Кларк Мэри Хиггинс. На улице, где ты живёшь

   Сегодня утром я понял, что ее разговор с Бернис Джойс либо меня погубит, либо окажется моим спасением.
   Миссис Джойс сообщила Эшби, что она почти что уверена, что знает, кто взял шарф в тот вечер.
   Если бы она рассказала об этом полиции, они бы, конечно, убедили ее назвать меня. Они бы уже начали расследовать каждое малейшее обстоятельство моей жизни. Их бы не удовлетворило мое объяснение, где я был и что делал, когда исчезла Марта.
   Они бы доискались до истины, и жизнь, которую я избрал для себя, была бы закончена.
   Мне пришлось пойти на риск. Я сидел на скамейке неподалеку от «Волны», делая вид, что внимательно читаю газету, и отчаянно пытался придумать, как мне проникнуть в отель и найти комнату миссис Джойс, чтобы меня при этом не заметили и не узнали. Под капюшоном у меня был парик, так что меня можно было бы описать как седого, и на мне были также темные очки.
   Я понимал, что это весьма жалкая попытка изменить внешность, ноя также понимал, что, если у полиции будет возможность допросить миссис Джойс, она непременно назовет мое имя.
   И наконец у меня появился шанс.
   День был прекрасный, солнечный и теплый.
   В половине восьмого миссис Джойс вышла на утреннюю прогулку. Она была одна, и я последовал за ней на расстоянии, размышляя о том, как бы отделить ее от толпы других гуляющих. К счастью, любители утреннего бега и ранних прогулок уже удалились, а для тех, кто выходит после завтрака, было еще рановато.
   Пройдя неторопливым шагом несколько кварталов, миссис Джойс села на скамейку, где обычно располагается публика полюбоваться океаном, чтобы никто при этом перед ними не мелькал. Идеальное место для моей цели!
   Я уже хотел подойти к ней, когда доктор Дермот О'Хейли, отставной врач, остановился побеседовать с миссис Джойс. К счастью, он задержался возле нее всего на несколько минут, а потом пошел своей дорогой. Я уверен, что на меня он не обратил никакого внимания, проходя мимо моей скамейки.
   Поодаль я видел фигуры людей, но все они были далеко — на расстоянии не меньше квартала. Со шнурком в руке, я бесшумно присел рядом с миссис Джойс, закрывшей глаза и подставившей лицо теплым лучам утреннего солнца.
   Она открыла глаза, почувствовав шнурок на шее, и в испуге повернула голову. Я затянул шнурок, и она наконец поняла, что происходит.
   Она меня узнала. Глаза ее широко раскрылись.
   Ее последние предсмертные слова были:
   — Я ошибалась. Я не думала, что это вы.

65

   — Прошлую ночь ты уж точно не спал сном младенца, — сказала Дженет, ставя перед Марти тарелку с горячей овсянкой.
   — Я и чувствую, — отвечал Марти. — Мне всю ночь снились сны. Помню — сны паршивые, а проснулся — ничего не помню. Сон забылся, а мерзкое чувство осталось.
   — Твое подсознание тебе старается что-то дать знать. Если бы ты вспомнил хоть обрывок сна, я бы помогла тебе его проанализировать.
   — А на ваших курсах психологии вас учат анализировать сны? — спросил Марти, пряча улыбку.
   — Мы обсуждаем, как из них можно извлечь пользу.
   — Ну если мне сегодня что-нибудь приснится, я тебя разбужу, расскажу сон, и ты сможешь приступить к анализу.
   — Держи блокнот на столике у кровати и записывай подробности. Но только не включай при этом свет. — Голос Дженет стал серьезным. — В чем дело, Марти? Что-то особенное или опять твое беспокойство по поводу преследователя?
   — Ты вчера засиделась с внуками, а я лег рано, так что не было случая тебе рассказать. Я видел вчера Эрика Бейли.
   Марти описал свою встречу с Бейли и свою странную уверенность в том, что он и есть преследователь.
   — Откровенно говоря, я думаю, это уж слишком, — с сомнением сказала Дженет. — Но, с другой стороны, может, это можно как-нибудь проверить?
   — Здравый смысл говорит, что Бейли не мог сидеть в субботу на поминальной службе в церкви Святой Катарины, там, где была и Эмили. Если бы она его узнала, это означало бы конец его затеям. Как ты понимаешь, мужчине труднее изменять свою наружность, чем женщине.
   Марти взглянул на часы и поспешно закончил завтрак.
   — Я пошел. Не учись слишком много. Я не хочу, чтобы ты превзошла меня интеллектуально. — Он сделал паузу. — И посмей только заявить мне, что ты уже давно превзошла! — шутливо предостерег он, целуя жену в щеку.
   «Мужчине труднее изменить свою внешность, чем женщине». Как тревожные сны, которые он не мог вспомнить, эта фраза преследовала Марти весь день.
   Он даже узнал номера фургона и «Мерседеса» Эрика Бейли и проверил их в дорожной службе.
   Ни тот, ни другой за последнюю неделю не выезжали дальше тридцати миль от Олбэни.
   «Ладно, успокойся», — сказал себе Марти, но подозрение, как больной зуб, продолжало его тревожить.

66

   Когда в пятницу утром Эмили проснулась и взглянула на часы, она с удивлением увидела, что уже четверть девятого. «Это доказывает, как снимает напряжение пара бокалов вина», — подумала она, откидывая одеяло.
   Благодаря долгому, без сновидений, сну она чувствовала себя бодрее, чем в прошлую неделю. Вечер был приятный, вспоминала она, готовя, как обычно, кофе и относя его наверх.
   «Уилл Стаффорд симпатичный», — думала она, открывая шкаф и соображая, что надеть. Выбрала белые джинсы и красную с белым блузку с длинными рукавами, ее любимые вещи.
   Вчера вечером она была в темно-синем шелковом костюме с отделкой у рукавов и у воротника. Уилл Стаффорд не раз говорил ей комплименты.
   Он приехал за ней на полчаса раньше условленного времени. Она как раз застегивала жакет, спускаясь вниз. Еще и губы не накрасила и украшения не надела.
   Она оставила его в кабинете у телевизора и была довольна, что предусмотрительно закрыла перед тем двери в гостиную. Она не хотела, чтобы кто-то еще мог видеть план, разложенный на столе.
   Утром, одеваясь, Эмили вдруг подумала о том, как часто мнение посгоронних о твоей жизни расходится с тем, какова она на самом деле. Взять хотя бы Уилла Стаффорда. Из того, что он рассказал Эмили в день подписания договора, у нее были все основания заключить, что жизнь его всегда была безоблачной. За ужином вчера, однако, Уилл раскрылся ей с другой стороны, и возникла совершенно иная картина.
   — Вы знаете, Эмили, я был единственным ребенком, — рассказывал он, — вырос в Принстоне и переехал с матерью в Денвер, когда мои родители разошлись. Мне было тогда двенадцать лет. Полагаю, я вам уже рассказывал, что мы проводили в Спринг-Лейк две недели каждое лето. Но это не вся правда, — продолжал он.
   Через год после того, как его отца назначили старшим менеджером компании, он развелся с матерью и женился на своей секретарше, первой из трех его будущих жен.
   Глаза Уилла погрустнели.
   — Сердце мамы было разбито. Она совершенно изменилась. Он сломал ее.
   Помолчав немного, Уилл сказал:
   — Эмили, я расскажу вам кое-что, чего никто в городе не знает. Это не очень красивая история.
   Эмили пыталась остановить его, но Уилл ее не послушал и продолжал рассказ.
   Когда Уилл еще учился в колледже, они с приятелем угнали машину. Оба они выпили много пива. Произошел несчастный случай — машину они разбили. Бывший за рулем приятель, которому уже исполнилось восемнадцать, попросил Уилла взять вину на себя.
   — "Тебе еще нет шестнадцати, — убеждал он меня. — С тобой они мягче обойдутся". Эмили, я был настолько не в себе, что я пошел на это, — говорил Уилл. — Я и не догадывался, что это был не просто несчастный случай. Он сбил пешехода, пятнадцатилетнюю девочку. Когда я попытался рассказать полиции, что именно произошло, они мне не поверили. Мой приятель солгал под присягой. Моя мать пыталась меня защитить. Она-то верила мне. А отец от меня отрекся, и я провел год в тюрьме для несовершеннолетних. Ну вот и все. В городе ни одна душа не знает об этом. Я это вам рассказал, потому что снова собираюсь пригласить вас на ужин через пару недель, и, если эта история подействовала на вас, лучше сразу об этом сказать. В одном я уверен: я знаю, что вы никому об этом не расскажете.
   Эмили кивнула:
   — Можете на меня положиться, а вот со следующим приглашением я прошу вас не спешить — не хочу, чтобы у кого-то в Спринг-Лейк создалось впечатление, что У меня с кем-то сложились серьезные отношения.

* * *

   Эмили спустилась вниз, то и дело останавливаясь на лестнице, чтобы полюбоваться солнечным светом, льющимся сквозь витраж на площадке.
   Вступая с кем-либо в серьезные отношения в следующий раз — если этот следующий раз вообще будет, — она хотела быть уверена в том, что не совершает еще одну ошибку.
   "Одно хорошо, — подумала Эмили с усмешкой, — мне уже не приходится беспокоиться о еще одном «юношеском» романе. Такое случается только раз в жизни, и слава богу! "
   Но как этот роман изменил ее жизнь! Выйдя замуж сразу после окончания школы, Эмили поселилась в Олбэни, потому что Гэри именно там начал работать в семейной фирме. Если бы она не вышла замуж за Гэри, она бы не начала заниматься юриспруденцией в Манхэттене. А если бы она не жила в Олбэни, она бы не защищала Эрика Бейли и не получила бы десять миллионов за акции, которые он ей подарил. И она не жила бы сейчас в этом доме, в доме своих предков.
   Эмили спустилась вниз и взяла одну из книг, привезенных Лоуренсом. Это был дневник Джулии Гордон Лоуренс, который та начала писать уже после своего замужества. Эмили не терпелось узнать, что в нем. Она раскрыла дневник и за стаканом грейпфрутового сока с тостом начала читать.
   В самом начале дневника Джулия писала:
   "Бедная миссис Картер все слабеет. Она вряд ли придет в себя после потери Дугласа. Мы часто навещаем ее и приносим цветы, чтобы как-то оживить ее комнату, или сладкое, чтобы раздразнить ей аппетит, но ничего не помогает.
   Она постоянно говорит о Дугласе. «Мой единственный сын», — рыдает она, когда мы пытаемся ее утешить.
   Мы со свекровью часто говорим о том, как ужасно сложилась жизнь миссис Картер. Она была одарена свыше замечательной красотой и большим состоянием. Но вскоре после рождения Дугласа у нее развился мучительный ревматизм, ее искалечивший. Она болела годами и теперь вовсе не встает с постели.
   Моя свекровь думает, что для облегчения ее страданий доктора прописывали миссис Картер опий в слишком больших дозах. Она постоянно находится в полусознательном состоянии, и это лишает ее возможности принимать какое-либо участие в жизни города и со временем найти какое-то утешение. А так единственный выход для ее переживаний — это обильные слезы".
   Эмили закрыла дневник, дочитав до этого места. Миссис Картер была дома в день, когда исчезла Маделайн, припомнила она. Но что, если Дуглас на самом деле приехал с ранним поездом и Маделайн выбежала на улицу ему навстречу?
   Если что-то произошло между ним и Маделайн, могла ли миссис Картер у себя наверху в спальне осознать, какая трагедия совершается внизу?
   Или, может быть, Маделайн вышла в свой сад за домом и увидела Алана Картера в его саду? Он был влюблен в нее и, скорее всего, знал, что его кузен собирается обручиться с ней. Алан мог добиваться Маделайн, а потом прийти в ярость, узнав, что она его отвергла.
   В этой версии, несомненно, что-то есть. Эмили была твердо убеждена, что Маделайн погибла в тот день вблизи собственного дома, и Дуглас или Алан Картеры были в этом каким-то образом замешаны.
   Если Дуглас невиновен, значит, виновен Алан.
   Он жил очень близко. Летиция должна была миновать его дом, чтобы попасть на пляж. В дневнике Джулия пишет, что она с друзьями часто посещала миссис Картер. Была ли у миссис Картер Эллен Свейн в тот день, когда она исчезла? Может быть, об этом что-то есть в полицейских отчетах?
   Когда Эмили вновь занялась бумагами Лоуренсов, ей вдруг представилась новая возможность.
   Покончил ли Дуглас Картер жизнь самоубийством на самом деле? Или его убили, потому что он начал подозревать правду?

67

   Утром в пятницу Боба Фриза разбудил телефонный звонок. Телефон стоял у него на ночном столике. Открыв глаза, Боб потянулся за трубкой. Голос у него был хриплый со сна.
   — Боб, это Конни. Вчера я ждала Натали к ужину. Она не появилась и не позвонила. Где она? С ней все в порядке?!
   Боб Фриз приподнялся на локте. Спал он в эту ночь, не разбирая постели. Мысли у него никак не прояснялись. Они были в ресторане, Натали отказалась от ленча и выскочила из ресторана чуть ли не бегом.
   — Боб, что происходит? Что ты молчишь? — В голосе Конни слышалось раздражение, но к раздражению примешивалось нечто иное. Это был страх.
   Страх? Натали, наверно, рассказала ей об их ссоре. Боб был уверен, что рассказала. И о руке тоже?
   Он пытался проанализировать ситуацию. Натали сказала ему, что уходит. Она собиралась отправиться домой и собрать вещи. Она хотела поехать к Конни в Нью-Йорк. Стало быть, она туда так и не доехала?
   Сейчас уже утро, а Конни говорит, что Натали Должна была приехать вчера вечером.
   «У меня выпал фактически целый день», — подумал Боб.
   Он откашлялся и сказал:
   — Конни, я видел Натали вчера в середине дня. Она сказала, что едет домой собираться, а потом в Нью-Йорк к тебе. Больше я ее не видел.
   — Вещи ее дома? А машина?
   — Подожди минутку, я взгляну.
   Боб с трудом поднялся. Он внезапно ощутил жесточайшее похмелье. "Я обычно столько не пью, — подумал он. — Как это меня угораздило? "

* * *

   Бобби купил этот дом и переехал сюда, ожидая окончания развода с Сьюзен. Натали тогда увлеклась отделкой дома, она и настояла на некоторых переменах. В ходе этих перемен маленькую спальню рядом с их общей превратили в две гардеробные. Боб открыл дверцу на ее половину.
   На открытой полке в углу стоял самый большой чемодан Натали, открытый. Заглянув в него, Боб увидел, что он заполнен только наполовину.
   Опасаясь, какие его еще могут ждать сюрпризы, Боб, шатаясь, зашел в комнату для гостей, где, по словам Натали, она спала в ночь после их ссоры. Постель была убрана, но в ванной он обнаружил всю ее косметику.
   Оставалось еще одно, что он должен был сделать, прежде чем сообразить, что сказать Конни. Он спустился в кухню и открыл дверь в гараж. Ее машина стояла там.
   Где же Натали? Что с ней случилось? Ясно, что что-то случилось, в этом не могло быть сомнений. Он был в этом абсолютно уверен. Но почему?
   Вернувшись в спальню, Бобби взял трубку:
   — Похоже, она передумала уезжать, Конни. Все ее вещи здесь. И машина.
   — Так где же она?
   — Послушай, я не знаю. В среду вечером мы поругались. Она спала в комнате для гостей. Я вчера вернулся, как всегда, поздно и сразу лег. Я не посмотрел, дома ли она. Я уверен, что с ней все в порядке. Натали иногда может и не позвонить, когда у нее меняются планы.
   Щелчок в ухе дал ему понять, что лучшая подруга жены повесила трубку.
   «Сейчас она позвонит в полицию». Эта мысль, словно пуля, разорвалась у него в голове. Что ему делать?
   Вести себя как ни в чем не бывало! Бобби сбросил с постели покрывало, смял одеяла и простыню, а потом прилег на минуту, чтобы создать впечатление, что в кровати спали.
   Где он был вчера после полудня? Боб изо всех сил старался это вспомнить. Что он делал? В памяти у него был полный провал. Проведя рукой по лицу, он ощутил на подбородке щетину.
   «Прими душ, — сказал он себе. — Побрейся. Оденься. Когда придет полиция, веди себя естественно. Ты поссорился с женой. Когда ты вчера вернулся, ты не знал, дома ли она. Она, очевидно, передумала уезжать в Нью-Йорк».
   Когда через полчаса к нему в дверь позвонил полицейский, Боб Фриз был уже готов к встрече. Он был спокоен, но сказал, что начинает волноваться.
   — Ввиду всего происходящего в городе на прошлой неделе я начинаю очень тревожиться о своей жене, — сказал он озабоченно. Затем добавил: — Я не могу вынести и мысли, что с ней могло что-то случиться.
   Даже в его собственных ушах это прозвучало фальшиво.

68

   Пит Уолш перед работой зашел в магазин за молоком. По просьбе жены он купил «Нэшнл дейли». Ожидая сдачи, он взглянул на заголовки. Минутой позже он уже звонил в полицию Спринг-Лейк.
   — Пришлите срочно кого-нибудь в «Волну», — сказал он. — Прикажите им охранять Бернис Джойс, пожилую женщину, которая там остановилась. Ее выставляют свидетельницей кражи шарфа в деле Лоуренс. Ей угрожает опасность.
   Забыв про молоко, Пит бросился к машине. По дороге он позвонил Даггану, который в этот момент тоже ехал на работу.
   Через десять минут в полицейской машине они уже ехали в Спринг-Лейк.
   Томми Дагган позвонил в отель «Волна». Ему сообщили, что миссис Джойс вышла на прогулку. Полиция уже разыскивает ее.

* * *

   Доктор Дермот О'Хейли дошел до здания почты, а затем решил вернуться по дорожке вдоль пляжа.
   Он удивился, заметив, что Бернис Джойс все еще сидит на скамейке. Она сидела к нему спиной, поэтому он не мог видеть ее лицо. Но в повороте ее головы было что-то, заставившее его ускорить шаг и поспешить к ней.
   Остановившись перед скамейкой, доктор О'Хейли увидел плотно обвитый вокруг шеи Бернис Джойс шнурок.
   Присев на корточки, он пригляделся к широко открытым глазам, каплям крови на приоткрытых губах.
   Он знал Бернис Джойс более пятидесяти лет, начиная с того времени, когда она и Чарли Джойс и он со своей женой Мэри приезжали каждое лето в Спринг-Лейк с маленькими детьми.
   — Бернис, бедняжка Бернис, кто же это сделал с тобой такое? — прошептал он ошеломленно.
   За спиной у него послышался топот бегущих ног. По дорожке несся Крис Даулинг, полицейский из новеньких. В считаные доли секунды он оказался у скамьи, сидя на корточках рядом с Дермотом и глядя на безжизненное тело.
   — Ты опоздал, парень, — сказал, выпрямившись, Дермот. — Она уж не меньше как час назад умерла.

69

   Пэт Глинн поняла, что мистер Стаффорд сердится на нее, хотя он и слова ей не сказал. Она видела это по его глазам и по тому, как он прошел мимо ее стола с коротким приветствием, без тени улыбки.
   Когда он вчера вернулся в контору, она рассказала ему, что заходила некая мисс Эшби.
   — Мисс Эшби? Журналистка из этого грязного листка? Я надеюсь, вы не позволили ей выспрашивать обо мне, Пэт. Это кошмарная женщина.
   С упавшим сердцем Пэт припомнила каждое слово, сказанное ею Ребе.
   — Я только рассказала ей, какой вы замечательный человек, мистер Стаффорд.
   — Пэт, каждое слово, что вы ей сказали, будет искажено, переврано, в лучшем случае неверно истолковано. Вы крайне меня обяжете, если скажете абсолютно все, что вы сказали ей. Я обещаю, я не буду сердиться, но я должен быть готов. Вы читаете «Нэшнл дейли»?
   Она призналась, что иногда читает.
   — Так вот, если вы читали «Нэшнл дейли» на этой неделе, вы видели, что сделала эта женщина с доктором Уилкоксом. Она сделает это и со мной. Поэтому скажите мне, о чем она вас спрашивала и что вы ей рассказали.

* * *

   Пэт с трудом могла сосредоточиться на своей работе. Она вынуждена была все время подавлять в себе желание войти в кабинет мистера Стаффорда и еще раз извиниться. Но из покаянного состояния ее вывел звонок матери.
   — Пэт, дорогая! Ужас, что я тебе сейчас расскажу: произошло еще одно убийство! Это старуха миссис Джойс, одна из тех, кто был в гостях у Лоуренсов перед исчезновением Марты. Ее нашли задушенной на скамейке на берегу, возле пляжа. Она рассказала этой журналистке из «Нэшнл дейли», что могла бы узнать человека, укравшего шарф, которым задушили Марту. Журналистка написала об этом, а теперь миссис Джойс убили. Можешь ты этому поверить?
   — Я тебе перезвоню, мама. — Пэт положила трубку и автоматически, как робот, вышла в холл. Она открыла дверь в кабинет Уилла Стаффорда без стука.
   — Мистер Стаффорд, миссис Джойс убили. Я знаю, вы были с ней знакомы. Она сказала этой журналистке, что могла бы узнать того, кто взял шарф, и та об этом написала. Мистер Стаффорд, я ничего такого не говорила мисс Эшби, что могло бы привести к чьей-то смерти.
   Голос Пэт задрожал, и она разрыдалась.
   — Господи, какой ужас!
   Уилл встал и, выйдя из-за стола, обнял ее за плечи.
   — Все в порядке, Пэт. Конечно, вы не сказали ей ничего такого, что могло бы кому-то повредить. Но о чем вы говорите? Что случилось с миссис Джойс?
   Чувствуя на своих плечах теплые сильные руки Уилла, Пэт немного успокоилась и передала ему то, что ей успела рассказать мать.
   — Мне очень жаль, — тихо сказал Уилл. — Бернис Джойс была милая достойная дама.
   «Мы с ним снова говорим как друзья», — подумала Пэт. Желая продлить этот момент понимания, она спросила:
   — Мистер Стаффорд, вы не думаете, что это мог быть доктор Уилкокс? Во всех газетах пишут, что его жена передала ему свой шарф.
   — Я полагаю, его допрашивают с пристрастием, — сказал Уилл.
   Пэт уловила изменение в его голосе. Момент понимания миновал. Ей пора было возвращаться на свое место.
   — Я приготовлю все эти письма вам на подпись к полудню, — сказала она. — Вы пойдете завтракать?
   — Нет. Закажите ленч для нас обоих сюда. «Была не была», — решила Пэт.
   — Я подожду заказывать, вдруг вы передумаете. Миссис Фриз может заглянуть.
   — Миссис Фриз уезжает в Нью-Йорк. Навсегда.
   Пэт вернулась за свой стол с чувством большого облегчения.

* * *

   У себя в кабинете Уилл Стаффорд набрал номер агентства, рекомендовавшего ему два года назад Пэт Глинн.
   — И ради бога, пришлите мне зрелую и сдержанную, которая умеет держать язык за зубами и не собирается подцепить себе мужа.
   — К нам как раз обратилась одна кандидатка. Она уходит со своей прежней работы. Ее зовут Джоан Ходжес. Она работала у доктора Мэдден — психолога, которую убили на прошлой неделе. Она прекрасный работник, очень толковая и энергичная. Я думаю, вы останетесь довольны, мистер Стаффорд.
   — Пусть пришлет свои данные в обычном конверте с пометкой «Лично».
   — Разумеется.
   Когда Уилл положил трубку, Пэт сообщила ему, что звонил следователь Дагган. Он сказал, что хочет видеть мистера Стаффорда как можно скорее.

70

   В четверг днем, не желая снова встретиться с Бернис Джойс, Реба Эшби выехала из отеля «Волна» и поселилась в гостинице «Прибрежная» в Белмаре. Она ожидала, что в пятницу ее статья о Джойс с кричащим заголовком вызовет сенсацию, но была потрясена до глубины души, услышав по радио о ее смерти.
   Но затем включился природный инстинкт самосохранения. Бернис должна была пойти в полицию, убеждала себя Реба. «Она сама виновата. Бог весть скольким, кроме меня, она еще рассказала о том, что видела, как кто-то взял шарф. Секрет никогда не открывают кому-то одному. В любом случае, если люди не умеют держать язык за зубами, они не могут ожидать, что и другие на это способны».
   А может, Бернис смогла спросить даже у самого убийцы, брал ли он шарф в руки. Она была настолько наивна, что вполне могла задать такой вопрос.
   И все же Реба позвонила своему издателю, Альваро Мартинес-Фонту, чтобы согласовать с ним свои дальнейшие действия, если полиция обратится к ней. Потом она рассказала ему, что в четверг вечером ужинала в «Бродяге», но Боба Фриза там не было.
   — Я выложила пятьдесят долларов метрдотелю, Альваро, — сказала она. — За эту сумму он соизволил открыть рот. По его словам, Фриз странно вел себя в последнее время. Он думает, что у Фриза что-то вроде нервного срыва. Вчера в ресторан заходила его жена Натали Фриз, но она там не задержалась. Они с Бобом поругались, и метрдотель слышал, как она сказала, что боится его.
   — Домашнее насилие. Все сходится.
   — Да, но есть и еще кое-что. Официант, который обслуживал соседний столик, говорит, что слышал, как они говорили о разводе, и он готов порассказать нам кое-что. Только этот парень хочет очень большие деньги.
   — Заплати и воспользуйся этим материалом, — распорядился, Альваро.
   — Хочу встретиться сегодня с Натали Фриз.
   — Разговори ее. Роберт Фриз когда-то был заметным человеком на Уолл-стрит. Даже если он не имеет отношения к убийствам, в заголовке его имя будет смотреться неплохо.
   — Ну в ресторанном бизнесе он не такая уж звезда. Еда здесь неважная. Отделка вычурная, но никакого уюта. Полное отсутствие стиля.
   — Трудись, трудись, Реба, на пользу общую.
   — Постараюсь. Нашли что-нибудь о Стаффорде?
   — Пока нет. Но если там есть какая-то грязь, мы до нее докопаемся.

71

   — Хватит этому ублюдку отсиживаться в своей норе, — сказал Томми Дагган Питу Уолшу, когда они покидали место преступления. — Надо его оттуда выкурить и заставить его вылезти на свет — и нам следует с этим поторопиться.
   Тело Бернис Джойс увезли. Судмедэксперты закончили работу, Томми было сказано следующее: «Никаких шансов найти следы. Мы проверим отпечатки пальцев, но всем известно, что убийца работает в перчатках. Он — профессионал».
   — Что да, то да, — мрачно сказал Томми Питу, залезая в машину. Лицо Бернис Джойс стояло у него перед глазами. Он словно видел ее такой, какой она была неделю назад, когда он допрашивал ее в доме Уилла Стаффорда.
   Она отвечала без запинки, когда он спросил ее, заметила ли она шарф. Бернис твердо помнила, что он был на Рейчел Уилкокс. Но помнила ли она, как кто-то взял его? Вряд ли, решил Томми. Скорее всего, она вспомнила об этом потом.
   Она сказала тогда, что возвращается в Палм-Бич в понедельник. Но даже если бы он знал, что она здесь задержится, ему бы в голову не пришло снова беседовать с ней.