Кайз Мэриан. Не горюй!

   Я легла спать — и оказалась права: заснуть мне так и не удалось.
   Зачем приехал Джеймс?
   Хочет ли он сделать попытку помириться?
   Вынесу ли я, если он просто приехал разобраться с делами?
   Хочу ли я, чтобы он попытался помириться?
   Он все еще с Дениз?
   Тут меня как ударило. Господи, вдруг он привез Дениз с собой?!
   Я села в кровати. Меня охватила ярость.
   Подонок несчастный, неужели он посмеет?!
   С трудом я заставила себя успокоиться. У меня не было доказательств, что он решился на что-то подобное, так что нет смысла выходить из себя по поводу того, что, возможно, и не произошло.
   Мне следует думать прежде всего о Кейт. Она главная во всей этой ситуации. Я хотела, чтобы Джеймс присутствовал в жизни Кейт, так что мне не следует завтра утром бросаться на него с ножом.
   Поверить невозможно, завтра я его увижу!
   Что, если случится невозможное и Он захочет снова жить со мной?
   Что тогда?
   Я не знала.
   И как насчет Адама? Человека, постель которого я только что покинула?
   «Нет, сейчас я об этом думать не могу», — решила я.
   Моя голова была переполнена, как вагон метро — не присядешь, места только для стояния. По сути дела, некоторые мои мысли стояли вокруг с выпивкой в руках, где было побольше места.
   Вот только Адаму там не поместиться.
   «Забудь, — велела я себе, — нельзя тебе об этом сейчас думать. Подожди, пока все не разъяснилось, тогда начнешь думать о нем».
   И я начала размышлять о Джеймсе.
   Почему он меня бросил? Почему ушел к Дениз, когда мне казалось, что у нас все так хорошо? Я уже давно не мучила себя такими мыслями.
   Но завтра я получу ответы хотя бы на некоторые из этих вопросов. Если я сумею понять, что случилось или что я сделала не так, может быть, мне легче будет с этим смириться.
   Жаль, что в моих мозгах нет выключателя, который я могла бы повернуть, — как, скажем, у телевизора. Щелчок — и нет в моей голове тревожных мыслей и неприятных картинок. Пустой экран!
   Если бы можно было снять голову с плеч и положить ее на прикроватный столик, а утром снова водрузить на плечи, когда она мне понадобится.
   Наступило утро, а я так и не смогла заснуть.
   Вскочив с кровати, я почувствовала некоторую скованность на внутренней стороне бедер. С чего бы это? И гут, немного покраснев, я припомнила, чем занималась предыдущим вечером. Адам, секс… Но мне нельзя думать об этом сейчас.
   Если честно, будь он проклят, этот Джеймс! Он лишил меня удовольствия лениво поваляться в кровати, вспоминая подробности моей ночи с Адамом. Вместо этого мне надо подниматься и метаться, как навозная муха, готовясь к его прибытию. Как будто он Папа или глава какого-то государства, наносящий визит!
   Я покормила Кейт, вымыла ее и одела в самый симпатичный костюмчик. Пушистый, серый, с изображениями слоников.
   — Ты выглядишь потрясающе, — сказала я ей. — Ни один мужчина не устоит. Если он этого не поймет, то он еще больший дурак, чем я думала.
   Мне хотелось, чтобы она выглядела идеально. Как самый красивый ребенок в мире. Чтобы Джеймс влюбился в нее. Чтобы ему захотелось ее подержать, поцеловать, покормить, вдохнуть ее запах…
   Я хотела, чтобы он осознал, как много потерял.
   И еще я хотела, чтобы ему захотелось нас вернуть.
   Казалось, весь дом поднялся на ноги с рассветом. Анна и Хелен уже знали, что звонил Джеймс. Хелен заявилась в мою комнату в половине восьмого, подбежала к Кейт и воскликнула:
   — Прекрасно! Она выглядит чудесно. Пусть знает. Остается только надеяться, что она не срыгнет и не пукнет, когда он будет ее держать.
   Она взяла Кейт на руки, чтобы полюбоваться ее костюмчиком.
   — Как ты думаешь, не стоит завязать ей розовый бант? — спросила она.
   — Хелен, если бы у нее было хоть немного волос, я бы подумала об этом, — сказала я.
   Но когда Хелен предложила ее слегка подкрасить, я решила, что она заходит слишком далеко. Косметику — причем в огромных количествах — я приберегала для себя.
   — Верно, ты должна тоже выглядеть великолепно, — заявила Хелен.
   Не уверена, что мне понравился ее тон. В нем звучало сомнение.
   Потом пришел папа.
   — Я ухожу на работу, — сообщил он. — Но помни, что я тебе сказал. Ты не должна к нему возвращаться только из-за Кейт.
   — Кто сказал, что он попросит ее вернуться? — громко спросила Хелен.
   Мне захотелось ее стукнуть.
   Но она была права.
   Затем появилась мама.
   — Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила она.
   — Хорошо, — ответила я.
   — Ладно, иди и прими душ. Мы с Хелен приглядим за Кейт.
   — Спасибо, — пробормотала я, несколько смущенная такой организационной активностью. Это напоминало утро моей свадьбы.
   Вошла Анна.
   Она мило улыбнулась и протянула мне что-то.
   — Клэр, возьми этот кристалл, сунь в карман или еще куда. Он принесет тебе удачу.
   — Ей понадобится куда больше, чем твой поганый кристалл, — грубо сказала Хелен.
   — Хелен, прекрати! — вмешалась мама. — Почему ты обязательно должна быть такой злой?
   — Я вовсе не злая, — горячо возразила Хелен. — Но если Клэр будет хорошо выглядеть и вести себя так, будто у нее все в порядке, он захочет ее вернуть. И никакого кристалла не потребуется.
   Я пораженно смотрела на Хелен. Пусть она раздражает всех вокруг и вообще таких идиоток нечасто встретишь, но, когда дело касалось мужской психологии, тут, надо отдать ей должное, она дока.
   Но я все равно взяла кристалл. Никогда ничего нельзя знать заранее.
   Мне требовалось хоть на время избавиться от своей семьи и собраться с мыслями. Успокоиться перед разговором с Джеймсом. «Позвоню Лауре, — решила я. — Она подскажет, что мне делать».
   — Лаура… — начала я дрожащим голосом, когда она сняла трубку.
   — Ох, Клэр! — воскликнула она. — Я как раз хотела тебе позвонить. Догадайся, что случилось!
   «Это же моя реплика», — подумала я.
   — Что? — спросила я.
   — Этот поганец Адриан меня бросил.
   Адриан, по-видимому, был ее девятнадцатилетним студентом.
   — Что?! — снова спросила я.
   — Да, — подтвердила она со слезами в голосе. — Ты можешь этому поверить?
   — Но я думала, что тебе на него наплевать, — удивилась я.
   — Я тоже так думала, — прорыдала она. — Нет, ты только послушай! Угадай, почему он меня бросил?
   — Почему? — спросила я в недоумении. Может, у нее наконец кончились носки?
   — Потому что он встретил другую! — объявила Лаура. — Догадайся, сколько ей лет?
   — Тринадцать, — рискнула я.
   — Нет! — закричала она. — Тридцать семь, черт бы ее побрал!
   — Бог мой, — сказала я.
   Я была шокирована.
   — Ну да! — сквозь слезы Лаура почти не могла говорить. — Он сказал, что я незрелая.
   — Вот паршивец.
   — Что ему нужна более целеустремленная женщина.
   — Какой нахал!
   — Я уже собралась сделать ему одолжение и выйти с ним в люди! А он, — рыдала она, — меня бросил. Без единого носка, между прочим!
   — Да, это ужасно, — сказала я, удрученно покачивая головой.
   — Послушай, — трагическим тоном заявила она, — мне пора на работу, а то опоздаю. Поговорим позже.
   И Лаура повесила трубку.
   Что вы об эгом скажете? Вероятно, она решила, что я звоню, чтобы рассказать подробно о страстной ночи с Адамом. Да и откуда ей было знать о великой драме последнего дня?
   Я сидела и молча смотрела на телефон.
   Кому еще позвонить?
   «Некому, — решила я. — Придется справляться самой. Если я сама не могу справиться со своей жизнью, то не приходится ожидать, что кто-то сделает это за меня».
   Я приняла душ, вымыла голову и вернулась в комнату, где все еще продолжался бестолковый спор между Анной, Хелен и мамой. Все трое кричали одновременно. На Кейт никто не обращал ни малейшего внимания.
   — Не строила я тебе гримасу! — утверждала Анна со всем доступным ей упорством.
   — Нет, строила, черт побери! — настаивала Хелен.
   — Это была не гримаса, — вмешалась мама, пытаясь их успокоить. — Она просто на тебя посмотрела.
   Когда я вошла, все сразу замолчали. Три физиономии повернулись ко мне в ожидании. Похоже, они решили временно отложить свои разногласия, чтобы объединиться со мной против общего врага — Джеймса.
 
   Анка и Хелен засуетились и притащили мне свою одежду.
   — Ты должна выглядеть красивой, — настаивала Анна.
   — Да, — согласилась Хелен. — Но в то же время ты должна выглядеть так, будто ничего для этого не делала. Набросила какое-то старье, и все.
   — Но он же всего-навсего будет звонить в десять часов, — напомнила я им. — Он же не говорил, что зайдет.
   — Все так, — согласилась мама. — Но ведь вряд ли он тащился до Дублина, только чтобы позвонить тебе. Он мог позвонить из Лондона.
   Верно подмечено.
   — Ладно, девушки, — сказала я Анне и Хелен. — Тогда делайте меня красивой.
   — Мы только обещали дать тебе свои шмотки и накрасить тебя, — возразила Хелен. — Мы не говорили, что умеем творить чудеса.
   Но она улыбалась, произнося эти слова.
   Мы пришли к заключению, что мне следует надеть леггинсы и синюю блузку, которые были на мне, когда я в первый раз увидела Адама.
   «Адам…» — с тоской подумала я, но тут же выбросила все мысли о нем из головы, решив, что сейчас не время.
   — Ты выглядишь подтянутой и худенькой, — сказала Хелен, отходя на шаг и разглядывая меня. — Теперь макияж!
   Она руководила всем, как военной кампанией.
   При слове «макияж» глаза Анны загорелись. Она подошла ко мне с пакетом, из которого торчали карандаши и мелки.
   — Убирайся! — раздраженно велела ей Хелен. — Я сама займусь ее макияжем. А то ты раскрасишь ей физиономию и нарисуешь звездочки, солнечные лучи и все остальное, на чем вы сейчас все помешались.
   Анна немного смутилась.
   — Понимаешь, — пояснила Хелен уже несколько мягче, — она должна выглядеть так, будто на ней вовсе нет краски. Естественно красивой.
   — Да! — возбужденно согласилась я. — Сделай меня такой!
   Интересно, почему Хелен так мила со мной? Не подозревает ли она, что я ее конкурентка в завоевании симпатий Адама? Ведь если я вернусь к Джеймсу, то Адам будет в ее полном распоряжении.
   Или я цинична до мозга костей? Ведь она же моя сестра. И, кроме того, она вроде ни о чем даже не подозревает.
   Должна вам доложить, когда Хелен закончила возиться со мной, я действительно выглядела превосходно. Свежее лицо, чистая кожа, ясные глаза, элегантная одежда.
   — Улыбнись! — приказала она мне.
   Я послушалась, и все трое одобрительно кивнули.
   — Прекрасно, — сказала мама, — улыбайся почаще.
   — А сколько времени? — спросила я.
   — Половина десятого, — ответила мама.
   — Еще полчаса, — вздохнула я, чувствуя, что меня подташнивает.
   Я села на постель. Там уже находились Хелен, Анна, мама и Кейт.
   — Подвиньтесь, — попросила я.
   Хелен вскрикнула, когда Анна, подвинувшись, едва не заехала ей локтем в лицо.
   Мы все сгрудились на кровати, почти лежа друг на друге. Это напоминало несение вахты. Было ясно, что они не уйдут, пока он не позвонит. Мне казалось, что мы все на плоту — единственные спасшиеся после кораблекрушения. Нам тесно и неудобно, но никто не двигается с места.
   — Вот что, — сказала мама. — Давайте сыграем в какую-нибудь игру.
   Мама придумывала прекрасные игры — игры в слова, которые развлекали нас в детстве во время долгих путешествий на машине. Но почему-то игру, в которую мы играли, когда Джеймс позвонил, предложила Хелен. Мы должны были придумать слова, которыми можно было бы описать беременность. Мне кажется, мама имела в виду нечто другое.
   — Вверх по шесту! — крикнула Анна.
   — Раздуться, как шарик, — взвизгнула Хелен.
   — В ожидании, — пробормотала мама, разрываемая между неодобрением и желанием выиграть.
   — Клэр, твоя очередь, — сказала Анна.
   — Постойте, — сказала я. — Это не телефон?
   Все замолчали.
   Звонил телефон.
   — Хочешь, я отвечу? — спросила мама.
   — Нет, спасибо, я сама, — ответила я.
   И вышла из комнаты.

25

   — Алло, — сказала я, не придумав ничего получше.
   — Клэр, — произнес голос Джеймса.
   Итак, это был действительно он. Мы наконец поговорим друг с другом.
   — Да, Джеймс, — ответила я.
   Оказалось, я не знаю, что сказать.
   Я была плохо знакома с правилами поведения со сбежавшими мужьями. К тому же я не сомневалась, что он вовсе не собирается вновь вернуть себе мою привязанность.
   Тут требуется специальный справочник, в котором будет сказано, как надо обращаться с вернувшимися сбежавшими мужьями. Ну, знаете, вроде тех, в которых написано, каким ножом есть устрицы, как правильно обращаться к тому или иному человеку, например епископу («Какое у вас великолепное кольцо, ваше преосвященство»), и так далее. Там должно быть указано, сколько раз можно повторить слово «негодяй» в одном предложении, когда невежливо пользоваться физическим воздействием, и все такое.
   Например, если ваш бойфренд — муж — приятель просто исчезнет на пару дней после важного футбольного матча и вернется в лоно семьи небритый, зеленый и расхристанный, нужно сказать следующее:
   — Черт побери, где ты был последние три дня, пьяница и ублюдок?
   Но поскольку пока никто такого справочника не написал, мне приходилось полагаться на свой инстинкт.
   — Как у тебя дела? — спросил Джеймс.
   «Как будто его это интересует!» — подумала я.
   — Очень хорошо.
   Пауза.
   — Да… а как у тебя дела? — поспешно спросила я.
   Куда только подевались мои манеры? Чего же удивляться, что он меня бросил.
   — Хорошо, — задумчиво ответил он. — Вполне хорошо.
   «Напыщенный мудак!» — подумала я.
   — Клэр, — продолжил он без заминки, — я в Дублине.
   — Знаю, — сказала я довольно грубо. — Мама говорила, что ты вчера звонил.
   — Разумеется, я в этом не сомневаюсь, — ответил он с намеком на иронию.
   Никто никогда не сможет назвать Джеймса дураком. Мерзавец — это да, но не дурак.
   — Где ты остановился? — спросила я.
   Он назвал дешевую гостиницу в центре. Совсем не в стиле Джеймса. От него скорее можно ожидать, что он поселится в каком-нибудь роскошном отеле. Из этого я поняла, что он приехал в Дублин не по делам. В этом случае ему бы оплачивали все расходы и он нашел бы себе пристанище подороже. Но если он приехал в Дублин не по делу, зачем он тогда здесь?
   — Что я могу для тебя сделать? — спросила я довольно ехидно. Не одному ему иронизировать.
   — Ты можешь со мной встретиться, Клэр? — сказал Джеймс. — Это возможно?
   — Разумеется, — послушно ответила я.
   «Как иначе я смогу переломать тебе все косточки?» — подумала я.
   — Ты согласна? — Похоже, он слегка удивился. Как будто ждал, что я стану сопротивляться.
   — Безусловно, — усмехнулась я. — Почему ты так удивился?
   — Да так… ничего… Замечательно, — сказал он.
   Джеймс все продолжал удивляться. Он явно ожидал, что я откажусь с ним встретиться. Отсюда покровительственный тон и удивление, когда я спокойно согласилась.
   Но сами подумайте, что я выиграю, если откажусь? Мне надо было получить от него ответ на пару вопросов. Например, почему он меня разлюбил? И сколько он собирается давать мне на Кейт? Каким образом мы сможем разрешить наши юридические вопросы, если мы не встретимся?
   Возможно, он надеялся, что я уже полностью сошла с катушек? К счастью, этого не произошло. Более того — может быть, я и не стала лучше, но, с моей точки зрения, очень изменилась.
   Как странно!
   Когда это произошло?
   Вы знаете, как бывает, — когда приходит конец отношениям, все ваши друзья собираются вокруг вас и начинают говорить что-то вроде «в море полно всякой рыбы» или «с ним ты никогда не была бы счастлива». Когда они доберутся до «время все лечит», постарайтесь сдержаться и не поставить кому-нибудь из них фонарь под глазом.
   Тем более что это действительно так. Я — живое доказательство.
   Беда только в том, что времени требуется очень много. Так что все эти советы — пустое для тех, кто торопится.
   Я полагаю, что секс с Адамом тоже способствовал моему возрождению. Но сейчас не время об этом думать.
   Джеймс снова заговорил.
   — Где мы встретимся? — спросил он.
   — Почему бы тебе не приехать сюда? — предложила я: мне хотелось встретиться с ним на своей территории, пусть даже не на моих условиях. — Ты можешь взять такси. Или поехать на автобусе и спросить кондуктора, где сойти…
   — Клэр! — перебил он, смеясь над моей глупостью. — Я много раз бывал в вашем доме. Я помню, как туда добраться.
   — Ну, конечно, — легко согласилась я.
   Разумеется, я об этом знала. Но не могла отказать себе в удовольствии поговорить с ним как с незнакомым человеком. Показать ему, что он мне чужой.
   — В половине двенадцатого тебя устроит? — уверенно спросила я.
   — Да, конечно.
   — Замечательно, — холодно произнесла я. — Тогда я тебя жду.
   И повесила трубку, не дожидаясь его ответа.

26

   Должна признаться, что испытала бы огромное удовлетворение, если бы Джеймс приполз ко мне на коленях совершенно сломленным. Я была бы в восторге, если бы он появился в дверях на четвереньках, рыдая и умоляя меня вернуться. Мне хотелось, чтобы он был небрит, немыт и растерзан. Пусть волосы будут длинными и грязными, пусть он с ума сходит от тоски и осознания того, что я — единственная женщина, которую он любил. И может любить в будущем.
   Эта картинка так живо мне представлялась, что в половине двенадцатого, когда он возник у калитки, я жутко расстроилась, что он стоит на своих двоих. Доисторический человек наверняка испытал такое же чувство изумления, когда один из его соплеменников спрыгнул с дерева и начал ходить на двух ногах.
   Я стояла у окна и смотрела, как он идет к двери. Разумеется, я стояла так, чтобы он меня не заметил. Я не считала, что он станет уважать меня больше, если увидит, что я прилипла носом к стеклу.
   Я все время размышляла, как он выглядит. Теперь я увидела его собственными глазами. И мне снова стало больно.
   Он больше не принадлежал мне, поэтому должен был выглядеть иначе!
   Раньше Джеймс был продолжением меня, так что я невольно, а иногда и намеренно, старалась, чтобы он выглядел так, как мне нравится. Теперь я такой власти лишилась, значит, он должен был измениться. Например, Дениз могла его раскормить. Или он стал скверно одеваться. Как вообще должен выглядеть жестокий и бессердечный негодяй, явившийся, чтобы забрать у меня ребенка?
   Но Джеймс выглядел нормально.
   И все же он слегка изменился. «Стал худее», — подумала я. И что-то новое появилось… В чем же дело? Я не была уверена, но… Он что, всегда был таким невысоким?
   И одет он был не так, как я ожидала. Каждый раз, когда я думала о нашей встрече, я представляла его в том самом костюме, в котором он был в последний раз в больнице. Сегодня же на нем были джинсы, синяя рубашка и куртка. Он явно не считал сегодняшнее событие чем-то важным, и мне казалось, что это неправильно. Ну, представьте себе палача, направляющегося к виселице в гавайской рубашке и бейсболке, с улыбкой от уха до уха!
   Джеймс позвонил в дверь. Я глубоко вздохнула и пошла открывать.
   Следовало признать, он выглядел совершенно так же, как раньше. Волосы того же темного цвета, такое же бледное лицо, по-прежнему зеленые глаза.
   Он как-то криво улыбнулся и сказал без всякого выражения:
   — Клэр, ну как ты?
   — Прекрасно, — слегка улыбнулась я. Вежливо, должна вам доложить. — Входи, пожалуйста.
   Он вошел, и меня от волнения едва не стошнило. Одно дело болтать по телефону, но куда тяжелее встретиться лицом к лицу. Но так или иначе, я должна вести себя как взрослый человек. Прошли те денечки, когда можно было запереться в спальне и нареветься от души.
   Джеймс и сам не выглядел слишком счастливым. Что ж, пусть он больше меня не любит, но ничто человеческое ему не чуждо. По крайней мере, я так считала. Так что и на него эта встреча должна действовать.
   Но я знала Джеймса. Его апломб вернется, не успеешь глазом моргнуть.
   — Давай твою куртку, — вежливо предложила я, как будто он был незнакомцем, зашедшим предложить мне новую отопительную систему.
   — Да, конечно, — неохотно согласился Джеймс, снял куртку и протянул мне, изо всех сил стараясь при этом не коснуться моей руки.
   Он с тоской посмотрел на куртку, как будто видел ее в последний раз и хотел запомнить все детали.
   Чего он боялся?
   Я не собиралась красть эту проклятую куртку. Да в ней и не было ничего хорошего.
   — Я повешу ее в шкаф, — сообщила я, и в первый раз наши глаза встретились.
   Джеймс бегло осмотрел меня и сказал:
   — Неплохо выглядишь, Клэр.
   Произнес он эти слова с энтузиазмом похоронных дел мастера, обращенным к человеку, который, несмотря ни на что, выжил в тяжелой автокатастрофе.
   — Да, — кивнул он с некоторым изумлением, — ты действительно выглядишь очень хорошо.
   — Почему бы и нет? — Я улыбнулась с достоинством и иронией — во всяком случае, мне хотелось так думать.
   Я хотела, чтобы Джеймс понял, что, хотя он перестал меня любить и унизил, я, как разумное существо, это переживу.
   Поверить невозможно, что я оказалась на такое способна. Я была очень собой довольна. Хотя, видит бог, я вовсе не была спокойной, а просто чертовски здорово притворялась.
   Однако Джеймс не нашел в ситуации ничего смешного и холодно взглянул на меня.
   Несчастный ублюдок!
   Уж если я решила попытаться быть покладистой и цивилизованной, уж он-то наверняка мог бы последовать моему примеру. Ведь, в конечном итоге, что он теряет?
   Впрочем, кто знает, может, он заготовил великолепную речь о том. что я все переживу, что он недостаточно хорош для меня, что мы вообще мало подходили друг другу, что мне без него будет лучше. И расстроился, что я не дала ему повода произнести эту речь. Может, он долго стоял перед зеркалом в своем номере (с душем, кофеваркой, старым телевизором и утренними ссорами под окнами) и практиковался, как он обнимет меня и станет уговаривать прерывающимся голосом, что, хотя я очень хороший человек, он меня не любит.
   Мы немного постояли в холле, причем Джеймс выглядел так, будто всю его семью вырезали одним ударом мачете. У меня, наверное, вид был не лучше. Напряжение нарастало.
   — Пойдем в столовую, — предложила я, беря бразды в свои руки: иначе мы могли простоять так весь день. — Там нам не помешают, к тому же там есть стол, на котором мы сможем разложить все бумаги.
   Он мрачно кивнул и последовал за мной в столовую.
   Там нас ждала Кейт.
   Она лежала в корзинке и выглядела прелестно.
   Я взяла ее на руки и прижала ее личико к своему.
   — Это Кейт, — просто сказала я.
   Джеймс смотрел на нас, то открывая, то закрывая рот. Он напомнил мне золотую рыбку. Бледную и серьезную золотую рыбку.
   — Она… такая большая, — наконец промямлил он. — Так выросла.
   — Дети растут, — величественно произнесла я.
   Подтекст был следующим: «Если бы ты, подлец, не слинял, ты бы мог наблюдать, как она растет». Но я ничего не сказала. Не было нужды. Он и сам знал, если судить по его смущенному лицу.
   — Ее зовут Кейт? — спросил Джеймс.
   Волна гнева, охватившая меня, была такой мощной, что я с трудом сдержалась, чтобы не прибить его.
   Он даже не узнал, как я назвала дочь.
   — В честь Кейт Буш? — спросил Джеймс.
   Он имел в виду певицу, которую я любила. Но мне в голову бы не пришло назвать дочку в ее честь.
   — Да, — с горечью сказала я. — В честь Кейт Буш.
   Не стану я объяснять ему настоящую причину. Слишком много чести!
   — Эй! — воскликнул он. Мысль, судя по всему, посетила его внезапно. — Можно ее подержать? — Если бы не обстоятельства, можно было бы заподозрить его в энтузиазме.
   Мне хотелось закричать: «Разумеется, ты можешь ее подержать! Она ждала два месяца, чтобы ты ее подержал. Ты же ее ОТЕЦ, пропади ты пропадом!» Но я сдержалась.
   Я чувствовала себя предательницей. Матерью времен Третьей мировой войны, которая вынуждена продать свою дочь богатому гринго. Но я передала девочку ему.
   Видели бы вы его лицо!
   Как будто он в один момент стал умственно неполноценным.
   Улыбка, блестящие глаза, восхищенное выражение.
   Конечно, он держал ее совершенно неправильно. Поперек, а не вдоль. Горизонтально, а не вертикально. Так держат детей люди, которые ничего в них не понимают. Я-то знаю, потому что в первые дни сама так держала Кейт, пока одна из матерей, которой надоел ее рев, не показала мне, как это надо делать.
   Кейт начала плакать.
   Разумеется, чего еше ждать от бедного ребенка? Чтоб тебя держал, как свернутый ковер, незнакомый мужчина. Вы бы не заплакали?
   Джеймс перепугался.
   — Что с ней? — спросил он. — Как мне ее успокоить?
   Восхищенное выражение как корова языком слизнула. Вместо него появился ужас. Я знала, что его джентльменского поведения ненадолго хватит.
   — Возьми ее, — сказал он, сунув мне Кейт. И посмотрел на нас обеих с отвращением.
   В жизни Джеймса явно не было места для плачущих женщин.
   Знаете, он не всегда был таким. Ведь женился же он на мне. А я плакала довольно часто. Лучше выплакаться, чем держать все в себе, так я считала. Но, глядя на него сейчас, я уже не в первый раз удивлялась, каким же подонком он стал.
   — Надо же! — заметила я ледяным тоном. — Ты, похоже, ей не понравился.
   Я засмеялась, как будто сказала нечто смешное, и взяла Кейт из протянутых рук Джеймса. Он так спешил от нее избавиться!
   Я немного поворковала над ней, и она успокоилась. На мгновение я почувствовала горькое удовлетворение от того, что Кейт приняла мою сторону. Затем мне стало стыдно. Ведь Джеймс — ее отец. Мне следует сделать все возможное, чтобы они полюбили друг друга. Я-то нашла себе другого мужчину, которого могу полюбить. А у Кейт нет никого, кроме отца.