Страница:
– Я американец, – сказал мужчина на чистом немецком. – Это чтобы у вас не возникло лишних сомнений. Просто когда-то учился в Гейдельберге и честно соблюдал все студенческие традиции.
Раш почувствовал, что усталость как рукой сняло, – он весь подобрался, сосредоточился. Конечно, через какое-то время усталость обрушится на него вновь, и тогда уже он не сможет ей сопротивляться, но зато сейчас мозг работал ясно и четко. Вот-вот должен был начаться настоящий торг.
Паттерсон внимательно изучал немца. Сразу обратил внимание на сильное, жесткое лицо, на уверенную легкость движений. Немец был небрит, глаза ввалились.
– Вы поможете нам, мы поможем вам, – сказал Паттерсон.
– Я вам уже помог, но взамен ничего не получил.
– Теперь вы будете иметь дело со мной.
– Кто вы?
– Я тот, кто выполнит ваши условия. А вы взамен выполните мои.
– Кто вы?
– Моя фамилия Паттерсон. Я представляю здесь Соединенные Штаты Америки. И учтите, дружище, я человек практический. Дела обстоят таким образом: вы знаете, где похоронен труп; мы тоже хотим знать это. Так что давайте договоримся.
– После того как я вам скажу об этом, вы меня убьете, – прямо заявил Раш.
Паттерсон покачал головой:
– Нет, вы мне нужны живым.
– Пока вы не получите информацию.
– Нет, пока мы не получим архив. Или не убедимся, что он уничтожен.
Раш пожал плечами:
– Ну допустим. Все равно это всего лишь отсрочка – на день, на неделю, на три месяца. Меня это не устраивает.
Паттерсон изучающе разглядывал его.
– А вам не приходило в голову, что после того, как архив будет уничтожен, доказать что-либо станет невозможно? Вы можете бегать по всему миру и кричать про архив Гейдриха – кто вам поверит? Нам просто ни к чему будет вас убивать.
Раш резко расхохотался.
– Не убедил? О'кей. Давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Итак, в некоем месте в Германии находится интересующий нас архив. Где именно – известно только вам. Даже если мы получим от вас эту информацию, что мы сможем с ней сделать?
– Это уже ваше дело, – сказал Раш. – Но наш разговор бессмыслен...
– Не перебивайте меня, ладно? Самым логическим решением было бы такое: когда войска союзников займут то самое место, архив попадет в наши руки, так? Но представьте себе другой вариант – вдруг там разгорятся ожесточенные бои, что-нибудь нарушится, документы попадут в чужие руки... Ответьте-ка мне лучше вот на такой вопрос. Могли бы мы туда попасть раньше, чем туда доберется линия фронта?
– Не понимаю. – Раш взглянул на Уиллса и увидел, что тот хмурится.
– Объясню. Партизанская война, диверсионные действия. Это происходит сплошь и рядом. Я имею в виду рейд.
Раш покачал головой – не в знак отрицания, а чтобы стряхнуть усталость, которая вновь накатила на него.
– Какое это имеет отношение ко мне?
– Не знаю. Просто рассуждаю вслух. Конечно, вывод будет зависеть от целого ряда обстоятельств. Например, где именно находится архив. Конечно, если он расположен где-нибудь в центре Берлина, рейд вряд ли возможен. Но если он где-нибудь на отшибе? Вдруг это место расположено где-нибудь в стороне и рейд туда возможен? Так возможен он или нет?
Раш смотрел на американца очень внимательно. Туман, окутывавший его усталый мозг, рассеивался бесследно – немец внутренне напрягся, мысль работала очень быстро. Раш представил себе свободу, открытое пространство, подступы к замку, взлетное поле...
– Так что?
Ответ на этот вопрос никоим образом его не выдаст. Ведь армии союзников наступают на Германию с разных сторон – за исключением швейцарской границы.
– Это возможно, – сказал Раш.
– Ну вот и отлично. Можете мне пока ничего больше не говорить. Теперь представьте себе, что мы устроим рейд, и представьте себе, что его возглавите вы.
– Ну, по-моему, это уже слишком, – возмутился Уиллс.
– Подождите, – остановил его жестом Паттерсон.
Американец не сводил глаз с Раша. Тот едва заметно прищурился, морщины на лбу разгладились.
– С вами будет ваш испанский паспорт, письменная гарантия, которую вы требуете, – хоть я и не понимаю, зачем она вам нужна. Кроме того, вы получите солидный куш. Не фунты, не доллары, не песеты – пересекать границу, имея при себе крупную сумму, небезопасно. У вас будут с собой... скажем, бриллианты. Ну как?
Паттерсон взглянул на Уиллса, который удивленно переводил взгляд с него на Раша и обратно.
– Это невозможно, – пробормотал комиссар.
– Еще как возможно, – уверил его американец.
Раш колебался. Все его существо протестовало, подсказывало: это ловушка. Слишком уж привлекательным выглядел план. Раш не верил в неожиданные вспышки вдохновения. Он имел дело с ловкими, умными людьми, которые скорее всего заранее рассчитали, на что должен клюнуть такой человек, как Раш: он любит действие, любит деньги, любит сам сражаться за свое будущее. Раш сидел неподвижно, пытаясь сообразить, где здесь ловушка, но у него ничего не выходило. В конце концов, американец не мог составить этот план заранее – ведь он не знал, возможен ли рейд в принципе. Где-то здесь должна быть зацепка, капкан, но где? Проклятая усталость!
В конце концов немец сказал:
– Задумано неплохо. Мне нужно пораскинуть мозгами, но не сейчас, а на свежую голову. Я слишком устал и хочу спать. – Он взмахнул пистолетом. – Спать, однако, я не могу, потому что рискую лишиться своей единственной защиты. Придумайте что-нибудь, чтобы я мог спокойно отдохнуть. Если не придумаете, – он снова взмахнул пистолетом, – мне придется пустить себе пулю в лоб.
– Я сам буду вас охранять, – поспешно воскликнул Паттерсон.
Уиллс даже удивился такому энтузиазму.
– Ну да, и заберете пистолет, пока я буду спать.
– Ни за что на свете.
– Не знаю, по-моему, в нынешней ситуации спокойно поспать вам не удастся, – вмешался Уиллс. – У вас слишком завышенные требования по поводу мер безопасности.
– Может быть, камера, запирающаяся изнутри? – предложил Паттерсон.
Раш покачал головой, по-прежнему держа пистолет приставленным к подбородку.
– Почему, собственно, нет?
– Откуда он знает, нет ли еще одного ключа? – сказал Уиллс. – На его месте я бы не согласился. – Тут комиссар вспомнил кое-что и злорадно улыбнулся. – Послушайте, Паттерсон, по-моему, вы как-то хвастались, что умеете водить самолет.
– Да, умею.
Уиллс благодушно заулыбался, стараясь, чтобы злорадство не прозвучало у него в голосе.
– Тогда можно предложить вот что. Берем легкий грузовой самолет, не приспособленный для полета в режиме автопилота. Вы садитесь за штурвал и не можете от него ни на секунду оторваться – иначе самолет разобьется. Летаете по небу часа три, а Раш спит себе сзади, в грузовом отсеке. У него при себе пистолет, вы безоружны, между вами запертая на засов дверь. Или мое предложение вам кажется безрассудным?
– Безрассудным, черт подери! – возмутился Паттерсон. – У него ведь деньги в ирландском банке. Он может заставить меня лететь в Дублин.
Уиллс наслаждался ситуацией. Конечно, это было не очень достойно с его стороны, но зато очень приятно.
– Нет, герр Раш ни за что так не поступит, правда ведь? В Ирландии за ним будут охотиться наши люди, а это не очень безопасно. Рано или поздно его схватят.
– Три часа летать по небу кругами, сумасшедший дом какой-то, – возмутился Паттерсон.
– Зато довольно практично, – заметил Уиллс. – Как вам мой план, герр Раш?
Раш задумался. План ему нравился, к тому же он чувствовал, что его силы на исходе. Немец кивнул.
– Ну и отлично. – Уиллс шлепнул себя ладонью по колену.
Паттерсон, поняв, что его поймали на крючок, постарался сохранить достойную мину, но все-таки не удержался от шпильки:
– Надеюсь, в вашей стране найдется надежный самолет?
– Ничего, для вас мы отыщем американский, – сладким голосом ответил Уиллс.
Когда они вернулись на базу Интеллидженс сервис, Паттерсон сказал:
– Итак, вы получаете бумаги, получаете бриллианты на пятьдесят тысяч долларов. Конечно, сумма крупная, но на всю жизнь ее не хватит. Зато после операции, когда вы попадете в Мадрид, вас там будут ждать деньги. Сколько их там, Уиллс? Пятьдесят тысяч?
– Столько, сколько вы туда положили, – ответил Уиллс.
Паттерсон улыбнулся:
– Это деньги корпорации «Ко-лект». А у них денег куры не клюют.
Раш как следует обдумал предложение Паттерсона – на это понадобился час. Все это время немец сидел в своей камере один, глядя в ствол пистолета. Он знал, что лучших условий ему не добиться, а альтернатива ясна: или увлекательное приключение, или бесславная смерть. Конечно, он не мог доверять ни Уиллсу, ни Паттерсону, ни Колвину, зато он верил в себя.
В конце концов Раш встал и стукнул в дверь. Когда появился Паттерсон, немец произнес всего одно слово:
– Вевельсбург.
Однако пистолет по-прежнему держал наготове.
– Вевельсбург? Где это?
– Между Падерборном и Бюреном, в Вестфалии. Деревня, старый замок. Замок принадлежит Гиммлеру.
Его отвели в другую комнату, где не было ни проволочной сетки, ни охранников, зато стояли кресла, столик, бутылка коньяка и бокалы.
– Да уберите вы эту штуку к черту, – показал Паттерсон на маузер. – Лучше выпейте.
Раш не шевельнулся. Пистолет по-прежнему был направлен ему под подбородок.
Паттерсон уселся, налил себе старого, дорогого «круазе». Потом взглянул на Раша.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Ответ прост: у вас это получится лучше.
Раш кивнул:
– Но я не могу дать вам твердых гарантий.
– Я понимаю, твердых гарантий в таком деле не даст никто. Но с вашим участием наши шансы увеличиваются. Вы ведь знаете местность.
– Очень хорошо.
– Вы знаете, где там что расположено, где находится архив и так далее.
– Да.
– Вот видите, было бы безумием затевать рейд без вас. Уберите пистолет.
Раш слабо улыбнулся.
– Вы мне предлагаете сложить оружие, да?
– На время. Если хотите, можете оставить маузер себе. Нам нужно как следует все обговорить. – Паттерсон повернулся к Уиллсу: – Много ли у вас пленных эсэсовцев?
– Сколько угодно, самые классические экземпляры, – ответил Уиллс. Ему очень не нравилось, как ведет дело Паттерсон. – Послушайте, мне не верится, что вы сможете перевербовать этих людей. Поймите, я возражаю не из этических соображений.
Раш посмотрел на англичанина, потом на американца.
– В каком смысле «перевербовать»?
Паттерсон ответил:
– Вы собираетесь напасть на замок, охраняемый эсэсовским гарнизоном. Хочу, чтобы вы взяли с собой настоящих эсэсовцев.
– Вряд ли вы их найдете, – возразил Уиллс. – Лучше послать туда...
– Нет-нет, – отмахнулся от него Паттерсон. – Нам нужно, чтобы все было натурально. Одно дело – уничтожить замок. Для этого достаточно рейнджеров, коммандос, специалистов по взрывному делу. Для такой операции, как наша, нужны настоящие, а не поддельные эсэсовцы. – Он обернулся к Рашу: – Могли бы вы отобрать четверых или пятерых?
Раш задумчиво поморгал, потом сказал:
– А им хорошо заплатят?
– Да.
– Тогда проблем не будет.
– "Моя честь – преданность", – иронически процитировал Уиллс.
Раш взглянул на него ледяным взглядом.
– Такие люди есть в любой армии. В вашей тоже. – Потом обернулся к Паттерсону: – Отвезите меня туда, я сам подберу людей.
Паттерсон налил «круазе» в бокал и протянул немцу.
– Отлично. Выпьем за Вевельсбург.
Раш ответил ему долгим взглядом, потом поднял бокал, отхлебнул и сказал:
– За Вевельсбург.
– И еще одно, – сказал американец. – Вам придется взять с собой пассажира.
Позднее, оставшись наедине с Паттерсоном, Уиллс заметил:
– Может получиться очень неприятная история.
– Черт вас подери, Уиллс, вы же знаете этого человека. Знаете его биографию, знаете его образ мыслей. Достаточно только взглянуть на него, и сразу видно...
– Что он опасен и изобретателен. Согласен – это сразу видно. Но ведь он не из наших. Мы с вами думаем, что подцепили его на крючок, но откуда нам знать, что у него самого на уме? Мы знаем только, что он эсэсовец, причем из лучших эсэсовцев. А в СС главное – преданность.
Паттерсон немного подумал и сказал:
– Ваша ошибка вот в чем: вы недооцениваете две вещи – силу ненависти и силу денег.
– Смотрите, вам решать, – пожал плечами Уиллс.
– То-то и оно. Значит, будем играть по-моему.
Гауптштурмфюрер Хайден попался ему на глаза в лагере Кендал, в Озерном районе. Они были знакомы и раньше – Хайден, здоровенный, крутолобый шваб, участвовал вместе с Рашем в рейде на Гран-Сассо. В начале тридцатых Хайден служил в Сахаре, во французском Иностранном легионе.
Второй из членов группы тоже был знаком Рашу, хоть и не так хорошо, как Хайден. Этого человека, ефрейтора «Лейбштандарта», звали Монке; у него на обшлагах была серебряная ленточка с надписью «Адольф Гитлер». Монке, как и Раш, участвовал в Арденнском рейде, но попал в плен под Уфализом, когда в топливном баке кончился бензин. Раш знал, что Монке – отличный солдат. Вопрос заключался в том, действительно ли Монке так уж предан фюреру. Рашу уже пришлось отказаться от нескольких отличных кандидатов, потому что даже плен, даже перспектива грядущего суда не заставили этих людей отказаться от веры в Гитлера.
– Война почти закончена. Что дальше? – спросил Раш у Монке.
– Если я останусь жив?
– Вам может быть предоставлен такой шанс. Как вы собираетесь жить дальше?
– Попробую раздобыть денег.
– Как?
– Как угодно. Буду банки грабить, если в этих чертовых банках после войны останутся хоть какие-то деньги.
– Как насчет политики?
Монке взглянул на гауптштурмфюрера так, словно тот рехнулся.
– После всего этого? – Он сплюнул на пол.
– Как насчет присяги?
– В задницу вашу присягу. В задницу политику, политиков, всех остальных тоже.
Раш внимательно смотрел на него. Монке считался героем войны, о нем даже писала эсэсовская газета «Дас шварце корпс». На русском фронте Монке совершил какой-то невероятный подвиг. Что-то такое с танками – Раш точно не помнил.
– А собираетесь ли вы воевать?
– Только за деньги. Если будут хорошо платить, я буду драться, как псих.
– Откуда вы родом?
– Из России.
– Что-что?
– Считайте, что из России, – угрюмо подтвердил Монке. – Я родился в Восточной Пруссии, прямо возле польской границы. Больше мне там побывать не придется. Зачем столько вопросов?
– Называйте меня «господин гауптштурмфюрер».
– Зачем столько вопросов, господин гауптштурмфюрер?
– Хочу предложить вам деньги.
– Сколько?
– Довольно много. Что вы готовы сделать ради денег?
– Что я готов сделать ради денег? Что угодно. Чего вы хотите?
– Возможно, придется убивать. Красть.
– Я еще и во взрывчатке разбираюсь, – сообщил Монке.
– Мы будем действовать против немцев.
– Против кого угодно. Лишь бы платили хорошо. Мне нужны такие деньги, на которые можно хорошо пожить. Против немцев, говорите? Да я готов этого фюрера голыми руками разорвать.
– Он не немец, а австриец, – сухо заметил Раш.
– Так чего вы от меня хотите? Сказать, что я готов прикончить еще несколько человек? Я уже столько убивал на своем веку, что несколько лишних трупов меня не испугают. Или вас интересует, по-прежнему ли я считаю, что моя честь – преданность? Черта с два. Хотите знать, не утратил ли я хватку? Давайте устроим проверку. Вы возьмете пистолет, я возьму пистолет, и побегаем друг за другом по горам – на деньги. Можете быть уверены, что я отправлю вас на тот свет. Я ответил на ваши вопросы, господин гауптштурмфюрер?
– Да. Все в порядке. Итак, дело вот в чем. Маленькая группа должна совершить нападение на некий объект, находящийся на территории Германии. Объект охраняется эсэсовцами. Если рейд пройдет успешно, вы получите десять тысяч американских долларов, паспорт, будете перевезены в Испанию и, если хотите, получите там работу. – Раш особенно внимательно наблюдал за Монке, когда говорил об эсэсовцах, но ефрейтор даже глазом не повел.
– Вы понимаете, что вам придется убивать эсэсовцев?
– Я был в Испании. Служил в легионе «Кондор», – мечтательно произнес Монке. – Отличная страна. Много вина, много солнца. Давайте мне скорее оружие, и вперед.
Третьего и четвертого членов группы Раш никогда раньше не видел. Одного из них порекомендовал Хайден. Этого человека звали Зауэр, Хайден служил с ним во Франции в 1940 году, в лагере для военнопленных они встретились случайно. Это была классическая «белокурая бестия»: два метра росту, голубые глаза, точеные черты лица. Раш подумал, что Зауэр похож на несколько идеализированного и приукрашенного Гейдриха. Так и просится на рекламный плакат вербовочного пункта. Зауэр тоже был весь обвешан орденами. Как и Монке, он решил, что с прошлым покончено.
– Моя преданность отныне распространяется только на одного меня, – ответил он на вопрос Раша. – Больше я никому преданным быть не собираюсь. До конца своих дней.
– Тем не менее вам придется хранить верность мне. В течение нескольких дней.
– За десять тысяч долларов можете пользоваться моей верностью в течение целого месяца, – ответил Зауэр.
Четвертый член группы был моложе остальных. Ему было всего двадцать один год, Раш не обратил бы на него внимания, если бы не фамилия.
Когда парень вошел в комнату, увидел мундир Раша (для него специально сшили эсэсовскую форму) и вытянулся по стойке «смирно», гауптштурмфюрер спросил:
– Науйокс ваш родственник?
Молодой человек по фамилии Науйокс улыбнулся:
– Насколько мне известно, нет, господин гауптштурмфюрер. А жаль, я был бы рад такому родству.
– Гордиться особенно нечем, – заметил Раш.
Он смотрел на молодого парня и думал, что тот поразительно похож на Альфреда Хельмута Науйокса, легендарного эсэсовца, человека, по сути дела, начавшего вторую мировую войну. Тридцать первого августа 1939 года по личному приказу Гейдриха Альфред Науйокс, переодетый в польскую форму, напал со своими людьми на радиостанцию в Гляйвице. Эта провокация понадобилась Гитлеру для того, чтобы совершить нападение на Польшу. На счету Науйокса было немало всяких дел: похищения, убийства, изготовление фальшивых денег. Альфред Науйокс был крайне опасным, обаятельным и безжалостным мерзавцем. Раш знал его очень хорошо – настолько хорошо, что предпочел бы знать его поменьше.
Этот второй Науйокс был моложе, но выглядел довольно перспективно. Лучше всего для подобного рейда подошел бы настоящий Науйокс, с сожалением подумал Раш.
– Откуда вы?
– Из Адена, господин гауптштурмфюрер.
Раш удивленно вскинул брови:
– Из Вестфалии?
– Да, господин гауптштурмфюрер. Моя деревня находится между Падерборном и Бюреном.
– Я знаю, где это, Науйокс. Ваша деревня расположена между Вевельсбургом и аэродромом?
– Так точно. Вы знаете эти места, господин гауптштурмфюрер?
– Знаю.
Раш сосредоточенно нахмурился. Кажется, ему здорово повезло. Парень из местных – знает каждую рощицу, каждое поле, ручей, брод. Раш мысленно представил себе окрестности замка. Да, человек, хорошо знающий местность, пришелся бы очень кстати.
– Родители? – спросил он.
– Погибли, господин гауптштурмфюрер. Во время бомбежки Гамбурга.
– Родственники?
– Тетка. Живет в Гамбурге, если еще жива.
– А в Адене?
– Никого, господин гауптштурмфюрер. У нас маленькая ферма, доставшаяся моей матери по наследству. Если я когда-нибудь вернусь в родные края, ферма будет принадлежать мне.
– А вы что, не уверены, что туда вернетесь?
Парень поколебался и ответил:
– Говорят, нас будут судить, господин гауптштурмфюрер. Понимаете, я служил под началом полковника Пайпера.
– А, вы имеете в виду историю с Мальмеди?
Во французской деревне Мальмеди солдаты «Лейбштандарта» под руководством полковника Пайпера устроили массовый расстрел американских военнопленных.
– На самом деле я не был в Мальмеди, господин гауптштурмфюрер.
Раш усмехнулся:
– И можете это доказать?
– Нет, – тоже усмехнулся Науйокс. – Вряд ли.
Соблазн был слишком велик – мальчишка должен был отлично знать подходы к замку. Держался он тихо, смирно, но в глазах у него посверкивали искорки, свидетельствовавшие о том, что из парня может получиться отличный вояка. Точно такие же искорки горели в глазах у самого Скорцени, хоть он в отличие от юного Науйокса, отличался угрюмым фанатизмом.
Раш повторил условия задания: объект в Германии, эсэсовские охранники, денежная премия, освобождение от судебного преследования, хорошая работа в Испании.
Науйокс размышлял не более секунды, потом прямо ответил:
– Большой риск, большая награда. Меня устраивает, господин гауптштурмфюрер.
– А как насчет Гитлера? – спросил Раш.
– Мы что, на него будем охотиться? – изумился юный Науйокс.
– Нет. А жаль. Вы помните вашу присягу?
Науйокс взглянул ему прямо в глаза.
– Когда-то у нас в деревне ходили слухи, что Гитлера похоронят в замке Вевельсбург. Если это произойдет, я с удовольствием вырою ему могилу сам.
И вот они сидели вместе – Хайден, Зауэр, Монке и Науйокс, – чистили оружие и размышляли о будущем. Раш тоже выглядел озабоченным. Ему предстояла встреча с Паттерсоном и Уиллсом, на этой встрече должен быть разработан общий план.
Когда Раш вошел в комнату, кроме. Паттерсона и Уиллса там оказался еще один человек. С первого же взгляда Раш понял, что, несмотря на штатский костюм, перед ним солдат. Это был высокий, худой, седоволосый мужчина. За долгие годы армейской жизни его тело превратилось в некое подобие мореного дуба – только жилы, кости и мускулы. Светлые глаза смотрели властно и решительно. Раш отлично знал этот тип людей – без них не существует ни одна мало-мальски стоящая армия.
Вчетвером они сели за стол. Незнакомец оказался американцем. Представился как полковник К., из штаба генерала Лоутона Коллинза, командующего седьмым корпусом.
– Мое имя вам знать необязательно, – сказал он.
– Расскажите нам о Вевельсбурге, – потребовал Паттерсон.
– Это ни к чему. Достаточно того, что я сам знаю замок, – ответил Раш. – От вас мне нужно только одно – помогите мне туда добраться.
Полковник К. поднял руку.
– Стоп. Я хочу, чтобы вы хорошенько себе уяснили: в разгаре широкомасштабное наступление. Ваш рейд произойдет в непосредственной близости от линии фронта, может повлиять на обстановку.
– Исключено, – ответил Раш. – Маленькая операция, не имеющая никакого стратегического значения.
– Об этом судить не вам, а мне. Если вы не изложите мне план во всех деталях, то не получите никакой поддержки – ни на предварительном этапе, ни на заключительном. Генерал Коллинз командует корпусом, а не таксомоторным парком.
Паттерсон побагровел.
– Полковник, вы знаете, какие у меня полномочия. Вы должны оказать нам всестороннюю поддержку.
– Не всестороннюю, а посильную, – поправил его полковник.
Он явно не собирался упускать инициативу.
– Тем не менее я вам помогу. Но учтите вот что: я подчиняюсь непосредственно генералу Лоутону Коллинзу. Генерал Коллинз подчиняется генералу Джорджу Паттону, а Паттон – генералу Эйзенхауэру. Цепочка очень короткая. Не советую вам вступать с ней в конфликт. А теперь, джентльмены, – полковник мельком взглянул на Раша, словно сомневаясь, что к нему применимо это слово, – давайте приступим к делу. Мне известно, что вы намерены совершить рейд на замок Вевельсбург. Не знаю, с какой целью, да и не хочу знать. Но я должен иметь самое детальное представление о замке и о местности, прежде чем дам санкцию на военную поддержку.
Раш почувствовал, что усталость как рукой сняло, – он весь подобрался, сосредоточился. Конечно, через какое-то время усталость обрушится на него вновь, и тогда уже он не сможет ей сопротивляться, но зато сейчас мозг работал ясно и четко. Вот-вот должен был начаться настоящий торг.
Паттерсон внимательно изучал немца. Сразу обратил внимание на сильное, жесткое лицо, на уверенную легкость движений. Немец был небрит, глаза ввалились.
– Вы поможете нам, мы поможем вам, – сказал Паттерсон.
– Я вам уже помог, но взамен ничего не получил.
– Теперь вы будете иметь дело со мной.
– Кто вы?
– Я тот, кто выполнит ваши условия. А вы взамен выполните мои.
– Кто вы?
– Моя фамилия Паттерсон. Я представляю здесь Соединенные Штаты Америки. И учтите, дружище, я человек практический. Дела обстоят таким образом: вы знаете, где похоронен труп; мы тоже хотим знать это. Так что давайте договоримся.
– После того как я вам скажу об этом, вы меня убьете, – прямо заявил Раш.
Паттерсон покачал головой:
– Нет, вы мне нужны живым.
– Пока вы не получите информацию.
– Нет, пока мы не получим архив. Или не убедимся, что он уничтожен.
Раш пожал плечами:
– Ну допустим. Все равно это всего лишь отсрочка – на день, на неделю, на три месяца. Меня это не устраивает.
Паттерсон изучающе разглядывал его.
– А вам не приходило в голову, что после того, как архив будет уничтожен, доказать что-либо станет невозможно? Вы можете бегать по всему миру и кричать про архив Гейдриха – кто вам поверит? Нам просто ни к чему будет вас убивать.
Раш резко расхохотался.
– Не убедил? О'кей. Давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Итак, в некоем месте в Германии находится интересующий нас архив. Где именно – известно только вам. Даже если мы получим от вас эту информацию, что мы сможем с ней сделать?
– Это уже ваше дело, – сказал Раш. – Но наш разговор бессмыслен...
– Не перебивайте меня, ладно? Самым логическим решением было бы такое: когда войска союзников займут то самое место, архив попадет в наши руки, так? Но представьте себе другой вариант – вдруг там разгорятся ожесточенные бои, что-нибудь нарушится, документы попадут в чужие руки... Ответьте-ка мне лучше вот на такой вопрос. Могли бы мы туда попасть раньше, чем туда доберется линия фронта?
– Не понимаю. – Раш взглянул на Уиллса и увидел, что тот хмурится.
– Объясню. Партизанская война, диверсионные действия. Это происходит сплошь и рядом. Я имею в виду рейд.
Раш покачал головой – не в знак отрицания, а чтобы стряхнуть усталость, которая вновь накатила на него.
– Какое это имеет отношение ко мне?
– Не знаю. Просто рассуждаю вслух. Конечно, вывод будет зависеть от целого ряда обстоятельств. Например, где именно находится архив. Конечно, если он расположен где-нибудь в центре Берлина, рейд вряд ли возможен. Но если он где-нибудь на отшибе? Вдруг это место расположено где-нибудь в стороне и рейд туда возможен? Так возможен он или нет?
Раш смотрел на американца очень внимательно. Туман, окутывавший его усталый мозг, рассеивался бесследно – немец внутренне напрягся, мысль работала очень быстро. Раш представил себе свободу, открытое пространство, подступы к замку, взлетное поле...
– Так что?
Ответ на этот вопрос никоим образом его не выдаст. Ведь армии союзников наступают на Германию с разных сторон – за исключением швейцарской границы.
– Это возможно, – сказал Раш.
– Ну вот и отлично. Можете мне пока ничего больше не говорить. Теперь представьте себе, что мы устроим рейд, и представьте себе, что его возглавите вы.
– Ну, по-моему, это уже слишком, – возмутился Уиллс.
– Подождите, – остановил его жестом Паттерсон.
Американец не сводил глаз с Раша. Тот едва заметно прищурился, морщины на лбу разгладились.
– С вами будет ваш испанский паспорт, письменная гарантия, которую вы требуете, – хоть я и не понимаю, зачем она вам нужна. Кроме того, вы получите солидный куш. Не фунты, не доллары, не песеты – пересекать границу, имея при себе крупную сумму, небезопасно. У вас будут с собой... скажем, бриллианты. Ну как?
Паттерсон взглянул на Уиллса, который удивленно переводил взгляд с него на Раша и обратно.
– Это невозможно, – пробормотал комиссар.
– Еще как возможно, – уверил его американец.
Раш колебался. Все его существо протестовало, подсказывало: это ловушка. Слишком уж привлекательным выглядел план. Раш не верил в неожиданные вспышки вдохновения. Он имел дело с ловкими, умными людьми, которые скорее всего заранее рассчитали, на что должен клюнуть такой человек, как Раш: он любит действие, любит деньги, любит сам сражаться за свое будущее. Раш сидел неподвижно, пытаясь сообразить, где здесь ловушка, но у него ничего не выходило. В конце концов, американец не мог составить этот план заранее – ведь он не знал, возможен ли рейд в принципе. Где-то здесь должна быть зацепка, капкан, но где? Проклятая усталость!
В конце концов немец сказал:
– Задумано неплохо. Мне нужно пораскинуть мозгами, но не сейчас, а на свежую голову. Я слишком устал и хочу спать. – Он взмахнул пистолетом. – Спать, однако, я не могу, потому что рискую лишиться своей единственной защиты. Придумайте что-нибудь, чтобы я мог спокойно отдохнуть. Если не придумаете, – он снова взмахнул пистолетом, – мне придется пустить себе пулю в лоб.
– Я сам буду вас охранять, – поспешно воскликнул Паттерсон.
Уиллс даже удивился такому энтузиазму.
– Ну да, и заберете пистолет, пока я буду спать.
– Ни за что на свете.
– Не знаю, по-моему, в нынешней ситуации спокойно поспать вам не удастся, – вмешался Уиллс. – У вас слишком завышенные требования по поводу мер безопасности.
– Может быть, камера, запирающаяся изнутри? – предложил Паттерсон.
Раш покачал головой, по-прежнему держа пистолет приставленным к подбородку.
– Почему, собственно, нет?
– Откуда он знает, нет ли еще одного ключа? – сказал Уиллс. – На его месте я бы не согласился. – Тут комиссар вспомнил кое-что и злорадно улыбнулся. – Послушайте, Паттерсон, по-моему, вы как-то хвастались, что умеете водить самолет.
– Да, умею.
Уиллс благодушно заулыбался, стараясь, чтобы злорадство не прозвучало у него в голосе.
– Тогда можно предложить вот что. Берем легкий грузовой самолет, не приспособленный для полета в режиме автопилота. Вы садитесь за штурвал и не можете от него ни на секунду оторваться – иначе самолет разобьется. Летаете по небу часа три, а Раш спит себе сзади, в грузовом отсеке. У него при себе пистолет, вы безоружны, между вами запертая на засов дверь. Или мое предложение вам кажется безрассудным?
– Безрассудным, черт подери! – возмутился Паттерсон. – У него ведь деньги в ирландском банке. Он может заставить меня лететь в Дублин.
Уиллс наслаждался ситуацией. Конечно, это было не очень достойно с его стороны, но зато очень приятно.
– Нет, герр Раш ни за что так не поступит, правда ведь? В Ирландии за ним будут охотиться наши люди, а это не очень безопасно. Рано или поздно его схватят.
– Три часа летать по небу кругами, сумасшедший дом какой-то, – возмутился Паттерсон.
– Зато довольно практично, – заметил Уиллс. – Как вам мой план, герр Раш?
Раш задумался. План ему нравился, к тому же он чувствовал, что его силы на исходе. Немец кивнул.
– Ну и отлично. – Уиллс шлепнул себя ладонью по колену.
Паттерсон, поняв, что его поймали на крючок, постарался сохранить достойную мину, но все-таки не удержался от шпильки:
– Надеюсь, в вашей стране найдется надежный самолет?
– Ничего, для вас мы отыщем американский, – сладким голосом ответил Уиллс.
* * *
Через четыре с половиной часа Паттерсон и Раш ехали на машине, возвращаясь с аэродрома. Сон не только помог Рашу восстановить силы, но и установил между немцем и американцем что-то вроде взаимопонимания. Кроме того, Паттерсон использовал время для того, чтобы лучше обдумать план.Когда они вернулись на базу Интеллидженс сервис, Паттерсон сказал:
– Итак, вы получаете бумаги, получаете бриллианты на пятьдесят тысяч долларов. Конечно, сумма крупная, но на всю жизнь ее не хватит. Зато после операции, когда вы попадете в Мадрид, вас там будут ждать деньги. Сколько их там, Уиллс? Пятьдесят тысяч?
– Столько, сколько вы туда положили, – ответил Уиллс.
Паттерсон улыбнулся:
– Это деньги корпорации «Ко-лект». А у них денег куры не клюют.
Раш как следует обдумал предложение Паттерсона – на это понадобился час. Все это время немец сидел в своей камере один, глядя в ствол пистолета. Он знал, что лучших условий ему не добиться, а альтернатива ясна: или увлекательное приключение, или бесславная смерть. Конечно, он не мог доверять ни Уиллсу, ни Паттерсону, ни Колвину, зато он верил в себя.
В конце концов Раш встал и стукнул в дверь. Когда появился Паттерсон, немец произнес всего одно слово:
– Вевельсбург.
Однако пистолет по-прежнему держал наготове.
– Вевельсбург? Где это?
– Между Падерборном и Бюреном, в Вестфалии. Деревня, старый замок. Замок принадлежит Гиммлеру.
* * *
Раш ждал – если его обманывали, это должно было выясниться именно сейчас. Он сообщил самую важную информацию. Сейчас англичане и американцы в принципе могли обойтись и без него – организовать рейд сами, использовать своих собственных коммандос, а в их распоряжении были отличные специалисты. Слово «Вевельсбург» было главным аргументом в споре, теперь Раш остался безоружным.Его отвели в другую комнату, где не было ни проволочной сетки, ни охранников, зато стояли кресла, столик, бутылка коньяка и бокалы.
– Да уберите вы эту штуку к черту, – показал Паттерсон на маузер. – Лучше выпейте.
Раш не шевельнулся. Пистолет по-прежнему был направлен ему под подбородок.
Паттерсон уселся, налил себе старого, дорогого «круазе». Потом взглянул на Раша.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Ответ прост: у вас это получится лучше.
Раш кивнул:
– Но я не могу дать вам твердых гарантий.
– Я понимаю, твердых гарантий в таком деле не даст никто. Но с вашим участием наши шансы увеличиваются. Вы ведь знаете местность.
– Очень хорошо.
– Вы знаете, где там что расположено, где находится архив и так далее.
– Да.
– Вот видите, было бы безумием затевать рейд без вас. Уберите пистолет.
Раш слабо улыбнулся.
– Вы мне предлагаете сложить оружие, да?
– На время. Если хотите, можете оставить маузер себе. Нам нужно как следует все обговорить. – Паттерсон повернулся к Уиллсу: – Много ли у вас пленных эсэсовцев?
– Сколько угодно, самые классические экземпляры, – ответил Уиллс. Ему очень не нравилось, как ведет дело Паттерсон. – Послушайте, мне не верится, что вы сможете перевербовать этих людей. Поймите, я возражаю не из этических соображений.
Раш посмотрел на англичанина, потом на американца.
– В каком смысле «перевербовать»?
Паттерсон ответил:
– Вы собираетесь напасть на замок, охраняемый эсэсовским гарнизоном. Хочу, чтобы вы взяли с собой настоящих эсэсовцев.
– Вряд ли вы их найдете, – возразил Уиллс. – Лучше послать туда...
– Нет-нет, – отмахнулся от него Паттерсон. – Нам нужно, чтобы все было натурально. Одно дело – уничтожить замок. Для этого достаточно рейнджеров, коммандос, специалистов по взрывному делу. Для такой операции, как наша, нужны настоящие, а не поддельные эсэсовцы. – Он обернулся к Рашу: – Могли бы вы отобрать четверых или пятерых?
Раш задумчиво поморгал, потом сказал:
– А им хорошо заплатят?
– Да.
– Тогда проблем не будет.
– "Моя честь – преданность", – иронически процитировал Уиллс.
Раш взглянул на него ледяным взглядом.
– Такие люди есть в любой армии. В вашей тоже. – Потом обернулся к Паттерсону: – Отвезите меня туда, я сам подберу людей.
Паттерсон налил «круазе» в бокал и протянул немцу.
– Отлично. Выпьем за Вевельсбург.
Раш ответил ему долгим взглядом, потом поднял бокал, отхлебнул и сказал:
– За Вевельсбург.
– И еще одно, – сказал американец. – Вам придется взять с собой пассажира.
Позднее, оставшись наедине с Паттерсоном, Уиллс заметил:
– Может получиться очень неприятная история.
– Черт вас подери, Уиллс, вы же знаете этого человека. Знаете его биографию, знаете его образ мыслей. Достаточно только взглянуть на него, и сразу видно...
– Что он опасен и изобретателен. Согласен – это сразу видно. Но ведь он не из наших. Мы с вами думаем, что подцепили его на крючок, но откуда нам знать, что у него самого на уме? Мы знаем только, что он эсэсовец, причем из лучших эсэсовцев. А в СС главное – преданность.
Паттерсон немного подумал и сказал:
– Ваша ошибка вот в чем: вы недооцениваете две вещи – силу ненависти и силу денег.
– Смотрите, вам решать, – пожал плечами Уиллс.
– То-то и оно. Значит, будем играть по-моему.
* * *
Паттерсон сам установил сумму награды для каждого из четверых остальных членов группы Раша. Можно было подумать, что американец с огромным удовольствием расшвыривает направо и налево деньги корпорации «Ко-лект». Раш выбрал членов группы в лагерях для военнопленных – на это понадобилось три дня. Раш очень тщательно подошел к этому делу. Сначала он долго изучал списки пленных эсэсовцев, потом отобрал двадцать человек для беседы, а окончательно остановил свой выбор только на четверых.Гауптштурмфюрер Хайден попался ему на глаза в лагере Кендал, в Озерном районе. Они были знакомы и раньше – Хайден, здоровенный, крутолобый шваб, участвовал вместе с Рашем в рейде на Гран-Сассо. В начале тридцатых Хайден служил в Сахаре, во французском Иностранном легионе.
Второй из членов группы тоже был знаком Рашу, хоть и не так хорошо, как Хайден. Этого человека, ефрейтора «Лейбштандарта», звали Монке; у него на обшлагах была серебряная ленточка с надписью «Адольф Гитлер». Монке, как и Раш, участвовал в Арденнском рейде, но попал в плен под Уфализом, когда в топливном баке кончился бензин. Раш знал, что Монке – отличный солдат. Вопрос заключался в том, действительно ли Монке так уж предан фюреру. Рашу уже пришлось отказаться от нескольких отличных кандидатов, потому что даже плен, даже перспектива грядущего суда не заставили этих людей отказаться от веры в Гитлера.
– Война почти закончена. Что дальше? – спросил Раш у Монке.
– Если я останусь жив?
– Вам может быть предоставлен такой шанс. Как вы собираетесь жить дальше?
– Попробую раздобыть денег.
– Как?
– Как угодно. Буду банки грабить, если в этих чертовых банках после войны останутся хоть какие-то деньги.
– Как насчет политики?
Монке взглянул на гауптштурмфюрера так, словно тот рехнулся.
– После всего этого? – Он сплюнул на пол.
– Как насчет присяги?
– В задницу вашу присягу. В задницу политику, политиков, всех остальных тоже.
Раш внимательно смотрел на него. Монке считался героем войны, о нем даже писала эсэсовская газета «Дас шварце корпс». На русском фронте Монке совершил какой-то невероятный подвиг. Что-то такое с танками – Раш точно не помнил.
– А собираетесь ли вы воевать?
– Только за деньги. Если будут хорошо платить, я буду драться, как псих.
– Откуда вы родом?
– Из России.
– Что-что?
– Считайте, что из России, – угрюмо подтвердил Монке. – Я родился в Восточной Пруссии, прямо возле польской границы. Больше мне там побывать не придется. Зачем столько вопросов?
– Называйте меня «господин гауптштурмфюрер».
– Зачем столько вопросов, господин гауптштурмфюрер?
– Хочу предложить вам деньги.
– Сколько?
– Довольно много. Что вы готовы сделать ради денег?
– Что я готов сделать ради денег? Что угодно. Чего вы хотите?
– Возможно, придется убивать. Красть.
– Я еще и во взрывчатке разбираюсь, – сообщил Монке.
– Мы будем действовать против немцев.
– Против кого угодно. Лишь бы платили хорошо. Мне нужны такие деньги, на которые можно хорошо пожить. Против немцев, говорите? Да я готов этого фюрера голыми руками разорвать.
– Он не немец, а австриец, – сухо заметил Раш.
– Так чего вы от меня хотите? Сказать, что я готов прикончить еще несколько человек? Я уже столько убивал на своем веку, что несколько лишних трупов меня не испугают. Или вас интересует, по-прежнему ли я считаю, что моя честь – преданность? Черта с два. Хотите знать, не утратил ли я хватку? Давайте устроим проверку. Вы возьмете пистолет, я возьму пистолет, и побегаем друг за другом по горам – на деньги. Можете быть уверены, что я отправлю вас на тот свет. Я ответил на ваши вопросы, господин гауптштурмфюрер?
– Да. Все в порядке. Итак, дело вот в чем. Маленькая группа должна совершить нападение на некий объект, находящийся на территории Германии. Объект охраняется эсэсовцами. Если рейд пройдет успешно, вы получите десять тысяч американских долларов, паспорт, будете перевезены в Испанию и, если хотите, получите там работу. – Раш особенно внимательно наблюдал за Монке, когда говорил об эсэсовцах, но ефрейтор даже глазом не повел.
– Вы понимаете, что вам придется убивать эсэсовцев?
– Я был в Испании. Служил в легионе «Кондор», – мечтательно произнес Монке. – Отличная страна. Много вина, много солнца. Давайте мне скорее оружие, и вперед.
Третьего и четвертого членов группы Раш никогда раньше не видел. Одного из них порекомендовал Хайден. Этого человека звали Зауэр, Хайден служил с ним во Франции в 1940 году, в лагере для военнопленных они встретились случайно. Это была классическая «белокурая бестия»: два метра росту, голубые глаза, точеные черты лица. Раш подумал, что Зауэр похож на несколько идеализированного и приукрашенного Гейдриха. Так и просится на рекламный плакат вербовочного пункта. Зауэр тоже был весь обвешан орденами. Как и Монке, он решил, что с прошлым покончено.
– Моя преданность отныне распространяется только на одного меня, – ответил он на вопрос Раша. – Больше я никому преданным быть не собираюсь. До конца своих дней.
– Тем не менее вам придется хранить верность мне. В течение нескольких дней.
– За десять тысяч долларов можете пользоваться моей верностью в течение целого месяца, – ответил Зауэр.
Четвертый член группы был моложе остальных. Ему было всего двадцать один год, Раш не обратил бы на него внимания, если бы не фамилия.
Когда парень вошел в комнату, увидел мундир Раша (для него специально сшили эсэсовскую форму) и вытянулся по стойке «смирно», гауптштурмфюрер спросил:
– Науйокс ваш родственник?
Молодой человек по фамилии Науйокс улыбнулся:
– Насколько мне известно, нет, господин гауптштурмфюрер. А жаль, я был бы рад такому родству.
– Гордиться особенно нечем, – заметил Раш.
Он смотрел на молодого парня и думал, что тот поразительно похож на Альфреда Хельмута Науйокса, легендарного эсэсовца, человека, по сути дела, начавшего вторую мировую войну. Тридцать первого августа 1939 года по личному приказу Гейдриха Альфред Науйокс, переодетый в польскую форму, напал со своими людьми на радиостанцию в Гляйвице. Эта провокация понадобилась Гитлеру для того, чтобы совершить нападение на Польшу. На счету Науйокса было немало всяких дел: похищения, убийства, изготовление фальшивых денег. Альфред Науйокс был крайне опасным, обаятельным и безжалостным мерзавцем. Раш знал его очень хорошо – настолько хорошо, что предпочел бы знать его поменьше.
Этот второй Науйокс был моложе, но выглядел довольно перспективно. Лучше всего для подобного рейда подошел бы настоящий Науйокс, с сожалением подумал Раш.
– Откуда вы?
– Из Адена, господин гауптштурмфюрер.
Раш удивленно вскинул брови:
– Из Вестфалии?
– Да, господин гауптштурмфюрер. Моя деревня находится между Падерборном и Бюреном.
– Я знаю, где это, Науйокс. Ваша деревня расположена между Вевельсбургом и аэродромом?
– Так точно. Вы знаете эти места, господин гауптштурмфюрер?
– Знаю.
Раш сосредоточенно нахмурился. Кажется, ему здорово повезло. Парень из местных – знает каждую рощицу, каждое поле, ручей, брод. Раш мысленно представил себе окрестности замка. Да, человек, хорошо знающий местность, пришелся бы очень кстати.
– Родители? – спросил он.
– Погибли, господин гауптштурмфюрер. Во время бомбежки Гамбурга.
– Родственники?
– Тетка. Живет в Гамбурге, если еще жива.
– А в Адене?
– Никого, господин гауптштурмфюрер. У нас маленькая ферма, доставшаяся моей матери по наследству. Если я когда-нибудь вернусь в родные края, ферма будет принадлежать мне.
– А вы что, не уверены, что туда вернетесь?
Парень поколебался и ответил:
– Говорят, нас будут судить, господин гауптштурмфюрер. Понимаете, я служил под началом полковника Пайпера.
– А, вы имеете в виду историю с Мальмеди?
Во французской деревне Мальмеди солдаты «Лейбштандарта» под руководством полковника Пайпера устроили массовый расстрел американских военнопленных.
– На самом деле я не был в Мальмеди, господин гауптштурмфюрер.
Раш усмехнулся:
– И можете это доказать?
– Нет, – тоже усмехнулся Науйокс. – Вряд ли.
Соблазн был слишком велик – мальчишка должен был отлично знать подходы к замку. Держался он тихо, смирно, но в глазах у него посверкивали искорки, свидетельствовавшие о том, что из парня может получиться отличный вояка. Точно такие же искорки горели в глазах у самого Скорцени, хоть он в отличие от юного Науйокса, отличался угрюмым фанатизмом.
Раш повторил условия задания: объект в Германии, эсэсовские охранники, денежная премия, освобождение от судебного преследования, хорошая работа в Испании.
Науйокс размышлял не более секунды, потом прямо ответил:
– Большой риск, большая награда. Меня устраивает, господин гауптштурмфюрер.
– А как насчет Гитлера? – спросил Раш.
– Мы что, на него будем охотиться? – изумился юный Науйокс.
– Нет. А жаль. Вы помните вашу присягу?
Науйокс взглянул ему прямо в глаза.
– Когда-то у нас в деревне ходили слухи, что Гитлера похоронят в замке Вевельсбург. Если это произойдет, я с удовольствием вырою ему могилу сам.
* * *
Пять человек – идеальное число, думал Раш. Маленькая группа, которая может свободно передвигаться. Предположим, остатки разбитого взвода. Движемся себе через Германию, чтобы соединиться с частью, от которой отстали. Черный эсэсовский мундир – отличное прикрытие. Жаль, что придется брать с собой какого-то шестого человека. Рашу эта затея не нравилась, но условие есть условие.И вот они сидели вместе – Хайден, Зауэр, Монке и Науйокс, – чистили оружие и размышляли о будущем. Раш тоже выглядел озабоченным. Ему предстояла встреча с Паттерсоном и Уиллсом, на этой встрече должен быть разработан общий план.
Когда Раш вошел в комнату, кроме. Паттерсона и Уиллса там оказался еще один человек. С первого же взгляда Раш понял, что, несмотря на штатский костюм, перед ним солдат. Это был высокий, худой, седоволосый мужчина. За долгие годы армейской жизни его тело превратилось в некое подобие мореного дуба – только жилы, кости и мускулы. Светлые глаза смотрели властно и решительно. Раш отлично знал этот тип людей – без них не существует ни одна мало-мальски стоящая армия.
Вчетвером они сели за стол. Незнакомец оказался американцем. Представился как полковник К., из штаба генерала Лоутона Коллинза, командующего седьмым корпусом.
– Мое имя вам знать необязательно, – сказал он.
– Расскажите нам о Вевельсбурге, – потребовал Паттерсон.
– Это ни к чему. Достаточно того, что я сам знаю замок, – ответил Раш. – От вас мне нужно только одно – помогите мне туда добраться.
Полковник К. поднял руку.
– Стоп. Я хочу, чтобы вы хорошенько себе уяснили: в разгаре широкомасштабное наступление. Ваш рейд произойдет в непосредственной близости от линии фронта, может повлиять на обстановку.
– Исключено, – ответил Раш. – Маленькая операция, не имеющая никакого стратегического значения.
– Об этом судить не вам, а мне. Если вы не изложите мне план во всех деталях, то не получите никакой поддержки – ни на предварительном этапе, ни на заключительном. Генерал Коллинз командует корпусом, а не таксомоторным парком.
Паттерсон побагровел.
– Полковник, вы знаете, какие у меня полномочия. Вы должны оказать нам всестороннюю поддержку.
– Не всестороннюю, а посильную, – поправил его полковник.
Он явно не собирался упускать инициативу.
– Тем не менее я вам помогу. Но учтите вот что: я подчиняюсь непосредственно генералу Лоутону Коллинзу. Генерал Коллинз подчиняется генералу Джорджу Паттону, а Паттон – генералу Эйзенхауэру. Цепочка очень короткая. Не советую вам вступать с ней в конфликт. А теперь, джентльмены, – полковник мельком взглянул на Раша, словно сомневаясь, что к нему применимо это слово, – давайте приступим к делу. Мне известно, что вы намерены совершить рейд на замок Вевельсбург. Не знаю, с какой целью, да и не хочу знать. Но я должен иметь самое детальное представление о замке и о местности, прежде чем дам санкцию на военную поддержку.