По дешевым ценам, ленивому обслуживанию и небрежному отношению к гигиене было очевидно, что «Монастырю» не приходится принимать орды набитых кредитными картами туристов, питавших Французский квартал. Одинокая проститутка у бара потягивала джин, а бармен протирал бокалы грязной тряпкой. Оба они внимательно посмотрели на вошедших Соню и Палмера.
– А что, если того парня, что мы ищем, здесь нет? – с надеждой шепнул Палмер.
– Куда он денется? Он всегда здесь.
Знакомый Сони сидел в дальней кабинке, где было темнее всего. Губы Сони изогнулись в тонкой и холодной улыбке.
– Привет тебе, Мальфеис!
Демон улыбнулся в ответ, облизав губы раздвоенным языком.
– А, Соня! Только, пожалуйста, называй меня Мэл. Не надо этих формальностей.
Палмер нахмурился. Чего угодно мог он ожидать, только не мальчишки-подростка в линялых джинсах и футболке с надписью «Серфинг или смерть!». К бывшей церковной скамье прислонилась роликовая доска, у которой на пузе был нарисован глаз в языках пламени.
– Пацан, а тебя уже пускают в бары?
Мальфеис поднял в изумлении непричесанную бровь:
– Соня, а это что еще за ренфилд?
– Моя фамилия не Ренфилд. – Палмер подавил желание встряхнуть за крысиный хвост этого наглого сопливого панка со скейтом. – Чего ты этим хотел сказать?
Соня махнула Палмеру рукой, чтобы помолчал:
– Потом объясню, когда закончим дело. Подожди меня у бара.
– Но...
– Я сказала:подожди меня у бара.
Голос был холоден и тверд как сталь и так же непререкаем. Соня подождала, чтобы Палмер отошел, потом зашла в кабинку.
– Ты сильно изменился, Мэл. – Полгода назад Мальфеис носил тело молодого чернокожего, увешанного кольцами золотых цепей.
Демон пожал плечами, хитровато улыбнувшись.
– Люблю держаться моды. Всегда был слегка на ней сдвинут. Итак, что привело тебя ко мне в когти, ласточка?
– Думаю, ты и без меня это знаешь.
– В самом деле?
– Не надо со мной вертеть хвостом, Мэл. У меня сейчас на это нет ни времени, ни терпения. Мне надо знать, что держит в рукаве Панглосс. – Она вытащила из кармана доставленное Палмером письмо и по столу толкнула его к Мэлу.
Тот постучал по бумаге неестественно длинным ногтем и хмыкнул.
– Легче легкого. А что я с этого буду иметь?
Соня вытащила черный керамический сосуд вроде коробочки для мази и дала его демону рассмотреть.
– Получила на той неделе из Катманду. Размолотый череп человека, который убил шесть тибетских святых, потом растерзал и изнасиловал трех миссионеров. Нормальный товар, чистейший – сам можешь убедиться.
В кошачьих глазах Мэла будто огонек вспыхнул. Пальцы нервно забарабанили по столу.
– Дай-ка попробовать.
Соня аккуратно отвернула крышку и положила в протянутую ладонь Мэла щепотку тонкого желтоватого порошка. Демон послюнил палец, сунул его в порошок и потом себе в рот.
– Ну? Какой вердикт?
Мэл одобрительно кивнул:
– Уау! Мама, купи мне такого!
– Договорились?
– Вполне.
Соня подвинула баночку к Мальфеису. Демон тут же вынул откуда-то позолоченное бритвенное лезвие и плоский кусок вулканического стекла и отвесил себе щедрую порцию раздробленного черепа. Не замечая ничего вокруг, он наклонился к столу и втянул дорожку обеими ноздрями, пыхтя носом, как идущая по следу гончая. Закончив, он резко выпрямился, надувая щеки и встряхиваясь, как запаленный жеребец. Глаза у него стали слишком большими, зрачки – неестественно щелеобразными, но в остальном он был вполне похож на человека.
– Ну, блин! Истинная, настоящая дурь! – Он усмехнулся полной пастью акульих зубов.
– Рада, что тебе понравилась. А теперь насчет Панглосса...
– Без проблем! – Мэл взял письмо и постучал его краем себя между бровями. Глаза закатились под лоб, показав зеленоватые белки. Странное рычание, низкое, как basso profundo, вырвалось из узкой безволосой груди, но вроде бы никто не заметил. Через пару секунд Мэл пришел в себя, и глаза его вернулись на место, как картинки в игровом автомате.
– Здесь мало информации о Панглоссе, если не считать его недавней попытки с тобой связаться. Но это на поверхности. А зато есть что-то, связанное с Морганом.
– Да? И ты можешь это выяснить?
– Извини, тут нужен допуск Первой Иерархии. У меня нет необходимых полномочий, чтобы получить для тебя эту информацию – в деталях по крайней мере. Одно могу сказать: что бы там ни делал Морган, это бурно обсуждают в Первой и Второй Иерархии. Одобряют там его действия или нет – сказать невозможно.
– А разве у тебя там нет связей? Я думала, у тебя дядя – Второй Иерарх.
– Дядя Ойе, что ли? Да, но он не самая крупная шестеренка в этой коробке. Он же, знаешь, занимается тем, что соблазняет людей нарушать обеты бедности – можешь себе представить? Его звезда стала закатываться с самой Реформации. Честно говоря, почти все Вторые Иерархи уже лишний народ – изначально их породили, чтобы искушать святых в средние века. И все равно прямое обращение к любому из них обходится в кровавую жертву. Не меньше трех кварт крови. Жаль, что не могу тебе ничем больше помочь, но правила есть правила.
~~
Палмер сердито глядел то на хайбол у себя в руке, то на Соню, которая все еще разговаривала с этим юным панком с забавными глазами. Черная Мадонна глядела на Палмера, нависая над полупустыми бутылками. Черный Младенец Иисус был похож на куклу, вывалянную кем-то в угольном погребе. Поднятые пухлые ручки кончались беспомощными кулачками, поскольку пальцы давно стерлись.
– Эй, мистер, ищете кого-нибудь?
Это сказала проститутка у конца стойки, та самая, которую Палмер заметил при входе в бар. Он покачал головой, не отрывая глаза от стакана.
– Спасибо, но извините. Не надо.
– Уверен,что никого не ищешь?
Что-то в этом голосе заставило его поднять глаза. Увиденного было достаточно, чтобы он зашатался на краю обрыва.
Безумие раскрывало пасть как удав, готовый поглотить его целиком, с сигаретами «Шерман» и читательским билетом публичной библиотеки. Достаточно лишь отпустить стойку, и безумие засосет его, и никогда никто больше не увидит и не услышит Палмера.
Женщиной у конца стойки была Лоли. И сейчас Палмер знал, что видит ее не во сне. Соблазнительно улыбаясь, она двигалась к нему. Слышался запах джина и чего-то еще, что Палмер узнал, но не мог назвать. Пальцы Лоли были сухи и холодны на его обнаженной коже, но Палмер даже не вздрогнул – куда там! От ее прикосновения возникла эрекция, такая сильная, что даже больно стало, и слезы показались в углах глаз.
– Как я ждала такого мужчину, как ты! – прошептала она ему на ухо. – Как долго ждала!
Палмер хотел крикнуть, но рот запечатало изнутри. Половой орган подрагивал, будто на корень его наложили жгут из рояльной струны и медленно стягивали, прекратив циркуляцию.
– Пойдем, малыш. Есть у меня местечко, где мы будем одни. – Лоли продела руку под руку Палмера, отрывая его от стойки. Она была на голову ниже его, но сильна. Слишком сильна. – А когда мы будем одни, я тебя затрахаю до смерти!
И она рассмеялась, будто подшутила не просто так, а именно над Палмером.
Он не хотел идти с ней, но его будто тянули проволокой, привязанной к концу члена. Каждый раз, когда он пытался сопротивляться, невидимый жгут стягивался сильнее. Они уже почти дошли до двери, как на правом локте Палмер ощутил столь же сильную руку другой женщины.
– Он мой,сука ты адская обдолбанная!
Соня дернула Палмера к себе, но суккуб крепко держал за левую руку. Дьявольская шлюха шипела, как кошка, вцепившись ногтями в Палмера. Он попытался закричать, но рот по-прежнему был залеплен.
Ему представилось, как его разрывают пополам, словно куриную дужку, суккуб и вампирша. И тут Соня выхватила пружинный нож и почти отделила руку фальшивой Лоли у самого запястья. На миг сбитая с толку таким развитием событий, Лоли ослабила хватку, и Соня смогла выхватить у нее Палмера. Как только прервался физический контакт с суккубом, переполненный орган Палмера резко опал. Впервые в жизни он испытал радость от исчезновения эрекции.
Палмер вытаращил глаза, увидев, как Лоли берет свою отрезанную руку и пытается ее приставить. К его удивлению, побег принялся.
– Лоли?.. – Впервые за все это время он смог выдавить из себя слово.
– Это не Лоли, Палмер. Возьми меня за руку и увидь, что вижу я.
Палмер не успел и слова сказать, как Соня взяла его за руку и сжала.
У твари, которая его заворожила и пыталась похитить, было три пары болтающихся сисек, длинные и волосатые руки обезьяны, кривые ноги и шестидюймовый кожистый клитор, болтающийся между ляжками. Из покатого лба торчали рожки. Суккуб зашипел, безгубый рот разинулся, как пасть пираньи. Он шагнул вперед, вызывающе рыча, собираясь дать бой этой чужачке с зеркальными глазами, что посмела украсть у него ужин.
–Йамара!
Голос был силен, как гром, и глубок, будто со дна колодца. Суккуб съежился, автоматически приняв позу подчинения.
Палмер обернулся. Пацан, которого звали Мальфеис, вышел из кабины. Но это уже не был пацан. Демон громоздился выше шести футов, хотя изгиб спины заставлял его сутулиться. Он был покрыт жесткой кирпичного цвета шерстью, как орангутанг, – всюду, кроме двузубого пениса. Морда у него была свинообразная, даже с изогнутыми кабаньими бивнями. На ногах – копыта.
Отпихнув плечом Соню и Палмера, Мальфеис быстро заговорил на языке, состоящем в основном из визга и хрюканья. Протянув лапу Йамаре за спину, он схватил суккуба за хвост и сильно вывернул. Йамара, заверещав, попыталась вырваться. Размахнувшись, Мальфеис запустил визжащего суккуба на улицу через дверь. А когда он повернулся, это снова был скейт-панк.
– Извини, что так вышло. Новенькая. Дальняя родственница, понимаешь. Я одной своей сестре обещал, что пристрою ее к делу, но сама видишь – без толку.
6
– А что, если того парня, что мы ищем, здесь нет? – с надеждой шепнул Палмер.
– Куда он денется? Он всегда здесь.
Знакомый Сони сидел в дальней кабинке, где было темнее всего. Губы Сони изогнулись в тонкой и холодной улыбке.
– Привет тебе, Мальфеис!
Демон улыбнулся в ответ, облизав губы раздвоенным языком.
– А, Соня! Только, пожалуйста, называй меня Мэл. Не надо этих формальностей.
Палмер нахмурился. Чего угодно мог он ожидать, только не мальчишки-подростка в линялых джинсах и футболке с надписью «Серфинг или смерть!». К бывшей церковной скамье прислонилась роликовая доска, у которой на пузе был нарисован глаз в языках пламени.
– Пацан, а тебя уже пускают в бары?
Мальфеис поднял в изумлении непричесанную бровь:
– Соня, а это что еще за ренфилд?
– Моя фамилия не Ренфилд. – Палмер подавил желание встряхнуть за крысиный хвост этого наглого сопливого панка со скейтом. – Чего ты этим хотел сказать?
Соня махнула Палмеру рукой, чтобы помолчал:
– Потом объясню, когда закончим дело. Подожди меня у бара.
– Но...
– Я сказала:подожди меня у бара.
Голос был холоден и тверд как сталь и так же непререкаем. Соня подождала, чтобы Палмер отошел, потом зашла в кабинку.
– Ты сильно изменился, Мэл. – Полгода назад Мальфеис носил тело молодого чернокожего, увешанного кольцами золотых цепей.
Демон пожал плечами, хитровато улыбнувшись.
– Люблю держаться моды. Всегда был слегка на ней сдвинут. Итак, что привело тебя ко мне в когти, ласточка?
– Думаю, ты и без меня это знаешь.
– В самом деле?
– Не надо со мной вертеть хвостом, Мэл. У меня сейчас на это нет ни времени, ни терпения. Мне надо знать, что держит в рукаве Панглосс. – Она вытащила из кармана доставленное Палмером письмо и по столу толкнула его к Мэлу.
Тот постучал по бумаге неестественно длинным ногтем и хмыкнул.
– Легче легкого. А что я с этого буду иметь?
Соня вытащила черный керамический сосуд вроде коробочки для мази и дала его демону рассмотреть.
– Получила на той неделе из Катманду. Размолотый череп человека, который убил шесть тибетских святых, потом растерзал и изнасиловал трех миссионеров. Нормальный товар, чистейший – сам можешь убедиться.
В кошачьих глазах Мэла будто огонек вспыхнул. Пальцы нервно забарабанили по столу.
– Дай-ка попробовать.
Соня аккуратно отвернула крышку и положила в протянутую ладонь Мэла щепотку тонкого желтоватого порошка. Демон послюнил палец, сунул его в порошок и потом себе в рот.
– Ну? Какой вердикт?
Мэл одобрительно кивнул:
– Уау! Мама, купи мне такого!
– Договорились?
– Вполне.
Соня подвинула баночку к Мальфеису. Демон тут же вынул откуда-то позолоченное бритвенное лезвие и плоский кусок вулканического стекла и отвесил себе щедрую порцию раздробленного черепа. Не замечая ничего вокруг, он наклонился к столу и втянул дорожку обеими ноздрями, пыхтя носом, как идущая по следу гончая. Закончив, он резко выпрямился, надувая щеки и встряхиваясь, как запаленный жеребец. Глаза у него стали слишком большими, зрачки – неестественно щелеобразными, но в остальном он был вполне похож на человека.
– Ну, блин! Истинная, настоящая дурь! – Он усмехнулся полной пастью акульих зубов.
– Рада, что тебе понравилась. А теперь насчет Панглосса...
– Без проблем! – Мэл взял письмо и постучал его краем себя между бровями. Глаза закатились под лоб, показав зеленоватые белки. Странное рычание, низкое, как basso profundo, вырвалось из узкой безволосой груди, но вроде бы никто не заметил. Через пару секунд Мэл пришел в себя, и глаза его вернулись на место, как картинки в игровом автомате.
– Здесь мало информации о Панглоссе, если не считать его недавней попытки с тобой связаться. Но это на поверхности. А зато есть что-то, связанное с Морганом.
– Да? И ты можешь это выяснить?
– Извини, тут нужен допуск Первой Иерархии. У меня нет необходимых полномочий, чтобы получить для тебя эту информацию – в деталях по крайней мере. Одно могу сказать: что бы там ни делал Морган, это бурно обсуждают в Первой и Второй Иерархии. Одобряют там его действия или нет – сказать невозможно.
– А разве у тебя там нет связей? Я думала, у тебя дядя – Второй Иерарх.
– Дядя Ойе, что ли? Да, но он не самая крупная шестеренка в этой коробке. Он же, знаешь, занимается тем, что соблазняет людей нарушать обеты бедности – можешь себе представить? Его звезда стала закатываться с самой Реформации. Честно говоря, почти все Вторые Иерархи уже лишний народ – изначально их породили, чтобы искушать святых в средние века. И все равно прямое обращение к любому из них обходится в кровавую жертву. Не меньше трех кварт крови. Жаль, что не могу тебе ничем больше помочь, но правила есть правила.
~~
Палмер сердито глядел то на хайбол у себя в руке, то на Соню, которая все еще разговаривала с этим юным панком с забавными глазами. Черная Мадонна глядела на Палмера, нависая над полупустыми бутылками. Черный Младенец Иисус был похож на куклу, вывалянную кем-то в угольном погребе. Поднятые пухлые ручки кончались беспомощными кулачками, поскольку пальцы давно стерлись.
– Эй, мистер, ищете кого-нибудь?
Это сказала проститутка у конца стойки, та самая, которую Палмер заметил при входе в бар. Он покачал головой, не отрывая глаза от стакана.
– Спасибо, но извините. Не надо.
– Уверен,что никого не ищешь?
Что-то в этом голосе заставило его поднять глаза. Увиденного было достаточно, чтобы он зашатался на краю обрыва.
Безумие раскрывало пасть как удав, готовый поглотить его целиком, с сигаретами «Шерман» и читательским билетом публичной библиотеки. Достаточно лишь отпустить стойку, и безумие засосет его, и никогда никто больше не увидит и не услышит Палмера.
Женщиной у конца стойки была Лоли. И сейчас Палмер знал, что видит ее не во сне. Соблазнительно улыбаясь, она двигалась к нему. Слышался запах джина и чего-то еще, что Палмер узнал, но не мог назвать. Пальцы Лоли были сухи и холодны на его обнаженной коже, но Палмер даже не вздрогнул – куда там! От ее прикосновения возникла эрекция, такая сильная, что даже больно стало, и слезы показались в углах глаз.
– Как я ждала такого мужчину, как ты! – прошептала она ему на ухо. – Как долго ждала!
Палмер хотел крикнуть, но рот запечатало изнутри. Половой орган подрагивал, будто на корень его наложили жгут из рояльной струны и медленно стягивали, прекратив циркуляцию.
– Пойдем, малыш. Есть у меня местечко, где мы будем одни. – Лоли продела руку под руку Палмера, отрывая его от стойки. Она была на голову ниже его, но сильна. Слишком сильна. – А когда мы будем одни, я тебя затрахаю до смерти!
И она рассмеялась, будто подшутила не просто так, а именно над Палмером.
Он не хотел идти с ней, но его будто тянули проволокой, привязанной к концу члена. Каждый раз, когда он пытался сопротивляться, невидимый жгут стягивался сильнее. Они уже почти дошли до двери, как на правом локте Палмер ощутил столь же сильную руку другой женщины.
– Он мой,сука ты адская обдолбанная!
Соня дернула Палмера к себе, но суккуб крепко держал за левую руку. Дьявольская шлюха шипела, как кошка, вцепившись ногтями в Палмера. Он попытался закричать, но рот по-прежнему был залеплен.
Ему представилось, как его разрывают пополам, словно куриную дужку, суккуб и вампирша. И тут Соня выхватила пружинный нож и почти отделила руку фальшивой Лоли у самого запястья. На миг сбитая с толку таким развитием событий, Лоли ослабила хватку, и Соня смогла выхватить у нее Палмера. Как только прервался физический контакт с суккубом, переполненный орган Палмера резко опал. Впервые в жизни он испытал радость от исчезновения эрекции.
Палмер вытаращил глаза, увидев, как Лоли берет свою отрезанную руку и пытается ее приставить. К его удивлению, побег принялся.
– Лоли?.. – Впервые за все это время он смог выдавить из себя слово.
– Это не Лоли, Палмер. Возьми меня за руку и увидь, что вижу я.
Палмер не успел и слова сказать, как Соня взяла его за руку и сжала.
У твари, которая его заворожила и пыталась похитить, было три пары болтающихся сисек, длинные и волосатые руки обезьяны, кривые ноги и шестидюймовый кожистый клитор, болтающийся между ляжками. Из покатого лба торчали рожки. Суккуб зашипел, безгубый рот разинулся, как пасть пираньи. Он шагнул вперед, вызывающе рыча, собираясь дать бой этой чужачке с зеркальными глазами, что посмела украсть у него ужин.
–Йамара!
Голос был силен, как гром, и глубок, будто со дна колодца. Суккуб съежился, автоматически приняв позу подчинения.
Палмер обернулся. Пацан, которого звали Мальфеис, вышел из кабины. Но это уже не был пацан. Демон громоздился выше шести футов, хотя изгиб спины заставлял его сутулиться. Он был покрыт жесткой кирпичного цвета шерстью, как орангутанг, – всюду, кроме двузубого пениса. Морда у него была свинообразная, даже с изогнутыми кабаньими бивнями. На ногах – копыта.
Отпихнув плечом Соню и Палмера, Мальфеис быстро заговорил на языке, состоящем в основном из визга и хрюканья. Протянув лапу Йамаре за спину, он схватил суккуба за хвост и сильно вывернул. Йамара, заверещав, попыталась вырваться. Размахнувшись, Мальфеис запустил визжащего суккуба на улицу через дверь. А когда он повернулся, это снова был скейт-панк.
– Извини, что так вышло. Новенькая. Дальняя родственница, понимаешь. Я одной своей сестре обещал, что пристрою ее к делу, но сама видишь – без толку.
6
Палмер ерзал в кресле, тщетно пытаясь избавиться от желания курить.
Рейс продолжался менее шести часов, а потому, согласно правилам, курить в полете не разрешалось. Пачка «Шерман» взывала из внутреннего кармана пиджака, прижимаясь к сердцу, как фотография любимой.
Рядом сидела Соня Блу, в тех же зеркальных наглазниках, и небрежно проглядывала журнал. Спутница Палмера была вампиршей современной: никаких ящиков с натуральной землей. Она предпочитала салон первого класса.
– Прибываем в аэропорт через два часа. Панглосс сказал, что пришлет за нами машину. И у меня нет оснований ему не верить, – сказала Соня, не поднимая глаз от статьи о лучшем семейном отпуске во Флориде.
Палмер кивнул, ничего не сказав. Лично он считал Сонино решение встретиться с Панглоссом равносильным самоубийству. Сначала он думал, что она заставила его согласиться хитрым ментальным воздействием, так же как сотрудников службы безопасности в аэропорту. Тех, которые потребовали от нее отдать пружинный нож.
– Простите, какой нож? – спросила она, держа прямо перед ними этот нож со сложным орнаментом на рукояти. И голос ее был ровен, без малейшей примеси дрожи страха.
– Извините, мэм. Это мы ошиблись. Приятного вам полета, – сказали оба сотрудника в унисон, разве что волосы на себе не вырывая от раскаяния.
Палмеру хотелось бы верить, что его решение влезть во все это было вызвано внешними силами, что ничего не зависело от его мнения, но это была бы ложь. Нравится ему это или нет, а Соня ему нужна.
Недовольно заметив, куда завели его размышления, Палмер глянул на ночное небо за окном – и тут же об этом пожалел.
На крыле самолета сидели они.
Сначала он их принял за детей, хотя понятия не имел, что могут делать ребятишки на алюминиевой шкуре «DC-10» на высоте пятидесяти тысяч футов. Но тут одна из хрупких фигурок встала, расправив кожистые крылья, прыгнула в поток из сопла и улетела вверх.
Нет, не дети. По крайней мере не человеческие дети.
По крылу ползали не меньше шести штук этих серовато-белых созданий, и руки у них были вдвое длиннее тел. Черепа вытянутые, как пуля, тела без волос. Пока Палмер смотрел, как они ползут по крылу, прижимаясь животами к дрожащей шкуре самолета, они один за другим бросались в ветер. Как дети, по очереди прыгающие с тарзанки.
Одно из крылатых созданий поймало сопутствующий вихрь и прилипло к борту самолета возле окна Палмера. Он скривился, ожидая услышать мясистый удар, но не было ни звука, и никто ничего не заметил, даже Соня. Тварь отцепилась от фюзеляжа, глядя на Палмера через окно.
Глаза были огромные, лишенные век, цвета испорченного масла, и плавали они над трубкой хобота, свисающего из середины лица. Длинный червеобразный язык вылетел из пасти, пробуя усиленный плексиглас, отделявший создание от Палмера. Убедившись, что его не пробить, тварь снова залезла на крыло.
Палмер ощутил сбегающий по лбу холодный пот. Он дернул Соню за рукав, показав на окно.
– У меня что, глюки?
Соня оторвалась от журнала и наклонилась посмотреть в темноту за окном.
– Да нет, не волнуйся. Это на самом деле.
– Ничего себе! – Дрожащими пальцами Палмер задвинул пластиковую штору. – Только этого мне и не хватало.
Соня пожала плечами:
– Обыкновенные африты,ничего особенного. И ничего страшного. Такой вид духов стихии. Любят прокатиться на самолетах. Они безвредны, если только пара воюющих племен не заспорит, кому кататься первому. Немногие люди, которые их видели – или имели несчастье оказаться в спорном самолете, – обычно их принимали за гремлинов.
Палмер мучительно хотел закурить. Куда легче было бы себя убедить, что все это – кусок богатого и разнообразного карнавала жизни, если бы можно было успокоить пляшущие нервы хорошей затяжкой.
Соня глядела на него из-за непроницаемых стекол. Потом наклонилась и положила руку ему на руку.
– Послушай, я понимаю, каково тебе сейчас. Только поверь мне: ты привыкнешь. Помню, как я в первый раз начала «видеть глюки». Решила тогда, что у меня крыша едет! А со мной никого не было, кто бы мне объяснил, в чем дело, – поначалу не было. И я никак не могла понять, то ли я вижу все наяву, то ли у меня галлюцинации. И ты за этим проследи тоже. В смысле – не будешь ли ты видеть того, чего на самом деле нет. Это человеческий мозг выставляет такой защитный механизм, чтобы себя прикрыть. Почти все настоящие псионики кончают в дурдоме. Только двум процентам действующих сенситивов удается не попасть в пробковые стены.
Палмер не мог оторвать глаз от ее руки, лежащей поверх его собственной. Впервые она до него дотронулась – если не считать того раза, когда она его, околдованного, вытащила из лап суккуба, да еще случайного прикосновения позавчера. Палмер ожидал, что кожа Сони окажется на ощупь холодной и жесткой, но это было не так. На самом деле что-то приятное таилось в этом касании. И вдруг рот заполнился вкусом крови Джимми Эйхорна.
Вырвав руку, он неуклюже встал, пытаясь преодолеть спазм в горле.
– Да, понял. Ты меня извини. Мне надо в сортир на минутку.
Пробираясь к туалету салона первого класса, Палмер мрачно кривился в усмешке.
– Господи Боже ты мой, будто мало мне было сложностей, так еще эта проклятая панк-вампирша наводит глюки! – Он встряхнул головой. – Ладно, могло быть хуже. Если бы налоговая служба за мной гонялась.
Он подергал дверь туалета, понял, что она заперта, потом заметил сигнал «занято». Вздохнув, Палмер сложил руки на груди и посмотрел в проход между креслами, лениво разглядывая немногих пассажиров, которые могли позволить себе первый класс на внутренних рейсах.
И тут же его взгляд остановился на крупном мужчине в мятом костюме, который копался у себя в кейсе. Лицо бизнесмена было окружено клубами дыма.
Какого хрена? Я думал, в этом рейсе нельзя курить! Чего же тогда местные шестерки не сгребли этого типа за шкирку? Или он из совета директоров?
На глазах у Палмера дым, окружавший нездорово-румяное лицо бизнесмена, изменил форму, заклубился, будто становясь резче. Сердце Палмера забилось сильнее, когда он увидел, что сидит на правом плече пассажира. Было оно похоже на беличью обезьянку, нарисованную в небе следом реактивного самолета и брошенную на милость ветров.
Палмер быстро отвернулся. Что все это значит, он не знал, но одно он знал точно: сигарета ему необходима. Тут открылась дверь туалета, и Палмер ринулся туда, как к спасительному уединению, даже не дождавшись, когда выходящий посетитель полностью переступит через порог. Руки у него тряслись, когда он запирал задвижку и приваливался спиной к стене. В дюйме от колен торчал низенький самолетный унитаз, и нержавеющая сталь блестела каплями небесно-голубой дезинфекции.
Такой же крохотный рукомойник упирался в бедро, когда Палмер искал по карманам зажигалку. Потом Палмер поднял глаза на детектор дыма и сморщился.
Столько они долдонят, чтобы никто не трогал эти дурацкие штуки, – значит их действительно легко заткнуть. И все-таки меньше всего мне надо, чтобы эта зараза загудела, пока я буду с ней возиться. За все хлопоты я тогда получу полное рыло углекислоты и штраф в пятьсот монет.
Палмер поглядел на извлеченную из кармана пачку, потом снова на пластиковый диск, висящий над головой электронным дамокловым мечом.
А, хрен с ним!
Сунув сигарету в рот, он встал на унитаз, чтобы отключить детектор дыма. И оказалось, что он смотрит в небьющееся зеркало над умывальником.
Палмер фыркнул от презрения к себе. Курить украдкой в сортире, как когда-то в школе «Матер Долороза» в Акроне! Уже волосы поседели и вместо школьной формы – сшитое на заказ черное пальто, но нет, в сущности, разницы между четырнадцатилетним Палмером, которого вызвали на ковер за курение в чулане за гимнастическим залом, и этим, тридцатидевятилетним, который собирается заглушить детектор дыма. Только у взрослого Палмера на плече сидела дымная обезьяна, как попугай у Долговязого Джона Сильвера.
– А-а-а!
Завопив при виде обезьяны, Палмер потерял равновесие и провалился ногой в унитаз. Страх перед видением сменился куда более практической боязнью случайно вылететь в дыру туалета. Злобно ругаясь, Палмер вытащил ногу и ударился о дверь с мясистым стуком.
– Сэр, сэр, что случилось? Отчего вы кричали? Вы меня слышите?
Голос стюардессы звучал подозрительно и озабоченно одновременно.
– Нет-нет, все в порядке! Просто... просто неудачно ногу подвернул!
Палмер мрачно разглядывал вымазанную краской ногу. К счастью, штанина и ботинок были достаточно темными, чтобы не было видно различия цветов. Выбираясь из тесноты туалета, он старался не смотреть в зеркало, только застенчиво улыбался собравшейся группе стюардесс.
– Пожалуйста, сэр, займите ваше место. Мы подлетаем к Сан-Франциско.
~~
– Ну, чего ты встал как вкопанный?
– А? Что? – Палмер вздрогнул от окрика Сони. Он было остановился прикурить сразу, как только выбрался из плена самолета, и оказалось, что он смотрит на неестественно худую женщину, которая тащит свой багаж от терминала, а на шее у нее сидит дымная обезьяна размером с гориллу.
А женщина будто и не замечала этого Гаргантюа, оседлавшего ее плечи. Между красными губами была зажата сигарета с фильтром.
Слыхал я о «Гориллах в тумане», но никогда не видел гориллы, СДЕЛАННОЙ из тумана!
Палмер закусил губу, чтобы не рассмеяться, – он понимал, что смех будет слишком высоким и громким для человека в здравом уме. Незажженная спичка выпала у него из рук.
Соня с досадой тряхнула головой.
– Да брось ты! Табачного демона, что ли, никогда не видел?
~~
Шофер Панглосса ждал у выхода с плакатом, где было написано «С. Блу». Соню и Палмера отвели к длинному лимузину с тонированными стеклами и набитым баром в задней половине. Соня на миг замялась перед тем, как сесть на заднее сиденье.
– Что-то не так, мэм? – Голос водителя был гладок и холоден, как стекло.
– Да нет, просто вспомнила, как когда-то давно прокатилась на лимузине.
Как только закрылась дверца, Палмер сунул в рот одну из своих вонючих сигарет и открыл шкафчик с выпивкой. Руки у него дрожали.
– Что тебе не нравится?
Палмер фыркнул, выпустив облако дыма.
– А чему тут нравиться? Этот гад пытался превратить мои мозги в томатный соус, а теперь мы едем на заднем сиденье его же, блин, лимузина! Черт побери, мы же едем прямо к черту в пасть! Прямо хоть неоновыми буквами пиши – П-А-С-Т-Ы.
Соня вздохнула и выглянула в окно.
– Панглосс пусть тебя не беспокоит, я с ним разберусь. Он не собирается тебя трогать: что хотел, он получил. Добавить тебя к своей конюшне – это была бы всего лишь маленькая премия, сувенир к покупке.
– Ты не слишком в себе уверена?
– Панглосс достаточно хитер, и у него наверняка есть причины ко мне обратиться. Но мне все равно, что за причины. Единственное, что интересует меня, – Морган.
– Тогда вопрос: кто такой этот тип Морган и зачем тебе нужна его голова на шесте?
Она глянула на Палмера, чуть приподняв угол рта в невеселой улыбке.
– Слышал когда-нибудь про «Торн индастриз»?
– Конечно. Старый Джейкоб Торн был одним из последних «самодельных» миллионеров, вроде Гетти и Карнеги.
– Помнишь историю с похищением дочери Торна? Ее звали Дениз.
Палмер наморщил лоб:
– Что-то такое припоминаю... она пропала где-то в шестидесятых?
– Требований о выкупе не поступало, и она числится пропавшей без вести. Это было давно, больше двадцати лет назад. Когда еще не наклеивали фотографии на молочные пакеты... – Голос Сони стал задумчив.
– Но при чем здесь ты?
– В 1969 году на каникулах в Лондоне Дениз Торн встретила человека, называвшего себя Морганом. ЛордомМорганом. Титул оказался настоящим, но человеком Морган не был. Он уговорил Дениз Торн покататься при луне на лимузине с шофером. Очень романтично. Оставшись с ней наедине, он ее изнасиловал и выпил ее кровь. Потом выбросил из машины на ходу, посчитав мертвой. По чистой случайности ее нашли и доставили в больницу, где она девять месяцев пролежала в коме. Потом очнулась я.
– Ты – Дениз Торн?!
Палмер глядел на нее вытаращенными глазами, забытая сигарета тлела в пальцах.
Соня пожала плечами:
– Это вопрос спорный. Но какая-то часть моей личности была когда-тоДениз Торн. Может быть, и осталась. – Она отвернулась к окну, глядя на смутные контуры Кэндлстик-парка. Лимузин мчался по хайвею 101. – Много есть вещей, которых я не знаю. Но есть одна вещь, которую я знаю точно:
я отправлю Моргана в ад. Даже если придется отвести его туда самой.
~~
Убежище Панглосса располагалось в одном из старейших центральных небоскребов. Карликовый на фоне таких мегалитов, как «Пирамида Трансамерики», «Доббс-Билдинг» находился в вечной тени.
Лимузин заехал в подземный гараж и высадил пассажиров перед старомодной лифтовой шахтой, закрытой расходящимися металлическими дверями. Водитель что-то сказал в микрофон, и спустилась кабина лифта.
Соня Блу вышла из машины, жестом велев Палмеру следовать за ней. Дверь кабины открылась, двери шахты раздвинулись. Лифтер – старик в плохо подогнанной форме – жестом пригласил войти. Внутри пахло дорогой кожей и сигарами.
Через несколько минут кабина остановилась у пентхауза, и двери открылись. Дорогу перегораживал сгорбленный огр.
Массивная челюсть великана выдавалась вперед, обезьяньи ноздри трепетали. Палмер узнал его: в последний раз, когда он видел этого огра, тот обгрызал левую ногу Ренфилда, как куриную косточку.
Палмер закатил глаза.
– Говорил же я тебе, что не надо было!
Губы огра отошли назад в оскале, обнажившем зубы, которым самое место было бы в акульей пасти.
– К ноге, Кейф! К ноге, черт бы тебя побрал!
Огр отодвинулся, и показался узкоплечий человек в незаметном костюме и черепаховых очках, с блокнотом в руках.
– Я помощник доктора Панглосса. Он сейчас в гимнастическом зале. Если вам угодно будет подождать...
– Мне угодно будет видеть его немедленно.
Помощник скосился на блокнот.
– Боюсь, что это невозможно.
Соня Блу шагнула вперед, лицом к лицу.
– Не-мед-лен-но.
Бледное лицо помощника стало еще бледнее.
– Да. Разумеется. Позвольте, я вас проведу.
Гимнастический зал был больше любой квартиры, где доводилось жить Палмеру. Вокруг стояли параллельные брусья и другие гимнастические снаряды, самый современный тренажер притаился в углу, похожий на хромированного паука. Но внимание сразу привлекали два человека в фехтовальных масках и белых фехтовальных куртках. Они дрались на саблях посреди зала.
На глазах вошедших один из дуэлянтов вогнал оружие в грудь противника, залив кровью рубашку над его сердцем. Раненый фехтовальщик, все еще сжимая саблю, отступил на шаг, недоуменно глядя на торчащий из груди клинок. Из-под маски победителя донесся сухой смешок. Рука в перчатке презрительно выпустила саблю, и человек направился к двери.
Как только враг повернулся спиной, раненый взмахнул клинком и аккуратно срубил противнику голову. Голова в маске пару раз подпрыгнула и подкатилась к ногам Сони.
Рейс продолжался менее шести часов, а потому, согласно правилам, курить в полете не разрешалось. Пачка «Шерман» взывала из внутреннего кармана пиджака, прижимаясь к сердцу, как фотография любимой.
Рядом сидела Соня Блу, в тех же зеркальных наглазниках, и небрежно проглядывала журнал. Спутница Палмера была вампиршей современной: никаких ящиков с натуральной землей. Она предпочитала салон первого класса.
– Прибываем в аэропорт через два часа. Панглосс сказал, что пришлет за нами машину. И у меня нет оснований ему не верить, – сказала Соня, не поднимая глаз от статьи о лучшем семейном отпуске во Флориде.
Палмер кивнул, ничего не сказав. Лично он считал Сонино решение встретиться с Панглоссом равносильным самоубийству. Сначала он думал, что она заставила его согласиться хитрым ментальным воздействием, так же как сотрудников службы безопасности в аэропорту. Тех, которые потребовали от нее отдать пружинный нож.
– Простите, какой нож? – спросила она, держа прямо перед ними этот нож со сложным орнаментом на рукояти. И голос ее был ровен, без малейшей примеси дрожи страха.
– Извините, мэм. Это мы ошиблись. Приятного вам полета, – сказали оба сотрудника в унисон, разве что волосы на себе не вырывая от раскаяния.
Палмеру хотелось бы верить, что его решение влезть во все это было вызвано внешними силами, что ничего не зависело от его мнения, но это была бы ложь. Нравится ему это или нет, а Соня ему нужна.
Недовольно заметив, куда завели его размышления, Палмер глянул на ночное небо за окном – и тут же об этом пожалел.
На крыле самолета сидели они.
Сначала он их принял за детей, хотя понятия не имел, что могут делать ребятишки на алюминиевой шкуре «DC-10» на высоте пятидесяти тысяч футов. Но тут одна из хрупких фигурок встала, расправив кожистые крылья, прыгнула в поток из сопла и улетела вверх.
Нет, не дети. По крайней мере не человеческие дети.
По крылу ползали не меньше шести штук этих серовато-белых созданий, и руки у них были вдвое длиннее тел. Черепа вытянутые, как пуля, тела без волос. Пока Палмер смотрел, как они ползут по крылу, прижимаясь животами к дрожащей шкуре самолета, они один за другим бросались в ветер. Как дети, по очереди прыгающие с тарзанки.
Одно из крылатых созданий поймало сопутствующий вихрь и прилипло к борту самолета возле окна Палмера. Он скривился, ожидая услышать мясистый удар, но не было ни звука, и никто ничего не заметил, даже Соня. Тварь отцепилась от фюзеляжа, глядя на Палмера через окно.
Глаза были огромные, лишенные век, цвета испорченного масла, и плавали они над трубкой хобота, свисающего из середины лица. Длинный червеобразный язык вылетел из пасти, пробуя усиленный плексиглас, отделявший создание от Палмера. Убедившись, что его не пробить, тварь снова залезла на крыло.
Палмер ощутил сбегающий по лбу холодный пот. Он дернул Соню за рукав, показав на окно.
– У меня что, глюки?
Соня оторвалась от журнала и наклонилась посмотреть в темноту за окном.
– Да нет, не волнуйся. Это на самом деле.
– Ничего себе! – Дрожащими пальцами Палмер задвинул пластиковую штору. – Только этого мне и не хватало.
Соня пожала плечами:
– Обыкновенные африты,ничего особенного. И ничего страшного. Такой вид духов стихии. Любят прокатиться на самолетах. Они безвредны, если только пара воюющих племен не заспорит, кому кататься первому. Немногие люди, которые их видели – или имели несчастье оказаться в спорном самолете, – обычно их принимали за гремлинов.
Палмер мучительно хотел закурить. Куда легче было бы себя убедить, что все это – кусок богатого и разнообразного карнавала жизни, если бы можно было успокоить пляшущие нервы хорошей затяжкой.
Соня глядела на него из-за непроницаемых стекол. Потом наклонилась и положила руку ему на руку.
– Послушай, я понимаю, каково тебе сейчас. Только поверь мне: ты привыкнешь. Помню, как я в первый раз начала «видеть глюки». Решила тогда, что у меня крыша едет! А со мной никого не было, кто бы мне объяснил, в чем дело, – поначалу не было. И я никак не могла понять, то ли я вижу все наяву, то ли у меня галлюцинации. И ты за этим проследи тоже. В смысле – не будешь ли ты видеть того, чего на самом деле нет. Это человеческий мозг выставляет такой защитный механизм, чтобы себя прикрыть. Почти все настоящие псионики кончают в дурдоме. Только двум процентам действующих сенситивов удается не попасть в пробковые стены.
Палмер не мог оторвать глаз от ее руки, лежащей поверх его собственной. Впервые она до него дотронулась – если не считать того раза, когда она его, околдованного, вытащила из лап суккуба, да еще случайного прикосновения позавчера. Палмер ожидал, что кожа Сони окажется на ощупь холодной и жесткой, но это было не так. На самом деле что-то приятное таилось в этом касании. И вдруг рот заполнился вкусом крови Джимми Эйхорна.
Вырвав руку, он неуклюже встал, пытаясь преодолеть спазм в горле.
– Да, понял. Ты меня извини. Мне надо в сортир на минутку.
Пробираясь к туалету салона первого класса, Палмер мрачно кривился в усмешке.
– Господи Боже ты мой, будто мало мне было сложностей, так еще эта проклятая панк-вампирша наводит глюки! – Он встряхнул головой. – Ладно, могло быть хуже. Если бы налоговая служба за мной гонялась.
Он подергал дверь туалета, понял, что она заперта, потом заметил сигнал «занято». Вздохнув, Палмер сложил руки на груди и посмотрел в проход между креслами, лениво разглядывая немногих пассажиров, которые могли позволить себе первый класс на внутренних рейсах.
И тут же его взгляд остановился на крупном мужчине в мятом костюме, который копался у себя в кейсе. Лицо бизнесмена было окружено клубами дыма.
Какого хрена? Я думал, в этом рейсе нельзя курить! Чего же тогда местные шестерки не сгребли этого типа за шкирку? Или он из совета директоров?
На глазах у Палмера дым, окружавший нездорово-румяное лицо бизнесмена, изменил форму, заклубился, будто становясь резче. Сердце Палмера забилось сильнее, когда он увидел, что сидит на правом плече пассажира. Было оно похоже на беличью обезьянку, нарисованную в небе следом реактивного самолета и брошенную на милость ветров.
Палмер быстро отвернулся. Что все это значит, он не знал, но одно он знал точно: сигарета ему необходима. Тут открылась дверь туалета, и Палмер ринулся туда, как к спасительному уединению, даже не дождавшись, когда выходящий посетитель полностью переступит через порог. Руки у него тряслись, когда он запирал задвижку и приваливался спиной к стене. В дюйме от колен торчал низенький самолетный унитаз, и нержавеющая сталь блестела каплями небесно-голубой дезинфекции.
Такой же крохотный рукомойник упирался в бедро, когда Палмер искал по карманам зажигалку. Потом Палмер поднял глаза на детектор дыма и сморщился.
Столько они долдонят, чтобы никто не трогал эти дурацкие штуки, – значит их действительно легко заткнуть. И все-таки меньше всего мне надо, чтобы эта зараза загудела, пока я буду с ней возиться. За все хлопоты я тогда получу полное рыло углекислоты и штраф в пятьсот монет.
Палмер поглядел на извлеченную из кармана пачку, потом снова на пластиковый диск, висящий над головой электронным дамокловым мечом.
А, хрен с ним!
Сунув сигарету в рот, он встал на унитаз, чтобы отключить детектор дыма. И оказалось, что он смотрит в небьющееся зеркало над умывальником.
Палмер фыркнул от презрения к себе. Курить украдкой в сортире, как когда-то в школе «Матер Долороза» в Акроне! Уже волосы поседели и вместо школьной формы – сшитое на заказ черное пальто, но нет, в сущности, разницы между четырнадцатилетним Палмером, которого вызвали на ковер за курение в чулане за гимнастическим залом, и этим, тридцатидевятилетним, который собирается заглушить детектор дыма. Только у взрослого Палмера на плече сидела дымная обезьяна, как попугай у Долговязого Джона Сильвера.
– А-а-а!
Завопив при виде обезьяны, Палмер потерял равновесие и провалился ногой в унитаз. Страх перед видением сменился куда более практической боязнью случайно вылететь в дыру туалета. Злобно ругаясь, Палмер вытащил ногу и ударился о дверь с мясистым стуком.
– Сэр, сэр, что случилось? Отчего вы кричали? Вы меня слышите?
Голос стюардессы звучал подозрительно и озабоченно одновременно.
– Нет-нет, все в порядке! Просто... просто неудачно ногу подвернул!
Палмер мрачно разглядывал вымазанную краской ногу. К счастью, штанина и ботинок были достаточно темными, чтобы не было видно различия цветов. Выбираясь из тесноты туалета, он старался не смотреть в зеркало, только застенчиво улыбался собравшейся группе стюардесс.
– Пожалуйста, сэр, займите ваше место. Мы подлетаем к Сан-Франциско.
~~
– Ну, чего ты встал как вкопанный?
– А? Что? – Палмер вздрогнул от окрика Сони. Он было остановился прикурить сразу, как только выбрался из плена самолета, и оказалось, что он смотрит на неестественно худую женщину, которая тащит свой багаж от терминала, а на шее у нее сидит дымная обезьяна размером с гориллу.
А женщина будто и не замечала этого Гаргантюа, оседлавшего ее плечи. Между красными губами была зажата сигарета с фильтром.
Слыхал я о «Гориллах в тумане», но никогда не видел гориллы, СДЕЛАННОЙ из тумана!
Палмер закусил губу, чтобы не рассмеяться, – он понимал, что смех будет слишком высоким и громким для человека в здравом уме. Незажженная спичка выпала у него из рук.
Соня с досадой тряхнула головой.
– Да брось ты! Табачного демона, что ли, никогда не видел?
~~
Шофер Панглосса ждал у выхода с плакатом, где было написано «С. Блу». Соню и Палмера отвели к длинному лимузину с тонированными стеклами и набитым баром в задней половине. Соня на миг замялась перед тем, как сесть на заднее сиденье.
– Что-то не так, мэм? – Голос водителя был гладок и холоден, как стекло.
– Да нет, просто вспомнила, как когда-то давно прокатилась на лимузине.
Как только закрылась дверца, Палмер сунул в рот одну из своих вонючих сигарет и открыл шкафчик с выпивкой. Руки у него дрожали.
– Что тебе не нравится?
Палмер фыркнул, выпустив облако дыма.
– А чему тут нравиться? Этот гад пытался превратить мои мозги в томатный соус, а теперь мы едем на заднем сиденье его же, блин, лимузина! Черт побери, мы же едем прямо к черту в пасть! Прямо хоть неоновыми буквами пиши – П-А-С-Т-Ы.
Соня вздохнула и выглянула в окно.
– Панглосс пусть тебя не беспокоит, я с ним разберусь. Он не собирается тебя трогать: что хотел, он получил. Добавить тебя к своей конюшне – это была бы всего лишь маленькая премия, сувенир к покупке.
– Ты не слишком в себе уверена?
– Панглосс достаточно хитер, и у него наверняка есть причины ко мне обратиться. Но мне все равно, что за причины. Единственное, что интересует меня, – Морган.
– Тогда вопрос: кто такой этот тип Морган и зачем тебе нужна его голова на шесте?
Она глянула на Палмера, чуть приподняв угол рта в невеселой улыбке.
– Слышал когда-нибудь про «Торн индастриз»?
– Конечно. Старый Джейкоб Торн был одним из последних «самодельных» миллионеров, вроде Гетти и Карнеги.
– Помнишь историю с похищением дочери Торна? Ее звали Дениз.
Палмер наморщил лоб:
– Что-то такое припоминаю... она пропала где-то в шестидесятых?
– Требований о выкупе не поступало, и она числится пропавшей без вести. Это было давно, больше двадцати лет назад. Когда еще не наклеивали фотографии на молочные пакеты... – Голос Сони стал задумчив.
– Но при чем здесь ты?
– В 1969 году на каникулах в Лондоне Дениз Торн встретила человека, называвшего себя Морганом. ЛордомМорганом. Титул оказался настоящим, но человеком Морган не был. Он уговорил Дениз Торн покататься при луне на лимузине с шофером. Очень романтично. Оставшись с ней наедине, он ее изнасиловал и выпил ее кровь. Потом выбросил из машины на ходу, посчитав мертвой. По чистой случайности ее нашли и доставили в больницу, где она девять месяцев пролежала в коме. Потом очнулась я.
– Ты – Дениз Торн?!
Палмер глядел на нее вытаращенными глазами, забытая сигарета тлела в пальцах.
Соня пожала плечами:
– Это вопрос спорный. Но какая-то часть моей личности была когда-тоДениз Торн. Может быть, и осталась. – Она отвернулась к окну, глядя на смутные контуры Кэндлстик-парка. Лимузин мчался по хайвею 101. – Много есть вещей, которых я не знаю. Но есть одна вещь, которую я знаю точно:
я отправлю Моргана в ад. Даже если придется отвести его туда самой.
~~
Убежище Панглосса располагалось в одном из старейших центральных небоскребов. Карликовый на фоне таких мегалитов, как «Пирамида Трансамерики», «Доббс-Билдинг» находился в вечной тени.
Лимузин заехал в подземный гараж и высадил пассажиров перед старомодной лифтовой шахтой, закрытой расходящимися металлическими дверями. Водитель что-то сказал в микрофон, и спустилась кабина лифта.
Соня Блу вышла из машины, жестом велев Палмеру следовать за ней. Дверь кабины открылась, двери шахты раздвинулись. Лифтер – старик в плохо подогнанной форме – жестом пригласил войти. Внутри пахло дорогой кожей и сигарами.
Через несколько минут кабина остановилась у пентхауза, и двери открылись. Дорогу перегораживал сгорбленный огр.
Массивная челюсть великана выдавалась вперед, обезьяньи ноздри трепетали. Палмер узнал его: в последний раз, когда он видел этого огра, тот обгрызал левую ногу Ренфилда, как куриную косточку.
Палмер закатил глаза.
– Говорил же я тебе, что не надо было!
Губы огра отошли назад в оскале, обнажившем зубы, которым самое место было бы в акульей пасти.
– К ноге, Кейф! К ноге, черт бы тебя побрал!
Огр отодвинулся, и показался узкоплечий человек в незаметном костюме и черепаховых очках, с блокнотом в руках.
– Я помощник доктора Панглосса. Он сейчас в гимнастическом зале. Если вам угодно будет подождать...
– Мне угодно будет видеть его немедленно.
Помощник скосился на блокнот.
– Боюсь, что это невозможно.
Соня Блу шагнула вперед, лицом к лицу.
– Не-мед-лен-но.
Бледное лицо помощника стало еще бледнее.
– Да. Разумеется. Позвольте, я вас проведу.
Гимнастический зал был больше любой квартиры, где доводилось жить Палмеру. Вокруг стояли параллельные брусья и другие гимнастические снаряды, самый современный тренажер притаился в углу, похожий на хромированного паука. Но внимание сразу привлекали два человека в фехтовальных масках и белых фехтовальных куртках. Они дрались на саблях посреди зала.
На глазах вошедших один из дуэлянтов вогнал оружие в грудь противника, залив кровью рубашку над его сердцем. Раненый фехтовальщик, все еще сжимая саблю, отступил на шаг, недоуменно глядя на торчащий из груди клинок. Из-под маски победителя донесся сухой смешок. Рука в перчатке презрительно выпустила саблю, и человек направился к двери.
Как только враг повернулся спиной, раненый взмахнул клинком и аккуратно срубил противнику голову. Голова в маске пару раз подпрыгнула и подкатилась к ногам Сони.