Картленд Барбара. Любовь и вечность

   — Но Дельфина… ей казалось… будто вы… попросите ее выйти за вас замуж…
   — Я просил ее… совсем об… ином…
   — Она и это рассказывала… мне… Но она была убеждена, что вы… изменитесь… Герцог усмехнулся одними губами:
   — Твоя сестра очень красива, но я понимаю теперь — ее красота всего лишь бледное отражение твоей.
   Нирисса вспомнила, как Гарри говорил ей то же самое, и быстро-быстро заговорила:
   — Но… вы не должны… так думать… И хотя я… люблю вас… мне не удастся стать с вами счастливой… если я буду думать… о том, какую боль я причинила… Дельфине.
   Стало тихо. Молчание прервал герцог, недоверчиво спросив девушку:
   — Я правильно понял, Нирисса, вы действительно намерены отказаться от меня?
   — А как иначе я могу поступить? — растерянно проговорила девушка. — Я люблю вас… Вы знаете, что я люблю вас… Но если я выйду за вас замуж… Дельфина проклянет нас, и на вас опять повиснет проклятие… а если ее проклятие возымеет силу… и мы покинем… друг друга… тогда я не переживу этого!..
   — Вы не можете, ты не должна произносить подобные вещи! — Герцог притянул Мириссу к себе. — Ты и правда думаешь, будто, отыскав тебя, я смогу потерять тебя снова?
   Он наклонился и посмотрел ей прямо в глаза, словно желая убедиться в искренности ее слов, и произнес;
   — Ты — моя! Я молился, чтобы отыскать тебя, но боялся, что тебя не существует! И вот, так неожиданно для себя, когда я вошел на кухню в доме твоего отца (самое невероятное из всех возможных место для встречи), я увидел тебя — настолько совершенную, настолько внутренне красивую, что на мгновение не смог поверить своим глазам!
   — Вы… действительно… почувствовали все это тогда? — спросила Мирисса.
   — Да, и намного больше, — сказал герцог. — И все же, поскольку я только человек, я пытался притворяться перед самим собой, будто я просто сбит с толку под влиянием превосходного обеда, приготовленного тобой, и того отличного вина, которое я выпил.
   Он добавил, улыбаясь:
   — Но уже тогда, любимая моя, я твердо решил повидать тебя снова, вот почему я пригласил твоего отца в Нин.
   — Дельфина не хотела моего приезда.
   — Я прекрасно понимал и это, но если у твоей сестры железная воля, моя — не слабее. И с какой бы решительностью ты ни пыталась отказать мне, я все равно доставил бы тебя сюда под любым предлогом, не важно каким.
   Он посмотрел ей в лицо и спросил:
   — Знаешь ли ты, как ты любима и как ты дорога мне? С тех пор, как ты перешагнула порог моего дома, моя любовь росла от часа к часу, от минуты к минуте.
   — Но вы не обращали на меня никакого внимания сегодня… вы… даже не поговорили… со мной, — пожаловалась Нирисса.
   — Я не смел подходить к тебе, пока все тщательно не обдумал. Кроме того, я не столь глуп, чтобы не знать: стоит твоей сестре разобраться в моих чувствах, она непременно доставит тебе неприятности.
   Нирисса вскрикнула:
   — Нельзя… ей ничего про нас нельзя знать… Никогда!
   — Когда-нибудь ей придется узнать, — сказал герцог, — поскольку я намерен взять тебя в жены, Нирисса. Я говорю правду — я не смогу жить без тебя!
   — Вам… придется… жить без меня! — заплакала девушка. — Я люблю вас! Я безумно люблю вас… Но никогда… никогда не смогу выйти за вас замуж! Как я посмотрю Дельфине в глаза, когда она… совершенно точно… совершенно… без всяких сомнений уверена, будто вы сделаете ей предложение?!
   Герцог коснулся пальцами подбородка девушки и, приподняв ее заплаканное личико, наклонился к ней.
   — Взгляни на меня, любимая моя девочка. Загляни в мои глаза и скажи мне искренне, действительно ли ты до самых глубин своей души веришь, что чувство, которое даровано нам, которое мы испытываем, позволит нам существовать отдельно друг от друга.
   Мирисса смотрела на него, пока слезы, выступившие на глазах, не ослепили ее и его лицо не расплылось, как в тумане.
   — Я понимаю… вас… — отрывисто заговорила она, — и я чувствую… то же самое. Я люблю вас… кажется, кроме вас, в целом мире и нет больше никого, но… Но я знаю, что мы не сумеем стать счастливыми… на несчастье… Дельфины… И еще — если бы мы поступили так… я всю жизнь боялась бы.
   Герцог долго-долго смотрел на нее.
   — Поскольку мы так близки друг другу, я могу понять твои чувства, любимая моя. Поэтому я должен тебе кое-что сказать, и я хочу, чтобы ты очень внимательно выслушала меня.
   — Вы знаете, я готова выслушать все… что бы вы мне ни сказали… — тихим и каким-то убитым голосом заверила его Нирисса.
   — Тогда я клянусь перед Богом, что ты станешь моей женой, что ты будешь принадлежать мне и что мы найдем свое счастье вместе. Это — клятва, которую я никогда не нарушу!
   Ей нечего было сказать ему, в ответ она всхлипнула и уткнулась лицом в его шею.
   Он крепко прижимал девушку к себе, и она чувствовала, как его губы касаются ее волос.
   Так стояли они там очень долго, и рядом с этим человеком Нирисса чувствовала себя как в крепости, крепости, дающей ощущение безопасности и любви, крепости, где ничто не могло причинить ей боль или нанести вред, где она никогда не будет снова одна.
   Это был мираж, мечта, и все же какое-то время они принадлежали лишь друг другу: она была его, а он — ее.
   Все вокруг еще наполняло эхо его голоса, произносившего клятву.
   Потом герцог выпустил ее из своих объятий и очень осторожно и бережно снял с нее венок.
   Он уложил его в потайной ящик секретера и задвинул ящик на место.
   — Любимая моя, мне надо вернуться назад, к гостям, в танцевальный зал. Я хочу, чтобы ты шла спать и ни о чем не беспокоилась. Я люблю тебя, и тебе надо мне довериться.
   — Я верю… вам! — сказала Нирисса. — Но обещайте мне, вы не сделаете ничего… плохого.
   — Все, чем ты дышишь, должно быть чистым, — заверил ее герцог, — я никогда не сделаю ничего, что ты сочла бы не правильным или что не соответствовало бы твоим идеалам.
   — Неужели… это вы говорите мне такие замечательные… слова?
   — Я говорю их, потому что это правда, потому что я люблю тебя и потому что, хотя ты можешь в это и не поверить сейчас, наша общая жизнь будет даже лучше, чем каждый из нас когда-либо ожидал.
   — Я… мне… нельзя даже думать об этом… — прошептала Нирисса.
   — Тебе надо думать только об этом, — сказал ей герцог, — а не о тех препятствиях, которые стоят сейчас у нас на пути, но которые я решительно намереваюсь убрать с дороги, хотя и не желаю обсуждать их сейчас.
   Он посмотрел на нее долгим взглядом, снова обнял и прижал к груди.
   — Все, что тебе надо помнить, все, что мне надо тебе сказать, соединено в одном — я тебя люблю, — сказал он очень тихо, но уверенно. — Ты — моя, Нирисса, и ни Бог, ни человек не заставят меня кому-либо уступить тебя.
   Потом он снова целовал ее, и восторг, упоение и чудо этих поцелуев еще раз унесли их к самым звездам.

Глава 7

   Когда Нирисса пета спать, герцог вернулся на продолжавшийся в танцевальной зале праздник.
   Там он принялся с большим тактом убеждать соседей, приглашенных на вечер, уехать домой значительно раньше, чем они собирались, да так, что они даже не заметили этого.
   Когда остались только те, кто гостил в самом доме, он попросил оркестр сыграть» Боже, храни короля»— и это означало окончание бала.
   — Но еще слишком рано, Тэлбот! — возразила Дельфина.
   — У меня придумано множество сюрпризов для вас на завтра, к тому же будет еще один вечер, прежде чем вы покинете мой дом, и я не желал бы, чтобы вы переутомились.
   Она встретила его объяснения, недовольно поведя плечами и надув губы. Однако, взяв его под руку, кокетливо произнесла:
   — Все, чего мне хочется, — это быть с вами, но мы так мало видели друг друга.
   — Это всегда сложно, когда в доме столько других людей, — ответил герцог и, освободившись от Дельфины, отправился пожелать спокойной ночи своей тете.
   Когда все ушли наверх, герцог вышел в сад, чтобы постоять немного в лунном свете и подумать, глядя на звезды, о Мириссе.
   Линчестер понимал, как ему повезло. В этом мире он смог встретить то, что ищет каждый мужчина: женщину, которая, полюбив его таким, какой он есть, отдала ему свое сердце и душу. Он понял это тогда, когда первый раз поцеловал свою любимую.
   Когда герцог возвратился в дом, старший лакей, дежуривший ночью, уже погасил большую часть свечей, оставив свет лишь на пути герцога, чтобы тот мог спокойно подняться по лестнице и дойти до спальни.
   Герцог шел по коридору, ведущему к его спальне, когда заметил, что с другого конца коридора навстречу ему двигается человек.
   Но мысли герцога были полны Нириссой, и ему совсем не хотелось заводить пустой разговор с кем бы то ми было.
   Поэтому ом скользнул в тень одного из дверных проемов, спрашивая себя, кем мог оказаться этот так поздно блуждающий по дому гость и куда он направляется.
   Секундой позже герцог сообразил, что ему не стоило прятаться, поскольку незнакомец, одетый в длинный плащ, почти касавшийся пола, очень тихо приоткрыл дверь одной из спален и исчез внутри.
   Па мгновение герцогу показалось все это невероятным, и он думал, что, должно быть, он ошибается, но, продолжив дальше свой путь к спальне, заметил на пороге только что открывавшейся двери розовую розочку.
   Он наклонился поднять ее и пошел дальше с розой в руке, счастливо улыбаясь.
   Нириссе казалось, что день тянется бесконечно. Все вокруг почему-то виделось ей унылым и безрадостным.
   Домашний прием близился к концу, кое-кто из гостей уже уехал.
   И хотя утром герцог устроил для мужчин скачки, а днем соревновались жокеи — в царящей вокруг атмосфере ей чего-то не хватало.
   Она понимала — ответ был прост. Ей никак не удавалось легко и свободно принимать участие ни в одном из придуманных увеселений.
   То ее переполняла ликующая безудержная радость (как тогда, когда она ложилась спать этой ночью) от того, что герцог любил ее, а она любила его.
   То неизбежно наступала реакция, и она проваливалась в глубины отчаяния, чувствуя, что независимо от его обещаний она не сможет выйти за него замуж.
   «Я спасла его от одного проклятия, — убеждала она себя много раз. — Как я могу навлечь на него другое?»
   Поскольку она всегда немного боялась сестры, ей казалось, будто любое проклятие Дельфины так или иначе повлияет на жизнь Тэлбота Линчестера.
   В любом случае сама Нирисса будет живо ощущать его на себе, и это, несомненно, помешает их счастью.
   «Люблю его! Я его люблю! — повторяла девушка в отчаянии. — Но слова, сказанные моей» незабудкой «, окажутся пророческими, и он забудет меня».
   Нирисса казалось, что среди всех гостей герцога только двое испытывали наслаждение, и одним из них был ее отец.
   Он с удовольствием посвящал каждую минуту осмотру Лина и только немного сетовал на нехватку времени для более тщательного изучения.
   Поскольку на строительство дома ушло почти сорок лет, вряд ли можно было ожидать, чтобы Марк Стэнли сумел осмотреть все его особенности за сорок часов.
   Если отец оказался покорен архитектурными достоинствами замка, то Гарри, помнившего обещание герцога предоставить ему лошадь, переполняло такое счастье, что именно он смешил и развлекал гостей и за ленчем, и во время обеда.
   Вечером собрались гораздо меньше гостей, большинство мужчин были близкими друзьями герцога, и они, как подумала Нирисса, действительно искреннее желали ему добра и хотели его счастья.
   По ее сестра по неизвестной причине все время пикировалась с герцогом, надувшись на него и тихим голосом высказывая ему свое недовольство. К концу же трапезы Дельфина старалась изо всех сил заставить его ревновать, как-то даже неистово кокетничая с лордом Поком.
   Последний был слишком обрадован и благодарен ей за подобное внимание, но поскольку Мирисса не сомневалась, что он действительно любит ее сестру, действия Дельфины, использовавшей его как оружие против другого человека, казались ей жестокими.
   После обеда герцог устроил небольшой концерт, найдя музыкантов из числа местных жителей, развлекавших гостей игрой на губной гармонике, концертино и бубенчиках, в которой они оказались большими мастерами.
   В другое время Мирисса слушала бы их с удовольствием, поскольку любила все необычное и новое.
   Но сейчас она не переставала думать, что время ее пребывания в Нине уходит минута за минутой. Завтра все Стэнли уедут отсюда, и она понятия не имела, были ли у герцога какие-нибудь планы по поводу их новой встречи.
   Девушка спрашивала себя, действительно ли Линчестер принял ее доводы, высказанные прошлой ночью, и решил, что продолжать разговор на эту тему не стоило.
   Наконец, хотя было еще не очень поздно, Марк Стэнли сказал, что он идет спать, и герцог предложил всем последовать его примеру.
   Только на мгновение, когда Нирисса коснулась руки любимого, чтобы пожелать ему доброй ночи, почувствовала она волну его любви к ней, но, опасаясь, что Дельфина могла заметить лишнее, не осмелилась взглянуть на него.
   Девушка только ниже опустила голову и медленно пошла по лестнице вслед за отцом.
   Опять герцог остался в одиночестве, проводив гостей, но на сей раз он не вышел в сад, как в предыдущий вечер.
   Вместо этого он направился к покоям герцогини. Войдя в небольшую гардеробную позади спальни, он подошел к секретеру и попытался открыть потайной ящик, как это делала Нирисса.
   Потребовалось много времени, прежде чем ему удалось нащупать нужный выступ в углу и правильно нажать на него. Наконец потайной ящик открылся, и он увидел внутри венок.
   Немного времени спустя герцог уже шел назад и, заглянув на минуту в свою спальню, проследовал дальше по широкому коридору туда, где предыдущей ночью он заметил на полу розовую розу.
   Теперь розы не было. Линчестер без стука открыл дверь и вошел в комнату.
   Только две свечи освещали эту очень красивую спальню, но и их тусклого света оказалось достаточно, чтобы герцог увидел Дельфину в одном прозрачном пеньюаре в объятиях лорда Пока.
   Тот неистово целовал ее, и прошла секунда, а то и две, прежде чем двое влюбленных поняли, что они уже не одни в комнате.
   Последовала неистовая перепалка, в которой герцог яростно обвинял лорда Пока в недостойном поведении, а лорд Пок заявлял герцогу, что считает себя оскорбленным.
   Двое мужчин без удержу гневались друг на друга, в то время как Дельфина безрезультатно пыталась их успокоить.
   Тут лорд Пок пронзительным голосом произнес слова, которые, казалось, звоном отозвались по всей комнате;
   — Я требую удовлетворения, Линчестер! Я никому не позволю говорить со мной подобным образом.
   — И я с удовольствием принимаю ваш вызов, — ответил герцог. — Пора преподать вам урок хорошего тома.
   — Тогда когда и где? — сквозь зубы поинтересовался лорд Пок.
   — У меня нет никакого желания дожидаться рассвета, — заявил герцог. — Мы будем драться сейчас же, в помещении школы верховой езды, и, возможно, свинцовая пуля в вашей руке охладит ваш пыл на последующие нескольких недель.
   — Еще посмотрим, — отпарировал лорд Пок, — но я принимаю ваше предложение.
   — Я буду ждать вас там через час, — отрывисто произнес герцог, — и поскольку нам не нужно, чтобы о наших делах знало больше людей, нежели необходимо, я предлагаю каждому взять только по одному секунданту. Я выбираю Чарльза Сихэма, Уилтерэн может быть судьей, а Лайонел Хэмптон служил доктором, прежде чем стал исследователем.
   — Хвалю вашу хватку! — с сарказмом заметил лорд Пок.
   Дельфина, однако, в ужасе закричала:
   — Мет, нет! Вы не можете так поступить! Вы не можете драться из-за меня! Подумайте, какой скандал вызовет ваша дуэль, когда станет известно, что я замешана в это! Я не позволю вам!
   — Помешать нам не в ваших силах, — сказал герцог, — а поскольку я считаю. Дельфина, вас виновницей происшедшего, я предлагаю и вам прийти посмотреть на наш поединок.
   — Я именно так и собиралась поступить, — ответила Дельфина. — По-моему, вы ведете себя отвратительно — вы оба! Но каждый из вас должен поклясться, что, независимо от результата, ни один из вас не упомянет о происшедшем!
   — Полагаю, мы оба понимаем, как следует вести себя, когда замешано ваше имя, — сказал винчестер. — Во всяком случае, я отвечаю за себя!
   — Поскольку вы снова оскорбляете меня, — рассердился лорд Пок, — я особенно постараюсь сделать так, Линчестер, чтобы это ваша, а не моя рука покоилась на перевязи, и, надеюсь, на долгие месяцы, а не на недели!
   В ответ герцог только отвесил насмешливый поклон и вышел из спальни, бросив на ходу:
   — Через час — а я займусь всеми приготовлениями!
   Когда он ушел. Дельфина кинулась к лорду Поку.
   — Ты не должен этого делать! Ты не можешь драться с ним, Энтони! — Она плакала. — Ты же знаешь, какой он хороший стрелок!
   — Не лучше меня! — заявил лорд Лок. — Как смеет он оскорблять меня подобным образом? Или, если уж на то пошло, врываться в твою спальню без стука!
   — Я прошу тебя, откажись от дуэли… — начала было Дельфина, но лорд Лок высвободился из ее объятий и, как и герцог, покинул ее спальню столь решительно, что она поняла без всяких слов его нежелание поддаваться ее уговорам и мольбам.
   Она торопливо оделась и, накинув поверх платья меховую пелерину, спустилась вниз по лестнице и вышла из дома через дверь со стороны здания школы верховой езды.
   Именно этим зданием не уставал восхищаться Марк Стэнли. Построенное одновременно с домом, оно потом сгорело дотла и было восстановлено, а впоследствии отремонтировано и значительно улучшено Иниго Джонсом.
   Поэтому с тех пор оно хранило на себе отпечатки стилей всех этих эпох. Когда леди Брэмвелл вошла в здание школы, там уже находились оба соперника со своим секундантами: лордом Джоном Феплоуэсом и сэром Чарльзом Сихэмом, а также лорд Уилтерхэм, которому предстояло стать судьей.
   Все они стояли в центре манежа, но, когда герцог заметил Дельфину, он подошел к ней и, взяв ее за руку, повел наверх по маленькой лестнице, которая вела на балкон для зрителей.
   — Отсюда вы сможете наблюдать, как я преподам Поку урок, который он не скоро забудет! — сказал герцог.
   — Было бы гораздо разумнее, — холодно заметила Дельфина, — вам обоим перестать валять дурака и подвергать опасности мою репутацию!
   — Вот этого как раз ни один из нас не может сделать, — ответил ей герцог. — Безусловно, вы желаете мне удачи, не правда ли?
   — Да, естественно, но я прошу вас не калечить Энтони.
   — Надеюсь, его вы попросите о том же! — с сарказмом отпарировал герцог.
   Он небрежно поцеловал Дельфине руку и, оставив ее на балконе, спустился вниз по лестнице, чтобы присоединиться к остальным.
   Лорд Уилтерхэм приступил к обязанностям судьи.
   — Итак, вы оба знакомы с правилами, — сказан он. — Я буду громко считать до десяти, за это время вы отойдете друг от друга на десять шагов. Затем вы повернетесь и выстрелите.
   Ни от герцога, ни от лорда Пока он ответа не ждал.
   И тот, и другой, насколько он знал, принимали участие в нескольких поединках, причем герцог всегда брал верх.
   Секунданты отошли в назначенные места, каждый в своем углу здания.
   Когда лорд Уилтерхэм начал считать, герцог и лорд Пок, стоявшие до того вплотную спиной друг к другу, начали двигаться в противоположные стороны.
   Казалось, судья считает бесконечно долго.
   — ..семь… восемь… девять… десять — пли!
   Двое мужчин развернулись, два выстрела прозвучали, гулким эхом отозвавшись в стенах этого здания с высокой крышей.
   И тогда медленно, настолько медленно, что было трудно поверить в случившееся, Энтони Пок упал на землю.
   Герцог остановился, недоверчиво наблюдая за своим противником, но тут внезапно Джон Феллоуэс, секундант лорда Пока, подбежал к нему.
   — Вы поразили его в сердце, Тэлбот!
   — Но это невозможно! — воскликнул герцог.
   — Нет, так и есть. Он, должно быть, подставил вам грудь, когда стрелял, но никакой ошибки нет, я уверен, он мертв!
   Герцог застыл от удивления. Но тут и его собственный секундант, Чарльз Сихэм, склонившийся перед этим над лордом Поком на другом конце манежа, подошел к другу.
   — Вы убили его, Тэлбот! Пока он еще жив, но Хэмптон говорит, будто это даже вопрос не часов, а минут! Вам придется покинуть страну как можно скорее! Иначе вас арестуют и вам придется предстать перед судом.
   Губы герцога сжались, но он ничего не сказал, и Чарльз Сихэм продолжал:
   — Это все, что вам остается. Вы не можете рисковать арестом, когда замешано имя Дельфины Брэмвелл!
   Как раз при этих его словах Дельфина, спустившаяся с балкона, подошла к ним.
   — Что случилось? — поинтересовалась она. — Энтони ранен?
   — Боюсь, он умирает, — сочувственно произнес Чарльз Сихэм.
   — О Боже, нет! Не верю! Как вы можете говорить подобные вещи! Я сама должна убедиться!
   Она побежала бы на другой конец помещения, если бы не Чарльз Сихэм, схвативший ее за запястье.
   — Не надо на него смотреть. Дельфина, — мягко увещевал он ее. — Не стоит женщине видеть подобное. Пуля попала ему прямо в сердце!
   — Как вы могли? — едва слышно обратилась Дельфина к герцогу.
   — Я не хотел ничего подобного.
   — Все мы знаем это, — согласился Чарльз Сихэм, — но все произошло так, а не иначе! Вы должны уехать, Тэлбот. Подумайте о семье, подумайте о Дельфине и уезжайте. Ради Бога, уезжайте!
   — Должно быть, это единственное, что мне остается, — лишенным краски голосом произнес герцог.
   Линчестер повернулся к Дельфине и взял ее за руку.
   Он отвел ее к самому дальнему выходу, поскольку остальные мужчины отбежали туда, где на земле лежал лорд Пок, возле которого хлопотал доктор.
   Когда они подошли к двери, герцог сказал:
   — Вы поймете меня. Дельфина, — для вашей пользы, также как и для моей собственной, я вынужден отправиться в изгнание. Так мы предотвратим большой скандал и к тому времени, когда я смогу вернуться, случившееся будет позабыто.
   Дельфина стояла очень бледная и, пока герцог говорил, продолжала оглядываться через плечо на другой конец манежа для верховой езды.
   — Мне надо спросить вас. Дельфина, об одном, — тихо сказал герцог. — Вы поедете со мной?
   — С… вами? — в каком-то оцепенении повторила она за ним.
   — Я прошу вас выйти за меня замуж. Нам придется пожить за границей в течение трех лет, возможно, дольше, но я уверен, мы найдем способ хорошо проводить там время.
   — Три года? — в ужасе воскликнула Дельфина. — Так долго?
   — От трех до шести лет, — пояснил герцог, — это обычный срок при подобных обстоятельствах, и я не могу рассчитывать, что потребуется меньше.
   Депьфина смотрела на него, ее глаза на очаровательном лице потемнели от испуга.
   Она хотела что-то сказать, но тут возвратился Чарльз Сихэм.
   — Уилтерхэм велел мне предупредить вас больше не тратить времени впустую, — обратился он к герцогу. — Он говорит, что в его положении обязан будет сообщить о событиях сегодняшнего утра, и к тому времени вы должны быть уже по ту сторону Ла-Манша.
   — Есть ли у Пока шанс выжить? — медленно спросил герцог.
   — Один на миллион, — ответил Чарльз Сихэм, — и я не стал бы держать пари!
   — Сообщите Уилтермэну, что я уезжаю немедленно.
   Чарльз Сихэм промолчал и поспешно ушел, а герцог обратился к Дельфине:
   — Ну что же, «да» или «нет». Дельфина? Она судорожно перехватила дыхание.
   — Мне жаль, Тэлбот. Вы знаете, как я хотела выйти за вас замуж, но не… в изгнании — вдали от всего, что так для меня ценно и важно.
   — Я понимаю, — сказал герцог, — и сожалею, Дельфина. Как только я уеду, вам следует полностью отрицать, что вы знаете о произошедшем здесь или что вы имеете хоть малейшее отношение ко всему этому.
   — Я буду весьма осторожна, — сказала она решительно, и герцог покинул ее.
   Оказавшись в доме, Линчестер бегом поднялся по лестнице и, миновав коридор, оказался около спальни Нириссы, располагавшейся рядом со спальней ее отца.
   Он тихонько открыл дверь и при свете единственной свечи увидел молящуюся на коленях возле кровати Нириссу.
   Вся в этот момент погруженная в свою молитву, она не услышала его.
   Но скорее почувствовав его присутствие в комнате, нежели потревоженная шумом, она повернула голову.
   Удивленная, неспособная скрыть непреодолимую радость, осветившую ее лицо, девушка медленно поднялась на ноги, пока герцог закрывал за собой дверь. Он подошел к ней и взял ее за руки.
   — Выслушай меня, любимая моя. Я был вовлечен в поединок с Энтони Поком и по чистой случайности, не намеренно — клянусь тебе в этом, — смертельно ранил его! Мирисса в ужасе вскрикнула:
   — Смертельно?
   — Он все еще жив, но Хэмптон полагает, что пройдет не больше часа и он умрет!
   — Какой… ужас! — прошептала Нирисса.
   — Пойми, в сложившейся ситуации, чтобы избегнуть скандала, который последует, если меня арестуют, я вынужден отправиться в изгнание и прошу тебя следовать за мной.
   На мгновение глаза Мириссы вспыхнули. Потом она спросила, едва дыша:
   — Но… Дельфина!
   — Поскольку поединок был из-за Дельфины, — признался герцог, — я спросил ее, поедет ли она со мной в качестве моей жены. Она отказалась!
   Мирисса перевела дыхание.