Через несколько минут серая восьмерка с тонированными стеклами вывезла меня из ворот Большого дома. За рулем сидел подполковник Спиридонов. Ну, Обнорский, подумал я, ты поднялся — подполковники у тебя в шоферах. Страз в перстне разбрасывал искрящиеся лучи.
 
* * *
   Пока мы ехали по Литейному, подполковник еще раз напомнил мне:
   — В зале будут находиться два наших сотрудника. При возникновении нештатной ситуации вам достаточно ослабить узел галстука.
   — Постараемся без этого.
   — Да, было бы желательно. В нашем случае исключительно важно взять не только и не столько преступника, сколько товар… После контакта — с каким бы результатом он ни закончился — быстро уходите. Я жду вас на Маяковского. Если за вами будет хвост, нам сообщат. И создадут условия, при которых мы сможем оторваться.
   — Да не накручивайте себя, Виктор Михайлович, — сказал я. — Все будет о'кей.
   На Владимирском Спиридонов затормозил. Я вылез из салона.
   — Береги руку, Сеня, — сказал мне вслед подполковник.
   Легко и беспечно помахивая дипломатом, я зашагал обратно к Невскому. Светило солнце. По улице шли люди. Много красивых, почти раздетых девушек. Мне было очень хорошо. Я знал, что все получится.
   Вход в «Невский Палас» светился изнутри загадочно, «заграничной. Снаружи стояли секьюрити и сотрудники службы сервиса в униформе. Я вошел внутрь. Часы показывали 13.58.
 
* * *
   Мой кофе уже остыл, часы показывали 14.10, но продавец все не появлялся. Что-то шло явно не так… Неужели мы совершили какую-то ошибку и спугнули его? «Никуда он не денется, — говорил Спиридонов, инструктируя меня. — Контейнер с ураном — не мешок картошки. На рынке его не продашь… обязательно придет!»
   Я закурил вторую сигарету, сделал глоток кофе и снова установился на вход. Ну, где ты, урановый мальчик? Тебя ожидает солидный покупатель с миллионом баксов.
   Из-за столика слева от меня поднялся высокий молодой мужчина. Подошел, спросил:
   — Разрешите прикурить?
   Я протянул «Зиппо». Мужчина прикурил и, улыбаясь, сказал тихо:
   — Он на улице, Андрей. Его не пустили сюда из-за затрапезного вида.
   Оперативник ФСБ вернул зажигалку, еще раз улыбнулся и пошел к своему столику, где его ожидала ослепительно красивая молодая женщина. Я потушил сигарету, положил на столик купюру и пошел к выходу. Мой кофе остался недопитым.
   Вот тебе и все наши расклады, инструктажи и моделирование ситуаций… А продавец пришел на контакт стоимостью 1 000 000 долларов в затрапезном виде!
   Он колбасился на краю тротуара неподалеку от входа; худой, длинноволосый, бледный. Ботинки, джинсы, рубашка — все черного цвета… Он явно нервничал, поглаживал жиденькую бороденку. Я подошел и назвал пароль… Совершенно, кстати, дурацкий. Интересно, кто его придумал: Докер или… этот?
   Продавец не очень уверенно назвал отзыв.
   — Идите за мной, — сухо сказал я и пошел вперед, небрежно помахивая кейсом. Секьюрити у входа в «Невский Палас» проводил нас внимательным взглядом.
   Я свернул на Марата и через несколько минут обнаружил разливуху. Сюда моего визави пустят — этому заведению его экстерьер соответствует, это вам не «Палас». Я вошел в полумрак и духоту заведения. Внутри пахло пивом, сосисками и бутербродами с засохшим сыром. Было безлюдно: за одним столиком сидел молодой мужик с трехдневной щетиной и остекленевшим взглядом. За другим — пожилая дама. На руках у дамы были белые ажурные перчатки, на голове соломенная шляпка. Я сел за столик… Мой шикарный костюм, перстень и дипломат соответствовал заведению так же, как «прикид» торговца «Невскому Паласу». С плаката на стене на меня строго смотрел «Брат-2», из магнитолы на стойке мужской голос произнес: «…А сейчас по просьбе Константина Разгуляева из города Тосно на волне „Русского шансона" прозвучит всенародно любимая „Мурка"».
   Все происходило в порядке бреда, как сказал бы полковник Костин.
   Рядом со мной опустился на стул урановый барон.
   — А почему не пришел Вячеслав Георгиевич? — спросил он.
   — Вас предупреждали, что на встречу может прийти другой человек. Специально оговорили пароль. Разве не так?
   — На таких условиях я могу отказаться от переговоров, — заявил он и сделал вид, что хочет уйти.
   — Всего доброго, — сухо сказал я.
   Продавец в нерешительности замер.
   — Эй, мальчики! — окликнула нас буфетчица. Похожие на противотанковые надолбы груди лежали на стойке. Сверху их придавливал тройной подбородок. — Эй, мальчики! Нужно что-то заказать, сидеть здесь просто так нечего. Тут заведение, а не сквер…
   — Закажем, — ответил я.
   Мой собеседник опустился на стул. В распахе рубашки на голой груди висел символ Бафомета: двойной круг с опрокинутой пятиконечной звездой. В звезду была вписана козлиная морда. Похоже, мой собеседничек поклоняется Дьяволу.
   — Что будете пить? — спросил я.
   Он пожал плечами и ответил:
   — Пиво… Меня, кстати, зовут Владимир.
   Через минуту на столике стояли два пластиковых стакана с пивом. Из динамиков неслась «Мурка» в исполнении Северного.
   — Я слушаю вас, — сказал продавец урана очень серьезно и значительно.
   — Нет, это я вас слушаю, — ответил я.
   — А вы, собственно, кто? Можете представиться?
   — Я представляю фирму «Мираж». Совместную, российско-иранскую. Меня зовут Хайрат. А вы кто?
   — И документы у вас есть, Хайрат? — несколько ехидно спросил Владимир. — Можете показать? Или боитесь?
   Документы у меня были. Хорошие документы. Добротные. Иранский диппаспорт с моей фотографией и удостоверение совместного российско-иранского предприятия «Мираж». Головной офис расположен в Москве. «Если они захотят проверить, — сказал Спиридонов, — проверка подтвердит, что вы действительно сотрудник „Миража". „Мираж" — он и есть мираж».
   — Бояться мне нечего, — лениво ответил я и положил на стол паспорт.
   На Володю это явно произвело впечатление. Он протянул руку, но я убрал документ.
   — Представьтесь вы, — сказал я.
   Не колеблясь, он вытащил из заднего кармана джинсов удостоверение ВВ МВД России. Смирнов Владимир Дмитриевич. Лейтенант, №21212. Дата выдачи — 14.07.98 г. Подпись. Печать… Похоже, подлинное. …А может — нет. Ладно, в ФСБ проверят.
   — Итак, — сказал я, — у вас есть уран?
   — Да! Восемь килограммов. Обогащенный, в контейнере. С официальными сертификатами. Вас это интересует?
   — Интересует, Владимир.
   — Цену знаете?
   — Знаю.
   — Устраивает?
   — Устраивает, если товар реальный.
   — Значит, будете брать?
   — Нет.
   — Как это… нет? — лейтенант Смирнов даже по дался вперед.
   — Я, господин Смирнов, уже сказал: если товар реальный.
   — Ну а какой же? Думаете, я вам куклу хочу втюхать? Я вам могу предоставить фотографию контейнера, копии сертификатов и образец. Образец! Понимаете, господин… э-э…
   — Хайрат. Меня зовут Хайрат.
   — Образец, господин Хайрат, — с напором сказал Смирнов и без разрешения вытащил сигарету из моей пачки.
   В этот момент зазвонил мой «Эриксон». Я «выслушал» собеседника и сказал несколько фраз на арабском. Делалось это для продавца. И для того, чтобы Спиридонов знал: все в порядке.
   — Когда вы сможете представить образец? — спросил я.
   — Сейчас.
   — Сейчас? — переспросил я. При Смирнове не было ни сумки, ни свертка. А по моим представлениям, образец с радиоактивным веществом должен быть изолирован в какой-то герметичной массивной капсуле, иметь объем и вес. — Как сейчас? Где образец?
   — Через пятнадцать минут. Товар в автоматической камере хранения на Московском вокзале.
   — Ну вы, блин, даете.
   — А где вы так хорошо научились говорить по-русски, господин Хайрат?
   — А вот это уже к делу не относится, — ответил я. «Держите себя резко и независимо», — советовал мне Спиридонов.
   — Да, конечно, — отозвался Смирнов несколько смущенно. — Ну, так как? Покупаете образец?
   Бред, подумал я. Полный бред. В центре Санкт-Петербурга какой-то пропойца запросто продает контейнер обогащенного урана неизвестно кому! Просто как украденный с родного завода гаечный ключ. Как стакан семечек. Привет, Голливуд! Вам такое и не снилось… сюжетец-то тянет на «Оскар».
   — Можно спросить, Владимир, а откуда у вас этот контейнер?
   — Спросить можно… а ответ получить нельзя, — с хамоватой улыбкой ответил миллионер.
   — Понял… это ваше право. Хорошо, идем за пробой.
   — Момент! — Смирнов поднял руку. — Проба тоже денег стоит.
   — Сколько же она стоит? — спросил я с иронией.
   — Штуку баксов. По минимуму беру.
   — А ключи от квартиры, где деньги лежат, вам не надо?
   — А вдруг вы меня продинамите? — сказал миллионер.
   — Рад был с вами познакомиться, господин Смирнов, — ответил я, забирая со стола сигареты. — До свиданья. Отнесите-ка вы лучше свою «пробу» в ФСБ.
   — Э-э… постойте, господин Хайрат. — Я, конечно, передам вам образец. Но — поймите! — мне нужны гарантии.
   — Мне тоже. Вдруг вы продадите мне за тысячу баксов стакан семечек. А? Тысяча баксов, конечно, не деньги, но… вы не внушаете доверия.
   — Мне нет резона вас кидать, — ответил он.
   — Нам тоже нет резона. Будет проба — будет разговор и, соответственно, деньги. Ну что? Идем?
   — А-а… хрен с ним. Идем.
   Я поднялся. Урановый барыга тоже встал. Дама в ажурных перчатках вдруг с грохотом свалилась со стула.
   — Вот сучка старая! — сказала буфетчица. Груди-надолбы и три подбородка колыхнулись. — Ты мне еще наблюй тут… шляпой своей выбирать будешь.
   «Не в деньгах сила, а в Правде», — сказал «Брат-2» с плаката.
   — Вы пиво не выпили, — сказал урановый миллионер. — Так я выпью. Вы, господин Хайрат, не против?
   Господи, ну что на это можно сказать? Я не знаю. Убей — не знаю.
   Из динамиков голос Владимира Семеновича Высоцкого выдохнул:
 
…Все почти с ума свихнулись,
Даже кто безумен был…
 
   — Нет, господин Смирнов, я не возражаю. Напротив, почту за честь угостить пивком завтрашнего миллионера.
 
* * *
   Я бухнул на стол подполковника Спиридонова довольно-таки старую спортивную сумку. Потертую, залатанную в двух местах. Господи, неужели в ЭТОМ по Санкт-Петербургу путешествует обогащенный уран?
   — Вот, — сказал я. — Оно.
   — Что там? — спросил Спиридонов.
   — Если верить нашему лейтенанту, там проба урановая, фото контейнера и копии сертификатов. Получил в камере хранения на Московском вокзале.
   — Я знаю. Момент передачи зафиксирован наружкой.
   — Даже так?
   — А как иначе, Андрей Викторович? — ответил подполковник и подмигнул. Он был доволен. Я, признаться, тоже. — Сейчас пригласим понятых и осмотрим вашу добычу. Потом мы побеседуем, и вы подробно расскажете о сегодняшних событиях.
   …Через несколько минут в кабинете подполковника Спиридонова уже было полно людей: начальник службы БТ Костин, эксперт-криминалист Сапожников, оператор с видеокамерой, две женщины-понятые и следователь следственной службы Крылов. И я в дурацком перстне со стразом.
   Оператор включил камеру, следак произнес дежурные формулировки, растолковал понятым их права и обязанности… понятые кивали. Затем эксперт сделал портативным прибором замер уровня радиации около сумки. Он превышал фоновый, но незначительно… Похоже, СП «Мираж» правильно выбрало объект для сделки. Поздравляю, господин Хайрат!
   — Попрошу расстегнуть сумку и осмотреть ее содержимое, — сказал следак. — Понятые, подойдите поближе.
   Женщины подошли. Крылов аккуратно расстегнул молнию и раздвинул руками зев сумки. Внутри лежали тряпочный сверток, перехваченный бечевкой, мятый конверт с картинкой: гвоздики, гвардейская лента и надпись «С ДНЕМ ЗАЩИТНИКОВ ОТЕЧЕСТВА». А еще в сумке лежала… пустая бутылка из-под пива «Балтика №3».
   Нет, ребята, я все-таки ничего в Отечестве не пойму!
   Только и могу сказать: с днем защитника Отечества! Наливай!
 
* * *
   Спустя еще полчаса, когда был составлен протокол, а вещдоки отправлены на экспертизу, я рассказал начальнику службы БТ, его заместителю и следаку о том, как прошла моя встреча с «лейтенантом Смирновым».
   — Когда, Андрей Викторович, у вас запланирована следующая встреча? — спросил Костин.
   — Я объяснил барыге, что мне понадобится неделя на проведение экспертизы. Соответственно и встреча через неделю. В четырнадцать ноль-ноль, на Финляндском, возле паровоза ленинского.
   — Очень хорошо. Неделя — вполне реальный срок для нормальной разработки.
   — Если только он не найдет за это время другого покупателя, — сказал я.
   — Не дадим, — ответил Костин. — Теперь он у нас под контролем.
   — Поставили наружку?
   — Разумеется. Сейчас наш герой катит в электричке на Выборг. Пьет пиво на те, между прочим, сто рублей, что вы, Андрей Викторович, ему дали.
   Я немного даже смутился… наружка, выходит, была совсем рядом.
   — Дал… он клянчил, как профессиональный попрошайка. Дал… для установления контакта. А что, не надо было?
   — Почему? Дали — и дали. Делу не во вред.
   — Понял, Игорь Иваныч. А какие мероприятия вы намерены проводить сейчас?
   Костин рассмеялся, посмотрел на Спиридонова. Тот тоже улыбнулся.
   — Как думаешь, Виктор Михалыч, можем мы поделиться с господином Хайратом своими соображениями?
   — Рассказать иранскому подданному о совсекретных мероприятиях? — с деланным ужасом спросил Спиридонов. — Ни в коем случае!
   — Расскажем, Андрей Викторыч, — сказал Костин, — расскажем. Разумеется, в общих чертах, не раскрывая технологии… Я думаю, что мы даже обязаны это сделать, коли уж вы стали полноправным участником операции.
   — Кстати, — спросил я, — а название у нее есть?
   — Есть, — ответил Костин, глядя с легким прищуром.
   — Поделитесь?
   — Название у этой операции — «Журналист».
   — Н-ну… спасибо.
   — Да не за что, — сказал Костин, — а я пойду — работа. Всего доброго, Андрей Викторович. За вашу помощь огромное спасибо. Когда закончим операцию, дадим вам материалы… какие возможно.
   Мы пожали друг другу руки, и полковник вышел. А Спиридонов рассказал мне вот что…
   …Информацией о том, что в городе некто пытается сбыть контейнер с ураном, ФСБ уже располагала. Но более конкретно: кто, кому, когда, где? — агентура узнать не смогла… А потом появился журналист Обнорский… Запросы, отправленные в областные управления, дали вдруг неожиданный результат: на одном из «атомных» объектов в Вологодской области похищен контейнер. Итак, все «срослось». Оставались сущие пустяки: обнаружить и изъять контейнер с ураном. Восемь килограммов — это не семечки. И дело даже не в огромной стоимости похищенного. Дело в том, в чьи руки попадет уран, который вполне может быть использован в военных целях. И в том, какой урон понесет престиж России, получи эта история огласку.
   Мы еще не знали, что впереди нас ожидает АВГУСТ — взрыв в переходе под Пушкинской, гибель «Курска», страшный пожар самой высокой свечки в мире — Останкинской башни. Если бы восемь кило граммов урана ушли за рубеж — событие встало бы в тот же ряд катастроф. Допустить этого нельзя.
   — Ну а что все-таки вы собираетесь предпринять сейчас, Виктор Михайлович?
   — Это просто. Теперь у нас есть конкретный человек. Есть фото. Есть отпечатки пальцев на капсуле, пустой бутылке, фотографиях и с пластикового стакана, из которого он пил пиво. Все они принадлежат одному человеку.
   — Вы изъяли стакан из «Рюмочной»?
   — Разумеется. А еще мы сняли его «пальцы» с дверцы камеры хранения. И проверили под видом контролеров его документы в электричке. Там он предъявил удостоверение инвалида. Но на фамилию Козырев, а не Смирнов. А еще мы отправили его фото в Вологду. Думаю, что уже сегодня мы будем знать о нем если не все, то очень многое… Тем более что маркировка с пропавшего контейнера соответствует маркировке на фото. Круг замкнулся, Андрей Викторович. Осталось отследить, где спрятан контейнер и — брать голубца… Вот, пожалуй, и все. Спасибо вам за помощь.
   Так закончилась для меня эта история. Я думал, что она закончилась…
 
* * *
   …Но я ошибался. Как, впрочем, ошибались и сотрудники ФСБ.
   Неделя, оговоренная между г-ном Хайратом им Смирновым-Козыревым, была на исходе. Моя лысая голова, вызвавшая шквал шуточек в агентстве, начала покрываться сомнительного вида растительностью. Первые дни я ждал звонка от Спиридонова — он обещал сообщить, когда появятся результаты. Но Спиридонов не звонил.
   Работы было полно, наступила пора отпусков, и господа инвестигеиторы начали рвать меня на куски… Скрипка и Горностаева появились в моем кабинете с интервалом пятнадцать минут. Оба заявляли, что чисто случайно (!) купили горящую путевку. И — какое совпадение — оба в один и тот же круиз. А Соболины в отпуск собрались врозь… беда.
   Спиридонов позвонил в понедельник, когда до встречи Хайрата и торговца осталось чуть более суток. Поинтересовался: могу ли я зайти? Причем — срочно, не откладывая в долгий ящик.
   А мне было некогда, у меня были другие планы…
   — Очень нужно, Андрей Викторович, — сказал Спиридонов. — Выручайте. Операция «Журналист» продолжается. Без вас пропадем.
   И я поехал. Почесал свою растительность на черепе и поехал.
 
* * *
   — Завтра в четырнадцать ноль-ноль вы должны встретиться с Козыревым на Финляндском вокзале, так? — спросил с нотками утверждения в голосе Спиридонов. Вид у него был довольно усталый.
   — Значит, вы его еще не взяли?
   — Взять его — не проблема. Он под круглосуточным наблюдением.
   — Так в чем же дело?
   — Все дело в том, что мы до сих пор не знаем, где контейнер.
   Вот оно что! ФСБ неделю держит моего «партнера» под колпаком, но товар так и не проявился… Не так уж прост лейтенант Смирнов.
   — Понятно, — сказал я. — Что, кстати, показал анализ образца?
   — Анализ показал: высококачественный уран. На вологодском объекте уже ведется расследование, и мы практически вычислили сообщников нашего прапорщика.
   — Прапорщик?
   — Да, Андрей Викторович, прапорщика. Козырев Владимир Дмитриевич. До февраля двухтысячного служил на объекте. По истечении срока контракта уволился, уехал в Выборг… не работает, употребляет наркотики. Имеет проблемы с психикой. Но тем не менее сумел организовать хищение урана с объекта.
   — Хорошо у нас охраняются атомные объекты, — ввернул я.
   Спиридонов не ответил. Он закурил, посмотрел на меня и спросил:
   — Вы готовы встретиться с ним еще раз? Его нужно спровоцировать. Подтолкнуть.
 
* * *
   Петр Поликарпыч нежно выбрил мой череп. Располировал его и сказал:
   — Вижу, молодой человек, вам понравился этот стиль?
   — Да, — ответил я, — весьма… в порядке бреда.
   Инструктаж. Варианты беседы. Перстень. Очки. Кейс… Береги руку, Сеня!
 
* * *
   На Финляндском текла шумная человеческая река. Текла сразу в нескольких направлениях: к электричкам, от электричек… Растекалась во все стороны. Застыл под стеклянным аквариумом ленинский паровоз. Сновали бомжи, дачники, цыгане, милиционеры. Обычная вокзальная суета, в которой должна состояться встреча торговца и покупателя уранового контейнера. Я стоял недалеко от аквариума и пытался определить в вокзальной толчее сотрудников наружки ФСБ… не сумел, естественно.
   — Здравствуйте, — сказал «лейтенант Смирнов», подходя. Сегодня я смотрел на него уже другими глазами.
   — Вы опоздали на четыре минуты, — ответил я вместо приветствия.
   — Я проверялся, — серьезно ответил он, — нет ли за мной хвоста.
   — За вами что — следят? — озабоченно спросил я.
   — Нет, но осторожность в нашем деле не бывает излишней.
   — Это справедливо, — сказал я. А он кивнул. С достоинством так…
   — Может, посидим где-нибудь, господин Хайрат?
   — Что — хотите меня угостить? — спросил я.
   — Э-э… с удовольствием бы, но я как-то ни при деньгах.
   — Ничего. Скоро вы будете очень богаты. Мы провели анализ, качество товара нас устраивает.
   — А кто сомневался? — сказал он. В голосе прозвучало превосходство. Как будто он сам изготовил этот уран.
   — Мы сомневались. И сейчас продолжаем сомневаться.
   — То есть как? Вы же провели анализ! — Смирнов-Козырев посмотрел недоуменно. Возможно — с обидой.
   — Да, мы провели тестирование того образца, который вы нам передали.
   — Так что же вам еще нужно? Цену хотите сбить? Не выйдет!
   — Нам, господин лейтенант, нужно знать, что проба отобрана из ТОГО САМОГО контейнера.
   — Как это? Я что-то вас не пойму.
   Он явно встревожился, вытащил из кармана затертых штанов мятую пачку «Примы», закурил. Мимо нас прошел патруль — офицер-моряк и два курсанта-артиллериста.
   — Пробу вы получили… что еще надо?
   — Надо убедиться, что проба соответствует содержимому контейнера. Ясно это вам, Владимир? Вот тогда я заплачу всю сумму наличными. Сразу.
   Он поперхнулся дымом, посмотрел на меня ошеломленно, растерянно. Слева от нас раздался крик, мат. Две бомжихи скандалили из-за пустой бутылки. Не спеша приближался наряд милиции.
   — Ладно, — сказал я, — пойдемте отсюда. Поговорим в более спокойной обстановке.
   …В салоне «моей» «тойоты» я включил магнитолу. Негромко, чтобы не мешать записи.
   — Вы поняли наши условия?
   — Вы что же думаете — я отведу вас к контейнеру?
   — Иначе сделка не состоится. Брать кота в мешке мы не будем.
   Лейтенант Смирнов тяжело задумался. У входа в вокзал читал газету молодой мужчина… неделю назад он прикуривал у меня в «Невском Паласе». Неподалеку, под красным знаменем, несколько пожилых теток подавали газету «Завтра» и клеймили олигархов. Начал накрапывать дождь. Из магнитолы звучала «It's my life» Бон Джови… Мне казалось, что я слышу, как медленно шевелятся извилины в голове торговца… Что делать, если он сейчас откажется?.. Спиридонов говорил: он не откажется. Дождь забарабанил по капоту сильней. Быстрей пошли пешеходы. Мой знакомец из «Невского Паласа» раскрыл над головой зонт… It's My Life. Дождь перешел в ливень. Мгновенно стемнело. Над Петропавловской блеснула молния.
   — Хорошая машина? — спросил вдруг лейтенант Смирнов.
   — Японский ширпотреб, — пожал я плечами.
   — А мне вот джипы нравятся.
   — Сделаем дело — купите себе целое стадо джипов, — безразлично сказал я.
   Он взял с торпеды пачку «Кэмэл»… разумеется, без спросу. Закурил.
   — Хорошо! — рубанул воздух рукой с дымящейся сигаретой. — Возьмем пробу из контейнера, но на этот раз за бабки!
   — Сколько?
   — Штуку.
   — О'кей, будет вам ваша штука. Мелочный вы человек, лейтенант.
   — Но вы покажете мне деньги.
   — Что значит: покажете? — не понял я.
   — Я отведу вас к контейнеру только после того, как вы заплатите мне штуку баксов и покажете мой лимон. Хочу знать, что у вас есть эта сумма.
   Я засмеялся. Слегка презрительно, но, в общем, благодушно.
   — А что смешного, господин Хайрат?
   — Нет, ничего… ничего смешного нет, господин лейтенант. Вы увидите и даже пощупаете деньги своими руками.
   — Когда?
   — Тогда, когда поедем брать пробу.
   — Завтра вас устроит?
   — Устроит. Только не вздумайте делать глупостей, лейтенант. Вы меня поняли?
   — Я-то понял… и вы тоже не порите ерунды, меня прикрывает спецназ МВД.
   — Ладно, хоть спецназ ФСБ. Где и когда встречаемся завтра?
   — В Выборге.
   — В Выборге?
   — В Выборге, в Выборге… у вокзала, в полдень.
   — Хорошо, в полдень у вокзала. Всего доброго, господин лейтенант.
   — До свиданья, господин Хайрат… Кстати, нельзя ли получить рубликов двести в счет аванса? Так сказать: джентльмен-джентльмену.
   Нет, мужики, не пойму я Отечества никогда!
 
* * *
   В советские времена городам любили вешать бирки: город химиков. Или — город нефтяников. Текстильщиков. Металлургов. Черт знает кого. Ну, Иваново — город невест… Это все знают. А вот Выборг — это город таможенников. С легендарным Верещагиным прожорливое племя таможенное не имеет ничего общего. Продувные морды с бегающими жадными глазенками поверх усыпанного перхотью мундирчика… карманы бездонные… ба! Да не внуки ли это Чичикова Пал Иваныча?
   — Нет-с, — отвечают дружно, — никак нет-с! Мы люди государевы. Службу блюдем-с… живота не щадим. А вы все в декларации указали? Па-аз-вольте.
   Я въехал в древний Випури, он же Выборг. Навстречу катились огромные фуры. По плохим, разбитым дорогам, мимо скучных, серых домишек, в которых отсыпаются несовершеннолетние проститутки… Выборг — не только городок таможенников, это еще и город наших дорогих гостей из Суоми. Дорогие гости, напившись дешевой русской водки, очень любят забавляться с молоденькими русскими девочками… они люди цивилизованные.
   Но сейчас меня мало все это интересовало. Сейчас меня интересовал только стальной цилиндрический контейнер с черной маркировкой. Посвященному человеку эта нанесенная по трафарету цифирь, наверное, скажет многое. Мне она не говорит ничего. Кроме того, что внутри стального с мощной свинцовой подкладкой цилиндра лежит высокообогащенный уран. Его нужно вернуть туда, откуда он похищен.
   Я въехал на площадь перед вокзалом. Припарковался возле «четверки» с плафоном «taxi» на крыше. Водитель, жующий резинку, окинул меня равнодушным взглядом. До полудня оставалось еще восемь минут. Где-то рядом со мной уже находились сотрудники наружки ФСБ и бойцы РОСО «Град».
   Я откинулся в кресле «тойоты», прикрыл глаза. Время тянулось медленно. В дорожной сумке на заднем сиденье лежал миллион долларов США. Костин сказал: подлинные. Пусть проверяет сколько хочет.