«Зондская островная дуга» — так называют геоморфологи этот «мост», [6]один из сложнейших по морфологии и строению участков нашей планеты. С запада эта дуга островов окаймлена одноименным глубоководным желобом (советской океанографической экспедицией на судне «Витязь» была измерена здесь глубина 7130 метров — максимальная глубина Индийского океана). Острова, выходящие на поверхность океана в Зондской островной дуге, являются вершинами мощных подводных хребтов, а водные пространства, разделяющие эти острова, были когда-то участками суши. Почти на всем своем протяжении, от Юго-Восточной Азии до Австралийского материка, «мост» был сплошным, за исключением отдельных звеньев, по которым и проходит четкая граница — знаменитая «линия Уоллеса», отделяющая богатейшую фауну и флору Юго-Восточной Азии от скудной и архаичной океанийской.
   В эпоху последнего оледенения, когда «человек разумный» заселял свою планету, линия Уоллеса была вполне реальной водной преградой для животных и растений, обитающих на двух гипотетических материковых массивах, ныне уже несуществующих.
   Первый из них — Сунда, объединявший большую часть Зондских («Сундских») островов, Калимантан, Филиппины и, быть может, Японию и Сахалин, с материковой Юго-Восточной Азией, Китаем, Кореей, Приморьем в одно целое. Второй материковый массив объединял ряд мелких островов Индонезии, материк Австралии, Новую Гвинею и часть островов Меланезии, а также Тасманию; геологи назвали его Сахул (по одноименной банке Сахул, которая дала название и обширному участку шельфа, тянущегося вдоль северного берега Австралии). Расстояние между Сундой и Сахулом было невелико. То, что не сумели сделать растения и животные Сунды, смогли сделать первобытные люди; они преодолели узкую водную преграду между материками и заселили Сахул около 30 000 лет назад. Когда же период великого оледенения окончился и льды стали таять, уровень Мирового океана начал неуклонно повышаться, и в результате в изоляции оказались жители острова Тасмании, Филиппин, некоторых Меланезийских островов, Новой Гвинеи. Льды продолжали таять, уровень Мирового океана повысился по сравнению с тем, который был в эпоху последнего оледенения, не менее чем на 100–120 метров. В итоге древнее население многочисленных островов, остатков Сунды и Сахула, включая Австралийский материк, также оказалось почти в совершенной изоляции.

Сунда, Сахул… и Лемурия?

   В 1869 году вблизи столицы Тасмании, Хобарта, на берегу Устричной бухты умер Уильям Лэнни, последний тасманиец, последний представитель народа, пользовавшегося орудиями из камня, удивительно напоминавшими те, которыми пользовались в Европе в эпоху ледникового периода, народа, истребленного колонизаторами в течение жизни одного поколения, народа, жившего до этого на острове в течение почти десяти тысяч лет, народа, происхождение которого и по сей день остается загадкой для исследователей, пытающихся решить «тасманийскую проблему».
   В 1870 году, на следующий год после смерти последнего тасманийца (последняя тасманийка по имени Труганина скончалась в 1876 году), появилось две работы, в которых происхождение исчезнувшего народа решалось с помощью гипотез об исчезнувших материках. Томас Гексли в «Журнале Этнологического общества» опубликовал свою работу «О географическом распределении главных модификаций человечества». Он предположил, что наряду с тремя «большими» расами, белой, черной и желтой, существует еще одна, названная им «океанической». Сформировалась она на ныне затонувшем Тихоокеанском материке, а ее типичными представителями являются аборигены Австралии. Остальные жители островов в этом районе Земли — результат смешения океанийцев-австралоидов с представителями других рас.
   В том же 1870 году в Лондоне вышла в свет солидная монография Дж. Бонвика «Каждодневная жизнь и происхождение тасманийцев», и поныне считающаяся одним из лучших этнографических описаний тасманийцев (библиография работ, посвященных этому вымершему народу, состоит почти из тысячи названий). Детально описав обычаи, быт, нравы, внешний облик тасманийцев, Дж. Бонвик подробно останавливается на загадке происхождения этого народа. По его мнению, в Индийском океане существовал когда-то материк, связывавший Тасманию с Мадагаскараром на западе, Австралией, Новой Гвинеей, Новой Каледонией, Шри-Ланкой и Андаманскими островами на северо-западе и северо-востоке и с Новой Зеландией на востоке. Именно этой древней сухопутной связью и объясняются, по мнению Бонвика, черты сходства, существующие между австралийцами, жителями Новой Каледонии, Южной Индии, Шри-Ланки, Андаманских островов и т. д. Материк ушел на дно Индийского и Тихого океанов, былые а связи между народностями распались, тасманийцы оказались в полной изоляции. Они и австралийцы — автохтоны затонувшего материка, большая часть которого ушла на дно Индийского океана.
   «Смелая теория Бонвика строилась в основном на умозаключениях, она была лишена сколько-нибудь убедительных доказательств, да наука того времени и не могла их предложить, — пишет В. Р. Кабо в книге «Тасманийцы и тасманийская проблема». — И все же идея древнего материка, на территории которого формировались предки австралийцев и тасманийцев, материка исчезнувшего в послеледниковый период, содержала в себе некое «рациональное зерно», находящее опору в данных современной науки, хотя границы этого материка указаны Бонвиком весьма произвольно. В свете современных исследований не лишено оснований и предположение о сохранении в этой части ойкумены вплоть до Индии, следов древнего австралоидного субстрата, предположение о том, что австралийцы — автохтоны Южной Азии».
   Еще в прошлом веке на южной оконечности Явы находят два черепа древних людей, близких по облику к австралийцам, но живших здесь еще в ту эпоху, когда Ява была не островом, а частью материка Сунда (один из этих черепов нашел Е. Дюбуа, начавший свои поиски питекантропа). На острове Палаван, ныне входящем в состав Филиппинского архипелага, но когда-то бывшего частью Сунды, была обнаружена черепная крышка, возрасти которой 22 000—24 000 лет. Облик этого древнейшего жителя Филиппин, несомненно пришедшего сюда по суше, также близок облику австралийца. Мы уже говорили также о найденном на севере острова Калимантан черепе одного из древнейших людей современного типа, жившего здесь 40 тысяч лет назад и также имевшего черты австралоида: широкий нос, низкое переносье и т. д.
   Все это — находки на территории Сунды. На территории Сахула, в Австралии, найдены следы пребывания человека, имеющие возраст 20–30 тысячелетий, причем наиболее древние находки сделаны в юго-восточной части материка. (Так как заселение Сахула шло из Сунды, то, по всей вероятности, в северной части этого материка, в Новой Гвинее и на полуостровах Кейп-Йорк и Арнемленд в Австралии, следует ожидать находок еще более древних.) В ту пору и Тасмания не была отдельным островом, а являлась южной оконечностью обширного Австралийско-Сахульского материка. На месте нынешнего мелководного Бассова пролива существовала суша, а скалистые острова в этом проливе возвышались над нею в виде гор. По этой суше прошли первооткрыватели из Австралии в Тасманию, завершив свое расселение.
   После того как материки Сахул и Сунда перестали существовать, их древнейшие обитатели оказались отрезанными от остального мира, находясь на изолированных друг от друга Андаманах, Филиппинах, островах Индонезии, Меланезии, Тасмании. Б?льшая их часть оказалась на Австралийском материке. У этих народов был собственный путь развития языков, обычаев, верований, культуры. Они стали тем, что на языке генетики именуется «изолятом» — изолированной маленькой популяцией. В результате сформировались такие своеобразные группы, как тасманийцы, жители Андаманских островов, негритосы Филиппин, темнокожие карликовые племена Малакки, пигмеи Новой Гвинеи, ведды острова Шри-Ланка, некоторые первобытные племена, живущие на юге и в центральной части Индостана. Эти земли входили когда-то составною частью в материки Сунда и Сахул, а народы, населяющие их, по всей вероятности, имеют общих предков, именуемых в антропологии протоавстралоиды и представляющих собой древнейший исходный тип коренного населения всей Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании, а также полуострова Индостан, Шри-Ланки, Андаманских островов.
   Так данные океанографии, морской геологии и других наук о Земле, в сочетании с данными наук о человеке и естественных наук, прежде всего генетики, позволяют ныне решать загадку расселения древнейших жителей островов Индийского и Тихого океанов, вслед за которыми, но уже не по затонувшей к тому времени суше, а морскими путями, приходили на острова более поздние волны переселенцев. Быть может, гипотеза о Лемурии, находящейся в северо-западной части Индийского океана, также поможет решить многие загадки стран и земель, лежащих в этом районе?

Европеоиды-меланхрои

   Африканский материк далеко вдается своим «рогом», полуостровом Сомали, в Индийский океан. Населяют Сомали и расположенную рядом Эфиопию люди, в облике которых сочетаются черты европеоидной, «белой», и негроидной, «черной», рас. У них высокий рост, темная кожа, узкое лицо, курчавые волосы, тонкие губы. Когда в этом районе были проведены археологические раскопки, то оказалось, что люди, подобные нынешним сомалийцам и эфиопам, жили здесь с очень давних пор. Так что считать их продуктом смешения негроидов и европеоидов никак нельзя. Тем более, что, произойди подобное смешение рас, неизбежно должны были бы возникнуть промежуточные группы. А таких групп не было и нет в Восточной Африке. Антропологи выделили сомалийцев и эфиопов в особую малую, или «локальную» (местную), расу, назвав ее эфиопской. Эфиопов называют также еще «европеоидами-меланхроями»: это значит, что они имеют европеоидные черты лица и темную кожу. В результате последних исследований антропологов и археологических раскопок выясняется, что такими же европеоидами-меланхроями около четырех тысяч лет назад была создана одна из самых древних цивилизаций планеты, но не в Восточной Африке, а в стране, отделенной от нее северо-западным «рукавом» Индийского океана, посредине которого пролег подводный Аравийско-Индийский хребет, — в Индии.
   Эфиопы говорят на языке, родственном семитским языкам Аравии, Палестины, древним и ныне «мертвым» аккадскому, арамейскому, финикийскому языкам. Однако на семитскую речь эфиопы перешли сравнительно недавно, когда, примерно три тысячи лет назад, произошло переселение жителей Южной Аравии в Восточную Африку. Языки сомалийцев более древние, но они также находятся в родстве с семитскими. И они, языки сомалийцев, также «пришлые». Родина семито-хамитской семьи языков, включающей в себя и древнеегипетский, и современные диалекты туарегов, и «мертвый» ливийский язык, и многочисленные наречия Судана, находилась либо в Сахаре, когда та еще не была пустыней, либо где-то на Ближнем Востоке. Восточная Африка, во всяком случае, не была родиной семито-хамитских языков. Между тем европеоиды-меланхрои жили здесь с глубокой древности. Скорее всего мы имеем дело с тремя языковыми пластами: самый молодой — языки семитские, средний — языки сомалийцев, им родственные, а самый древний слой — это тот язык, ныне исчезнувший, на котором первоначально изъяснялись европеоиды с темной кожей.
   Однако следы исчезнувшего, не оставившего даже памятников письма языка могут остаться в географических названиях. По мнению французской исследовательницы Омбюрже, древнейшим языком европеоидов-меланхроев был язык, родственный не языкам Африки, а языку темнокожих жителей Индостана, дравидов. На дравидийском языке, по всей вероятности, говорили и создатели древнейшей цивилизации Индии, европеоиды-меланхрои, о которых уже шла речь выше.
   Итак, снова Восточная Африка и Индостан, разделенные Индийским океаном… Не может ли гипотеза о Лемурии разрешить загадку европеоидов-меланхроев, да и многие другие нерешенные вопросы, которые связаны с происхождением древнейших цивилизаций, возникших в этом районе планеты?

Глава пятая
Тайна за тысячами печатей

Тамалахам — родина тамилов

   Есть народы, которые, подобно рыбам, выныривающим из бездонных океанских пучин и не оставляющим на синей морской ряби даже недолгого следа, из зыбкой пены, внезапно возникают из черных доисторических глубин на поверхности цивилизованной истории, неся с собой богатую и самобытную культуру, устоявшуюся литературную традицию, тонкий поэтический вкус, поразительную изысканность в выборе чувств, предметов и ситуаций, превращенных затем под пером поэта в темы, образы и сюжеты своей классики. К таким народам нужно отнести и тамилов. Попытайтесь представить себе древних греков без крито-микенской культуры, древних римлян — без этрусков и кельтских италийцев, наконец, оставивших веды арийцев, заселивших Северную Индию, — без оставивших Авесту арийцев, заселивших Иранское нагорье. Не таковыми ли явятся взору историка тамилы, уже к началу нашей эры почти полностью утерявшие память о своем далеком прошлом и не сохранившие до периода письменных источников следов своей первобытности?» — пишет тамильский критик Кирушнан о своем народе.
   В самом деле, в древнегреческой, латинской, иранской литературной традиции мы можем проследить постепенный переход от эпического к лирическому, от «безымянного» народного творчества к осознанному авторству. В тамильской литературе ничего этого нет.
   Самые ранние памятники литературы на тамильском языке относятся к началу нашей эры. Но они вполне осознавались и авторами их, и слушателями как плод литературного творчества. И к ним вполне приложимы те красочные эпитеты, которыми наделил тамильскую поэзию Кирушнан.
   Однако нигде у тамилов не удается отыскать следы той самой «бесписьменной» стадии, которая предшествует «литературной». И гомеровские поэмы, и священные веды, и Авеста долгие века передавались из уст в уста, жили в народной фольклорной традиции и лишь затем попали в «поле» литературы. Тамильская же поэзия появляется сразу, во всеоружии технических средств. Разумеется, таких чудес не бывает. У культуры тамилов должны быть древние корни, она не могла возникнуть на пустом месте, развитая литература также не может родиться внезапно, будто Афина-Паллада, в полном вооружении вышедшая из головы Зевса. Значит, надо искать первоисточники…
   А что говорит об этом сама традиция тамилов? Средневековые поэты и комментаторы связывают историю тамильской литературы с так называемой сангой. Слово это происходит от древнеиндийского «сангха», означающего «собрание, община». Тамильская санга объединяла лучших поэтов страны, а также лучших знатоков этой поэзии, грамматиков и стилистов. Всего существовало три таких сайги: ранняя, средняя и поздняя.
   Третья, поздняя, санга процветала в первых веках нашей эры. До нас дошли стихи поэтов этой санги, объединенные позднее в два больших сборника: «Восемь антологий» и «Десять лирических поэм». Дошли до нас и имена царей, покровительствовавших этой санге. Ими были правители тамильского царства Панди, что занимало юго-западную оконечность Индостана.
   Вторая санга связывается с городом Кападипурамом, древнейшей столицей Панди. Найти этот город — или отождествить его с каким-либо из известных в древности населенных пунктов пока что не удалось. Основал эту сангу великий отшельник брахман Агаттиян, пришедший в страну тамилов несколько тысяч лет назад с севера и обосновавшийся на мысе Кумари, самой южной оконечности Индийского субконтинента. Санга распалась потому, что, говоря словами одного из средневековых тамильски ученых, «страну поглотило море».
   Та же участь постигла и самую раннюю сангу, основателем которой был сам бог Шива, «Владыка йоги», верховное божеств Южной Индии. Находилась она «в городе Мадурай, поглощенном морем», в царстве «протяженностью в 700 кавадам», т. е около семи тысяч километров, «уничтоженном и поглощенном морем». Об «иной земле, существовавшей прежде на юге», пишут многие тамильские авторы. Там, по их мнению, находилась «Тамалахам» — прародина тамилов. «Легенда не только не выдумана комментаторами XIII–XIV вв., но бытует в тамильской литературе около 2 тысяч лет. Существуют, однако, реальные основания отнести время возникновения этой легенды к еще более древнему периоду. Если выйти за рамки словесного творчества тамилов и обратиться к мифологии и фольклору других южноиндийских народов, то можно убедиться в том, что тамильское предание о сангах и потонувшем царстве генетически связано с группой сказаний и легенд, которые в целом можно назвать «легендами о прародине», — пишет ленинградский дравидолог Н. В. Гуров. — Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что все эти сказания восходят к некому единому архетипу, который мы можем условно назвать «южноиндийской легендой о прародине». Этот архетип возник, по-видимому, еще в период существования южнодравидийской языковой и культурной общности, т. е. где-то в середине II тыс. до н. э.».
   Естественно, что первоначальное сказание лучше всего сохранилось в тех областях, где процесс развития культурной традиции происходит с наибольшей интенсивностью, — и этой областью прежде всего была страна тамилов. Тамильская же традиция утверждает, что затонувшая земля была расположена к югу от Индостана, там, где ныне плещутся волны Индийского океана и где могла находиться Лемурия!
   Совпадение это становится особо знаменательным в свете последних открытий. Во-первых, в Индостане была обнаружена древнейшая цивилизация, происхождение и гибель которой по сей день представляют загадку. Во-вторых, создатели этой цивилизации имели письменность, язык которой родствен языку тамилов и других дравидийских народов. А в-третьих, верховным божеством создатели древнейшей цивилизации Индостана почитали бога, несомненно, послужившего прообразом великого Шивы, творца «первой санги»!

«Протоиндийская» — первая в Индии

   В середине прошлого столетия англичане варварски уничтожили руины Хараппы, города, существовавшего в ту эпоху, когда возводились пирамиды фараонов Древнего царства в Египте. Археологи узнали об этом слишком поздно, лишь в 1921 году. К счастью, на следующий год, в 650 километрах к юго-западу от Хараппы, на берегу реки Инд, раскопав «поселение мертвых» — Мохенджо-Даро, ученые открывают столь же древний и величественный город. Вслед за тем в долине Инда были раскопаны и другие города и поселения. Это было одно из крупнейших археологических открытий нашего столетия.
   Создавшая эти города цивилизация первоначально называлась «индской», ибо первые находки ее городов были сделаны либо на берегах Инда, либо на его притоках. Но позднее следы «индской» цивилизации находят у подножия Гималаев, на берегу Аравийского моря, на полуострове Катхиявар, в долине Ганга, возле нынешней индийской столицы Дели и в других местах.
   Общая площадь распространения древнейшей цивилизации Индостана охватывает гигантскую территорию: около 1,65 миллиона квадратных километров, чуть ли не в десять раз больше площади современных ей цивилизаций Древнего Египта и Двуречья (а ведь поиски археологов не завершены, площадь эта может оказаться гораздо больше). Вот почему в наши дни цивилизацию эту называют не «индская», а «хараппская» (по первому городу, обнаруженному учеными), или, чаще всего, «протоиндийская», т. е. самая первая в Индостане.
   В настоящее время известно более 150 поселений и городов, созданных носителями этой цивилизации. При раскопках были найдены разнообразные предметы, дающие представление о жизни, быте, хозяйстве, религии, искусстве протоиндийцев.
   К произведениям протоиндийского искусства справедливо относят и печати, изготовленные из стеатита и обожженной глины. На них вырезаны миниатюрные изображения зверей и целые сцены. Некоторые из этих печатей, число которых в наши дни приближается к двум тысячам, являются подлинными шедеврами в области глиптики. Сцены, изображенные на них, являются своеобразным «окном», через которое мы можем заглянуть в эпоху, отдаленную от нас несколькими тысячелетиями. И — что самое главное! — очень часто изображения на печатях сопровождаются иероглифическими надписями.
   Иероглифы покрывают и печати без изображений, и многие другие объекты: амулеты, подвески, палочки из слоновой кости. И по сей день ученым не удалось достоверно прочитать ни одну из протоиндийских иероглифических надписей. Однако группе советских исследователей (в состав которой входил и автор этих строк) удалось не только выявить абстрактную грамматику «языка икс», на котором написаны протоиндийские тексты (здесь на помощь дешифровщикам пришли электронные вычислительные машины), но и отнести их к определенной семье языков. И этой семьей была дравидийская группа языков, жителей Южной Индии, в которую входит и язык тамилов.
   К подобному же выводу пришла и группа финских ученых, работающих в Скандинавском институте азиатских исследований, как и их советские коллеги, они пользовались электронными вычислительными машинами. Финские исследователи сделали попытку, пока не очень успешную, даже прочитать по-дравидийски отдельные надписи на печатях. Советские ученые под руководством Ю. В. Кнорозова более десятка лет ведут длительную, кропотливую и обстоятельную «осаду» твердыни протоиндийских письмен, тщательно изучая объекты, на которых сделаны надписи, разделяя эти надписи на храмовые, жертвенные, именные и т. п.
   Ученые, пытающиеся с помощью «дравидийского ключа» прочитать протоиндийские тексты, сталкиваются с массой трудностей. До сих пор на Индостане не удалось отыскать следов более древней культуры, из которой могла бы непосредственно развиться протоиндийская цивилизация. Неизвестны и причины, по которым эта цивилизация прекратила свое существование в середине II тысячелетия до н. э. Наконец, в свете последних данных лингвистики дравидийские языки не являются исконными наречиями в Индостане, их носители пришли откуда-то извне, «со стороны», как, быть может, пришли и создатели древнейшей цивилизации Индии!

Вопрос о родине дравидов

   Индия была заселена уже в глубочайшей древности. Здесь найдены останки предков «хомо сапиенса»: вспомните рамапитека, найденного в Сиваликских холмах и жившего здесь 14—8 миллионов лет назад. Множество орудий из камня свидетельствует о том, что в эпоху палеолита древние люди жили на полуострове Индостан. Близ города Равалпинди обнаружены примитивные каменные ножи и топоры, а также грубо обработанные гальки, возраст которых около 50 000 лет. В V тысячелетии до н. э. в Белуджистане уже жили люди, умевшие делать посуду из глины, пахать землю и разводившие домашний скот. Это эпоха новокаменного века, неолита.
   Примерно в середине III тысячелетия до н. э. начинается быстрый и внезапный расцвет протоиндийской цивилизации. Никаких промежуточных звеньев между веком камня и веком бронзы до сих пор не обнаружено. Не найдено и пиктографических (рисуночных) знаков, из которых могло бы развиться протоиндийское письмо. Древнейшая цивилизация Индостана появляется уже вполне сложившейся, с письменностью, утонченным искусством, с прекрасно распланированными городами и системой канализации. Просуществовав тысячу лет, с середины III по середину II тысячелетия до н. э., она исчезает столь же таинственным образом.
   Не менее загадочно и появление дравидов на земле Индостана. По данным «Лингвистического обзора Индии», начатого известным языковедом Дж. А. Грирсоном в 1899 году и завершенного лишь через двадцать девять лет, на Индийском субконтиненте имеется 179 различных языков с 544 диалектами. Однако все это необозримое множество наречий можно свести к трем большим «знаменателям», трем языковым семьям: индоевропейской, мунда-кола и дравидийской.
   О том, что индоевропейцы — пришельцы в Индии, ученые знали давно. О вторжении племен ариев в Индостан повествуют гимны «Ригведы». Колыбель индоевропейцев находилась где-то к северу от Индии, хотя и по сей день идут споры о ее местонахождении: то ли в Малой Азии, то ли на Балканах, то ли в Средней Азии — но только не в Индостане.
   Еще первые исследователи культуры и языков Индийского субконтинента подчеркивали, что везде, где в смешанное ныне население входят три элемента — индоевропейский, дравидийский, мунда-кола, — первыми поселенцами были племена, говорящие на языках мунда-кола (сантальском и других). Племена мунда-кола долгое время считались коренным населением Индостана. Но данные исследований последних лет показывают, что и мунда-кола являются «пришельцами», хотя и очень древними.
   Район распространения языков мунда-кола — это Восточный и Центральный Индостан. Все языки, родственные мунда-кола, распространены к востоку от Индии в Бирме, Юго-Восточной Азии, на полуострове Малакка. Там была прародина этих языков, образующих одну большую семью, названную аустроазиатской (т. е. южноазиатской). Языки мунда-кола являются самым западным форпостом этой семьи. На территории Индостана они появились примерно шесть тысяч лет назад.