Страница:
Ричардс стоял перед низким столом и отвечал на вопросы о перенесенных болезнях. Больше всего интересовали заболевания дыхательных путей. Врач пронзительно взглянул на него, когда Ричардс сказал, что в его семье был случай гриппа.
— Жена?
— Нет. Дочь.
— Возраст?
— Полтора года.
— Вам делали прививку? Не пытайтесь врать! — врач закричал так, как будто Ричардс уже пытался соврать. — Мы проверим данные о вашем здоровье.
— Привит в июле 2023 года. Ревакцинация в сентябре 2033 года. Квартальная поликлиника.
— Проходите.
Ричардс почувствовал неожиданное желание перегнуться через стол и свернуть гаду шею. Вместо этого он пошел дальше.
На последней остановке сурового вида женщина со слуховым прибором в ухе спросила его, не гомосексуалист ли он.
— Нет.
— Привлекались к уголовной ответственности?
— Нет.
— Имеются ли устойчивые фобии. Я имею в виду…
— Нет.
— Выслушайте лучше определение, — произнесла она с едва заметным оттенком снисходительности в голосе. — Я имею в виду…
— Имеются ли у меня неизвестные или известные страхи, такие, как акрофобия или клаустрофобия? Нет.
Ее губы плотно сжались, и мгновение казалось, что она не воздержится от резкого комментария.
— Употребляете галлюциногены или другие наркотики?
— Нет.
— Привлекался ли кто-либо из ваших родственников к уголовной ответственности за преступления против правительства или Системы?
— Нет.
— Подпишите эту клятву верности и разрешение Комиссии Игр, мистер… мм-м Ричардс. Он нацарапал свою подпись.
— Покажите санитару свою карточку и скажите ему номер…
Он остановил ее в середине предложения и поманил пальцем санитара с торчащими зубами.
— Номер 26, приятель.
Санитар принес вещи. Ричардс медленно оделся и вышел к лифту. Его задний проход горел, и было неловко от постороннего вторжения и немного скользко от смазки, которой пользовался врач.
Когда они все столпились, открылась дверь лифта. Пуленепробиваемая нора была на этот раз пуста. Полицейский был костлявым, с большим жировиком у носа. «Идите в глубину, — протянул он. — Идите в глубину».
Когда двери закрывались, Ричардс увидел, как в дальнем конце зала входила буква С. Врач с папкой подходил к ним. Потом двери захлопнулись, оборвав зрелище.
Они поднялись на четвертый этаж, и двери открылись в огромную полуосвещенную спальню. Ряды узких железных кроватей с натянутым на них холстом, казалось, простирались в бесконечность. Двое полицейских проверяли их при выходе из лифта, раздавая номера кроватей. Номер Ричардса был 940. На кровати было одно коричневое одеяло и тощая подушка. Ричардс лег на кровать и скинул ботинки на пол. Его ноги болтались над краем кровати, с этим ничего нельзя было поделать. Он положил руки под голову и уставился в потолок.
…Минус 094. Счет продолжается…
На следующее утро ровно в шесть его разбудил очень громкий вой сирены. На мгновение он потерял ориентацию, как в тумане, недоумевая, зачем Шейла купила будильник. Потом он вспомнил и сел на кровати.
Группами по пятьдесят человек их повели в большую промышленную ванную комнату, где они предъявили свои карточки перед камерой, охраняемой полицейским. Ричардс вошел в облицованную голубым кафелем кабинку с зеркалом, раковиной, душем, унитазом. На полке над раковиной стоял ряд зубных щеток, обернутых в целлофан, электробритва, кусок мыла и наполовину использованный тюбик зубной пасты. Надпись в углу зеркала гласила: «УВАЖАЙ СОБСТВЕННОСТЬ!» Пониже кто-то нацарапал: «А Я УВАЖАЮ ТОЛЬКО СВОЙ ХЕР!»
Ричардс принял душ, вытерся полотенцем, которое лежало верхним в стопке на бачке унитаза, побрился и почистил зубы.
Их провели в кафетерий, где они вновь показали свои удостоверения. Ричардс взял поднос и толкнул его вниз по планке из нержавеющей стали. Он получил пачку кукурузных хлопьев, жирную тарелку чего-то жареного, кусок яичницы, холодный и твердый, как мраморная плита, тост, полпинты молока, чашку грязноватого кофе (без сливок), упаковку сахара, упаковку соли и комок искусственного масла на крошечном квадратике промасленной бумаги.
Он поглотил всю еду, как и все остальные. Для Ричардса это была первая настоящая еда Бог знает за сколько времени — не то, что сальные клинья пиццы и выдаваемые правительством продуктовые пилюли. И все же еда была странным образом бесплотной, как будто какой-то повар-вампир на кухне высосал из нее весь вкус и оставил только свойства насыщения.
Что ели они сегодня утром? Пилюли из водорослей. Искусственное молоко для младенцев. Внезапное чувство отчаяния охватило его. Боже, когда же они увидят деньги? Сегодня? Завтра? На следующей неделе? А может быть, это тоже был просто трюк, яркая приманка. Может быть, и не было никакой радуги, не говоря уже о горшке с золотом. Он сидел, уставившись в пустую тарелку, пока не завыла семичасовая сирена и их не повели в лифт.
Группами по пятьдесят человек их повели в большую промышленную ванную комнату, где они предъявили свои карточки перед камерой, охраняемой полицейским. Ричардс вошел в облицованную голубым кафелем кабинку с зеркалом, раковиной, душем, унитазом. На полке над раковиной стоял ряд зубных щеток, обернутых в целлофан, электробритва, кусок мыла и наполовину использованный тюбик зубной пасты. Надпись в углу зеркала гласила: «УВАЖАЙ СОБСТВЕННОСТЬ!» Пониже кто-то нацарапал: «А Я УВАЖАЮ ТОЛЬКО СВОЙ ХЕР!»
Ричардс принял душ, вытерся полотенцем, которое лежало верхним в стопке на бачке унитаза, побрился и почистил зубы.
Их провели в кафетерий, где они вновь показали свои удостоверения. Ричардс взял поднос и толкнул его вниз по планке из нержавеющей стали. Он получил пачку кукурузных хлопьев, жирную тарелку чего-то жареного, кусок яичницы, холодный и твердый, как мраморная плита, тост, полпинты молока, чашку грязноватого кофе (без сливок), упаковку сахара, упаковку соли и комок искусственного масла на крошечном квадратике промасленной бумаги.
Он поглотил всю еду, как и все остальные. Для Ричардса это была первая настоящая еда Бог знает за сколько времени — не то, что сальные клинья пиццы и выдаваемые правительством продуктовые пилюли. И все же еда была странным образом бесплотной, как будто какой-то повар-вампир на кухне высосал из нее весь вкус и оставил только свойства насыщения.
Что ели они сегодня утром? Пилюли из водорослей. Искусственное молоко для младенцев. Внезапное чувство отчаяния охватило его. Боже, когда же они увидят деньги? Сегодня? Завтра? На следующей неделе? А может быть, это тоже был просто трюк, яркая приманка. Может быть, и не было никакой радуги, не говоря уже о горшке с золотом. Он сидел, уставившись в пустую тарелку, пока не завыла семичасовая сирена и их не повели в лифт.
…Минус 093. Счет продолжается…
На пятом этаже их группу из пятидесяти человек загнали, как стадо, в большую комнату без мебели, с прорезями вокруг стен, как для писем. Они вновь показали свои карточки, и двери лифта со свистом закрылись за ними.
В комнату вошел изможденный мужчина с редеющими волосами и эмблемой Игр (силуэт человеческой головы на фоне факела) на лацкане халата.
— Прошу раздеться и вынуть все ценности из одежды, — произнес он. — Бросайте вашу одежду в прорези печи. Вам будет выдана одежда Игр. — Он многозначительно улыбнулся. — Одежда сохраняется за вами независимо от результатов вашей игры.
Послышалось ворчание, но все подчинились.
— Прошу поторопиться, — сказал изможденный. Он дважды хлопнул в ладоши, как учитель первого класса, давая знать, что время для развлечений закончилось. — Нас еще многое ждет впереди.
— Вы тоже участвуете в конкурсе? — спросил Ричардс.
Изможденный одарил его изумленным выражением лица. Кто-то сзади фыркнул от смеха.
— Не важно, — с этими словами Ричардс переступил через брюки.
Он вынул свои бесценные ценности и опустил рубашку, брюки и белье в прорезь. Откуда-то издалека показалась короткая голодная вспышка пламени.
Дверь на другом конце открылась (на другом конце всегда была дверь; они были как крысы в огромном идущем вверх лабиринте. Американском лабиринте, подумал Ричардс), и люди вкатили большие корзины на колесиках, помеченные размерами S, V, L и XL. Ричардс выбрал XL из-за его длины, ожидая, что комбинезон мешком повиснет на его сухощавом теле, но он пришелся по размеру. Ткань была мягкой, облегающей, почти как шелк, но более плотной, чем шелк. Впереди комбинезоны застегивались на молнию. Они все были синими, и у всех на правой стороне груди красовалась эмблема Игр. Когда вся группа оделась, Бену Ричардсу показалось, что он утратил свое лицо.
— Сюда, пожалуйста, — сказал изможденный, и провел их в другой зал ожидания. Неизбежный экран Фри-Ви ослепительно светился и гоготал. — Вас будут вызывать группами по десять.
Дверь рядом с Фри-Ви была снабжена надписью «СЮДА», дополненной стрелкой.
Они сели. Через некоторое время Ричардс встал, подошел к окну и выглянул. Они были теперь выше, но дождь шел по-прежнему. Улицы были гладкими, черными и мокрыми. Он попытался представить, что делает сейчас Шейла.
В комнату вошел изможденный мужчина с редеющими волосами и эмблемой Игр (силуэт человеческой головы на фоне факела) на лацкане халата.
— Прошу раздеться и вынуть все ценности из одежды, — произнес он. — Бросайте вашу одежду в прорези печи. Вам будет выдана одежда Игр. — Он многозначительно улыбнулся. — Одежда сохраняется за вами независимо от результатов вашей игры.
Послышалось ворчание, но все подчинились.
— Прошу поторопиться, — сказал изможденный. Он дважды хлопнул в ладоши, как учитель первого класса, давая знать, что время для развлечений закончилось. — Нас еще многое ждет впереди.
— Вы тоже участвуете в конкурсе? — спросил Ричардс.
Изможденный одарил его изумленным выражением лица. Кто-то сзади фыркнул от смеха.
— Не важно, — с этими словами Ричардс переступил через брюки.
Он вынул свои бесценные ценности и опустил рубашку, брюки и белье в прорезь. Откуда-то издалека показалась короткая голодная вспышка пламени.
Дверь на другом конце открылась (на другом конце всегда была дверь; они были как крысы в огромном идущем вверх лабиринте. Американском лабиринте, подумал Ричардс), и люди вкатили большие корзины на колесиках, помеченные размерами S, V, L и XL. Ричардс выбрал XL из-за его длины, ожидая, что комбинезон мешком повиснет на его сухощавом теле, но он пришелся по размеру. Ткань была мягкой, облегающей, почти как шелк, но более плотной, чем шелк. Впереди комбинезоны застегивались на молнию. Они все были синими, и у всех на правой стороне груди красовалась эмблема Игр. Когда вся группа оделась, Бену Ричардсу показалось, что он утратил свое лицо.
— Сюда, пожалуйста, — сказал изможденный, и провел их в другой зал ожидания. Неизбежный экран Фри-Ви ослепительно светился и гоготал. — Вас будут вызывать группами по десять.
Дверь рядом с Фри-Ви была снабжена надписью «СЮДА», дополненной стрелкой.
Они сели. Через некоторое время Ричардс встал, подошел к окну и выглянул. Они были теперь выше, но дождь шел по-прежнему. Улицы были гладкими, черными и мокрыми. Он попытался представить, что делает сейчас Шейла.
…Минус 092. Счет продолжается…
Он прошел в дверь, на этот раз в составе группы из десяти, четверть одиннадцатого. Они прошли гуськом. Их карточки были просвечены. Здесь было десять трехсторонних кабинок, но эти выглядели более внушительно. Стены были сделаны из звукопроницаемых пробковых панелей с просверленными отверстиями. Свет над головой был мягким и рассеянным. Музыка лилась из скрытых микрофонов. На полу лежал плюшевый ковер: ноги Ричардса непривычно ощущали поверхность, которая не была цементом.
Их сопровождающий что-то сказал ему. Ричардс моргнул.
— А?
— Кабинка №6, — неодобрительно повторил тот.
— А-а.
Он вошел в кабинку №6. Внутри стоял стол и большие стенные часы сбоку. На столе лежали заточенный карандаш IBM и стопка нелинованной бумаги. Дешевый материал, отметил про себя Ричардс.
Рядом со всем этим стояла ослепительная жрица компьютерной эры — высокая, похожая на Юнону, блондинка в блестящих коротких шортах, отчетливо обрисовывающих дельтовидную возвышенность ее лобка. Розовые соски дерзко торчали сквозь редкий шелк блузки.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я Ринда Ворд, ваш экзаменатор.
Она протянула руку. В испуге Ричардс пожал ее.
— Бенджамин Ричардс.
— Могу я называть вас Беном?
Улыбка была соблазнительной, но безразличной. Он почувствовал именно тот прилив желания, который должен был почувствовать к этой хорошо сложенной самке с ее хорошо откормленным телом, выставленным напоказ. Это разозлило его. Ему пришло в голову, что она ловила кайф таким образом, выставляясь перед червяками, предназначенными все перемалывающей мясорубке.
— Разумеется, — ответил он. — Симпатичные сиськи.
— Спасибо, — невозмутимо отреагировала она. Теперь он сидел так, что ему приходилось смотреть вверх в то время, как она смотрела сверху вниз, что придавало сцене еще большую неловкость. — Сегодняшнее испытание — то же для ваших умственных способностей, что вчерашнее было для вашего тела. Тест будет достаточно долгим, обед получите в три — допуская, что вы выдержите. — Улыбка появлялась и исчезала.
— Первый раздел — словесный. В вашем распоряжении час с того момента, как я дам вам брошюру с тестом. Во время экзамена вы можете задавать вопросы, и я отвечу на них, если это позволено. Я не дам вам ответов на вопросы теста. Вы меня поняли?
— Да.
Она протянула ему книжечку. На обложке была напечатана большая красная рука ладонью наружу. Большие красные букву под ней говорили:
«СТОП!»
Еще ниже значилось: «Не переворачивайте страницу, пока вам не укажут».
— Тяжеловато, — заметил Ричардс.
— Простите? — Великолепно вылепленные брови поднялись на отметку выше.
— Ничего.
— Вы найдете листок с вопросами, когда откроете книжку, — заученно говорила она. — Пожалуйста, делайте ваши отметки жирно и отчетливо. Если вы решили изменить ответ, стирайте полностью. Если вы не знаете ответа, не гадайте. Вы поняли?
— Да.
— Тогда, пожалуйста, переверните первую страницу и начинайте. Когда я скажу «стоп», положите карандаш. Можете начинать.
Он не начинал. Он медленно, вызывающе разглядывал ее тело.
Через минуту она покраснела. «Ваш час пошел, Бен. Лучше бы вы…»
— Почему, — спросил он, — все полагают, что, имея дело с живущим к югу от Канала, они имеют дело с дремучим умственно неполноценным?
Теперь она была в совершенном смятении.
— Я… Я никогда…
— Нет, вы никогда. — Он улыбнулся и взял карандаш. — Боже мой, ну и глупы же вы.
Он наклонился над тестом, в то время как она все еще пыталась найти ответ или просто причину его выпада, вероятно, она действительно не понимала.
В первом разделе от него требовалось выбрать правильный вариант ответа и обвести нужную букву.
Одна весны не делает.
а. мысль
б. кружка пива
в. ласточка
г. драка
д. ни одно из названных слов
Он заполнил свой листок быстро, редко когда останавливаясь, чтобы задуматься или дважды прочитать вопрос. Задание вставить пропущенные слова сменилось вопросами на словарный запас, а затем словами-контрастами. Когда он закончил, до конца отведенного часа оставалось еще пятнадцать минут. Она заставила его держать его тест — официально она не могла принять его, пока не истек час — поэтому Ричардс откинулся назад и безмолвно пожирал глазами ее почти обнаженное тело. Молчание становилось тягостным, подавляющим, бросающим вызов. Он видел, что ей хочется накинуть на себя что-нибудь, и это доставляло ему удовольствие.
Когда время подошло, она дала ему следующее задание. На первой странице был изображен бензиновый карбюратор. Под ним:
Вы поставите это на
а. косилка для газонов
б. Фри-Ви
в. электрогамак
г. автомобиль
д. ни одно из названных слов
Третье задание было на знание математики. Он не так хорошо ладил с цифрами и начал слегка потеть, увидев, что время уходит. Под конец это была уже почти смертельная гонка. Он не сумел закончить последний вопрос. Ринда Ворд улыбнулась чуть слишком широко, когда она забирала у него тест и листок с ответами.
— С этим так быстро не удалось, Бен.
— Но они все будут правильными, — он ответил ей улыбкой. Он наклонился вперед и слегка похлопал ее по заду. — Прими душ, детка. Ты хорошо поработала.
Она покраснела от ярости.
— Я могла бы вас дисквалифицировать.
— Чушь. Тебя бы просто уволили, вот и все.
— Убирайтесь. Убирайтесь в свою очередь. — Она была почти на грани истерики.
Он почувствовал нечто вроде сострадания и задушил его.
— Желаю тебе приятно провести вечерок сегодня, — сказал он. — Сходи в ресторан и съешь ужин из шести блюд, с кем ты там спишь на этой неделе, и вспомни о моем ребенке, умирающем от гриппа в вонючей трехкомнатной квартире Развития. Он оставил ее с побелевшим лицом, глядящей ему вслед.
Его группа сократилась до шести человек, и они проследовали в следующую комнату. Было половина второго.
Их сопровождающий что-то сказал ему. Ричардс моргнул.
— А?
— Кабинка №6, — неодобрительно повторил тот.
— А-а.
Он вошел в кабинку №6. Внутри стоял стол и большие стенные часы сбоку. На столе лежали заточенный карандаш IBM и стопка нелинованной бумаги. Дешевый материал, отметил про себя Ричардс.
Рядом со всем этим стояла ослепительная жрица компьютерной эры — высокая, похожая на Юнону, блондинка в блестящих коротких шортах, отчетливо обрисовывающих дельтовидную возвышенность ее лобка. Розовые соски дерзко торчали сквозь редкий шелк блузки.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я Ринда Ворд, ваш экзаменатор.
Она протянула руку. В испуге Ричардс пожал ее.
— Бенджамин Ричардс.
— Могу я называть вас Беном?
Улыбка была соблазнительной, но безразличной. Он почувствовал именно тот прилив желания, который должен был почувствовать к этой хорошо сложенной самке с ее хорошо откормленным телом, выставленным напоказ. Это разозлило его. Ему пришло в голову, что она ловила кайф таким образом, выставляясь перед червяками, предназначенными все перемалывающей мясорубке.
— Разумеется, — ответил он. — Симпатичные сиськи.
— Спасибо, — невозмутимо отреагировала она. Теперь он сидел так, что ему приходилось смотреть вверх в то время, как она смотрела сверху вниз, что придавало сцене еще большую неловкость. — Сегодняшнее испытание — то же для ваших умственных способностей, что вчерашнее было для вашего тела. Тест будет достаточно долгим, обед получите в три — допуская, что вы выдержите. — Улыбка появлялась и исчезала.
— Первый раздел — словесный. В вашем распоряжении час с того момента, как я дам вам брошюру с тестом. Во время экзамена вы можете задавать вопросы, и я отвечу на них, если это позволено. Я не дам вам ответов на вопросы теста. Вы меня поняли?
— Да.
Она протянула ему книжечку. На обложке была напечатана большая красная рука ладонью наружу. Большие красные букву под ней говорили:
«СТОП!»
Еще ниже значилось: «Не переворачивайте страницу, пока вам не укажут».
— Тяжеловато, — заметил Ричардс.
— Простите? — Великолепно вылепленные брови поднялись на отметку выше.
— Ничего.
— Вы найдете листок с вопросами, когда откроете книжку, — заученно говорила она. — Пожалуйста, делайте ваши отметки жирно и отчетливо. Если вы решили изменить ответ, стирайте полностью. Если вы не знаете ответа, не гадайте. Вы поняли?
— Да.
— Тогда, пожалуйста, переверните первую страницу и начинайте. Когда я скажу «стоп», положите карандаш. Можете начинать.
Он не начинал. Он медленно, вызывающе разглядывал ее тело.
Через минуту она покраснела. «Ваш час пошел, Бен. Лучше бы вы…»
— Почему, — спросил он, — все полагают, что, имея дело с живущим к югу от Канала, они имеют дело с дремучим умственно неполноценным?
Теперь она была в совершенном смятении.
— Я… Я никогда…
— Нет, вы никогда. — Он улыбнулся и взял карандаш. — Боже мой, ну и глупы же вы.
Он наклонился над тестом, в то время как она все еще пыталась найти ответ или просто причину его выпада, вероятно, она действительно не понимала.
В первом разделе от него требовалось выбрать правильный вариант ответа и обвести нужную букву.
Одна весны не делает.
а. мысль
б. кружка пива
в. ласточка
г. драка
д. ни одно из названных слов
Он заполнил свой листок быстро, редко когда останавливаясь, чтобы задуматься или дважды прочитать вопрос. Задание вставить пропущенные слова сменилось вопросами на словарный запас, а затем словами-контрастами. Когда он закончил, до конца отведенного часа оставалось еще пятнадцать минут. Она заставила его держать его тест — официально она не могла принять его, пока не истек час — поэтому Ричардс откинулся назад и безмолвно пожирал глазами ее почти обнаженное тело. Молчание становилось тягостным, подавляющим, бросающим вызов. Он видел, что ей хочется накинуть на себя что-нибудь, и это доставляло ему удовольствие.
Когда время подошло, она дала ему следующее задание. На первой странице был изображен бензиновый карбюратор. Под ним:
Вы поставите это на
а. косилка для газонов
б. Фри-Ви
в. электрогамак
г. автомобиль
д. ни одно из названных слов
Третье задание было на знание математики. Он не так хорошо ладил с цифрами и начал слегка потеть, увидев, что время уходит. Под конец это была уже почти смертельная гонка. Он не сумел закончить последний вопрос. Ринда Ворд улыбнулась чуть слишком широко, когда она забирала у него тест и листок с ответами.
— С этим так быстро не удалось, Бен.
— Но они все будут правильными, — он ответил ей улыбкой. Он наклонился вперед и слегка похлопал ее по заду. — Прими душ, детка. Ты хорошо поработала.
Она покраснела от ярости.
— Я могла бы вас дисквалифицировать.
— Чушь. Тебя бы просто уволили, вот и все.
— Убирайтесь. Убирайтесь в свою очередь. — Она была почти на грани истерики.
Он почувствовал нечто вроде сострадания и задушил его.
— Желаю тебе приятно провести вечерок сегодня, — сказал он. — Сходи в ресторан и съешь ужин из шести блюд, с кем ты там спишь на этой неделе, и вспомни о моем ребенке, умирающем от гриппа в вонючей трехкомнатной квартире Развития. Он оставил ее с побелевшим лицом, глядящей ему вслед.
Его группа сократилась до шести человек, и они проследовали в следующую комнату. Было половина второго.
…Минус 091. Счет продолжается…
Врач, сидящий на другой стороне стола в маленькой кабинке, носил очки с крошечными толстыми линзами. У него была та отвратительная довольная ухмылка, которая напомнила Ричардсу полоумного из его детства. Тот парень любил скорчиться под школьной скамьей и заглядывать под юбки, избивая при этом свою собаку. Ричардс начал усмехаться.
— Что-нибудь приятное? — спросил доктор, выбирая первую картинку с чернильной кляксой. Отвратительная ухмылка еще расширилась.
— Да. Вы напомнили мне давнего знакомого.
— Кого же?
— Неважно.
— Прекрасно. Что вы здесь видите?
Ричардс взглянул. Манжета для измерения давления крепилась к его правой руке. Множество электродов располагалось на голове, а провода от головы и руки тянулись к корпусу компьютера рядом с врачом. Волнистые линии двигались на экране компьютера.
— Две негритянки. Целуются.
Он выбрал другую картинку.
— А это?
— Спортивный автомобиль. Похоже, «Ягуар».
— Вам нравятся газовые автомобили?
Ричардс пожал плечами.
— У меня в детстве была коллекция моделей.
Врач сделал пометку и поставил следующую картинку.
— Больная. Лежит на боку. Тень на ее лице похожа на тюремную решетку.
— А вот эта последняя? Ричардс разразился смехом.
— Похожа на кучу дерьма.
Он представил себе врача в его белом халате ползающим под скамьями и заглядывающим девушкам под юбки, а потом удирающим, и снова рассмеялся. Врач сидел, улыбаясь своей отвратительной улыбкой, делая видение более реальным и оттого более смешным. Наконец его смех сошел на нет. Ричардс пару раз фыркнул, один раз икнул и замолчал.
— Полагаю, вы поделитесь со мной…
— Нет, — отрезал Ричардс. — Не поделюсь.
— В таком случае мы продолжим. Словесные ассоциации.
Он потрудился разъяснить. Ричардс полагал, что слова он подберет отлично, это спасет его.
— Готовы?
— Да.
Врач извлек секундомер из внутреннего кармана, нажал на рабочий конец своей шариковой ручки и стал изучать список, лежащий перед ним.
— Доктор.
— Нигер, — отозвался Ричардс.
— Пенис.
— Член.
— Красный.
— Черный.
— Серебряный.
— Кинжал.
— Винтовка.
— Убийство.
— Выиграть.
— Деньги.
— Секс.
— Тест.
— Ударить.
— Наотмашь.
Список продолжался; они испробовали более пятидесяти слов, прежде чем врач остановил секундомер и бросил ручку.
— Хорошо, — он сложил руки и серьезно посмотрел на Ричардса.
— У меня есть последний вопрос, Бен. Не скажу, что я распознаю ложь, но машина, у которой вы на крючке, покажет то или другое. Вы решили претендовать на квалификационный статус в Игре по причинам суицидальным?
— Нет.
— Каковы ваши причины?
— Моя маленькая дочь больна. Ей нужен врач. Лекарства. Помещение в больницу.
Ручка царапала бумагу.
— Что-нибудь еще?
Ричардс уже готов был сказать нет (их это не касалось) и вдруг решил выложить все. Может быть, потому что врач был похож на почти забытого грязного мальчишку его юности. Может быть, потому что нужно было однажды произнести это, чтобы заставить срастись и принять конкретную форму — так происходит, когда человек заставляет себя перевести в слова неоформившиеся эмоции.
— Я много лет без работы. Я хочу снова работать, пусть даже болваном в нечистой игре. Я хочу работать и содержать мою семью. У меня есть гордость. У вас есть гордость, доктор?
— Это случается перед падением, — ответил врач. Он щелкнул ручкой, убирая ее. — Если вам нечего добавить, мистер Ричардс… — Он поднялся. Это, а также возвращение к обращению по фамилии давало понять, что интервью закончено, хотел ли Ричардс что-нибудь добавить или нет.
— Нет.
— Дверь в конце зала направо. Желаю удачи.
— Не волнуйтесь, — ответил Ричардс.
— Что-нибудь приятное? — спросил доктор, выбирая первую картинку с чернильной кляксой. Отвратительная ухмылка еще расширилась.
— Да. Вы напомнили мне давнего знакомого.
— Кого же?
— Неважно.
— Прекрасно. Что вы здесь видите?
Ричардс взглянул. Манжета для измерения давления крепилась к его правой руке. Множество электродов располагалось на голове, а провода от головы и руки тянулись к корпусу компьютера рядом с врачом. Волнистые линии двигались на экране компьютера.
— Две негритянки. Целуются.
Он выбрал другую картинку.
— А это?
— Спортивный автомобиль. Похоже, «Ягуар».
— Вам нравятся газовые автомобили?
Ричардс пожал плечами.
— У меня в детстве была коллекция моделей.
Врач сделал пометку и поставил следующую картинку.
— Больная. Лежит на боку. Тень на ее лице похожа на тюремную решетку.
— А вот эта последняя? Ричардс разразился смехом.
— Похожа на кучу дерьма.
Он представил себе врача в его белом халате ползающим под скамьями и заглядывающим девушкам под юбки, а потом удирающим, и снова рассмеялся. Врач сидел, улыбаясь своей отвратительной улыбкой, делая видение более реальным и оттого более смешным. Наконец его смех сошел на нет. Ричардс пару раз фыркнул, один раз икнул и замолчал.
— Полагаю, вы поделитесь со мной…
— Нет, — отрезал Ричардс. — Не поделюсь.
— В таком случае мы продолжим. Словесные ассоциации.
Он потрудился разъяснить. Ричардс полагал, что слова он подберет отлично, это спасет его.
— Готовы?
— Да.
Врач извлек секундомер из внутреннего кармана, нажал на рабочий конец своей шариковой ручки и стал изучать список, лежащий перед ним.
— Доктор.
— Нигер, — отозвался Ричардс.
— Пенис.
— Член.
— Красный.
— Черный.
— Серебряный.
— Кинжал.
— Винтовка.
— Убийство.
— Выиграть.
— Деньги.
— Секс.
— Тест.
— Ударить.
— Наотмашь.
Список продолжался; они испробовали более пятидесяти слов, прежде чем врач остановил секундомер и бросил ручку.
— Хорошо, — он сложил руки и серьезно посмотрел на Ричардса.
— У меня есть последний вопрос, Бен. Не скажу, что я распознаю ложь, но машина, у которой вы на крючке, покажет то или другое. Вы решили претендовать на квалификационный статус в Игре по причинам суицидальным?
— Нет.
— Каковы ваши причины?
— Моя маленькая дочь больна. Ей нужен врач. Лекарства. Помещение в больницу.
Ручка царапала бумагу.
— Что-нибудь еще?
Ричардс уже готов был сказать нет (их это не касалось) и вдруг решил выложить все. Может быть, потому что врач был похож на почти забытого грязного мальчишку его юности. Может быть, потому что нужно было однажды произнести это, чтобы заставить срастись и принять конкретную форму — так происходит, когда человек заставляет себя перевести в слова неоформившиеся эмоции.
— Я много лет без работы. Я хочу снова работать, пусть даже болваном в нечистой игре. Я хочу работать и содержать мою семью. У меня есть гордость. У вас есть гордость, доктор?
— Это случается перед падением, — ответил врач. Он щелкнул ручкой, убирая ее. — Если вам нечего добавить, мистер Ричардс… — Он поднялся. Это, а также возвращение к обращению по фамилии давало понять, что интервью закончено, хотел ли Ричардс что-нибудь добавить или нет.
— Нет.
— Дверь в конце зала направо. Желаю удачи.
— Не волнуйтесь, — ответил Ричардс.
…Минус 090. Счет продолжается…
Группа, с которой вошел Ричардс, теперь сократилась до четырех человек. Новый зал ожидания был гораздо меньше, а общее количество людей также уменьшилось примерно на шестьдесят процентов. Разбросанные остатки последних букв алфавита появились в половине пятого. В четыре санитар обнес всех подносом с безвкусными бутербродами. Ричардс взял два и сел, жуя и слушая парня по имени Реттенмунд, который потчевал его и еще нескольких соседей, по всей видимости, неистощимым запасом непристойных историй.
Когда вся группа была в сборе, их отвели в лифт и подняли на шестой этаж. Их жилье состояло на этот раз из большой общей комнаты, общей уборной и неизбежной фабрики-спальни с ее рядами коек.
Им сообщили, что в семь часов им подадут еду в кафетерии.
Несколько минут Ричардс сидел спокойно, потом встал и подошел к полицейскому, стоящему у двери, через которую они вошли.
— Есть здесь телефон, приятель?
Он не ожидал, что им позволят звонить, но полицейский резким движением выбросил большой палец в сторону коридора.
Ричардс с шумом толкнул дверь и выглянул в щель. Действительно, вот он. Телефон-автомат. Он снова взглянул на полицейского.
— Послушай, если ты одолжишь мне пятьдесят центов на телефон, я…
— Отье… сь, чучело.
Ричардс сдержал гнев.
— Я хочу позвонить жене. Наш ребенок болен. Поставь себя на мое место, ради Христа.
Полицейский расхохотался: короткий, лающий, грубый звук.
— Все вы одинаковы. Каждый день новые враки.
— Сволочь, — бросил Ричардс, и что-то в его глазах и в развороте плеч заставило полицейского отвести взгляд к стене.
— Ты не женат? Ты что, никогда не был на мели, так что приходится одалживать, даже если тебе кажется, что наелся дерьма?
Полицейский вдруг засунул руку в карман куртки и вытащил ее с пригоршней пластмассовых монет. Он швырнул Ричардсу два новых четвертака, запихнул остальные деньги в карман и схватил Ричардса за грудки.
— Если ты пришлешь сюда еще кого-нибудь, чтобы разжалобить Чарли Грэйди, я из тебя, сукин ты сын, мозги вышибу, вонючка.
— Спасибо, — невозмутимо ответил Ричардс. — Что одолжил.
Чарли Грэйди рассмеялся и отпустил его. Ричардс вышел в коридор, снял телефонную трубку и бросил деньги в отверстие. Они звякнули в пустоте — о Боже, все напрасно, — но вот появился гудок. Он медленно набрал номер коридорного телефона шестого этажа в надежде, что сука Дженнер в конце коридора не ответит первой. Узнав его голос, она медленно завизжит «Вы не туда попали», и деньги будут потеряны.
Телефон прозвонил шесть раз, потом незнакомый голос ответил: «Алло?»
— Я хотел бы поговорить с Шейлой Ричардс из квартиры 5С.
— Мне кажется, она вышла, — произнес голос. Он звучал оскорбительно. — Она, видите ли, гуляет по панели. У них болеет ребенок, а муж у нее растяпа.
— Постучите в дверь, — попросил он, в то время как рот у него будто заполнился ватой.
— Подождите.
Трубка на другом конце стукнулась о стену, когда обладатель незнакомого голоса отпустил ее. Далеко, еле различимо, как будто во сне он слышал стук в дверь и выкрики незнакомого голоса: «Телефон! К телефону, миссис Ричардс!»
Полминуты спустя незнакомый голос был снова у телефона.
— Ее нету. Я слышу, как орет ребенок, а ее нету. Говорю же, она всегда начеку, как подует попутный ветер. — Голос захихикал.
Ричардс представил, как он телепортируется по телефонному проводу и выскакивает на другом конце подобно джинну из бутылки и душит незнакомый голос до тех пор, пока у него не вылезут глаза и не покатятся по полу.
— Напишите записку, — попросил он. — Напишите на стене, если надо.
— Карандаша нету. Кладу трубку. Пока.
— Подождите! — в крике Ричардса звучала паника.
— Я… минуточку. — Голос неохотно продолжил. — Она поднимается по лестнице.
Ричардс, весь в поту, почти без сознания прислонился к стене. Минуту спустя голос Шейлы звучал в его ушах, вопросительный, утомленный, немного испуганный:
— Алло?
— Шейла. — Он закрыл глаза, ощущая спиной поддержку стены.
— Бен. Бен, это ты? У тебя все в порядке?
— Да. Отлично. Кэти. Как она…
— Так же. Температура не такая уж высокая, но кашель такой хриплый. Бен, мне кажется, у нее в легких мокрота. Что, если у нее воспаление легких?
— Все будет хорошо. Все будет хорошо.
— Я… — Она сделала длинную паузу. — Я ненавижу уходить от нее, но я должна была. Бен, я провела двоих сегодня утром. Прости меня. Я купила ей лекарства в лавке. Хорошие лекарства. — Ее голос обрел страстную библейскую мелодичность.
— Это все дерьмо, — сказал он. — Послушай: не делай этого больше, Шейла. Пожалуйста. Я думаю, я принят. Они не могут исключать нас и дальше, потому что у них слишком много программ. Для них требуется пушечное мясо. Думаю, что они дают аванс. Миссис Алшо…
— Она выглядела ужасно в трауре, — перебила Шейла голосом, лишенным выражения.
— Не волнуйся об этом. Оставайся с Кэти, Шейла. Не надо больше этих штук.
— Хорошо. Я больше не выйду.
Но он не поверил ее голосу.
— Даешь слово, Шейла?
— Я люблю тебя, Бен.
— И я тебя лю…
Три минуты закончились, — раздался голос телефонистки. — Если вы хотите продолжать, опустите один Нью-Квотер или три старых монеты по 25 центов.
— Подождите секунду! — закричал Ричардс. — Не прерывай разговор, сука. Ты…
Пустое жужжание прерванной связи. Он бросил трубку. Она пролетела длину серебряного провода, подскочила, ударившись в стену, и стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, как неизвестная науке змея, которая кусает один раз и умирает.
Кто-то должен заплатить.
Кто-то должен.
Когда вся группа была в сборе, их отвели в лифт и подняли на шестой этаж. Их жилье состояло на этот раз из большой общей комнаты, общей уборной и неизбежной фабрики-спальни с ее рядами коек.
Им сообщили, что в семь часов им подадут еду в кафетерии.
Несколько минут Ричардс сидел спокойно, потом встал и подошел к полицейскому, стоящему у двери, через которую они вошли.
— Есть здесь телефон, приятель?
Он не ожидал, что им позволят звонить, но полицейский резким движением выбросил большой палец в сторону коридора.
Ричардс с шумом толкнул дверь и выглянул в щель. Действительно, вот он. Телефон-автомат. Он снова взглянул на полицейского.
— Послушай, если ты одолжишь мне пятьдесят центов на телефон, я…
— Отье… сь, чучело.
Ричардс сдержал гнев.
— Я хочу позвонить жене. Наш ребенок болен. Поставь себя на мое место, ради Христа.
Полицейский расхохотался: короткий, лающий, грубый звук.
— Все вы одинаковы. Каждый день новые враки.
— Сволочь, — бросил Ричардс, и что-то в его глазах и в развороте плеч заставило полицейского отвести взгляд к стене.
— Ты не женат? Ты что, никогда не был на мели, так что приходится одалживать, даже если тебе кажется, что наелся дерьма?
Полицейский вдруг засунул руку в карман куртки и вытащил ее с пригоршней пластмассовых монет. Он швырнул Ричардсу два новых четвертака, запихнул остальные деньги в карман и схватил Ричардса за грудки.
— Если ты пришлешь сюда еще кого-нибудь, чтобы разжалобить Чарли Грэйди, я из тебя, сукин ты сын, мозги вышибу, вонючка.
— Спасибо, — невозмутимо ответил Ричардс. — Что одолжил.
Чарли Грэйди рассмеялся и отпустил его. Ричардс вышел в коридор, снял телефонную трубку и бросил деньги в отверстие. Они звякнули в пустоте — о Боже, все напрасно, — но вот появился гудок. Он медленно набрал номер коридорного телефона шестого этажа в надежде, что сука Дженнер в конце коридора не ответит первой. Узнав его голос, она медленно завизжит «Вы не туда попали», и деньги будут потеряны.
Телефон прозвонил шесть раз, потом незнакомый голос ответил: «Алло?»
— Я хотел бы поговорить с Шейлой Ричардс из квартиры 5С.
— Мне кажется, она вышла, — произнес голос. Он звучал оскорбительно. — Она, видите ли, гуляет по панели. У них болеет ребенок, а муж у нее растяпа.
— Постучите в дверь, — попросил он, в то время как рот у него будто заполнился ватой.
— Подождите.
Трубка на другом конце стукнулась о стену, когда обладатель незнакомого голоса отпустил ее. Далеко, еле различимо, как будто во сне он слышал стук в дверь и выкрики незнакомого голоса: «Телефон! К телефону, миссис Ричардс!»
Полминуты спустя незнакомый голос был снова у телефона.
— Ее нету. Я слышу, как орет ребенок, а ее нету. Говорю же, она всегда начеку, как подует попутный ветер. — Голос захихикал.
Ричардс представил, как он телепортируется по телефонному проводу и выскакивает на другом конце подобно джинну из бутылки и душит незнакомый голос до тех пор, пока у него не вылезут глаза и не покатятся по полу.
— Напишите записку, — попросил он. — Напишите на стене, если надо.
— Карандаша нету. Кладу трубку. Пока.
— Подождите! — в крике Ричардса звучала паника.
— Я… минуточку. — Голос неохотно продолжил. — Она поднимается по лестнице.
Ричардс, весь в поту, почти без сознания прислонился к стене. Минуту спустя голос Шейлы звучал в его ушах, вопросительный, утомленный, немного испуганный:
— Алло?
— Шейла. — Он закрыл глаза, ощущая спиной поддержку стены.
— Бен. Бен, это ты? У тебя все в порядке?
— Да. Отлично. Кэти. Как она…
— Так же. Температура не такая уж высокая, но кашель такой хриплый. Бен, мне кажется, у нее в легких мокрота. Что, если у нее воспаление легких?
— Все будет хорошо. Все будет хорошо.
— Я… — Она сделала длинную паузу. — Я ненавижу уходить от нее, но я должна была. Бен, я провела двоих сегодня утром. Прости меня. Я купила ей лекарства в лавке. Хорошие лекарства. — Ее голос обрел страстную библейскую мелодичность.
— Это все дерьмо, — сказал он. — Послушай: не делай этого больше, Шейла. Пожалуйста. Я думаю, я принят. Они не могут исключать нас и дальше, потому что у них слишком много программ. Для них требуется пушечное мясо. Думаю, что они дают аванс. Миссис Алшо…
— Она выглядела ужасно в трауре, — перебила Шейла голосом, лишенным выражения.
— Не волнуйся об этом. Оставайся с Кэти, Шейла. Не надо больше этих штук.
— Хорошо. Я больше не выйду.
Но он не поверил ее голосу.
— Даешь слово, Шейла?
— Я люблю тебя, Бен.
— И я тебя лю…
Три минуты закончились, — раздался голос телефонистки. — Если вы хотите продолжать, опустите один Нью-Квотер или три старых монеты по 25 центов.
— Подождите секунду! — закричал Ричардс. — Не прерывай разговор, сука. Ты…
Пустое жужжание прерванной связи. Он бросил трубку. Она пролетела длину серебряного провода, подскочила, ударившись в стену, и стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, как неизвестная науке змея, которая кусает один раз и умирает.
Кто-то должен заплатить.
Кто-то должен.
…Минус 089. Счет продолжается…
Их разместили на шестом этаже до десяти утра следующего дня, и Ричардс чуть не сошел с ума от гнева, беспокойства и бессилия, когда молодой и немного неряшливый парень в облегающей униформе с эмблемой Игр пригласил их пройти в лифт. Их было всего около трехсот: более шестидесяти из их числа были бесшумно и безболезненно удалены накануне. Один из удаленных был тот самый малыш с неистощимым запасом непристойных баек.
Их привели в небольшую аудиторию на седьмом этаже группами по пятьдесят человек. Аудитория была роскошной, отделанной красным плюшем. В подлокотниках сидений, сделанных из настоящего дерева, были вмонтированы пепельницы, и Ричардс выудил свою помятую пачку «Блэмс». Он стряхивал пепел на пол.
Впереди располагалась небольшая сцена, а «в центре ее — возвышение. На нем стоял кувшин с водой.
Около пятнадцати минут одиннадцатого парень неряшливого вида приблизился к возвышению и произнес:
— Хочу представить вам Артура М. Бернса, Заместителя Директора Игр.
— Ура, — сказал кто-то позади Ричардса кислым голосом.
Тучный мужчина с лысиной, окруженной седыми волосами, зашагал к возвышению, остановившись и подняв голову по прибытии как будто для того, чтобы встретить только ему одному слышный взрыв аплодисментов. Потом он улыбнулся им широкой сияющей улыбкой, превратившей его в пухлого стареющего Купидона в деловом костюме.
— Поздравляю вас, — сказал он. — Вы достигли цели.
Раздался глубокий вздох, а вслед за ним смех и похлопывание по спине. Стали закуривать.
— Ура, — повторил кислый голос.
— Вскоре вам раздадут назначения на программы и номера комнат на восьмом этаже. Исполнительный директор вашей программы в дальнейшем точно объяснит вам, что от вас требуется. Но перед этим я хочу еще раз принести свои поздравления и сказать, что вы группа мужественных способных людей, не желающих мириться с общей долей, раз в вашем распоряжении есть средства утвердиться в качестве настоящих мужчин и, позволю добавить от себя лично, в качестве настоящих героев нашего времени..
— Дерьмо собачье, — прокомментировал кислый голос.
— Более того, я говорю от имени всей Системы, когда желаю вам удачи в неземной скорости. — Артур М. Бернс сально захихикал и потер руки. — Ну-с, я знаю, что вы с нетерпением ждете своих назначений, потому избавлю вас от своей болтовни.
Их привели в небольшую аудиторию на седьмом этаже группами по пятьдесят человек. Аудитория была роскошной, отделанной красным плюшем. В подлокотниках сидений, сделанных из настоящего дерева, были вмонтированы пепельницы, и Ричардс выудил свою помятую пачку «Блэмс». Он стряхивал пепел на пол.
Впереди располагалась небольшая сцена, а «в центре ее — возвышение. На нем стоял кувшин с водой.
Около пятнадцати минут одиннадцатого парень неряшливого вида приблизился к возвышению и произнес:
— Хочу представить вам Артура М. Бернса, Заместителя Директора Игр.
— Ура, — сказал кто-то позади Ричардса кислым голосом.
Тучный мужчина с лысиной, окруженной седыми волосами, зашагал к возвышению, остановившись и подняв голову по прибытии как будто для того, чтобы встретить только ему одному слышный взрыв аплодисментов. Потом он улыбнулся им широкой сияющей улыбкой, превратившей его в пухлого стареющего Купидона в деловом костюме.
— Поздравляю вас, — сказал он. — Вы достигли цели.
Раздался глубокий вздох, а вслед за ним смех и похлопывание по спине. Стали закуривать.
— Ура, — повторил кислый голос.
— Вскоре вам раздадут назначения на программы и номера комнат на восьмом этаже. Исполнительный директор вашей программы в дальнейшем точно объяснит вам, что от вас требуется. Но перед этим я хочу еще раз принести свои поздравления и сказать, что вы группа мужественных способных людей, не желающих мириться с общей долей, раз в вашем распоряжении есть средства утвердиться в качестве настоящих мужчин и, позволю добавить от себя лично, в качестве настоящих героев нашего времени..
— Дерьмо собачье, — прокомментировал кислый голос.
— Более того, я говорю от имени всей Системы, когда желаю вам удачи в неземной скорости. — Артур М. Бернс сально захихикал и потер руки. — Ну-с, я знаю, что вы с нетерпением ждете своих назначений, потому избавлю вас от своей болтовни.