– Ему нужен телохранитель-женщина.
Вот оно! Заказы достают меня даже дома!
– Вы знаете мои расценки?
– Цена роли не играет.
– Послушайте, – говорю я, чувствуя, что в руки плывет выгодный заказ, – а не могли бы вы созвониться со мной несколько позже? Мне надо отвезти сына в садик, и мы уже опаздываем.
Мгновенное колебание.
– Этот вопрос нужно решить срочно.
– Но хотя бы пятнадцать минут у меня есть?
– Пятнадцать есть, – нехотя отвечает этот серьезный господин.
– Вот и славно. За пятнадцать минут я сдам своего отпрыска воспитателям, и вы можете позвонить мне на мобильник.
Я диктую номер.
А потом мы с сыном мчимся по лестнице, ввиду того, что где-то застрял лифт. Я даже забываю поздороваться с консьержкой, чему она, видно, не удивляется, потому что кричит мне вслед:
– Доброе утро, Ванесса Михайловна!
– Доброе-доброе! – откликаюсь я, придерживая для сына тяжелую дверь.
У самой машины я ухитряюсь выронить ключи – хорошо, что мой глазастый сынок сразу их находит.
– Влетит нам с тобой от Вероники Родионовны! – вздыхаю я, выруливая на трассу.
– Вероника Родионовна в отпуске, – снисходительно успокаивает меня Мишка.
– Все равно опаздывать нехорошо, – облегченно выдыхаю я; откровенно говоря, суровой заведующей нашего детского сада я побаиваюсь. Она держит нас, родителей, в ежовых рукавицах, а дети ее почему-то совершенно не боятся.
– Чего это она отпуск взяла среди зимы? – бормочу я, но Мишка слышит.
– У нее младшая дочь замуж выходит, – сообщает он мне.
– Все-то ты знаешь, – не могу не съехидничать я. – В сыщики, что ли, готовишься?
– Я буду олигархом, – говорит Мишка, но спотыкается на этом слове, и у него получается – оригалхом.
– Научись вначале название своего будущего социального статуса произносить!
– Научусь, – ничуть не смущается он.
И в кого мой сын такой серьезный и рассудительный? Может, в моего папу? Вариантов нет, потому что дедушку по отцовской линии мне видеть не довелось.
Неужели он и не вспоминает об этом? Неужели ни разу ему не пришла в голову мысль, что где-то в далеком южном городе растет его родная кровиночка?..
Машинально я отвожу сына в раздевалку, машинально переодеваю в костюмчик, подталкиваю его к столовой, где как раз рассаживаются дети, и иду к своей машине, осторожно прикрыв за собой двери.
Едва я сажусь за руль, как тут же звонит мой мобильный телефон. Я взглядываю на дисплей – ровно пятнадцать минут. Да что же это за спешка у них такая?
– Это Анатолий Викентьевич.
– Слушаю вас.
– Это я слушаю вас. Когда ваша работница может приступить?
– Надеюсь, вы в курсе, что мои девушки – это специалисты высокого класса? И их ни в коем случае не следует рассматривать как эскорт или девушек по вызову.
– Обижаете, Ванесса Михайловна! У нас серьезная фирма.
– Догадываюсь. Но вдруг вы надумаете отдыхать?
Ответом мне служит недоуменное молчание.
– Ну и что же? Разве это дело телохранителя знать, чем занимается его клиент?
– Ладно, будем считать, что вы этого не слышали. Просто в последнее время средства массовой информации все чаще рассказывают, как веселятся наши олигархи... В таком случае им нужны не телохранители, а гвардия типа королевской и девушки типа тверских девчат... Я могу предложить два варианта встречи: вы или тот, кто уполномочен подписывать юридические документы, подъедет для заключения контракта в мой офис, или я подъеду к вам.
– Лучше уж вы к нам, – шутит начальник службы безопасности.
– Хорошо, скажите мне адрес вашего офиса, и я сейчас подъеду.
Офис компании располагается на первом этаже здания, которое занимал когда-то научно-исследовательский институт. К своему стыду, я не помню, какой именно, но вскользь успеваю подумать, что же делал здесь коллектив, занимавший двенадцать этажей огромного здания, после расформирования рассеявшийся по другим организациям без ущерба для народного хозяйства? Риторический вопрос.
Строгий охранник у входа вопросительно взглядывает на меня.
– Моя фамилия Павловская.
– Проходите. Вам – третья дверь направо.
На турникете загорается зеленый свет. Да, красиво жить не запретишь!
Когда я посещаю такие шикарные офисы, у меня возникает чувство, что я и моя фирма – всего лишь детский букварь по сравнению с энциклопедией.
Но тогда... Чем же я могу гордиться, встреться мне, например, моя бывшая свекровь? Ну скажу я ей, что защитила диссертацию. В двадцать шесть лет стала кандидатом наук. У меня своя фирма. Иномарка...
– И это все? – спросит она спокойным ледяным голосом.
– Нет, – скажу я, – у меня есть сын. Прекрасный, хорошо воспитанный мальчик. Он никогда не позволит себе бросить в беде девочку...
Я уже перестала бороться с фантомами из прошлого. Ну разговариваю я мысленно, как говорит Катя, с мадам Лавровой, кому от этого холодно или жарко? А она обо мне даже никогда и не вспоминает...
А если бы вспоминала, было бы мне от этого легче? Ничуть!.. Что, эти Лавровы в чем-нибудь нуждаются? Наверняка нет. Уж если сто тысяч долларов для них выложить как чихнуть, то и с деньгами у них нет проблем. В крайнем случае могут обратиться к своему сыночку – мужу миллиардерши!
Неужели и это меня задело? Подумаешь, богачка! «Ну а если б видел кто портрет принцессы той, не стал бы он завидовать Луи!»
Подхожу и стучу в эту самую третью дверь.
– Войдите, – откликается молодой женский голос.
В своей обычной задумчивости я даже не прочитала то, что было написано на табличке, и потому не знаю, что за человек ждет меня за дверью.
– Моя фамилия Павловская, – говорю на всякий случай и секретарше.
– Пожалуйста, подождите, Михаил Иванович вас сейчас примет.
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Вот оно! Заказы достают меня даже дома!
– Вы знаете мои расценки?
– Цена роли не играет.
– Послушайте, – говорю я, чувствуя, что в руки плывет выгодный заказ, – а не могли бы вы созвониться со мной несколько позже? Мне надо отвезти сына в садик, и мы уже опаздываем.
Мгновенное колебание.
– Этот вопрос нужно решить срочно.
– Но хотя бы пятнадцать минут у меня есть?
– Пятнадцать есть, – нехотя отвечает этот серьезный господин.
– Вот и славно. За пятнадцать минут я сдам своего отпрыска воспитателям, и вы можете позвонить мне на мобильник.
Я диктую номер.
А потом мы с сыном мчимся по лестнице, ввиду того, что где-то застрял лифт. Я даже забываю поздороваться с консьержкой, чему она, видно, не удивляется, потому что кричит мне вслед:
– Доброе утро, Ванесса Михайловна!
– Доброе-доброе! – откликаюсь я, придерживая для сына тяжелую дверь.
У самой машины я ухитряюсь выронить ключи – хорошо, что мой глазастый сынок сразу их находит.
– Влетит нам с тобой от Вероники Родионовны! – вздыхаю я, выруливая на трассу.
– Вероника Родионовна в отпуске, – снисходительно успокаивает меня Мишка.
– Все равно опаздывать нехорошо, – облегченно выдыхаю я; откровенно говоря, суровой заведующей нашего детского сада я побаиваюсь. Она держит нас, родителей, в ежовых рукавицах, а дети ее почему-то совершенно не боятся.
– Чего это она отпуск взяла среди зимы? – бормочу я, но Мишка слышит.
– У нее младшая дочь замуж выходит, – сообщает он мне.
– Все-то ты знаешь, – не могу не съехидничать я. – В сыщики, что ли, готовишься?
– Я буду олигархом, – говорит Мишка, но спотыкается на этом слове, и у него получается – оригалхом.
– Научись вначале название своего будущего социального статуса произносить!
– Научусь, – ничуть не смущается он.
И в кого мой сын такой серьезный и рассудительный? Может, в моего папу? Вариантов нет, потому что дедушку по отцовской линии мне видеть не довелось.
Неужели он и не вспоминает об этом? Неужели ни разу ему не пришла в голову мысль, что где-то в далеком южном городе растет его родная кровиночка?..
Машинально я отвожу сына в раздевалку, машинально переодеваю в костюмчик, подталкиваю его к столовой, где как раз рассаживаются дети, и иду к своей машине, осторожно прикрыв за собой двери.
Едва я сажусь за руль, как тут же звонит мой мобильный телефон. Я взглядываю на дисплей – ровно пятнадцать минут. Да что же это за спешка у них такая?
– Это Анатолий Викентьевич.
– Слушаю вас.
– Это я слушаю вас. Когда ваша работница может приступить?
– Надеюсь, вы в курсе, что мои девушки – это специалисты высокого класса? И их ни в коем случае не следует рассматривать как эскорт или девушек по вызову.
– Обижаете, Ванесса Михайловна! У нас серьезная фирма.
– Догадываюсь. Но вдруг вы надумаете отдыхать?
Ответом мне служит недоуменное молчание.
– Ну и что же? Разве это дело телохранителя знать, чем занимается его клиент?
– Ладно, будем считать, что вы этого не слышали. Просто в последнее время средства массовой информации все чаще рассказывают, как веселятся наши олигархи... В таком случае им нужны не телохранители, а гвардия типа королевской и девушки типа тверских девчат... Я могу предложить два варианта встречи: вы или тот, кто уполномочен подписывать юридические документы, подъедет для заключения контракта в мой офис, или я подъеду к вам.
– Лучше уж вы к нам, – шутит начальник службы безопасности.
– Хорошо, скажите мне адрес вашего офиса, и я сейчас подъеду.
Офис компании располагается на первом этаже здания, которое занимал когда-то научно-исследовательский институт. К своему стыду, я не помню, какой именно, но вскользь успеваю подумать, что же делал здесь коллектив, занимавший двенадцать этажей огромного здания, после расформирования рассеявшийся по другим организациям без ущерба для народного хозяйства? Риторический вопрос.
Строгий охранник у входа вопросительно взглядывает на меня.
– Моя фамилия Павловская.
– Проходите. Вам – третья дверь направо.
На турникете загорается зеленый свет. Да, красиво жить не запретишь!
Когда я посещаю такие шикарные офисы, у меня возникает чувство, что я и моя фирма – всего лишь детский букварь по сравнению с энциклопедией.
Но тогда... Чем же я могу гордиться, встреться мне, например, моя бывшая свекровь? Ну скажу я ей, что защитила диссертацию. В двадцать шесть лет стала кандидатом наук. У меня своя фирма. Иномарка...
– И это все? – спросит она спокойным ледяным голосом.
– Нет, – скажу я, – у меня есть сын. Прекрасный, хорошо воспитанный мальчик. Он никогда не позволит себе бросить в беде девочку...
Я уже перестала бороться с фантомами из прошлого. Ну разговариваю я мысленно, как говорит Катя, с мадам Лавровой, кому от этого холодно или жарко? А она обо мне даже никогда и не вспоминает...
А если бы вспоминала, было бы мне от этого легче? Ничуть!.. Что, эти Лавровы в чем-нибудь нуждаются? Наверняка нет. Уж если сто тысяч долларов для них выложить как чихнуть, то и с деньгами у них нет проблем. В крайнем случае могут обратиться к своему сыночку – мужу миллиардерши!
Неужели и это меня задело? Подумаешь, богачка! «Ну а если б видел кто портрет принцессы той, не стал бы он завидовать Луи!»
Подхожу и стучу в эту самую третью дверь.
– Войдите, – откликается молодой женский голос.
В своей обычной задумчивости я даже не прочитала то, что было написано на табличке, и потому не знаю, что за человек ждет меня за дверью.
– Моя фамилия Павловская, – говорю на всякий случай и секретарше.
– Пожалуйста, подождите, Михаил Иванович вас сейчас примет.
Глава десятая
Михаил Иванович – опять Михаил! Моей судьбе, похоже, угодно это имя.
Секретарша бросает на меня мимолетный взгляд. Но потом в удивлении его задерживает.
– Павловская? Вы ведь Ванесса Павловская!
– Да, а что вас удивляет?
– Ну как же, – взволнованно выдыхает она, – вы же гордость нашего спорта.
– Так уж и гордость! – смеюсь я, в глубине души польщенная. А что, народ должен знать своих героев!
– Конечно, я все о вас знаю. Мало того, что вы мастер спорта международного класса, вы еще и ученая, известный тренер! Я, знаете, тоже наш институт физкультуры заканчивала, так представляете, мой парень говорил, будто я учусь в дурвузе. Мне это так надоело, что однажды я взяла и кинула его через бедро...
Глупышка, она же сама себе противоречит!
На столе у секретарши звонит телефон, и она торопливо хватает трубку.
– Да, Михаил Иванович, пришла! Хорошо! Хорошо!.. Проходите! – Она выскакивает из-за стола и открывает передо мной дверь.
Навстречу мне из крутящегося компьютерного кресла поднимается стройный, лет тридцати с небольшим мужчина.
Как помолодели наши крутые бизнесмены! То, что у меня в двадцать семь лет своя фирма, еще ничего не значит. Этот самый Михаил Иванович стоит на общественной лестнице ступеньки на три выше меня. Чем же могла заинтересовать его моя скромная персона? Или, точнее, фирма. Кого мы должны охранять? Вряд ли у него недостаток своих телохранителей.
– Здравствуйте, Ванесса Михайловна.
– Здравствуйте, Михаил Иванович, – говорю я ему в тон. – А где же ваш начальник службы безопасности? Ведь это он вел со мной предварительные переговоры.
– Обойдемся без него, – машет Найденов, – все равно у Анатолия Викентьевича нет права подписи. Мы ведь с вами составим контракт?
– Если он устроит обе стороны. На какой срок вам нужна телохранитель?
– На три дня. С выездом в Москву.
Как назло у всех девушек контракты более-менее долгосрочные. Разве что Ира свободна... Но я обещала отпустить ее в манекенщицы.
– Когда выезжать?
– Завтра.
– Придется ехать мне, – говорю я, – если вы не против.
– Конечно, не против! – подхватывается он. – Сама Павловская!
Я смотрю на него с подозрением: шутит, что ли? Но нет, глаза его абсолютно серьезны. Неужели в этой фирме все как один спортсмены или болельщики? Конечно, я хотела бы, чтобы моя фирма была настолько известна, что даже такие богатые люди, как Найденов, были наслышаны о ней, но пока... Мы слишком мало времени находимся в бизнесе, чтобы у фирмы был настолько узнаваемый бренд. Неужели действительно я становлюсь в определенных кругах известной фигурой? Мечты сбываются!
– Телохранитель нужен вам лично? – интересуюсь я, оглядывая его подтянутую спортивную фигуру.
Михаил Иванович смущается.
– Видите ли, я бы не хотел тащить за собой своих ребят. У них такой специфический вид... То есть я не имею в виду, что они такие лобастые быки, но ходить с охраной на серьезные переговоры... И при этом Анатолий Викентьевич категорически не соглашается отпускать меня на переговоры одного... Кстати, вы знаете английский язык?
– На уровне разговорной речи, – неуверенно поясняю я. До сего момента знание языка у телохранителя никому из наших клиентов не потребовалось. Я, глупая, гордилась тем, что его знают большинство моих девушек. А сама-то!
И ведь могла бы всерьез заняться английским языком. Немного подучила его, когда сдавала кандидатский минимум, и все. Глубокое погружение откладывала на потом, и вот теперь самый обычный вопрос насчет языка ставит меня в неудобное положение.
– Этого достаточно, – оживляется он, – я вас так и представлю как свою переводчицу.
Как ни привыкла я к причудам наших клиентов, Найденов меня удивляет. Выходит, ему требуется телохранитель-переводчик?
– А если я что-то не так переведу?
– Не важно. Я все пойму.
– Но если вы в достаточной мере знаете английский...
– Услуги переводчика дадут мне возможность подумать. Мне предстоят очень важные переговоры... Понимаете, мне никак нельзя ошибиться. И в то же время противная сторона не должна видеть мои колебания или из-за нехватки времени на раздумье получать слишком быстрые ответы...
– Понимаю.
А впрочем, какое мое дело? Клиент всегда прав, как говорила советская торговля. Если ему нужен телохранитель, пусть заплатит.
Некая мысль медленно ворочается в моем мозгу. Очень кстати выпадает мне эта московская поездка. Я смогу навестить кое-кого... Представляю, что скажет Катя. Что-нибудь вроде:
– Поедешь хоронить свои страхи?
Хотя она не права, я вовсе не боюсь Лавровых, но мне надо... В этом месте я всегда буксую: чего такого мне надо? Добиться признания? Уважения? Слез раскаяния?
Ничего не ранит человека так, как равнодушие. Ты себя уважаешь, считаешь неординарной личностью, целой крошечной вселенной, а тут приходит некто с презрительной улыбкой...
– В случае удачной поездки фирма выплатит вам премию.
– Спасибо, – киваю я. Прежде мне премию не платили. Разве что лично девчонкам, но ни одна мне в том не призналась.
– Вас подвезти? – спрашивает Михаил Иванович, когда все формальности улажены.
– Спасибо, я на машине.
Выхожу на свежий воздух. Дождь кончился, и небо наполовину очистилось, словно кто-то огромной лопатой отбросил тучи к северу, где они так и лежат черной кучей, и одновременно расчистил пару голубых окошек, сквозь которые проглядывают солнечные лучи.
Сев за руль, прежде чем тронуться, я набираю телефон Кати.
– Ты очень занята?
– Приезжай, для тебя время найдется.
Она и в самом деле занята. Прикалывает кружева к чему-то воздушному, надетому на манекен.
– Чего хотишь? – Она нарочно коверкает язык.
– Мне нужно купить у тебя парочку нарядов: деловой костюм и вечернее платье.
– У тебя все это есть, – говорит она с булавкой во рту.
– А я хочу новое.
– Интересно! – Катя садится прямо на пол и смотрит на меня снизу вверх. – С хорошим человеком познакомилась?
– Еду в командировку в Москву.
– С кем-то, вызывающим у тебя положительные эмоции! – настаивает она.
– Понятное дело! – соглашаюсь я.
А что, Михаила Ивановича вполне можно счесть именно таковым. Кате, наверное, он бы понравился. Мне же... В самом деле, почему я-то на него никакого внимания не обратила? Почти.
Нет, шесть с чем-то там лет назад со мной явно что-то произошло. Небось биоэнергетик сказал бы: порча! Меня так отвратило от мужского пола, что я напоминаю себе о нем лишь вследствие физиологической необходимости.
Не буду я говорить Кате, что хочу найти адрес Лавровых и заявиться к ним в гости. Давно пора с этим кончать!
– А как его звать?
– Представляешь, Михаил!
– Это что, какое-то знаковое имя?
– Для меня – да. У меня сын Михаил, отец Михаил...
– Михаил коров доил, – бормочет Катя, опять что-то прикалывая.
– Так я не поняла: будут у меня наряды или нет?
– Будут. – Она поднимается с пола и коротко взглядывает на часы. – Заедем, возьмем осетинского пирога – и ко мне домой.
С некоторых пор у нас в городе появилось несколько торговых точек, где продают эти самые пироги. Круглые, горячие, с сыром. У меня при одной мысли о таком пироге даже подводит живот. Еще бы, я сегодня так и не позавтракала!
Дома у Кати – выгороженная из прихожей – имеется гардеробная. И там, как в хорошем театре, каких только декораций, то есть костюмов, нет!
Иной раз она просит меня надеть ту или иную вещь и походить перед ней. Она смотрит на меня задумчиво и что-то черкает в своем блокноте.
– Что это тебе дает? – удивляюсь я.
– Новое – хорошо забытое старое. Здесь – копии моих самых удачных моделей.
– И все – моего размера.
– Может, и так, – пожимает она плечами. – Сорок восьмой размер – самый ходовой в среде деловых женщин. Тех, что уже не юные девчоночки, но и женщины, не позволяющие себе расползаться.
– Так ты что же, хочешь надеть на меня то, что было в моде когда-то? – интересуюсь я, поднимаясь к ней на второй этаж.
– Не ворчи, – говорит Катя, отпирая дверь. – Я не собираюсь тебе ничего навязывать, просто мне кажется, что кое в каких моделях ты будешь неотразима. А еще я хочу убедиться, что морально они ничуть не устарели. Вот увидишь, мы его зацепим по самые жабры!
– Кого? – недоумеваю я.
– Того, ради которого ты решила приодеться.
Ах да, я же совсем забыла свою легенду! Обычно я ничего не скрываю от Кати, но теперь... Она вообще настроена против семейства Лавровых. Еще бы, она ведь не вступала с ними в контакт. Просто подруга всегда за меня переживает и когда почему-либо о Лавровых заходит речь, обзывает Марину Константиновну старой аферисткой.
Всякую попытку к отвергнувшей меня семье приблизиться Катя безоговорочно считает унижением и наверняка не одобрит моих планов. Но мне это необходимо. Клин клином вышибают. Я должна избавиться от этого куска льда, насильно втиснутого в мою живую душу. Он мешает мне жить.
Хорошо, что Катя как раз теперь удалилась в свою гардеробную и не видит моего остановившегося взгляда. Она тут же закричала бы: «Опять?!»
Появляется она с шикарным бархатным пиджаком в руках и говорит:
– Видала? Недавно бархат был неактуален, а сейчас самый писк! Будешь надевать под него ту бежевую кофточку, что я подарила тебе на Новый год, и черные брюки. А это...
Она медлит и торжественно вынимает из кармана комок какой-то материи.
– Твое вечернее платье!
– Вот эта тряпочка? – Я касаюсь его пальцем.
– Тряпочка! – передразнивает Катя. – Темнота! Это ткань будущего. Натуральный шелк всего с небольшой добавкой синтетики. Надень!
Я проскальзываю в нечто невесомое, которое легко обнимает мою фигуру.
– Блеск! – радуется Катя. Смотрит задумчиво. – Но это, конечно, для безупречных фигур, потому что она подчеркивает каждую лишнюю складочку на теле... Ничего, ты себе пока можешь такое позволить.
– Что значит пока? – громко возмущаюсь я.
– Мы все не молодеем, милочка!
На этой грустной ноте я покидаю дом звезды модельного бизнеса, но уже закрывая за собой дверь, я вдруг вспоминаю: а о самом главном я так и не поговорила – и возвращаюсь.
– Катя!
– Ты все еще здесь?
– За Мишкой присмотришь?
Она смотрит укоризненно и говорит, нарочито растягивая слоги:
– Ес-тест-вен-но! Тем более что в самом скором времени и тебе придется отрабатывать свой долг мне.
– Какой долг?
Определенно я сегодня приторможена.
– Здрасьте! Мне тоже нужно кое-куда ехать.
– В Европу, что ли?
– В Страсбург. В твоих устах слово «Европа» прозвучало как Крыжополь.
– Ах да, прости, я забыла добавить протяжного завистливого выдоха. Кто-то поедет в Европу, а кому-то сидеть во второй части этого названия.
– Кто тебе не дает, ты тоже можешь ездить по заграницам. На моей памяти тебе раз пять предлагали поездки за кордон, а ты все фейс воротила.
– У меня, между прочим, сын есть.
– А у кого его нет?
– Невозможно одной воспитывать своего ребенка так, как этого бы хотелось. Как назло, и родители далеко живут...
– Расхныкалась! – сердится Катя. – Я же тебе сказала, присмотрю за Мишкой. В крайнем случае Галину Георгиевну попрошу.
Это бывшая няня Димки, которую Катя иногда привлекает к прежнему делу.
– Считаешь, мы своим детям чего-то недодаем?
Это вечная и больная тема. Кто из женщин хочет воспитывать ребенка в одиночестве? У всех так складываются обстоятельства. Но с другой стороны, в большинстве случаев это всего лишь меньшее из двух зол...
Секретарша бросает на меня мимолетный взгляд. Но потом в удивлении его задерживает.
– Павловская? Вы ведь Ванесса Павловская!
– Да, а что вас удивляет?
– Ну как же, – взволнованно выдыхает она, – вы же гордость нашего спорта.
– Так уж и гордость! – смеюсь я, в глубине души польщенная. А что, народ должен знать своих героев!
– Конечно, я все о вас знаю. Мало того, что вы мастер спорта международного класса, вы еще и ученая, известный тренер! Я, знаете, тоже наш институт физкультуры заканчивала, так представляете, мой парень говорил, будто я учусь в дурвузе. Мне это так надоело, что однажды я взяла и кинула его через бедро...
Глупышка, она же сама себе противоречит!
На столе у секретарши звонит телефон, и она торопливо хватает трубку.
– Да, Михаил Иванович, пришла! Хорошо! Хорошо!.. Проходите! – Она выскакивает из-за стола и открывает передо мной дверь.
Навстречу мне из крутящегося компьютерного кресла поднимается стройный, лет тридцати с небольшим мужчина.
Как помолодели наши крутые бизнесмены! То, что у меня в двадцать семь лет своя фирма, еще ничего не значит. Этот самый Михаил Иванович стоит на общественной лестнице ступеньки на три выше меня. Чем же могла заинтересовать его моя скромная персона? Или, точнее, фирма. Кого мы должны охранять? Вряд ли у него недостаток своих телохранителей.
– Здравствуйте, Ванесса Михайловна.
– Здравствуйте, Михаил Иванович, – говорю я ему в тон. – А где же ваш начальник службы безопасности? Ведь это он вел со мной предварительные переговоры.
– Обойдемся без него, – машет Найденов, – все равно у Анатолия Викентьевича нет права подписи. Мы ведь с вами составим контракт?
– Если он устроит обе стороны. На какой срок вам нужна телохранитель?
– На три дня. С выездом в Москву.
Как назло у всех девушек контракты более-менее долгосрочные. Разве что Ира свободна... Но я обещала отпустить ее в манекенщицы.
– Когда выезжать?
– Завтра.
– Придется ехать мне, – говорю я, – если вы не против.
– Конечно, не против! – подхватывается он. – Сама Павловская!
Я смотрю на него с подозрением: шутит, что ли? Но нет, глаза его абсолютно серьезны. Неужели в этой фирме все как один спортсмены или болельщики? Конечно, я хотела бы, чтобы моя фирма была настолько известна, что даже такие богатые люди, как Найденов, были наслышаны о ней, но пока... Мы слишком мало времени находимся в бизнесе, чтобы у фирмы был настолько узнаваемый бренд. Неужели действительно я становлюсь в определенных кругах известной фигурой? Мечты сбываются!
– Телохранитель нужен вам лично? – интересуюсь я, оглядывая его подтянутую спортивную фигуру.
Михаил Иванович смущается.
– Видите ли, я бы не хотел тащить за собой своих ребят. У них такой специфический вид... То есть я не имею в виду, что они такие лобастые быки, но ходить с охраной на серьезные переговоры... И при этом Анатолий Викентьевич категорически не соглашается отпускать меня на переговоры одного... Кстати, вы знаете английский язык?
– На уровне разговорной речи, – неуверенно поясняю я. До сего момента знание языка у телохранителя никому из наших клиентов не потребовалось. Я, глупая, гордилась тем, что его знают большинство моих девушек. А сама-то!
И ведь могла бы всерьез заняться английским языком. Немного подучила его, когда сдавала кандидатский минимум, и все. Глубокое погружение откладывала на потом, и вот теперь самый обычный вопрос насчет языка ставит меня в неудобное положение.
– Этого достаточно, – оживляется он, – я вас так и представлю как свою переводчицу.
Как ни привыкла я к причудам наших клиентов, Найденов меня удивляет. Выходит, ему требуется телохранитель-переводчик?
– А если я что-то не так переведу?
– Не важно. Я все пойму.
– Но если вы в достаточной мере знаете английский...
– Услуги переводчика дадут мне возможность подумать. Мне предстоят очень важные переговоры... Понимаете, мне никак нельзя ошибиться. И в то же время противная сторона не должна видеть мои колебания или из-за нехватки времени на раздумье получать слишком быстрые ответы...
– Понимаю.
А впрочем, какое мое дело? Клиент всегда прав, как говорила советская торговля. Если ему нужен телохранитель, пусть заплатит.
Некая мысль медленно ворочается в моем мозгу. Очень кстати выпадает мне эта московская поездка. Я смогу навестить кое-кого... Представляю, что скажет Катя. Что-нибудь вроде:
– Поедешь хоронить свои страхи?
Хотя она не права, я вовсе не боюсь Лавровых, но мне надо... В этом месте я всегда буксую: чего такого мне надо? Добиться признания? Уважения? Слез раскаяния?
Ничего не ранит человека так, как равнодушие. Ты себя уважаешь, считаешь неординарной личностью, целой крошечной вселенной, а тут приходит некто с презрительной улыбкой...
– В случае удачной поездки фирма выплатит вам премию.
– Спасибо, – киваю я. Прежде мне премию не платили. Разве что лично девчонкам, но ни одна мне в том не призналась.
– Вас подвезти? – спрашивает Михаил Иванович, когда все формальности улажены.
– Спасибо, я на машине.
Выхожу на свежий воздух. Дождь кончился, и небо наполовину очистилось, словно кто-то огромной лопатой отбросил тучи к северу, где они так и лежат черной кучей, и одновременно расчистил пару голубых окошек, сквозь которые проглядывают солнечные лучи.
Сев за руль, прежде чем тронуться, я набираю телефон Кати.
– Ты очень занята?
– Приезжай, для тебя время найдется.
Она и в самом деле занята. Прикалывает кружева к чему-то воздушному, надетому на манекен.
– Чего хотишь? – Она нарочно коверкает язык.
– Мне нужно купить у тебя парочку нарядов: деловой костюм и вечернее платье.
– У тебя все это есть, – говорит она с булавкой во рту.
– А я хочу новое.
– Интересно! – Катя садится прямо на пол и смотрит на меня снизу вверх. – С хорошим человеком познакомилась?
– Еду в командировку в Москву.
– С кем-то, вызывающим у тебя положительные эмоции! – настаивает она.
– Понятное дело! – соглашаюсь я.
А что, Михаила Ивановича вполне можно счесть именно таковым. Кате, наверное, он бы понравился. Мне же... В самом деле, почему я-то на него никакого внимания не обратила? Почти.
Нет, шесть с чем-то там лет назад со мной явно что-то произошло. Небось биоэнергетик сказал бы: порча! Меня так отвратило от мужского пола, что я напоминаю себе о нем лишь вследствие физиологической необходимости.
Не буду я говорить Кате, что хочу найти адрес Лавровых и заявиться к ним в гости. Давно пора с этим кончать!
– А как его звать?
– Представляешь, Михаил!
– Это что, какое-то знаковое имя?
– Для меня – да. У меня сын Михаил, отец Михаил...
– Михаил коров доил, – бормочет Катя, опять что-то прикалывая.
– Так я не поняла: будут у меня наряды или нет?
– Будут. – Она поднимается с пола и коротко взглядывает на часы. – Заедем, возьмем осетинского пирога – и ко мне домой.
С некоторых пор у нас в городе появилось несколько торговых точек, где продают эти самые пироги. Круглые, горячие, с сыром. У меня при одной мысли о таком пироге даже подводит живот. Еще бы, я сегодня так и не позавтракала!
Дома у Кати – выгороженная из прихожей – имеется гардеробная. И там, как в хорошем театре, каких только декораций, то есть костюмов, нет!
Иной раз она просит меня надеть ту или иную вещь и походить перед ней. Она смотрит на меня задумчиво и что-то черкает в своем блокноте.
– Что это тебе дает? – удивляюсь я.
– Новое – хорошо забытое старое. Здесь – копии моих самых удачных моделей.
– И все – моего размера.
– Может, и так, – пожимает она плечами. – Сорок восьмой размер – самый ходовой в среде деловых женщин. Тех, что уже не юные девчоночки, но и женщины, не позволяющие себе расползаться.
– Так ты что же, хочешь надеть на меня то, что было в моде когда-то? – интересуюсь я, поднимаясь к ней на второй этаж.
– Не ворчи, – говорит Катя, отпирая дверь. – Я не собираюсь тебе ничего навязывать, просто мне кажется, что кое в каких моделях ты будешь неотразима. А еще я хочу убедиться, что морально они ничуть не устарели. Вот увидишь, мы его зацепим по самые жабры!
– Кого? – недоумеваю я.
– Того, ради которого ты решила приодеться.
Ах да, я же совсем забыла свою легенду! Обычно я ничего не скрываю от Кати, но теперь... Она вообще настроена против семейства Лавровых. Еще бы, она ведь не вступала с ними в контакт. Просто подруга всегда за меня переживает и когда почему-либо о Лавровых заходит речь, обзывает Марину Константиновну старой аферисткой.
Всякую попытку к отвергнувшей меня семье приблизиться Катя безоговорочно считает унижением и наверняка не одобрит моих планов. Но мне это необходимо. Клин клином вышибают. Я должна избавиться от этого куска льда, насильно втиснутого в мою живую душу. Он мешает мне жить.
Хорошо, что Катя как раз теперь удалилась в свою гардеробную и не видит моего остановившегося взгляда. Она тут же закричала бы: «Опять?!»
Появляется она с шикарным бархатным пиджаком в руках и говорит:
– Видала? Недавно бархат был неактуален, а сейчас самый писк! Будешь надевать под него ту бежевую кофточку, что я подарила тебе на Новый год, и черные брюки. А это...
Она медлит и торжественно вынимает из кармана комок какой-то материи.
– Твое вечернее платье!
– Вот эта тряпочка? – Я касаюсь его пальцем.
– Тряпочка! – передразнивает Катя. – Темнота! Это ткань будущего. Натуральный шелк всего с небольшой добавкой синтетики. Надень!
Я проскальзываю в нечто невесомое, которое легко обнимает мою фигуру.
– Блеск! – радуется Катя. Смотрит задумчиво. – Но это, конечно, для безупречных фигур, потому что она подчеркивает каждую лишнюю складочку на теле... Ничего, ты себе пока можешь такое позволить.
– Что значит пока? – громко возмущаюсь я.
– Мы все не молодеем, милочка!
На этой грустной ноте я покидаю дом звезды модельного бизнеса, но уже закрывая за собой дверь, я вдруг вспоминаю: а о самом главном я так и не поговорила – и возвращаюсь.
– Катя!
– Ты все еще здесь?
– За Мишкой присмотришь?
Она смотрит укоризненно и говорит, нарочито растягивая слоги:
– Ес-тест-вен-но! Тем более что в самом скором времени и тебе придется отрабатывать свой долг мне.
– Какой долг?
Определенно я сегодня приторможена.
– Здрасьте! Мне тоже нужно кое-куда ехать.
– В Европу, что ли?
– В Страсбург. В твоих устах слово «Европа» прозвучало как Крыжополь.
– Ах да, прости, я забыла добавить протяжного завистливого выдоха. Кто-то поедет в Европу, а кому-то сидеть во второй части этого названия.
– Кто тебе не дает, ты тоже можешь ездить по заграницам. На моей памяти тебе раз пять предлагали поездки за кордон, а ты все фейс воротила.
– У меня, между прочим, сын есть.
– А у кого его нет?
– Невозможно одной воспитывать своего ребенка так, как этого бы хотелось. Как назло, и родители далеко живут...
– Расхныкалась! – сердится Катя. – Я же тебе сказала, присмотрю за Мишкой. В крайнем случае Галину Георгиевну попрошу.
Это бывшая няня Димки, которую Катя иногда привлекает к прежнему делу.
– Считаешь, мы своим детям чего-то недодаем?
Это вечная и больная тема. Кто из женщин хочет воспитывать ребенка в одиночестве? У всех так складываются обстоятельства. Но с другой стороны, в большинстве случаев это всего лишь меньшее из двух зол...
Глава одиннадцатая
В самолете у нас места рядом с Найденовым. Хоть он и говорил, что не хочет брать с собой охрану, с ним летят сам начальник службы безопасности и один из его сотрудников. Не возьмет он их с собой, видимо, лишь в зал переговоров.
Теперь, когда я все для себя решила, интересуюсь как бы мимоходом:
– Не будет ли у меня в Москве два-три свободных часа, чтобы я могла навестить свою родственницу?
– Конечно же, будет, – заверяет мой клиент. – Наверняка с четырех до семи часов вечера.
– А почему так жестко?
– Потому что в семь будет банкет, а как же я обойдусь без переводчицы?
То есть Михаил Иванович таким образом, пусть и несколько неуклюже, приглашает меня на банкет.
А с другой стороны, и ничего, что у меня в запасе будет всего три часа. Вот только мне еще надо найти в справочной службе адрес моей бывшей свекрови.
– Какие-то трудности? – спрашивает Найденов, наверняка заметив поперечную морщинку у меня на лбу, которая появляется, когда я задумываюсь.
– Дело в том, что я еще не узнала адрес родственницы. – Я решаю признаться, чтобы в случае чего у моего работодателя не возникали вопросы.
– Адрес? – оживляется он. – Какие мелочи!
Самолет уже набрал высоту, и Михаил Иванович, похоже, заскучал без дела.
– Толя! – зовет он своего начбеза. – Нужно войти в базу московской справочной.
– Легко! – отзывается тот и с готовностью открывает крышку ноутбука, до сих пор без дела торчавшего из его дорожной сумки. – Диктуйте!
– Лаврова Марина Константиновна. Возраст: примерно лет пятьдесят. Раньше жила на Малой Бронной...
Это я хорошо помню по рассказам моего мужа.
Я слышу, как пальцы Анатолия Викентьевича проворно бегают по клавишам, и сердце у меня отчего-то колотится как овечий хвост.
– Лавровых по Москве много, – через некоторое время сообщает он, перегнувшись к нам с соседнего сиденья, – а вот Марина Константиновна на Малой Бронной – всего одна. Адрес запишете или запомните?
– Запомню, раз она никуда не переехала, – бормочу я, стараясь и в самом деле про себя несколько раз его повторить.
– Партнеры выделяют мне машину, – замечает Найденов. – Но завтра с шестнадцати до девятнадцати часов я даю ее в ваше полное распоряжение.
И смотрит на меня, будто силясь что-то понять.
– Я бы не хотела обременять вас своими заботами, – говорю я.
– Подумаешь, бремя! – фыркает он. И бросает коротко: – Спасибо, Викентьевич!
– Да пожалуйста! – говорит тот с каким-то подтекстом.
Хочет, чтобы я еще что-то сказала? Что за родственница, с которой я, судя по всему, до сего времени не поддерживала никаких отношений?
А вот тут, господа хорошие, вы от меня откровений не дождетесь. Помогли – и спасибо!
Теперь я могу просто посидеть и расслабиться. Но что-то мне все равно мешает. Наверное, интерес, который незаметно проявляет ко мне Михаил Иванович. Может, он никогда не видел «живого» телохранителя-женщину?
Я прикрываю глаза, стараясь не обращать внимания на это его разглядывание.
– Интересно, – будто ни к кому не обращаясь, говорит он, – а какие мужчины вам нравятся?
Я молчу, потому что считаю, что его вопрос не имеет никакого отношения к моим обязанностям. Правда, это его не смущает.
– Наверное, молодые красавцы, лет двадцати трех—двадцати пяти, которые играют мышцами по поводу и без, этакие мачо? Или красавцы интеллигенты, обладающие, скажем, певческим даром?
Я чувствую, что против воли краснею. С чего он взял, будто мои интересы распространяются только на молодых парней? Наводил обо мне справки?
– Кто вам это сказал? У вас что, на меня досье?
– Простите, Ванесса Михайловна, но я никогда не беру работников вслепую. Минимум сведений мне всегда представляют.
– Анатолий Викентьевич?
– По крайней мере он за этим следит.
Мне хочется сказать что-то ядовитое, мол, надо же, какие предосторожности, обычный охранник всего на три дня вызывает такое пристальное внимание: о нем узнают все, вплоть до личных увлечений!
Не такая уж я и старая, чтобы увлекаться именно молодыми парнями. Ну был у меня бойфренд по имени Леонид. Двадцать три года. Разницы-то между нами всего четыре года.
Я, между прочим, вовсе не собиралась с ним встречаться, но он так трогательно за мной ухаживал, чуть ли не серенады пел. Выходит, наша связь стала известна всему городу.
Скорее всего потому, что у него было слишком много поклонниц. Еще бы, талантливый артист, только закончивший консерваторию тенор. Он первый год выступал в нашем музыкальном театре, и однажды Катя, которой дала контрамарку знакомая, работавшая в театре костюмершей, взяла меня с собой.
Да, такими голосами наш город не был избалован, потому я получила настоящее удовольствие, слушая его, и после спектакля нас провели за кулисы, где мы с Катей – не слишком оригинальничая – высказали артисту восхищение его талантом. Что называется, безо всякой задней мысли. По крайней мере я никак не рассматривала его в качестве предполагаемого друга сердца.
Но видимо, попали в точку, потому что словно в ответ на наши любезности Леонид проявил ко мне явный интерес.
После моего бывшего мужа тяга к красавчикам у меня исчезла бесследно. Я не собиралась наступать на одни и те же грабли, потому и смотрела на Леонида Бунича, как смотрят на картину или красивый манекен. Отстраненно. Никак не примеряя неописуемую красоту на себя.
Наверное, это-то его и задело. Мое равнодушие. Несколько снисходительный тон – как к красивому талантливому мальчику, а не к мужчине, который поразил бы меня как женщину.
Он стал за мной ухаживать. Но тоже слишком активно. Актер засыпал меня цветами, хотя это было нетрудно при том количестве, каковое он имел после каждого выступления. Думаю, он просто складывал в машину все цветы после концерта и вез их ко мне домой.
– Зачем ты мучаешь бедного мальчика? – ехидничала Катя. – Что, тебе трудно уступить? Представь, сколько баб по нему тоскуют, а он к тебе тянется. Потешь свое женское самолюбие.
И я решила потешить, снизошла к его мольбам, как писали в старых романах. Нет, не вспыхнув в ответ таким же чувством, а всего лишь позволила себе быть чуточку добрее, как женщина к безнадежно влюбленному мужчине. Такую страсть хотелось как-то вознаградить, и вот... Теперь весь город, наверное, говорит, что у меня тяга к молоденьким мальчикам. Догадываюсь, что постарались в распространении этих слухов юные поклонницы Леонида. Конечно, в шестнадцать лет двадцатисемилетняя женщина кажется тебе чуть ли не старухой.
Кроме того, не станешь же признаваться сидящему рядом мужчине – между прочим, твоему клиенту и вообще постороннему человеку, что не так-то и долго я с Леонидом встречалась. Что в конце концов я дала ему понять: мы с ним слишком разные люди.
Он и сам в общем-то понимал, что не найдет во мне столь необходимую ему сейчас женщину, которая восторгалась бы им постоянно, считала правильным все, что бы он ни делал, и ходила перед ним на задних лапках.
И чтобы уж совсем Ленчика не добивать, не стала ему говорить, что я привыкла встречаться со взрослыми мужчинами, а он все еще ребенок, на которого слишком рано свалилась слава. Подозреваю, что со временем она его если и не раздавит, то существенно помнет.
В любом случае мой бывший бойфренд без меня не пропал. И мне, будто невзначай, рассказывали, что он появляется на тусовках то с одной известной личностью, то с другой. Причем его пассии раз от разу становятся все старше...
Те, кто говорил мне о нем – конечно же, женщины, – обычно внимательно следили за моим выражением лица: как я на эти сведения прореагирую? Не будет ли мне больно об этом слышать? Но, честно говоря, мне было абсолютно безразлично, где находится Леня и что с ним происходит.
В свое время я не увидела ничего особенного в этом скоротечном романе, но, как выяснилось, он до сих пор мне аукается. Наверное, человек, заботящийся о своей репутации, должен подобные поступки просчитывать.
Теперь, когда я все для себя решила, интересуюсь как бы мимоходом:
– Не будет ли у меня в Москве два-три свободных часа, чтобы я могла навестить свою родственницу?
– Конечно же, будет, – заверяет мой клиент. – Наверняка с четырех до семи часов вечера.
– А почему так жестко?
– Потому что в семь будет банкет, а как же я обойдусь без переводчицы?
То есть Михаил Иванович таким образом, пусть и несколько неуклюже, приглашает меня на банкет.
А с другой стороны, и ничего, что у меня в запасе будет всего три часа. Вот только мне еще надо найти в справочной службе адрес моей бывшей свекрови.
– Какие-то трудности? – спрашивает Найденов, наверняка заметив поперечную морщинку у меня на лбу, которая появляется, когда я задумываюсь.
– Дело в том, что я еще не узнала адрес родственницы. – Я решаю признаться, чтобы в случае чего у моего работодателя не возникали вопросы.
– Адрес? – оживляется он. – Какие мелочи!
Самолет уже набрал высоту, и Михаил Иванович, похоже, заскучал без дела.
– Толя! – зовет он своего начбеза. – Нужно войти в базу московской справочной.
– Легко! – отзывается тот и с готовностью открывает крышку ноутбука, до сих пор без дела торчавшего из его дорожной сумки. – Диктуйте!
– Лаврова Марина Константиновна. Возраст: примерно лет пятьдесят. Раньше жила на Малой Бронной...
Это я хорошо помню по рассказам моего мужа.
Я слышу, как пальцы Анатолия Викентьевича проворно бегают по клавишам, и сердце у меня отчего-то колотится как овечий хвост.
– Лавровых по Москве много, – через некоторое время сообщает он, перегнувшись к нам с соседнего сиденья, – а вот Марина Константиновна на Малой Бронной – всего одна. Адрес запишете или запомните?
– Запомню, раз она никуда не переехала, – бормочу я, стараясь и в самом деле про себя несколько раз его повторить.
– Партнеры выделяют мне машину, – замечает Найденов. – Но завтра с шестнадцати до девятнадцати часов я даю ее в ваше полное распоряжение.
И смотрит на меня, будто силясь что-то понять.
– Я бы не хотела обременять вас своими заботами, – говорю я.
– Подумаешь, бремя! – фыркает он. И бросает коротко: – Спасибо, Викентьевич!
– Да пожалуйста! – говорит тот с каким-то подтекстом.
Хочет, чтобы я еще что-то сказала? Что за родственница, с которой я, судя по всему, до сего времени не поддерживала никаких отношений?
А вот тут, господа хорошие, вы от меня откровений не дождетесь. Помогли – и спасибо!
Теперь я могу просто посидеть и расслабиться. Но что-то мне все равно мешает. Наверное, интерес, который незаметно проявляет ко мне Михаил Иванович. Может, он никогда не видел «живого» телохранителя-женщину?
Я прикрываю глаза, стараясь не обращать внимания на это его разглядывание.
– Интересно, – будто ни к кому не обращаясь, говорит он, – а какие мужчины вам нравятся?
Я молчу, потому что считаю, что его вопрос не имеет никакого отношения к моим обязанностям. Правда, это его не смущает.
– Наверное, молодые красавцы, лет двадцати трех—двадцати пяти, которые играют мышцами по поводу и без, этакие мачо? Или красавцы интеллигенты, обладающие, скажем, певческим даром?
Я чувствую, что против воли краснею. С чего он взял, будто мои интересы распространяются только на молодых парней? Наводил обо мне справки?
– Кто вам это сказал? У вас что, на меня досье?
– Простите, Ванесса Михайловна, но я никогда не беру работников вслепую. Минимум сведений мне всегда представляют.
– Анатолий Викентьевич?
– По крайней мере он за этим следит.
Мне хочется сказать что-то ядовитое, мол, надо же, какие предосторожности, обычный охранник всего на три дня вызывает такое пристальное внимание: о нем узнают все, вплоть до личных увлечений!
Не такая уж я и старая, чтобы увлекаться именно молодыми парнями. Ну был у меня бойфренд по имени Леонид. Двадцать три года. Разницы-то между нами всего четыре года.
Я, между прочим, вовсе не собиралась с ним встречаться, но он так трогательно за мной ухаживал, чуть ли не серенады пел. Выходит, наша связь стала известна всему городу.
Скорее всего потому, что у него было слишком много поклонниц. Еще бы, талантливый артист, только закончивший консерваторию тенор. Он первый год выступал в нашем музыкальном театре, и однажды Катя, которой дала контрамарку знакомая, работавшая в театре костюмершей, взяла меня с собой.
Да, такими голосами наш город не был избалован, потому я получила настоящее удовольствие, слушая его, и после спектакля нас провели за кулисы, где мы с Катей – не слишком оригинальничая – высказали артисту восхищение его талантом. Что называется, безо всякой задней мысли. По крайней мере я никак не рассматривала его в качестве предполагаемого друга сердца.
Но видимо, попали в точку, потому что словно в ответ на наши любезности Леонид проявил ко мне явный интерес.
После моего бывшего мужа тяга к красавчикам у меня исчезла бесследно. Я не собиралась наступать на одни и те же грабли, потому и смотрела на Леонида Бунича, как смотрят на картину или красивый манекен. Отстраненно. Никак не примеряя неописуемую красоту на себя.
Наверное, это-то его и задело. Мое равнодушие. Несколько снисходительный тон – как к красивому талантливому мальчику, а не к мужчине, который поразил бы меня как женщину.
Он стал за мной ухаживать. Но тоже слишком активно. Актер засыпал меня цветами, хотя это было нетрудно при том количестве, каковое он имел после каждого выступления. Думаю, он просто складывал в машину все цветы после концерта и вез их ко мне домой.
– Зачем ты мучаешь бедного мальчика? – ехидничала Катя. – Что, тебе трудно уступить? Представь, сколько баб по нему тоскуют, а он к тебе тянется. Потешь свое женское самолюбие.
И я решила потешить, снизошла к его мольбам, как писали в старых романах. Нет, не вспыхнув в ответ таким же чувством, а всего лишь позволила себе быть чуточку добрее, как женщина к безнадежно влюбленному мужчине. Такую страсть хотелось как-то вознаградить, и вот... Теперь весь город, наверное, говорит, что у меня тяга к молоденьким мальчикам. Догадываюсь, что постарались в распространении этих слухов юные поклонницы Леонида. Конечно, в шестнадцать лет двадцатисемилетняя женщина кажется тебе чуть ли не старухой.
Кроме того, не станешь же признаваться сидящему рядом мужчине – между прочим, твоему клиенту и вообще постороннему человеку, что не так-то и долго я с Леонидом встречалась. Что в конце концов я дала ему понять: мы с ним слишком разные люди.
Он и сам в общем-то понимал, что не найдет во мне столь необходимую ему сейчас женщину, которая восторгалась бы им постоянно, считала правильным все, что бы он ни делал, и ходила перед ним на задних лапках.
И чтобы уж совсем Ленчика не добивать, не стала ему говорить, что я привыкла встречаться со взрослыми мужчинами, а он все еще ребенок, на которого слишком рано свалилась слава. Подозреваю, что со временем она его если и не раздавит, то существенно помнет.
В любом случае мой бывший бойфренд без меня не пропал. И мне, будто невзначай, рассказывали, что он появляется на тусовках то с одной известной личностью, то с другой. Причем его пассии раз от разу становятся все старше...
Те, кто говорил мне о нем – конечно же, женщины, – обычно внимательно следили за моим выражением лица: как я на эти сведения прореагирую? Не будет ли мне больно об этом слышать? Но, честно говоря, мне было абсолютно безразлично, где находится Леня и что с ним происходит.
В свое время я не увидела ничего особенного в этом скоротечном романе, но, как выяснилось, он до сих пор мне аукается. Наверное, человек, заботящийся о своей репутации, должен подобные поступки просчитывать.