Страница:
Обратимся теперь к теме уединения. Примерно четвертая часть опрошенных показала, что иногда им все же не нравится оставаться одним и что их терпимость к одиночеству уменьшилась в старости. Все, кроме одного, из этой части респонеднтов состояли когда-то в браке и около половины из них жили сейчас со своими супругами. Полученные нами данные идентичны выводам Лоуэнталь, исследовавшей проблему социальной изоляции людей, всю жизнь проживших отшельниками. Она установила, что этим "одиноким волкам" в случаях крайнего затворничества "нравилось быть одним, и они... редко сообщали об одиночестве как о проблеме своей прошлой или теперешней жизни". Анализируя характерные особенности этой группы людей, Лоуэнталь пишет: "В плане культуры такой уединенный образ жизни можно было бы определить как форму душевного заболевания, но в то же время отсутствие межличностных отношений, являющееся одной из его основных признаков, может помочь в старости предотвратить развитие открытых форм психогенетического расстройства или помешать его распознаванию, если оно все-таки проявится". С другой стороны, она установила, что "слишком ничтожная их приспособленность к обществу на протяжении всей жизни может привести к появлению душевного расстройства в старости". По сути, пожилые люди, мало приспособленные к жизни в обществе, "побежденные" и "обвинители" - как их называет Лоуэнталь, - это те, кто когда-то пытался удовлетворить свою потребность в зависимости от других и, потерпев при этом неудачу, частично самоустранился от общения. Эти люди, согласно данным Лоуэнталь, "чаще, чем отчужденные всю жизнь, жаловались на одиночество". Одним словом, чувство одиночества в старости возникает у тех, кто пытался в течение своей жизни установить удовлетворительные личные отношения с другими людьми, но кому по той или иной причине не удалось получить нужного удовлетворения. Поэтому они обосновались на границе социальной системы, надеясь здесь защитить себя. с другой стороны, мы обнаружили и таких одиноких пожилых, кто никогда - по крайней мере за всю свою взрослую жизнь - не предпринимал попыток установить реальный entente cordiale1 с другими людьми. Начав самостоятельную жизнь в ранней молодости, они с тех пор придерживаются строгого и независимого курса в своей жизни. По иронии судьбы, эти люди "одиночки", убежденные холостяки или старые девы и те, кто часто переезжает с места на место, - оказываются более закаленными, когда приходит старость и они сталкиваются с одиночеством и отчуждением, навязанными многим старикам в современном американском обществе. Такие одинокие пожилые прошли хорошую школу и подготовились к подобному образу жизни. Но, как мы увидим далее, если болезнь выводит их из строя и ставит в зависимость от других людей, если твердыня полной уверенности в своих силах дает трещину хрупкая система собственного "Я", заключенная в ней, может также получить серьезное повреждение.
В целом, однако, именно в среде тех, кто в недостаточной мере приспособился к обществу, - в среде обиженных, но все еще продолжающих надеяться людей - одиночество представляет собой самую серьезную угрозу оберегаемому спокойствию и наносит удар по самолюбию. Для таких людей одиночество опасно. Трогательный тому пример - мистер Макринос, о котором идет речь в начале статьи. Это типичный случай самой ничтожной приспособленности человека к обществу. Мистер Макринос, проживающий в убогой гостинице на Скид-роу2, уже несколько лет тяжело болен. Ему 64 года, но он дряхлый старик, единственное место, где мистер Макринос чувствует себя в безопасности, - это привычная обстановка гостиницы, в которой он живет почти 15 лет. Он редко выходит из дома, редко с кем разговаривает и, кроме дежурного по гостинице, похоже, неспособен пойти навстречу тем, кто мог бы стать его друзьями. "Понимаете, я очень боюсь", - говорит он. Ему просто необходимо присутствие других людей - пусть даже чужих, - чтобы чувствовать себя уверенно.
Гораздо чаще, однако, именно человек с расстроенной психикой рисует самые страшные картины одиночества. Пример тому - мистер Джексон, который добровольно лег в государственную больницу, где лечат от алкоголизма и его тяжелых физических последствий. "Мне бы уже никто не помог, если бы меня не заперли подальше от спиртного", - объясняет он. В государственной больнице мистер Джексон провел 18 месяцев. Когда его уже должны были выписать, предчувствие одиночества настолько сильно овладело им, что он умолял не отпускать его до того, как закончатся рождественские праздники. Теперь, когда у него неоперабельный рак и он с горечью сознает близость смерти, живя совсем один в дешевой гостиниц в центре города, он безутешен в своем горе. Ему не дает покоя мысль, что он попусту растратил свою единственную жизнь. Мистер Джексон чувствует, что не вынесет, если останется в своей комнате наедине со своими мрачными раздумьями. Ему нужно туда, где слышится людская речь, хотя его не интересует, о чем там говорят, и он не принимает участия в беседе. "А что мне еще делать? - спрашивает он. Здесь никого нет - не с кем познакомиться. Я очень несчастен".
Теперь проанализируем второй вывод нашего исследования; он помогает в какой-то мере разобраться, почему многие женщины, имея в целом больше социальных связей, чем мужчины, чаще жалуются на одиночество. Женщины более открыто признаются в своем одиночестве, чем мужчины. Многие из них готовы пойти на что угодно, лишь бы общаться с людьми. "Я бы хотела устроиться на работу, - говорит миссис Виллоуби. - Там бы я находилась среди людей, я просто не могу больше оставаться одна". Женщины, жалующиеся на одиночество, - обычно вдовы, их отличие от окружающих состоит еще и в том, что когда-то раньше в своих межличностных отношениях они сталкивались с трудностями, и сейчас они или не очень благосклонно относятся к другим людям или - о чем свидетельствуют наши данные - слишком сосредоточены на себе. Женщины, у которых межличностные отношения всегда складывались хорошо, продолжают поддерживать дружеские отношения и в преклонном возрасте. В ответах женщин, жалующихся на одиночество, слышатся своевольные нотки. Например, миссис Креймер замечает: "Никто ко мне не заходит, Я могу с кем-нибудь встретиться на улице, но я их тоже не приглашаю". Она также признается: "Я чувствую себя очень одинокой" - и пытается избежать этого состояния, подыскивая работу, придерживаясь однако, такого мнения: "Я не стараюсь слишком сблизиться с людьми. Мне кажется, это вызывает неуважение". Ее слова перекликаются с заявлением миссис Вьет, которая не в ладах с собственной дочерью: "Мне нет дела до соседей. Я никогда не ходила по чужим домам, чтобы излить душу и потрепаться или как это там называется. Дома я всегда бываю одна или иду в парк". Своими подругами миссис Вьет называет двух прежних сотрудниц, которых она знает всю жизнь, но ее общение с ними ограничивается телефонными звонками: "Я с ними работала. Они меня знают. Никто ничего плохого про меня им сказать не может". У нее такое ощущение, что люди не проявляют к ней "такого интереса, как к другим. Наверно, из-за моего характера. Они не хотят со мной связываться. Когда тебе нужна помощь, они просто не желают с тобой связываться". Явно не располагая никакими данными для установления близких контактов, эта женщина каждый день отправляется в парк, где по воскресеньям распространяют программки на концерты оркестров. "Одна дама на концерте сказала, что я милейший человек", - в задумчивости произносит миссис Вьет.
Нотки профессиональной ревности нередко проскальзывают в рассказе миссис Миллер о единственной подруге, с которой ей приятно общаться: "Она портниха, но с мехами дела не имеет, не то, что я. Что касается платьев, то у меня получались они не хуже, просто я их больше не шью. Моя специальность - пальто". Очень похоже ведет себя и миссис Трокопян, она тоже хочет быть с людьми, но отталкивает их от себя, на сей раз из-за непомерного самомнения. "В данный момент я близка только с одной подругой, - объясняет она. - Она хороший человек, но, к сожалению, у нее недостаточно тренированный ум. Будь она поумней, мне было бы с ней интересней. Я всегда была разборчивой в дружбе". Миссис Трокопян восхваляет свое одиночество, видя в нем предрешенную обособленность элиты: "Тебя пытаются обидеть, если ты более талантлив, творчески одарен и тому подобное. Начинают завидовать вместо того, чтобы ценить это".
По всей видимости, все эти женщины пребывает в том душевном состоянии, которое один из отвечавших обобщил в эпиграмме: "Мне не нравится проводить время ни с людьми, ни одному". Такое отношение весьма заметно отличается от мнения мисс Вимсэтт, которая описывает перемены в дружеских отношениях следующим образом: "Дружба всегда приходит через несколько этапов. Сначала ты просто знакомый, потом постепенно узнаешь, что тебя любят и ты любишь и можешь доверять".
В отличие от женщин пожилые мужчины не столь охотно признаются в чувстве одиночества, вызванном ослаблением дружеских связей. Мы уже касались обостренного восприятия мужчинами этого вопроса и их склонности представлять постепенное прекращение дружеских контактов как осуществление своих планов. Эта скрытность особенно чувствуется в ответах мужчин, у которых более тяжелое материальное положение. Возможно, суровая социальная атмосфера, царящая в городских районах, подобных Скид-роу, где проживают многие из них, во многом способствовала проявлению недоверия к окружающим и усугубила их замкнутость. Основное место встреч для мужчин из этих районов - бары и дешевые ресторанчики, где проявляется чисто поверхностный интерес друг к другу, а отношениям не хватает настоящей теплоты. Смирением проникнуты их рассказы о том,как они живут. Раньше мистер Элиот "ходил, бывало, туда, где играют в пул, садился, перебрасывался в карты - любил погулять с ребятами, - ну и все такое", но сейчас он почти совсем не общается с друзьями: "Я просто сдержанно себя веду. Малоразговорчив. Со мной работало 400 человек. Поздороваюсь с ними, вот и весь мой разговор. Когда тебе стукнет 80 лет, ты уже ни на что не годишься". До того как с мистером Пилсбором случился удар, местом развлечения и общения для него были скачки, но сейчас он сидит мрачный в своей дешевой гостиницу и не скрывает откровенно выраженного презрения к другим беспомощным людям, на чью долю выпал тот же жребий: "Я редко общаюсь. Они у меня просто вызывают отвращение, вот и все". Он называет хозяина гостиницы своим другом, но добавляет: "Я было нем не очень-то высокого мнения, пока он не зашел навестить меня в больнице". Мистер Эбенхаузер всю жизнь прожил одиночкой и до 60 лет обычно каждые два-три года переезжал на новое место. Какой случайной работой он только не занимался: был пекарем, возницей, парикмахером, жнецом, маляром, садовником и, наконец, мойщиком посуды. Он никогда не отличался общительностью, предпочитая длительным отношениями случайные знакомства человека, вечно находящегося в пути. Мистер Эбенхаузер заявил, что его вполне устраивает лишь один друг - именно тот, кто живет от него достаточно далеко. "Мне нравится этот парень из Рино, - говорит он. Его словам всегда можно верить. Он недвуличный. Мы с ним, похоже, мыслим одинаков". Мистер Эбенхаузер не страдает от отсутствия общения. Его больше занимает самопроявление. Представляя ярко выраженный нарцисистический тип, он довольствуется созерцанием своей собственной личности, самосовершенствованием и изучением своих пока что скрытых возможностей. Увлечение парилками, вегетарианством и спиритизмом настолько захватили его, что на людей у него оставалось мало времени. Он никогда не сомневался в своих способностях и бесконечно верил в свои силы.
Мистер Черних, тоже из рабочих, по-прежнему находит себе полезное занятие, чтобы возместить недостаток друзей на старости лет. Стойкий холостяк, которому к моменту исследования уже было за 70, он сознательно стремился сохранить свой дар "разумного мышления", отрицая при этом необходимость общения. Его чувство собственного достоинства зиждется на замечательной физической силе. Он каждый день делает зарядку и чувствует, что еще может помериться с кем-нибудь силой. Дни проходят за работой над многочисленными "изобретениями", которые он надеется пустить в продажу ели удастся найти надежного помощника. Он гордится своей изобретательностью и мастерством. Болтовня с друзьями и хождение по гостям, говорит он, пустая трата времени; будет больше пользы, если он займется своими изобретениями. При этом мистер Черних сам явно опасается поддерживать связи, старательно избегая всех своих прежних друзей. Он ограничивается случайной беседой с прохожим прямо на улицу. "Если незнакомые люди обратятся ко мне, - заявляет он, - я поговорю ними. Я разговаривал тут с одним на днях. Я не прочь поговорить с незнакомым человеком, но им нечего сказать - может, боятся. В трамвае особенно заметно - никто ни с кем не разговаривает, пока они вместе едут. Большинство людей никогда не заговорит с незнакомцем".
Мы уже показали, что в нашей выборке есть люди, которые до полного изнеможения общаются с другими и все же считают себя одинокими. Миссис Пауэрз, несмотря на чрезмерную загруженность делами, жалуется, что ее часто посещают мысли об одиночестве, она называет это периодами мрачных раздумий. "Я ненавижу оставаться одна, - говорит она, - хотя бы на час". В тех редких случаях, когда ее муж выходит из дома, он звонит кому-нибудь из подруг и просит составить ей компанию. Хотя ей 77 лет и физически она очень слаба, вся ее энергия уходит на то, чтобы принять участие в любом мероприятии, которое только подвернется. Трогательно видеть, как она цепляется и за старых, и за новых друзей, и жаждет обзавестись еще и другими знакомствами. Видимо, сама ее уверенность в надежном положении в жизни зависит от этой отвлекающей деятельности. На вопрос, когда у нее обычно возникает мысль о смерти, она резко отвечает: "А не кажется ли вам, что эти мысли присутствуют всегда?"
Вопросы, касающиеся уединения, социальной изоляции и одиночества среди престарелых, естественным образом подводят нас к рассмотрению того, что называют расторжением связей. Но прежде чем приступить к обсуждению этого процесса, необходимо исследовать тесно связанный с ним вопрос, имеющий огромное значение для пожилых людей: зависимость versus3 самостоятельность. Успешное разрешение важной проблемы, заключенной в данном вопросе, позволит провести различие между здоровой психикой и душевным заболеванием. Поскольку, чем старше становится человек, тем больше ему нужна помощь, и старики часто вынуждены признать эту истину, обращаясь за помощью. К сожалению, для некоторых - и особенно для мужчин в нашем обществе - такие реальные и очень серьезные обстоятельства резко противоречат их дополнительной потребности связывать чувство собственного достоинства с самостоятельностью - способностью и в старости обслуживать самого себя, самому со всем управляться, доказывать, что ты все еще ни от кого не зависимый взрослый человек. Именно исходя из трудностей этой первую очередь культурной дилеммы, и нужно анализировать расторжение связей с обществом, чтобы лучше понять его причину и сущность.
То, что в одном случае могло бы показаться опасным разрывом всех связей с обществом и превращением человека в отшельника, в действительности может быть законной попыткой сохранить уважение к себе вопреки очевидному спаду физической и умственной активности. Если этот спад пока не настолько серьезен, чтобы человеку потребовался профессиональный уход или вмешательство соответствующего учреждения, мы вынуждены признать такой разрыв как разумно обоснованный предусмотренной обществом потребностью индивида в самостоятельности и умении во всем полагаться на самого себя. Однако в других случаях - когда разрыв с людьми чрезвычайно осторожно подходить к оценке расторжения связей как обоснованного или необоснованного.
У госпитализированных людей в нашей выборке мы наблюдали самые трагические последствия конфликта между зависимостью и самостоятельностью. Этим старым людям чрезвычайно трудно совместить в своем сознании то, что им следует делать (культуру ценностей), и то, что они на самом деле должны делать (культуру реальности). Им не удается, как бы они ни старались, свести вместе эти крайние противоположности. Для некоторых респонедетов данной группы - и особенно для тех, у кого потребность в зависимости была весьма сильной всю жизнь - пребывание в одиночестве и отдельное проживание чреваты грозными последствиями, поскольку велик тот риск, что эмоциональные и физические потребности просто-напросто не будут удовлетворены. Люди с укоренившейся тягой к самостоятельности - главной ценности в глазах мужчин-американцев. И в особенности представителей того поколения, которое мы изучаем, - могут воспринимать разрушение жизненного пространства человека, даже в интересах здоровья, как агрессивный, враждебный акт угрозу целостности своей личности, личности взрослого человека, как событие, которому нужно противиться всеми силами. Таким образом, то, как человек относится к своему одиночеству, может служить хорошим показателем его потребности в зависимости. И наоборот, отрицание потребности - особенно при физической болезни, бедности и весьма незначительной поддержке со стороны других - может быть хорошим показателем тяги человека к самостоятельности и уверенности в своих силах.
Поскольку каждому стареющему индивиду приходится своеобразно, зачастую неправильно, соразмерять свои неизбежные притязания на внимание других людей с требованиями, предъявляемыми к самому себе. Вопрос о желательности расторжения связей с обществом в целом является первостепенным вопросом геронтологического исследования.
Основываясь на разностороннем анализе личной и социальной активности людей в преклонном возрасте, можно выделить с большой долей уверенности, определенные черты, имеющие самое прямое отношение к так называемой "геронтологической теории" расторжения связей. Мы обнаружили, что снижение социальной активности, вызванное, казалось бы, возрастом, в действительности связано с другими факторами, главными среди которых являются физическая немощь, душевное расстройство и бедность. Данные, полученные во всех подгруппах нашей выборки, свидетельствовали о том, что активное общение поддерживает у людей силу духа, и мы показали, то душевное заболевание человека и, как следствие, его госпитализация вызваны недостатком связей в гораздо большей степени, чем только трудностями личного характера.
Мы обнаружили, что полученные нами данные противоположны некоторым результатам, описанным Каммингом и Генри при исследовании выборки престарелых в городе Канзас (штат Миссури). В качестве своего первого главного положения эти авторы утверждали, что вовлеченность в общение неизбежно убывает с возрастом. Данные нашей выборки, которую представляли пожилые жители Сан-Франциско, подтверждали выводы Камминга и Генри лишь условно. Ослабление связи с окружающими из-за бедности, болезни или спад жизненной энергии стариков вследствие психологической депрессии действительно, по нашим данным, связаны со старением, но лишь косвенным образом, когда действуют указанные механизмы. Те, кто и в глубокой старости (после 80 лет) относительно здоров физически и духовно и достаточно материально обеспечен, так же общительны и поддерживают связи с миром, как и более молодые члены нашей выборки (от 60 до 65 лет).
Потеря друзей и знакомых-, по причине их смерти - это несчастье, но это и естественное следствие старости. Однако в нашей выборке большинство душевно и физически здоровых способны восстановить утраченные связи, заменив их самыми разнообразными новыми. Вдовцы и вдовы иногда снова вступают в брак или по крайней мере в близкую связь с другом противоположного пола; те, кто теряет старых друзей, заводит новых или активнее общается с оставшимися, в добровольные связи и новое общение они вступают настолько, насколько позволяют их силы и наклонности. Потери неизбежны, от них никто не застрахован, но можно воспользоваться оставшимися или новыми возможностями.
Наши данные противоречат геронтологической теории расторжения и в другом ее утверждении: что принятие как должного снижения активности общения в старости и даже усугубление его путем преднамеренного расторжения связей с социальной системой соответствуют моральному состоянию стареющих людей и благотворно влияют на их силу духу. Напротив, полученные нами данные показывают, что в старости с психологическим комфортом теснее связана скорее вовлеченность в общение, чем расторжение связей с обществом. Более того, анализируя первопричины хорошего и плохого психологического самочувствия стариков. Мы обнаружили, что - по крайней мере в тщательно исследованной нами душевно здоровой части выборки - отвечавшие особо выделили социальные связи как источник удовлетворения. Отсутствие контактов с обществом вызывает у них упадок духа, а их взгляды на жизнь в будущем отличаются обеспокоенность и пессимизмом. Однако мы увидели также, что в некоторых случаях душевного расстройства уходи из общества был положительным моментом, ограждавшим представление душевнобольных о себе от критических нападок со стороны других.
У нас нет оснований отрицать, что выход из социальной системы есть путь наименьшего сопротивления для белых американцев со Среднего Запада, принадалежащих к среднему классу, в возрасте от 50 до 90 лет - тех, кому помощь не нужна. Наличие в нашей выборке, составленной из пожилых жителей Сан-Франциско, тех, кто болен душевно или физически, и тщательное исследование самооценки и морального состояния больных и здоровых показывают, что отказ от общения связан с плохой адаптацией, подразумевающей такое проявление настроения, мышления и поведения, которое приводит в больницу для умалишенных.
На данном этапе исследования мы не можем определить, является ли этот спад социальной активности причиной или результатом трудностей физического и умственного характера у наших госпитализированных больных. В каждом индивидуальном случае он может быть и тем и другим, взятыми вместе или отдельно. Как бы то ни было, при сравнении пожилых людей из местных общин и помещенных в больницу более здоровые обнаружил более глубокую приверженность социальной среде - у них был шире круг знакомых, и они проявили большую гибкость, обзаводясь новыми друзьями, когда умирали прежние, чем старики из нашей больничной выборки. Этот вывод получил дальнейшее подтверждение при изучении историй болезней в медицинской выборке, показавшем, что мужчины с нервным расстройством, в отличие от мужчин из местных общин, не могли указать ни одной близкой связи с кем бы то ни было. Каждый раз, когда они называли кого-то "другом", речь шла о самом что ни на есть "шапочном" знакомстве. С другой стороны, члены выборки, представляющие местные общины, как мужчины, так и женщины, сообщили о большем количестве друзей, а те опрошенные, в особенности женщины, у кого было мало друзей, легче и чаще признавались в одиночестве. Что касается мужчин, то только представители местных общин продемонстрировали способность обзаводиться новыми друзьями.
Итак, мы пришли к выводу, что относительно здоровые старые люди иногда до преклонных лет - дорожат своим социальными связями и сделают все возможное, чтобы удержаться на том уровне общения, который привычен и удобен каждому индивиду; что душевно здоровые пожилые люди, вынужденные расторгать связи из-за своей болезни или смерти других, проявят замечательную способность возмещать и замещать эти потери, изобретательно выискивая новые способы вступить в реальный мир общения; но что душевнобольных людей пожилого возраста можно отличить по их манере отступать и отгораживаться от остальных, зачастую вплоть до полного отшельничества, и что из этого уединенного убежища они взирают на мир с наигранных безразличием, презрением, явно параноидальным превосходством или, оставив все надежды, с безмолвным смирением.
В целом, однако, именно в среде тех, кто в недостаточной мере приспособился к обществу, - в среде обиженных, но все еще продолжающих надеяться людей - одиночество представляет собой самую серьезную угрозу оберегаемому спокойствию и наносит удар по самолюбию. Для таких людей одиночество опасно. Трогательный тому пример - мистер Макринос, о котором идет речь в начале статьи. Это типичный случай самой ничтожной приспособленности человека к обществу. Мистер Макринос, проживающий в убогой гостинице на Скид-роу2, уже несколько лет тяжело болен. Ему 64 года, но он дряхлый старик, единственное место, где мистер Макринос чувствует себя в безопасности, - это привычная обстановка гостиницы, в которой он живет почти 15 лет. Он редко выходит из дома, редко с кем разговаривает и, кроме дежурного по гостинице, похоже, неспособен пойти навстречу тем, кто мог бы стать его друзьями. "Понимаете, я очень боюсь", - говорит он. Ему просто необходимо присутствие других людей - пусть даже чужих, - чтобы чувствовать себя уверенно.
Гораздо чаще, однако, именно человек с расстроенной психикой рисует самые страшные картины одиночества. Пример тому - мистер Джексон, который добровольно лег в государственную больницу, где лечат от алкоголизма и его тяжелых физических последствий. "Мне бы уже никто не помог, если бы меня не заперли подальше от спиртного", - объясняет он. В государственной больнице мистер Джексон провел 18 месяцев. Когда его уже должны были выписать, предчувствие одиночества настолько сильно овладело им, что он умолял не отпускать его до того, как закончатся рождественские праздники. Теперь, когда у него неоперабельный рак и он с горечью сознает близость смерти, живя совсем один в дешевой гостиниц в центре города, он безутешен в своем горе. Ему не дает покоя мысль, что он попусту растратил свою единственную жизнь. Мистер Джексон чувствует, что не вынесет, если останется в своей комнате наедине со своими мрачными раздумьями. Ему нужно туда, где слышится людская речь, хотя его не интересует, о чем там говорят, и он не принимает участия в беседе. "А что мне еще делать? - спрашивает он. Здесь никого нет - не с кем познакомиться. Я очень несчастен".
Теперь проанализируем второй вывод нашего исследования; он помогает в какой-то мере разобраться, почему многие женщины, имея в целом больше социальных связей, чем мужчины, чаще жалуются на одиночество. Женщины более открыто признаются в своем одиночестве, чем мужчины. Многие из них готовы пойти на что угодно, лишь бы общаться с людьми. "Я бы хотела устроиться на работу, - говорит миссис Виллоуби. - Там бы я находилась среди людей, я просто не могу больше оставаться одна". Женщины, жалующиеся на одиночество, - обычно вдовы, их отличие от окружающих состоит еще и в том, что когда-то раньше в своих межличностных отношениях они сталкивались с трудностями, и сейчас они или не очень благосклонно относятся к другим людям или - о чем свидетельствуют наши данные - слишком сосредоточены на себе. Женщины, у которых межличностные отношения всегда складывались хорошо, продолжают поддерживать дружеские отношения и в преклонном возрасте. В ответах женщин, жалующихся на одиночество, слышатся своевольные нотки. Например, миссис Креймер замечает: "Никто ко мне не заходит, Я могу с кем-нибудь встретиться на улице, но я их тоже не приглашаю". Она также признается: "Я чувствую себя очень одинокой" - и пытается избежать этого состояния, подыскивая работу, придерживаясь однако, такого мнения: "Я не стараюсь слишком сблизиться с людьми. Мне кажется, это вызывает неуважение". Ее слова перекликаются с заявлением миссис Вьет, которая не в ладах с собственной дочерью: "Мне нет дела до соседей. Я никогда не ходила по чужим домам, чтобы излить душу и потрепаться или как это там называется. Дома я всегда бываю одна или иду в парк". Своими подругами миссис Вьет называет двух прежних сотрудниц, которых она знает всю жизнь, но ее общение с ними ограничивается телефонными звонками: "Я с ними работала. Они меня знают. Никто ничего плохого про меня им сказать не может". У нее такое ощущение, что люди не проявляют к ней "такого интереса, как к другим. Наверно, из-за моего характера. Они не хотят со мной связываться. Когда тебе нужна помощь, они просто не желают с тобой связываться". Явно не располагая никакими данными для установления близких контактов, эта женщина каждый день отправляется в парк, где по воскресеньям распространяют программки на концерты оркестров. "Одна дама на концерте сказала, что я милейший человек", - в задумчивости произносит миссис Вьет.
Нотки профессиональной ревности нередко проскальзывают в рассказе миссис Миллер о единственной подруге, с которой ей приятно общаться: "Она портниха, но с мехами дела не имеет, не то, что я. Что касается платьев, то у меня получались они не хуже, просто я их больше не шью. Моя специальность - пальто". Очень похоже ведет себя и миссис Трокопян, она тоже хочет быть с людьми, но отталкивает их от себя, на сей раз из-за непомерного самомнения. "В данный момент я близка только с одной подругой, - объясняет она. - Она хороший человек, но, к сожалению, у нее недостаточно тренированный ум. Будь она поумней, мне было бы с ней интересней. Я всегда была разборчивой в дружбе". Миссис Трокопян восхваляет свое одиночество, видя в нем предрешенную обособленность элиты: "Тебя пытаются обидеть, если ты более талантлив, творчески одарен и тому подобное. Начинают завидовать вместо того, чтобы ценить это".
По всей видимости, все эти женщины пребывает в том душевном состоянии, которое один из отвечавших обобщил в эпиграмме: "Мне не нравится проводить время ни с людьми, ни одному". Такое отношение весьма заметно отличается от мнения мисс Вимсэтт, которая описывает перемены в дружеских отношениях следующим образом: "Дружба всегда приходит через несколько этапов. Сначала ты просто знакомый, потом постепенно узнаешь, что тебя любят и ты любишь и можешь доверять".
В отличие от женщин пожилые мужчины не столь охотно признаются в чувстве одиночества, вызванном ослаблением дружеских связей. Мы уже касались обостренного восприятия мужчинами этого вопроса и их склонности представлять постепенное прекращение дружеских контактов как осуществление своих планов. Эта скрытность особенно чувствуется в ответах мужчин, у которых более тяжелое материальное положение. Возможно, суровая социальная атмосфера, царящая в городских районах, подобных Скид-роу, где проживают многие из них, во многом способствовала проявлению недоверия к окружающим и усугубила их замкнутость. Основное место встреч для мужчин из этих районов - бары и дешевые ресторанчики, где проявляется чисто поверхностный интерес друг к другу, а отношениям не хватает настоящей теплоты. Смирением проникнуты их рассказы о том,как они живут. Раньше мистер Элиот "ходил, бывало, туда, где играют в пул, садился, перебрасывался в карты - любил погулять с ребятами, - ну и все такое", но сейчас он почти совсем не общается с друзьями: "Я просто сдержанно себя веду. Малоразговорчив. Со мной работало 400 человек. Поздороваюсь с ними, вот и весь мой разговор. Когда тебе стукнет 80 лет, ты уже ни на что не годишься". До того как с мистером Пилсбором случился удар, местом развлечения и общения для него были скачки, но сейчас он сидит мрачный в своей дешевой гостиницу и не скрывает откровенно выраженного презрения к другим беспомощным людям, на чью долю выпал тот же жребий: "Я редко общаюсь. Они у меня просто вызывают отвращение, вот и все". Он называет хозяина гостиницы своим другом, но добавляет: "Я было нем не очень-то высокого мнения, пока он не зашел навестить меня в больнице". Мистер Эбенхаузер всю жизнь прожил одиночкой и до 60 лет обычно каждые два-три года переезжал на новое место. Какой случайной работой он только не занимался: был пекарем, возницей, парикмахером, жнецом, маляром, садовником и, наконец, мойщиком посуды. Он никогда не отличался общительностью, предпочитая длительным отношениями случайные знакомства человека, вечно находящегося в пути. Мистер Эбенхаузер заявил, что его вполне устраивает лишь один друг - именно тот, кто живет от него достаточно далеко. "Мне нравится этот парень из Рино, - говорит он. Его словам всегда можно верить. Он недвуличный. Мы с ним, похоже, мыслим одинаков". Мистер Эбенхаузер не страдает от отсутствия общения. Его больше занимает самопроявление. Представляя ярко выраженный нарцисистический тип, он довольствуется созерцанием своей собственной личности, самосовершенствованием и изучением своих пока что скрытых возможностей. Увлечение парилками, вегетарианством и спиритизмом настолько захватили его, что на людей у него оставалось мало времени. Он никогда не сомневался в своих способностях и бесконечно верил в свои силы.
Мистер Черних, тоже из рабочих, по-прежнему находит себе полезное занятие, чтобы возместить недостаток друзей на старости лет. Стойкий холостяк, которому к моменту исследования уже было за 70, он сознательно стремился сохранить свой дар "разумного мышления", отрицая при этом необходимость общения. Его чувство собственного достоинства зиждется на замечательной физической силе. Он каждый день делает зарядку и чувствует, что еще может помериться с кем-нибудь силой. Дни проходят за работой над многочисленными "изобретениями", которые он надеется пустить в продажу ели удастся найти надежного помощника. Он гордится своей изобретательностью и мастерством. Болтовня с друзьями и хождение по гостям, говорит он, пустая трата времени; будет больше пользы, если он займется своими изобретениями. При этом мистер Черних сам явно опасается поддерживать связи, старательно избегая всех своих прежних друзей. Он ограничивается случайной беседой с прохожим прямо на улицу. "Если незнакомые люди обратятся ко мне, - заявляет он, - я поговорю ними. Я разговаривал тут с одним на днях. Я не прочь поговорить с незнакомым человеком, но им нечего сказать - может, боятся. В трамвае особенно заметно - никто ни с кем не разговаривает, пока они вместе едут. Большинство людей никогда не заговорит с незнакомцем".
Мы уже показали, что в нашей выборке есть люди, которые до полного изнеможения общаются с другими и все же считают себя одинокими. Миссис Пауэрз, несмотря на чрезмерную загруженность делами, жалуется, что ее часто посещают мысли об одиночестве, она называет это периодами мрачных раздумий. "Я ненавижу оставаться одна, - говорит она, - хотя бы на час". В тех редких случаях, когда ее муж выходит из дома, он звонит кому-нибудь из подруг и просит составить ей компанию. Хотя ей 77 лет и физически она очень слаба, вся ее энергия уходит на то, чтобы принять участие в любом мероприятии, которое только подвернется. Трогательно видеть, как она цепляется и за старых, и за новых друзей, и жаждет обзавестись еще и другими знакомствами. Видимо, сама ее уверенность в надежном положении в жизни зависит от этой отвлекающей деятельности. На вопрос, когда у нее обычно возникает мысль о смерти, она резко отвечает: "А не кажется ли вам, что эти мысли присутствуют всегда?"
Вопросы, касающиеся уединения, социальной изоляции и одиночества среди престарелых, естественным образом подводят нас к рассмотрению того, что называют расторжением связей. Но прежде чем приступить к обсуждению этого процесса, необходимо исследовать тесно связанный с ним вопрос, имеющий огромное значение для пожилых людей: зависимость versus3 самостоятельность. Успешное разрешение важной проблемы, заключенной в данном вопросе, позволит провести различие между здоровой психикой и душевным заболеванием. Поскольку, чем старше становится человек, тем больше ему нужна помощь, и старики часто вынуждены признать эту истину, обращаясь за помощью. К сожалению, для некоторых - и особенно для мужчин в нашем обществе - такие реальные и очень серьезные обстоятельства резко противоречат их дополнительной потребности связывать чувство собственного достоинства с самостоятельностью - способностью и в старости обслуживать самого себя, самому со всем управляться, доказывать, что ты все еще ни от кого не зависимый взрослый человек. Именно исходя из трудностей этой первую очередь культурной дилеммы, и нужно анализировать расторжение связей с обществом, чтобы лучше понять его причину и сущность.
То, что в одном случае могло бы показаться опасным разрывом всех связей с обществом и превращением человека в отшельника, в действительности может быть законной попыткой сохранить уважение к себе вопреки очевидному спаду физической и умственной активности. Если этот спад пока не настолько серьезен, чтобы человеку потребовался профессиональный уход или вмешательство соответствующего учреждения, мы вынуждены признать такой разрыв как разумно обоснованный предусмотренной обществом потребностью индивида в самостоятельности и умении во всем полагаться на самого себя. Однако в других случаях - когда разрыв с людьми чрезвычайно осторожно подходить к оценке расторжения связей как обоснованного или необоснованного.
У госпитализированных людей в нашей выборке мы наблюдали самые трагические последствия конфликта между зависимостью и самостоятельностью. Этим старым людям чрезвычайно трудно совместить в своем сознании то, что им следует делать (культуру ценностей), и то, что они на самом деле должны делать (культуру реальности). Им не удается, как бы они ни старались, свести вместе эти крайние противоположности. Для некоторых респонедетов данной группы - и особенно для тех, у кого потребность в зависимости была весьма сильной всю жизнь - пребывание в одиночестве и отдельное проживание чреваты грозными последствиями, поскольку велик тот риск, что эмоциональные и физические потребности просто-напросто не будут удовлетворены. Люди с укоренившейся тягой к самостоятельности - главной ценности в глазах мужчин-американцев. И в особенности представителей того поколения, которое мы изучаем, - могут воспринимать разрушение жизненного пространства человека, даже в интересах здоровья, как агрессивный, враждебный акт угрозу целостности своей личности, личности взрослого человека, как событие, которому нужно противиться всеми силами. Таким образом, то, как человек относится к своему одиночеству, может служить хорошим показателем его потребности в зависимости. И наоборот, отрицание потребности - особенно при физической болезни, бедности и весьма незначительной поддержке со стороны других - может быть хорошим показателем тяги человека к самостоятельности и уверенности в своих силах.
Поскольку каждому стареющему индивиду приходится своеобразно, зачастую неправильно, соразмерять свои неизбежные притязания на внимание других людей с требованиями, предъявляемыми к самому себе. Вопрос о желательности расторжения связей с обществом в целом является первостепенным вопросом геронтологического исследования.
Основываясь на разностороннем анализе личной и социальной активности людей в преклонном возрасте, можно выделить с большой долей уверенности, определенные черты, имеющие самое прямое отношение к так называемой "геронтологической теории" расторжения связей. Мы обнаружили, что снижение социальной активности, вызванное, казалось бы, возрастом, в действительности связано с другими факторами, главными среди которых являются физическая немощь, душевное расстройство и бедность. Данные, полученные во всех подгруппах нашей выборки, свидетельствовали о том, что активное общение поддерживает у людей силу духа, и мы показали, то душевное заболевание человека и, как следствие, его госпитализация вызваны недостатком связей в гораздо большей степени, чем только трудностями личного характера.
Мы обнаружили, что полученные нами данные противоположны некоторым результатам, описанным Каммингом и Генри при исследовании выборки престарелых в городе Канзас (штат Миссури). В качестве своего первого главного положения эти авторы утверждали, что вовлеченность в общение неизбежно убывает с возрастом. Данные нашей выборки, которую представляли пожилые жители Сан-Франциско, подтверждали выводы Камминга и Генри лишь условно. Ослабление связи с окружающими из-за бедности, болезни или спад жизненной энергии стариков вследствие психологической депрессии действительно, по нашим данным, связаны со старением, но лишь косвенным образом, когда действуют указанные механизмы. Те, кто и в глубокой старости (после 80 лет) относительно здоров физически и духовно и достаточно материально обеспечен, так же общительны и поддерживают связи с миром, как и более молодые члены нашей выборки (от 60 до 65 лет).
Потеря друзей и знакомых-, по причине их смерти - это несчастье, но это и естественное следствие старости. Однако в нашей выборке большинство душевно и физически здоровых способны восстановить утраченные связи, заменив их самыми разнообразными новыми. Вдовцы и вдовы иногда снова вступают в брак или по крайней мере в близкую связь с другом противоположного пола; те, кто теряет старых друзей, заводит новых или активнее общается с оставшимися, в добровольные связи и новое общение они вступают настолько, насколько позволяют их силы и наклонности. Потери неизбежны, от них никто не застрахован, но можно воспользоваться оставшимися или новыми возможностями.
Наши данные противоречат геронтологической теории расторжения и в другом ее утверждении: что принятие как должного снижения активности общения в старости и даже усугубление его путем преднамеренного расторжения связей с социальной системой соответствуют моральному состоянию стареющих людей и благотворно влияют на их силу духу. Напротив, полученные нами данные показывают, что в старости с психологическим комфортом теснее связана скорее вовлеченность в общение, чем расторжение связей с обществом. Более того, анализируя первопричины хорошего и плохого психологического самочувствия стариков. Мы обнаружили, что - по крайней мере в тщательно исследованной нами душевно здоровой части выборки - отвечавшие особо выделили социальные связи как источник удовлетворения. Отсутствие контактов с обществом вызывает у них упадок духа, а их взгляды на жизнь в будущем отличаются обеспокоенность и пессимизмом. Однако мы увидели также, что в некоторых случаях душевного расстройства уходи из общества был положительным моментом, ограждавшим представление душевнобольных о себе от критических нападок со стороны других.
У нас нет оснований отрицать, что выход из социальной системы есть путь наименьшего сопротивления для белых американцев со Среднего Запада, принадалежащих к среднему классу, в возрасте от 50 до 90 лет - тех, кому помощь не нужна. Наличие в нашей выборке, составленной из пожилых жителей Сан-Франциско, тех, кто болен душевно или физически, и тщательное исследование самооценки и морального состояния больных и здоровых показывают, что отказ от общения связан с плохой адаптацией, подразумевающей такое проявление настроения, мышления и поведения, которое приводит в больницу для умалишенных.
На данном этапе исследования мы не можем определить, является ли этот спад социальной активности причиной или результатом трудностей физического и умственного характера у наших госпитализированных больных. В каждом индивидуальном случае он может быть и тем и другим, взятыми вместе или отдельно. Как бы то ни было, при сравнении пожилых людей из местных общин и помещенных в больницу более здоровые обнаружил более глубокую приверженность социальной среде - у них был шире круг знакомых, и они проявили большую гибкость, обзаводясь новыми друзьями, когда умирали прежние, чем старики из нашей больничной выборки. Этот вывод получил дальнейшее подтверждение при изучении историй болезней в медицинской выборке, показавшем, что мужчины с нервным расстройством, в отличие от мужчин из местных общин, не могли указать ни одной близкой связи с кем бы то ни было. Каждый раз, когда они называли кого-то "другом", речь шла о самом что ни на есть "шапочном" знакомстве. С другой стороны, члены выборки, представляющие местные общины, как мужчины, так и женщины, сообщили о большем количестве друзей, а те опрошенные, в особенности женщины, у кого было мало друзей, легче и чаще признавались в одиночестве. Что касается мужчин, то только представители местных общин продемонстрировали способность обзаводиться новыми друзьями.
Итак, мы пришли к выводу, что относительно здоровые старые люди иногда до преклонных лет - дорожат своим социальными связями и сделают все возможное, чтобы удержаться на том уровне общения, который привычен и удобен каждому индивиду; что душевно здоровые пожилые люди, вынужденные расторгать связи из-за своей болезни или смерти других, проявят замечательную способность возмещать и замещать эти потери, изобретательно выискивая новые способы вступить в реальный мир общения; но что душевнобольных людей пожилого возраста можно отличить по их манере отступать и отгораживаться от остальных, зачастую вплоть до полного отшельничества, и что из этого уединенного убежища они взирают на мир с наигранных безразличием, презрением, явно параноидальным превосходством или, оставив все надежды, с безмолвным смирением.