Мне всегда безумно жаль того, что произойти могло бы, но никогда уже не произойдет. Никогда не будет снят фильм-продолжение «Семнадцать мгновений». Ведь романы-продолжения – «Приказано выжить», «Экспансия» и завершающий цикл роман «Отчаяние» – это шедевры! Я вообще считаю, что творчество Юлиана Семенова – это неисчерпаемый колодец познаний в самых разных областях, прежде всего в области геополитики. Его цикл о Штирлице – это гениальный и высокоточный анализ послевоенного раздела мира на зоны влияния, которые не изменились до сих пор. Юлиан Семенов работал с первоисточниками в архивах нескольких государств во времена советского железного занавеса. Ему одному были открыты многие тайны. Обладая блестящим, аналитическим умом, он многое предсказал. Его жизнь для меня – одна из наиболее интересных писательских жизней. Я склонен сравнивать его с Хемингуэем. Сам Семенов никогда не играл в фильмах, снятых по его сценариям, но у него есть прототип – это великолепный Петренко в роли американского журналиста Пола Дика в фильме «ТАСС уполномочен заявить». В этом персонаже Семенов выписал самого себя – бородатого интеллектуала с трубкой, неравнодушного к виски. Книги Семенова – это мое «самое-самое». Обязательно встречусь с ним и с Булгаковым, когда придет время.
Мне принесли заказ: какой-то салатик, плошку супа и тарелку риса с рыбным стейком. Поставили передо мной огромную кружку ледяного пива, которую я сразу же осушил наполовину: трубы горели, пил тогда каждый вечер, старался снять стресс перед грядущим увольнением и частенько перебирал.
Алкоголь сделал свое дело: стало легче, мир вокруг упростился, испанцы стали вдруг почти понятными, дама под «Зинфанделем» показалась очень симпатичной, в степени возбуждения «позвал – поехали», а «Вячеслав Тихонов» вызвал нестерпимое желание перекинуться хотя бы парой слов. Музыка в зале была совсем ненавязчивой и тихой, поэтому я, не напрягая связок, произнес, обращаясь к нему:
– Простите, а вам никто не говорил, что вы поразительно похожи на Штирлица?
– Разумеется, говорили, – невозмутимо отвечал мой визави, – я не только внешне похож на него, но когда-то я имел отношение почти к тому же, что и он.
– Да что вы говорите! Вы что же, разведчик?
Мое лицо исказила гримаса недоверия, смешанного со скукой и досадой оттого, что я зря начал этот разговор, а мой собеседник кивнул:
– Вы позволите, я пересяду за ваш стол, ни к чему орать на весь зал, или, если хотите, вы подсаживайтесь ко мне?
– Пожалуй, лучше вы ко мне, у меня как-то уютнее. Угол все-таки, и входную дверь прекрасно видно, а для разведчика это же первостепенное дело, контролировать вход и выход.
– Ну что ж, сейчас.
С этими словами мой визави встал из-за стола, оказавшись человеком довольно высокого роста, и, взяв в правую руку недопитую кружку пива, подошел ко мне. Сел. Протянул руку:
– Позвольте представиться, Ку?ку Игорь Иванович.
– Как, простите, ваша фамилия? – спросил я, едва сдерживая смех и вспоминая Светлану Крючкову в роли злобной румынской учительницы по прозвищу «мадемуазель Ку-Ку».
– Куку, с ударением на первый слог, – терпеливо произнес мой новый знакомый. – Это молдавская фамилия. Да и сам я оттуда.
– Ах, вот оно что! Тогда понятно. Прошу меня извинить, но…
– Без проблем, я привык.
– Марк Вербицкий, москвич, из Москвы. Да. Знаете – это очень интересно, что вы именно молдаванин. Я работаю в организации, торгующей, ну, или торговавшей до недавнего времени молдавским вином, а в Молдавии ни разу не был, представляете?
– Жаль, очень жаль. У нас теперь очень красиво.
– А девушки?
– Что девушки?
– Девушки у вас как, того? Симпатичные?
– Да, – собеседник задумался, – симпатичные, даже, наверное, красивые.
– А вы зачем в Москву? По делам?
– Ну да. Думаю бизнес тут наладить. Винный.
– Винный? Да что вы? Никому не нужно сейчас молдавское вино. Из-за курса доллара оно стало очень дорогим, и его никто не покупает.
– Я знаю. Я хочу предложить кому-нибудь сырье, виноматериал, из которого делают вино, и вот думаю, с чего бы мне начать.
Пелена неопределенности разом спала, и я в алкогольной эйфории вдруг увидел перед собой прямую дорогу, обсаженную по бокам деревьями с золотыми монетами вместо листьев.
– А давайте я вам помогу? Да! В самом деле! Я в Москве всех знаю, особенно людей из винного бизнеса.
– Это интересно, надо подумать.
– Ну, тогда за встречу!
Мы чокнулись кружками, сделали по большому глотку и заказали еще пива. На работу с обеденного перерыва я решил не возвращаться.
Через полчаса мы сидели и оживленно обсуждали детали предстоящего предприятия. Чертили какие-то схемы на каких-то салфетках, затем в состоянии среднего алкогольного опьянения попрощались, обменявшись телефонами.
Спустя несколько дней меня уволили. На семейном совете мы с Лерой решили уехать в США. Навсегда. И гори все синим пламенем. Решение решением, а вот с его воплощением в жизнь все обстояло очень туманно. Я потолкался в толпе, каждое утро собиравшейся возле американского посольства, послушал, что говорили люди. Все надеялись и верили, что за океаном их ждет чудесное преображение. Что стоит им только получить вожделенную наклейку VISA в паспорт, их жизнь круто изменится. Но получить визу – это было делом небывалым. Почти все, кто простаивал тогда часами под звездно-полосатым флагом, получали отказ. Я не оказался исключением. Придя на интервью, я ожидал своего вызова в накопителе. По громкой связи женский голос на ломаном русском произнес: «Вержбицкая Анна и Вержбицкий Марк, номер два». Я сразу понял, что из-за сходства в написании мою фамилию спутали с фамилией какой-то Анны, и если не объяснить этого консульскому работнику, то я могу ожидать вызова вплоть до закрытия посольства и вообще никогда могу его не дождаться.