Колычев Владимир. Центровая

   Он забрал у меня сигарету, затушил ее о подлокотник дивана и отбросил в сторону. Его язык влез мне в рот, скользнул по небу, и к горлу вдруг подступила тошнота. Конечно, Самоед настоящий мужчина, но эти его горькие от никотина слюни, перегарная вонь!.. Я оттолкнула его, но вырываться не стала. Пусть продолжает, но только без поцелуя.
   Он все понял и переключился на нижнюю часть моего тела. Никакой романтики, сплошное издевательство над организмом. Что-то твердое и горячее куда-то бестолково тычется!..
   – Ты меня хочешь? – раздосадованно спросил он.
   – Хочу.
   – Так помоги мне!
   Я не знала, чем ему помочь. Может, мне нужно расслабиться?
   Так я и поступила, но Леша не смог войти в меня. Где-то в отдалении послышались возмущенные голоса. Он соскочил с меня. Я потянулась за колготками, но они валялись где-то за диваном, а голоса стремительно приближались. Тогда я сунула голые ноги в сапоги, застегнула куртку.
   В это время в отсек нагрянула целая делегация с бабушкой Славы во главе. Участковый, сантехники из ЖЭКа, еще какая-то женщина с праведным гневом в бешеных глазах, а я с голыми ногами под запахнутой курткой. Колготки валялись где-то на бетонном полу, да и юбка там же.
   – Ну что я говорила! – Глядя на меня как на последнюю тварь, бабка всплеснула руками. – Устроили здесь притон.
   Самоед не растерялся, презрительно посмотрел на нее, подошел к участковому и заявил:
   – Товарищ капитан, разговор есть!
   С деловым видом он отвел мента в сторонку и что-то негромко ему сказал.
   Тот согласно кивнул, осуждающе глянул на меня и сказал своим спутникам:
   – Товарищи, вопрос улажен, попрошу на выход!
   Женщины не хотели уходить, поэтому ему пришлось раскинуть руки, чтобы взять их в охапку и увести.
   – Что ты ему сказал? – спросила я, когда они все убрались.
   Дурная слава шла обо мне давно. Я это знала, поэтому презрительные взгляды общественников не вывели меня из себя. Хотя и приятного в этом было мало.
   – Заявил, что мы закрываем лавочку. Больше мы здесь не появимся. Я слово дал.
   – А стоило?
   Самоед молча поднял с пола колготки, юбку, подал мне. Ну да, бабка с теткой могли бы дать волю своим рукам, сорвать с меня куртку, чтобы выставить на обозрение мою сущность. Они так и поступили бы. Самоед все сделал правильно. Лучше дать честное слово, чем выставить меня на посмешище.
   Он в очередной раз повел себя как мужчина, и я должна была его за это отблагодарить. Только пусть не просит меня раздвинуть ноги. Я уже по горло сыта этим неудачным экспериментом. Мужчины меня не возбуждают, а насилия над собой я не хочу. Даже с Лешей не могу!..
   – А Слава козел! – с возмущением сказал Самоед. – Навел бабку, блин!
   – Думаешь, это он учинил? – спросила я и сама же себе ответила.
   Слава понял, куда мы и зачем с Лешей идем, позавидовал и решил обломать нам кайф. Бабка стала его секретным оружием. Действительно козел! Меня, девочку невинную, на посмешище выставил. Теперь пойдет гулять молва, какая Рита Суворина шлюха. Еще и на стенах напишут, а тетка из ЖЭКа не позволит забелить этот срам.
   – А разве нет?
   – Навел.
   – Ты ведь никогда ни с кем не была, а они хай поднимут.
   Оказывается, Леша и думал в унисон со мной.
   – Почем зря, – добавила я.
   – Почем зря, – кивнул он.
   – Может, меня нужно привести в соответствие?
   Мне вдруг стало так обидно за себя, что я сама взяла Самоеда за руку, села на диван и потянула его за собой. Колготки я так и не надела, юбка в руке, а злость толкала на безрассудство.
   Леша навалился на меня, и я раздвинулась под ним. В его движениях наметился успех, когда вдалеке снова послышались голоса.
   Я глянула в сторону отсека, который мы использовали как спортзал. Там я могла и одеться, и заправиться. Почему я сразу не попыталась там скрыться?
   Хорошая мысля приходит опосля, но и тогда она бывает кстати. Из спортзала я, вполне себе одетая, вышла к пацанам, которых привел за собой Медяк. Там были Буян, Грыжа и Гена Колодяжный со своим другом. Может, кто-то и подумал, что я там одевалась после траха, но ведь никто не видел меня с голыми ногами, без юбки. Да пусть кто-нибудь посмеет ткнуть в меня пальцем!
   – Раздевайся! – глядя на меня, заявил Медяк и возбужденно оскалился.
   У меня аж дух захватило от такой наглости.
   – Смотри, что я тебе притаранил!
   Он развесил на руках белые джинсы, точно такие, как те, которые были сегодня на блондинке.
   – Твой размер! – в ожидании моего восторга протрубил Медяк.
   – Откуда?
   – От верблюда! Они, блин, товар на пятак завезли, а мы пошлину сняли!
   Он смахнул со стола баул, высыпал из него на диван свою добычу: спортивные костюмы, джинсы, кроссовки. Здесь была даже кожаная куртка.
   – Убери это! – строго сказал Самоед.
   – А что такое? – вскинулся Медяк.
   Он чувствовал себя героем дня, а Самоед покушался на его славу.
   Но Леша пронзил его взглядом, и он вжал голову в плечи. Не тот у Медяка вес, чтобы оспаривать слово старшего.
   Сначала Самоед придавил его своим авторитетом и только затем объяснил ситуацию:
   – Участковый здесь был. Как бы снова не появился.
   – Участковый?.. Так ты от него пряталась? – Медяк просиял.
   – Нет, трахалась с духом Брюса Ли. – Я скривила губы и кивнула в сторону спортзала. – Заходи, он и тебе вставит!
   – Нет, спасибо, мы как-нибудь на двоих покурим. А чего менту надо?
   – Закрывают нашу лавочку, – сухо сказал Самоед.
   – Сколько раз закрывали?
   – На этот раз без базара.
   – Ну и черт с ним! У нас теперь бабла хватит! Дом снимем, там зажигать будем.
   Самоед косо глянул на него, но промолчал. Медяк, похоже, воспринял это как признак слабости. Придурок он, если так подумал. Не мог Самоед быть слабаком, не той он породы, в отличие от некоторых. Уж насколько круто Слава себя поставил, а на поверку оказался позорным стукачом. Так и надо будет ему сказать.
   – Чего стоишь? Раздевайся! – Медяк протянул мне джинсы.
   Я посмотрела на Самоеда. Как он скажет, так и будет. Он кивнул, разрешая принять подарок.
   Я взяла джинсы, вернулась в спортзал, включила там свет и надела обнову. Брюки оказались мне как раз, что называется, тютелька в тютельку. В них я и вышла к парням.
   – Супер! – восторженно протянул Медяк, взял кожаную куртку, набросил ее мне на плечи. – Блин, да она тебе как раз!
   Я надела куртку, но, увы, она была размера на три больше моего. К тому же мужская, хотя это, в принципе, и не имело значения. А кожа классная, лайковая.
   Я с сожалением вернула куртку Медяку и сказала:
   – Все равно спасибо!
   – Да ты не кисни, я из тебя такую куколку слеплю! Королевой будешь!
   – Чьей королевой? – спросила я, глянув на Самоеда.
   Я хотела быть его королевой. Если стану ею, то одевать меня будет только он, а не кто-то еще.
   – Моей королевой будешь! – заявил Медяк.
   – А ничего не треснет?
   – Ничего, склеим!
   – Губы себе залепи, а то раскатал!
   Медяк ничуть не обиделся и задиристо подмигнул мне. Дескать, никуда ты от меня не денешься.
   – Шмотки пусть пока побудут у тебя, – заявил Самоед, сурово глянув на него. – Ты на это дело забился, так что если возьмут за задницу, то сам и ответишь.
   – Так я для всех… – начал было Медяк, но Леша его перебил:
   – Замолчи и слушай сюда! Как для всех быть, мы потом думать будем. Завтра собираемся… – Самоед осекся, многозначительным взглядом обвел помещение, набрался решимости и четко продолжил: – Да, завтра собираемся в баре «Оазис».
   – Где? – подал голос Медяк.
   – А что такое? – усмехнулся Самоед. – У тебя же бабла валом!
   – Ну, не валом. Пока только шмотками взяли.
   – А чем «Оазис» хуже твоего пятака? С него что, нельзя снимать?
   – Почему нельзя?.. – взбодрился Медяк. – Если там самарские лапу запустили, то всех на фиг! Теперь наша власть.
   – Наша. Только у нас не анархия. Как скажу, так и будет!
   Похоже, Леша смирился с неизбежностью. Все правильно. Если ты не можешь справиться с каким-то делом, то нужно возглавить его.
   Кафе-бар «Оазис» можно было назвать вывеской капиталистического образа жизни. Какой-то кооператор поднял это дело и рубил на нем капусту. Там и виски шотландского можно было выпить, и сигару выкурить. Девочкой, если надо, тоже угостят, за отдельную, разумеется, плату. Туда на один вечер надо было брать столько денег, сколько моя мама не получала в месяц. Я могла бы отдыхать там и бесплатно, но для этого мне нужно было бы стать путаной. Нет, спасибо. Я в такие игры не играю.
   – Завтра в шестнадцать у «Оазиса», – постановил Самоед. – Арматуру и цепы не брать, а свинчатки можно. Мало ли что!..
   Он собирался обложить бар данью. Это понимали все, поэтому вопросов никто не задавал. И возражений я не услышала, и страха в глазах ни у кого не увидела. Да и сама совсем не прочь была погулять на празднике жизни. Действительно, если самарские могли стричь шерсть с кооператоров, то мы чем хуже?
   – Жульен, на пять секунд. – Леша даже не глянул на парня, поманил его за собой движением головы.
   Жульен – симпатичный малый. Смазливое личико, спортивная фигура. Не амбал, среднего роста, но плечи по сравнению с талией широкие, ноги длинные, сильные. Не очень внушительный у него вид по сравнению с тем же Медяком. Можно сказать, что он какой-то сладковатый, но кулаками машет будь здоров. У всех после стычки с самарскими на лицах синяки, ссадины. Один только он, Жульен, цел и невредим, как будто и не дрался. Одежда на нам чистая, аккуратная, нигде не порванная. Но я-то видела его в самой гуще событий.
   Жульен вышел за нами во двор. Самоед что-то шепнул ему, тот кивнул и куда-то ушел. Минут через десять он принес какой-то ключ, и Леша благодарно похлопал его по плечу.
   Жульен понимал, зачем нам ключ от пустующей квартиры, но даже в мыслях не усмехнулся, глянув на меня. Он никому ничего не скажет. Правильный пацан. Я могла гордиться тем, что мы с ним в одной команде.
   Но больше всего я была довольна тем, что Самоед удостоил меня особым вниманием. Я ничуть не пугалась того факта, что оказалась в этой квартире. Он уложил меня на кровать, стал раздевать, и я ничуть не сопротивлялась. В конце концов, мне давно пора привести себя в соответствие со своим имиджем. Если я должна стать женщиной, то посвятить меня в это звание должен был Самоед. Только он один и заслуживал этой чести.
   Еще я хотела наказать Славу за его подлость. Как он только мог застучать нас своей бабке?..
   Мы снова дошли с Лешей до критической черты. На этот раз мне казалось, что нас ничто не может остановить. На это была способна только я сама. Так я и сделала.
   – Пусти! – Я оттолкнула Самоеда от себя, поднялась с постели и потянулась за одеждой.
   – Эй, ты чего?
   – Скажи, ты будешь уважать Медяка, если трахнешь его? – из прихожей спросила я.
   – Ну ты и сравнила!
   – Все правильно я сравнила! И сама я правильная! Извини!
   Я оделась и ушла, а Леша даже не попытался меня остановить. Мы не воры, не бандиты, но у нас тоже есть понятия. Я едва не перевелась в разряд опущенных, причем по своей собственной воле.
   Я вышла из подъезда и буквально столкнулась с Медяком. Его лицо и в спокойном состоянии имело красновато-медный оттенок, а сейчас оно просто пылало багрянцем. Он сбивался с ног, так куда-то спешил. Уж не меня ли разыскивал?
   – А Самоед где? – сбивчиво спросил он, глядя на меня большими глазами.
   – Что-то случилось? – поинтересовалась я, пытливо глядя на него.
   – Он же с тобой был, да?
   Я вздохнула. Слава казался таким правильным, Жульен тоже, но меня сдали и тот, и другой. Никому в этой жизни нельзя доверять, особенно если ты женщина.
   – Был. Как друг. А ты что подумал? – Я схватила Медяка за грудки и тряхнула, но не парня, а всего лишь его куртку.
   Здоровый он, как минимум на голову выше меня, в плечах шире чуть ли не в два раза, и веса в нем чуть ли не втрое больше. У меня и удар поставлен, и мышцы рук тренированы, но при всем при этом я не могла сдвинуть эту глыбу с места. Зато он мог раздавить меня как слон черепаху.
   Мимо нас проходила какая-то женщина. Она невольно перекрестилась, глянув на меня как на дуру, которая явно переоценила свои возможности. Женщина испугалась за меня, но Медяк и не думал давать ответку. Он стоял и глупо улыбался.
   Я здесь, перед ним. Самоед не трахает меня. Именно это его и радовало. Можно подумать, я удержалась от соблазна ради него.
   – Запомни, морда, я не шлюха! – заорала я ему в лицо. – Я ни с кем и никогда!.. Ты это запомнил?
   – Ни с кем, никогда. – Он кивнул. – Только со мной!
   – Только с тобой, да, но в загробной жизни!
   Я хотела оттолкнуть Медяка, но сама отскочила от него. Такой он был тяжелый, неподъемный и совершенно непробиваемый. Неужели этот красавец и в самом деле думает, что у него есть шанс насчет меня?

Глава 5

   Темная туча над головой, под ней, у самого горизонта – яркое солнце. Мороз, ветер, снежная крупа хлестко лупит в лицо. При этом еще работать надо. Целый фургон с водкой на мне. Причем разгрузить я его должен быстро и без помощников. Варвара Игоревна стоит рядом, присматривает за товаром и поглядывает по сторонам. Водка – товар стратегический, дефицитный, социально взрывоопасный. Как бы толпа не набежала! Грабить не будут, но вопросы возникнут. Поэтому мы и торопимся. Вернее сказать, я выбиваюсь из сил, а Варвара Игоревна наблюдает не столько за мной, сколько за обстановкой. Но и я у нее под подозрением. Как-никак я уголовный элемент. Мало ли какая крамола бродит у меня в мыслях!
   Это была та самая продавщица, о которой говорил мне отец. Ядреная баба, полнощекая, румянолицая, пышногрудая, задастая. Ей сорок лет с хвостиком, на эти года она и выглядит, хотя на лице ни единой морщинки. Волосы выбеливает пергидролем, смачно красит губы. Грудь у нее высоко поднята и выставлена на обозрение, как свиной окорок на витрине. Даже сейчас, в холод, пальто у дамочки нараспашку, и бюст гордо мерзнет в широком вырезе декольте. Мне сейчас не до этих красот, больше любоваться ее достоинствами некому, а не запахнется, нет.
   Не заладилось у меня с работой. Куда ни сунусь, везде – фиговый лист с оливковым маслом. Отец пытался устроить меня на фабрику, но и там я оказался не нужен со своей судимостью. А Варвара Игоревна взяла сразу. Я же не за воровство сидел, а за то, что морду кому-то набил. Она сказала, что ей такие борзые как раз и нужны.
   У нее свои, особые владения в городском универмаге. Целое крыло под винно-водочный отдел отвели, со своим входом. И склад у нее под это дело. Все солидно, с тяжелой железной дверью и охранной сигнализацией. Легче мешок с деньгами из банковского хранилища дернуть, чем ящик с водкой – отсюда.
   Последний ящик встал на место. Варвара Игоревна хлопнула меня по плечу, дескать, спасибо, и торопливо заперла склад. Потом она еще железную штангу навесила, закрепила ее тяжелым амбарным замком, торопливо подписала накладные и отпустила машину. Ворота закрывал я сам.
   – Устал? – спросила она, глядя, как я рассматриваю мокрую ржавчину на ладонях.
   Не надо было перчатки раньше времени снимать, ну да ладно. Руки и помыть можно.
   – От такой работы не устают, – заявил я и улыбнулся.
   В ящике двадцать бутылок – разве ж это вес? А в мешки по пятьдесят килограммов водки, вина и пива не наливают, и это большой плюс для меня. Товар, правда, расходится очень быстро, поэтому приходится разгружать машину за машиной, еще и ящики со склада к прилавку таскать, но все-таки это мелочь по сравнению с подневольным трудом в зоне. Там кирпичи охапками приходилось волочь, цемент – мешками, бетон – кубометрами. Вот где каторга, причем по смехотворным расценкам. А здесь я живыми деньги получать буду, да еще и водку по госцене могу брать.
   Правда, и такая работа может надоесть до нервного тика, но пока я всем доволен. Вторая неделя идет.
   – Ты же не алкаш, чтобы водкой бредить, – сказала она, внимательно глядя на меня.
   – Нет, конечно. Выпить могу, но не особо люблю.
   На спиртное меня особо не тянуло, но и отказываться от этого дела я не собирался. Была возможность – выпивал, нет – ну и черт с ним.
   Кто-то идет вверх по карьерной лестнице, кто-то катится по наклонной к самому дну, а я оказался в жизненном тупике. Ни туда, ни сюда. Я собирался стать инженером-электротехником, стремился работать на большом заводе, подниматься по служебной лестнице до директорских высот, а куда зашел?
   Институт накрылся медным тазом, а карьера грузчика не для меня. Где нет смысла жизни, там всегда водкой намазано, спиться можно. Но я постараюсь удержаться на плаву. Ведь жизнь со временем обязательно наладится. Судимость снимут, а там и в институте восстановиться можно будет или просто хорошую работу найти.
   – Баб надо любить, а не водку!
   – Это само собой, – кивнул я.
   – Пошли! – Варвара Игоревна махнула рукой, увлекая меня за собой.
   – Куда? Баб любить?
   Она игриво улыбнулась и погрозила мне пальцем.
   Они у нее толстые, но с маникюром и унизаны золотыми перстнями. Да и одевается она дорого, в фирму. Без левых доходов здесь точно не обошлось. Все правильно, хочешь жить – умей вертеться.
   На швейной фабрике тоже люди крутятся. Цех там открыли – брюки джинсовые шьют, куртки, причем большими партиями. Навара особого нет, но жить можно. Отец оборудование в этом цеху налаживал, он и рассказывал, как из Москвы приезжают перекупщики и забирают весь товар по цене чуть выше государственной. Вот они хорошо на этом деле поднимаются, а фабричным одна только радость – зарплату выдают без задержек, целиком и полностью.
   Но Варвара Игоревна себя не обижает и живет явно не на зарплату. Неплохо она устроилась. Сама себе начальница, продавец и товаровед в одном лице. Даже кабинет у нее был, пусть маленький, зато свой.
   Товар отпускался из окна, очередь к святому животворящему источнику выстраивалась прямо на улице, но покупатели не жаловались. Вот если товара нет, тогда и возмущение, и крики, и ругань. Сейчас люди тоже топтались под магазином, но у Варвары Игоревны переучет. Над подоконником-прилавком имеется соответствующая вывеска. Поэтому претензий к ней нет, зато у нас есть возможность передохнуть, прежде чем взяться за дело. Стоит открыть волшебное окошко, как покупатели толпами набегут. Но ей ни к чему торопиться, если всю водку за пару часов продать можно.
   – Отец твой до баб охочий, – сказала она, доставая из шкафчика бутылку коньяка.
   «И не только до баб», – продолжил я, но не озвучил эту мысль.
   Во-первых, совесть надо иметь, а во-вторых, Варвара Игоревна и сама все знала.
   – С кем он сейчас? – с видимой беспечностью спросила она, но голосок дрогнул.
   – Без понятия.
   Отец мой, оказывается, не только по собутыльникам ходил, но и по бабам. Мог заночевать у дружка или же пропасть у какой-нибудь вдовушки. Мужик он видный, хотя и потрепанный жизнью.
   – Его ведь зашить можно, – сказала она.
   – Не хочет, – пояснил я и покачал головой.
   Варвара Игоревна – баба знатная, но с моим отцом у нее не заладилось. Что-то у них было, но сейчас она для него пройденный этап. Она хочет, а он ею всего лишь пользуется. Водку по блату берет, меня вот на работу к ней устроил. Ну, может, иногда что-то случается, но свободы он себя лишать не собирается. Во всяком случае, я его так понимаю.
   – Надо, чтобы захотел. Зачем ему это все? Совсем сопьется, с работы попрут, чем жить будет? Бутылки собирать? Ты представляешь себе, чтобы твой отец этим занимался?
   Я пожал плечами. Вообще-то, этот жизненный этап у него не за горами. И с работы пнуть могут, и бабушка не вечная. Как бы он ее квартиру не пропил да на улице не оказался. Не факт, что я к этому времени здесь буду.
   – Надо что-то делать.
   – Баба ему хорошая нужна, – заявил я, скрыв усмешку.
   – Так а я о чем! – Варвара Игоревна инстинктивно подправила грудь, сбалансировав полушария по высоте.
   Кожа у нее там нежная, чистая, наверняка приятная на ощупь, только не по мне это дело. Да и она не намекала. Ей мой отец нужен, а не я, и меня такой расклад вполне устраивал.
   Хорошая она баба, упакованная, дом свой. Если на отца надавить, то, может, упираться он не станет. Если мы с ней вдвоем на него насядем, то и подшить сможем. У мамы своя жизнь, у нее все пучком, а отец чем хуже?
   – Вот если бы вы захотели взять его на поруки!.. – сказал я, выразительно глянув на Варвару Игоревну.
   – Я подумаю. – Она чуть пожеманилась и наконец-то наполнила рюмки.
   «Большой приз» – коньяк неплохой, отличное средство разогреть кровь с мороза.
   Мы выпили по первой, Варвара Игоревна предложила по второй, но я покачал головой и сказал:
   – Главное, чтобы сосуды расширились. А вторая рюмка их сужает.
   – Зато третья снова расширяет. – Женщина усмехнулась.
   – А там и четвертая! А как же работа?
   – Золотые слова, – закручивая пробку, сказала она.
   Работа у меня не ахти, но свои прелести в ней есть. Я ведь и сам мог навариваться на водке, прихватить по госцене ящичек-другой. С каждой бутылки – пятерка навара, это как минимум. Сейчас меня Варвара Игоревна особо не баловала, но лиха беда начало. Сработаемся, притремся, одна рука другую мыть будет.
   Я ведь ей не только как грузчик нужен. Не зря же она у отца спрашивала про мое боксерское прошлое. Времена нынче неспокойные. Алкаши сдуру наехать могут, да и братва выискивает барыг и ставит их на бабки.
   Уж я-то знаю, что такое рэкет. Этой весной к нам в зону заехал пацан из Долгопрудного, так он рассказал, как они Рижский рынок дербанили. И про люберецких я слышал, и про солнцевских, и про то, как чеченцы в Москве беспредельничают. Только вот против серьезной братвы я не потяну, пусть Варвара Игоревна и не надеется. Если она меня в долю возьмет, тогда еще можно будет подумать. Но зачем ей всерьез делиться со мной, если дешевле будет откупиться?..
   Она уже собиралась идти к прилавку, когда дверь открылась, и в кабинет зашла длинноволосая блондинка в кожаной куртке и черных лосинах под короткой джинсовой юбочкой. Холодина на улице, а одежка на рыбьем меху, да и сапожки осенние, наверняка без утеплителя. Под юбку задувает! Не удивительно, что у девчонки зуб на зуб не попадал.
   – Лизка, твою мать! – Варвара Игоревна всплеснула руками. – Где пальто?
   – И кто тут мою мать?.. – Блондинка хмуро глянула на меня.
   – Что ты несешь?.. – Женщина едва сдержалась, чтобы не назвать дочь дурой, во всяком случае, мне так показалось. – Почему раздетая? Пальто где?
   – Моль трахнула! – глядя на меня, без всякого стеснения сказала Лиза.
   Чумовая она девчонка и очень даже симпатичная. Глаза у нее красивые, волосы роскошные. Нос, правда, немного крупный, а рот, напротив, маленький. Но блеск ярко-голубых глаз затенял эти незначительные изъяны. Да и фигурка у девчонки потрясная – полновесная грудь, узкие бедра, длинные стройные ножки. Куртка у нее не приталенная, с дутым животиком из-за резинки снизу, но все же под ней угадывался тонкий стан. Кожа нежная, матовая. Язык острый, колкий.
   Девушка смотрела на меня с пренебрежением. Неважный у меня вид – рабочая телогрейка, мешковатые брюки, ботинки с тупыми сбитыми носками. Она угадала во мне грузчика, отсюда и неприязнь. Но в то же время в ее глазах затеплился вдруг женский интерес. Может, и дрянная на мне обертка, но начинка вроде бы ничего.
   – Что у вас тут?
   Она подвинула стул, подсела к столу, взяла у матери рюмку, сама наполнила ее коньяком и выпила. Варвара Игоревна ничего не сказала, но посмотрела на меня с призывом понять Лизу и простить. Можно подумать, я не ничего не понимал. Замерзла девчонка, согреться ей надо.
   Я взглядом показал на электрический чайник. Варвара Игоревна кивнула и потянулась к нему. Горячий чай будет сейчас как нельзя кстати, особенно под коньячок.
   – Уф! Хорошо! – Выдохнув коньячную горечь, девушка полезла в сумочку, достала оттуда пачку тоненьких дамских сигарет.
   – Лиза! – Варвара Игоревна аж взвизгнула от возмущения.
   – Что Лиза? – буркнула блондинка. – Я уже восемнадцать лет Лиза. Я, между прочим, совершеннолетняя! – Протест она выразила, но сигареты все-таки спрятала.
   – Я пойду. – Я не спрашивал, а констатировал факт.
   Не место мне здесь, пусть они тут сами выясняют отношения. Но только я поднялся с места, как снова распахнулась дверь.
   – Что нужно? – зло спросила Варвара Игоревна.
   В рослом широкоплечем парне она увидела незваного покупателя, поэтому встретила его неласково.
   – Я не понял, ты на кого наезжаешь? – Детина взвыл от возмущения, глянул на меня и вдруг потух. – Ты? – Он скривился как от зубной боли.
   Рыжий Медяк пожаловал к Варваре Игоревне, а в коридорчике я заметил еще одного бугая из печально знакомой компании.
   Я заметил, как побледнела Лиза, глядя на Медяка. Как будто упыря увидела, всего в струпьях, истекающего гноем. Но рыжий на нее даже не смотрел.
   – Я. Ты что-то хотел?
   – Да, у меня дела. А ты чего здесь?..
   – Работаю.
   Медяк на мгновение задумался и предложил:
   – Если так, то пошли. Поговорим. – Он смотрел на меня с неприязнью, но при этом в его глазах угадывалось уважение к моей скромной персоне.
   Я пожал плечами и вышел из кабинета.
   – Эй, что здесь такое происходит? – Варвара Игоревна вскочила со своего места, бросилась за нами, но дочь схватила ее за руку и остановила.
   Закрывая за нами дверь, Лиза бросила на меня заинтригованный взгляд. Казалось, она до жути боялась Медяка, а во мне увидела спасение от него. Девушка будет мне очень благодарна, если я избавлю ее от этого монстра. Именно это и обещал ее взгляд. Только мне какое до нее дело? Да, красотка она хоть куда, но за живое меня не тронула. И вообще, кто он такой, этот Медяк, чтобы его бояться?