Он обращался к своему судну, как к живому существу. Ребята едва удерживались от смеха.
- Отдать концы! - скомандовал боцман.
И минут через десять "Белуха" на буксире была водворена на прежнее место у причала.
Матросы "Ласточки" помогали Карпычу пришвартовать "Белуху", а он их поучал:
- Э, куда, куда?! Не так! Не так! Это вам не академия! Тут думать надо!
- Смешной старик, - сказал Вяча, когда "Ласточка" отошла от причала.
- Странный, - отозвался Антон.
- Это верно, старик с причудой, - подтвердил боцман. - Но главное честный! Мы с ним вместе плавали.
За разговорами оставшаяся часть пути прошла незаметно.
- Ура! - воскликнул Вяча, отдавая якорь. - Возвращение из экспедиции и из похода - самое приятное во всех путешествиях и войнах, говорили великие путешественники и полководцы.
- А если из похода возвращались с поражением? - по своему обыкновению, с язвинкой спросил Егор-Беломор.
Вяча промолчал, а Степан Иванович сказал:
- Мы вернулись не с поражением...
Да, вернуться в родной город, конечно же, было очень приятно и радостно. Всё здесь было как прежде, как всегда. И в то же время как будто было и что-то новое.
Друзья расстались, чтобы завтра снова встретиться на "Ласточке".
Но Антон и Вяча уже вечером вместе смотрели по телевизору футбольный матч, а потом долго бродили по городу.
Позванивая, шли трамваи - красные и голубые. Шипели по асфальту бесчисленные легковые автомашины, встречались и нагоняли автобусы - тоже красные и голубые. А с реки доносился шум порта. Родной, милый город!.. Здесь пахло морем, но не было в этом запахе никакой морской соли, придуманной досужими маринистами. Шли по улице вперемежку с другими жителями Архангельска моряки, может быть вчера или позавчера вернувшиеся из дальнего плавания. Старожилы узнавали их не по походке, тоже придуманной литераторами, а по неуловимому для обычного взгляда виду и характеру человека, который много поплавал.
- Знаешь, Антон, наш сосед-пенсионер, что всю жизнь плавал, говорит: "Настоящего моряка я даже голого узнаю".
- По татуировке?
- Нет, татуировка - пережиток. Наши моряки уже давно себя не раскрашивают. А вот как он узнает моряка даже голого, неизвестно... Он даже говорит, что моряка архангельского отличит от моряка черноморского или тихоокеанского.
- Тоже голых?
Ребята посмеялись, но потом Антон серьёзно сказал:
- Наверное, по разговору. Можно спросить у нашего боцмана. Он, конечно, знает.
- Есть моряки, которые издали суда по дыму из трубы узнают, - заметил Вяча.
- Теперь на новых теплоходах и электродизелях дыма не увидишь, - возразил Антон.
Друзья прошли Дом Советов и снова свернули на набережную. И опять перед ними открылась ширь Северной Двины - неоглядная водная красота. Асфальт на набережной был и раньше, а совсем недавно строители одели её и в бетон и гранит.
- В гранит оделася Двина, - переиначил пушкинские строчки Вяча. - Мосты повисли над водами...
- Да, - согласился Антон. - Только тёмно-зелёными садами ещё не покрылись наши острова.
На набережной стоял памятник Петру Первому. Пётр, в треуголке, в мундире офицера Преображенского полка и в ботфортах, словно только что сошёл с корабля и смотрел на плывущие и стоящие у причалов суда.
- По этой набережной проходила знаменитая революционерка Вера Фигнер, сказал Вяча. - Из Архангельска её отправили в ссылку в стариннейший поморский посад Неноксу.
Вспомнили ребята и об известном писателе Александре Грине, который находился в ссылке в Кегострове, что лежал за Северной Двиной, - низкий, поросший ольхой и ивняком.
Причал, по которому теперь шли друзья, назывался Красной пристанью, а до революции - Соборной пристанью. Отсюда уходил на маленьком деревянном судёнышке "Святой Фока" к Северному полюсу отважный полярный исследователь Георгий Седов.
- Вот было бы здорово, - сказал Вяча, - если бы мы их всех сейчас здесь встретили - революционерку Веру Фигнер, путешественника Георгия Седова, писателя Грина. Ведь все они здесь побывали... ходили по этой набережной.
Встреча с браконьерами
Утром, когда Вяча пришёл к Антоше, а тот, уже поработав, одевался, Вяча, на которого вдруг нашло весёлое настроение, запел:
Чепуха, чепуха
Это просто враки:
Сено косят на печи
Молотками раки.
- Знаешь, Антон, - сказал Вяча, - я думаю, что кафтан, который мы ищем, просто чепуха, как в этой песенке.
И когда ребята снова собрались на "Ласточке", Вяча неожиданно для всех, кроме Антоши, заявил:
- Мне что-то надоело искать этот кафтан. При этих словах Егор был готов чуть ли не расцеловать своего вечного "противника".
- В самом деле, к чему какой-то кафтан? - горячо поддержал он Вячу. Лучше просто путешествовать на "Ласточке", ловить рыбу.
Но Вячу уже обуревали новые фантазии.
- Хорошо бы открыть какой-нибудь необитаемый остров! - мечтательно произнёс он. - И там произвести раскопки. И найти стоянку первобытного человека. И всякие там его орудия... Искать - это всё-таки интересно.
- Искать не искать, а через два дня в плавание, - сказал боцман. - Готовы?
- Всегда готовы! - весело ответили матросы.
И через два дня "Ласточка" уже была в новом походе.
Ночью пролился лёгкий дождик. Но утром из-за далёкого зубчатого леса поднялось солнце.
Раннее утро в лесу и на реке - самое щедрое время суток. Прислушайтесь к крику и щебетанию птиц. Присмотритесь к ним: они не только поют, но и сами трудятся, добывают корм для своих птенцов.
Присмотритесь к быстрогонной игре рыб. Множество водяных колец возникает на речном зеркале. Кольца рождаются мгновенно то тут, то там и быстро расплываются, исчезают. Это большой гон рыбы. Но часто это не только игра, а и свирепая охота, когда большеротая, острозубая щука стремительно настигает свою беззащитную жертву- маленькую плотичку-сорожку или сопливенького ерша и с ходу заглатывает их.
Ранним утром особенно явственно слышится дыхание реки и дыхание недалёкого моря. Ощущаются даже запахи недавно прошедшего дождя. Но пахнет не дождь, пахнет напоённая влагой листва. В будоражащей смеси запахов остро выделяется пряно-лекарственный аромат диких полевых цветов и трав.
А поднимется повыше солнце, придёт ветерок, затарахтят моторные катера - и очарование раннего утра бесследно исчезнет.
Когда "Ласточка" вышла на речной простор, раннее утро только зарождалось. И акварельные нежные краски неба и пушистых розоватых от солнца облаков были ещё свежи.
- Сегодня пойдём не фарватером Двины, - сказал боцман, - и не к взморью, а вверх по реке, между островами.
В пути Степан Иванович вспомнил:
- Послушай, Вяч, позавчера я тебе дал задание отремонтировать кранец. Плохо ты его отремонтировал, братец, никуда так не годится. Давай-ка доведи дело до конца.
Боцман поднял с борта сплетённый из верёвок кранец и подал Полянкину.
- И вот тебе игла и прядено. Действуй!
Вяч положил кранец на колени и принялся за работу. Вскоре Степан Иванович поймал его унылый взгляд.
- Ну что, Вяч? Всё сделал?
- Не-ет, - тоскливо произнёс матрос. - Мне бы нож...
- Вот тебе раз! - рассердился боцман. - А где у тебя свой?
- Нету.
- Эх, ты! Сколько раз я говорил: каждый порядочный матрос должен всегда иметь при себе перочинный ножик и по крайней мере два метра бечёвки-стоянки.
Боцман подал Вяче свой автоматически открывающийся нож.
- Ты работай с удовольствием. А если работа в тягость, бросай её. Всё равно толку не будет.
Вяча принялся за дело и неожиданно для себя увлёкся. Вскоре он смущённо доложил боцману:
- Кранец отремонтирован.
- Ну вот, пять матросов плюс боцман, капитан в уме. Значит, умеем работать с удовольствием. Порядок! - одобрил Степан Иванович. Он привстал с банки и огляделся. - Эх, ничего на свете нет лучше раннего утра на реке и в лесу. Матросы, наслаждайтесь!
"Ласточка" неторопливо плыла меж низких зелёных островов, почти не нарушая утренней тишины. Смазанные маслом уключины и под действующими вёслами оставались немы.
И вдруг среди этой тишины и мирного благоденствия что-то оглушительно грохнуло.
- Ребятки! Нажми! - скомандовал гребцам боцман.
"Ласточка" мгновенно ускорила ход и минут через пять уже была у конечности острова. И вот какая картина представилась экипажу маленького шлюпа.
На середине реки замерла большая лодка. Перегнувшись через борт, человек в телогрейке и зимней шапке-ушанке собирал с воды блещущую на солнце чешуёй рыбу и бросал её в лодку.
Второй человек, тоже в телогрейке, но в кепке, сидел за вёслами.
- Браконьеры, - прошептал боцман и громко скомандовал: - Вперёд!
Он направил "Ласточку" прямо на их лодку.
- Я общественный инспектор рыбнадзора! - строго сказал Степан Иванович. Предъявите документы!
- Видали мы таких инспекторов! - нагло усмехнулся незнакомец, собиравший рыбу.
- Документы! - ещё строже повторил боцман, когда "Ласточка" почти вплотную подошла к лодке браконьеров.
Незнакомец вдруг нагнулся и достал со дна лодки двустволку.
- Брось, Алёха! - просительно сказал второй браконьер. - Подведёшь под монастырь.
И только он это успел произнести, как ловкий Ян мгновенно перепрыгнул в лодку браконьеров и вырвал ружьё из рук негодяя. В ту же секунду ружьё было передано Антону, а Ян вновь оказался на "Ласточке".
- Ну как, может быть, теперь смиришься, Алексей? - глядя в упор на браконьера, сказал боцман.
Незнакомец чуть откинулся и испуганно и удивлённо смотрел на Степана Ивановича.
- А ты... ты... откуда... меня знаешь? - с трудом выговорил он.
- Знаю. Ты забыл, а мы встречались. Давай документы!
Степан Иванович схитрил. Браконьера он никогда не встречал. Просто запомнил, что струсивший напарник назвал имя - Алёха.
- Я на рыбалку документы не беру, - сказал браконьер в ушанке.
- А у тебя, - обратился боцман ко второму браконьеру, - есть документы?
Тот достал из внутреннего кармана новенький жёлтый бумажник, вынул из него паспорт и передал боцману.
- Ну вот и со вторым познакомились, - раскрыв паспорт, сказал Степан Иванович. - А теперь следуйте за нами!
Он спрятал паспорт в карман и подал команду:
- Вёсла на воду! Вперёд на Архангельск!
А через несколько дней Вяча прибежал к Антоше Прилучному. И, как и в тот памятный день - 7 июня, опять, потрясая газетой, прокричал:
- Эврика!
Только газета на этот раз была не московская, а местная.
- Кинематографисты? - не глядя на товарища, спросил Антоша, закручивая в доску какого-то загадочного ящика полуторадюймовый шуруп.
- Не кинематографисты, а мы...
- Что "мы"?
- Мы в газете. Я, ты, Степан Иванович, Ян, Инга и даже Егор-Беломор. Читай! Нет, давай вместе почитаем.
Ребята уселись на диван и развернули газету.
- Вот видишь. Большая заметка. Читай! "Школьники задержали браконьеров". Только тут неправильно. Я почему-то последний. Даже Егор впереди.
В заметке, в разделе "Происшествия", подробно описывалось, как экипаж "Ласточки" задержал браконьерскую лодку, и полностью назывались имена и фамилии боцмана и всех ребят.
В конце заметки было сказано:
"За решительные действия по охране рыбных ресурсов Северной Двины начальник рыбнадзора наградил отважных школьников ценными подарками. У браконьеров реквизированы охотничье ружьё и два килограмма взрывчатки. Помимо того, они понесут наказание в административном порядке".
- Вот видишь, и без кафтана прославились! - Вяча весь сиял от удовольствия.
- "Прославились"! - насмешливо повторил Антон. - Велика слава!..
- А что, не прославились? Да ведь теперь о нас будет знать весь город, даже вся область. А может быть, ещё и в центральных газетах напечатают.
- Хвастун ты, Вячеслав, - сердито сказал Антон. - Подумаешь, захватили браконьеров. Да это сделал бы каждый мальчишка.
- Так ведь у них ружьё было. Они чуть Степана Ивановича не застрелили!
- Не застрелили бы, струсили бы. Они ведь, гады, трусливы, как зайцы. Вот Ян - молодец: выхватил ружьё.
Антоша отложил газету и взялся за отвёртку. А Вяча спросил:
- Послушай, а где эти ценные подарки, которыми нас наградили?
- Ну, позовут когда-нибудь и вручат.
- Интересно, какие? - не унимался Вяча. - Может быть, часы, а? Хорошо бы часы... Антон, поедем к Степану Ивановичу. Может быть, он не читал газету и не видел заметку.
Но Степан Иванович уже прочитал заметку.
- Ну и расписали! - усмехнулся он. - Будто мы новый полюс открыли или на Марс слетали. И слова-то какие: "рыбные ресурсы", "решительные действия", "отважные школьники", "реквизированы". Тьфу!
Боцман угостил мальчиков чаем и румяными картофельными шаньгами. Соломбальские хозяйки - мастерицы стряпать всевозможные рыбные пироги и кулебяки, картофельные шаньги и ватрушки с творогом. Такой мастерицей была и жена боцмана Ирина Григорьевна.
А на другой день боцмана и всех мальчиков пригласили в рыбнадзор и там торжественно вручили подарки.
Степану Ивановичу подарили карманные именные часы. Инга получила маленький транзисторный приёмник. А остальным матросам "Ласточки" достались небольшие библиотеки. Книги в них были самые разнообразные: художественные и технические, по охоте и рыболовству, по спорту и даже по выращиванию цветов.
Ребята смеялись. У Вячи в библиотеке оказались "Спутник рыболова" и "Справочник юного техника". Егор с недоумением рассматривал "Историю Древнего Рима" и "Отечественную войну 1812 года". Яну достались книги по кулинарии и о певчих птицах, которые он сразу отложил, ухватившись за небольшую книжечку "Футбол-73" с биографиями знаменитых футболистов и спортивным календарём. А Антон обнаружил в своей библиотеке "Разведение кроликов" и "Комнатное цветоводство".
Но ошибку рыбнадзорцев было легко исправить. Ребята тут же обменялись книгами. И все остались довольны.
Праздник на улице
Перед новым походом боцман Рябов держал речь. Он старался говорить спокойно и весело, но голос его от волнения всё же чуть дрожал.
- Ну вот, мои доблестные матросы! После этого рейса нам придётся надолго расстаться. Думал, спишут меня на пенсию. Ан нет. Опять пароходство зовёт старого боцмана поплавать. Посылают в дальнее. Я, конечно, согласился. Жалко вас оставлять, но море манит, а годы уходят. Может быть, это будет моё последнее плавание. Пойду прощаться с моряцкой жизнью. Ещё разок посмотрю на белый свет, на чужие дальние страны. А вам нужен новый боцман. Воля ваша, выбирайте, кого сами пожелаете. Только я бы посоветовал вам выбрать Антошу Прилучного. А выберете боцмана - так уж подчиняйтесь ему беспрекословно, без всяких отговорок. Ум хорошо, а два лучше - это верно, но на практике руководить, командовать должен один.
Ребята приуныли: оставаться без старшего доброго друга, к которому они так привыкли и которого полюбили, было грустно. Но радость за Степана Ивановича, отправляющегося в большое плавание, все же победила. Боцманом своего шлюпа ребята тут же выбрали Антона.
- Берегите "Ласточку", - напутствовал их Степан Иванович. - Она хорошо нам послужила и послужит ещё. Чуть где заметите неполадку, поломку - сейчас же подремонтируйте, подновите шлюп. Вы теперь и подшпаклевать и подкрасить - всё умеете. Ну хорошо. Егор, Инга, отдать швартовы! Это моя последняя команда. Антон - на руль. Действуй! Отныне я на "Ласточке" пассажир.
Степан Иванович перешёл с кормы на среднюю банку, а его место занял новый боцман Антоша Прилучный.
Предстоял последний рейс с бывшим боцманом славных кораблей трёхмачтового парусника "Буревестник" и крошечного шлюпа "Ласточка".
- Вёсла на воду! - подал первую свою боцманскую команду Антон. - Вперёд! Раз-два, раз-два!
"Ласточка" быстро набрала ход.
- Куда вас прокатить, товарищ пассажир? - с улыбкой спросил он Степана Ивановича.
- Пойдём на взморье, - отозвался Рябов. - Хоть не на взморье, но в ту сторону.
Шли вблизи правого берега. Северная Двина была спокойна. Только по дрожанию солнечной дорожки была заметна стремительность течения на середине фарватера.
На рейде за Соломбалой стояли два океанских транспорта-лесовоза. Один советский теплоход, второй - норвежский пароход. Ребята давно научились определять "национальность" судов - по кормовым флагам, по портам приписки, тоже указанным на корме под названием судна, а иногда и по марке пароходной компании на трубе. Норвежский транспорт принадлежал большой фирме, пароходы и теплоходы которой очень часто стояли под погрузкой у архангельских лесных причалов - бирж со штабелями досок, диленов и круглого окоренного леса.
Ранним утром берега ещё были тихи и безлюдны. Но неожиданно тишину разорвал резкий, хотя и негромкий звук.
- Ручная сирена, - догадался Степан Иванович.
На берегу стояли два человека. Конечно, это они вызывали с судна шлюпку. Но стоящие на рейде транспорты не отзывались.
- Придётся, видимо, помочь морякам, - сказал Рябов. - Антон, ты боцман, тебе и решать.
- Конечно, - ответил Антоша и круто повернул шлюп к берегу. - Интересно, наши это или норвежцы?
- Увидим. - Степан Иванович взял бинокль. - Одеты так, что не различишь, кто они. Но помочь надо в любом случае.
"Ласточка" подошла к берегу, и Антон пригласил незнакомцев садиться.
- Тюнк ю, тюнк ю! - смущённо поблагодарили они, удивляясь неожиданной помощи.
- Ноуиджен, - улыбнулся Степан Иванович. - Пожалуйста! Плис!
Норвежцы прыгнули в шлюп. Они были в отличных костюмах, но по рукам в ссадинах и с въевшейся грязью Степан Иванович сразу определил: это кочегары.
Боцман знал английский язык, но слабо. Поэтому разговор пришлось вести в основном жестами.
Когда "Ласточка" подошла к борту норвежского парохода, один из норвежцев сказал:
- Тюнк ю, мастер! Рюс, Совет, Норвега - дружба!
И протянул Степану Ивановичу советский рубль. Боцман отстранил руку норвежца:
- Ноу. Такой дружбы у нас не бывает.
Иностранцы легко взобрались по штормтрапу на вымерший, казалось, пароход. Сверху, с борта, они махали экипажу "Ласточки" и что-то кричали.
Ребята, в свою очередь, тоже помахали норвежцам и в знак прощального приветствия подняли вёсла в "стойку". Затем Антон скомандовал:
- Вёсла на воду!
И "Ласточка" оторвалась от судна.
- Вот и в последнем моём рейсе добро людям сделали, - сказал Степан Иванович. - Везёт нам. Только теперь на "Ласточке" - четыре матроса, боцман минус, боцман плюс, капитан в уме. А пятого матроса по судовой роли уже не хватает. Что будете делать?
- У-у! - воскликнул Егор. - На нашей улице сколько хочешь ребят. Только скажи - они передерутся из-за места на "Ласточке".
И верно, когда "Ласточка" уходила в поход, каждый раз на берегу собиралось множество соломбальских мальчишек. Они завистливо смотрели на счастливых матросов маленького шлюпа. Конечно, у большинства этих мальчиков имелись свои моторные катера или лодки, и они вдосталь катались по реке. Но ведь куда интереснее ходить в дальние походы в общей команде под началом опытного старого моряка, каким был боцман Степан Иванович Рябов. А тут ещё и грот-парус, и стаксель, и флаг-вымпел!..
- О, я знаю, что нужно сделать, - загадочно сказал Антон.
- Что? - как всегда, не удержался Вяча.
- Пока секрет.
- Ничего не нужно делать, - буркнул Егор. - Возьмём соседского Славку Хабарова - и всё. Он парень здоровый, ему уже четырнадцать. А батька у него вторым механиком плавает.
- Вам можно и шестого матроса взять, - посоветовал Степан Иванович. - В три пары вёсел "Ласточка" совсем быстроходной станет.
- Можно шестого? - обрадовался новый боцман. - Тогда я ещё кое-что придумал!
- Ну что, что? - пристал Вяча.
- Не торопись, матрос Полянкин. Узнаешь.
- Ладно, матросы, двинулись домой, - сказал Степан Иванович. - Сегодня моё судно с моря приходит. А завтра утром я уже должен на нём боцманские дела принять.
Во дворе домика, где жил боцман Рябов, ребята расселись за столом под тополем, вспоминая, как они пришли сюда впервые и познакомились со Степаном Ивановичем. Вяча Полянкин вытащил из кармана записную книжку в голубой клеёнчатой обложке, раскрыл её и торжественно прочитал:
- "1973 года июня 7-го в 2 часа 25 минут пополудни на острове Соломбала произошла знаменательная встреча..."
Воспользовавшись отсутствием Степана Ивановича, который ушёл в дом, ребята стали держать большой совет.
Слово взял Антон:
- Мы хорошо провели время со Степаном Ивановичем, и он многому научил нас. В благодарность за всё хорошее, что он сделал для нас, на прощание мы должны нашему бывшему боцману преподнести подарок.
- Часы? - спросил Вяча. - Так у него уже двое часов, а может быть, и больше.
- Нет, - прервал друга Антон. - Подарок совсем другой...
И тут новый боцман поведал экипажу свой план, от которого все пришли в восторг. А Вяча даже заявил:
- Ты гений, Антон! Спиноза, Аристотель, Гегель!
- Пустомеля, - проворчал Егор. - Дело нужно делать, раз задумали, а не болтать!
Вскоре поблизости от дома Степана Ивановича на заборе появилось большое объявление, написанное крупными буквами:
"Сегодня, 2 августа, в 5 часов вечера, организуется субботник всех мальчиков и девочек этой улицы. Возраст участников субботника - от 10 до 15 лет. Двое лучших, кто отличится на субботнике, будут зачислены в экипаж шлюпа "Ласточка".
У объявления останавливались не только ребята, но и взрослые. Они читали и недоумевали: какой субботник, если сегодня четверг...
А матросы "Ласточки" из-за забора втихомолку наблюдали за читающими.
Задолго до пяти часов у объявления собралось человек двадцать мальчишек. Пришли и четыре девочки. Велико было желание попасть в команду матросов.
- У кого есть лопаты, топоры, ломики, носилки, - объявил Антон, - тащите сюда! Будем убирать улицу, засыпать рытвины, копать канавы. Вот на этом участке.
Окраинная улица, на которой жил Степан Иванович, была не замощена. Весной от тающего снега и осенью от дождей дорогу заливало водой, и водители автомашин мучились, когда колёса застревали в непролазной грязи глубоких ухабов.
Всеми работами руководил Антон. Вяча отправился домой с заданием принести какой-нибудь еды.
- Мусор из своих дворов тащите сюда и засыпайте ямы. Если есть ненужный песок и земля, тоже несите.
Часам к девяти вечера улица во всю длину квартала преобразилась. И в это время по обновлённой будто специально для этого дороге к дому боцмана Рябова подкатила легковая автомашина. Первым из неё, к несказанному удивлению экипажа "Ласточки", выскочил Вяча Полянкин. Затем матросы увидели кинооператора Савву Кирилловича и режиссёра Якова Наумовича.
- Сейчас нам будут показывать кадры из кинофильма "Сказание об Иване Рябове"! - крикнул Вяча. - Готовьте экран!
Яков Наумович, здороваясь со Степаном Ивановичем, и сразу обрушился на него с вопросами:
- Когда же вы преподадите мне урок рыбной ловли?
Но Савва Кириллович перебил его.
- Сейчас вы увидите себя на экране! - сообщил он Степану Ивановичу. Приглашайте смотреть ваших друзей!
Так неожиданно начавшийся на улице субботник ещё неожиданнее закончился кинопросмотром.
Ребята и взрослые переполнили большую комнату в доме Рябовых. Стульев и табуреток, конечно, не хватило, и люди стояли, притиснутые друг к другу от двери до самого экрана. А экран получился превосходный: для этого Ирина Григорьевна достала самую большую снежно-белую простыню.
Окна занавесили, и в комнату вступили полумрак и тишина. Щёлкнул и мягко заверещал киноаппарат. На экране некоторое время мелькали прыгающие полосы прямые, зигзагообразные, потом похожие на проливной дождь. Но вот появилась Северная Двина и мчащийся по реке стремительный глиссер.
- При монтаже это будет вырезано, - сказал кинооператор.
Затем появились низкие песчаные берега Заостровья и знакомая матросам "Ласточки" просторная зелёная поляна. Перед зрителями развернулась праздничная петровская ассамблея. Пышно разодетые кавалеры в париках в медлительном танце вели не менее пышно разодетых дам с самыми немыслимыми причёсками. А посередине стоял сам Пётр Первый - высоченный, широкоплечий артист Мелкишев.
Затем на экране возникла грозная Новодвинская крепость - грозная и неприступная для врага.
- А ведь всё это раскрашенные доски и фанера, - зашептал Вяча. - Мы же видели...
- Декорации, - отозвался Антоша. - Но здорово!
Фанерные стены крепости с бойницами и пушками на экране действительно выглядели внушительно.
Наконец, к всеобщему ликованию экипажа "Ласточки", на экране пошли кадры, где на скамье у замшелой избы, рубленной на углах "в крест", сидел не кто иной, как Степан Иванович Рябов, но не боцман, а посадский помор.
Послышались возгласы:
- Да это же Степан Иванович!..
- Встань-ка, сосед, пройдись! Посмотрим на тебя.
- Теперь и на нашей улице свой киноартист. Ребята, берите скорее у Степана Ивановича автографы!
Потом кинооператор показал зрителям захват шведами в плен кормщика Ивана Рябова, и на экране крупным планом возник шведский фрегат.
- Степан Иванович, - закричал Вяча, - смотрите, ваш "Буревестник"!
- Он самый, - взволнованно произнёс боцман. - И узнаю и не узнаю. Вот ведь как всё перекроили у моего парусника. И всё же узнать можно. Столько лет на нём плавал! Он самый - "Буревестник"...
- Мы показали вам только малую часть фильма, - сказал Савва Кириллович. У нас же заснято очень много. И в Москве ещё будут съёмки. А потом монтаж. Ну, а месяцев через семь-восемь вы, конечно, увидите и всю картину целиком.
Режиссёр и кинооператор уехали, но жители улицы ещё долго не расходились, обсуждая необычное для их жизни событие.
А матросы "Ласточки" снова держали большой совет, но на этот раз пригласив и Степана Ивановича.
- Я считаю, Егор прав, - заявил Антон. - Пожалуй, лучше всех работал Слава Хабаров. Я тоже предлагаю зачислить его в экипаж "Ласточки". А шестым матросом мы в каждый рейс будем брать по очереди всех остальных, кто сегодня работал. У меня все записаны. В первый поход предлагаю взять Риту Саврасову - она лучше многих мальчишек работала. Да и у Инги подружка будет.
"Добро" - слово моряцкое
Степан Иванович получил назначение боцманом на большой океанский теплоход "Капитан Кучин".
Александр Иванович Кучин, онежский моряк, сопровождал норвежского путешественника Амундсена в экспедицию к Южному полюсу, а также участвовал в экспедиции русского полярного исследователя Владимира Александровича Русанова на судне "Геркулес". Из последней экспедиции Кучин не вернулся, но северяне хорошо помнят своего знаменитого земляка. В честь его и назван теплоход, на котором Степан Иванович должен был идти в плавание.
Получив в пароходстве назначение, он сразу же направился на борт своего нового судна, представился, как положено, вахтенному штурману, потом капитану и быстро принял от предшественника всё палубное хозяйство.
Теплоход "Капитан Кучин" встал под погрузку у лесобиржи соломбальского комбината, и Степан Иванович изредка мог бывать дома, навещать жену.
Команда "Ласточки" единодушно решила в походы не ходить, пока их бывший боцман, а теперь боцман большого теплохода Степан Иванович не уйдёт в море. А об отходе "Капитана Кучина" Антона должен был известить Егор-Беломор.
И вот Егор приехал к Антону.
- Завтра в десять ноль-ноль "Капитан Кучин" отходит.
На другой день утром "Ласточка" с экипажем в полном составе вышла из речки Соломбалки на Северную Двину и взяла курс к лесобирже. Были на борту шлюпа и новые матросы: Слава и Рита.
Когда "Ласточка" подошла совсем близко к борту "Капитана Кучина", ребята увидели Степана Ивановича. Боцман сбежал по трапу с полубака и наклонился через борт.
- Шесть матросов плюс боцман Антон, капитан в уме. Добро, друзья!
- Мы пришли вас проводить! - крикнул в мегафон Вяча.
- Спасибо, дорогие!
На мачте теплохода вился отходной флаг. Команда, судя по всему, готовилась к отплытию.
Нежданно-негаданно подошёл буксирный пароходик "Белуха". На нём всё ещё был капитаном уже знакомый экипажу "Ласточки" Карпыч.
- Ого, здорово, старик! - приветствовал Карпыча боцман. - На одном конце четыре узла. Всё ещё плаваешь?
- Да куда же я брошу свою дролюшку?! А ты в рейс собрался? Ну, да ты ещё молодой. Счастливо плавать! Семь футов под килем! - закончил Карпыч добрым моряцким напутствием.
"Белуха" прошла, не застопорив ход. Да и ход-то у неё, у "старушки", был самый черепаший.
Боцман ещё с минуту поговорил с матросами "Ласточки" и поспешил на полубак, на своё место при отходе. Капитан и вахтенный штурман уже были на капитанском мостике.
Послышалась команда: отдать швартовы. Нос теплохода стал медленно отдаляться от причальной стенки - знакомые всем ребятам минуты.
Степан Иванович был занят, и юные матросы снизу его не видели.
- "Кучин" отойдёт, тогда и увидим, - сказал Слава.
- Давайте споём на прощанье дяде Степану песню, - предложила Рита. -Только какую?..
- Ясно какую - "Вечер на рейде", - сказал Вяча.
- Так ведь там поётся "Уходим завтра в море", а тут сегодня, сейчас.
- Это ничего, - успокоил Антон. - Запевай, Рита! Только, ребята, погромче подпевайте, чтобы на палубе "Кучина" было слышно.
Рита запела звонко и высоко:
Споёмте, друзья...
Песня ожила над большой рекой и, подхваченная всеми матросами "Ласточки", набирала силу.
За фальшбортом показался Степан Иванович. Он неистово махал фуражкой.
Услыхав песню, к борту собрались все не занятые на вахте члены команды "Капитана Кучина". Они дружно подхватили:
Пусть нам подпоёт
Седой, боевой капитан.
Капитан стоял на крыле мостика и улыбался. Он не был ни седым, ни боевым. Он был совсем молод и войны не видел.
А тем временем теплоход уже вышел на фарватер и лёг на основной курс. "Ласточка" сопровождала его. И казалось, словно крепкими швартовыми канатами соединяет огромный теплоход и маленький шлюп моряцкая песня.
Провожая Степана Ивановича в далёкое плавание, члены экипажа "Ласточки" желали ему счастья и семь футов под килем. Семь узлов на одном конце, минус старый боцман, плюс новый боцман, капитан, как всегда, в уме!
Добро, боцман Рябов! Добро, маленькие матросы!
- Отдать концы! - скомандовал боцман.
И минут через десять "Белуха" на буксире была водворена на прежнее место у причала.
Матросы "Ласточки" помогали Карпычу пришвартовать "Белуху", а он их поучал:
- Э, куда, куда?! Не так! Не так! Это вам не академия! Тут думать надо!
- Смешной старик, - сказал Вяча, когда "Ласточка" отошла от причала.
- Странный, - отозвался Антон.
- Это верно, старик с причудой, - подтвердил боцман. - Но главное честный! Мы с ним вместе плавали.
За разговорами оставшаяся часть пути прошла незаметно.
- Ура! - воскликнул Вяча, отдавая якорь. - Возвращение из экспедиции и из похода - самое приятное во всех путешествиях и войнах, говорили великие путешественники и полководцы.
- А если из похода возвращались с поражением? - по своему обыкновению, с язвинкой спросил Егор-Беломор.
Вяча промолчал, а Степан Иванович сказал:
- Мы вернулись не с поражением...
Да, вернуться в родной город, конечно же, было очень приятно и радостно. Всё здесь было как прежде, как всегда. И в то же время как будто было и что-то новое.
Друзья расстались, чтобы завтра снова встретиться на "Ласточке".
Но Антон и Вяча уже вечером вместе смотрели по телевизору футбольный матч, а потом долго бродили по городу.
Позванивая, шли трамваи - красные и голубые. Шипели по асфальту бесчисленные легковые автомашины, встречались и нагоняли автобусы - тоже красные и голубые. А с реки доносился шум порта. Родной, милый город!.. Здесь пахло морем, но не было в этом запахе никакой морской соли, придуманной досужими маринистами. Шли по улице вперемежку с другими жителями Архангельска моряки, может быть вчера или позавчера вернувшиеся из дальнего плавания. Старожилы узнавали их не по походке, тоже придуманной литераторами, а по неуловимому для обычного взгляда виду и характеру человека, который много поплавал.
- Знаешь, Антон, наш сосед-пенсионер, что всю жизнь плавал, говорит: "Настоящего моряка я даже голого узнаю".
- По татуировке?
- Нет, татуировка - пережиток. Наши моряки уже давно себя не раскрашивают. А вот как он узнает моряка даже голого, неизвестно... Он даже говорит, что моряка архангельского отличит от моряка черноморского или тихоокеанского.
- Тоже голых?
Ребята посмеялись, но потом Антон серьёзно сказал:
- Наверное, по разговору. Можно спросить у нашего боцмана. Он, конечно, знает.
- Есть моряки, которые издали суда по дыму из трубы узнают, - заметил Вяча.
- Теперь на новых теплоходах и электродизелях дыма не увидишь, - возразил Антон.
Друзья прошли Дом Советов и снова свернули на набережную. И опять перед ними открылась ширь Северной Двины - неоглядная водная красота. Асфальт на набережной был и раньше, а совсем недавно строители одели её и в бетон и гранит.
- В гранит оделася Двина, - переиначил пушкинские строчки Вяча. - Мосты повисли над водами...
- Да, - согласился Антон. - Только тёмно-зелёными садами ещё не покрылись наши острова.
На набережной стоял памятник Петру Первому. Пётр, в треуголке, в мундире офицера Преображенского полка и в ботфортах, словно только что сошёл с корабля и смотрел на плывущие и стоящие у причалов суда.
- По этой набережной проходила знаменитая революционерка Вера Фигнер, сказал Вяча. - Из Архангельска её отправили в ссылку в стариннейший поморский посад Неноксу.
Вспомнили ребята и об известном писателе Александре Грине, который находился в ссылке в Кегострове, что лежал за Северной Двиной, - низкий, поросший ольхой и ивняком.
Причал, по которому теперь шли друзья, назывался Красной пристанью, а до революции - Соборной пристанью. Отсюда уходил на маленьком деревянном судёнышке "Святой Фока" к Северному полюсу отважный полярный исследователь Георгий Седов.
- Вот было бы здорово, - сказал Вяча, - если бы мы их всех сейчас здесь встретили - революционерку Веру Фигнер, путешественника Георгия Седова, писателя Грина. Ведь все они здесь побывали... ходили по этой набережной.
Встреча с браконьерами
Утром, когда Вяча пришёл к Антоше, а тот, уже поработав, одевался, Вяча, на которого вдруг нашло весёлое настроение, запел:
Чепуха, чепуха
Это просто враки:
Сено косят на печи
Молотками раки.
- Знаешь, Антон, - сказал Вяча, - я думаю, что кафтан, который мы ищем, просто чепуха, как в этой песенке.
И когда ребята снова собрались на "Ласточке", Вяча неожиданно для всех, кроме Антоши, заявил:
- Мне что-то надоело искать этот кафтан. При этих словах Егор был готов чуть ли не расцеловать своего вечного "противника".
- В самом деле, к чему какой-то кафтан? - горячо поддержал он Вячу. Лучше просто путешествовать на "Ласточке", ловить рыбу.
Но Вячу уже обуревали новые фантазии.
- Хорошо бы открыть какой-нибудь необитаемый остров! - мечтательно произнёс он. - И там произвести раскопки. И найти стоянку первобытного человека. И всякие там его орудия... Искать - это всё-таки интересно.
- Искать не искать, а через два дня в плавание, - сказал боцман. - Готовы?
- Всегда готовы! - весело ответили матросы.
И через два дня "Ласточка" уже была в новом походе.
Ночью пролился лёгкий дождик. Но утром из-за далёкого зубчатого леса поднялось солнце.
Раннее утро в лесу и на реке - самое щедрое время суток. Прислушайтесь к крику и щебетанию птиц. Присмотритесь к ним: они не только поют, но и сами трудятся, добывают корм для своих птенцов.
Присмотритесь к быстрогонной игре рыб. Множество водяных колец возникает на речном зеркале. Кольца рождаются мгновенно то тут, то там и быстро расплываются, исчезают. Это большой гон рыбы. Но часто это не только игра, а и свирепая охота, когда большеротая, острозубая щука стремительно настигает свою беззащитную жертву- маленькую плотичку-сорожку или сопливенького ерша и с ходу заглатывает их.
Ранним утром особенно явственно слышится дыхание реки и дыхание недалёкого моря. Ощущаются даже запахи недавно прошедшего дождя. Но пахнет не дождь, пахнет напоённая влагой листва. В будоражащей смеси запахов остро выделяется пряно-лекарственный аромат диких полевых цветов и трав.
А поднимется повыше солнце, придёт ветерок, затарахтят моторные катера - и очарование раннего утра бесследно исчезнет.
Когда "Ласточка" вышла на речной простор, раннее утро только зарождалось. И акварельные нежные краски неба и пушистых розоватых от солнца облаков были ещё свежи.
- Сегодня пойдём не фарватером Двины, - сказал боцман, - и не к взморью, а вверх по реке, между островами.
В пути Степан Иванович вспомнил:
- Послушай, Вяч, позавчера я тебе дал задание отремонтировать кранец. Плохо ты его отремонтировал, братец, никуда так не годится. Давай-ка доведи дело до конца.
Боцман поднял с борта сплетённый из верёвок кранец и подал Полянкину.
- И вот тебе игла и прядено. Действуй!
Вяч положил кранец на колени и принялся за работу. Вскоре Степан Иванович поймал его унылый взгляд.
- Ну что, Вяч? Всё сделал?
- Не-ет, - тоскливо произнёс матрос. - Мне бы нож...
- Вот тебе раз! - рассердился боцман. - А где у тебя свой?
- Нету.
- Эх, ты! Сколько раз я говорил: каждый порядочный матрос должен всегда иметь при себе перочинный ножик и по крайней мере два метра бечёвки-стоянки.
Боцман подал Вяче свой автоматически открывающийся нож.
- Ты работай с удовольствием. А если работа в тягость, бросай её. Всё равно толку не будет.
Вяча принялся за дело и неожиданно для себя увлёкся. Вскоре он смущённо доложил боцману:
- Кранец отремонтирован.
- Ну вот, пять матросов плюс боцман, капитан в уме. Значит, умеем работать с удовольствием. Порядок! - одобрил Степан Иванович. Он привстал с банки и огляделся. - Эх, ничего на свете нет лучше раннего утра на реке и в лесу. Матросы, наслаждайтесь!
"Ласточка" неторопливо плыла меж низких зелёных островов, почти не нарушая утренней тишины. Смазанные маслом уключины и под действующими вёслами оставались немы.
И вдруг среди этой тишины и мирного благоденствия что-то оглушительно грохнуло.
- Ребятки! Нажми! - скомандовал гребцам боцман.
"Ласточка" мгновенно ускорила ход и минут через пять уже была у конечности острова. И вот какая картина представилась экипажу маленького шлюпа.
На середине реки замерла большая лодка. Перегнувшись через борт, человек в телогрейке и зимней шапке-ушанке собирал с воды блещущую на солнце чешуёй рыбу и бросал её в лодку.
Второй человек, тоже в телогрейке, но в кепке, сидел за вёслами.
- Браконьеры, - прошептал боцман и громко скомандовал: - Вперёд!
Он направил "Ласточку" прямо на их лодку.
- Я общественный инспектор рыбнадзора! - строго сказал Степан Иванович. Предъявите документы!
- Видали мы таких инспекторов! - нагло усмехнулся незнакомец, собиравший рыбу.
- Документы! - ещё строже повторил боцман, когда "Ласточка" почти вплотную подошла к лодке браконьеров.
Незнакомец вдруг нагнулся и достал со дна лодки двустволку.
- Брось, Алёха! - просительно сказал второй браконьер. - Подведёшь под монастырь.
И только он это успел произнести, как ловкий Ян мгновенно перепрыгнул в лодку браконьеров и вырвал ружьё из рук негодяя. В ту же секунду ружьё было передано Антону, а Ян вновь оказался на "Ласточке".
- Ну как, может быть, теперь смиришься, Алексей? - глядя в упор на браконьера, сказал боцман.
Незнакомец чуть откинулся и испуганно и удивлённо смотрел на Степана Ивановича.
- А ты... ты... откуда... меня знаешь? - с трудом выговорил он.
- Знаю. Ты забыл, а мы встречались. Давай документы!
Степан Иванович схитрил. Браконьера он никогда не встречал. Просто запомнил, что струсивший напарник назвал имя - Алёха.
- Я на рыбалку документы не беру, - сказал браконьер в ушанке.
- А у тебя, - обратился боцман ко второму браконьеру, - есть документы?
Тот достал из внутреннего кармана новенький жёлтый бумажник, вынул из него паспорт и передал боцману.
- Ну вот и со вторым познакомились, - раскрыв паспорт, сказал Степан Иванович. - А теперь следуйте за нами!
Он спрятал паспорт в карман и подал команду:
- Вёсла на воду! Вперёд на Архангельск!
А через несколько дней Вяча прибежал к Антоше Прилучному. И, как и в тот памятный день - 7 июня, опять, потрясая газетой, прокричал:
- Эврика!
Только газета на этот раз была не московская, а местная.
- Кинематографисты? - не глядя на товарища, спросил Антоша, закручивая в доску какого-то загадочного ящика полуторадюймовый шуруп.
- Не кинематографисты, а мы...
- Что "мы"?
- Мы в газете. Я, ты, Степан Иванович, Ян, Инга и даже Егор-Беломор. Читай! Нет, давай вместе почитаем.
Ребята уселись на диван и развернули газету.
- Вот видишь. Большая заметка. Читай! "Школьники задержали браконьеров". Только тут неправильно. Я почему-то последний. Даже Егор впереди.
В заметке, в разделе "Происшествия", подробно описывалось, как экипаж "Ласточки" задержал браконьерскую лодку, и полностью назывались имена и фамилии боцмана и всех ребят.
В конце заметки было сказано:
"За решительные действия по охране рыбных ресурсов Северной Двины начальник рыбнадзора наградил отважных школьников ценными подарками. У браконьеров реквизированы охотничье ружьё и два килограмма взрывчатки. Помимо того, они понесут наказание в административном порядке".
- Вот видишь, и без кафтана прославились! - Вяча весь сиял от удовольствия.
- "Прославились"! - насмешливо повторил Антон. - Велика слава!..
- А что, не прославились? Да ведь теперь о нас будет знать весь город, даже вся область. А может быть, ещё и в центральных газетах напечатают.
- Хвастун ты, Вячеслав, - сердито сказал Антон. - Подумаешь, захватили браконьеров. Да это сделал бы каждый мальчишка.
- Так ведь у них ружьё было. Они чуть Степана Ивановича не застрелили!
- Не застрелили бы, струсили бы. Они ведь, гады, трусливы, как зайцы. Вот Ян - молодец: выхватил ружьё.
Антоша отложил газету и взялся за отвёртку. А Вяча спросил:
- Послушай, а где эти ценные подарки, которыми нас наградили?
- Ну, позовут когда-нибудь и вручат.
- Интересно, какие? - не унимался Вяча. - Может быть, часы, а? Хорошо бы часы... Антон, поедем к Степану Ивановичу. Может быть, он не читал газету и не видел заметку.
Но Степан Иванович уже прочитал заметку.
- Ну и расписали! - усмехнулся он. - Будто мы новый полюс открыли или на Марс слетали. И слова-то какие: "рыбные ресурсы", "решительные действия", "отважные школьники", "реквизированы". Тьфу!
Боцман угостил мальчиков чаем и румяными картофельными шаньгами. Соломбальские хозяйки - мастерицы стряпать всевозможные рыбные пироги и кулебяки, картофельные шаньги и ватрушки с творогом. Такой мастерицей была и жена боцмана Ирина Григорьевна.
А на другой день боцмана и всех мальчиков пригласили в рыбнадзор и там торжественно вручили подарки.
Степану Ивановичу подарили карманные именные часы. Инга получила маленький транзисторный приёмник. А остальным матросам "Ласточки" достались небольшие библиотеки. Книги в них были самые разнообразные: художественные и технические, по охоте и рыболовству, по спорту и даже по выращиванию цветов.
Ребята смеялись. У Вячи в библиотеке оказались "Спутник рыболова" и "Справочник юного техника". Егор с недоумением рассматривал "Историю Древнего Рима" и "Отечественную войну 1812 года". Яну достались книги по кулинарии и о певчих птицах, которые он сразу отложил, ухватившись за небольшую книжечку "Футбол-73" с биографиями знаменитых футболистов и спортивным календарём. А Антон обнаружил в своей библиотеке "Разведение кроликов" и "Комнатное цветоводство".
Но ошибку рыбнадзорцев было легко исправить. Ребята тут же обменялись книгами. И все остались довольны.
Праздник на улице
Перед новым походом боцман Рябов держал речь. Он старался говорить спокойно и весело, но голос его от волнения всё же чуть дрожал.
- Ну вот, мои доблестные матросы! После этого рейса нам придётся надолго расстаться. Думал, спишут меня на пенсию. Ан нет. Опять пароходство зовёт старого боцмана поплавать. Посылают в дальнее. Я, конечно, согласился. Жалко вас оставлять, но море манит, а годы уходят. Может быть, это будет моё последнее плавание. Пойду прощаться с моряцкой жизнью. Ещё разок посмотрю на белый свет, на чужие дальние страны. А вам нужен новый боцман. Воля ваша, выбирайте, кого сами пожелаете. Только я бы посоветовал вам выбрать Антошу Прилучного. А выберете боцмана - так уж подчиняйтесь ему беспрекословно, без всяких отговорок. Ум хорошо, а два лучше - это верно, но на практике руководить, командовать должен один.
Ребята приуныли: оставаться без старшего доброго друга, к которому они так привыкли и которого полюбили, было грустно. Но радость за Степана Ивановича, отправляющегося в большое плавание, все же победила. Боцманом своего шлюпа ребята тут же выбрали Антона.
- Берегите "Ласточку", - напутствовал их Степан Иванович. - Она хорошо нам послужила и послужит ещё. Чуть где заметите неполадку, поломку - сейчас же подремонтируйте, подновите шлюп. Вы теперь и подшпаклевать и подкрасить - всё умеете. Ну хорошо. Егор, Инга, отдать швартовы! Это моя последняя команда. Антон - на руль. Действуй! Отныне я на "Ласточке" пассажир.
Степан Иванович перешёл с кормы на среднюю банку, а его место занял новый боцман Антоша Прилучный.
Предстоял последний рейс с бывшим боцманом славных кораблей трёхмачтового парусника "Буревестник" и крошечного шлюпа "Ласточка".
- Вёсла на воду! - подал первую свою боцманскую команду Антон. - Вперёд! Раз-два, раз-два!
"Ласточка" быстро набрала ход.
- Куда вас прокатить, товарищ пассажир? - с улыбкой спросил он Степана Ивановича.
- Пойдём на взморье, - отозвался Рябов. - Хоть не на взморье, но в ту сторону.
Шли вблизи правого берега. Северная Двина была спокойна. Только по дрожанию солнечной дорожки была заметна стремительность течения на середине фарватера.
На рейде за Соломбалой стояли два океанских транспорта-лесовоза. Один советский теплоход, второй - норвежский пароход. Ребята давно научились определять "национальность" судов - по кормовым флагам, по портам приписки, тоже указанным на корме под названием судна, а иногда и по марке пароходной компании на трубе. Норвежский транспорт принадлежал большой фирме, пароходы и теплоходы которой очень часто стояли под погрузкой у архангельских лесных причалов - бирж со штабелями досок, диленов и круглого окоренного леса.
Ранним утром берега ещё были тихи и безлюдны. Но неожиданно тишину разорвал резкий, хотя и негромкий звук.
- Ручная сирена, - догадался Степан Иванович.
На берегу стояли два человека. Конечно, это они вызывали с судна шлюпку. Но стоящие на рейде транспорты не отзывались.
- Придётся, видимо, помочь морякам, - сказал Рябов. - Антон, ты боцман, тебе и решать.
- Конечно, - ответил Антоша и круто повернул шлюп к берегу. - Интересно, наши это или норвежцы?
- Увидим. - Степан Иванович взял бинокль. - Одеты так, что не различишь, кто они. Но помочь надо в любом случае.
"Ласточка" подошла к берегу, и Антон пригласил незнакомцев садиться.
- Тюнк ю, тюнк ю! - смущённо поблагодарили они, удивляясь неожиданной помощи.
- Ноуиджен, - улыбнулся Степан Иванович. - Пожалуйста! Плис!
Норвежцы прыгнули в шлюп. Они были в отличных костюмах, но по рукам в ссадинах и с въевшейся грязью Степан Иванович сразу определил: это кочегары.
Боцман знал английский язык, но слабо. Поэтому разговор пришлось вести в основном жестами.
Когда "Ласточка" подошла к борту норвежского парохода, один из норвежцев сказал:
- Тюнк ю, мастер! Рюс, Совет, Норвега - дружба!
И протянул Степану Ивановичу советский рубль. Боцман отстранил руку норвежца:
- Ноу. Такой дружбы у нас не бывает.
Иностранцы легко взобрались по штормтрапу на вымерший, казалось, пароход. Сверху, с борта, они махали экипажу "Ласточки" и что-то кричали.
Ребята, в свою очередь, тоже помахали норвежцам и в знак прощального приветствия подняли вёсла в "стойку". Затем Антон скомандовал:
- Вёсла на воду!
И "Ласточка" оторвалась от судна.
- Вот и в последнем моём рейсе добро людям сделали, - сказал Степан Иванович. - Везёт нам. Только теперь на "Ласточке" - четыре матроса, боцман минус, боцман плюс, капитан в уме. А пятого матроса по судовой роли уже не хватает. Что будете делать?
- У-у! - воскликнул Егор. - На нашей улице сколько хочешь ребят. Только скажи - они передерутся из-за места на "Ласточке".
И верно, когда "Ласточка" уходила в поход, каждый раз на берегу собиралось множество соломбальских мальчишек. Они завистливо смотрели на счастливых матросов маленького шлюпа. Конечно, у большинства этих мальчиков имелись свои моторные катера или лодки, и они вдосталь катались по реке. Но ведь куда интереснее ходить в дальние походы в общей команде под началом опытного старого моряка, каким был боцман Степан Иванович Рябов. А тут ещё и грот-парус, и стаксель, и флаг-вымпел!..
- О, я знаю, что нужно сделать, - загадочно сказал Антон.
- Что? - как всегда, не удержался Вяча.
- Пока секрет.
- Ничего не нужно делать, - буркнул Егор. - Возьмём соседского Славку Хабарова - и всё. Он парень здоровый, ему уже четырнадцать. А батька у него вторым механиком плавает.
- Вам можно и шестого матроса взять, - посоветовал Степан Иванович. - В три пары вёсел "Ласточка" совсем быстроходной станет.
- Можно шестого? - обрадовался новый боцман. - Тогда я ещё кое-что придумал!
- Ну что, что? - пристал Вяча.
- Не торопись, матрос Полянкин. Узнаешь.
- Ладно, матросы, двинулись домой, - сказал Степан Иванович. - Сегодня моё судно с моря приходит. А завтра утром я уже должен на нём боцманские дела принять.
Во дворе домика, где жил боцман Рябов, ребята расселись за столом под тополем, вспоминая, как они пришли сюда впервые и познакомились со Степаном Ивановичем. Вяча Полянкин вытащил из кармана записную книжку в голубой клеёнчатой обложке, раскрыл её и торжественно прочитал:
- "1973 года июня 7-го в 2 часа 25 минут пополудни на острове Соломбала произошла знаменательная встреча..."
Воспользовавшись отсутствием Степана Ивановича, который ушёл в дом, ребята стали держать большой совет.
Слово взял Антон:
- Мы хорошо провели время со Степаном Ивановичем, и он многому научил нас. В благодарность за всё хорошее, что он сделал для нас, на прощание мы должны нашему бывшему боцману преподнести подарок.
- Часы? - спросил Вяча. - Так у него уже двое часов, а может быть, и больше.
- Нет, - прервал друга Антон. - Подарок совсем другой...
И тут новый боцман поведал экипажу свой план, от которого все пришли в восторг. А Вяча даже заявил:
- Ты гений, Антон! Спиноза, Аристотель, Гегель!
- Пустомеля, - проворчал Егор. - Дело нужно делать, раз задумали, а не болтать!
Вскоре поблизости от дома Степана Ивановича на заборе появилось большое объявление, написанное крупными буквами:
"Сегодня, 2 августа, в 5 часов вечера, организуется субботник всех мальчиков и девочек этой улицы. Возраст участников субботника - от 10 до 15 лет. Двое лучших, кто отличится на субботнике, будут зачислены в экипаж шлюпа "Ласточка".
У объявления останавливались не только ребята, но и взрослые. Они читали и недоумевали: какой субботник, если сегодня четверг...
А матросы "Ласточки" из-за забора втихомолку наблюдали за читающими.
Задолго до пяти часов у объявления собралось человек двадцать мальчишек. Пришли и четыре девочки. Велико было желание попасть в команду матросов.
- У кого есть лопаты, топоры, ломики, носилки, - объявил Антон, - тащите сюда! Будем убирать улицу, засыпать рытвины, копать канавы. Вот на этом участке.
Окраинная улица, на которой жил Степан Иванович, была не замощена. Весной от тающего снега и осенью от дождей дорогу заливало водой, и водители автомашин мучились, когда колёса застревали в непролазной грязи глубоких ухабов.
Всеми работами руководил Антон. Вяча отправился домой с заданием принести какой-нибудь еды.
- Мусор из своих дворов тащите сюда и засыпайте ямы. Если есть ненужный песок и земля, тоже несите.
Часам к девяти вечера улица во всю длину квартала преобразилась. И в это время по обновлённой будто специально для этого дороге к дому боцмана Рябова подкатила легковая автомашина. Первым из неё, к несказанному удивлению экипажа "Ласточки", выскочил Вяча Полянкин. Затем матросы увидели кинооператора Савву Кирилловича и режиссёра Якова Наумовича.
- Сейчас нам будут показывать кадры из кинофильма "Сказание об Иване Рябове"! - крикнул Вяча. - Готовьте экран!
Яков Наумович, здороваясь со Степаном Ивановичем, и сразу обрушился на него с вопросами:
- Когда же вы преподадите мне урок рыбной ловли?
Но Савва Кириллович перебил его.
- Сейчас вы увидите себя на экране! - сообщил он Степану Ивановичу. Приглашайте смотреть ваших друзей!
Так неожиданно начавшийся на улице субботник ещё неожиданнее закончился кинопросмотром.
Ребята и взрослые переполнили большую комнату в доме Рябовых. Стульев и табуреток, конечно, не хватило, и люди стояли, притиснутые друг к другу от двери до самого экрана. А экран получился превосходный: для этого Ирина Григорьевна достала самую большую снежно-белую простыню.
Окна занавесили, и в комнату вступили полумрак и тишина. Щёлкнул и мягко заверещал киноаппарат. На экране некоторое время мелькали прыгающие полосы прямые, зигзагообразные, потом похожие на проливной дождь. Но вот появилась Северная Двина и мчащийся по реке стремительный глиссер.
- При монтаже это будет вырезано, - сказал кинооператор.
Затем появились низкие песчаные берега Заостровья и знакомая матросам "Ласточки" просторная зелёная поляна. Перед зрителями развернулась праздничная петровская ассамблея. Пышно разодетые кавалеры в париках в медлительном танце вели не менее пышно разодетых дам с самыми немыслимыми причёсками. А посередине стоял сам Пётр Первый - высоченный, широкоплечий артист Мелкишев.
Затем на экране возникла грозная Новодвинская крепость - грозная и неприступная для врага.
- А ведь всё это раскрашенные доски и фанера, - зашептал Вяча. - Мы же видели...
- Декорации, - отозвался Антоша. - Но здорово!
Фанерные стены крепости с бойницами и пушками на экране действительно выглядели внушительно.
Наконец, к всеобщему ликованию экипажа "Ласточки", на экране пошли кадры, где на скамье у замшелой избы, рубленной на углах "в крест", сидел не кто иной, как Степан Иванович Рябов, но не боцман, а посадский помор.
Послышались возгласы:
- Да это же Степан Иванович!..
- Встань-ка, сосед, пройдись! Посмотрим на тебя.
- Теперь и на нашей улице свой киноартист. Ребята, берите скорее у Степана Ивановича автографы!
Потом кинооператор показал зрителям захват шведами в плен кормщика Ивана Рябова, и на экране крупным планом возник шведский фрегат.
- Степан Иванович, - закричал Вяча, - смотрите, ваш "Буревестник"!
- Он самый, - взволнованно произнёс боцман. - И узнаю и не узнаю. Вот ведь как всё перекроили у моего парусника. И всё же узнать можно. Столько лет на нём плавал! Он самый - "Буревестник"...
- Мы показали вам только малую часть фильма, - сказал Савва Кириллович. У нас же заснято очень много. И в Москве ещё будут съёмки. А потом монтаж. Ну, а месяцев через семь-восемь вы, конечно, увидите и всю картину целиком.
Режиссёр и кинооператор уехали, но жители улицы ещё долго не расходились, обсуждая необычное для их жизни событие.
А матросы "Ласточки" снова держали большой совет, но на этот раз пригласив и Степана Ивановича.
- Я считаю, Егор прав, - заявил Антон. - Пожалуй, лучше всех работал Слава Хабаров. Я тоже предлагаю зачислить его в экипаж "Ласточки". А шестым матросом мы в каждый рейс будем брать по очереди всех остальных, кто сегодня работал. У меня все записаны. В первый поход предлагаю взять Риту Саврасову - она лучше многих мальчишек работала. Да и у Инги подружка будет.
"Добро" - слово моряцкое
Степан Иванович получил назначение боцманом на большой океанский теплоход "Капитан Кучин".
Александр Иванович Кучин, онежский моряк, сопровождал норвежского путешественника Амундсена в экспедицию к Южному полюсу, а также участвовал в экспедиции русского полярного исследователя Владимира Александровича Русанова на судне "Геркулес". Из последней экспедиции Кучин не вернулся, но северяне хорошо помнят своего знаменитого земляка. В честь его и назван теплоход, на котором Степан Иванович должен был идти в плавание.
Получив в пароходстве назначение, он сразу же направился на борт своего нового судна, представился, как положено, вахтенному штурману, потом капитану и быстро принял от предшественника всё палубное хозяйство.
Теплоход "Капитан Кучин" встал под погрузку у лесобиржи соломбальского комбината, и Степан Иванович изредка мог бывать дома, навещать жену.
Команда "Ласточки" единодушно решила в походы не ходить, пока их бывший боцман, а теперь боцман большого теплохода Степан Иванович не уйдёт в море. А об отходе "Капитана Кучина" Антона должен был известить Егор-Беломор.
И вот Егор приехал к Антону.
- Завтра в десять ноль-ноль "Капитан Кучин" отходит.
На другой день утром "Ласточка" с экипажем в полном составе вышла из речки Соломбалки на Северную Двину и взяла курс к лесобирже. Были на борту шлюпа и новые матросы: Слава и Рита.
Когда "Ласточка" подошла совсем близко к борту "Капитана Кучина", ребята увидели Степана Ивановича. Боцман сбежал по трапу с полубака и наклонился через борт.
- Шесть матросов плюс боцман Антон, капитан в уме. Добро, друзья!
- Мы пришли вас проводить! - крикнул в мегафон Вяча.
- Спасибо, дорогие!
На мачте теплохода вился отходной флаг. Команда, судя по всему, готовилась к отплытию.
Нежданно-негаданно подошёл буксирный пароходик "Белуха". На нём всё ещё был капитаном уже знакомый экипажу "Ласточки" Карпыч.
- Ого, здорово, старик! - приветствовал Карпыча боцман. - На одном конце четыре узла. Всё ещё плаваешь?
- Да куда же я брошу свою дролюшку?! А ты в рейс собрался? Ну, да ты ещё молодой. Счастливо плавать! Семь футов под килем! - закончил Карпыч добрым моряцким напутствием.
"Белуха" прошла, не застопорив ход. Да и ход-то у неё, у "старушки", был самый черепаший.
Боцман ещё с минуту поговорил с матросами "Ласточки" и поспешил на полубак, на своё место при отходе. Капитан и вахтенный штурман уже были на капитанском мостике.
Послышалась команда: отдать швартовы. Нос теплохода стал медленно отдаляться от причальной стенки - знакомые всем ребятам минуты.
Степан Иванович был занят, и юные матросы снизу его не видели.
- "Кучин" отойдёт, тогда и увидим, - сказал Слава.
- Давайте споём на прощанье дяде Степану песню, - предложила Рита. -Только какую?..
- Ясно какую - "Вечер на рейде", - сказал Вяча.
- Так ведь там поётся "Уходим завтра в море", а тут сегодня, сейчас.
- Это ничего, - успокоил Антон. - Запевай, Рита! Только, ребята, погромче подпевайте, чтобы на палубе "Кучина" было слышно.
Рита запела звонко и высоко:
Споёмте, друзья...
Песня ожила над большой рекой и, подхваченная всеми матросами "Ласточки", набирала силу.
За фальшбортом показался Степан Иванович. Он неистово махал фуражкой.
Услыхав песню, к борту собрались все не занятые на вахте члены команды "Капитана Кучина". Они дружно подхватили:
Пусть нам подпоёт
Седой, боевой капитан.
Капитан стоял на крыле мостика и улыбался. Он не был ни седым, ни боевым. Он был совсем молод и войны не видел.
А тем временем теплоход уже вышел на фарватер и лёг на основной курс. "Ласточка" сопровождала его. И казалось, словно крепкими швартовыми канатами соединяет огромный теплоход и маленький шлюп моряцкая песня.
Провожая Степана Ивановича в далёкое плавание, члены экипажа "Ласточки" желали ему счастья и семь футов под килем. Семь узлов на одном конце, минус старый боцман, плюс новый боцман, капитан, как всегда, в уме!
Добро, боцман Рябов! Добро, маленькие матросы!