Кей Мэнделин. Бесценная

   — И все-таки.
   — Пустая отговорка.
   Несколько секунд она пристально смотрела ему в лицо.
   — Но ведь вам самому это понравилось.
   — Это не имеет значения.
   — Имеет, не лгите. Я вижу это по вашим глазам. Скажите, Дэрвуд, когда в последний раз вам выпадал вечер, столь богатый приятными событиями, как этот?
   — К тому, что сегодня со мной произошло, боюсь, выражение «приятные события» не подходит.
   — Но, надеюсь, скучно не было?
   В ответ Дэрвуд лишь чертыхнулся себе под нос.
   — Ну вот видите? Даже не пытайтесь отрицать. Кстати, за последние десять минут вы выругались в моем присутствии столько раз, сколько я не слышала от вас с первой минуты нашего знакомства. А это о многом говорит.
   Обозлившись на Либерти за упрямство, он протянул к ней руки, чтобы ухватить за плечи, посадил к себе на колени. Не успела Либерти даже ахнуть, как Эллиот уже страстно целовал ее в губы. Несколько мгновений она еще пыталась сопротивляться, но в итоге сдалась и со стоном, который только воспламенил Дэрвуда, предалась наслаждению. Обхватив ее обеими руками, он что было сил прижал к себе. Но даже этого ему показалось мало, ему хотелось стать с ней единым целым. Сжимая ее в объятиях, он, казалось, исходил мукой, от которой не было никакого спасения, кроме одного. Мысль, что он легко мог потерять Либерти нынешней ночью, довела Дэрвуда едва ли не до безумия, к счастью, любовного.
   Либерти поддалась соблазну первого поцелуя. Ее тело стало податливым, словно таяло в его объятиях. И тогда Эллиот вновь впился в ее губы и оторвался только тогда, когда, лишившись кислорода, легкие воззвали о пощаде. Руки его, не зная покоя, то и дело гладили ее плечи, спину, затем принялись ворошить тяжелый шелк волос. Для него в эти мгновения Либерти являла стихию огня и сладостного восторга. Эллиоту казалось, что ничто, никакие ласки не дадут ему до конца утолить неистовую жажду обладания ею. Когда Либерти, откинув голову, со стоном произнесла его имя, Дэрвуд мгновенно ощутил, как вся его кровь бурно устремилась в одну точку ниже пояса.
   Негромко выругавшись, он плотнее усадил ее на коленях и принялся расстегивать ворот ее платья.
   — Либерти, я хочу вас.
   — Эллиот!..
   В ее голосе, эхом отскакивая от стенок кареты, звучала все та же призывная нотка, которую он слышал прошлый раз. Она тоже хочет его! Дэрвуд в этом ничуть не сомневался. Быстро расстегнув лиф ее платья, он проник в заветные пределы. Его пальцы теребили, ласкали ее грудь. От неожиданности Либерти ахнула. Но уже в следующее мгновение ее руки обвили его голову, а с губ ее слетал негромкий стон. Дэрвуд оторвался от ее губ, чтобы окинуть взором грудь, которую нежно гладил. Приподнятые тесным корсетом, соблазнительные округлости, казалось, томительно ждали его прикосновений.
   — Как вы прекрасны! — шептал он. — Сливки и атлас!
   — Клянусь, милорд, мне никогда не понять до конца, что вы со мной делаете!
   Пальцы Либерти играли волосами Дэрвуда.
   — Со временем поймете. Но в этом нет необходимости. Главное — уметь наслаждаться.
   Эллиот опустил голову ниже, чтобы коснуться губами ее груди.
   — Вот и наслаждайтесь.
   Одной рукой Дэрвуд поддерживал Либерти голову, другой прижимал ее к себе, словно боясь, что ее обнаженное тело ускользнет от его ласк. Он чувствовал, как дрожит ее тело, слышал, как с ее губ срываются сдавленные стоны удовольствия, ощущал, как ее руки сжимают и ласкают его, и все это дико возбуждало его.
   Она была его. Дэрвуд мог делать с ней что угодно. Однако ему хватило сил оторваться от ее губ и начать застегивать на ней платье.
   Либерти растерянно заглянула ему в глаза:
   — Но, милорд…
   Вместо ответа он прижал пальцы к ее губам, а затем продолжил начатое.
   — У нас слишком мало времени… Я безумно хочу вас, — он придвинулся к ней ближе, с радостью ощутив жар ее тела, — но не хочу, чтобы это произошло здесь. Тесная карета только для уличных девиц.
   Значит, Ховард Ренделл позволял себе подобные вольности, думал Дэрвуд, но сам он до такого никогда не опустится. Либерти достойна иного отношения.
   Застегнув на ней лиф, он пересадил Либерти и легонько потер пальцем ее распухшую от поцелуя нижнюю губу.
   — А теперь, моя милая, расскажите, что вы ночью делали в библиотеке чужого дома.
   Либерти удобнее расположилась у него на коленях, отчего Дэрвуд ощутил значительный дискомфорт.
   «Что ж, придется терпеть, — приказал он самому себе мысленно. — Сам виноват. Зачем было браться за дело, которое в данных обстоятельствах невозможно довести до конца?»
   — Сидите спокойно, — велел он. — Я вас не отпущу, пока не расскажете мне все.
   Ее лицо тотчас насторожилось.
   — Именно с этой целью вы целовали меня? Наверное, сочли, вскружив мне голову, что теперь я выложу вам все как на духу? Вынуждена напомнить, милорд, что давали слово джентльмена, что не будете принуждать меня к вступлению с вами в плотские отношения.
   — Не совсем. Я дал слово, что не стану требовать от вас ничего, что вы не предложите сами.
   — То есть хотите сказать, что я вас соблазнила? Но у меня и в мыслях не было ничего подобного.
   — Мадам, вас, наверное, очень удивит, если скажу, что вы способны соблазнить меня одним своим взглядом, брошенным через всю комнату. Вам достаточно лишь посмотреть на меня, чтобы вызвать мгновенную реакцию моей души и плоти. — Он внимательно рассматривал ее лицо в лунном свете. — Кстати, если хотите знать, почему я целовал вас, отвечу. Потому что не могу забыть вкус вашего поцелуя, что остался на моих губах с прошлого раза. Искушение было слишком велико.
   — Ах, вот оно что, — негромко вздохнула Либерти.
   — Более того, мне кажется, если вы в самое ближайшее будущее не станете моей, я просто сойду с ума от неудовлетворенного желания.
   — Но, милорд, неужели вы…
   — Представьте себе. — Он вновь нежно коснулся ртом ее губ. — А теперь, если не скажете мне то, что я хотел бы и имею полное право знать, предупреждаю, я просто-напросто атакую вас, и вы сами во всем покаетесь. Признаюсь, мысль об этом представляется мне весьма привлекательной.
   Она взяла его руки в свои, после чего сползла с его колен и села рядом.
   — В этом нет никакой необходимости. Что бы вы желали узнать?
   Его пальцы цепко обхватили ее ладонь.
   — С вами все в порядке? — Вопрос прозвучал гораздо резче, чем он предполагал.
   — Разумеется. Почему вы спрашиваете? Если, конечно, не считать сиюминутной угрозы получить синяки, потому что вы слишком крепко сжали мне руку.
   Дэрвуд усилием воли заставил себя ослабить хватку.
   — Вы напугали меня, — признался он. Вместо ответа Либерти одарила его изумленным взглядом и дотронулась до его лица.
   — Вижу, вы переживали из-за меня.
   — Черт, а вы как думали!
   — Не знаю, трудно сказать. Поначалу я решила, что вас напугала перспектива публичного скандала.
   — Мне наплевать даже на всенародный скандал. Меня больше беспокоит, что у вас не было оснований преступным образом проникнуть ночью в дом к Брэкстону. Кстати, ничуть не больше, чем подозревать его в том, что именно он угрожает вам.
   Либерти скептически сощурила глаза:
   — Значит, вы считаете, это не Брэкстон?
   — Скорее всего нет.
   — Но Эллиот, а как же цифры? Если бы вы их увидели… С тяжелым вздохом Дэрвуд потянулся, чтобы взять с сиденья напротив стопку бумаг.
   — Я их видел. Более того, видел не только их.
   — Я вас не понимаю.
   Вместо ответа Дэрвуд протянул ей бумаги.
   — Когда вы передали мне полученную вами записку, я тотчас предпршшт кое-какое расследование. Как оказалось, причины угрожать вам имеются у нескольких человек. Брэкстон в их числе. Однако, все взвесив, я их исключил.
   — Почему?
   — Взгляните на это. — С этими словами Дэрвуд потянулся, чтобы зажечь газовый рожок. — Саму историю я расскажу потом.
   Не произнеся ни слова, Либерти сорвала с бумаг печать и углубилась в чтение, но уже через несколько секунд вернула их Дэрвуду, одарив при этом сердитым взглядом.
   — Но ведь это финансовый анализ состояния дел Ховарда! Откуда он у вас?
   — Просто я решил, что лучше всего начать расследование с голых фактов.
   Было заметно, что Либерти побледнела.
   — И как давно вы располагаете этой информацией?
   — Со вчерашнего утра.
   — Брэкстону об этом известно?
   — Полагаю, да.
   — В таком случае, согласитесь, у него есть все основания идти на крайние меры.
   — Только в том случае, если бы вам угрожал именно он.
   — Вы же считаете, что это кто-то другой?
   — Пожалуй, да.
   — Дэрвуд, поймите, это моя жизнь. И я была бы вам весьма благодарна, если бы вы об этом время от времени вспоминали.
   Вместо ответа Эллиот лишь тяжко вздохнул и потянулся, чтобы взять ее за руку. Он с ужасом ждал этого момента едва ли не весь день. Чем глубже они с Гарриком погружались в дела Ховарда, тем больше находили свидетельств того, что угрозы исходили не от кого иного, как от самого Эллиота. Кроме этого, другого ответа у него не было. По какой-то причине Либерти не заподозрила его, однако факты против него накапливались едва ли не ежесекундно. Дэрвуд не хотел ими делиться с Либерти до тех пор, пока он не сможет доказать свою полную невиновность.
   — Вы знаете не хуже меня, что Ховард успел нажить себе немало врагов.
   — В их числе и вы. Дэрвуд поморщился:
   — Верно, в их числе и я.
   — Однако ни у одного из них нет причин угрожать мне. Если кто и теряет что-то в этой ситуации, так это инвесторы Ховарда. Это наверняка кто-то из них. И если Брэкстон обманывал Ховарда, то у него-то достаточно оснований, чтобы опасаться разоблачения.
   — Если, конечно, Ховарду самому не было известно о его махинациях.
   — Но это невозможно!
   — Цифры говорят об обратном.
   — Ни за что не поверю, что Ховард обманывал своих инвесторов. С какой стати?
   — По той же причине, по какой он прислал мне письмо. По той самой причине, по какой он оставил вас в таком положении, когда вы вынуждены выйти замуж за Карлтона. Ховард был одержим алчностью и любил помыкать людьми.
   Как ни странно, на это у Либерти не нашлось возражений.
   — Тем не менее это не объясняет, от кого исходят угрозы.
   — Очевидный источник, — заговорил Дэрвуд, тщательно подбирая слова, — тот, кто от этого больше всего выигрывает.
   Либерти в задумчивости нахмурила лоб:
   — Но это вновь отсылает нас к самому началу, то есть к Карлтону и вам. Клянусь, это сводит меня с ума! И вообще, вы не переубедили меня. Я по-прежнему считаю, что это Брэкстон.
   У Эллиота отлегло от сердца. Ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем к нему вернулась способность трезво мыслить. Он тотчас подумал, что не так уж и плохо, если Либерти какое-то время будет оставаться в заблуждении. И если он сможет уговорить ее посвятить несколько последующих дней изучению цифр, которые она видела этой ночью, то таким образом он сумеет удержать ее от новых приключений до тех пор, пока они наконец-то не сочетаются законным браком.
   — Что ж, может, вы и правы, — согласился он. Либерти тотчас откликнулась на его уступку:
   — Значит, все-таки и вы того же мнения? Я никогда не доверяла Брэкстону, о чем не раз говорила Ховарду, но он и слушать не хотел.
   — Во всяком случае, к доверию он не располагает.
   — Хорошо, что вы тоже так считаете. Ховард говорил, что я чересчур мнительна. Но в глазах Брэкстона есть нечто, что наводит на подозрения.
   — Что ж, возможно, после того как проанализируете все, что предстало вашим глазам сегодня ночью, то получите ответы на многие вопросы.
   — Вряд ли, — покачала головой Либерти. — Мне недостает связующего звена. Такое впечатление, будто в голове у меня огромная мозаика-картинка, и я пока что не уверена, каких конкретно кусочков не хватает, однако, надеюсь, со временем выясню и это.
   Карета подкатила к черному ходу особняка Хаксли-Хаус и остановилась. Эллиот сжал руку своей спутницы.
   — Либерти, прошу вас, доверьтесь мне во всем. Все будет хорошо, уверяю вас.
   — Надеюсь, ваши предчувствия не обманут вас и все будет хорошо. — Она бросила взгляд на их переплетенные пальцы.
   Эллиот пожал ей руку.
   — У меня к вам просьба.
   — Еще одна? Честное слово, Дэрвуд, вы сегодня на удивление самонадеянны. Требуете от меня, чтобы я ничего не предпринимала, пока не узнаете, кто же все-таки мне угрожает, а теперь хотите еще чего-то.
   «Еще много, много чего, — подумал про себя Дэрвуд. — Причем такого, что ты будешь таять в моих объятиях». Вслух ничего из этого он не произнес, лишь многозначительно кашлянул.
   — Хочу просить вас сопровождать меня завтра вечером на приеме у леди Эстерли.
   — Сопровождать вас? — Либерти посмотрела на него в немом изумлении. — В этом ничего предосудительного?
   — Как вы знаете, Перл вам симпатизирует. Она просила пригласить вас.
   — Эллиот, вы отдаете себе отчет в том, что будет, если придете на званый обед вместе со мной? Джентльмены вашего положения не берут с собой в общество женщин моего круга.
   — Мне нет дела до того, как поступают в таких случаях джентльмены, а послезавтра до этого никому не будет дела, — с жаром заявил он и на мгновение умолк, чтобы перевести дыхание. — Перл устроила так, что завтра вечером мы с вами сочетаемся браком в ее часовне.
   — Завтра вечером? Но разве это возможно?
   — А почему нет?
   — Но, Дэрвуд, вряд ли стоит церемонию бракосочетания проводить при таком скоплении народа. Надеюсь, вы понимаете, какие слухи потом пойдут? Или здравый смысл вам изменил?
   — Отнюдь. Уверю вас, я вполне адекватен в своих действиях. И если вы хорошенько подумаете над моим предложением, то тоже сочтете его в высшей степени разумным. Публичная церемония бракосочетания даст понять вашему мучителю, что отныне ему придется иметь дело со мной. Уверен, угрозы мгновенно прекратятся.
   — Какого вы, однако, о себе высокого мнения!
   — Нет, рассуждаю в высшей степени трезво. Кто бы он ни был, пусть только попробует потягаться со мной. А что касается общества, нет лучшего способа переманить его на свою сторону, как дать ему пищу для разговоров.
   — То есть мне уже не удастся отговорить вас от задуманного?
   — Даже не надейтесь.
   — А если я откажусь?
   — Кстати, я предполагал такой ответ с вашей стороны. Тогда буду вынужден вас похитить.
   — Ах да, как я не подумала!
   Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.
   — Прошу вас, не расстраивайтесь. Кстати, хочу напомнить вам, что я уже совершил для вас великое благодеяние.
   — Мне даже страшно спросить, о чем идет речь?
   — А кто же тогда собрал для вас нужные сведения? Признайтесь, я избавил вас от необходимости самой заниматься довольно рискованным делом и тем самым спас от возможного скандала. Однако я еще не закончил работать с этими бумагами и передам их вам завтра. Надеюсь, эти цифры подскажут вам, как вести дела, не опасаясь при этом подвохов со стороны партнеров.
   — Ах, звучит заманчиво, Дэрвуд! Не думаю, чтобы кто-то из женщин получал в качестве свадебного подарка стопку бухгалтерских книг!
   — Вот увидите, вы предпочтете их даже бриллиантам.
   — Что ж, не такой уж вы отсталый, как мне думалось.
   — Благодарю за комплимент.
   Лакей открыл дверцу кареты, и Либерти поспешно выдернула руку.
   — В который раз вы сделали все по-своему. Мне следовало бы на вас сердиться.
   — Со временем вы поймете, что так лучше.
   — Только не ждите от меня благодарности за то, что прервали мой визит к Брэкстону. Я бы сама отлично справилась.
   — Нисколько не сомневаюсь. Однако в целях сохранения душевного спокойствия прошу вас впредь воздерживаться от поспешных выводов и ничего не предпринимать без моего согласия.
   Либерти вышла из кареты и повернулась к Дэрвуду:
   — Мне надо хорошенько обдумать ваши рекомендации.
   — Я заеду за вами в восемь вечера.
   — Буду ждать. А пока даю вам слово, что не позволю Карлтону отравлять мне жизнь.
   Не успел Дэрвуд ответить, как она уже вбежала в дом. Он только чертыхнулся себе под нос. Если с головы Либерти упадет хоть один волос, он придушит этого ублюдка. Причем сделает это с превеликим удовольствием.

Глава 6

   На следующий вечер, без пяти минут восемь, Либерти закрыла глаза и досчитала до десяти. Напротив нее сидели Карлтон и его матушка, по бокам от них — поверенные Ховарда, Уильям Хэтфидд и Питер Шейкер. Либерти пригласила их, чтобы объявить, что не вернется в Хаксли-Хаус после того, как уйдет вместе с Эллиотом.
   По мере приближения долгожданного часа свободы Либерти чувствовала, как на душе становится все легче. Скольких сил стоили ей последние несколько недель, когда приходилось ублажать Карлтона и его мать, как устала она от непосильной ноши, которую взвалил на ее хрупкие плечи покойный Ховард. То, что ей удалось выяснить о махинациях Брэкстона, а также намеки Эллиота на сей счет совершенно расстроили ее. Анализируя цифры, которые ей удалось узнать из бухгалтерских книг Брэкстона, Либерти все больше убеждалась в том, что подозрения Эллиота верны. Неудивительно, что в конце концов она почувствовала, что валится с ног от усталости. Оставалось только надеяться, что вечер, который ждат ее впереди, не доставит ей новых неприятностей.
   — Милорд, — негромко произнесла она, — я не располагаю временем.
   Карлтон что-то недовольно пробормотал, махнув рукой на ее черное шелковое платье:
   — Вижу. Однако не кажется ли вам, что черный цвет неуместен на светском рауте?
   Либерти не стала утруждать себя ответом на колкость, а произнесла:
   — Господа, должна объявить вам нечто такое, что резко изменит наши отношения.
   Шейкер, давний советчик Ховарда и его официальный поверенный во всех делах, непонимающе на нее уставился:
   — Хотите сказать, мисс Мэдисон, что переносите дату бракосочетания с графом на более поздний срок?
   Либерти с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться:
   — Что ж, можно сказать и так.
   — Ничего не получится, — фыркнул Карлтон. — Завтра утром у меня уже будет брачная лицензия. Миллисент раскрыла свой черный веер.
   — Я отказываюсь понимать, Либерти, зачем создавать дополнительные трудности. Вы ведь и так получили после смерти Ховарда все, что хотели иметь, — сказала она с кривой усмешкой. — Господу Богу известно, что вам достался солидный куш.
   Либерти почувствовала, как внутри у нее закипает гнев, однако сдержалась, не ответила и на ее колкость, прекрасно понимая бессмысленность пикировки. Карлтон одобрительно похлопал мать по руке.
   — Мама, нам всем известно, что сделал Ховард и, главное, почему. Сейчас для нас наиважнейшее — чтобы Либерти вышла за меня замуж. Как только мы сочетаемся браком и инвесторы узнают, что я твердо стою у руля всех дел, у нас не будет никаких трудностей, мы получим необходимые средства.
   Услышав его слова, Либерти немного остыла.
   — Хотите сказать, что намерены посвятить свое время и силы тому, чтобы предприятия Ховарда по-прежнему приносили прибыть?
   — Ах, не говорите глупостей. Я никогда не понимал, почему дядя вечно пытался делать все сам, вплоть до мелочей. Я считаю, на это есть управляющие, поверенные и стряпчие. — Карлтон многозначительно помолчал и покосился на Хэтфилда и Шейкера. — Вы со мной согласны, господа?
   Шейкера почему-то моментально одолел приступ кашля, в то время как Хэтфилд попытался применить более хитроумную стратегию:
   — Насколько я понимаю, милорд, в данную минуту речь идет отнюдь не о том, кто что умеет делать.
   — А о чем же, хотела бы я знать? — вспыхнула Миллисент. — Неужели кто-то думает, будто Либерти в состоянии одна, без посторонней помощи руководить делами? Во всем Лондоне не найдется, пожалуй, ни единой души, кто не был бы наслышан о ее отношениях с Ховардом. Она, должно быть, просто с ума сошла, если считает, что теперь займет его место и возьмет все дела в свои руки.
   — Но ведь такова воля покойного, — напомнил ей Хэтфилд. — Именно поэтому он призвал нас в свое время, чтобы составить завещание в том виде, в каком оно вам известно.
   Губы Миллисент сжались в тонкий волос.
   — Вы позволили ему это сделать. Интересно, о чем думали? Человек оставляет буквально все, кроме дома и титула, своей любовнице, а вы даже не находите нужным вмешаться. Смею предположить, джентльмены, она сумела вас обработать.
   Либерти поняла, что больше не в состоянии выслушивать выпады в свой адрес.
   — Пожалуй, с меня довольно, — сказала она со вздохом и встала.
   Карлтон моментально вскочил со своего кресла и бросился к ней. Его пальцы впились ей в плечи.
   — Нет-нет, теперь выслушайте меня. На протяжении нескольких недель я позволял вам унижать меня, втаптывать в грязь. Вы указывали мне, сколько денег и на что тратить, отказывались оплачивать мои счета, в результате чего мне стоило неимоверных трудов получать новые кредиты. И при этом вы неизменно обращались со мной как с несмышленышем. Вы обязаны выйти за меня замуж, Либерти. И вы это знаете. В противном случае я затаскаю вас по судам. Разве затем Ховард держал вас при себе все эти годы? Или чтобы вы в конце концов оказались на улице?
   Не будь ситуация столь абсурдной, Либерти наверняка разозлилась бы. На самом же деле она с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Ей пришлось с такой силой стиснуть зубы, что это болью отдалось в висках. Карлтон сильнее впился ей в плечо.
   — Я понятия не имею, чего вы добиваетесь своими вечными отсрочками, но на сей раз у вас ничего не выйдет! У вас есть выбор: или — или. Либо выходите за меня замуж прямо сейчас, либо я женюсь на вас силой.
   — Советую вам убрать от нее руки, — произнес кто-то ледяным тоном, входя в комнату.
   Либерти не ожидала услышать голос Эллиота. Ей даже сделалось не по себе. В животе у нее тотчас заходило ходуном, что бывало всякий раз, стоило Дэрвуду оказаться близко, однако на этот раз ощущение это сопровождалось другим чувством — узнаванием. Словно ее усталое сердце ведало, что теперь, когда Эллиот здесь, она может быть спокойна. Теперь она под его защитой. К своему величайшему удивлению, Либерти очень обрадовалась ему. Карлтон отпрянул от нее.
   — Господи Иисусе! — воскликнул Уильям Хэтфилд, поднимаясь с места. — А что, позвольте вас спросить, делаете здесь вы?
   Эллиот прошел на середину комнаты. Его просторный плащ развевался у него за спиной, подобно грозовой туче. Либерти увидела в нем пирата, ринувшегося на абордаж.
   — Боюсь, — произнес он, бросая на стол пачку каких-то бумаг, — я здесь для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. По крайней мере вы наверняка сочтете его довольно неприятным. Я же воспринял его с величайшей радостью.
   Миллисент взялась энергично обмахиваться веером.
   — И как у вас только хватило наглости явиться без всякого приглашения! Карлтон, кто позволил этому человеку проникнуть сюда?
   Вместо ответа Эллиот, спокойно расстегнув плащ, бросил его на диван и уселся сам. Метнув взгляд в сторону Хэтфилда и Шейкера, он указал им на стулья, с которых стряпчие только что вскочили.
   — Джентльмены, прошу вас садиться. Это не займет у нас много времени.
   Хэтфилд молча опустился на стул. Шейкер вынул из кармана платок и принялся вытирать пот со лба.
   — Просто невероятно, — бормотал он, — просто невероятно.
   Карлтон одарил Либерти колючим взглядом, после чего переключился на Эллиота, занятого в тот момент развязыванием бечевки, которой была перехвачена стопка бумаг:
   — Мне следовало бы выпроводить вас отсюда.
   — Возможно, — ответил Эллиот, раскладывая на столе бумаги.
   — Что это у вас? — поинтересовался Карлтон, тыча в них пальцем.
   — Либерти сейчас вам все объяснит, — произнес Эллиот и развалился на диване. — Ей известно, что это такое, — добавил он, лукаво глянув в ее сторону.
   Либерти улыбнулась ему в ответ. Эллиот не случайно перепоручил ей это, тем самым вернув ей веру в собственные силы и сознание собственного достоинства, которое Карлтон и его маменька попирали. Когда Дэрвуд пообещал предоставить бумаги в ее полное распоряжение, Либерти тотчас догадалась, что означает его маневр. Эти бумаги олицетворяли собой ее независимость и стабильное финансовое положение. Наверное, от него не укрылось, что она, как никогда раньше, нуждалась в чьей-то поддержке и опеке. Именно поэтому она согласилась выйти за него замуж. А то, что содержалось в этих бумагах, служило ей залогом спокойного, обеспеченного будущего, какие бы неприятные сюрпризы ни преподнесла ей жизнь. Ховард почему-то не догадался завещать ей такой дар. Последние несколько недель доказали, в какой мере она была от него зависима. Если признаться честно, ей стало страшно за себя.
   Вот почему широкий жест со стороны Эллиота наполнил ее душу самой искренней признательностью. И хотя он то и дело пытался отшучиваться, Либерти угадала под этой поверхностной несерьезностью человека, отнюдь не равнодушного к ней. А сегодняшняя сцена явилась очередным тому подтверждением. Эллиоту не было никакой необходимости вручать ей эти бумаги при людях. Но им двигало стремление вселить в нее чувство собственного достоинства и превосходства, возвысить в глазах тех, кто привык унижать ее, кто привык помыкать ею.
   Миллисент одарила Либерти взглядом, призванным испепелить негодяйку на месте.
   — О чем вы говорите, Дэрвуд? Что такое, скажите на милость, ей известно?
   — В этих бумагах, — спокойно произнесла Либерти, — содержатся все необходимые виконту сведения, чтобы убедиться, что Ховард оставил дела в весьма плачевном состоянии. Осталось только довести все до полного разорения. А эти бумаги — финансовый анализ балансовых счетов и бухгалтерских книг.