Страница:
– Полагаете, я не должна вас бояться? – вдруг спросила она. – Мне кажется, с моей стороны было бы глупо не бояться.
Он долго смотрел на нее, потом кивнул:
– Да. Это было бы глупо.
– Вот и хорошо. Я боюсь. Но пойду с вами.
– Тогда идемте. Положите мне руку на плечо, миледи, чтобы не споткнуться.
Странный голубоватый свет в его библиотеке исходил от стеклянных шаров, расставленных по всей комнате и светивших, как болотные огни. Элейн вздрогнула, увидев змеиные кожи, свисающие с балки. Но это были всего лишь змеи.
– Боже мой! – выдохнула она на последней ступеньке и вцепилась в его плечо.
У дальней стены горел каменный очаг, красные угли освещали белый живот огромной ящерицы, подвешенной на железных цепях. У нее был толстый чешуйчатый хвост, а из открытой пасти торчали зубы, какие Элейн могли привидеться только в кошмарах.
– Это крокодил, – сказал он. – Маленький речной дракон из Египта. Как видите, крыльев у него нет.
– Вы убили его?
Пират усмехнулся.
– Нет. Я предоставил эту работу благородным рыцарям. Я лишь заплатил кучу золота, чтобы его получить, миледи.
– Зачем? – удивилась Элейн.
– Иногда я нахожу такие вещи полезными.
– Я читала о них в книге про животных.
– Правда? – Он повернулся к ней. – Я никогда еще не встречал служанку, которая читает про животных.
– А я не встречала джентльмена, который их коллекционирует.
– Вы много читаете, мадам?
– Да. Я читаю по-латыни, а также на тосканском, французском и английском.
Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она тут же пожалела о сказанном. Вряд ли простая служанка могла похвастаться таким образованием. Хотя пират промолчал, Элейн не льстила себя надеждой, что он ничего не заметил.
– Садитесь, – пригласил он, указав на круглый стол в центре комнаты. Стол находился внутри нарисованного на полу круга с золотым пятиугольником. – Не обращайте на него внимания, – добавил Рейвен, когда Элейн заколебалась. – Это знак Соломона, означающий, что в пределах его влияния следует говорить только правду. Вижу, вы не особенно любите говорить правду.
Элейн не смогла найти умного ответа. Разумеется, никакую правду она говорить не собиралась.
– Он также защищает от демонов, если мне случайно удастся вызвать одного. Признаюсь, иногда это получается, так что здесь самое безопасное место.
– Вы сказали, что не вызываете дьявола!
– Нет. Хотя... – Он пожал плечами. – Иногда появлялся маленький чертенок. Мои исследования связаны с подобным риском. Потому я обычно стою внутри пятиугольника и вам советую.
Элейн посмотрела на бутылочки, колбы, причудливые сосуды. На полках аккуратно лежали свитки, пестики и ступки всех размеров, черепа неизвестных существ. Но любопытство пересилило ее страх. Он маг. Он уже знал то, что она лишь собиралась познать.
– Что в них? – спросила Элейн. – В тех пергаментах.
– Хотите посмотреть? – Он кивнул, словно вопрос удовлетворил его. – Тогда садитесь.
Он придвинул ей кресло, принес ящик, поставил на стол. Входя в круг, он не сделал ни особого знака, ни поклона, и у нее стало легче на душе.
От полированного ящика, украшенного великолепной резьбой, пахло миррой, и запах усилился, когда пират открыл крышку. Вынув колоду карт, он разложил их перед ней. На всех были нарисованы мужчины и женщины, как в поучительных сказках, державшие солнца, луны и косы, на некоторых были изображения дьяволов или монахов. Каждая имела цифру и название по латыни: Проситель, Ремесленник, Император, Грамматика, Музыка, Логика, Поэзия.
– Это символы Таро, – сказал он.
Элейн слышала о картах Таро от Либуше, хотя никогда их не видела. Но прежде чем она успела рассмотреть картинки, он перевернул карты рубашкой вверх, сложил и начал тасовать. Его руки двигались с уверенным изяществом, к картам прикасались легко и почтительно, как обычно человек прикасается к вещам, которые любит.
Положив колоду перед Элейн, он достал из ящика пергамент. На этот раз она увидела фигуру голого мужчины с широко расставленными руками и ногами, помещенного внутри колеса из астрологических знаков. Элейн решила не выказывать своих чувств, но щеки у нее запылали.
Рейвен посмотрел на нее, словно почувствовал ее замешательство, и, чуть заметно улыбнувшись, положил карты в центр фигуры как набедренную повязку.
– Думаю, так вам больше нравится, миледи. Снимите несколько карт и держите их у себя. – Зачем? Это колдовство?
– Мы философы. Это просто изучение.
– Изучение чего?
– Вас.
Элейн настороженно смотрела на него, с опозданием поняв, что он заманил ее в свой бастион правды.
– Не думаю, что вы найдете во мне нечто достойное изучения.
– Очень может быть. Знатные молодые леди часто ведут скучную жизнь и потому имеют соответствующий характер.
– Вот именно, – пробормотала Элейн.
Он мрачно усмехнулся.
– Снимите карты, мадам.
Элейн до смерти устала. Ей казалось, что она уже несколько часов снимает верхние карты и одну за другой снова и снова передает Рейвену, который выкладывает их узором вокруг человеческой фигуры. Бессонная ночь и боль в шее притупили ее бдительность.
Если Рейвен тоже устал, то по нему это не было заметно, казалось, он погружен в размышления, изучая образующийся узор. При виде некоторых карт он едва заметно улыбался или приподнимал черные брови, то ли удивленно, то ли недоверчиво.
Когда она передала ему Папу, он даже засмеялся и, покачав головой, прикрыл ею интимное место голой фигуры. Наконец перед ней остались только две карты.
– Возьмите одну снизу.
Элейн выполнила указание.
– Рыцарь. Из первой десятки, столп человечества. Не думаю, что вы простая служанка, миледи Елена. Но меня интересует не степень вашей знатности, – лениво произнес Рейвен.
Она тотчас насторожилась. С карты на нее насмешливо смотрел изящно одетый рыцарь.
– Меня больше занимает ваше окружение. Герцог и муза Клио. Взгляните... у нее под ногами цветок. Вам он известен?
Элейн, скрывая любопытство, взглянула.
– Похоже на розу?
Рейвен удивился.
– Нет, сходства я не нахожу, да и цветок не столь благородный. Всего лишь чернушка.
– О!
– Возможно, она знакома вам под другим названием. Я слышал, ее еще называют мелантой. Хотя он улыбнулся ей, Элейн почувствовала, как по спине побежал холодок.
– Неужели? – глупо спросила она.
– Да. Разве она не растет в замке Боуленд?
– Не знаю. Я никогда там не была.
– Но вы же из дома леди Меланты, графини Боуленд.
Это было утверждение. Элейн подумала, что кто-то, должно быть, сказал Ампошту, но хранила молчание. В доме крестной полно служанок.
– Как видите, изучение деталей способно многое открыть. Вот здесь, в девятом доме, можно увидеть еще больше... В детстве вы избежали серьезной опасности... Избавление от смертельной болезни? – Рейвен покачал головой и задумчиво перевернул другую карту. —
Пожалуй, нет... Император в шестой позиции... Здоровье у нас превосходное.
Элейн не могла этого отрицать, ибо никогда серьезно не болела. Даже корь перенесла легко.
– Нет, это нечто другое, – сказал он. – Путешествие. Очень важное для вас событие, после него ваша жизнь переменилась. Вряд ли вы бы прожили долго, не будь того давнего путешествия. – Рейвен нахмурился, глядя на лежавшие перед ним карты. – С юга на север. Это было зимой? Шел снег? Какое-то укрепление... замок... женщина с ребенком.
Элейн во все глаза смотрела на него. Он не мог знать о ее бегстве из Монтеверде в Англию. Леди Беатрис тоже не могла ему рассказать. У Элейн остались только смутные воспоминания. Но пока он говорил, перед ней возникла ясная картина приезда в Сейвернейк: метель, Кара в теплой одежде, ее крепкие объятия. Палец Рейвена переместился на фигуру Мельпомены с флейтой, и он снова улыбнулся, будто вспомнив что-то.
– Лошадь едва не замело метелью. Вы слепили маленький снежок и бросили его.
Элейн замерла. Она снова увидела идущую против ледяного ветра лошадь, пустую заснеженную дорогу, которая вела в Сейвернейк.
– Как вы это узнали? – прошептала она.
– Прочел кое-что по картам. Но взгляните сюда. Последняя карта. Она представляет ваше будущее. Можете перевернуть ее.
Элейн нерешительно взяла ее, держа так, чтобы только ей была видна лицевая сторона. Рисунок, как и все остальные, был совершенен, но здесь художник выбрал для пейзажа более темные цвета: на фоне полуночного звездного неба светилась крылатая фигура ангела в черных и серебряных одеждах. У Элейн чуть не остановилось сердце.
Это был ее черный ангел-хранитель, прекрасный, могущественный, таинственный, в безупречном исполнении художника. Оторвав взгляд от рисунка, она увидела перед собой то же самое лицо – лицо безымянного пирата. Она вскочила, бросив карту, и выбежала из круга правды.
– Это фокус! Просто карточный фокус! – Она стояла, задыхаясь от гнева. – Он – не вы! Этого не может быть!
Рейвен изучающе смотрел на нее, слегка наклонив голову, словно тоже сомневался.
– Вы меня помните, леди Елена?
– Нет. Разве мы встречались? – Она беспомощно покачала головой. – Не понимаю! Это же не... я имею в виду... этого не может быть! Откуда мне вас помнить?
Рейвен улыбнулся:
– Вы говорите – всего лишь карта. Тогда почему же она вас так беспокоит?
– Вы сами знаете, что это не просто карта. Это вы! А он не может быть вами. Не понимаю, как вы сумели узнать, но он – не вы.
– Леди Елена, вы совершенно сбили меня с толку. На карте изображен я, но я – не он. Кто такой «он»?
– Я уверена, что это просто карточный фокус, который вы показываете своим жертвам. Губы у него чуть дрогнули:
– Тут, признаюсь, вы правы. Я обожаю игры. Я вообще люблю исследовать человеческое поведение. А ваша реакция была особенно интересной. Скажите, кто такой «он», который не может быть мной?
– Никто, – вполне правдиво ответила Элейн. – Он напоминает мне... статую, на которую я всегда смотрела во время молитвы.
– Святого?
– Ангела.
– Теперь понятно. Мне говорили о моем сходстве с ангелом.
Элейн моргнула. Он не был похож ни на какого ангела, за исключением ее собственного.
– Полагаю, все дело в ангельском выражении моего лица, – сказал Рейвен и одарил ее такой улыбкой, что Элейн. передернуло.
– Вы меня пугаете.
– Очень хорошо. Но вы... – Он снова разложил карты. – Вы меня знаете.
– Нет. – Элейн решительно покачала головой. – Я вас не знаю.
– Я не хочу наносить ущерб вашей прекрасной репутации, Елена. Отнюдь. К счастью, вы больше похожи на Меланту, чем на вашу сестру. – Элейн окаменела. – Род Монтеверде. Неужели они думают, что я забуду эти фиалковые глаза? У вашей единокровной сестры они просто карие, а у ваших дьявольский цвет Монтеверде, смесь голубого с пурпурным. Не ожидал, что Меланта будет столь неосторожна. Но тем лучше для вас, поскольку образ скромной мадам Кары мне не так уж и дорог.
Если бы Рейвен просто упоминал имена, даже описывал внешность, Элейн могла усомниться в его правдивости. Но когда он назвал Кару скромной, она поняла, что он знает, о ком говорит.
– Вы знакомы с моей сестрой?
Он кивнул:
– Она презирала меня, и я ненавидел ее за это.
Господи, неужели ее малодушная сестра когда-то находилась в одной комнате с этим человеком? Неужели они были знакомы настолько, чтобы между ними вспыхнула ненависть?
– Или вы умеете притворяться, или ваше образование было в печальном небрежении, принцесса Елена Розафина ди Монтеверде. Я – Навона, ваш злейший враг.
– Нет, – прошептала Элейн. – Все уже в прошлом. Леди Меланта говорила мне!
– Правда? – Он засмеялся. – И как же она вас убедила в подобной нелепости?
– Она только сказала... когда-то были три рода – Монтеверде, Риата и Навона. Признаться, я не особенно вникала в историю семьи Навонов... ведь с ними покончено.
– Покончено? И все? Я уязвлен.
– Извините. Но честно говоря, она не упоминала о пирате.
– Пирате! Миледи, какого же вы низкого мнения обо мне. Хотя мы с вами почти незнакомы.
– Очень богатом пирате, – добавила Элейн, обводя дрожащей рукой комнату.
– Гран мерси. – Рейвен насмешливо поклонился и взял карту с ангелом. – Покончено. – Его красивое лицо превратилось в дьявольскую маску. – Разумеется.
– Может, она имела в виду, что мы больше не враги. Я не испытываю к вам ненависти.
Подняв брови, он посмотрел на нее так, будто она лгала и он сейчас убьет ее за это. Она пыталась выдержать его взгляд.
– Почему я должна вас ненавидеть? – искренне спросила она. – Я даже не знаю, кто вы такой.
Он чуть заметно усмехнулся:
– Вы слишком легко заставляете меня улыбаться. Боюсь, вам будет здесь трудно.
– А вы не любите улыбаться? – спросила Элейн.
– Просто делаю это нечасто. И возможно, я решу задержать вас у себя дольше, чем вы сочтете удобным. Не возражаете?
– Я вас не понимаю.
– Скоро поймете, миледи Елена. – Он решительно встал и склонился над нею. Он не касался ее, просто смотрел, словно лаская взглядом ее лицо. – Уверяю вас, что поймете.
Где-то очень далеко, почти вне пределов слышимости, прозвучали три сигнала трубы. Потом снова. И замерли в призрачной тишине. Он вдруг засмеялся:
– Франко Пьетро, да? Какая бы произошла трагедия! Идемте, Елена. Ваше будущее ждет.
Глава 5
Он долго смотрел на нее, потом кивнул:
– Да. Это было бы глупо.
– Вот и хорошо. Я боюсь. Но пойду с вами.
– Тогда идемте. Положите мне руку на плечо, миледи, чтобы не споткнуться.
Странный голубоватый свет в его библиотеке исходил от стеклянных шаров, расставленных по всей комнате и светивших, как болотные огни. Элейн вздрогнула, увидев змеиные кожи, свисающие с балки. Но это были всего лишь змеи.
– Боже мой! – выдохнула она на последней ступеньке и вцепилась в его плечо.
У дальней стены горел каменный очаг, красные угли освещали белый живот огромной ящерицы, подвешенной на железных цепях. У нее был толстый чешуйчатый хвост, а из открытой пасти торчали зубы, какие Элейн могли привидеться только в кошмарах.
– Это крокодил, – сказал он. – Маленький речной дракон из Египта. Как видите, крыльев у него нет.
– Вы убили его?
Пират усмехнулся.
– Нет. Я предоставил эту работу благородным рыцарям. Я лишь заплатил кучу золота, чтобы его получить, миледи.
– Зачем? – удивилась Элейн.
– Иногда я нахожу такие вещи полезными.
– Я читала о них в книге про животных.
– Правда? – Он повернулся к ней. – Я никогда еще не встречал служанку, которая читает про животных.
– А я не встречала джентльмена, который их коллекционирует.
– Вы много читаете, мадам?
– Да. Я читаю по-латыни, а также на тосканском, французском и английском.
Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она тут же пожалела о сказанном. Вряд ли простая служанка могла похвастаться таким образованием. Хотя пират промолчал, Элейн не льстила себя надеждой, что он ничего не заметил.
– Садитесь, – пригласил он, указав на круглый стол в центре комнаты. Стол находился внутри нарисованного на полу круга с золотым пятиугольником. – Не обращайте на него внимания, – добавил Рейвен, когда Элейн заколебалась. – Это знак Соломона, означающий, что в пределах его влияния следует говорить только правду. Вижу, вы не особенно любите говорить правду.
Элейн не смогла найти умного ответа. Разумеется, никакую правду она говорить не собиралась.
– Он также защищает от демонов, если мне случайно удастся вызвать одного. Признаюсь, иногда это получается, так что здесь самое безопасное место.
– Вы сказали, что не вызываете дьявола!
– Нет. Хотя... – Он пожал плечами. – Иногда появлялся маленький чертенок. Мои исследования связаны с подобным риском. Потому я обычно стою внутри пятиугольника и вам советую.
Элейн посмотрела на бутылочки, колбы, причудливые сосуды. На полках аккуратно лежали свитки, пестики и ступки всех размеров, черепа неизвестных существ. Но любопытство пересилило ее страх. Он маг. Он уже знал то, что она лишь собиралась познать.
– Что в них? – спросила Элейн. – В тех пергаментах.
– Хотите посмотреть? – Он кивнул, словно вопрос удовлетворил его. – Тогда садитесь.
Он придвинул ей кресло, принес ящик, поставил на стол. Входя в круг, он не сделал ни особого знака, ни поклона, и у нее стало легче на душе.
От полированного ящика, украшенного великолепной резьбой, пахло миррой, и запах усилился, когда пират открыл крышку. Вынув колоду карт, он разложил их перед ней. На всех были нарисованы мужчины и женщины, как в поучительных сказках, державшие солнца, луны и косы, на некоторых были изображения дьяволов или монахов. Каждая имела цифру и название по латыни: Проситель, Ремесленник, Император, Грамматика, Музыка, Логика, Поэзия.
– Это символы Таро, – сказал он.
Элейн слышала о картах Таро от Либуше, хотя никогда их не видела. Но прежде чем она успела рассмотреть картинки, он перевернул карты рубашкой вверх, сложил и начал тасовать. Его руки двигались с уверенным изяществом, к картам прикасались легко и почтительно, как обычно человек прикасается к вещам, которые любит.
Положив колоду перед Элейн, он достал из ящика пергамент. На этот раз она увидела фигуру голого мужчины с широко расставленными руками и ногами, помещенного внутри колеса из астрологических знаков. Элейн решила не выказывать своих чувств, но щеки у нее запылали.
Рейвен посмотрел на нее, словно почувствовал ее замешательство, и, чуть заметно улыбнувшись, положил карты в центр фигуры как набедренную повязку.
– Думаю, так вам больше нравится, миледи. Снимите несколько карт и держите их у себя. – Зачем? Это колдовство?
– Мы философы. Это просто изучение.
– Изучение чего?
– Вас.
Элейн настороженно смотрела на него, с опозданием поняв, что он заманил ее в свой бастион правды.
– Не думаю, что вы найдете во мне нечто достойное изучения.
– Очень может быть. Знатные молодые леди часто ведут скучную жизнь и потому имеют соответствующий характер.
– Вот именно, – пробормотала Элейн.
Он мрачно усмехнулся.
– Снимите карты, мадам.
Элейн до смерти устала. Ей казалось, что она уже несколько часов снимает верхние карты и одну за другой снова и снова передает Рейвену, который выкладывает их узором вокруг человеческой фигуры. Бессонная ночь и боль в шее притупили ее бдительность.
Если Рейвен тоже устал, то по нему это не было заметно, казалось, он погружен в размышления, изучая образующийся узор. При виде некоторых карт он едва заметно улыбался или приподнимал черные брови, то ли удивленно, то ли недоверчиво.
Когда она передала ему Папу, он даже засмеялся и, покачав головой, прикрыл ею интимное место голой фигуры. Наконец перед ней остались только две карты.
– Возьмите одну снизу.
Элейн выполнила указание.
– Рыцарь. Из первой десятки, столп человечества. Не думаю, что вы простая служанка, миледи Елена. Но меня интересует не степень вашей знатности, – лениво произнес Рейвен.
Она тотчас насторожилась. С карты на нее насмешливо смотрел изящно одетый рыцарь.
– Меня больше занимает ваше окружение. Герцог и муза Клио. Взгляните... у нее под ногами цветок. Вам он известен?
Элейн, скрывая любопытство, взглянула.
– Похоже на розу?
Рейвен удивился.
– Нет, сходства я не нахожу, да и цветок не столь благородный. Всего лишь чернушка.
– О!
– Возможно, она знакома вам под другим названием. Я слышал, ее еще называют мелантой. Хотя он улыбнулся ей, Элейн почувствовала, как по спине побежал холодок.
– Неужели? – глупо спросила она.
– Да. Разве она не растет в замке Боуленд?
– Не знаю. Я никогда там не была.
– Но вы же из дома леди Меланты, графини Боуленд.
Это было утверждение. Элейн подумала, что кто-то, должно быть, сказал Ампошту, но хранила молчание. В доме крестной полно служанок.
– Как видите, изучение деталей способно многое открыть. Вот здесь, в девятом доме, можно увидеть еще больше... В детстве вы избежали серьезной опасности... Избавление от смертельной болезни? – Рейвен покачал головой и задумчиво перевернул другую карту. —
Пожалуй, нет... Император в шестой позиции... Здоровье у нас превосходное.
Элейн не могла этого отрицать, ибо никогда серьезно не болела. Даже корь перенесла легко.
– Нет, это нечто другое, – сказал он. – Путешествие. Очень важное для вас событие, после него ваша жизнь переменилась. Вряд ли вы бы прожили долго, не будь того давнего путешествия. – Рейвен нахмурился, глядя на лежавшие перед ним карты. – С юга на север. Это было зимой? Шел снег? Какое-то укрепление... замок... женщина с ребенком.
Элейн во все глаза смотрела на него. Он не мог знать о ее бегстве из Монтеверде в Англию. Леди Беатрис тоже не могла ему рассказать. У Элейн остались только смутные воспоминания. Но пока он говорил, перед ней возникла ясная картина приезда в Сейвернейк: метель, Кара в теплой одежде, ее крепкие объятия. Палец Рейвена переместился на фигуру Мельпомены с флейтой, и он снова улыбнулся, будто вспомнив что-то.
– Лошадь едва не замело метелью. Вы слепили маленький снежок и бросили его.
Элейн замерла. Она снова увидела идущую против ледяного ветра лошадь, пустую заснеженную дорогу, которая вела в Сейвернейк.
– Как вы это узнали? – прошептала она.
– Прочел кое-что по картам. Но взгляните сюда. Последняя карта. Она представляет ваше будущее. Можете перевернуть ее.
Элейн нерешительно взяла ее, держа так, чтобы только ей была видна лицевая сторона. Рисунок, как и все остальные, был совершенен, но здесь художник выбрал для пейзажа более темные цвета: на фоне полуночного звездного неба светилась крылатая фигура ангела в черных и серебряных одеждах. У Элейн чуть не остановилось сердце.
Это был ее черный ангел-хранитель, прекрасный, могущественный, таинственный, в безупречном исполнении художника. Оторвав взгляд от рисунка, она увидела перед собой то же самое лицо – лицо безымянного пирата. Она вскочила, бросив карту, и выбежала из круга правды.
– Это фокус! Просто карточный фокус! – Она стояла, задыхаясь от гнева. – Он – не вы! Этого не может быть!
Рейвен изучающе смотрел на нее, слегка наклонив голову, словно тоже сомневался.
– Вы меня помните, леди Елена?
– Нет. Разве мы встречались? – Она беспомощно покачала головой. – Не понимаю! Это же не... я имею в виду... этого не может быть! Откуда мне вас помнить?
Рейвен улыбнулся:
– Вы говорите – всего лишь карта. Тогда почему же она вас так беспокоит?
– Вы сами знаете, что это не просто карта. Это вы! А он не может быть вами. Не понимаю, как вы сумели узнать, но он – не вы.
– Леди Елена, вы совершенно сбили меня с толку. На карте изображен я, но я – не он. Кто такой «он»?
– Я уверена, что это просто карточный фокус, который вы показываете своим жертвам. Губы у него чуть дрогнули:
– Тут, признаюсь, вы правы. Я обожаю игры. Я вообще люблю исследовать человеческое поведение. А ваша реакция была особенно интересной. Скажите, кто такой «он», который не может быть мной?
– Никто, – вполне правдиво ответила Элейн. – Он напоминает мне... статую, на которую я всегда смотрела во время молитвы.
– Святого?
– Ангела.
– Теперь понятно. Мне говорили о моем сходстве с ангелом.
Элейн моргнула. Он не был похож ни на какого ангела, за исключением ее собственного.
– Полагаю, все дело в ангельском выражении моего лица, – сказал Рейвен и одарил ее такой улыбкой, что Элейн. передернуло.
– Вы меня пугаете.
– Очень хорошо. Но вы... – Он снова разложил карты. – Вы меня знаете.
– Нет. – Элейн решительно покачала головой. – Я вас не знаю.
– Я не хочу наносить ущерб вашей прекрасной репутации, Елена. Отнюдь. К счастью, вы больше похожи на Меланту, чем на вашу сестру. – Элейн окаменела. – Род Монтеверде. Неужели они думают, что я забуду эти фиалковые глаза? У вашей единокровной сестры они просто карие, а у ваших дьявольский цвет Монтеверде, смесь голубого с пурпурным. Не ожидал, что Меланта будет столь неосторожна. Но тем лучше для вас, поскольку образ скромной мадам Кары мне не так уж и дорог.
Если бы Рейвен просто упоминал имена, даже описывал внешность, Элейн могла усомниться в его правдивости. Но когда он назвал Кару скромной, она поняла, что он знает, о ком говорит.
– Вы знакомы с моей сестрой?
Он кивнул:
– Она презирала меня, и я ненавидел ее за это.
Господи, неужели ее малодушная сестра когда-то находилась в одной комнате с этим человеком? Неужели они были знакомы настолько, чтобы между ними вспыхнула ненависть?
– Или вы умеете притворяться, или ваше образование было в печальном небрежении, принцесса Елена Розафина ди Монтеверде. Я – Навона, ваш злейший враг.
– Нет, – прошептала Элейн. – Все уже в прошлом. Леди Меланта говорила мне!
– Правда? – Он засмеялся. – И как же она вас убедила в подобной нелепости?
– Она только сказала... когда-то были три рода – Монтеверде, Риата и Навона. Признаться, я не особенно вникала в историю семьи Навонов... ведь с ними покончено.
– Покончено? И все? Я уязвлен.
– Извините. Но честно говоря, она не упоминала о пирате.
– Пирате! Миледи, какого же вы низкого мнения обо мне. Хотя мы с вами почти незнакомы.
– Очень богатом пирате, – добавила Элейн, обводя дрожащей рукой комнату.
– Гран мерси. – Рейвен насмешливо поклонился и взял карту с ангелом. – Покончено. – Его красивое лицо превратилось в дьявольскую маску. – Разумеется.
– Может, она имела в виду, что мы больше не враги. Я не испытываю к вам ненависти.
Подняв брови, он посмотрел на нее так, будто она лгала и он сейчас убьет ее за это. Она пыталась выдержать его взгляд.
– Почему я должна вас ненавидеть? – искренне спросила она. – Я даже не знаю, кто вы такой.
Он чуть заметно усмехнулся:
– Вы слишком легко заставляете меня улыбаться. Боюсь, вам будет здесь трудно.
– А вы не любите улыбаться? – спросила Элейн.
– Просто делаю это нечасто. И возможно, я решу задержать вас у себя дольше, чем вы сочтете удобным. Не возражаете?
– Я вас не понимаю.
– Скоро поймете, миледи Елена. – Он решительно встал и склонился над нею. Он не касался ее, просто смотрел, словно лаская взглядом ее лицо. – Уверяю вас, что поймете.
Где-то очень далеко, почти вне пределов слышимости, прозвучали три сигнала трубы. Потом снова. И замерли в призрачной тишине. Он вдруг засмеялся:
– Франко Пьетро, да? Какая бы произошла трагедия! Идемте, Елена. Ваше будущее ждет.
Глава 5
Они поднялись в галерею с видом на море и накрытыми столами, расставленными в арках. Горели факелы, но их свет потускнел на фоне розовеющего неба. Когда Рейвен пригласил ее сесть за большой стол, мальчики-слуги тут же забегали, неся тарелки и приборы.
Но он, видимо, не собирался ни есть, ни разговаривать с нею, просто сидел, обхватив кубок с вином и глядя в море. Элейн тоже сидела не шевелясь. У нее было ощущение, что его неподвижность – это состояние готовности, как у охотника, который прислушивается к отдаленному лаю собак.
Потом она заметила, что он вдруг перевел взгляд куда-то в сторону, и тут же краем глаза увидела мимолетное движение, а также стол, которого до того здесь не было. Когда Элейн повернулась, рядом стоял человек. Казалось, он возник из дуновения ветра. Худой, высокий, с темной, как у мавров, кожей, с длинными, тонкими, как у скелета, запястьями, торчащими из белых рукавов его одежды. Человек сделал искусный поклон, низко, почти до колен, склонив лысую голову, словно придворный шут. На нем была широкая полотняная накидка, стянутая на талии грубой крестьянской веревкой. Движения его рук выглядели слишком отработанными, а заостренные пальцы – живыми, как ртуть. Казалось, они молча говорили на своем особом языке.
– Иль-Корво! – непринужденно воскликнул он, поднимая голову и простирая к нему руку.
Подобной дерзости в обращении Элейн еще не видела ни у кого из окружения хозяина. Рейвен кивнул и сухо улыбнулся, постукивая по кубку пальцем. Раздосадован он или доволен, Элейн не могла определить.
– Я принес новости. – Незнакомец говорил на латыни с сильным акцентом. – Да еще какие новости!
– Расскажи нам.
– Я нашел!
Хотя пират не двигался, Элейн показалось, что он вздрогнул. Однако незнакомец не торопился объяснять, что нашел. Вместо этого он начал рассказывать о своих путешествиях из Византии в Иерусалим, Дамаск, Афины, а потом в Александрию. Он пережил шторм и крушение, передвигался на верблюдах, плыл по Нилу в дырявой лодке, пересек по горячему песку дикую пустыню.
– Наконец я прибыл в Фивы, – возвестил он. – Грандиозные, вечные, божественные Фивы.
Незнакомец умолк, глядя вдаль, его темные глаза расширились, будто он снова видел это все перед собой.
– Там я отправился в храмы, – прошептал он. – Пустые, занесенные песком руины. Я видел колонны, статуи... каменные изваяния, высокие, как эта крепость. – Он взглянул на Элейн, поняв ее сомнения. – Уж вы мне поверьте, миледи. Я родился в той стране. Это были древние цари, сами как боги, потому их статуи так огромны, что недоступны вашему представлению. Храмы защищены проклятиями, их можно снять, но мне потребовалась целая жизнь, чтобы узнать, как это сделать. Я маг. Никому другому не удалось бы выйти оттуда живым... а если бы ему повезло и он выжил, то, лишившись разума, все равно протянул бы недолго.
Элейн взглянула на Рейвена, чтобы понять его отношение к рассказу. Он спокойно ответил на ее взгляд, и больше ничего.
– Это стоило мне громадных расходов, – сообщил египетский маг, делая широкий жест, – королевского состояния и неимоверных усилий. Видите, от меня остался только высохший остов.
Он правда выглядел истощенным, хотя Элейн не сказала бы, что он походил на остов. Скорее, он был из тех людей, кто способен поглотить сколько угодно еды и сжечь все это в огне своей энергии.
– Я не нашел в храмах ничего, – сообщил он. – Ничего, что могло бы заинтересовать даже последнего мальчишку-чародея. Их кости давно высохли.
– Думаю, никто другой не осмелился бы туда войти, – сухо ответил Рейвен.
– О, я не единственный маг, умеющий снимать проклятие фараонов. Вы сами могли бы легко это сделать. Даже ваша благородная дама под крылом Рейвена была бы в не меньшей безопасности, чем я, – сказал египтянин. – Но... в Фивах есть другие священные места. – Он умолк, а затем прошептал: – Гробницы. – Рейвен не ответил, но слушал внимательно. – Даже такой мастер, как я, должен стать подмастерьем, чтобы попасть туда. Когда я нашел человека, сведущего в тайнах подобного искусства, мне пришлось дорого заплатить ему. Сто фунтов лучистого колчедана и киновари, а потом еще, в виде дополнительного вознаграждения, научил его добывать гремучее золото.
– Гремучее золото, – повторил Рейвен, подняв брови.
– Опасное дело, я знаю, – кивнул маг. – Если бы это взорвалось, я бы теперь не стоял перед вами.
– Продолжай!
Из всей еды, лежавшей на столе, Рейвен и сам не взял ни кусочка, не предложил и Элейн. Несмотря на голод, она решила, что опасно пробовать что-либо со стола пирата.
– В конце концов я добился успеха. Когда он научил меня всему, что знал сам, то привел меня в Гермополь, прямо ко входу в гробницу Гермеса Трисмегийского. Представьте мое душевное волнение. Гермес Трисмегийский, бог мудрости, учитель самого Асклепия. Не стану утомлять вашу леди рассказом, как мне удалось выйти, это не для женских ушей. Но вернулся я с бесценным сокровищем. Не обыкновенное золото или драгоценные камни! Только вы можете понять, что это за сокровище.
– Расскажи мне, – тихо произнес Рейвен.
– Свитки, – ответил маг, понизив голос. – Запечатанные его божественной печатью.
Он сделал широкий жест, и внезапно у него в руке оказался свиток. Шагнув вперед, он положил его на стол перед ними. Элейн почувствовала запах пыли. На глиняной печати она увидела вертикальный жезл, обвитый двумя змеями.
Рейвен медленно кивнул.
– Сколько?
– Двадцать. И... – таинственно добавил маг, – одна дощечка.
– Опиши ее.
– Сделана вроде из оникса, но я ничем не смог поцарапать ее. Надпись... – Он вдруг стал немногословным. – Оставлю это на ваш суд. – Честно говоря, я не сумел ее прочесть. Такого письма я не знаю.
– Черная дощечка?
– Не могу сказать. Те, кто не желает вам добра, сделали мне щедрое предложение, но я пришел к вам.
Какое-то время пират смотрел на него, будто хотел проникнуть в его мысли. Элейн подумала, что не смогла бы выдержать столь пронзительный взгляд. Но маг смотрел прямо в глаза Рейвену.
– Сколько просишь?
– Я принес сокровище вам первому. Раньше мы хорошо понимали друг друга, – сказал маг. – Десять тысяч венецианских золотых дукатов.
Рейвен перевел взглял на мальчика-слугу, который тут же занялся своим делом.
– Садись за мой стол. Я проверю их позже в своей библиотеке.
– Не желаете составить мне компанию? – Рейвен предложил Элейн сухие фрукты и медовые вафли со своей тарелки.
Завтрак закончился, по всей галерее были зажжены факелы и свечи, хотя давно уже рассвело. От бессонной ночи у Элейн кружилась голова.
– В вашей библиотеке? – тупо спросила она, едва понимая, что говорит. Вопрос закончился зевком, который она не сумела подавить.
– Я подумал, что находка египтянина может вас заинтересовать. – Он пожал плечами. – Естественно, она будет в моей библиотеке, куда я порой вызываю для развлечения Вельзевула. Но можете не ходить, если у вас нет желания.
– Я пойду, – ответила Элейн. Ей казалось, будто ее слова произносит кто-то другой.
– Хорошо.
У Рейвена явно улучшилось настроение. Он тут же встал и подал ей руку, сжав ее пальцы чуть сильнее, чем требовала вежливость. Но как только она поднялась, он сразу отпустил ее и стремительно зашагал по галерее, черный плащ развевался, словно крылья Рейвена, оправдывая его прозвище.
Элейн вопросительно посмотрела на молчаливых слуг. Египетский маг ушел раньше, чтобы приготовить к осмотру свои вещи, поэтому Элейн, из последних сил пытаясь держаться с достоинством, в одиночестве поспешила за пиратом.
У лестницы он все же обернулся, взглянул на нее и тут же двинулся дальше, бесшумно, как тень, и нетерпеливо, как мальчик, бегущий на любимую игру.
Несколько раз Элейн чуть не потеряла его из виду, пока они шли по многочисленным коридорам и лестницам, через пустые комнаты, где лишь скрип тяжелых дверей указывал на его недавнее присутствие. Она догнала его только у входа в обсерваторию.
– Вы ходите слишком медленно, – с улыбкой сказал он. – Никто не учил вас, как не отставать?
– Я обычно не тороплюсь, – ответила Элейн, еще не отдышавшись от быстрого подъема по лестнице.
– Не торопитесь! – Он покачал головой. – Я сам научу вас, дорогая.
– Научите? – осторожно переспросила она, захваченная врасплох его наглостью.
Рейвен легко, почти не прикасаясь, провел рукой по ее волосам.
– Я всему научу вас, – произнес он, и его черные глаза сверкнули.
Казалось, он изучает собственный темный свет, разгоравшийся все ярче, по мере того как они приближались к находкам египтянина. Элейн на миг вспомнила Раймона: он и правда выглядел простым рыцарем по сравнению с этим человеком. Она ни секунды не сомневалась, что Рейвен может научить ее даже тем вещам, которые ей никогда бы не позволили узнать под бдительным оком старшей сестры. Ее душа взмыла к небесам, как сокол, пущенный с рукавицы. Она торопливо спустилась вслед за ним в темноту.
Свитки лежали на столе, в защитном круге, где Рейвен толковал ей значение карт Таро. Но теперь Элейн не боялась, она лишь мельком взглянула на таинственный голубой свет и направилась в середину комнаты.
Египетский маг стоял рядом. Рейвен уже был занят пыльными сокровищами, но, когда она вошла, поднял голову и поманил се к себе.
– Ты мне пока не нужен, – сказал он магу.
Египтянин выпрямился, сцепив руки за спиной.
– Не думаю, что это безопасно... – Рейвен лишь бросил взгляд в его сторону, и маг добавил: – Кому-нибудь другому я бы такое не сказал, а вам говорю. Но если вы настаиваете на моем уходе, то дело ваше.
Рейвен поклонился.
– Настаиваю.
Когда маг твердым шагом покинул библиотеку, пират одарил Элейн одной из своих неожиданных дьявольских улыбок.
– Легкая победа. Я думал, что не избавлюсь от него в ближайшие несколько часов.
– Он боится, как бы вы не сбросили его со скалы, если он не послушается, – дерзко ответила Элейн.
– Только не он! Ему кажется, что тогда он сможет полететь. – Рейвен поднял голову. – Вы и в самом деле полагаете, что я уже сбрасывал кого-то вниз?
Ее храбрость тут же испарилась.
– Не знаю.
– Но все-таки считаете меня убийцей?
– Я не знаю, кто вы. Совсем не знаю.
– Но уверены, что я опасен.
Элейн склонилась над свитками, делая вид, что рассматривает их. Казалось безумием, что он ведет подобный разговор, хотя его слова опять пробудили в ней странную жажду вольного полета, совершенно не похожую на ее любовь к Раймону.
– Что вы о них думаете? – спросил Рейвен.
Она выпрямилась и потерла нос, подавляя желание чихнуть.
– Они довольно пыльные.
– Пыль гробницы Гермеса Трисмегийского!
– И кто он?
– Возможно, бог, возможно, человек. Давайте назовем его святым покровителем магов и мудрецов. Он жил в древние времена.
– Язычник.
– Без сомнения.
– И он написал те свитки?
– А это, моя дорогая, еще предстоит выяснить.
Какое-то время он пристально изучал свитки, не прикасаясь к ним, потом взял с полки один из голубых светильников и установил его на столе.
Элейн внимательно наблюдала, как он разворачивает драгоценный свиток, однако на его лице ничего не отражалось. Но по быстрым движениям его руки, по неподвижности, с которой он изучал древний пергамент, она могла судить, что он полностью поглощен своим занятием.
Она считала Раймона красивым. Но у Рейвена было нечто большее, чем красота, чем галантные манеры и дразнящие взгляды. Он напоминал старые-старые сказки, где незнакомец ожидает кого-то в сумерках на холме, окутанном туманом...
В сказках, если женщина подходила к нему... то уже не возвращалась. Но она хотела подойти. Она хотела...
Элейн тряхнула головой. Она больше не позволит себе задремать. Она сидела за столом, глядя на разложенные там предметы. Рядом со свитками стояли два закрытых медных ящика, а посреди стола, тщательно обернутый полотном, лежал плоский сверток величиной с ее ладонь.
Но он, видимо, не собирался ни есть, ни разговаривать с нею, просто сидел, обхватив кубок с вином и глядя в море. Элейн тоже сидела не шевелясь. У нее было ощущение, что его неподвижность – это состояние готовности, как у охотника, который прислушивается к отдаленному лаю собак.
Потом она заметила, что он вдруг перевел взгляд куда-то в сторону, и тут же краем глаза увидела мимолетное движение, а также стол, которого до того здесь не было. Когда Элейн повернулась, рядом стоял человек. Казалось, он возник из дуновения ветра. Худой, высокий, с темной, как у мавров, кожей, с длинными, тонкими, как у скелета, запястьями, торчащими из белых рукавов его одежды. Человек сделал искусный поклон, низко, почти до колен, склонив лысую голову, словно придворный шут. На нем была широкая полотняная накидка, стянутая на талии грубой крестьянской веревкой. Движения его рук выглядели слишком отработанными, а заостренные пальцы – живыми, как ртуть. Казалось, они молча говорили на своем особом языке.
– Иль-Корво! – непринужденно воскликнул он, поднимая голову и простирая к нему руку.
Подобной дерзости в обращении Элейн еще не видела ни у кого из окружения хозяина. Рейвен кивнул и сухо улыбнулся, постукивая по кубку пальцем. Раздосадован он или доволен, Элейн не могла определить.
– Я принес новости. – Незнакомец говорил на латыни с сильным акцентом. – Да еще какие новости!
– Расскажи нам.
– Я нашел!
Хотя пират не двигался, Элейн показалось, что он вздрогнул. Однако незнакомец не торопился объяснять, что нашел. Вместо этого он начал рассказывать о своих путешествиях из Византии в Иерусалим, Дамаск, Афины, а потом в Александрию. Он пережил шторм и крушение, передвигался на верблюдах, плыл по Нилу в дырявой лодке, пересек по горячему песку дикую пустыню.
– Наконец я прибыл в Фивы, – возвестил он. – Грандиозные, вечные, божественные Фивы.
Незнакомец умолк, глядя вдаль, его темные глаза расширились, будто он снова видел это все перед собой.
– Там я отправился в храмы, – прошептал он. – Пустые, занесенные песком руины. Я видел колонны, статуи... каменные изваяния, высокие, как эта крепость. – Он взглянул на Элейн, поняв ее сомнения. – Уж вы мне поверьте, миледи. Я родился в той стране. Это были древние цари, сами как боги, потому их статуи так огромны, что недоступны вашему представлению. Храмы защищены проклятиями, их можно снять, но мне потребовалась целая жизнь, чтобы узнать, как это сделать. Я маг. Никому другому не удалось бы выйти оттуда живым... а если бы ему повезло и он выжил, то, лишившись разума, все равно протянул бы недолго.
Элейн взглянула на Рейвена, чтобы понять его отношение к рассказу. Он спокойно ответил на ее взгляд, и больше ничего.
– Это стоило мне громадных расходов, – сообщил египетский маг, делая широкий жест, – королевского состояния и неимоверных усилий. Видите, от меня остался только высохший остов.
Он правда выглядел истощенным, хотя Элейн не сказала бы, что он походил на остов. Скорее, он был из тех людей, кто способен поглотить сколько угодно еды и сжечь все это в огне своей энергии.
– Я не нашел в храмах ничего, – сообщил он. – Ничего, что могло бы заинтересовать даже последнего мальчишку-чародея. Их кости давно высохли.
– Думаю, никто другой не осмелился бы туда войти, – сухо ответил Рейвен.
– О, я не единственный маг, умеющий снимать проклятие фараонов. Вы сами могли бы легко это сделать. Даже ваша благородная дама под крылом Рейвена была бы в не меньшей безопасности, чем я, – сказал египтянин. – Но... в Фивах есть другие священные места. – Он умолк, а затем прошептал: – Гробницы. – Рейвен не ответил, но слушал внимательно. – Даже такой мастер, как я, должен стать подмастерьем, чтобы попасть туда. Когда я нашел человека, сведущего в тайнах подобного искусства, мне пришлось дорого заплатить ему. Сто фунтов лучистого колчедана и киновари, а потом еще, в виде дополнительного вознаграждения, научил его добывать гремучее золото.
– Гремучее золото, – повторил Рейвен, подняв брови.
– Опасное дело, я знаю, – кивнул маг. – Если бы это взорвалось, я бы теперь не стоял перед вами.
– Продолжай!
Из всей еды, лежавшей на столе, Рейвен и сам не взял ни кусочка, не предложил и Элейн. Несмотря на голод, она решила, что опасно пробовать что-либо со стола пирата.
– В конце концов я добился успеха. Когда он научил меня всему, что знал сам, то привел меня в Гермополь, прямо ко входу в гробницу Гермеса Трисмегийского. Представьте мое душевное волнение. Гермес Трисмегийский, бог мудрости, учитель самого Асклепия. Не стану утомлять вашу леди рассказом, как мне удалось выйти, это не для женских ушей. Но вернулся я с бесценным сокровищем. Не обыкновенное золото или драгоценные камни! Только вы можете понять, что это за сокровище.
– Расскажи мне, – тихо произнес Рейвен.
– Свитки, – ответил маг, понизив голос. – Запечатанные его божественной печатью.
Он сделал широкий жест, и внезапно у него в руке оказался свиток. Шагнув вперед, он положил его на стол перед ними. Элейн почувствовала запах пыли. На глиняной печати она увидела вертикальный жезл, обвитый двумя змеями.
Рейвен медленно кивнул.
– Сколько?
– Двадцать. И... – таинственно добавил маг, – одна дощечка.
– Опиши ее.
– Сделана вроде из оникса, но я ничем не смог поцарапать ее. Надпись... – Он вдруг стал немногословным. – Оставлю это на ваш суд. – Честно говоря, я не сумел ее прочесть. Такого письма я не знаю.
– Черная дощечка?
– Не могу сказать. Те, кто не желает вам добра, сделали мне щедрое предложение, но я пришел к вам.
Какое-то время пират смотрел на него, будто хотел проникнуть в его мысли. Элейн подумала, что не смогла бы выдержать столь пронзительный взгляд. Но маг смотрел прямо в глаза Рейвену.
– Сколько просишь?
– Я принес сокровище вам первому. Раньше мы хорошо понимали друг друга, – сказал маг. – Десять тысяч венецианских золотых дукатов.
Рейвен перевел взглял на мальчика-слугу, который тут же занялся своим делом.
– Садись за мой стол. Я проверю их позже в своей библиотеке.
– Не желаете составить мне компанию? – Рейвен предложил Элейн сухие фрукты и медовые вафли со своей тарелки.
Завтрак закончился, по всей галерее были зажжены факелы и свечи, хотя давно уже рассвело. От бессонной ночи у Элейн кружилась голова.
– В вашей библиотеке? – тупо спросила она, едва понимая, что говорит. Вопрос закончился зевком, который она не сумела подавить.
– Я подумал, что находка египтянина может вас заинтересовать. – Он пожал плечами. – Естественно, она будет в моей библиотеке, куда я порой вызываю для развлечения Вельзевула. Но можете не ходить, если у вас нет желания.
– Я пойду, – ответила Элейн. Ей казалось, будто ее слова произносит кто-то другой.
– Хорошо.
У Рейвена явно улучшилось настроение. Он тут же встал и подал ей руку, сжав ее пальцы чуть сильнее, чем требовала вежливость. Но как только она поднялась, он сразу отпустил ее и стремительно зашагал по галерее, черный плащ развевался, словно крылья Рейвена, оправдывая его прозвище.
Элейн вопросительно посмотрела на молчаливых слуг. Египетский маг ушел раньше, чтобы приготовить к осмотру свои вещи, поэтому Элейн, из последних сил пытаясь держаться с достоинством, в одиночестве поспешила за пиратом.
У лестницы он все же обернулся, взглянул на нее и тут же двинулся дальше, бесшумно, как тень, и нетерпеливо, как мальчик, бегущий на любимую игру.
Несколько раз Элейн чуть не потеряла его из виду, пока они шли по многочисленным коридорам и лестницам, через пустые комнаты, где лишь скрип тяжелых дверей указывал на его недавнее присутствие. Она догнала его только у входа в обсерваторию.
– Вы ходите слишком медленно, – с улыбкой сказал он. – Никто не учил вас, как не отставать?
– Я обычно не тороплюсь, – ответила Элейн, еще не отдышавшись от быстрого подъема по лестнице.
– Не торопитесь! – Он покачал головой. – Я сам научу вас, дорогая.
– Научите? – осторожно переспросила она, захваченная врасплох его наглостью.
Рейвен легко, почти не прикасаясь, провел рукой по ее волосам.
– Я всему научу вас, – произнес он, и его черные глаза сверкнули.
Казалось, он изучает собственный темный свет, разгоравшийся все ярче, по мере того как они приближались к находкам египтянина. Элейн на миг вспомнила Раймона: он и правда выглядел простым рыцарем по сравнению с этим человеком. Она ни секунды не сомневалась, что Рейвен может научить ее даже тем вещам, которые ей никогда бы не позволили узнать под бдительным оком старшей сестры. Ее душа взмыла к небесам, как сокол, пущенный с рукавицы. Она торопливо спустилась вслед за ним в темноту.
Свитки лежали на столе, в защитном круге, где Рейвен толковал ей значение карт Таро. Но теперь Элейн не боялась, она лишь мельком взглянула на таинственный голубой свет и направилась в середину комнаты.
Египетский маг стоял рядом. Рейвен уже был занят пыльными сокровищами, но, когда она вошла, поднял голову и поманил се к себе.
– Ты мне пока не нужен, – сказал он магу.
Египтянин выпрямился, сцепив руки за спиной.
– Не думаю, что это безопасно... – Рейвен лишь бросил взгляд в его сторону, и маг добавил: – Кому-нибудь другому я бы такое не сказал, а вам говорю. Но если вы настаиваете на моем уходе, то дело ваше.
Рейвен поклонился.
– Настаиваю.
Когда маг твердым шагом покинул библиотеку, пират одарил Элейн одной из своих неожиданных дьявольских улыбок.
– Легкая победа. Я думал, что не избавлюсь от него в ближайшие несколько часов.
– Он боится, как бы вы не сбросили его со скалы, если он не послушается, – дерзко ответила Элейн.
– Только не он! Ему кажется, что тогда он сможет полететь. – Рейвен поднял голову. – Вы и в самом деле полагаете, что я уже сбрасывал кого-то вниз?
Ее храбрость тут же испарилась.
– Не знаю.
– Но все-таки считаете меня убийцей?
– Я не знаю, кто вы. Совсем не знаю.
– Но уверены, что я опасен.
Элейн склонилась над свитками, делая вид, что рассматривает их. Казалось безумием, что он ведет подобный разговор, хотя его слова опять пробудили в ней странную жажду вольного полета, совершенно не похожую на ее любовь к Раймону.
– Что вы о них думаете? – спросил Рейвен.
Она выпрямилась и потерла нос, подавляя желание чихнуть.
– Они довольно пыльные.
– Пыль гробницы Гермеса Трисмегийского!
– И кто он?
– Возможно, бог, возможно, человек. Давайте назовем его святым покровителем магов и мудрецов. Он жил в древние времена.
– Язычник.
– Без сомнения.
– И он написал те свитки?
– А это, моя дорогая, еще предстоит выяснить.
Какое-то время он пристально изучал свитки, не прикасаясь к ним, потом взял с полки один из голубых светильников и установил его на столе.
Элейн внимательно наблюдала, как он разворачивает драгоценный свиток, однако на его лице ничего не отражалось. Но по быстрым движениям его руки, по неподвижности, с которой он изучал древний пергамент, она могла судить, что он полностью поглощен своим занятием.
Она считала Раймона красивым. Но у Рейвена было нечто большее, чем красота, чем галантные манеры и дразнящие взгляды. Он напоминал старые-старые сказки, где незнакомец ожидает кого-то в сумерках на холме, окутанном туманом...
В сказках, если женщина подходила к нему... то уже не возвращалась. Но она хотела подойти. Она хотела...
Элейн тряхнула головой. Она больше не позволит себе задремать. Она сидела за столом, глядя на разложенные там предметы. Рядом со свитками стояли два закрытых медных ящика, а посреди стола, тщательно обернутый полотном, лежал плоский сверток величиной с ее ладонь.