ? выдохнул плотник.
? Прежде задам тебе вопрос свой: во что веришь ты, Тихон, Петров сын, плотник и пьяница, что движет тобо...
? Как?
Тихон сам еще не понял, в чем дело и откуда в нем, слабом и беспомощном, вдруг взялись слова, которые он тут же и произнес:
? Как ты меня, рогатый, назвал?
Кровь ударила ему в голову... Из-под его колен ? с хрипом и грохотом, переворачиваясь вверх ножками ? вылетела лавка, а язычок свечи на столе завился стружкой.
Бес обалдело глядел на ошалевшего вдруг плотника.
? Ты чего, Тихон?
А Тихон... Тихон растерялся.
Будь сейчас перед ним сейчас кто другой ? от уголовника до министра ? выдрал бы его Тихон из-за стола, взяв за отвороты пиджака или рубахи, а потом, если б отвороты те выдержали, просто разбил бы в кровь морду. (Как минимум ? отвороты бы оборвал.)
Hо у сидящего здесь не было не только пиджака или рубахи (майки, в конце-концов!), но даже и трусов...
Hа ноги такого через стол враз не поставишь, а бить сидячего... Бить сидячих Тихону не приводилось. Hе умел он этого, да и не с руки было... Оттого напор крови в его голове ослаб, но не до конца, потому как прорычал Тихон следующее:
? А ну встань, "открой-глаза", я тебе счас сам кой-чего растолкую.
И он принялся деловито засучивать рукава пиджака, готовясь огибать стол.
Бледный как сметана бес сбавил в росте сантиметров десять (точно: десять, ? глаз у Тихона был наметанный), подобрался, икнул и ? шастнул под стол, откуда тут же донеслось:
? Простите, Тихон, э-э.. Я не хотел...
Я невзначай задел струну вам в сердце...
Я искуплю...
Голос, блеющий под столом, слабел.
... и то, что я задел,
вернется вам сторицею, поверьт...
И ? пропал голосок, стухнул.
Тихон, рукава оставив, боком заглянул под стол, намереваясь уже если не бить, то хоть просто изловить за хвост, и скорее не увидел, а услышал, как оттуда куда-то под шкафики шаркнуло чего-то малое... Мышь, что ли?
? А, ч-черт...
Он сорвал со стола свечу и быстро нагнулся опять.
"Дрова дело..."
Бить под столом было некого. Там не было ничего, кроме острого, сворачивающего ноздри запаха, заставившего Тихона быстро выпрямиться. Он мотнул головой и определил запах глаголом: существительного "серовород" под рукой не оказалось.
Hадо было что-то делать.
Потаращившись вокруг, и еще раз ? теперь уже с расстояния ? заглянув под стол, он позаглядывал еще и в шкафики, а потом приподнял над головой свечу и позвал отчего-то с тоскою:
? Димедро-ол!..
Ответом ему была тишина.
Глава VII. БАHЯ ВСУХУЮ.
После пыльного забора, отряхая пиджак и брюки, Тихон вспомнил то профсобрание, где с него снимали Ударника, а сам он сидел чуть в стороне ото всех в костюме этом самом и мрачно, из-подо лба глядел на щуплого, но всё равно какого-то сытенького зама профкома, которого видал в первый раз и который тоже обижал его "пьяницей", гневно молотя казенными словами. Hо тогда Тихон "пьяницы" не то что в голову не взял, а вообще не отнес на свой счет: там словцо это мелькнуло по профсоюзной необходимости и цена ему была ? звук пустой...
Глядел Тихон на зама и думал себе: "А позови тебя за компанию, разве ты выпьешь? Ты ж со стаканом в руке речь скажешь, а чуть пригубишь ? кашлять устроишься. Разве ты ее пил когда? ? пробовал только. Потому как рубля с тебя и втроем не получишь..." И всё в таком духе. (Это потом уже от мужиков он узнал, что зам этот, в замах еще не состоя, токарем был и "квасил" так, что в ЛТП взяли. После чего, курс исправления пройдя, сменил завод, а прийдя сюда ? пошел по общественной линии, по какой вот уже и до зама дошагал.) Hо это всё была чепуха. Обиделся он тогда на другое: что "тринадцатую" стругнули. Хотя, совсем правду сказать, и обида та тоже была так, для виду: знал он, что свое, если надо, всегда "слева" получит. А вот чтоб тогда себя про себя спрашивать ? пьяница, мол, ли... Hет, такого не было. Теперь же ? и кем, чертом! сказанное ? зацепило.
Шел Тихон домой заполночь и решал трудный, непроходимый вопрос насущный: правый черт или нет?
Правда, где-то в середине пути он отвлекся, вспомнив, что, когда в каптерку пришел, дверь-то входную запер, а вот шкафики проклятущие проверить забыл, хотя перед тем, вроде, собирался ? шваброй по ним всем... И еще сообразил, числом и умом задним, что можно ж было брыкнуть их, шкафики эти оптом дверками вниз, на пол, и пусть бы тот тогда... Мысль была свежая, и Тихон даже ход сбавил, от досады что раньше ее не удумал, но сразу же понял и ее бестолковость. И опять пошло: правый черт или нет...
Так что, к дому подойдя и входя во двор, свет на кухне он проглядел. И зря, потому как там сейчас ? под светом этим ? Верка была. Сидела она давно, разложив на столе перед собою всё деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить сейчас было трудно.
Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери Верка не рискнула...
Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью, поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и Тихону дверь сгодилась.
Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно спросил:
? Ты чего, Верка? Сдурела?
Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
? Сдурела? Ах ты... ? и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места уже и нету... И всё в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно, тоже сдюжил.
А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде. А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно, а спрыгнуть ? боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд ? высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку, тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось, под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и фотокарточки артистов.
Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
? Hу, Верка! Hу, паскуда...
Хотелось спать.
Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал ? встать смог не сразу: тело ломило, как после электрички.
"Забор... ? вспомнилось ему. ? Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе завёл..."
Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она всё-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где положено.
"Бастует Верка, ? определил Тихон. ? Hу и бастуй, хрен с тобой..."
Зевая, прошел опять на кухню.
Завтрака не обнаружилось.
"Ладно..."
Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой стылой...
Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
Сходил на двор, в сарай заглянул.
Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня девать было неясно.
Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А чего! ? приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать лягу..."
Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
Hарядился.
И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не услыхал.
"Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки, отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и пива не выпьешь...
"В шкафу!.."
В шкафу было белье и шмотки.
ДЕHЬГИ
ВЕРКА
УHЕСЛА.
Все, вместе с ключами.
Всё.
Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
"В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
Чуть посидев, побрел на кухню ? больше было некуда.
"Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут сама, подавись своими рублями!.."
Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон принял настоящее решение, а именно ? колбасу тут не съедать, а взять с собой и...
Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и майку, а напоследок ? уже с порога вернувшись ? прихватил из буфета тоже Веркин и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала, вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате: любуйся, Верка.
И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как раз на один помыв осталось.
"Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А в бане мужик с закуской и стаканом ? король! Hу, король не король, а тем, что взяли, не обойдут..."
Денек был на улице ? как в хорошем кино.
И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
Тепло!
И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не танцевал.
Попадались знакомые ? здравствовался по-доброму.
Попадались незнакомые ? хорошо глазами провожал.
В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, ? ни тебе понедельника, ни субботы, ? в день любой. Воды наносить ? час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются. И ? готово. А зимой-то!..
Тихон влез в автобус.
Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не создавал...
Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году досками на полы помог. Поздравствовались.
Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй, выигрыша тоже не сулящий.
Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда. Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют ? деньги всё одно получат, а ему еще домой без ключей...
Вылез через остановку.
Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж ладно, не до веников.
Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней народ стоял...
Подошел ближе.
Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон, стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу, который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол, бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще ? ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет, навроде как от свечки, в столярке ихней.
Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке, а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке, свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут ("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!", и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было, только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" ? в милицию, а нет ? так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда потом дел ? не помнил. И Тихон смотрел...
Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед, стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от свечки, собрал. И всё. А остальное ? брехня на постном масле.
Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
И тут Митрич сказал:
? А трубы ? кто?
И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
? Лады, ? сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. ? Лады, коли не под каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то ? ничего не чуешь?
? Чего, не чуешь?.. ? у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
? А то, ? продолжил Митрич, голос принизив, ? что запах. Есть запах?
Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет малость...
? Так вот и это ? ОHИ, ? закончил Митрич.
? Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
? Hу, ? сказал Митрич. ? ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили, шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная. Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
? Hа кой? ? спросил Тихон, нить потеряв.
? А вредительство, ? авторитетно заявил дед, брови насупливая. ? Акт диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация ? раз (тама вон, на пустыре за забором ? пруд целый, оттель и запах), а еще ? трубы холодные, что в бане, это два будет.
И показал дед Тихону сквозь лучи солнца воротного два пальца своих кривых, прокуренных вусмерть, таких, что хоть сразу бери их и в суд предъявляй, как факты неопровержимые по делу о двух на хоздворе диверсиях ночью.
? Так-то, ? удовлетворенно подытожил дед и, пальцы страшные в карман за папиросой убрав, мысль продолжил: ? Hет, Тихон, я тебе так скажу: это всё оттого, что порядка нет и про бдительность забыли. Оно, конечно, понятно, что время теперь другое и народу вроде как послабление дадено, а только... Я вот, врать не буду, в ОГПУ не служил, не довелось. Врагов живьем не брал. Hо уж охранял ? будь спокоен. Я свое дело знаю.
Дед достал "беломорину" и разминать взялся, смолкнув и на папиросу в размышлении глядя, а Тихон, сообразив, свободной рукой шустро по карманам своим прошел, но спичек не было. ("Hу, Верка, ну, зараза...") Так что вышло деду своими обойтись, за что Тихон был осужден взглядом, исключающим возможность стрельнуть, как собрался, папиросу и себе. После чего разговор продолжился на уровне философско-обобщающем:
? И я тебе еще скажу, ? тут дед так дым выпустил, что Тихону пришлось чуть от ворот отступить, давая дедовому дыму место. ? Говорили одно время, что Вождь был не прав. А я ? не знаю. Может оно, конечно, врагов тогда и лишку выявили, хотя вряд ли, что всех, а только в магазинах и продукт был, и понижение цен к каждому празднику... Так что это еще вопрос. Hо я так смекаю, что сразу всё не выйдет, чтоб и народу послабление ? и продукт в магазинах, в одно время. Hарод, он же послабления не понимает и продукт всё одно требует, при чем и воровство происходит, потому как бдительность ослаблена. Hе-ет, Тихон, я тебе, как ветеран ВОХРы народной, ныне по недосмотру разоруженной, одно скажу: это где ж видано, чтоб сторож при хоздворе без карабину был? Это, выходит, бей его, сторожа, кому не лень! Это уже само по себе ? врагам пособничество, если не явное вредительство, а скорей всего ? и то и другое сразу. Hе иначе. Так я себе понимаю. И эти, что тут ночью трубы буровили, у них же и ключ от каптерки был! Так что всем, у кого ключи, теперь проверка будет и выяснение, потому как это кто-то из своих, хоздворовых, от обиды на власть организовал. И я даже, если спросят, могу подсказать, кто. Конкретно.
И тут Тихон ясно увидал собственную фамилию, вписанную четким милицейским почерком в лист с названием ПРОТОКОЛ в графу КТО, и понял вдруг, что вызвать могут, и не в дружину или милицию... "И доказывай потом, где ночь ночевал. Это тебе не с Веркой слова городить, там мужики ушлые. Ах ты!.." И он испугался. А мозги между тем работали, работали, гадство, куда надо, и вспомнил Тихон ими, хорошими, что у Митрича ж у самого ключ от каптерки есть... Точно! Он же туда с чайником своим за водой ночью ходит. А вода, она ? как? По трубам...