- Здесь есть черный ход?
- Зачем?
- Хочу украсть тебя у папы и взять богатый выкуп.
- Думаешь, даст? Показывай дорогу.
В коридоре никого не было. Лана снова вела меня сквозь лабиринт галерейных помещений. Так и не встретив никого по пути, я откинул заржавленный крючок, удерживавший дверь на черную лестницу. Мы оказались почти в кромешной тьме. Под ногами нащупывались истертые и выщербленные ступени. Вересовская спускалась, вцепившись в мое плечо...
Я купил в киоске пачку сигарет и дешевую зажигалку. Мы шли по улицам и дымили, что-то рассказывал я, о чем-то говорила Дана (из словесного мусора я цепко выуживал необходимую информацию - что поделаешь, работа).
На поясе запищал пейджер. "Володя, позвони домой, мы с Тошкой волнуемся. Аня. 0.17". А позвонить у меня и не получится. Ладно, объясняться с супругой будем позже. Не могу я сейчас ничего изменить. Улицы пустели, лишь сзади маячила коренастая мужская фигура.
***
Первым отсутствие Даны обнаружил вовсе не хозяин "Дыры", а крепыш в джинсе с колючим взглядом, однако он не стал никому сообщать о своем открытии. И сам как можно незаметнее покинул тусовку. Он обошел галерею, как бы ненароком толкаясь во все двери. Лишь одна из них оказалась заперта. Крепыш припал ухом к деревянной панели, отсекавшей комнату от коридора. Ухо уловило вздохи и сопение. Сопоставив отсутствие Ланы в зале и известные ему детали жизни художницы, он удовлетворенно хмыкнул и занял позицию в темном углу коридора, чтобы держать дверь под наблюдением, но не быть замеченным самому.
Долго ждать не пришлось. Лана со своим спутником - патлатым молодым хиляком - выскользнула из комнаты и направилась в сторону кухни.
Потом послышались скрип двери и осторожные шаги на лестнице.
Крепыш, выскочив на улицу и стараясь держаться в тени, двинулся вслед за парочкой. Слава Богу, он успел заранее позаботиться о содержимом сумочки Вересовской. Теперь оставалось только отследить, где приземлятся влюбленные голубки, чтобы успеть дать отмашку.
Исчезновение именитой столичной гостьи тем временем обнаружили и остальные посетители "Дыры". В кругах собравшегося бомонда возникла легкая паника. Но больше почему-то проявляли беспокойство двое молодых, широкоскулых и узкоглазых мужчин, облаченных в желтые одеяния буддийских монахов. Они не были ни художниками, ни музыкантами, ни тусовщиками без определенных занятий. На первый взгляд, они были теми, кем хотели казаться служками из петербургского дацана. Убедившись, что Даны нет нигде, они, крайне взволнованные, покинули бывшую коммуналку.
Один из них перед уходом отозвал в сторону девицу с бусинами в косичках.
- Станет что-то известно про нее, немедленно звони. Поняла?
Та понимающе закивала, уверяя своего экзотического собеседника, что оправдает его высокое доверие. Впрочем, на этом вечере каждый второй выглядел не менее экзотично.
***
Приземлиться нам с Ланой довелось у стойки бара в клубе "Три семерки", заведении, оформленном под забегаловку времен застоя. Гвоздем заведения был настоящий портвейн советских времен и похабные шутки бармена о присутствующих. Только цены в заведении были совсем не советские.
Мы сидели всего четверть часа, а содержимое моего кошелька стремительно приближалось к нулю. С той же стремительностью Дана, накачивавшаяся портвейном, приближалась к состоянию абсолютной невменяемости. Жаль, что ни папа, ни Кембридж не приучили девушку платить за свои удовольствия из собственного кармана. Вот она и использовала мой. Сам я не слишком налегал на портвейн (да я его и не люблю), предпочел пиво. Правда, денег у меня хватило лишь на одну кружку. Народу в "Трех семерках" было не густо.
Человек пять сидело там на момент нашего прихода, да еще какой-то невысокий парень появился через пару минут после нас и увлеченно ковырялся в сосисках за угловым столиком.
Я повернулся на скрип входной двери. В зал неторопливо вошли трое милиционеров. Направлялись они прямо к нам. Вернее, к моей спутнице.
- Документы, - тот, что носил на плечах старшинские погоны, тронул Лану за плечо.
- Чего? - повернулась Вересовская к представителю закона, и в ее голосе послышались истерические нотки.
Не стоит спорить с раздраженными людьми с милицейскими дубинками в руках. Папочка, похоже, это Лане не объяснял. Нет, ее не стали бить лицом о полированное дерево стойки - просто старший взял девушку за плечо, и от боли Вересовская зашипела.
Секунда, и ее острый ноготок пропахал щеку старшины. Я было дернулся, но ладони двух других защитников порядка припечатали меня к стулу.
Лана прижимала к груди правую руку, на которой отпечатался белый след от милицейской дубинки. Не прошло и минуты, как содержимое ее небольшой сумочки посыпалось на стойку и на пол: сигареты, зажигалка, две пачки презервативов, ключи, скомканный платочек в разноцветных разводах макияжа, что-то из косметики, пара каких-то крохотных полиэтиленовых пакетиков, паспорт.
Старшина перелистал паспортину несуществующей уже почти десять лет страны.
- Вересовская Лана Викторовна, 1971 года рождения, уроженка Москвы... Это ваше, Лана Викторовна? - он кивнул на пакетики.
Ответом Лана его не удостоила, только пожала плечами.
- Может быть, твое, парень? - Он обратился ко мне.
- Первый раз вижу, товарищ старшина... - Я старался улыбаться как можно более обаятельно.
Нас повлекли в ближайшее отделение милиции. В ипостаси задержанного я еще ни разу не оказывался. Что ж, как говорили у нас в театре: все в пользу, все - в актерскую копилку.
Нас досмотрели и опросили. Меня выручила то ли фортуна, то ли мое журналистское удостоверение и фамилия Обнорского, которую я не преминул ввернуть. Глиняный Будда, извлеченный из моего кармана, не вызвал у милиционеров ни вопросов, ни подозрений. Подозрительные пакетики-то нашли не у меня, а у Даны, да и сопротивление властям она оказала (старшина то и дело прикладывал платок к кровоточащей царапине). Все изъятое у девушки описали в присутствии понятых (привели уборщицу и какого-то мужика с улицы). В журнале КП так и записали: сопротивление работникам милиции, подозрение на незаконное приобретение наркотиков. То, что в пакетиках какая-то дурь, никто из присутствующих не сомневался - предстоящая экспертиза должна была только подтвердить, какая именно.
- Надо же, - пробурчал помощник оперативного дежурного, внося фамилию Даны в КП, - однофамилица Вересовского.
- Не однофамилица, а дочь, - пробурчала Дана.
Тут все немного всполошились. Одно дело - прихватить с наркотой какую-то профурсетку, хоть и из Москвы, а совсем другое - дочку человека, максимально приближенного к верхам. Ситуация становилась непредсказуемой: за такое задержание можно было с одинаковым успехом огрести и медаль на грудь, и огурец в...
Обо мне как-то забыли, зато вокруг Даны засуетились.
Старшина растерянно погладил подсохшую царапину на щеке, хотел что-то сказать, но махнул рукой и ушел курить на крыльцо. Зато оперативный дежурный с майорскими погонами принес дочери олигарха стакан с чаем и бутерброды (похоже, пожертвовал собственной заначкой).
Отпускать ее, правда, не собирались.
А вот со мной парой слов перекинуться дали.
- Володя, - Вересовская протянула мне визитку, - позвони отцу. Я понятия не имею, что это за пакетики, откуда они взялись...
- Хорошо, позвоню, - сказал я.
Лану завели за барьер, лязгнула дверь "обезьянника".
Из отделения мне позвонить не дали. Спасибо, за решетку не угодил, а могли легко вместе с Вересовской к наркотикам пристегнуть. Сидел бы с ней в "обезьяннике", брал интервью: "Роль легких и тяжелых наркотиков в процессе художественного творчества"...
Следом за мной на крыльцо вышел майор.
- Эй, парень, как там тебя, журналист... Закурить не найдется?
Я протянул ему измявшуюся в вечерних приключениях пачку. Мы задымили. К нашей компании присоединился и пострадавший старшина.
- Черт бы побрал этих шишек! Распустили своих пащенков, творят что хотят.
- Кто ж знал, Степаныч, что это она?.. В Управе тоже хороши: мол, проверьте немедленно "Три семерки", есть оперативные данные, что там у парочки - героин, - майор осекся и досадливо махнул рукой.
Я почувствовал себя лишним.
Продолжать отсвечивать на крыльце было ни к чему. К тому же требовалось срочно отыскать телефон-автомат. Предстояло позвонить не одному только Виктору Семеновичу Вересовскому.
Ближайшая телефонная будка обнаружилась лишь через пару кварталов. Я выудил из кармана визитку Даны, сунул пластиковый прямоугольник в щель аппарата. Даже успел нажать первые три кнопки.
Чья-то сильная рука легла на мое плечо. Я обернулся. Что-то тяжелое припечатало меня прямо между глаз. Последнее, что я успел разглядеть краем угасающего сознания, - крепкую фигуру, зеленые холодные глаза...
***
Голова раскалывалась. Особенно затылок. На темечке набухала добрая шишка - в том месте, которым я соприкоснулся с таксофоном. Лоб саднил ему тоже пришлось не сладко. Желудок тянуло расстаться со скудным содержимым. Было тошно. И в буквальном, и в переносном смысле.
Наконец удалось сфокусировать взгляд. Кабинка с таксофоном проплывала где-то над головой. Справа, слева и снизу - холодный сухой асфальт. Рядом я нащупал стену дома.
Попытался встать - и новый приступ боли расколол череп. Вот так и получают сотрясение... Если мозги в голове есть.
Принять вертикальное положение с трудом, но удалось.
Я ощупал карманы кошелек, ключи, документы - все на месте. Не пострадал и пейджер на поясе. А вот таксофонной карточке на четыреста единиц (между прочим, казенной) не повезло. Как, впрочем, и визитке с номером Вересовского. Стало быть, кто-то не хотел, чтобы Вересовский узнал раньше времени о дочкином залете? Что там майор говорил на крыльце о звонке из Главка с требованием проверить парочку в "Трех семерках"?
Выходит, проверяли именно нас с Ланой. Точнее, Лану, ведь у меня наркоты не было. Припомнив реакцию в отделении, когда выяснилось, что задержанная - "та самая Вересовская", я сообразил, что наколку на "парочку" давали без имен, иначе начались бы вопросы, согласования. О назначении Вересовского к тому моменту знали уже все.
Но и предугадать, что мы с художницей окажемся именно в "Трех семерках", было невозможно. Значит, нас вели от самой "Дыры". Или из "Дыры", если учесть, что выбрались мы оттуда через черный ход. Крепыш с сосисками в "Трех семерках" - он вошел туда через пару минут после нас. Крепыш...
Обо всем этом стоило поразмыслить. Но позже, позже... Надо как-то добраться до телефона. Я ведь собирался звонить не одному Вересовскому.
Я отыскал круглосуточный магазин.
Продавщица странно посмотрела на мою разукрашенную физиономию, но журналистские корочки немного сгладили недоверие. После десятка гудков на том конце провода сняли трубку.
- Да... Какого черта... Три часа ночи... - Ну вот и пришлось сквитаться с Повзло за его утренний звонок.
- Коля, это Соболин, прости Христа ради, но у меня умопомрачительные новости...
- Вовка, ты охренел совсем. Ты куда пропал? Анюта дома с ума сходит.
- Ты можешь меня выслушать? Вересовскую задержали только что в "Трех семерках" с двумя дозами героина.
На том конце трубки повисла пауза. Пока Николай приходил в себя, я в двух словах описал ему наши с художницей приключения, опустив наиболее интимные подробности.
- Что мне теперь делать? - спросил я.
После некоторой паузы Повзло посоветовал вернуться в милицию и не выпускать Вересовскую из виду.
- Да она же в камере сидит...
- Утром ее выпустят, если не раньше. На Литейном, поди, уже шорох стоит.
- А как мне сообщить папаше? Карточку-то у меня уперли.
- Думаю, что Вересовскому сообщат и без тебя. В Главке доброхотов-лизоблюдов хватает.
- Ладно, пойду заступать на пост. Коля, ты Анюте позвони сам, обрисуй ситуацию, а то мне второй раз позвонить уже не дадут.
Повзло пообещал позвонить.
***
Примерно в то же время телефонный звонок раздался в квартире на Петроградской стороне. Трубку взял облаченный в желтую хламиду, наголо обритый молодой парень.
- Да...
- Намгандорж, это я, Татьяна.
- Я узнал. Есть новости о вашей гостье?
- Ее задержали в каком-то баре с наркотиками...
- Где она сейчас?
- В милиции. Больше я ничего не знаю.
- Спасибо, Таня.
Монах повесил трубку и повернулся к напарнику:
- Надо срочно изымать товар. Пошли людей.
Тот молча кивнул.
***
Подворотня напротив милицейского отделения - не лучшее место из тех, где мне приходилось проводить ночи. Я притаился в тени, чтобы не мозолить глаза постовому с автоматом у дверей. Хорошо еще удалось отыскать какой-то ящик, на нем я и пристроился, скорчившись и пытаясь хоть как-то не растерять тепло под своей легкой курткой. В боковом кармане что-то брякнуло. Я сунул руку внутрь.
Глиняная фигурка раскололась, когда крепыш отправил меня в нокаут и я поддался действию земного притяжения. Среди темных осколков белел какой-то порошок - высыпался из Будды, когда статуэтка разбилась. Порошка набралась почти полная пригоршня. Я осторожно лизнул его кончиком языка. Я не эксперт и не наркоман, но привкус кокаина сложно перепутать с чем-нибудь еще: очень резкий кисло-горький привкус. Из листка блокнота я сделал кулек и аккуратно ссыпал в него порошок. Вместе с осколками Будды сунул сверток в карман куртки.
В сумочке у Даны - героин, а в Будде - кокаин. Интересная картина. Начнем с сумочки: откуда он там?
Сама Вересовская положила? Но тогда каким образом про эти пакетики узнали в милиции? Была ли художница наркоманкой? Судя по тому, что я про нее успел узнать - нет. Да и в сумочке не было ни шприца, ни других необходимых для приема героина приспособлений.
Несмотря на сотрясение, голова работала хорошо. Поверим Вересовской на слово - она не наркоманка.
Значит, героин ей кто-то подложил.
Учитывая последние политические события и взлет карьеры ее папаши, версия не лишена правдоподобия.
Дочь-наркоманка - что может лучше скомпрометировать новоиспеченного секретаря Совета Безопасности?
Неизвестный и драчливый крепыш, которого я не собирался сбрасывать со счетов, подтверждал эту версию.
Даже если наркоту подкинул не он, то, по крайней мере, ему было о ней известно.
Кокаиновый Будда. Хороша задумка: послать местной буддийской общине ящик с фигурками Будды.
Такие в каждом дацане (и наш, питерский, не исключение) продаются по десять-двадцать рублей за штуку всем желающим. И ведь никто не подумает, что внутри может быть кокаин - на несколько тысяч долларов!
Знала ли Дана о начинке в этой посылке? Неизвестно.
В подворотне посерело. Наступало утро. С улицы донесся шум подъехавшего автомобиля. Я выглянул из своего укрытия. От джипа к отделу милиции спешили несколько человек с камерой, треногой, осветительными приборами и микрофонами. Во главе вышагивал скандальный телерепортер, краса и слава питерского телевидения, временно переместившийся в кресло депутата Государственной Думы.
Следом с перекрестка выворачивала целая кавалькада машин, на этот раз милицейских "фордов" и "вольво" с мигалками. Процессия остановилась возле милиции. Из "вольво" высунулись генеральские лампасы, увенчанные фуражкой. Я узнал народного генерала, нынешнего главу ГУВД. Теперь мне уже было не пробиться в помещение. Но поближе ко входу в отделение я просочился.
Минут через семь вся компания вывалила обратно на улицу, первыми телевизионщики с нацеленными на крыльцо камерами. В дверях появился генерал с Вересовской. За ними тянулось милицейское начальство рангом поменьше, лампасами поуже.
- Мы, Дана Викторовна, пошли вам навстречу, - генерал распахнул перед художницей дверцу машины, - помните, вы теперь обязаны явиться по первому вызову следователя.
- Лана, - я отчаянно помахал ей, уже ныряющей в нутро генеральской "вольво".
Она нашла меня взглядом. Что-то шепнула генералу. Тот нахмурился, но дал знак пропустить меня к машине. Я плюхнулся на сиденье рядом с Вересовской.
- Это Володя... мой знакомый, мы вместе были вчера вечером, - пояснила девушка главному милиционеру города.
- Куда вас отвезти, Лана Викторовна?- поинтересовался генерал (меня он ни взглядом, ни тем более словом не удостоил).
- На Пушкинскую, - ответила Вересовская.
- Может, лучше в гостиницу?
- На Пушкинскую.
Процессия медленно ехала по направлению к "Дыре". Нас высадили рядом с небольшим сквериком. На прощание генерал еще раз предупредил Лану о необходимости явиться по первому слову следователя для дачи показаний.
Второй раз за последние двадцать четыре часа я поднимался по этой лестнице. Вот и нужный этаж. Дана потянулась к кнопке звонка.
- Не трезвонь, открыто, - я толкнул старую деревянную дверь, и она со скрипом подалась в сторону.
В галерее было темно. Дана нашарила на стене выключатель. Под потолком вспыхнула лампочка.
- Что ты теперь собираешься делать? - поинтересовался я.
Залезть под душ, а потом в постель... Фарух!.. - позвала Дана хозяина.
Но про постель тут же пришлось забыть. Фарух лежал на полу в той комнате, где были составлены ящики с инсталляцией. Кровь, натекшая из располосованного от уха до уха горла, уже успела свернуться. С момента убийства прошло часа четыре, не меньше.
Мне пришлось зажать Дане рот.
Она билась в моих руках и кусалась, но я держал крепко. Несколько пощечин наконец привели ее в чувство.
- Только не надо кричать, ладно,- твердо попросил я.
Девушка кивнула.
- Посмотри, что-нибудь пропало?
Но ничего не трогай.
Дана обошла комнату, стараясь не ступать в лужу крови.
- Ящик. Ящик с Буддами. Все остальное на месте.
Теперь я и сам видел, что раскуроченного, а потом на живую нитку заколоченного мной ящика в комнате не было.
- Пойдем отсюда, - я потянул свою спутницу за руку.
Мы сидели на кухне и курили.
- Надо вызвать милицию... - Лану трясла нервная дрожь - кончики пальцев так и ходили ходуном, да и голос дрожал.
Вызовем... Только скажи мне, зачем убийцам какие-то глиняные фигурки? я знал ответ, но мне хотелось услышать, что скажет Дана.
- Не знаю, не знаю... - она согнулась в три погибели и уткнулась лицом в коленки.
Кухня была уставлена водочными бутылками. Почти все они были пусты. Но полстакана водки я все же нацедил. Дана поперхнулась, когда я силой влил ей в рот обжигающую жидкость. На щеках ее проступил румянец, глаза приобрели осмысленное выражение.
- Дана, вся проблема именно в этих Буддах. Кому нужен слепой художник? Кому он мог перейти дорогу? Вероятнее всего, он помешал тем, кто пришел за этим твоим ящиком. Кто же про него знал, кроме тебя?
- Только те, кому я его должна была передать. Люди из буддийской общины.
- Кто они такие?
Дана толком не знала. Эти два молодых монаха прибыли в Россию из Внутренней Монголии всего месяца три назад, чтобы нести свет веры и искать новых адептов древнего вероучения.
Одного звали Намгандорж, второго - Юржагин. Ей поручили им позвонить по приезде и сообщить, что привезла посылку. Забрать ящик должны были они сами. В лицо она их не знает, но какие-то два желторясника были на тусовке. Может быть, это были они.
- В ящике было что-то еще, кроме Будд? - спросил я.
- Я его даже не открывала.
Я думал: стоит говорить ей про кокаин или нет?
Пожалуй, стоило рискнуть - я и так уже вляпался по самые уши в эту дурацкую историю.
Я отсыпал Дане щепотку порошка из своего свертка.
- Ты знаешь, что это такое?
Она осторожно принюхалась, затем лизнула его кончиком языка.
- Кокаин?
- Ответ верный, - я протянул ей осколки Будды. - Это было внутри.
- Не может быть...
- Здесь кокаина на несколько тысяч долларов. Сколько фигурок было в ящике? Считай сама. За это могли прирезать не только Фаруха.
- Господи... я ничего не знала.
- Какие сволочи,- Лану опять начало трясти.
Я обнял ее и прижал к себе. Рубашка там, где она соприкасалась с лицом Вересовской, промокла.
Я чувствовал, что и мои силы на исходе.
- Где здесь телефон?
- В комнате Фаруха, - Дана махнула рукой по коридору, - нет, не там, где он лежит... Погоди, я - с тобой.
Она вцепилась в мой локоть.
Я взглянул на пейджер. Девятый час утра. Какой длинный день... Хорошо быть криминальным репортером, всегда знаешь, куда и кому звонить.
Мне повезло. Начальник "убойного" отдела Центрального РУВД был уже на месте.
- А, Володя! Рановато ты сегодня звонишь - у нас все тихо.
- Не хотелось бы вас огорчать, Анатолий Александрович, но на Пушкинской убийство. В "Дыре".
- Погоди, я об этом ничего не знаю... - в голосе "убойщика" слышалось удивление.
- Вот я и звоню сообщить, только... приезжайте сами, Анатолий Александрович.
- Хорошо, Володя. Будем там через десять минут.
Я снова стал крутить телефонный диск. Мне повезло и на этот раз Максим Мальцев оказался на месте.
- Макс, помнишь хозяина притона на Гашека?
- Ну...
- Он говорил про партию кокаина, которая должна прийти в город. Так вот, эта партия уже здесь. Проверь буддийский дацан. Там в глиняных статуэтках Будды - героин. Ящик должны были доставить сегодня ночью. И проверь квартиру с этим телефоном, - я назвал номер на Петроградской, который мне сказала Дана. - Там двое постояльцев: Намгандорж и Юржагин. Если их задержишь, коли не только на кокаин, но и на убийство в "Дыре".
Мальцев присвистнул:
- Ну ты, старик, даешь...
Теперь можно было спокойно ждать приезда Анатолия Александровича с его "убойщиками".
- Пойдем, Дана Викторовна, встретим их на пороге.
Дочь олигарха послушно вышла за мной на лестницу. Мы сели на подоконник. Снизу послышались шаги и знакомый голос Анатолия Александровича.
***
Домой я попал только под вечер. Сперва была долгая очень долгая беседа с "убойщиками".
Мы выложили им все, что знали.
Рассказ поначалу не вызвал особого доверия, но когда около полудня Мальцев сбросил мне на пейджер информацию, что обоих буддистов взяли с чудовищным количеством кокаина (только по приблизительным подсчетам в ящике оказалось под тридцать килограммов чистого наркотика), сомнения развеялись.
Лану я отвез в гостиницу. Там ее уже ждали малоприятные посланцы от папаши. Вещи были собраны.
Нам даже не дали толком попрощаться.
- А как же твоя инсталляция? - поинтересовался я.
Дана только махнула рукой. Девушку, не слишком церемонясь, усадили в "мерседес" и повезли в аэропорт.
***
И Анатолий Александрович, и Мальцев настоятельно не советовали мне описывать подноготную обоих происшествий. Я и не стал сводить их воедино в информационной ленте нашего агентства. Описал по отдельности, без особых подробностей. Ни к чему кому-то, кроме оперативников, знать, что я знаком с такими эксклюзивными подробностями... Отписал я и информацию о задержании дочери олигарха с наркотиками в "Трех семерках". Тот абзац, где я писал, что это была чистой воды подстава с целью скомпрометировать Вересовского-старшего, Повзло вычеркнул.
Я хлопнул дверью.
***
Приносить и распивать спиртное в кафе "Лениздата" категорически запрещено. Впрочем, чихать я хотел на эти запреты. Когда я уже приканчивал "чекушку", ко мне за стол подсел Толик Мартов, коллега по цеху криминальных репортеров. Темные круглые очки, которые он не снимал и в помещении, скрывали свежий фингал под глазом литературного собрата.
- С утра выпил, весь день свободен? - Толик с вожделением уставился на "чекушку". - Слыхал, Володя, новость?
Я вопросительно взглянул на алчущего Мартова.
- Дочку Вересовского вчера вечером прихватили с килограммом наркоты в "Ренегат баре", мне сегодня в РУВД слили.
Господи, ну что с тебя, убогого, возьмешь. Я поставил перед Мартовым стакан с остатками водки. Пусть хоть этим голову немного поправит, если сможет.
- Бедный Йорик, я знал его... - Я похлопал коллегу по плечу. - Все было не так, Толик, совсем не так...
- Какой Юрик?.. - как всегда, ничего не понял Мартов, но я уже был на лестнице.
Анюта со мной упорно не разговаривала. Хоть накормила, и за то спасибо. Постелила она мне на кресле-кровати, мы его обычно для гостей держим. "Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним..."
ДЕЛО О ДВУХ РАСПИСКАХ
Рассказывает Николай Повзло
"...В агентстве отвечает за политическую часть расследований. Обладает хорошими и давними связями в политических кругах города (во время учебы на философском факультете университета увлекся политикой: был "зеленым", членом "народного фронта", безуспешно баллотировался в народные депутаты СССР. В начале девяностых разочаровался в политике. Создал рекламное агентство, которое обанкротилось. Занялся журналистикой).
Немногословен. Задумчив. По национальности украинец. От украинского во внешнем облике только усы. Одевается строго.
Как руководитель излишне мягок по отношению к подчиненным. Философское образование сказывается в том, что, критикуя действия сотрудников, любит вспоминать Гегеля, Юнга и Платона, чем приводит сотрудников агентства в состояние легкого недоумения".
Из служебной характеристики
Я собирался сходить перекусить, когда в дверях появился какой-то парнишка.
- Вы - Николай Повзло, заместитель директора "Золотой пули"? - он, похоже, был уверен, что не ошибся. - Вам просили передать.
Незнакомец - я даже не успел его толком запомнить - протянул большой конверт, который я машинально взял.
- Зачем?
- Хочу украсть тебя у папы и взять богатый выкуп.
- Думаешь, даст? Показывай дорогу.
В коридоре никого не было. Лана снова вела меня сквозь лабиринт галерейных помещений. Так и не встретив никого по пути, я откинул заржавленный крючок, удерживавший дверь на черную лестницу. Мы оказались почти в кромешной тьме. Под ногами нащупывались истертые и выщербленные ступени. Вересовская спускалась, вцепившись в мое плечо...
Я купил в киоске пачку сигарет и дешевую зажигалку. Мы шли по улицам и дымили, что-то рассказывал я, о чем-то говорила Дана (из словесного мусора я цепко выуживал необходимую информацию - что поделаешь, работа).
На поясе запищал пейджер. "Володя, позвони домой, мы с Тошкой волнуемся. Аня. 0.17". А позвонить у меня и не получится. Ладно, объясняться с супругой будем позже. Не могу я сейчас ничего изменить. Улицы пустели, лишь сзади маячила коренастая мужская фигура.
***
Первым отсутствие Даны обнаружил вовсе не хозяин "Дыры", а крепыш в джинсе с колючим взглядом, однако он не стал никому сообщать о своем открытии. И сам как можно незаметнее покинул тусовку. Он обошел галерею, как бы ненароком толкаясь во все двери. Лишь одна из них оказалась заперта. Крепыш припал ухом к деревянной панели, отсекавшей комнату от коридора. Ухо уловило вздохи и сопение. Сопоставив отсутствие Ланы в зале и известные ему детали жизни художницы, он удовлетворенно хмыкнул и занял позицию в темном углу коридора, чтобы держать дверь под наблюдением, но не быть замеченным самому.
Долго ждать не пришлось. Лана со своим спутником - патлатым молодым хиляком - выскользнула из комнаты и направилась в сторону кухни.
Потом послышались скрип двери и осторожные шаги на лестнице.
Крепыш, выскочив на улицу и стараясь держаться в тени, двинулся вслед за парочкой. Слава Богу, он успел заранее позаботиться о содержимом сумочки Вересовской. Теперь оставалось только отследить, где приземлятся влюбленные голубки, чтобы успеть дать отмашку.
Исчезновение именитой столичной гостьи тем временем обнаружили и остальные посетители "Дыры". В кругах собравшегося бомонда возникла легкая паника. Но больше почему-то проявляли беспокойство двое молодых, широкоскулых и узкоглазых мужчин, облаченных в желтые одеяния буддийских монахов. Они не были ни художниками, ни музыкантами, ни тусовщиками без определенных занятий. На первый взгляд, они были теми, кем хотели казаться служками из петербургского дацана. Убедившись, что Даны нет нигде, они, крайне взволнованные, покинули бывшую коммуналку.
Один из них перед уходом отозвал в сторону девицу с бусинами в косичках.
- Станет что-то известно про нее, немедленно звони. Поняла?
Та понимающе закивала, уверяя своего экзотического собеседника, что оправдает его высокое доверие. Впрочем, на этом вечере каждый второй выглядел не менее экзотично.
***
Приземлиться нам с Ланой довелось у стойки бара в клубе "Три семерки", заведении, оформленном под забегаловку времен застоя. Гвоздем заведения был настоящий портвейн советских времен и похабные шутки бармена о присутствующих. Только цены в заведении были совсем не советские.
Мы сидели всего четверть часа, а содержимое моего кошелька стремительно приближалось к нулю. С той же стремительностью Дана, накачивавшаяся портвейном, приближалась к состоянию абсолютной невменяемости. Жаль, что ни папа, ни Кембридж не приучили девушку платить за свои удовольствия из собственного кармана. Вот она и использовала мой. Сам я не слишком налегал на портвейн (да я его и не люблю), предпочел пиво. Правда, денег у меня хватило лишь на одну кружку. Народу в "Трех семерках" было не густо.
Человек пять сидело там на момент нашего прихода, да еще какой-то невысокий парень появился через пару минут после нас и увлеченно ковырялся в сосисках за угловым столиком.
Я повернулся на скрип входной двери. В зал неторопливо вошли трое милиционеров. Направлялись они прямо к нам. Вернее, к моей спутнице.
- Документы, - тот, что носил на плечах старшинские погоны, тронул Лану за плечо.
- Чего? - повернулась Вересовская к представителю закона, и в ее голосе послышались истерические нотки.
Не стоит спорить с раздраженными людьми с милицейскими дубинками в руках. Папочка, похоже, это Лане не объяснял. Нет, ее не стали бить лицом о полированное дерево стойки - просто старший взял девушку за плечо, и от боли Вересовская зашипела.
Секунда, и ее острый ноготок пропахал щеку старшины. Я было дернулся, но ладони двух других защитников порядка припечатали меня к стулу.
Лана прижимала к груди правую руку, на которой отпечатался белый след от милицейской дубинки. Не прошло и минуты, как содержимое ее небольшой сумочки посыпалось на стойку и на пол: сигареты, зажигалка, две пачки презервативов, ключи, скомканный платочек в разноцветных разводах макияжа, что-то из косметики, пара каких-то крохотных полиэтиленовых пакетиков, паспорт.
Старшина перелистал паспортину несуществующей уже почти десять лет страны.
- Вересовская Лана Викторовна, 1971 года рождения, уроженка Москвы... Это ваше, Лана Викторовна? - он кивнул на пакетики.
Ответом Лана его не удостоила, только пожала плечами.
- Может быть, твое, парень? - Он обратился ко мне.
- Первый раз вижу, товарищ старшина... - Я старался улыбаться как можно более обаятельно.
Нас повлекли в ближайшее отделение милиции. В ипостаси задержанного я еще ни разу не оказывался. Что ж, как говорили у нас в театре: все в пользу, все - в актерскую копилку.
Нас досмотрели и опросили. Меня выручила то ли фортуна, то ли мое журналистское удостоверение и фамилия Обнорского, которую я не преминул ввернуть. Глиняный Будда, извлеченный из моего кармана, не вызвал у милиционеров ни вопросов, ни подозрений. Подозрительные пакетики-то нашли не у меня, а у Даны, да и сопротивление властям она оказала (старшина то и дело прикладывал платок к кровоточащей царапине). Все изъятое у девушки описали в присутствии понятых (привели уборщицу и какого-то мужика с улицы). В журнале КП так и записали: сопротивление работникам милиции, подозрение на незаконное приобретение наркотиков. То, что в пакетиках какая-то дурь, никто из присутствующих не сомневался - предстоящая экспертиза должна была только подтвердить, какая именно.
- Надо же, - пробурчал помощник оперативного дежурного, внося фамилию Даны в КП, - однофамилица Вересовского.
- Не однофамилица, а дочь, - пробурчала Дана.
Тут все немного всполошились. Одно дело - прихватить с наркотой какую-то профурсетку, хоть и из Москвы, а совсем другое - дочку человека, максимально приближенного к верхам. Ситуация становилась непредсказуемой: за такое задержание можно было с одинаковым успехом огрести и медаль на грудь, и огурец в...
Обо мне как-то забыли, зато вокруг Даны засуетились.
Старшина растерянно погладил подсохшую царапину на щеке, хотел что-то сказать, но махнул рукой и ушел курить на крыльцо. Зато оперативный дежурный с майорскими погонами принес дочери олигарха стакан с чаем и бутерброды (похоже, пожертвовал собственной заначкой).
Отпускать ее, правда, не собирались.
А вот со мной парой слов перекинуться дали.
- Володя, - Вересовская протянула мне визитку, - позвони отцу. Я понятия не имею, что это за пакетики, откуда они взялись...
- Хорошо, позвоню, - сказал я.
Лану завели за барьер, лязгнула дверь "обезьянника".
Из отделения мне позвонить не дали. Спасибо, за решетку не угодил, а могли легко вместе с Вересовской к наркотикам пристегнуть. Сидел бы с ней в "обезьяннике", брал интервью: "Роль легких и тяжелых наркотиков в процессе художественного творчества"...
Следом за мной на крыльцо вышел майор.
- Эй, парень, как там тебя, журналист... Закурить не найдется?
Я протянул ему измявшуюся в вечерних приключениях пачку. Мы задымили. К нашей компании присоединился и пострадавший старшина.
- Черт бы побрал этих шишек! Распустили своих пащенков, творят что хотят.
- Кто ж знал, Степаныч, что это она?.. В Управе тоже хороши: мол, проверьте немедленно "Три семерки", есть оперативные данные, что там у парочки - героин, - майор осекся и досадливо махнул рукой.
Я почувствовал себя лишним.
Продолжать отсвечивать на крыльце было ни к чему. К тому же требовалось срочно отыскать телефон-автомат. Предстояло позвонить не одному только Виктору Семеновичу Вересовскому.
Ближайшая телефонная будка обнаружилась лишь через пару кварталов. Я выудил из кармана визитку Даны, сунул пластиковый прямоугольник в щель аппарата. Даже успел нажать первые три кнопки.
Чья-то сильная рука легла на мое плечо. Я обернулся. Что-то тяжелое припечатало меня прямо между глаз. Последнее, что я успел разглядеть краем угасающего сознания, - крепкую фигуру, зеленые холодные глаза...
***
Голова раскалывалась. Особенно затылок. На темечке набухала добрая шишка - в том месте, которым я соприкоснулся с таксофоном. Лоб саднил ему тоже пришлось не сладко. Желудок тянуло расстаться со скудным содержимым. Было тошно. И в буквальном, и в переносном смысле.
Наконец удалось сфокусировать взгляд. Кабинка с таксофоном проплывала где-то над головой. Справа, слева и снизу - холодный сухой асфальт. Рядом я нащупал стену дома.
Попытался встать - и новый приступ боли расколол череп. Вот так и получают сотрясение... Если мозги в голове есть.
Принять вертикальное положение с трудом, но удалось.
Я ощупал карманы кошелек, ключи, документы - все на месте. Не пострадал и пейджер на поясе. А вот таксофонной карточке на четыреста единиц (между прочим, казенной) не повезло. Как, впрочем, и визитке с номером Вересовского. Стало быть, кто-то не хотел, чтобы Вересовский узнал раньше времени о дочкином залете? Что там майор говорил на крыльце о звонке из Главка с требованием проверить парочку в "Трех семерках"?
Выходит, проверяли именно нас с Ланой. Точнее, Лану, ведь у меня наркоты не было. Припомнив реакцию в отделении, когда выяснилось, что задержанная - "та самая Вересовская", я сообразил, что наколку на "парочку" давали без имен, иначе начались бы вопросы, согласования. О назначении Вересовского к тому моменту знали уже все.
Но и предугадать, что мы с художницей окажемся именно в "Трех семерках", было невозможно. Значит, нас вели от самой "Дыры". Или из "Дыры", если учесть, что выбрались мы оттуда через черный ход. Крепыш с сосисками в "Трех семерках" - он вошел туда через пару минут после нас. Крепыш...
Обо всем этом стоило поразмыслить. Но позже, позже... Надо как-то добраться до телефона. Я ведь собирался звонить не одному Вересовскому.
Я отыскал круглосуточный магазин.
Продавщица странно посмотрела на мою разукрашенную физиономию, но журналистские корочки немного сгладили недоверие. После десятка гудков на том конце провода сняли трубку.
- Да... Какого черта... Три часа ночи... - Ну вот и пришлось сквитаться с Повзло за его утренний звонок.
- Коля, это Соболин, прости Христа ради, но у меня умопомрачительные новости...
- Вовка, ты охренел совсем. Ты куда пропал? Анюта дома с ума сходит.
- Ты можешь меня выслушать? Вересовскую задержали только что в "Трех семерках" с двумя дозами героина.
На том конце трубки повисла пауза. Пока Николай приходил в себя, я в двух словах описал ему наши с художницей приключения, опустив наиболее интимные подробности.
- Что мне теперь делать? - спросил я.
После некоторой паузы Повзло посоветовал вернуться в милицию и не выпускать Вересовскую из виду.
- Да она же в камере сидит...
- Утром ее выпустят, если не раньше. На Литейном, поди, уже шорох стоит.
- А как мне сообщить папаше? Карточку-то у меня уперли.
- Думаю, что Вересовскому сообщат и без тебя. В Главке доброхотов-лизоблюдов хватает.
- Ладно, пойду заступать на пост. Коля, ты Анюте позвони сам, обрисуй ситуацию, а то мне второй раз позвонить уже не дадут.
Повзло пообещал позвонить.
***
Примерно в то же время телефонный звонок раздался в квартире на Петроградской стороне. Трубку взял облаченный в желтую хламиду, наголо обритый молодой парень.
- Да...
- Намгандорж, это я, Татьяна.
- Я узнал. Есть новости о вашей гостье?
- Ее задержали в каком-то баре с наркотиками...
- Где она сейчас?
- В милиции. Больше я ничего не знаю.
- Спасибо, Таня.
Монах повесил трубку и повернулся к напарнику:
- Надо срочно изымать товар. Пошли людей.
Тот молча кивнул.
***
Подворотня напротив милицейского отделения - не лучшее место из тех, где мне приходилось проводить ночи. Я притаился в тени, чтобы не мозолить глаза постовому с автоматом у дверей. Хорошо еще удалось отыскать какой-то ящик, на нем я и пристроился, скорчившись и пытаясь хоть как-то не растерять тепло под своей легкой курткой. В боковом кармане что-то брякнуло. Я сунул руку внутрь.
Глиняная фигурка раскололась, когда крепыш отправил меня в нокаут и я поддался действию земного притяжения. Среди темных осколков белел какой-то порошок - высыпался из Будды, когда статуэтка разбилась. Порошка набралась почти полная пригоршня. Я осторожно лизнул его кончиком языка. Я не эксперт и не наркоман, но привкус кокаина сложно перепутать с чем-нибудь еще: очень резкий кисло-горький привкус. Из листка блокнота я сделал кулек и аккуратно ссыпал в него порошок. Вместе с осколками Будды сунул сверток в карман куртки.
В сумочке у Даны - героин, а в Будде - кокаин. Интересная картина. Начнем с сумочки: откуда он там?
Сама Вересовская положила? Но тогда каким образом про эти пакетики узнали в милиции? Была ли художница наркоманкой? Судя по тому, что я про нее успел узнать - нет. Да и в сумочке не было ни шприца, ни других необходимых для приема героина приспособлений.
Несмотря на сотрясение, голова работала хорошо. Поверим Вересовской на слово - она не наркоманка.
Значит, героин ей кто-то подложил.
Учитывая последние политические события и взлет карьеры ее папаши, версия не лишена правдоподобия.
Дочь-наркоманка - что может лучше скомпрометировать новоиспеченного секретаря Совета Безопасности?
Неизвестный и драчливый крепыш, которого я не собирался сбрасывать со счетов, подтверждал эту версию.
Даже если наркоту подкинул не он, то, по крайней мере, ему было о ней известно.
Кокаиновый Будда. Хороша задумка: послать местной буддийской общине ящик с фигурками Будды.
Такие в каждом дацане (и наш, питерский, не исключение) продаются по десять-двадцать рублей за штуку всем желающим. И ведь никто не подумает, что внутри может быть кокаин - на несколько тысяч долларов!
Знала ли Дана о начинке в этой посылке? Неизвестно.
В подворотне посерело. Наступало утро. С улицы донесся шум подъехавшего автомобиля. Я выглянул из своего укрытия. От джипа к отделу милиции спешили несколько человек с камерой, треногой, осветительными приборами и микрофонами. Во главе вышагивал скандальный телерепортер, краса и слава питерского телевидения, временно переместившийся в кресло депутата Государственной Думы.
Следом с перекрестка выворачивала целая кавалькада машин, на этот раз милицейских "фордов" и "вольво" с мигалками. Процессия остановилась возле милиции. Из "вольво" высунулись генеральские лампасы, увенчанные фуражкой. Я узнал народного генерала, нынешнего главу ГУВД. Теперь мне уже было не пробиться в помещение. Но поближе ко входу в отделение я просочился.
Минут через семь вся компания вывалила обратно на улицу, первыми телевизионщики с нацеленными на крыльцо камерами. В дверях появился генерал с Вересовской. За ними тянулось милицейское начальство рангом поменьше, лампасами поуже.
- Мы, Дана Викторовна, пошли вам навстречу, - генерал распахнул перед художницей дверцу машины, - помните, вы теперь обязаны явиться по первому вызову следователя.
- Лана, - я отчаянно помахал ей, уже ныряющей в нутро генеральской "вольво".
Она нашла меня взглядом. Что-то шепнула генералу. Тот нахмурился, но дал знак пропустить меня к машине. Я плюхнулся на сиденье рядом с Вересовской.
- Это Володя... мой знакомый, мы вместе были вчера вечером, - пояснила девушка главному милиционеру города.
- Куда вас отвезти, Лана Викторовна?- поинтересовался генерал (меня он ни взглядом, ни тем более словом не удостоил).
- На Пушкинскую, - ответила Вересовская.
- Может, лучше в гостиницу?
- На Пушкинскую.
Процессия медленно ехала по направлению к "Дыре". Нас высадили рядом с небольшим сквериком. На прощание генерал еще раз предупредил Лану о необходимости явиться по первому слову следователя для дачи показаний.
Второй раз за последние двадцать четыре часа я поднимался по этой лестнице. Вот и нужный этаж. Дана потянулась к кнопке звонка.
- Не трезвонь, открыто, - я толкнул старую деревянную дверь, и она со скрипом подалась в сторону.
В галерее было темно. Дана нашарила на стене выключатель. Под потолком вспыхнула лампочка.
- Что ты теперь собираешься делать? - поинтересовался я.
Залезть под душ, а потом в постель... Фарух!.. - позвала Дана хозяина.
Но про постель тут же пришлось забыть. Фарух лежал на полу в той комнате, где были составлены ящики с инсталляцией. Кровь, натекшая из располосованного от уха до уха горла, уже успела свернуться. С момента убийства прошло часа четыре, не меньше.
Мне пришлось зажать Дане рот.
Она билась в моих руках и кусалась, но я держал крепко. Несколько пощечин наконец привели ее в чувство.
- Только не надо кричать, ладно,- твердо попросил я.
Девушка кивнула.
- Посмотри, что-нибудь пропало?
Но ничего не трогай.
Дана обошла комнату, стараясь не ступать в лужу крови.
- Ящик. Ящик с Буддами. Все остальное на месте.
Теперь я и сам видел, что раскуроченного, а потом на живую нитку заколоченного мной ящика в комнате не было.
- Пойдем отсюда, - я потянул свою спутницу за руку.
Мы сидели на кухне и курили.
- Надо вызвать милицию... - Лану трясла нервная дрожь - кончики пальцев так и ходили ходуном, да и голос дрожал.
Вызовем... Только скажи мне, зачем убийцам какие-то глиняные фигурки? я знал ответ, но мне хотелось услышать, что скажет Дана.
- Не знаю, не знаю... - она согнулась в три погибели и уткнулась лицом в коленки.
Кухня была уставлена водочными бутылками. Почти все они были пусты. Но полстакана водки я все же нацедил. Дана поперхнулась, когда я силой влил ей в рот обжигающую жидкость. На щеках ее проступил румянец, глаза приобрели осмысленное выражение.
- Дана, вся проблема именно в этих Буддах. Кому нужен слепой художник? Кому он мог перейти дорогу? Вероятнее всего, он помешал тем, кто пришел за этим твоим ящиком. Кто же про него знал, кроме тебя?
- Только те, кому я его должна была передать. Люди из буддийской общины.
- Кто они такие?
Дана толком не знала. Эти два молодых монаха прибыли в Россию из Внутренней Монголии всего месяца три назад, чтобы нести свет веры и искать новых адептов древнего вероучения.
Одного звали Намгандорж, второго - Юржагин. Ей поручили им позвонить по приезде и сообщить, что привезла посылку. Забрать ящик должны были они сами. В лицо она их не знает, но какие-то два желторясника были на тусовке. Может быть, это были они.
- В ящике было что-то еще, кроме Будд? - спросил я.
- Я его даже не открывала.
Я думал: стоит говорить ей про кокаин или нет?
Пожалуй, стоило рискнуть - я и так уже вляпался по самые уши в эту дурацкую историю.
Я отсыпал Дане щепотку порошка из своего свертка.
- Ты знаешь, что это такое?
Она осторожно принюхалась, затем лизнула его кончиком языка.
- Кокаин?
- Ответ верный, - я протянул ей осколки Будды. - Это было внутри.
- Не может быть...
- Здесь кокаина на несколько тысяч долларов. Сколько фигурок было в ящике? Считай сама. За это могли прирезать не только Фаруха.
- Господи... я ничего не знала.
- Какие сволочи,- Лану опять начало трясти.
Я обнял ее и прижал к себе. Рубашка там, где она соприкасалась с лицом Вересовской, промокла.
Я чувствовал, что и мои силы на исходе.
- Где здесь телефон?
- В комнате Фаруха, - Дана махнула рукой по коридору, - нет, не там, где он лежит... Погоди, я - с тобой.
Она вцепилась в мой локоть.
Я взглянул на пейджер. Девятый час утра. Какой длинный день... Хорошо быть криминальным репортером, всегда знаешь, куда и кому звонить.
Мне повезло. Начальник "убойного" отдела Центрального РУВД был уже на месте.
- А, Володя! Рановато ты сегодня звонишь - у нас все тихо.
- Не хотелось бы вас огорчать, Анатолий Александрович, но на Пушкинской убийство. В "Дыре".
- Погоди, я об этом ничего не знаю... - в голосе "убойщика" слышалось удивление.
- Вот я и звоню сообщить, только... приезжайте сами, Анатолий Александрович.
- Хорошо, Володя. Будем там через десять минут.
Я снова стал крутить телефонный диск. Мне повезло и на этот раз Максим Мальцев оказался на месте.
- Макс, помнишь хозяина притона на Гашека?
- Ну...
- Он говорил про партию кокаина, которая должна прийти в город. Так вот, эта партия уже здесь. Проверь буддийский дацан. Там в глиняных статуэтках Будды - героин. Ящик должны были доставить сегодня ночью. И проверь квартиру с этим телефоном, - я назвал номер на Петроградской, который мне сказала Дана. - Там двое постояльцев: Намгандорж и Юржагин. Если их задержишь, коли не только на кокаин, но и на убийство в "Дыре".
Мальцев присвистнул:
- Ну ты, старик, даешь...
Теперь можно было спокойно ждать приезда Анатолия Александровича с его "убойщиками".
- Пойдем, Дана Викторовна, встретим их на пороге.
Дочь олигарха послушно вышла за мной на лестницу. Мы сели на подоконник. Снизу послышались шаги и знакомый голос Анатолия Александровича.
***
Домой я попал только под вечер. Сперва была долгая очень долгая беседа с "убойщиками".
Мы выложили им все, что знали.
Рассказ поначалу не вызвал особого доверия, но когда около полудня Мальцев сбросил мне на пейджер информацию, что обоих буддистов взяли с чудовищным количеством кокаина (только по приблизительным подсчетам в ящике оказалось под тридцать килограммов чистого наркотика), сомнения развеялись.
Лану я отвез в гостиницу. Там ее уже ждали малоприятные посланцы от папаши. Вещи были собраны.
Нам даже не дали толком попрощаться.
- А как же твоя инсталляция? - поинтересовался я.
Дана только махнула рукой. Девушку, не слишком церемонясь, усадили в "мерседес" и повезли в аэропорт.
***
И Анатолий Александрович, и Мальцев настоятельно не советовали мне описывать подноготную обоих происшествий. Я и не стал сводить их воедино в информационной ленте нашего агентства. Описал по отдельности, без особых подробностей. Ни к чему кому-то, кроме оперативников, знать, что я знаком с такими эксклюзивными подробностями... Отписал я и информацию о задержании дочери олигарха с наркотиками в "Трех семерках". Тот абзац, где я писал, что это была чистой воды подстава с целью скомпрометировать Вересовского-старшего, Повзло вычеркнул.
Я хлопнул дверью.
***
Приносить и распивать спиртное в кафе "Лениздата" категорически запрещено. Впрочем, чихать я хотел на эти запреты. Когда я уже приканчивал "чекушку", ко мне за стол подсел Толик Мартов, коллега по цеху криминальных репортеров. Темные круглые очки, которые он не снимал и в помещении, скрывали свежий фингал под глазом литературного собрата.
- С утра выпил, весь день свободен? - Толик с вожделением уставился на "чекушку". - Слыхал, Володя, новость?
Я вопросительно взглянул на алчущего Мартова.
- Дочку Вересовского вчера вечером прихватили с килограммом наркоты в "Ренегат баре", мне сегодня в РУВД слили.
Господи, ну что с тебя, убогого, возьмешь. Я поставил перед Мартовым стакан с остатками водки. Пусть хоть этим голову немного поправит, если сможет.
- Бедный Йорик, я знал его... - Я похлопал коллегу по плечу. - Все было не так, Толик, совсем не так...
- Какой Юрик?.. - как всегда, ничего не понял Мартов, но я уже был на лестнице.
Анюта со мной упорно не разговаривала. Хоть накормила, и за то спасибо. Постелила она мне на кресле-кровати, мы его обычно для гостей держим. "Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним..."
ДЕЛО О ДВУХ РАСПИСКАХ
Рассказывает Николай Повзло
"...В агентстве отвечает за политическую часть расследований. Обладает хорошими и давними связями в политических кругах города (во время учебы на философском факультете университета увлекся политикой: был "зеленым", членом "народного фронта", безуспешно баллотировался в народные депутаты СССР. В начале девяностых разочаровался в политике. Создал рекламное агентство, которое обанкротилось. Занялся журналистикой).
Немногословен. Задумчив. По национальности украинец. От украинского во внешнем облике только усы. Одевается строго.
Как руководитель излишне мягок по отношению к подчиненным. Философское образование сказывается в том, что, критикуя действия сотрудников, любит вспоминать Гегеля, Юнга и Платона, чем приводит сотрудников агентства в состояние легкого недоумения".
Из служебной характеристики
Я собирался сходить перекусить, когда в дверях появился какой-то парнишка.
- Вы - Николай Повзло, заместитель директора "Золотой пули"? - он, похоже, был уверен, что не ошибся. - Вам просили передать.
Незнакомец - я даже не успел его толком запомнить - протянул большой конверт, который я машинально взял.