А «призом» для Дэна был целый месяц без спиртного. Своего рода епитимья, наложенная на самого себя. За это время его неоднократно посещала мысль, что, знай он адрес Дини, давно бы отправил ей треклятые семьдесят долларов. Он послал бы ей вдвое больше, если бы это помогло навсегда покончить с воспоминаниями о мальчишке в футболке «Брейвз» и растопыренной тянущейся ручонке. Но адреса не было, и тогда он решил наказать себя трезвостью. Выпороть себя плетьми. Сухими.
   Потом он однажды проходил мимо питейного заведения под названием «Приют рыбака» и сквозь стекло увидел хорошенькую блондинку, в одиночестве сидевшую у стойки бара. На ней была клетчатая юбчонка до середины бедра, и блондинка выглядела очень печальной. Он решил заглянуть на огонек. Как выяснилось, она только что развелась, вот ведь беда, и ей бы не помешало перед кем-то излить душу, да только очнулся он лишь через три дня со знакомой черной дырой вместо памяти. Конечно, он поспешил вернуться в центр для ветеранов, к мытью полов и замене перегоревших лампочек, надеясь на лучшее, но напрасно. Всему были пределы. Забирая из своего шкафчика вещи, он вспомнил избитую шутку Бобкэта Голдтуэйта: «Моя работа никуда не делась. Вот только выполнял ее уже кто-то другой». Он сел в очередной автобус, который направлялся в Нью-Гэмпшир, но прежде чем взойти на борт, приобрел стеклянную емкость с хмельной жидкостью.
   Всю дорогу он занимал так называемое сиденье для пьяниц возле туалета. Накопленный опыт подсказывал, что, если в пути ты собирался основательно надраться, сидеть следовало именно там. Он запустил руку в коричневый бумажный пакет, открутил крышку бутылки и понюхал бурую жидкость. Ее запах умел разговаривать, но произносил только одну фразу: Привет, старина, давно не виделись!
   Он подумал: Саха.
   Он подумал: Мама.
   Он подумал о Томми, который должен был уже пойти в школу. Ему всегда хотелось надеяться, что милый дядюшка Рэнди все-таки не прикончил его.
   Он подумал: Остановить это можешь только ты сам.
   Эта мысль не раз посещала его прежде, но теперь за ней последовала другая: Ты не обязан так жить, если сам этого не хочешь. Ты, разумеется, можешь… но не обязан.
   Этот голос прозвучал так странно, был настолько не похож на его обычные внутренние диалоги, что он даже решил сначала, что подцепил кусок чужих мыслей – он по-прежнему мог читать в головах других людей, но непрошеные передачи теперь редко проникали в его сознание. Он научился блокировать их. Тем не менее он вскинул глаза, почти не сомневаясь, что встретит чей-то взгляд. Но никто не смотрел в его сторону. Пассажиры спали, беседовали между собой или глазели в окно на серенький денек в Новой Англии.
   Ты не обязан так жить, если сам этого не хочешь.
   Если бы это было правдой. Тем не менее он закрыл бутылку и положил на пустое сиденье рядом с собой. Дважды снова взял ее в руки. В первый раз сразу же вернул на место. Во второй все-таки сунул руку в пакет и отвинтил крышку, но как раз в этот момент автобус пересек границу штата Нью-Гэмпшир и остановился в зоне отдыха. Вместе с остальными пассажирами Дэн отправился подкрепиться в «Бургер-кинг», задержавшись лишь на секунду у мусорного контейнера, чтобы швырнуть туда коричневый пакет с пойлом. На боку высокого зеленого бака красовалась надпись: «ВСЕ, ЧТО ВАМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО, ВЫ МОЖЕТЕ ОСТАВИТЬ ЗДЕСЬ».
   Как бы это было здорово, подумал Дэн, услышав грохот упавшей в бак бутылки. О Боже, как бы это было славно!
2
   Полтора часа спустя автобус миновал большой плакат, гласивший: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ФРЕЙЗЕР! ПРЕКРАСНАЯ ПОГОДА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ГОДА!»
   А внизу было приписано: «ПОСЕТИТЕ НАШ ИГРУШЕЧНЫЙ ГОРОДОК!»
   Автобус остановился у Общественного центра Фрейзера, чтобы подобрать пассажиров, а с пустого сиденья рядом с Дэном, где прежде лежала бутылка, вдруг заговорил Тони. Этот голос Дэн не мог не узнать, пусть Тони молчал уже много лет.
   (это место для тебя)
   Почему бы и нет, подумал Дэн.
   Он снял с верхней полки свою дорожную сумку и вышел. Стоя на тротуаре, проводил глазами уехавший автобус. К западу на горизонте маячили Белые горы. Во время всех своих бесконечных странствий он сознательно избегал гор, особенно тех скалистых монстров, цепочка которых делила страну на две части. Теперь он подумал: В конце концов я все-таки забрался наверх. Мог бы давно догадаться, что этим все и закончится. Однако здешние горы были низкими и пологими в сравнении с теми, что до сих пор преследовали его в ночных кошмарах. Он решил, что сможет, пожалуй, смириться с ними, по крайней мере на какое-то время. Но только в том случае, если ему удастся забыть про малыша в футболке «Брейвз». И если он прекратит накачиваться алкоголем. Рано или поздно понимаешь, что двигаться дальше совершенно бессмысленно. Что, куда бы ты ни поехал, от себя не убежишь.
   Легкие снежинки, нежные, как фата невесты, кружились в воздухе. Он заметил, что выстроившиеся вдоль Мейн-стрит магазины были рассчитаны в основном на лыжников, начинавших приезжать сюда в декабре, и пеших туристов, время которых приходило в июне. В сентябре-октябре, вероятно, наступал сезон для любителей прогулок среди осенних листьев, но сейчас был тот период, который на севере Новой Англии считался весной, – неприкаянные восемь недель наледи и сырости. Едва ли в это время года погоду во Фрейзере можно было считать хорошей, а потому Мейн-стрит городка – Кранмор-авеню – пустовала.
   Дэн перебросил ремень сумки через плечо и неспешно двинулся на север. Остановился у кованой ограды, чтобы взглянуть на несколько причудливый особняк Викторианской эпохи, по обе стороны от которого виднелись современные кирпичные корпуса. С викторианским центральным зданием их соединяли крытые переходы. Вершину левого угла особняка в отличие от правого венчала башенка, безусловно нарушая композицию, но Дэну это неожиданно даже понравилось. Эта древняя, много повидавшая на своем веку старушка словно говорила: «Да, от меня уже отвалился кусок. И наплевать! Рано или поздно с вами произойдет то же самое». Дэн уже начал улыбаться, но потом его лицо вновь стало серьезным.
   В башенке находилась комната с окном, из которого на него смотрел Тони. Перехватив взгляд Дэна, он помахал ему рукой. В своей серьезной манере, которую Дэн помнил с детства, когда Тони навещал его гораздо чаще. Дэн закрыл глаза, потом открыл. Тони пропал. Да и откуда он мог вообще там взяться? Окно было заколочено досками.
   На лужайке стоял знак. Золотые буквы на зеленом фоне под цвет стен особняка гласили: «ДОМ ХЕЛЕН РИВИНГТОН».
   А здесь держат кошку, подумал Дэн. Серую кошку по кличке Одри.
   Отчасти он оказался прав, отчасти ошибся. Здешнего кастрированного серого кота звали иначе.
   Дэн долго рассматривал знак – достаточно долго, чтобы облака поредели, а небеса ниспослали на землю почти библейский солнечный луч. Только тогда он пошел дальше. И хотя солнце вдруг засияло вовсю, отражаясь от капотов автомобилей, небрежно припаркованных у спортивно-оздоровительного комплекса «Олимпия», снег продолжал кружиться, заставив Дэна вспомнить, как давным-давно, когда они еще жили в Вермонте, отзывалась о такой погоде его мама: Должно быть, дьявол бьет свою жену.
3
   В паре кварталов от хосписа Дэн снова задержался. Через дорогу от здания муниципального совета находился Общественный центр Фрейзера: несколько акров свободной земли, где лишь местами начала пробиваться зеленая трава, эстрада для оркестра, поле для игры в софтбол, заасфальтированная площадка для баскетбола с одним кольцом, столы для пикников и даже небольшой участок газона для любителей гольфа. Все это выглядело чудесно, но внимание Дэна больше привлекла вывеска:
ПОСЕТИТЕ НАШ ИГРУШЕЧНЫЙ ГОРОДОК,
МАЛЕНЬКОЕ ЧУДО И ГОРДОСТЬ ФРЕЙЗЕРА,
И ПРОКАТИТЕСЬ НА ИГРУШЕЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ!
   Не требовалось особой наблюдательности, чтобы сразу заметить: игрушечный городок в миниатюре повторял Кранмор-авеню. Здесь была копия методистской церкви, мимо которой недавно прошел Дэн, со шпилем высотой семь футов; присутствовало здание театра «Музыкальная шкатулка», кафе-мороженое, книжный магазин «Наши горы», бутик «Рубашки и аксессуары», фотогалерея с девизом «Отличные фотографии – наша работа». Был здесь и однобашенный дом Хелен Ривингтон, высотой по пояс, выполненный в мельчайших подробностях, только без кирпичных пристроек. Дэн не возражал: на фоне старинного особняка они выглядели особенно уродливо.
   В самом дальнем конце городка он увидел миниатюрный поезд. На каждом вагоне, куда едва ли мог поместиться даже первоклассник, красовалась надпись «ИГРУШЕЧНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА». Над трубой ярко-красного локомотива размером чуть больше мотоцикла «хонда голд уинг» вился дымок. Негромко шумел дизельный двигатель. На борту локомотива тоже была надпись, сделанная старомодными золотыми буквами: «ХЕЛЕН РИВИНГТОН». Явная покровительница города, сообразил Дэн. Где-то в центре Фрейзера наверняка найдется улица, названная в ее честь.
   Дэн задержался, хотя солнце скрылось и он снова видел парок собственного дыхания в воздухе. В детстве он всегда мечтал иметь электрическую железную дорогу, но ему ее так и не купили. А эта являла собой увеличенную версию игрушки, которая пришлась бы по душе мальчишке любого возраста.
   Он перебросил сумку на другое плечо и пересек улицу. Услышав голос Тони – и увидев его, – он слегка разволновался, но сейчас был рад, что сошел с автобуса именно здесь. Быть может, это и было то место, которое он так долго искал? Место, где ему наконец представится возможность выправить свою опасно накренившуюся жизнь.
   Куда бы ты ни поехал, от себя не убежишь.
   Эту мысль он тут же запихнул в свой воображаемый стенной шкаф. Такие трюки ему всегда хорошо удавались. И в стенном шкафу накопилось уже немало всякой всячины.
4
   Двигатель локомотива был закрыт капотом с обеих сторон, но под навесом приземистого вокзала «Игрушечный городок» Дэн обнаружил скамейку для ног, поднес поближе и взобрался на нее. В кабине машиниста он увидел два покрытых овчиной сиденья. Дэну показалось, что их сняли со старого детройтского спортивного автомобиля. Кабина и приборная панель, по всей видимости, имели то же происхождение за исключением торчавшей из пола старомодной рукоятки переключения передач в форме буквы Z. Впрочем, схема переключения отсутствовала, а на месте старого набалдашника красовался смеющийся череп в красной бандане, вытертой до бледно-розового оттенка. Верхняя часть руля была отпилена, и оставшаяся нижняя напоминала штурвал небольшого самолета. На приборной панели виднелись черные буквы, выцветшие, но еще читаемые: «МАКСИМАЛЬНАЯ СКОРОСТЬ – 40. НЕ ПРЕВЫШАТЬ!»
   – Нравится? – спросил кто-то прямо у него за спиной.
   Дэн повернулся так резко, что чуть не упал. Большая мозолистая рука ухватила его под локоть и помогла сохранить равновесие. Он увидел мужчину лет шестидесяти, в утепленной джинсовой куртке и охотничьей шапочке в красную клетку, с опущенными ушами. Мужчина держал ящик с инструментами, на котором была наклеена лента с надписью «СОБСТВЕННОСТЬ МУНИЦИПАЛЬНОГО СОВЕТА ФРЕЙЗЕРА».
   – Прошу прощения, – сказал Дэн, спускаясь со скамейки. – Я вовсе не собирался…
   – Все нормально. Люди часто останавливаются посмотреть. В основном, конечно, любители моделей железных дорог. Для них это все равно что сбывшаяся детская мечта. Летом мы стараемся не подпускать их слишком близко, потому что жизнь бурлит, а «Рив» отправляется в рейс каждый час. Но в это время года здесь никого. Только я. – Он протянул руку. – Билли Фриман. Техник. А «Рив» – моя любимица.
   Дэн пожал руку и тоже представился:
   – Дэн Торранс.
   Билли заметил сумку.
   – Ты только что с автобуса, как я погляжу. Или путешествуешь автостопом?
   – С автобуса, – ответил Дэн. – А что за движок у вашего паровоза?
   – Интересный вопрос ты задал. Держу пари, никогда и не слыхал о «шевроле-веранейо»?
   Дэн действительно никогда о нем не слышал, но все знал. Потому что знал Фриман. У Дэна давно не было таких ярких вспышек сияния, как сейчас. Он даже почувствовал отголосок того удовольствия, которое получал в совсем раннем детстве, прежде чем понял, какую угрозу может таить в себе его дар.
   – Бразильский «сабербан», верно? Турбодизель.
   Кустистые брови Фримана взлетели вверх от изумления, и он заулыбался:
   – А ведь в самую точку, черт побери! Кейси Кингсли, наш шеф, купил его с аукциона в прошлом году. Отличный агрегат. Тащит как слон. Приборная панель тоже с «сабербана». А сиденья поставил я сам.
   Сияние постепенно угасало, но Дэн успел уловить последнюю деталь:
   – Они явно с «понтиак-джаджа».
   Фриман просиял.
   – Опять угадал. Я нашел их на свалке рядом с Санапи-уэй. А коробка передач с «мака» шестьдесят первого года выпуска. Девять ступеней. Хороша, ничего не скажешь! Ты ищешь работу или просто гуляешь?
   Дэн даже вздрогнул от столь внезапной смены темы. Искал ли он работу? Наверное, да. Логичнее всего было бы обратиться в хоспис Хелен Ривингтон, зданием которого он любовался на Кранмор-авеню, и Дэн пребывал в уверенности – хотя не знал, сияние это или обычная интуиция, – что там нужны рабочие руки. Однако он не был уверен, что готов отправиться туда прямо сейчас. Его насторожило видение Тони в окне башенки.
   И есть еще одна причина, Дэнни. Тебе нужно подольше потерпеть без спиртного, прежде чем ты явишься в хоспис и напишешь заявление о приеме на работу. Даже на место ночного полотера.
   Голос Дика Холлорана. Боже милостивый! Дэн не вспоминал о Дике уже очень давно. Пожалуй, с самого Уилмингтона.
   С наступлением лета Фрейзер, безусловно, становился привлекательным городом для туристов. Здесь каждый мог найти себе развлечение по душе. И дополнительный персонал будут нанимать повсюду. Но если выбирать между работой в мексиканском ресторане торгового центра или в Игрушечном городке, Дэн определенно предпочитал второй вариант. Он уже почти открыл рот, чтобы ответить Фриману, когда вновь заговорил Холлоран:
   Тебе скоро тридцать, мой милый. Выбор у тебя невелик.
   Между тем Билли Фриман разглядывал его с откровенным и бесхитростным любопытством.
   – Да, – сказал Дэн. – Мне нужна работа.
   – Но учти, что в Игрушечном городке вся работа временная. Как только наступит лето и у студентов начнутся каникулы, мистер Кингсли будет брать по большей части местную молодежь. От восемнадцати до двадцати двух. От него этого требуют местные власти. К тому же юнцам можно платить по минимуму. – Он усмехнулся, обнажив пустоты на месте нескольких зубов. – Однако сама по себе работа неплоха. Сегодня целый день на свежем воздухе не выглядит столь уж заманчиво, но ведь холода скоро пройдут.
   Верно, скоро потеплеет. Многие точки Общественного центра были еще закрыты, но вскоре они заработают, включившись в индустрию летнего курортного городка: появятся палатки с хот-догами и мороженым, откроется нечто круглое, заколоченное досками, в чем угадывалась большая карусель. И конечно, будет поезд – с крошечными вагончиками и мощным турбодизельным двигателем. Если Дэн сумеет удержаться от выпивки и покажет себя человеком надежным, Фриман и его босс, мистер Кингсли, могут, пожалуй, пару раз пустить его поуправлять локомотивом. Ему бы этого хотелось. А когда муниципальные власти заставят заменить его каким-нибудь выпускником школы из местных, он всегда сможет отправиться в хоспис.
   То есть если он вообще решит здесь задержаться.
   Лучше бы ты задержался хоть где-нибудь, заметил Холлоран (похоже, у Дэна сегодня выдался денек голосов и призраков старых знакомых). Пора остановиться сейчас, или ты уже не остановишься никогда.
   И, удивляясь самому себе, он вдруг рассмеялся:
   – Меня такой вариант устраивает, мистер Фриман. Вполне устраивает.
5
   – Занимался благоустройством? – спросил Билли Фриман. Они вдвоем медленно шли вдоль поезда. Крыши вагонов доходили Дэну до груди, и он чувствовал себя великаном.
   – Умею полоть, сажать и красить. Умею управляться с аппаратом для сдувания листьев и бензопилой. Починю простой двигатель, если поломка не слишком серьезная. Вожу газонокосилку, не наезжая на людей. Поезд… пока даже не знаю.
   – Для этого понадобится разрешение мистера Кингсли. Страховка и прочая фигня. И кстати, у тебя есть рекомендации? Без них мистер Кингсли на работу не берет.
   – Есть немного. В основном из больниц, где я работал уборщиком и санитаром. Мистер Фриман…
   – Сойдет и просто «Билли».
   – Билли, непохоже, чтобы ваш поезд мог перевозить пассажиров. Куда им сесть?
   Билли усмехнулся:
   – Жди здесь. Интересно, покажется ли тебе это таким же забавным, как мне самому? Мне этот трюк так нравится, что я могу повторять его бесконечно.
   Фриман вернулся к локомотиву и склонился внутрь кабины. Двигатель, который прежде чуть слышно шумел, стал пофыркивать и посылать в небо более плотные сизые кольца. По всей длине «Хелен Ривингтон» зашипела гидравлика. Внезапно крыши всех девяти вагонов – восьми пассажирских и одного служебного, окрашенного в желтый цвет, – начали подниматься. Со стороны казалось, что откидывается верх сразу у девяти выстроившихся в цепочку кабриолетов. Дэн наклонился, чтобы посмотреть в окошко, и увидел, что по центру каждого вагона протянулся ряд жестких пластмассовых сидений – по шесть в пассажирских вагонах и два в служебном. Всего пятьдесят.
   Когда Билли вернулся, Дэн улыбался во весь рот:
   – Странный же должен быть вид у вашего поезда, когда его заполняют пассажиры.
   – Еще какой! Народ веселится от души и без конца фотографируется. Только глянь!
   В конце каждого вагона располагалась стальная подножка. Билли воспользовался одной из них, пробрался внутрь и уселся. Получился забавный оптический обман: Билли казался намного крупнее, чем был на самом деле. Он величественно помахал Дэну рукой, а тот представил, как крошечные с виду вагончики отъезжают от платформы, увозя от вокзала сразу пятьдесят таких же бробдингнегцев[5].
   Когда Билли Фриман поднялся и вышел из вагона, Дэн встретил его аплодисментами.
   – Бьюсь об заклад, между Мемориальным днем и Днем труда вы продаете добрый миллиард открыток.
   – Так и есть, можешь не сомневаться. – Билли порылся в карманах куртки, достал чуть помятую пачку сигарет «Дьюк» – хорошо известную Дэну дешевую марку, продававшуюся на автостанциях и в круглосуточных продуктовых лавках по всей Америке, – и протянул Дэну.
   Тот взял сигарету. Билли дал ему прикурить и закурил сам.
   – Наслаждаюсь дымком, пока это еще возможно, – пояснил он, разглядывая свою сигарету. – Курить здесь скоро запретят, как и везде. В женском клубе Фрейзера уже вовсю обсуждают эту идею. Если разобраться – сборище безмозглых куриц, но сам знаешь, как устроен современный мир: рука, качающая чертову колыбель, лезет управлять чертовой планетой. – Он выпустил дым через ноздри. – Хотя большинство из них колыбели в глаза не видело со времен Никсона. Да и тампаксы им давно ни к чему.
   – Быть может, это не так уж плохо, – заметил Дэн. – Дети легко перенимают дурные привычки у взрослых.
   Он сразу вспомнил отца. Однажды, незадолго до своей смерти, мама мрачно пошутила, что единственная в мире вещь, которая нравилась Джеку Торрансу больше, чем стакан виски, – это двенадцать стаканов виски. Конечно, и у самой Уэнди была слабость – сигареты, которые свели ее в могилу. И было время, когда Дэн клялся, что никогда не поддастся еще и этой пагубной привычке, но с годами обнаружил, что человек обычно попадается во все капканы, которые расставляет жизнь.
   Тем временем Билли Фриман рассматривал его, прищурившись.
   – Я иногда вроде как умею чувствовать людей, вот и с тобой так получилось. – У него был заметный акцент уроженца Новой Англии. – Что-то такое зашевелилось в голове еще до того, как ты повернулся и я увидел твое лицо. Думаю, ты сгодишься мне в помощники на весенний период, то есть, считай, до конца мая. Вот какое у меня чувство, а я привык доверять чутью. Пусть это и звучит глупо.
   Дэн вовсе не считал, что это глупо. Теперь он понял, почему мог с такой легкостью читать мысли Билли Фримана. Дик Холлоран – его первый взрослый друг – говорил ему: В большинстве случаев в людях присутствует лишь едва уловимое сияние. Они сами не подозревают о нем. Им дано, например, угадывать, какую следующую песню передадут по радио, или предвидеть, что скоро у них зазвонит телефон.
   Вот и Билли Фриман оказался наделен таким даром. Но едва уловимым.
   – Как я понял, мне надо сразу обратиться к этому Кэри Кингсли, так?
   – Кейси, а не Кэри. Но все верно. Он здесь ключевая фигура. Заведует городским хозяйством уже двадцать пять лет.
   – И когда это лучше сделать?
   – Да прямо сейчас. – Билли ткнул пальцем. – Груда кирпичей на той стороне улицы – это наш муниципальный совет. К мистеру Кингсли попадешь, спустившись в подвал в дальнем конце коридора. Поймешь, что на месте, когда услышишь сверху звуки диско. На первом этаже находится зал, где по вторникам и четвергам наши дамочки в это время как раз забавляются аэробикой.
   – Хорошо, – сказал Дэн, – тогда я направлюсь прямо к нему.
   – Рекомендации при тебе?
   – Да. – Дэн похлопал по своей сумке, которую прислонил к стене игрушечного вокзала.
   – И, надеюсь, ты не сам их написал? У нас такие штучки не проходят.
   Дэнни улыбнулся:
   – Нет, с ними полный порядок.
   – Тогда иди и пусти их в ход. Покажи себя молодцом.
   – Непременно.
   – Да, и вот еще что, – сказал Билли уже в спину удалявшемуся Дэну. – Он на дух не выносит спиртного. Если ты выпиваешь и он тебя об этом спросит, мой тебе совет… соври.
   Дэн кивнул и поднял руку, показывая, что все понял. Врать на этот счет он умел.
6
   Судя по испещренному кровеносными сосудами носу Кейси Кингсли, тот отнюдь не всегда ненавидел спиртное. Это был крупный мужчина, который не столько занимал свой небольшой кабинет, сколько носил его на себе. Сейчас он откинул свой стул за письменным столом на задние ножки и просматривал рекомендации Дэна, аккуратно сложенные в голубую папку. Затылком он почти касался нижнего конца простого деревянного креста, висевшего на стене рядом с фотографией его семьи. На снимке более молодой и стройный Кингсли позировал вместе с женой и тремя детьми в купальных костюмах где-то на пляже. С потолка, лишь слегка приглушенные, грохотали «Виллидж пипл» в сопровождении дружного топота многочисленных ступней. Воображение нарисовало Дэну гигантскую сороконожку, которая недавно побывала у местного парикмахера-стилиста и носила ярко-красное трико ярдов девять длиной.
   – Ага, ага… – бормотал Кингсли. – Угу… Так-так… Так…
   На углу стола стояла стеклянная банка с леденцами. Не отрывая взгляда от тонкой папки с рекомендациями Дэна, Кингсли снял с банки крышку, выудил конфету и сунул в рот.
   – Угощайтесь, – предложил он гостю.
   – Нет, спасибо, – ответил Дэн.
   В этот момент его посетила странная мысль. По всей вероятности, когда-то давно его отец сидел в подобном кабинете и проходил собеседование, чтобы получить работу смотрителя «Оверлука». Интересно, о чем он тогда думал? О том, что ему позарез нужно это место? Что это его последний шанс? Вполне вероятно. Потому что Джек Торранс решал не только свою судьбу. У него имелись жена и сын. Дэн же был свободен. Если здесь не выгорит, он может какое-то время бездельничать дальше. Или попытать счастья в хосписе. Хотя… Ему понравился Общественный центр Фрейзера. Ему понравился поезд, в котором обычные мужчины выглядели голиафами. Ему приглянулся Игрушечный городок, такой бесшабашно-абсурдный, но радостный и немного самоуверенный, как и многие другие маленькие американские городки. И ему пришелся по душе Билли Фриман, обладавший отблесками сияния, но скорее всего даже не подозревавший об этом.
   Сверху раздались звуки «Я выживу». Словно только и дожидался смены мелодии, Кингсли сложил листочки обратно в папку и передал через стол Дэну.
   Сейчас он мне откажет.
   Но после целого дня точных попаданий на этот раз интуиция его подвела.
   – Все это очень хорошо, вот только мне показалось, вам гораздо больше подошла бы работа в центральной больнице Нью-Гэмпшира или в хосписе, который расположен в нашем городе. Вы могли бы даже заняться домашним уходом – как я вижу, вы обладаете многими медицинскими навыками и умеете оказывать первую помощь. Не думали об этом?
   – Думал. И в первую очередь о хосписе. Но потом я увидел ваш Общественный центр, Игрушечный городок и поезд.
   Кингсли широко улыбнулся:
   – Должно быть, страсть как хочется самому сесть на место машиниста, угадал?
   Дэн без колебания солгал:
   – Нет, сэр, меня привлекает совсем не это.
   Признание, что его действительно манит кресло машиниста, почти наверняка повлекло бы вопрос о наличии у него водительского удостоверения и обстоятельствах, при которых Дэн оного лишился. А конец у такого разговора мог быть только один: предложение покинуть кабинет мистера Кейси Кингсли навсегда.
   – Я больше люблю ухаживать за механизмами, стричь травку и все такое.
   – И нигде не любите задерживаться надолго, насколько я могу судить по вашему послужному списку.