Страница:
— Шурик! Шурик, ты куда?
Его позвали тихонько, он оглянулся. Возле скамеек, занятых людьми, стояла тётя Рая с сумкой. Тётя Рая продавала все, что находила в лесу: цветы, грибы, ягоды, травки. Она лечила «вокзальных». И Шурику она давала листики, он их заваривал, когда у него был кашель. Поэтому он очень обрадовался, когда увидел тётю Раю, и побежал к ней.
— Здравствуйте, тётя Рая.
А она посмотрела по сторонам и сказала, чтобы он говорил тише и «не привлекал внимания». Шурик начал говорить тише, чтобы «не привлекать внимания», и спросил тётю Раю, не видела ли она Клару и где все. А тётя Рая спросила, где это его носило до сих пор, что он не знает, что происходит? Шурик сказал, что он только что пришёл и не может никого найти. Тогда тётя Рая сказала, чтобы он быстро уходил отсюда, потому что милиция всех ихних ловит и забирает к себе.
Шурик удивился, потому что такого никогда не было. Нет, в милицию забирали, особенно часто забирали Сашку Лохматого и Депутата, потому что они напивались, кричали и мешали пассажирам. Но никогда не забирали всех. За что?
— За что? — спросил он.
— Кто его знает? Может, приказ им такой от начальства. Очистить станцию.
Короля ведь нет, вот они что хотят, то и делают. Небось при нем не тронули бы.
А Король нынче сильно болен, говорят. Может, и не жилец уже. Почки-то у него слабые были. Сколько я ему трав попереносила… Ты, Шурик, уходи отсюдова.
Уходи с богом, пока тебя не увидели. Патрули сейчас по всей станции ходят, так ты тихонько, путями…
Шурик спросил у тёти Раи про Клару, она сказала, что не видела, но, наверное, её забрали вместе с остальными или она прячется у своих, в котельной.
Тогда Шурик вспомнил, что ему надо найти Веру с Ботей, и спросил про них, но тётя Рая сказала, что они вообще уже два дня не появлялись, и если они ему нужны, то пусть он идёт к ним. Шурик сказал спасибо и попросил у тёти Раи листики, которые она ему когда-то давала, потому что два дня назад Клара замёрзла, когда пела у поездов, и у неё начался кашель, а тётя Рая сказала, что у неё сейчас нет, но она принесёт их завтра. Только чтобы он искал её не здесь, а за рынком, куда приезжают из сел продавать картошку. Шурик ещё раз сказал ей спасибо, а тётя Рая почему-то заплакала и сказала, что нельзя сажать такого хорошего мальчика вместе со всяким говном. Шурик не понял, про какое говно она говорила, но пообещал сейчас же уйти отсюда. А тётя Рая перекрестила Шурика и попросила бога, чтобы он его хранил, а потом ушла, согнувшись, со своей сумкой.
А Шурик подумал, что действительно, если милиция забирает всех ихних отсюда, нужно не показываться им на глаза и тихонько уйти.
Он так и сделал. Шурик не пошёл к Алене с Валей, а спустился вниз, перебрался через рельсы и выбрался возле рынка, прямо у железной ограды. Там была такая дорожка мимо железнодорожной аптеки, которой можно пройти прямо на улицу в город. Только он хотел ещё по пути свернуть в их котельную и посмотреть, там ли Клара.
Вот Шурик вышел на эту дорожку и хотел идти, но тут увидел Крысу. Тот лузгал семечки и шёл на вокзал. Крыса был спиной к Шурику и не видел его, и Шурик хотел пойти дальше, но ему стало стыдно. Крыса шёл на вокзал и, наверное, не знал, что милиция ловит всех ихних. Шурик тоже ходил бы там, пока не поймали, если бы не тётя Рая. Значит, Крысу тоже надо предупредить. Хотя ему не хотелось этого делать. Крыса был нехорошим. Он всегда задирался к Шурику.
Иногда забирал то, что он находил, иногда деньги, если они были. А один раз он сильно побил Марусейчика. Марусейчик лежал на земле, а Крыса бил его ногами в живот. Шурик когда увидел, то побежал к ним и крикнул, чтобы Крыса этого не делал. А он тогда набросился на Шурика. Он бы и его побил, как Марусейчика, но тут проходил Сашка Лохматый. Крыса увидел его и убежал. Они с Сашкой подняли Марусейчика и спросили, из-за чего это Крыса его так, а он сказал, что нашёл в ящике пустую бутылку, Крыса хотел её у него забрать, а он, чтобы не отдавать, разбил её. Марусейчик ещё два дня после этого лежал, не мог ходить.
Вот какой этот Крыса. Очень плохой. Но все-таки нужно было его предупредить. Помогать нужно даже плохим, а то сам станешь таким, как они.
Поэтому Шурик позвал Крысу. Крыса плохо все слышал и не мог говорить.
Вернее, он говорил, но непонятно. Так, что никто не мог разобрать. А сам Крыса и не хотел ни с кем разговаривать. Хотя это странно. Среди ихних были совсем немые, например, Карим или дядя Вадик с тётей Анютой, но они со всеми разговаривали. Только они говорили руками, но все понятно.
Вот Шурик позвал Крысу, а Крыса остановился и повернулся к нему. У него не получалось выплёвывать всю шелуху, поэтому часть её налипла ему на нижнюю губу и на подбородок, и было похоже, как будто его обсели мухи.
Шурик подошёл к нему поближе и сказал, чтобы он не ходил здесь, потому что милиция ищет ихних и забирает к себе. Что многих уже позабирали, а остальные попрятались. И что если он пойдёт на вокзал, то его заберут тоже.
Шурик не знал, понял Крыса или нет, у него мёртвые глаза, по ним нельзя было ничего разобрать. Он только замычал и вырвал у Шурика из рук пакет. Шурик сказал, что он пустой, потому что ещё нигде не был и ничего не нашёл. Крыса увидел, что там действительно ничего нет, бросил его на землю и плюнул сверху шелухой от семечек. Шурик хотел поднять пакет, и тут Крыса увидел часы Профессора. Он показал на них пальцем и сказал — отдай. Получилось это у него так:
— Ы-ы-ай.
Шурик сказал, что нельзя, это часы не его, и он их ему не отдаст. Тогда Крыса ударил его кулаком в лицо. Было очень больно. Он попал в нос, и оттуда потекла кровь. Шурик задрал нос вверх, чтобы не залить курточку, а Крыса ещё раз ударил его по голове, в висок. Шурик не смог устоять и упал. А он схватил его за руку и начал сдирать часы. А Шурик пинал его ногами и громко кричал. Он думал, кто-нибудь придёт ему на помощь. Но людей было мало, а те, которые проходили мимо, шли быстро и смотрели в сторону, чтобы не видеть Шурика с Крысой.
Крыса был сильнее, поэтому часы он забрал и ещё раз ударил Шурика ногой, отходя.
— Что же ты делаешь? — закричал Шурик. Кровь из носа текла у него по зубам и без конца попадала в рот. Ему приходилось все время её сплёвывать, потому что она была солёной и противной на вкус. — Что ты делаешь! Отдай сейчас же. Это часы Профессора.
Крыса, который стоял и рассматривал часы, вздрогнул и поднял голову.
Шурику даже показалось, что сейчас он вернёт их ему. Но потом Крыса встряхнул головой, положил их в карман и сказал:
— Ыы-до.
И ушёл быстро. Чуть ли не бегом. Может, подумал, что Профессор где-то рядом. Шурик хотел побежать за ним, чтобы заставить отдать часы, и вскочил. Но тут почему-то земля закружилась под его ногами, и он чуть не упал. Шурику пришлось опуститься на четвереньки и упереться руками. Вот так он и стоял, и рассматривал землю, а красные капли падали на неё с кончика его носа и тут же впитывались, не оставляя и следа.
— Вот тварь, а! — услышал Шурик чей-то злой голос. — Нажрался уже, как скотина, с самого утра, на ногах стоять не может.
Это говорила тётка с тележкой, к которой была привязана громадная сумка.
Тётка смотрела на него и покачивала головой.
— А-а-ах и дрянь! А-а-ах и дрянь же ж такая, смотреть противно. А ну иди быстро отсюда, чтоб и духу .твоего здесь не было. Проваливай к себе домой, не то я мигом милицию вызову.
Шурик испугался и встал. Земля ещё шаталась, но уже не так сильно. Только в глазах все было каким-то зеленоватым. Шурик достал из кармана тряпочку, что у него была как носовой платок, и прижал к носу, чтобы остановить кровь. Затем подобрал свой пакет и побыстрее пошёл оттуда.
Тётка стояла и неодобрительно смотрела ему вслед.
Кровь скоро перестала бежать, но Шурику все равно было очень плохо. Было стыдно, что он не уберёг часы Профессора, и страшно возвращаться назад. Шурик не знал, как ему рассказать про все. А вдруг Профессор не поверит и решит, что он их просто потерял, а сваливает на Крысу? Или что он продал их Боре? Нет, такого Профессор не подумает, но все равно было очень неудобно. Он доверил Шурику такую дорогую и ценную вещь, а тот её не уберёг.
Шурик свернул к забору из проволоки, за которым была котельная. И тут вспомнил про деньги, которые ему дал Профессор. Он же ещё хотел купить Кларе чего-нибудь вкусного. Шурик остановился, достал деньги из кармана и стал их рассматривать. Денег было много; больше, чем у него когда-нибудь получалось насобирать. Вот только хватит их или нет на новые часы, Шурик не знал. Надо будет показать Кларе. Она хорошо считала и понимала цифры. Вообще-то, он мог и не поесть несколько дней, а заработанные деньги добавить сюда, если не хватит.
Шурик повеселел. Правильно, он купит Профессору новые часы, ещё лучше этих.
Шурик аккуратно ссыпал деньги в карман и зашагал к котельной.
Ступеньки там почему-то всегда были мокрые. Он осторожно, чтобы не упасть, спустился вниз. Дверь была не заперта.
Сегодня там дежурил дядя Вася, который всегда ходил в майке. Летом — просто так, а зимой ещё надевал сверху ватник. Дядя Вася был хороший, но любил выпить. Клара с Матросом носили ему водку или самогон, и он, бывало, напивался так, что не мог лопату в руках держать. Тогда он ложился на топчан и засыпал. А Матрос дежурил за него до утра. Матрос тоже был хороший, он присматривал за Кларой после того, как умерла тётя Фрося. А кто была мама Клары, Шурик не знал.
Клара про неё никогда не рассказывала.
— Здорово, — сказал Шурику дядя Вася. — Что это с тобой такое?
— А, так, — ответил Шурик и махнул рукой. Не хотелось ему про Крысу рассказывать.
Кроме дяди Васи, в котельной никого не было. Ни Клары, ни Матроса. Шурик вздохнул.
— Че, привязался кто? — снова тогда спросил дядя Вася.
— Угу, — сказал Шурик.
— Ты лицо хоть ополосни, — посоветовал ему дядя Вася, — а то нехорошо получается. Неприлично с такой личностью на людях-то.
Шурик кивнул, что да, получилось, уж точно, нехорошо. Особенно с часами. И пошёл к рукомойнику. Над ним висело зеркало, тёмное от копоти, почти ничего в нем не было видно. Шурик протёр его рукой и посмотрел на себя. Да, правильно дядя Вася говорил, не надо с таким лицом ходить. Шурик умылся, очень осторожно, потому что нос у него ещё болел. И висок болел там, где его Крыса ударил.
Шурик спросил дядю Васю, а где Клара? Тот сказал, что, как всегда, наверное, на вокзале. И спросил, чего там сейчас происходит. Утром приходила милиция, смотрела, нет ли кого из «вокзальных». Так Клара уже ушла, а Матрос спал, и они забрали его с собой. Дядя Вася про Клару им ничего не сказал, а про Матроса сказал, что тот заходил просто так, погреться. Они предупредили дядю Васю, чтобы он передал сменщику, если появится ещё кто, то сразу сказать им. Но это уже, сказал Шурику дядя Вася, кобуру им в задницу, и ничего передавать он не собирается. Вот только, сказал дядя Вася, они, наверное, и без этого будут ещё заходить, проверять. А Шурик сказал ему, что ихних ловят по всей станции, и он тоже сейчас пойдёт, чтобы его здесь не поймали. И спросил у дяди Васи, а не приходила потом Клара после этого, а он сказал, что нет и что Шурик первый, кто после мусоров появился.
Это плохо, думал Шурик, когда вышел во двор. Наверное, Клару все-таки забрали там, на вокзале. Нужно было срочно идти к Профессору, он что-нибудь придумает. Он найдёт, как помочь Кларе и остальным тоже. Только сначала нужно было сделать то, что сказал ему Профессор, — найти Ботю с Верой. Если их не забрали вместе с остальными.
Профессор сказал прийти в одиннадцать. Часов у Шурика уже не было, и, когда будет одиннадцать, он теперь не мог узнать. Поэтому на всякий случай к Боте с Верой Шурик побежал бегом.
Жили они недалеко, а бежал Шурик напрямик, через мастерские, и даже не успел запыхаться. Он подошёл к их домику сзади, и ему не было видно, сидела Вера, как всегда, перед входом или нет. Шурик обошёл вагон кругом, но не увидел ни её, ни Боти. Только мешковина качалась на двери от ветра. Он подошёл к ней и позвал:
— Эй!
Шурику никто не ответил, и он заглянул внутрь. Там тоже было пусто. Шурик подумал, может, Ботя с Верой где-то рядом. Он вышел из вагончика и обошёл все кругом. Несколько раз Шурик громко звал их по именам, но никто не отозвался.
Вот такая беда. Он потерял часы Профессора и не выполнил того, о чем его просили. Он все испортил, и, если Профессор даже не станет ругать, он подумает, что Шурик ни на что не способен.
Тогда он решил ещё раз зайти в дом к Вере с Ботей. Может, они только что вернулись, когда Шурик стоял спиной к вагону.
Он опять заглянул к ним, но в вагончике все равно было пусто. Правда, теперь Шурик обратил внимание на беспорядок в их доме. Многие вещи были смешаны в кучу и валялись на полу. Вера с Ботей такого никогда не делали, сколько он к ним ни заходил.
На полу, недалеко от выхода, валялся Верин платок. Такой платок тёплый и большой, называется шаль. Зимой и сейчас в такое время, когда ещё было прохладно, Вера носила его, не снимая. И утром, и днём, и вечером. Может, даже и спала в нем. А теперь он валялся на полу. И какой-то грязный.
Шурик поднял платок. Кто-то его запачкал, и по нему расползлось большое коричневое пятно. Это сделала не Вера. Если бы она запачкала свой платок, она бы сразу его постирала, а не стала носить такое. Шурик посмотрел на пятно.
Что-то было в нем нехорошее, даже очень. Он знал, что это такое, только никак не мог точно вспомнить. Но почему-то, когда Шурик думал про это пятно и про Веру, ему становилось очень плохо, и он гнал эти мысли прочь. Он уже почти догадывался, но то, о чем он думал, было очень страшным. И Шурик даже не стал вынимать из кармана свой носовой платок, которым вытирал разбитый нос, чтобы посмотреть, какого цвета на нем пятна, и сравнить с этим пятном. Он просто запихнул свою находку в пакет и решил, что покажет её Профессору.
И тогда Шурик понял, что смотреть нужно не так, как он делал до этого, а очень внимательно. Шурик поставил пакет на пол и начал перебирать все вещи в вагоне. Он осматривал их одну за другой и откладывал в сторону.
И уже под конец своей работы Шурик увидел, как в углу, под одной из полок, что-то заблестело. Он полез туда и поднял эту железку. Он знал, что это за железка. И у Боти с Верой такой железки не должно было быть. Шурик крепко сжал её в кулаке. Нужно было срочно найти Профессора.
ПОГРАНИЧНИК. ГЛАВНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ ГОРОДА
Его позвали тихонько, он оглянулся. Возле скамеек, занятых людьми, стояла тётя Рая с сумкой. Тётя Рая продавала все, что находила в лесу: цветы, грибы, ягоды, травки. Она лечила «вокзальных». И Шурику она давала листики, он их заваривал, когда у него был кашель. Поэтому он очень обрадовался, когда увидел тётю Раю, и побежал к ней.
— Здравствуйте, тётя Рая.
А она посмотрела по сторонам и сказала, чтобы он говорил тише и «не привлекал внимания». Шурик начал говорить тише, чтобы «не привлекать внимания», и спросил тётю Раю, не видела ли она Клару и где все. А тётя Рая спросила, где это его носило до сих пор, что он не знает, что происходит? Шурик сказал, что он только что пришёл и не может никого найти. Тогда тётя Рая сказала, чтобы он быстро уходил отсюда, потому что милиция всех ихних ловит и забирает к себе.
Шурик удивился, потому что такого никогда не было. Нет, в милицию забирали, особенно часто забирали Сашку Лохматого и Депутата, потому что они напивались, кричали и мешали пассажирам. Но никогда не забирали всех. За что?
— За что? — спросил он.
— Кто его знает? Может, приказ им такой от начальства. Очистить станцию.
Короля ведь нет, вот они что хотят, то и делают. Небось при нем не тронули бы.
А Король нынче сильно болен, говорят. Может, и не жилец уже. Почки-то у него слабые были. Сколько я ему трав попереносила… Ты, Шурик, уходи отсюдова.
Уходи с богом, пока тебя не увидели. Патрули сейчас по всей станции ходят, так ты тихонько, путями…
Шурик спросил у тёти Раи про Клару, она сказала, что не видела, но, наверное, её забрали вместе с остальными или она прячется у своих, в котельной.
Тогда Шурик вспомнил, что ему надо найти Веру с Ботей, и спросил про них, но тётя Рая сказала, что они вообще уже два дня не появлялись, и если они ему нужны, то пусть он идёт к ним. Шурик сказал спасибо и попросил у тёти Раи листики, которые она ему когда-то давала, потому что два дня назад Клара замёрзла, когда пела у поездов, и у неё начался кашель, а тётя Рая сказала, что у неё сейчас нет, но она принесёт их завтра. Только чтобы он искал её не здесь, а за рынком, куда приезжают из сел продавать картошку. Шурик ещё раз сказал ей спасибо, а тётя Рая почему-то заплакала и сказала, что нельзя сажать такого хорошего мальчика вместе со всяким говном. Шурик не понял, про какое говно она говорила, но пообещал сейчас же уйти отсюда. А тётя Рая перекрестила Шурика и попросила бога, чтобы он его хранил, а потом ушла, согнувшись, со своей сумкой.
А Шурик подумал, что действительно, если милиция забирает всех ихних отсюда, нужно не показываться им на глаза и тихонько уйти.
Он так и сделал. Шурик не пошёл к Алене с Валей, а спустился вниз, перебрался через рельсы и выбрался возле рынка, прямо у железной ограды. Там была такая дорожка мимо железнодорожной аптеки, которой можно пройти прямо на улицу в город. Только он хотел ещё по пути свернуть в их котельную и посмотреть, там ли Клара.
Вот Шурик вышел на эту дорожку и хотел идти, но тут увидел Крысу. Тот лузгал семечки и шёл на вокзал. Крыса был спиной к Шурику и не видел его, и Шурик хотел пойти дальше, но ему стало стыдно. Крыса шёл на вокзал и, наверное, не знал, что милиция ловит всех ихних. Шурик тоже ходил бы там, пока не поймали, если бы не тётя Рая. Значит, Крысу тоже надо предупредить. Хотя ему не хотелось этого делать. Крыса был нехорошим. Он всегда задирался к Шурику.
Иногда забирал то, что он находил, иногда деньги, если они были. А один раз он сильно побил Марусейчика. Марусейчик лежал на земле, а Крыса бил его ногами в живот. Шурик когда увидел, то побежал к ним и крикнул, чтобы Крыса этого не делал. А он тогда набросился на Шурика. Он бы и его побил, как Марусейчика, но тут проходил Сашка Лохматый. Крыса увидел его и убежал. Они с Сашкой подняли Марусейчика и спросили, из-за чего это Крыса его так, а он сказал, что нашёл в ящике пустую бутылку, Крыса хотел её у него забрать, а он, чтобы не отдавать, разбил её. Марусейчик ещё два дня после этого лежал, не мог ходить.
Вот какой этот Крыса. Очень плохой. Но все-таки нужно было его предупредить. Помогать нужно даже плохим, а то сам станешь таким, как они.
Поэтому Шурик позвал Крысу. Крыса плохо все слышал и не мог говорить.
Вернее, он говорил, но непонятно. Так, что никто не мог разобрать. А сам Крыса и не хотел ни с кем разговаривать. Хотя это странно. Среди ихних были совсем немые, например, Карим или дядя Вадик с тётей Анютой, но они со всеми разговаривали. Только они говорили руками, но все понятно.
Вот Шурик позвал Крысу, а Крыса остановился и повернулся к нему. У него не получалось выплёвывать всю шелуху, поэтому часть её налипла ему на нижнюю губу и на подбородок, и было похоже, как будто его обсели мухи.
Шурик подошёл к нему поближе и сказал, чтобы он не ходил здесь, потому что милиция ищет ихних и забирает к себе. Что многих уже позабирали, а остальные попрятались. И что если он пойдёт на вокзал, то его заберут тоже.
Шурик не знал, понял Крыса или нет, у него мёртвые глаза, по ним нельзя было ничего разобрать. Он только замычал и вырвал у Шурика из рук пакет. Шурик сказал, что он пустой, потому что ещё нигде не был и ничего не нашёл. Крыса увидел, что там действительно ничего нет, бросил его на землю и плюнул сверху шелухой от семечек. Шурик хотел поднять пакет, и тут Крыса увидел часы Профессора. Он показал на них пальцем и сказал — отдай. Получилось это у него так:
— Ы-ы-ай.
Шурик сказал, что нельзя, это часы не его, и он их ему не отдаст. Тогда Крыса ударил его кулаком в лицо. Было очень больно. Он попал в нос, и оттуда потекла кровь. Шурик задрал нос вверх, чтобы не залить курточку, а Крыса ещё раз ударил его по голове, в висок. Шурик не смог устоять и упал. А он схватил его за руку и начал сдирать часы. А Шурик пинал его ногами и громко кричал. Он думал, кто-нибудь придёт ему на помощь. Но людей было мало, а те, которые проходили мимо, шли быстро и смотрели в сторону, чтобы не видеть Шурика с Крысой.
Крыса был сильнее, поэтому часы он забрал и ещё раз ударил Шурика ногой, отходя.
— Что же ты делаешь? — закричал Шурик. Кровь из носа текла у него по зубам и без конца попадала в рот. Ему приходилось все время её сплёвывать, потому что она была солёной и противной на вкус. — Что ты делаешь! Отдай сейчас же. Это часы Профессора.
Крыса, который стоял и рассматривал часы, вздрогнул и поднял голову.
Шурику даже показалось, что сейчас он вернёт их ему. Но потом Крыса встряхнул головой, положил их в карман и сказал:
— Ыы-до.
И ушёл быстро. Чуть ли не бегом. Может, подумал, что Профессор где-то рядом. Шурик хотел побежать за ним, чтобы заставить отдать часы, и вскочил. Но тут почему-то земля закружилась под его ногами, и он чуть не упал. Шурику пришлось опуститься на четвереньки и упереться руками. Вот так он и стоял, и рассматривал землю, а красные капли падали на неё с кончика его носа и тут же впитывались, не оставляя и следа.
— Вот тварь, а! — услышал Шурик чей-то злой голос. — Нажрался уже, как скотина, с самого утра, на ногах стоять не может.
Это говорила тётка с тележкой, к которой была привязана громадная сумка.
Тётка смотрела на него и покачивала головой.
— А-а-ах и дрянь! А-а-ах и дрянь же ж такая, смотреть противно. А ну иди быстро отсюда, чтоб и духу .твоего здесь не было. Проваливай к себе домой, не то я мигом милицию вызову.
Шурик испугался и встал. Земля ещё шаталась, но уже не так сильно. Только в глазах все было каким-то зеленоватым. Шурик достал из кармана тряпочку, что у него была как носовой платок, и прижал к носу, чтобы остановить кровь. Затем подобрал свой пакет и побыстрее пошёл оттуда.
Тётка стояла и неодобрительно смотрела ему вслед.
Кровь скоро перестала бежать, но Шурику все равно было очень плохо. Было стыдно, что он не уберёг часы Профессора, и страшно возвращаться назад. Шурик не знал, как ему рассказать про все. А вдруг Профессор не поверит и решит, что он их просто потерял, а сваливает на Крысу? Или что он продал их Боре? Нет, такого Профессор не подумает, но все равно было очень неудобно. Он доверил Шурику такую дорогую и ценную вещь, а тот её не уберёг.
Шурик свернул к забору из проволоки, за которым была котельная. И тут вспомнил про деньги, которые ему дал Профессор. Он же ещё хотел купить Кларе чего-нибудь вкусного. Шурик остановился, достал деньги из кармана и стал их рассматривать. Денег было много; больше, чем у него когда-нибудь получалось насобирать. Вот только хватит их или нет на новые часы, Шурик не знал. Надо будет показать Кларе. Она хорошо считала и понимала цифры. Вообще-то, он мог и не поесть несколько дней, а заработанные деньги добавить сюда, если не хватит.
Шурик повеселел. Правильно, он купит Профессору новые часы, ещё лучше этих.
Шурик аккуратно ссыпал деньги в карман и зашагал к котельной.
Ступеньки там почему-то всегда были мокрые. Он осторожно, чтобы не упасть, спустился вниз. Дверь была не заперта.
Сегодня там дежурил дядя Вася, который всегда ходил в майке. Летом — просто так, а зимой ещё надевал сверху ватник. Дядя Вася был хороший, но любил выпить. Клара с Матросом носили ему водку или самогон, и он, бывало, напивался так, что не мог лопату в руках держать. Тогда он ложился на топчан и засыпал. А Матрос дежурил за него до утра. Матрос тоже был хороший, он присматривал за Кларой после того, как умерла тётя Фрося. А кто была мама Клары, Шурик не знал.
Клара про неё никогда не рассказывала.
— Здорово, — сказал Шурику дядя Вася. — Что это с тобой такое?
— А, так, — ответил Шурик и махнул рукой. Не хотелось ему про Крысу рассказывать.
Кроме дяди Васи, в котельной никого не было. Ни Клары, ни Матроса. Шурик вздохнул.
— Че, привязался кто? — снова тогда спросил дядя Вася.
— Угу, — сказал Шурик.
— Ты лицо хоть ополосни, — посоветовал ему дядя Вася, — а то нехорошо получается. Неприлично с такой личностью на людях-то.
Шурик кивнул, что да, получилось, уж точно, нехорошо. Особенно с часами. И пошёл к рукомойнику. Над ним висело зеркало, тёмное от копоти, почти ничего в нем не было видно. Шурик протёр его рукой и посмотрел на себя. Да, правильно дядя Вася говорил, не надо с таким лицом ходить. Шурик умылся, очень осторожно, потому что нос у него ещё болел. И висок болел там, где его Крыса ударил.
Шурик спросил дядю Васю, а где Клара? Тот сказал, что, как всегда, наверное, на вокзале. И спросил, чего там сейчас происходит. Утром приходила милиция, смотрела, нет ли кого из «вокзальных». Так Клара уже ушла, а Матрос спал, и они забрали его с собой. Дядя Вася про Клару им ничего не сказал, а про Матроса сказал, что тот заходил просто так, погреться. Они предупредили дядю Васю, чтобы он передал сменщику, если появится ещё кто, то сразу сказать им. Но это уже, сказал Шурику дядя Вася, кобуру им в задницу, и ничего передавать он не собирается. Вот только, сказал дядя Вася, они, наверное, и без этого будут ещё заходить, проверять. А Шурик сказал ему, что ихних ловят по всей станции, и он тоже сейчас пойдёт, чтобы его здесь не поймали. И спросил у дяди Васи, а не приходила потом Клара после этого, а он сказал, что нет и что Шурик первый, кто после мусоров появился.
Это плохо, думал Шурик, когда вышел во двор. Наверное, Клару все-таки забрали там, на вокзале. Нужно было срочно идти к Профессору, он что-нибудь придумает. Он найдёт, как помочь Кларе и остальным тоже. Только сначала нужно было сделать то, что сказал ему Профессор, — найти Ботю с Верой. Если их не забрали вместе с остальными.
Профессор сказал прийти в одиннадцать. Часов у Шурика уже не было, и, когда будет одиннадцать, он теперь не мог узнать. Поэтому на всякий случай к Боте с Верой Шурик побежал бегом.
Жили они недалеко, а бежал Шурик напрямик, через мастерские, и даже не успел запыхаться. Он подошёл к их домику сзади, и ему не было видно, сидела Вера, как всегда, перед входом или нет. Шурик обошёл вагон кругом, но не увидел ни её, ни Боти. Только мешковина качалась на двери от ветра. Он подошёл к ней и позвал:
— Эй!
Шурику никто не ответил, и он заглянул внутрь. Там тоже было пусто. Шурик подумал, может, Ботя с Верой где-то рядом. Он вышел из вагончика и обошёл все кругом. Несколько раз Шурик громко звал их по именам, но никто не отозвался.
Вот такая беда. Он потерял часы Профессора и не выполнил того, о чем его просили. Он все испортил, и, если Профессор даже не станет ругать, он подумает, что Шурик ни на что не способен.
Тогда он решил ещё раз зайти в дом к Вере с Ботей. Может, они только что вернулись, когда Шурик стоял спиной к вагону.
Он опять заглянул к ним, но в вагончике все равно было пусто. Правда, теперь Шурик обратил внимание на беспорядок в их доме. Многие вещи были смешаны в кучу и валялись на полу. Вера с Ботей такого никогда не делали, сколько он к ним ни заходил.
На полу, недалеко от выхода, валялся Верин платок. Такой платок тёплый и большой, называется шаль. Зимой и сейчас в такое время, когда ещё было прохладно, Вера носила его, не снимая. И утром, и днём, и вечером. Может, даже и спала в нем. А теперь он валялся на полу. И какой-то грязный.
Шурик поднял платок. Кто-то его запачкал, и по нему расползлось большое коричневое пятно. Это сделала не Вера. Если бы она запачкала свой платок, она бы сразу его постирала, а не стала носить такое. Шурик посмотрел на пятно.
Что-то было в нем нехорошее, даже очень. Он знал, что это такое, только никак не мог точно вспомнить. Но почему-то, когда Шурик думал про это пятно и про Веру, ему становилось очень плохо, и он гнал эти мысли прочь. Он уже почти догадывался, но то, о чем он думал, было очень страшным. И Шурик даже не стал вынимать из кармана свой носовой платок, которым вытирал разбитый нос, чтобы посмотреть, какого цвета на нем пятна, и сравнить с этим пятном. Он просто запихнул свою находку в пакет и решил, что покажет её Профессору.
И тогда Шурик понял, что смотреть нужно не так, как он делал до этого, а очень внимательно. Шурик поставил пакет на пол и начал перебирать все вещи в вагоне. Он осматривал их одну за другой и откладывал в сторону.
И уже под конец своей работы Шурик увидел, как в углу, под одной из полок, что-то заблестело. Он полез туда и поднял эту железку. Он знал, что это за железка. И у Боти с Верой такой железки не должно было быть. Шурик крепко сжал её в кулаке. Нужно было срочно найти Профессора.
ПОГРАНИЧНИК. ГЛАВНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ ГОРОДА
Когда Сергей наконец-то вышел к знакомому мосту, старик уже был там. Сидел он по ту сторону, у посадки, на каком-то поваленном дереве, подставляя лицо солнцу, и создавал видимость пенсионера на прогулке. Было пять минут двенадцатого.
Крутин-то уже давно должен был вернуться, но на обратном пути на него накатило. Причём так, что только держись. Такого мощного наката у Сергея ещё никогда не было. Уши заложило, в голове кто-то включил электрический звонок, а глаза заволокло чем-то мутным, как раствор соды. Ноги его начали подламываться, все тело стало настолько безвольным и слабым, что руку невозможно было сжать в кулак. Пальцы висели вниз, вялые и неподвижные. Ручейки пота струились по всему телу, даже за ушами.
Какое-то время Крутин шёл, натыкаясь на прохожих, пока не почувствовал, что все, предел, сейчас он упадёт. Как назло, ни скамеек, ни лавочек ему не попадалось.
Он сел на высокий гранитный бордюр, обрамлявший цветочную клумбу. В тот момент Крути ну было наплевать как на нормы общественного поведения, так и на возможность схватить простатит.
Мало-помалу звон в голове затих, но не исчез. Туман слегка рассосался, и из него вышли его ребята. Они все были в шортах и расстёгнутых рубахах с короткими рукавами. Как тогда. И лица у них были все такие же, не изменившиеся ни на грамм.
Жека Стрельцов присел рядом с Сергеем на корточки, выставив свои мощные, бугристые колени. Жека курил «полетину» без фильтра, время от времени сплёвывая выкрошившийся табак. Остальные тоже достали из нагрудных карманов сигареты и начали прикуривать, прикрывая ладонями огоньки зажигалок. Лишь некурящий Леопольд стоял, подперев бока руками, и осматривался по сторонам, как будто решал, где лучше установить камеры так, чтобы поймать свет и пространство.
Жека выпустил дым и смачно, с чувством сплюнул.
— Ну что, Серый? — спросил он, глядя на Крутина снизу вверх. — Бежишь?
— Бегу, — подтвердил Сергей. — А чего делать-то?
Ребята стояли рядом, молча курили и, казалось, не обращали на них с Жекой внимания. Хотя Сергей знал, что это не так.
Жека пожал плечами:
— Да мало ли. Напасть самому, например.
Крутин потрогал лоб, горячий, как раскалённая печка.
— На кого? На всю организацию? Или на самого Саранова?
Женька задрал руки вверх и сладко, с видимым удовольствием потянулся.
— А какая разница? Хотя с одним сладить, конечно, проще.
— Это ты про кого? — спросил Сергей. Ему хотелось бы добавить язвительности в голос, да состояние не позволяло. — Про Саранова? Это он один?
Не прикидывайся блаженным, Жека. Саранов и есть организация. А может быть, даже несколько.
Ребята молчали, даже Леопольд как-то сник.
— И как бы ты хотел его достать? Ждать приезда в наш город? Или выцеливать его в Москве? И в том и в другом случае он будет окружён таким кольцом, сквозь которое и нос не просунешь. Это тебе не какой-нибудь средненький фирмач и даже не банкир.
— Вот видишь, — Жека улыбнулся, — ты уже ставишь вопросы. Значит, мыслишь в правильном направлении. Были бы вопросы, да, Серый? А ответы найдутся. На то нам и голова, верно? А насчёт кольца — ерунда. Нельзя убить только мёртвого. А живой всегда где-нибудь, когда-нибудь подставится.
Сергей попытался сделать губами неприличный звук. На удивление получилось, голова уже не так болела.
— Глупости. Одна фигура погоды не делает. Даже такая, как Саранов. Ты же сам понимаешь, убрать его из организации, тут же появится другой. От одного человека ничего не зависит. И вопрос не в том, что мы засветили Саранова, а в том, что затронули их интересы. Так что исчезновение самого Саранова нам ничего не даёт.
— Кто знает? — Жека выпустил дым тонкой струйкой и сплюнул. — Какие будут последствия, предугадать трудно. Все зависит от огромного количества факторов, влияющих на ситуацию. Половины их мы не знаем, а о второй можем только догадываться. Но главное не в этом. Главное, что ты из величины пассивной переходишь в активную. Ты перестаёшь слепо следовать за событиями и начинаешь влиять на них. Это ведь новые условия игры, где правила перестают диктоваться только одной стороной. Верно я говорю, Лев Ипполитович?
Леопольд развёл руками в стороны, дескать, что я вам могу сказать на это, вздохнул и сокрушённо покачал головой.
— Вот видишь? — сказал Жека. — Шеф против этого ничего не имеет. Он сам всегда говорил — экшн. Действовать. Ты слишком долго находился в обороне и только сейчас начинаешь делать первые шаги в этом направлении. Только это все мелочь, мальки. Ты должен целиться в главный объект. Достань Саранова, Серый.
Ребята все дружно закивали, соглашаясь. Даже Леопольд что-то неразборчиво фукнул себе под нос.
— Да? — сказал Сергей. — А ты уверен, что это одни и те же люди? Я, например, нет. Может, это другая Контора, и им нужен поляк, а вовсе не я. Здесь сейчас такая каша…
— Вам плохо?
— Что?
— Вам нехорошо?
Перед Сергеем стояла девочка со школьным ранцем за спиной. Лет десяти, наверное. Светлые волосёнки упрятаны под вязаный капор с широкими полями, а большие карие глаза внимательно изучали Крутина. На девочке была коротенькая юбочка, хлопчатобумажные колготки и старенькие туфли, переданные по наследству, скорее всего, старшей сестрой.
— Если вам плохо, я могу вызвать «Скорую помощь». Сергей покачал головой:
— Нет, спасибо. Я просто устал и сел отдохнуть. Целый день на ногах.
— А-а, — протянула девочка. — Ну, тогда аста лависта.
Сергей не удержался и прыснул. Смеясь, он отсалютовал ей двумя пальцами, девочка улыбнулась и пошла дальше по улице, стараясь вышагивать степенно и неторопливо, как взрослая.
Туман рассеялся, все снова стало на свои места. Ребята ушли, они всегда уходили, когда появлялся кто-то посторонний. Но уходили недалеко. Они и сейчас были у Сергея за спиной, стоило только оглянуться, и он их увидит.
Голова уже почти не болела. Сергей встал, секунду постоял, оценивая, куда это его занесло, и побрёл дальше.
Когда Крутин перед этим двигался на автопилоте, его сильно уклонило влево, и он сделал длинный крюк в несколько кварталов. Сейчас Сергей не стал возвращаться обратно, а вместо этого пошёл к автобусной остановке, дождался «пятёрки» и подъехал на ней до Парагвая. На конечной Крутин выбрался из автобуса и отправился той дорогой, по которой они с Войцехом Казимировичем пробирались накануне. И вот, перейдя через мост, Сергей увидел его, в полной расслабленности греющимся на солнышке.
Крутин подошёл к Профессору, ни слова не говоря, устроился рядом и тоже приступил к принятию солнечных ванн. Старик некоторое время сидел спокойно, затем начал возиться, видимо, все ожидал, когда Сергей начнёт говорить. Не дождавшись, он наконец спросил:
— Что случилось?
Сергей медленно повернул голову.
— А как вы думаете?
— Послушайте, Серёжа, — произнёс Профессор без тени раздражения, — бросьте дурачиться. Я же вижу, что-то случилось. На вас лица нет. Вернее, оно есть, но, извиняюсь, несколько зеленоватое с виду.
Крутин кашлянул.
— Так вы видели Короля?
— Нет, драгоценнейший мой Войцех Казимирович, Короля я не видел. И Мамонта тоже. И возникло у меня подозрение, что такого пациента, как ваш Король, во Второй городской больнице больше нет. Понимаете?
И он рассказал ему обо всех событиях, происшедших в больнице. О триста двадцать первой палате, о лысом, о людях, гнавшихся за ними по всему зданию, и о парне, умершем у него на руках.
Профессор слушал Сергея так внимательно, будто старался запомнить все слово в слово. Иногда он покачивал головой, словно не веря услышанному, когда ему было что-то неясно, переспрашивал, а когда Крутин пускался в чересчур пространные объяснения, подгонял его короткими энергичными замечаниями. Как понял Сергей, поляки тоже часто поминают маму в своём языке.
— А потом я сел на автобус, подъехал до Липовки и вернулся сюда, — закончил Крутин свой рассказ. — Вот, собственно, и все.
Войцех Казимирович секунду посидел молча в полной неподвижности, как бы переваривая услышанное. Затем энергичным жестом поднёс руку к глазам и посмотрел на часы.
— Время вышло, — сказал он. — А Шурика все нет. Пойдёмте отсюда, Сергей.
Он поднялся, отряхнул пальто и взял палку.
— Будем действовать, как договаривались. В час дня будем ждать Шурика за переходом. — Профессор вздохнул. — Ох, не нравится мне то, что происходит вокруг.
Сергей промолчал. То, что происходило, ему нравилось гораздо меньше и уже гораздо дольше, чем поляку. Ещё с госпиталя. Или, если быть точным, с момента передачи ящиков с гуманитарной помощью. Ещё тогда в воздухе явственно запахло палёным. Но вокруг шла война, этот запах был привычен, как запах хвои в сосновом лесу, и никто из них не обратил на него внимания.
— Куда мы сейчас? — спросил Сергей у Профессора, направлявшегося к реденькой молодой посадке, около которой они сидели.
— К главной достопримечательности нашего города, Серёжа, — многообещающе сказал Войцех Казимирович, подняв кверху указательный палец.
— Это куда? — не понял Крутин. — К Дворцу культуры имени Дружбы народов, что ли?
— Нет, — совершенно серьёзно сказал Профессор. — На городскую свалку.
«Ну да, конечно, — подумал Сергей, — у каждого слоя населения свои ценности. Одним здания и парки, другим — свалка. Jedem das seine[1]. Чего же вы ещё хотели от лица без определённого места жительства?»
Крутин послушно поплёлся за поляком. Войцех Казимирович, в свою очередь, убавил шаг, чтобы они могли идти рядом.
— Значит, тот парень в больнице, который вас вытащил, — произнёс старик, возвращаясь к рассказу Сергея, — он так и не сказал ни кто он, ни откуда?
— Прямо нет. Но, судя по его словам, он из тех, кому вы звонили вчера днём.
— И он принял вас за меня?
— Мне так показалось.
— Странно.
— Что странно?
— Посмотрите, получается нестыковка. Когда я им звонил, я не называл своего настоящего имени. Они ничего не знают обо мне и поэтому вполне могли принять вас за меня.
— Ну?
— Тогда как они узнали, что я появлюсь во Второй городской больнице в палате триста двадцать один?
Сергей пожал плечами:
— Да, действительно.
— Предположим, когда они забирали своего человека, то расспросили Ботю с Верой, кто ещё был здесь, и узнали обо мне от них. Но тогда эти люди должны были иметь хотя бы примерное описание моей внешности. А мы с вами, Серёжа, далеко не близнецы, и спутать нас…
Профессор развёл руками.
— Вы знаете, Войцех Казимирович, — сказал Крутин, — мне кажется, это не столь уж и важно. Как они узнали о вас, откуда… В конце концов, чего вы хотите, это же Контора.
— Неясности, — проворчал Профессор. — Не выношу неясностей. А со вчерашнего дня их накапливается все больше и больше.
— Ну, тогда будем надеяться, что со временем количество перейдёт в качество. И новые неясности помогут нам прояснить предыдущие.
Крутин-то уже давно должен был вернуться, но на обратном пути на него накатило. Причём так, что только держись. Такого мощного наката у Сергея ещё никогда не было. Уши заложило, в голове кто-то включил электрический звонок, а глаза заволокло чем-то мутным, как раствор соды. Ноги его начали подламываться, все тело стало настолько безвольным и слабым, что руку невозможно было сжать в кулак. Пальцы висели вниз, вялые и неподвижные. Ручейки пота струились по всему телу, даже за ушами.
Какое-то время Крутин шёл, натыкаясь на прохожих, пока не почувствовал, что все, предел, сейчас он упадёт. Как назло, ни скамеек, ни лавочек ему не попадалось.
Он сел на высокий гранитный бордюр, обрамлявший цветочную клумбу. В тот момент Крути ну было наплевать как на нормы общественного поведения, так и на возможность схватить простатит.
Мало-помалу звон в голове затих, но не исчез. Туман слегка рассосался, и из него вышли его ребята. Они все были в шортах и расстёгнутых рубахах с короткими рукавами. Как тогда. И лица у них были все такие же, не изменившиеся ни на грамм.
Жека Стрельцов присел рядом с Сергеем на корточки, выставив свои мощные, бугристые колени. Жека курил «полетину» без фильтра, время от времени сплёвывая выкрошившийся табак. Остальные тоже достали из нагрудных карманов сигареты и начали прикуривать, прикрывая ладонями огоньки зажигалок. Лишь некурящий Леопольд стоял, подперев бока руками, и осматривался по сторонам, как будто решал, где лучше установить камеры так, чтобы поймать свет и пространство.
Жека выпустил дым и смачно, с чувством сплюнул.
— Ну что, Серый? — спросил он, глядя на Крутина снизу вверх. — Бежишь?
— Бегу, — подтвердил Сергей. — А чего делать-то?
Ребята стояли рядом, молча курили и, казалось, не обращали на них с Жекой внимания. Хотя Сергей знал, что это не так.
Жека пожал плечами:
— Да мало ли. Напасть самому, например.
Крутин потрогал лоб, горячий, как раскалённая печка.
— На кого? На всю организацию? Или на самого Саранова?
Женька задрал руки вверх и сладко, с видимым удовольствием потянулся.
— А какая разница? Хотя с одним сладить, конечно, проще.
— Это ты про кого? — спросил Сергей. Ему хотелось бы добавить язвительности в голос, да состояние не позволяло. — Про Саранова? Это он один?
Не прикидывайся блаженным, Жека. Саранов и есть организация. А может быть, даже несколько.
Ребята молчали, даже Леопольд как-то сник.
— И как бы ты хотел его достать? Ждать приезда в наш город? Или выцеливать его в Москве? И в том и в другом случае он будет окружён таким кольцом, сквозь которое и нос не просунешь. Это тебе не какой-нибудь средненький фирмач и даже не банкир.
— Вот видишь, — Жека улыбнулся, — ты уже ставишь вопросы. Значит, мыслишь в правильном направлении. Были бы вопросы, да, Серый? А ответы найдутся. На то нам и голова, верно? А насчёт кольца — ерунда. Нельзя убить только мёртвого. А живой всегда где-нибудь, когда-нибудь подставится.
Сергей попытался сделать губами неприличный звук. На удивление получилось, голова уже не так болела.
— Глупости. Одна фигура погоды не делает. Даже такая, как Саранов. Ты же сам понимаешь, убрать его из организации, тут же появится другой. От одного человека ничего не зависит. И вопрос не в том, что мы засветили Саранова, а в том, что затронули их интересы. Так что исчезновение самого Саранова нам ничего не даёт.
— Кто знает? — Жека выпустил дым тонкой струйкой и сплюнул. — Какие будут последствия, предугадать трудно. Все зависит от огромного количества факторов, влияющих на ситуацию. Половины их мы не знаем, а о второй можем только догадываться. Но главное не в этом. Главное, что ты из величины пассивной переходишь в активную. Ты перестаёшь слепо следовать за событиями и начинаешь влиять на них. Это ведь новые условия игры, где правила перестают диктоваться только одной стороной. Верно я говорю, Лев Ипполитович?
Леопольд развёл руками в стороны, дескать, что я вам могу сказать на это, вздохнул и сокрушённо покачал головой.
— Вот видишь? — сказал Жека. — Шеф против этого ничего не имеет. Он сам всегда говорил — экшн. Действовать. Ты слишком долго находился в обороне и только сейчас начинаешь делать первые шаги в этом направлении. Только это все мелочь, мальки. Ты должен целиться в главный объект. Достань Саранова, Серый.
Ребята все дружно закивали, соглашаясь. Даже Леопольд что-то неразборчиво фукнул себе под нос.
— Да? — сказал Сергей. — А ты уверен, что это одни и те же люди? Я, например, нет. Может, это другая Контора, и им нужен поляк, а вовсе не я. Здесь сейчас такая каша…
— Вам плохо?
— Что?
— Вам нехорошо?
Перед Сергеем стояла девочка со школьным ранцем за спиной. Лет десяти, наверное. Светлые волосёнки упрятаны под вязаный капор с широкими полями, а большие карие глаза внимательно изучали Крутина. На девочке была коротенькая юбочка, хлопчатобумажные колготки и старенькие туфли, переданные по наследству, скорее всего, старшей сестрой.
— Если вам плохо, я могу вызвать «Скорую помощь». Сергей покачал головой:
— Нет, спасибо. Я просто устал и сел отдохнуть. Целый день на ногах.
— А-а, — протянула девочка. — Ну, тогда аста лависта.
Сергей не удержался и прыснул. Смеясь, он отсалютовал ей двумя пальцами, девочка улыбнулась и пошла дальше по улице, стараясь вышагивать степенно и неторопливо, как взрослая.
Туман рассеялся, все снова стало на свои места. Ребята ушли, они всегда уходили, когда появлялся кто-то посторонний. Но уходили недалеко. Они и сейчас были у Сергея за спиной, стоило только оглянуться, и он их увидит.
Голова уже почти не болела. Сергей встал, секунду постоял, оценивая, куда это его занесло, и побрёл дальше.
Когда Крутин перед этим двигался на автопилоте, его сильно уклонило влево, и он сделал длинный крюк в несколько кварталов. Сейчас Сергей не стал возвращаться обратно, а вместо этого пошёл к автобусной остановке, дождался «пятёрки» и подъехал на ней до Парагвая. На конечной Крутин выбрался из автобуса и отправился той дорогой, по которой они с Войцехом Казимировичем пробирались накануне. И вот, перейдя через мост, Сергей увидел его, в полной расслабленности греющимся на солнышке.
Крутин подошёл к Профессору, ни слова не говоря, устроился рядом и тоже приступил к принятию солнечных ванн. Старик некоторое время сидел спокойно, затем начал возиться, видимо, все ожидал, когда Сергей начнёт говорить. Не дождавшись, он наконец спросил:
— Что случилось?
Сергей медленно повернул голову.
— А как вы думаете?
— Послушайте, Серёжа, — произнёс Профессор без тени раздражения, — бросьте дурачиться. Я же вижу, что-то случилось. На вас лица нет. Вернее, оно есть, но, извиняюсь, несколько зеленоватое с виду.
Крутин кашлянул.
— Так вы видели Короля?
— Нет, драгоценнейший мой Войцех Казимирович, Короля я не видел. И Мамонта тоже. И возникло у меня подозрение, что такого пациента, как ваш Король, во Второй городской больнице больше нет. Понимаете?
И он рассказал ему обо всех событиях, происшедших в больнице. О триста двадцать первой палате, о лысом, о людях, гнавшихся за ними по всему зданию, и о парне, умершем у него на руках.
Профессор слушал Сергея так внимательно, будто старался запомнить все слово в слово. Иногда он покачивал головой, словно не веря услышанному, когда ему было что-то неясно, переспрашивал, а когда Крутин пускался в чересчур пространные объяснения, подгонял его короткими энергичными замечаниями. Как понял Сергей, поляки тоже часто поминают маму в своём языке.
— А потом я сел на автобус, подъехал до Липовки и вернулся сюда, — закончил Крутин свой рассказ. — Вот, собственно, и все.
Войцех Казимирович секунду посидел молча в полной неподвижности, как бы переваривая услышанное. Затем энергичным жестом поднёс руку к глазам и посмотрел на часы.
— Время вышло, — сказал он. — А Шурика все нет. Пойдёмте отсюда, Сергей.
Он поднялся, отряхнул пальто и взял палку.
— Будем действовать, как договаривались. В час дня будем ждать Шурика за переходом. — Профессор вздохнул. — Ох, не нравится мне то, что происходит вокруг.
Сергей промолчал. То, что происходило, ему нравилось гораздо меньше и уже гораздо дольше, чем поляку. Ещё с госпиталя. Или, если быть точным, с момента передачи ящиков с гуманитарной помощью. Ещё тогда в воздухе явственно запахло палёным. Но вокруг шла война, этот запах был привычен, как запах хвои в сосновом лесу, и никто из них не обратил на него внимания.
— Куда мы сейчас? — спросил Сергей у Профессора, направлявшегося к реденькой молодой посадке, около которой они сидели.
— К главной достопримечательности нашего города, Серёжа, — многообещающе сказал Войцех Казимирович, подняв кверху указательный палец.
— Это куда? — не понял Крутин. — К Дворцу культуры имени Дружбы народов, что ли?
— Нет, — совершенно серьёзно сказал Профессор. — На городскую свалку.
«Ну да, конечно, — подумал Сергей, — у каждого слоя населения свои ценности. Одним здания и парки, другим — свалка. Jedem das seine[1]. Чего же вы ещё хотели от лица без определённого места жительства?»
Крутин послушно поплёлся за поляком. Войцех Казимирович, в свою очередь, убавил шаг, чтобы они могли идти рядом.
— Значит, тот парень в больнице, который вас вытащил, — произнёс старик, возвращаясь к рассказу Сергея, — он так и не сказал ни кто он, ни откуда?
— Прямо нет. Но, судя по его словам, он из тех, кому вы звонили вчера днём.
— И он принял вас за меня?
— Мне так показалось.
— Странно.
— Что странно?
— Посмотрите, получается нестыковка. Когда я им звонил, я не называл своего настоящего имени. Они ничего не знают обо мне и поэтому вполне могли принять вас за меня.
— Ну?
— Тогда как они узнали, что я появлюсь во Второй городской больнице в палате триста двадцать один?
Сергей пожал плечами:
— Да, действительно.
— Предположим, когда они забирали своего человека, то расспросили Ботю с Верой, кто ещё был здесь, и узнали обо мне от них. Но тогда эти люди должны были иметь хотя бы примерное описание моей внешности. А мы с вами, Серёжа, далеко не близнецы, и спутать нас…
Профессор развёл руками.
— Вы знаете, Войцех Казимирович, — сказал Крутин, — мне кажется, это не столь уж и важно. Как они узнали о вас, откуда… В конце концов, чего вы хотите, это же Контора.
— Неясности, — проворчал Профессор. — Не выношу неясностей. А со вчерашнего дня их накапливается все больше и больше.
— Ну, тогда будем надеяться, что со временем количество перейдёт в качество. И новые неясности помогут нам прояснить предыдущие.