Страница:
Жил– был в Санкт-Петербурге некто Михаил Дынин. Впрочем, когда Ленинград стал Петербургом, Михаил Дынин был уже Майком Мэлоном, проживавшим сначала в Израиле, а потом в США. Самым любимым занятием Михаила Дынина была контрабанда антиквариата. Любимым занятием Майка Мэлона стала контрабанда наркотиков, а также их использование: для дельцов наркобизнеса сочетание довольно редкое.
Попался Майк в декабре 1992 года, когда на таможенном посту в поезде «Петербург-Хельсинки» у него в трусах обнаружили 100 граммов кокаина. Майк утверждал, что вез наркотик исключительно для личного потребления, однако ему не поверили, потому как такого количества кокаина хватило бы для кайфа половине всех питерских наркоманов. Кокаин у Майка изъяли, а его самого отпустили под обещание явиться в отдел борьбы с контрабандой Выборгской таможни для дачи соответствующих пояснений по поводу случившегося конфуза.
На таможню Майк не явился, зато отправился в гостиницу «Прибалтийская» вместе со своей красавицей женой Илоной – шикарной женщиной, обладающей высоким ростом и фигурой манекенщицы. Худощавый лысоватый Майк со своими 165 сантиметрами роста смотрелся рядом с Илоной весьма трепетно.
Группа задержания подошла к ним в холле гостиницы. В момент щелкания наручников на запястьях нашего иностранца к ним устремился некий молодой человек, который явно не отдавал себе отчета в происходящем. Расталкивая оперативников, он протянул Майку какой-то документ. На вполне логичный в такой ситуации вопрос: «Ты кто такой?», парень представился как Валерий Кульгин!
Валера тогда не знал, что числится в розыске, впрочем, сотрудники ФСБ этого тоже еще не знали! Однако они сработали по принципу «держи все, что шевелится, потом разберемся».
– Поедешь с нами, – сказали они Валере.
– Хорошо, но я должен заплатить за такси.
Вместе с одним из оперативников Валера вышел из гостиницы. Прямо перед ними остановился автобус, из которого вывалилась толпа туристов. Валера быстро рассосался в ней и исчез вновь.
Случилось это накануне нового, 1993 года. В это время происходило в нашем городе множество других событий, некоторые из которых имели к героям этого повествования весьма непосредственное отношение.
Оставшиеся 40 тонн никеля Валера Кульгин решил «протолкнуть» через одного своего знакомого коммерсанта, некоего Алексея Шалаева'. На этот раз все прошло, как по маслу, – металл успешно продали эстонским контрабандистам за 40 миллионов рублей. Было это в декабре 1992-го, через пару месяцев после того, как Валера со своими друзьями «кинул» Санкт-Петербургское торговое товарищество.
Таинственным образом, говорят, не без помощи знакомого отставного следователя, уволенного из милиции за исчезновение материалов расследуемого им уголовного дела, Леша Шалаев узнал об этом Валерином подвиге и о том, что на него объявлен розыск. Когда Валера пришел к Шалаеву с законным требованием своей доли, тот вежливо объяснил ему, что денег никаких не брал, знать его – Валеру – не хочет, а если тот не доволен, может жаловаться, что вряд ли получится, потому как Валера с некоторых пор находится в розыске!
В довершении всего Леша Шалаев купил шикарную «вольво» последней модели, которую практически сразу экспроприировали Балерины друзья – члены так называемой «гуняшинской» бригады. (Эту бригаду, состоявшую примерно из 150 человек и входившую в «тамбовское» преступное сообщество, возглавил некий Олег Гуняшин, который в то время рассматривался лидерами «тамбовских» как очень перспективный лидер. Однако занять следующую ступеньку в бандитской иерархии ему не удалось…)
Отобрали они у Леши и все остальное, что у него было, взяли и самого Лешу. Его возили по различным фирмам, где он пользовался авторитетом, заставляли заключать с этими фирмами липовые контракты, в общем, пришлось ему «кидать» всех подряд, всех тех, с кем были у него хорошие отношения. В результате хороших отношений у него не стало ни с кем, но, в общем-то, Леша получил то, к чему стремился – хотел стать «кидалой», и стал им.
Валеру Кульгина «взяли» у подъезда дома, где жил один из его приятелей, куда он подъехал на своей «восьмерке» после тяжелого рабочего дня. В машине, кстати, обнаружилась предсмертная записка Леши Шалаева, из которой следовало, что жилось ему у Валеры не так-то сладко. Впрочем, Лешу не били и не пытали, потому как дойную корову необходимо холить и лелеять, иначе она перестанет давать молоко.
Операция по вызволению Леши из «гуняшевского» плена была разработана работниками ФСБ совместно с операми из Управления по борьбе с экономической преступностью питерского ГУВД, которые также разыскивали Лешу в связи с некоторыми другими его подвигами. Операция называлась «Привод свидетеля» и выглядела так.
Квартира, в которой содержался пленник, располагалась на верхнем этаже пятиэтажного многоквартирного жилого дома. От внешнего мира она была отгорожена мощной металлической дверью, как снаружи, так и изнутри запиравшейся с помощью ключей, которых, естественно, у Леши не было. Там же постоянно находились трое вооруженных боевиков, они если и покидали пленника, то ненадолго.
Сначала предполагалось, что «Привод свидетеля» осуществит группа «Град», но в последний момент выяснилось, что она прибыть не сможет, так как задействована на другом мероприятии. Тогда решили подогнать к дому пожарную лестницу, одеть одного из оперативников в бронированный скафандр, втолкнуть его в квартиру через окно, чтобы все остальное сделать под его прикрытием. Однако скафандр найти также не удалось, в результате чего к моменту проведения операции у мрачного пятиэтажного дома оказались четверо оперативников с пистолетами и личными «Жигулями» одного из них.
Позвонили Леше по телефону.
– Ты один?
– Да, и очень хочу отсюда выбраться.
– Дадим веревку, спустишься из окна. Если что, мы прикроем.
– Ребята, не могу, боюсь высоты.
– Ладно, жди. Сейчас будет пожарная лестница…
До лестницы дело не дошло. Как только один из оперов уехал за ней, к дому подкатила Лешина шикарная «вольво», из нее вышли трое бандитов и стали подниматься на пятый этаж. У группы захвата не было другого выхода, кроме как войти в квартиру «на плечах» братанов. «Быки» не спеша поднимались по лестнице на два пролета впереди оперативников и довольно громко обсуждали досадные бытовые мелочи:
– Уроды, суки, из автомата замочили.
– Все, пиздец, гасить теперь будем всех. (Речь шла о смерти Олега Гу-няшина. В описываемый момент «братки» возвращались с его похорон. Незадолго до того Олега убили очередью из автомата.)
Неожиданный выкрик: «Руки вверх! Не двигаться! Комитет госбезопасности!», привел «братков» в глубокое уныние. Они даже не пытались сопротивляться, и без особых проблем были доставлены в ближайшее отделение милиции. Перед этим оперативники сымитировали задержание Шалаева – чтобы его потом не убили, как наводчика…
В общем, эта часть нашей истории завершилась для одних успешно, для других, скажем так, несколько неожиданно.
Валера Кульгин – фигура довольно типичная для нашего времени. С одной стороны, это обычный коммерсант, в откровенно бандитских поступках не замеченный. Он что-то продает, что-то покупает, одним словом, делает то же, что и десятки тысяч других питерских коммерсантов. Но в отличие от них, его сфера деятельности – криминал в самом широком понимании этого слова.
Коммерсанты типа Валеры Кульгина живут не в деловом Петербурге, а в бандитском. Их коллеги, приятели, деловые партнеры – бандиты, либо такие же, как они, бизнесмены криминального толка. Они легко сходятся с представителями самых разных преступных группировок и охотно прокручивают принадлежавшие этим группировкам деньги в разработанных ими коммерческих операциях.
Они выгодны всем, их радушно принимают самые разные, порой враждующие между собой лидеры. Они везде свои, им без проблем доверяют крупные суммы денег, потому как очевидно, что с деньгами этими они никуда не денутся – конкретной силы непосредственно за ними нет, они очень дорожат своей репутацией в преступных кругах. И, как правило, не злоупотребляют доверием. Они живут в привычном для них криминальном мире, живут отчасти «по понятиям», охотно «кидая лохов» – коммерческие структуры, руководители которых пытаются заниматься хотя бы относительно легальным бизнесом.
В данном случае закупленные Санкт-Петербургским торговым товариществом 100 тонн никеля предназначались для экспорта через контрабандный канал, принадлежавший «воркутинской» преступной группировке, одним из членов которой и был Михаил Алексеевич Сергиенко.
«Воркутинские» появились в Петербурге в конце 1990-го. В 1992 году они уже контролировали практически весь Васильевский остров. Состояла группировка, в основном, из студентов или бывших студентов Горного института. Тогда из горнодобывающих районов России молодые ребята отправлялись учиться в Петербург – там-то вузов не было. Кроме того, говорят, один из руководителей Горного был в то время связан с «воркутинскими» и обеспечивал их молодыми кадрами. В общем, часть студентов вместо учебы занималась рэкетом, а некоторые просто подрабатывали таким образом в свободное от занятий время!
Популярными местами тусовок «воркутинских» были общежития Горного института – в студенческом городке на Новоизмайловском проспекте, на Малом проспекте Васильевского острова, а также на Шкиперском протоке. Говорят, в общежитии на Малом у «братвы» были хорошие отношения с комендантом, который покрывал их сборища. А на Шкиперском имелся спортзал, где «воркутинские» совершенствовали свою физическую подготовку.
В группировке была очень сильная текучесть кадров. Знающие люди утверждают, что «бандитствовали» в основном студенты первого-третьего курсов, а потом, когда дело подходило к диплому, они брались за ум и возвращались на студенческую скамью!
Знающие люди говорят, что «воркутинское» преступное сообщество всегда было в нашем городе на особом положении. С одной стороны, за ними прочно закрепилась слава самых «отмороженных», наверное, потому, что на многие «мероприятия» «воркутинские» боевики отправлялись одурманенными наркотиками, что придавало их действиям особую жестокость. «Воркутинских» побаивались, с ними старались не связываться, но и не уважали – за эту самую «отмороженность», а может быть, за чтото еще.
Во главе группировки стояли два человека: Слава по кличке «Сироп» отвечал за «бандитскую деятельность» группировки, а Юра по кличке «Кореец» (он, и вправду, кореец) был мозгом «воркутинских». У «братвы» была и собственная коммерческая структура – торговая фирма «Максим», с офисом на третьем этаже гостиницы «Гавань», расположенным дверь в дверь с офисом уже известной нам фирмы «Транс-Октавиан». С помощью «Максима» они отмывали деньги, полученные, мягко говоря, не совсем честным путем. В пяти минутах езды от «Гавани», на Васильевском же острове, располагалось кафе «Ариент», где частенько тусовались «воркутинские» бойцы.
«Воркутинские» приложили немало усилий, чтобы контролируемый ими «Транс-Октавиан» успешно функционировал. В частности, первая порция металлов была приобретена именно на их деньги. Кроме того, братва обеспечивала сопровождение контрабандных грузов. В 1992 году это была, пожалуй, единственная Преступная группировка в Петербурге, которая кроме «тамбовских» активно занималась металлическим бизнесом.
Интересно, кстати, что кроме общедоступных источников получения дешевых цветных металлов (типа мончегорского комбината «Североникель») «воркутинские» пользовались и услугами так называемых «добытчиков», одним из которых был, например, некий Александр Альбертович, ныне владелец одного из механических заводов, что на Петергофском шоссе. В то время, в 1992 году, Александр Альбертович арендовал на этом заводе несколько цехов, которые использовал как склады для цветных металлов. Он начал эту деятельность в самом начале 1992-го (если не в 1991), то есть, когда в Петербурге не было еще скупок цветных металлов!
Возникает естественный вопрос: а где же тогда Александр Альбертович и другие «добытчики» брали цветные металлы, кроме как на металлоперерабатывающих комбинатах?
А металлы они брали на бесчисленных промышленных предприятиях Петербурга. Металлы эти валялись там без всякой надобности и в огромных количествах. Руководителям предприятий они достались за так – еще с советских времен, а посему они готовы были расстаться с ними тоже почти за просто так. Это самое «почти» составляло какуюнибудь смешную долю процента от настоящей стоимости металлов, однако в виде наличных денег, оседавших в карманах руководителей, оно выглядело довольно соблазнительно.
Сам же факт исчезновения со склада или территории завода нескольких тонн никеля или меди оформлялся как вывоз отходов или что-то в этом роде. Впрочем, нередко, а вернее, довольно часто металлы просто крались с заводов не без содействия купленных сотрудников внутренней охраны…
С самого начала «воркутинские» специализировались на грабежах и вымогательстве. Говорят, они охотно позволяли другим, более крупным группировкам нанимать себя для выполнения боевых операций. В частности, такие услуги заказывали им «тамбовские» и «малышевские».
Серьезные неприятности у одного из лидеров «воркутинских» Славы Сиропа начались после того, как он сбил насмерть двух человек, – отца с семилетним сыном. Было это на Кронверкской набережной, что у Петропавловской крепости, Слава ехал тогда с несколькими «братками» на своем шикарном «БМВ». Тот факт, что это сделал именно Слава, официально не доказан, поэтому розыск на него объявлен не был. Однако он вынужден был скрываться, потому как знал из собственных источников, что «менты» наверняка повяжут его, если только смогут.
По времени событие это совпало с провалом контрабанды в Брусничном, поэтому вся троица – Слава Сироп, Юра Кореец и Михаил Алексеевич Сергиенко – дружно слиняла в Венгрию, где разместилась в скромном пятизвездочном отеле. Впрочем, Юра Кореец довольно скоро вернулся в Петербург, потому как понимал, что на тот момент со стороны правоохранительных органов ему ничего особенного не грозило.
В принципе, так оно и было, однако допроса в ФСБ ему избежать не удалось.
– Я бизнесмен, – сказал Кореец следователю. – Я разрабатываю коммерческие операции, с чего имею свой процент. Да, я знаю, что многие деньги, которыми я оперирую, получены путем рэкета у неспособных постоять за себя коммерсантов. Это нормально. Но то, что делают Миша со Славой, мне не нравится. Они вывозят стратегические запасы страны и прожирают вырученные за них деньги. Это предательство. Я тоже вырос в России, это моя страна, а потому Миша со Славой больше денег от меня не получат.
С тех пор Юра Кореец отошел от «дел», стал заниматься легальным бизнесом, «воркутинские», которых насчитывалось человек сто, как-то рассосались – кто в другие группировки, кто в бизнес, а кто вновь на студенческую скамью в Горном институте. Михаил Алексеевич же со Славой Сиропом остались в Венгрии. Говорят, Слава живет до сих пор и не бедствует.
После исчезновения обоих лидеров, группировка развалилась сама собой, и о дальнейшей ее судьбе после 1992 года история умалчивает. Известно лишь о некоторых подвигах уже упомянутого нами финского коммерсанта Кеси, который на самом деле был одним из наиболее интересных людей практически для всех преступных структур нашего региона, делавших свой бизнес на контрабанде цветных металлов.
Кюести, для друзей просто Кеси, – чрезвычайно важная фигура в нашем преступном мире. Он поддерживал прочные связи с европейскими (прежде всего финскими) фирмами, специализировавшимися на переработке цветных металлов. Фирмы эти охотно приобретали сравнительно дешевые российские металлы, с чего имели немалые выгоды. Кстати, речь идет о вполне законопослушных европейских предприятиях с достойной репутацией. Они ни за что не пошли бы на прямой контакт с российскими бандитами, посредничество же финского коммерсанта их вполне устраивало. На Западе не принято интересоваться происхождением покупаемого товара, однако сама покупка должна выглядеть абсолютно чистой.
Фактически Кеси и еще несколько человек, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, держали рынок сбыта всех контрабандных цветных металлов, вывозимых тогда из России. Они платили наличные деньги, а потому были находкой для наших контрабандистов. Фактически они обеспечивали спрос на контрабанду, а спрос, как известно, определяет предложение…
Маленький Кеси, как называли его в Эстонии – светловолосый пожилой финн маленького роста, плотного телосложения, с явными признаками полноты. Сейчас ему за шестьдесят, он вспыльчивый, осторожный и подчеркнуто законопослушный, как все европейцы. Впрочем, качество это не помешало ему быть дважды судимым за мошенничество у себя на родине. В целом он отсидел около двух лет, что для Финляндии большой срок.
Как и положено цивилизованным иностранцам, он смертельно боялся КГБ и аккуратнейшим образом являлся туда по всем приглашениям на собеседования, причем с личной переводчицей – двадцатилетней девушкой, впоследствии ставшей его женой.
Сначала Кеси крайне осторожно и медлительно отвечал на все вопросы. Когда же понял, что конкретно ему обвинения выдвинуто не будет, он успокоился и попросил адвоката. То обстоятельство, что в России свидетелям адвокаты не положены, его слегка удивило, что, впрочем, не помешало без обиняков рассказывать практически все, что интересовало работников ФСБ.
Законопослушный маленький Кеси категорически отказывался обсуждать только одну тему – свою собственную биографию, особенно эстонскую ее часть.
А дело в том, что в середине 1992 года коммерсант Кеси стал чрезвычайно популярной фигурой не только для российских преступных группировок и спецслужб. Им серьезно заинтересовались эстонские бандиты, которые к тому времени уже вполне окрепли и не хотели ни с кем делить доходы от контрабанды российских металлов через территорию их страны.
Что именно произошло между Кеси и эстонской «братвой», нам не известно. Известно лишь, что в какой-то момент «воркутинские» металлы изменили свой маршрут и стали попадать в Европу не через Эстонию, а напрямую через Финляндию. С одной стороны, это удобнее – финны и сами охотно покупали российские цветные металлы, да и Финляндия все-таки «больше» Европа, чем Эстония. Но с другой стороны, российско-финская граница охранялась намного лучше, нежели прозрачная российско-эстонская. Последнее обстоятельство требовало более серьезного подхода к механизму контрабандного вывоза.
С середины 1992-го грузовики «Транс-Октавиана» возили в Финляндию цветные металлы по поддельным таможенным документам, которые оформлял для Михаила Алексеевича Сергиенко уже известный нам Артем Попов. Подделки эти были довольно качественными, и до описанного прокола в Брусничном все шло, как по маслу.
По приблизительным оценкам, к этому моменту через этот контрабандный канал из России утекло более тысячи тонн цветных металлов. Это стало одним из основных видов бизнеса «воркутинских» и немало содействовало их устойчивому финансовому положению.
Когда Валера Кульгин оказался в следственном изоляторе ФСБ, Михаил Алексеевич отсиживался в Венгрии, распуская при этом усиленные слухи, что он – в Германии. Довольно часто он беседовал по телефону с женой, понимал, что разговоры «слушаются», поэтому немалую их часть уделял описанию погодных условий. Это-то и было роковой ошибкой. Работники ФСБ в какой-то момент поняли, что в Германии не может быть так тепло, как это описывает наш герой!
Через некоторое время он не выдержал и позвонил следователю:
– Я бы, – сказал, – с удовольствием приехал, рассказал бы вам все, но боюсь, что вы меня арестуете.
Следователь сразу понял, что Михаил Алексеевич просто не в курсе, что находится в розыске, а санкция на его арест уже выписана.
– Ну что вы, мы свидетелей не арестовываем, – ответил он.
В марте 1993-го, после того, как Юра Кореец прекратил финансирование отсиживавшихся в Венгрии своих бывших друзей, Михаил Алексеевич приехал в Москву.
В столице он поселился в престижном районе в охраняемом милицией доме. Все квартиры его лестничной площадки были отгорожены от лифта мощной металлической дверью с сейфовыми замками. Группа захвата – несколько спецназовцев в масках и наши фаэсбэшники – около получаса безрезультатно нажимала кнопки звонков. Никто не открывал. Ситуация складывалась патовая – даже имевшаяся у них с собой взрывчатка не давала гарантии взлома, а вышибать дверь плечом или прикладом автомата можно было и не пробовать.
Через какое-то время лязгнули замки, и из-за двери-крепости высунулась бабуля с пуделем. Группа захвата разделилась – двое стали приводить в чувство «откинувшую копыта» старушку, двое подошли к двери мишиной квартиры. В замочной скважине отчетливо просматривался чей-то глаз.
– Мужик, дверь открывай, – прошипел подошедший вплотную следователь.
– Не-а! – ответил Михаил Алексеевич…
В машине по дороге в аэропорт он разговорился.
– А мы что прямо так – с мигалкой, и к трапу?
– Естественно.
– И в Питере также?
– Точно.
– Всю жизнь мечтал об этом.
– Дружи с нами, и мечты сбудутся…
Самолет натужно скрипел, прорываясь сквозь плотную завесу грозовых туч. Его подбрасывало то вверх, то вниз, создавалось полное ощущение того, что летательный аппарат вот-вот рассыпется в воздухе.
– Кстати, не исключено, – сказал Михаил Алексеевич, как бы размышляя вслух, – что, когда самолет разобьется, вы погибнете, а я нет, потому как сижу между вами. В какую б сторону ни упал, ваши тела удар-то самортизируют!
– Миша, а ты знаешь старое правило чекистов? – поинтересовался один из оперативников.
– Нет, а что за правило?
– Сам погибай, а задание выполняй!
Лицо у контрабандиста слегка вытянулось:
– Так вы что, меня застрелите? – уже менее бодро спросил он.
– Думай, Миша! У тебя ж высшее образование…
Михаил Алексеевич сам нашел коммерсанта Кеси, обеспечив себе тем самым рынок сбыта. Он организовал отличную инфраструктуру – фирма «Транс-Октавиан» имела собственный транспорт и собственную площадку со складскими помещениями. То и другое гарантировало спокойную работу без случайных свидетелей. Он организовал поточное изготовление поддельных таможенных документов и наладил связь с поставщиками цветных металлов – законными (например, комбинат «Североникель») и незаконными («добытчики» типа Александра Альбертовича). В общем, человек он, безусловно, талантливый, а потому заслуживает особого внимания.
Михаил Алексеевич Сергиенко родился в Гетеборге в 1957 году в семье военного. Позже вместе с семьей он вернулся в Ленинград, закончил среднюю школу и поступил в Горный институт. С дипломом геолога попал по распределению в Воркуту, где работал на шахте мастером участка и как-то раз попал в аварию. Его завалило породой, и он трое суток провел под землей без еды, питья и надежды на спасение. За это Михаила Алексеевича наградили орденом Дружбы народов, однако позже уволили. Говорят, связано это было с тем, что он начал сильно пить, хотя, может быть, просто давали о себе знать последствия аварии. А может, то и другое.
Жена Михаила Алексеевича – дочь очень высокопоставленного военного медика, занимавшего тогда пост заместителя начальника ленинградской Военно-медицинской академии. В восьмидесятые годы они вернулись в Ленинград, где в какой-то момент он бросил пить и занялся бизнесом.
Михаил Алексеевич – интересный собеседник, в разговоре с ним создается впечатление, что он широко образованный человек, хотя на самом деле скорее эрудит, умеющий поддерживать беседу на любую тему. Он эгоистичен в общении – любит быть постоянно в центре внимания, обидчив, легко выходит из себя.
По натуре он – авантюрист, игрок, но игрок большого масштаба, намного превосходящий по уровню среднего мошенника. Работники ФСБ считают, что Михаил Алексеевич без проблем мог бы стать высокопоставленным работником любой спецслужбы, благо обладал уникальными способностями к чисто оперативным ходам. Например, вербовку сотрудников таможни он проводил с соблюдением всех правил и традиций оперативного мастерства, хотя специально никогда ничему подобному не обучался.
Он физически крепкий волевой мужчина, который имеет уникальную способность легко и естественно находить контакт с самыми разными людьми. Психологи называют такой тип «гением коммуникабельности». Он сразу внушает доверие и практически с первой же встречи захватывает инициативу общения, берет на себя роль «первого номера».
В какой-то период своей жизни Миша запил, запил настолько сильно и надолго, что многие пророчили ему судьбу хронического алкоголика. Но в один прекрасный момент он завязал, действительно перестал пить и занялся бизнесом. Им-то и стала контрабанда цветных металлов.
Любой контрабандный канал представляет собой сложнейшую совокупность основанных на взятках связей на самых разных уровнях таможенных органов. Все эти связи должны постоянно быть «на мази» и приводиться в действие в четко разработанных комбинациях. В них могут быть задействованы десятки людей, чтобы найти их, нанять и организовать, требуются огромные силы, деньги и недюжинные организаторские способности. Тех, кто отвечает за все это, называют держателями или хозяевами контрабандных каналов.
Попался Майк в декабре 1992 года, когда на таможенном посту в поезде «Петербург-Хельсинки» у него в трусах обнаружили 100 граммов кокаина. Майк утверждал, что вез наркотик исключительно для личного потребления, однако ему не поверили, потому как такого количества кокаина хватило бы для кайфа половине всех питерских наркоманов. Кокаин у Майка изъяли, а его самого отпустили под обещание явиться в отдел борьбы с контрабандой Выборгской таможни для дачи соответствующих пояснений по поводу случившегося конфуза.
На таможню Майк не явился, зато отправился в гостиницу «Прибалтийская» вместе со своей красавицей женой Илоной – шикарной женщиной, обладающей высоким ростом и фигурой манекенщицы. Худощавый лысоватый Майк со своими 165 сантиметрами роста смотрелся рядом с Илоной весьма трепетно.
Группа задержания подошла к ним в холле гостиницы. В момент щелкания наручников на запястьях нашего иностранца к ним устремился некий молодой человек, который явно не отдавал себе отчета в происходящем. Расталкивая оперативников, он протянул Майку какой-то документ. На вполне логичный в такой ситуации вопрос: «Ты кто такой?», парень представился как Валерий Кульгин!
Валера тогда не знал, что числится в розыске, впрочем, сотрудники ФСБ этого тоже еще не знали! Однако они сработали по принципу «держи все, что шевелится, потом разберемся».
– Поедешь с нами, – сказали они Валере.
– Хорошо, но я должен заплатить за такси.
Вместе с одним из оперативников Валера вышел из гостиницы. Прямо перед ними остановился автобус, из которого вывалилась толпа туристов. Валера быстро рассосался в ней и исчез вновь.
Случилось это накануне нового, 1993 года. В это время происходило в нашем городе множество других событий, некоторые из которых имели к героям этого повествования весьма непосредственное отношение.
Оставшиеся 40 тонн никеля Валера Кульгин решил «протолкнуть» через одного своего знакомого коммерсанта, некоего Алексея Шалаева'. На этот раз все прошло, как по маслу, – металл успешно продали эстонским контрабандистам за 40 миллионов рублей. Было это в декабре 1992-го, через пару месяцев после того, как Валера со своими друзьями «кинул» Санкт-Петербургское торговое товарищество.
Таинственным образом, говорят, не без помощи знакомого отставного следователя, уволенного из милиции за исчезновение материалов расследуемого им уголовного дела, Леша Шалаев узнал об этом Валерином подвиге и о том, что на него объявлен розыск. Когда Валера пришел к Шалаеву с законным требованием своей доли, тот вежливо объяснил ему, что денег никаких не брал, знать его – Валеру – не хочет, а если тот не доволен, может жаловаться, что вряд ли получится, потому как Валера с некоторых пор находится в розыске!
В довершении всего Леша Шалаев купил шикарную «вольво» последней модели, которую практически сразу экспроприировали Балерины друзья – члены так называемой «гуняшинской» бригады. (Эту бригаду, состоявшую примерно из 150 человек и входившую в «тамбовское» преступное сообщество, возглавил некий Олег Гуняшин, который в то время рассматривался лидерами «тамбовских» как очень перспективный лидер. Однако занять следующую ступеньку в бандитской иерархии ему не удалось…)
Отобрали они у Леши и все остальное, что у него было, взяли и самого Лешу. Его возили по различным фирмам, где он пользовался авторитетом, заставляли заключать с этими фирмами липовые контракты, в общем, пришлось ему «кидать» всех подряд, всех тех, с кем были у него хорошие отношения. В результате хороших отношений у него не стало ни с кем, но, в общем-то, Леша получил то, к чему стремился – хотел стать «кидалой», и стал им.
Валеру Кульгина «взяли» у подъезда дома, где жил один из его приятелей, куда он подъехал на своей «восьмерке» после тяжелого рабочего дня. В машине, кстати, обнаружилась предсмертная записка Леши Шалаева, из которой следовало, что жилось ему у Валеры не так-то сладко. Впрочем, Лешу не били и не пытали, потому как дойную корову необходимо холить и лелеять, иначе она перестанет давать молоко.
Операция по вызволению Леши из «гуняшевского» плена была разработана работниками ФСБ совместно с операми из Управления по борьбе с экономической преступностью питерского ГУВД, которые также разыскивали Лешу в связи с некоторыми другими его подвигами. Операция называлась «Привод свидетеля» и выглядела так.
Квартира, в которой содержался пленник, располагалась на верхнем этаже пятиэтажного многоквартирного жилого дома. От внешнего мира она была отгорожена мощной металлической дверью, как снаружи, так и изнутри запиравшейся с помощью ключей, которых, естественно, у Леши не было. Там же постоянно находились трое вооруженных боевиков, они если и покидали пленника, то ненадолго.
Сначала предполагалось, что «Привод свидетеля» осуществит группа «Град», но в последний момент выяснилось, что она прибыть не сможет, так как задействована на другом мероприятии. Тогда решили подогнать к дому пожарную лестницу, одеть одного из оперативников в бронированный скафандр, втолкнуть его в квартиру через окно, чтобы все остальное сделать под его прикрытием. Однако скафандр найти также не удалось, в результате чего к моменту проведения операции у мрачного пятиэтажного дома оказались четверо оперативников с пистолетами и личными «Жигулями» одного из них.
Позвонили Леше по телефону.
– Ты один?
– Да, и очень хочу отсюда выбраться.
– Дадим веревку, спустишься из окна. Если что, мы прикроем.
– Ребята, не могу, боюсь высоты.
– Ладно, жди. Сейчас будет пожарная лестница…
До лестницы дело не дошло. Как только один из оперов уехал за ней, к дому подкатила Лешина шикарная «вольво», из нее вышли трое бандитов и стали подниматься на пятый этаж. У группы захвата не было другого выхода, кроме как войти в квартиру «на плечах» братанов. «Быки» не спеша поднимались по лестнице на два пролета впереди оперативников и довольно громко обсуждали досадные бытовые мелочи:
– Уроды, суки, из автомата замочили.
– Все, пиздец, гасить теперь будем всех. (Речь шла о смерти Олега Гу-няшина. В описываемый момент «братки» возвращались с его похорон. Незадолго до того Олега убили очередью из автомата.)
Неожиданный выкрик: «Руки вверх! Не двигаться! Комитет госбезопасности!», привел «братков» в глубокое уныние. Они даже не пытались сопротивляться, и без особых проблем были доставлены в ближайшее отделение милиции. Перед этим оперативники сымитировали задержание Шалаева – чтобы его потом не убили, как наводчика…
В общем, эта часть нашей истории завершилась для одних успешно, для других, скажем так, несколько неожиданно.
Валера Кульгин – фигура довольно типичная для нашего времени. С одной стороны, это обычный коммерсант, в откровенно бандитских поступках не замеченный. Он что-то продает, что-то покупает, одним словом, делает то же, что и десятки тысяч других питерских коммерсантов. Но в отличие от них, его сфера деятельности – криминал в самом широком понимании этого слова.
Коммерсанты типа Валеры Кульгина живут не в деловом Петербурге, а в бандитском. Их коллеги, приятели, деловые партнеры – бандиты, либо такие же, как они, бизнесмены криминального толка. Они легко сходятся с представителями самых разных преступных группировок и охотно прокручивают принадлежавшие этим группировкам деньги в разработанных ими коммерческих операциях.
Они выгодны всем, их радушно принимают самые разные, порой враждующие между собой лидеры. Они везде свои, им без проблем доверяют крупные суммы денег, потому как очевидно, что с деньгами этими они никуда не денутся – конкретной силы непосредственно за ними нет, они очень дорожат своей репутацией в преступных кругах. И, как правило, не злоупотребляют доверием. Они живут в привычном для них криминальном мире, живут отчасти «по понятиям», охотно «кидая лохов» – коммерческие структуры, руководители которых пытаются заниматься хотя бы относительно легальным бизнесом.
В данном случае закупленные Санкт-Петербургским торговым товариществом 100 тонн никеля предназначались для экспорта через контрабандный канал, принадлежавший «воркутинской» преступной группировке, одним из членов которой и был Михаил Алексеевич Сергиенко.
«Воркутинские» появились в Петербурге в конце 1990-го. В 1992 году они уже контролировали практически весь Васильевский остров. Состояла группировка, в основном, из студентов или бывших студентов Горного института. Тогда из горнодобывающих районов России молодые ребята отправлялись учиться в Петербург – там-то вузов не было. Кроме того, говорят, один из руководителей Горного был в то время связан с «воркутинскими» и обеспечивал их молодыми кадрами. В общем, часть студентов вместо учебы занималась рэкетом, а некоторые просто подрабатывали таким образом в свободное от занятий время!
Популярными местами тусовок «воркутинских» были общежития Горного института – в студенческом городке на Новоизмайловском проспекте, на Малом проспекте Васильевского острова, а также на Шкиперском протоке. Говорят, в общежитии на Малом у «братвы» были хорошие отношения с комендантом, который покрывал их сборища. А на Шкиперском имелся спортзал, где «воркутинские» совершенствовали свою физическую подготовку.
В группировке была очень сильная текучесть кадров. Знающие люди утверждают, что «бандитствовали» в основном студенты первого-третьего курсов, а потом, когда дело подходило к диплому, они брались за ум и возвращались на студенческую скамью!
Знающие люди говорят, что «воркутинское» преступное сообщество всегда было в нашем городе на особом положении. С одной стороны, за ними прочно закрепилась слава самых «отмороженных», наверное, потому, что на многие «мероприятия» «воркутинские» боевики отправлялись одурманенными наркотиками, что придавало их действиям особую жестокость. «Воркутинских» побаивались, с ними старались не связываться, но и не уважали – за эту самую «отмороженность», а может быть, за чтото еще.
Во главе группировки стояли два человека: Слава по кличке «Сироп» отвечал за «бандитскую деятельность» группировки, а Юра по кличке «Кореец» (он, и вправду, кореец) был мозгом «воркутинских». У «братвы» была и собственная коммерческая структура – торговая фирма «Максим», с офисом на третьем этаже гостиницы «Гавань», расположенным дверь в дверь с офисом уже известной нам фирмы «Транс-Октавиан». С помощью «Максима» они отмывали деньги, полученные, мягко говоря, не совсем честным путем. В пяти минутах езды от «Гавани», на Васильевском же острове, располагалось кафе «Ариент», где частенько тусовались «воркутинские» бойцы.
«Воркутинские» приложили немало усилий, чтобы контролируемый ими «Транс-Октавиан» успешно функционировал. В частности, первая порция металлов была приобретена именно на их деньги. Кроме того, братва обеспечивала сопровождение контрабандных грузов. В 1992 году это была, пожалуй, единственная Преступная группировка в Петербурге, которая кроме «тамбовских» активно занималась металлическим бизнесом.
Интересно, кстати, что кроме общедоступных источников получения дешевых цветных металлов (типа мончегорского комбината «Североникель») «воркутинские» пользовались и услугами так называемых «добытчиков», одним из которых был, например, некий Александр Альбертович, ныне владелец одного из механических заводов, что на Петергофском шоссе. В то время, в 1992 году, Александр Альбертович арендовал на этом заводе несколько цехов, которые использовал как склады для цветных металлов. Он начал эту деятельность в самом начале 1992-го (если не в 1991), то есть, когда в Петербурге не было еще скупок цветных металлов!
Возникает естественный вопрос: а где же тогда Александр Альбертович и другие «добытчики» брали цветные металлы, кроме как на металлоперерабатывающих комбинатах?
А металлы они брали на бесчисленных промышленных предприятиях Петербурга. Металлы эти валялись там без всякой надобности и в огромных количествах. Руководителям предприятий они достались за так – еще с советских времен, а посему они готовы были расстаться с ними тоже почти за просто так. Это самое «почти» составляло какуюнибудь смешную долю процента от настоящей стоимости металлов, однако в виде наличных денег, оседавших в карманах руководителей, оно выглядело довольно соблазнительно.
Сам же факт исчезновения со склада или территории завода нескольких тонн никеля или меди оформлялся как вывоз отходов или что-то в этом роде. Впрочем, нередко, а вернее, довольно часто металлы просто крались с заводов не без содействия купленных сотрудников внутренней охраны…
С самого начала «воркутинские» специализировались на грабежах и вымогательстве. Говорят, они охотно позволяли другим, более крупным группировкам нанимать себя для выполнения боевых операций. В частности, такие услуги заказывали им «тамбовские» и «малышевские».
Серьезные неприятности у одного из лидеров «воркутинских» Славы Сиропа начались после того, как он сбил насмерть двух человек, – отца с семилетним сыном. Было это на Кронверкской набережной, что у Петропавловской крепости, Слава ехал тогда с несколькими «братками» на своем шикарном «БМВ». Тот факт, что это сделал именно Слава, официально не доказан, поэтому розыск на него объявлен не был. Однако он вынужден был скрываться, потому как знал из собственных источников, что «менты» наверняка повяжут его, если только смогут.
По времени событие это совпало с провалом контрабанды в Брусничном, поэтому вся троица – Слава Сироп, Юра Кореец и Михаил Алексеевич Сергиенко – дружно слиняла в Венгрию, где разместилась в скромном пятизвездочном отеле. Впрочем, Юра Кореец довольно скоро вернулся в Петербург, потому как понимал, что на тот момент со стороны правоохранительных органов ему ничего особенного не грозило.
В принципе, так оно и было, однако допроса в ФСБ ему избежать не удалось.
– Я бизнесмен, – сказал Кореец следователю. – Я разрабатываю коммерческие операции, с чего имею свой процент. Да, я знаю, что многие деньги, которыми я оперирую, получены путем рэкета у неспособных постоять за себя коммерсантов. Это нормально. Но то, что делают Миша со Славой, мне не нравится. Они вывозят стратегические запасы страны и прожирают вырученные за них деньги. Это предательство. Я тоже вырос в России, это моя страна, а потому Миша со Славой больше денег от меня не получат.
С тех пор Юра Кореец отошел от «дел», стал заниматься легальным бизнесом, «воркутинские», которых насчитывалось человек сто, как-то рассосались – кто в другие группировки, кто в бизнес, а кто вновь на студенческую скамью в Горном институте. Михаил Алексеевич же со Славой Сиропом остались в Венгрии. Говорят, Слава живет до сих пор и не бедствует.
После исчезновения обоих лидеров, группировка развалилась сама собой, и о дальнейшей ее судьбе после 1992 года история умалчивает. Известно лишь о некоторых подвигах уже упомянутого нами финского коммерсанта Кеси, который на самом деле был одним из наиболее интересных людей практически для всех преступных структур нашего региона, делавших свой бизнес на контрабанде цветных металлов.
Кюести, для друзей просто Кеси, – чрезвычайно важная фигура в нашем преступном мире. Он поддерживал прочные связи с европейскими (прежде всего финскими) фирмами, специализировавшимися на переработке цветных металлов. Фирмы эти охотно приобретали сравнительно дешевые российские металлы, с чего имели немалые выгоды. Кстати, речь идет о вполне законопослушных европейских предприятиях с достойной репутацией. Они ни за что не пошли бы на прямой контакт с российскими бандитами, посредничество же финского коммерсанта их вполне устраивало. На Западе не принято интересоваться происхождением покупаемого товара, однако сама покупка должна выглядеть абсолютно чистой.
Фактически Кеси и еще несколько человек, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, держали рынок сбыта всех контрабандных цветных металлов, вывозимых тогда из России. Они платили наличные деньги, а потому были находкой для наших контрабандистов. Фактически они обеспечивали спрос на контрабанду, а спрос, как известно, определяет предложение…
Маленький Кеси, как называли его в Эстонии – светловолосый пожилой финн маленького роста, плотного телосложения, с явными признаками полноты. Сейчас ему за шестьдесят, он вспыльчивый, осторожный и подчеркнуто законопослушный, как все европейцы. Впрочем, качество это не помешало ему быть дважды судимым за мошенничество у себя на родине. В целом он отсидел около двух лет, что для Финляндии большой срок.
Как и положено цивилизованным иностранцам, он смертельно боялся КГБ и аккуратнейшим образом являлся туда по всем приглашениям на собеседования, причем с личной переводчицей – двадцатилетней девушкой, впоследствии ставшей его женой.
Сначала Кеси крайне осторожно и медлительно отвечал на все вопросы. Когда же понял, что конкретно ему обвинения выдвинуто не будет, он успокоился и попросил адвоката. То обстоятельство, что в России свидетелям адвокаты не положены, его слегка удивило, что, впрочем, не помешало без обиняков рассказывать практически все, что интересовало работников ФСБ.
Законопослушный маленький Кеси категорически отказывался обсуждать только одну тему – свою собственную биографию, особенно эстонскую ее часть.
А дело в том, что в середине 1992 года коммерсант Кеси стал чрезвычайно популярной фигурой не только для российских преступных группировок и спецслужб. Им серьезно заинтересовались эстонские бандиты, которые к тому времени уже вполне окрепли и не хотели ни с кем делить доходы от контрабанды российских металлов через территорию их страны.
Что именно произошло между Кеси и эстонской «братвой», нам не известно. Известно лишь, что в какой-то момент «воркутинские» металлы изменили свой маршрут и стали попадать в Европу не через Эстонию, а напрямую через Финляндию. С одной стороны, это удобнее – финны и сами охотно покупали российские цветные металлы, да и Финляндия все-таки «больше» Европа, чем Эстония. Но с другой стороны, российско-финская граница охранялась намного лучше, нежели прозрачная российско-эстонская. Последнее обстоятельство требовало более серьезного подхода к механизму контрабандного вывоза.
С середины 1992-го грузовики «Транс-Октавиана» возили в Финляндию цветные металлы по поддельным таможенным документам, которые оформлял для Михаила Алексеевича Сергиенко уже известный нам Артем Попов. Подделки эти были довольно качественными, и до описанного прокола в Брусничном все шло, как по маслу.
По приблизительным оценкам, к этому моменту через этот контрабандный канал из России утекло более тысячи тонн цветных металлов. Это стало одним из основных видов бизнеса «воркутинских» и немало содействовало их устойчивому финансовому положению.
Когда Валера Кульгин оказался в следственном изоляторе ФСБ, Михаил Алексеевич отсиживался в Венгрии, распуская при этом усиленные слухи, что он – в Германии. Довольно часто он беседовал по телефону с женой, понимал, что разговоры «слушаются», поэтому немалую их часть уделял описанию погодных условий. Это-то и было роковой ошибкой. Работники ФСБ в какой-то момент поняли, что в Германии не может быть так тепло, как это описывает наш герой!
Через некоторое время он не выдержал и позвонил следователю:
– Я бы, – сказал, – с удовольствием приехал, рассказал бы вам все, но боюсь, что вы меня арестуете.
Следователь сразу понял, что Михаил Алексеевич просто не в курсе, что находится в розыске, а санкция на его арест уже выписана.
– Ну что вы, мы свидетелей не арестовываем, – ответил он.
В марте 1993-го, после того, как Юра Кореец прекратил финансирование отсиживавшихся в Венгрии своих бывших друзей, Михаил Алексеевич приехал в Москву.
В столице он поселился в престижном районе в охраняемом милицией доме. Все квартиры его лестничной площадки были отгорожены от лифта мощной металлической дверью с сейфовыми замками. Группа захвата – несколько спецназовцев в масках и наши фаэсбэшники – около получаса безрезультатно нажимала кнопки звонков. Никто не открывал. Ситуация складывалась патовая – даже имевшаяся у них с собой взрывчатка не давала гарантии взлома, а вышибать дверь плечом или прикладом автомата можно было и не пробовать.
Через какое-то время лязгнули замки, и из-за двери-крепости высунулась бабуля с пуделем. Группа захвата разделилась – двое стали приводить в чувство «откинувшую копыта» старушку, двое подошли к двери мишиной квартиры. В замочной скважине отчетливо просматривался чей-то глаз.
– Мужик, дверь открывай, – прошипел подошедший вплотную следователь.
– Не-а! – ответил Михаил Алексеевич…
В машине по дороге в аэропорт он разговорился.
– А мы что прямо так – с мигалкой, и к трапу?
– Естественно.
– И в Питере также?
– Точно.
– Всю жизнь мечтал об этом.
– Дружи с нами, и мечты сбудутся…
Самолет натужно скрипел, прорываясь сквозь плотную завесу грозовых туч. Его подбрасывало то вверх, то вниз, создавалось полное ощущение того, что летательный аппарат вот-вот рассыпется в воздухе.
– Кстати, не исключено, – сказал Михаил Алексеевич, как бы размышляя вслух, – что, когда самолет разобьется, вы погибнете, а я нет, потому как сижу между вами. В какую б сторону ни упал, ваши тела удар-то самортизируют!
– Миша, а ты знаешь старое правило чекистов? – поинтересовался один из оперативников.
– Нет, а что за правило?
– Сам погибай, а задание выполняй!
Лицо у контрабандиста слегка вытянулось:
– Так вы что, меня застрелите? – уже менее бодро спросил он.
– Думай, Миша! У тебя ж высшее образование…
Михаил Алексеевич сам нашел коммерсанта Кеси, обеспечив себе тем самым рынок сбыта. Он организовал отличную инфраструктуру – фирма «Транс-Октавиан» имела собственный транспорт и собственную площадку со складскими помещениями. То и другое гарантировало спокойную работу без случайных свидетелей. Он организовал поточное изготовление поддельных таможенных документов и наладил связь с поставщиками цветных металлов – законными (например, комбинат «Североникель») и незаконными («добытчики» типа Александра Альбертовича). В общем, человек он, безусловно, талантливый, а потому заслуживает особого внимания.
Михаил Алексеевич Сергиенко родился в Гетеборге в 1957 году в семье военного. Позже вместе с семьей он вернулся в Ленинград, закончил среднюю школу и поступил в Горный институт. С дипломом геолога попал по распределению в Воркуту, где работал на шахте мастером участка и как-то раз попал в аварию. Его завалило породой, и он трое суток провел под землей без еды, питья и надежды на спасение. За это Михаила Алексеевича наградили орденом Дружбы народов, однако позже уволили. Говорят, связано это было с тем, что он начал сильно пить, хотя, может быть, просто давали о себе знать последствия аварии. А может, то и другое.
Жена Михаила Алексеевича – дочь очень высокопоставленного военного медика, занимавшего тогда пост заместителя начальника ленинградской Военно-медицинской академии. В восьмидесятые годы они вернулись в Ленинград, где в какой-то момент он бросил пить и занялся бизнесом.
Михаил Алексеевич – интересный собеседник, в разговоре с ним создается впечатление, что он широко образованный человек, хотя на самом деле скорее эрудит, умеющий поддерживать беседу на любую тему. Он эгоистичен в общении – любит быть постоянно в центре внимания, обидчив, легко выходит из себя.
По натуре он – авантюрист, игрок, но игрок большого масштаба, намного превосходящий по уровню среднего мошенника. Работники ФСБ считают, что Михаил Алексеевич без проблем мог бы стать высокопоставленным работником любой спецслужбы, благо обладал уникальными способностями к чисто оперативным ходам. Например, вербовку сотрудников таможни он проводил с соблюдением всех правил и традиций оперативного мастерства, хотя специально никогда ничему подобному не обучался.
Он физически крепкий волевой мужчина, который имеет уникальную способность легко и естественно находить контакт с самыми разными людьми. Психологи называют такой тип «гением коммуникабельности». Он сразу внушает доверие и практически с первой же встречи захватывает инициативу общения, берет на себя роль «первого номера».
В какой-то период своей жизни Миша запил, запил настолько сильно и надолго, что многие пророчили ему судьбу хронического алкоголика. Но в один прекрасный момент он завязал, действительно перестал пить и занялся бизнесом. Им-то и стала контрабанда цветных металлов.
Любой контрабандный канал представляет собой сложнейшую совокупность основанных на взятках связей на самых разных уровнях таможенных органов. Все эти связи должны постоянно быть «на мази» и приводиться в действие в четко разработанных комбинациях. В них могут быть задействованы десятки людей, чтобы найти их, нанять и организовать, требуются огромные силы, деньги и недюжинные организаторские способности. Тех, кто отвечает за все это, называют держателями или хозяевами контрабандных каналов.