Коулин Патриция. Лорд-дикарь

   — Истинное благородство заключается в том, что человек может разобраться в себе, понять, от чего он страдал, и извлечь из этого урок. Мой отец говорил, что страдания очищают человека, и он был прав. Подумай над этим, Леон. Ты можешь возвыситься над своим прошлым, над своими страданиями и, используя свое положение, помочь тем, кто…
   Леон скептически посмотрел на Ариэл.
   — Господи! — воскликнул он. — Ты никогда не успокоишься. Неужели ты никогда не избавишь меня от нравоучений. Неужели и со мной ты все спланировала заранее? Неужели ты занесла меня в свои проклятые списки? Ну и как далеко простираются твои планы? Понедельник — приручить дикаря. Вторник — переспать с ним. Среда — изводить его до тех пор, пока он не примет этот проклятый титул. Что дальше?
   Чувство обиды горячей волной захлестнуло Ариэл, но она постаралась сдержать себя, понимая, как тяжело ему снова пережить прошлое и как больно говорить о нем. Однако она не могла допустить, чтобы ее слова были неправильно истолкованы.
   — Тебе не надоело оскорблять меня? — спросила она, глядя Леону в глаза.
   — Я не оскорбляю тебя, а говорю правду. Если ты не хочешь понять меня, то это уже не мои проблемы.
   — Правильно. Твои проблемы заключаются в том, чтобы избегать правды, пряча себя за равнодушием, менять тему разговора, когда он тебе неприятен, и бесконечно жалеть себя, вместо того чтобы собраться с силами, засучить рукава и делать дело. — Ариэл решительно поднялась с кровати и достала свое платье из сундука Леона. — Если ты боишься проиграть Локби, то почему в этом сразу не признаться и оставить все, как есть.
   — Не подначивай меня.
   — Я тебя и не подначиваю. Просто не могу найти другого объяснения, почему ты тратишь время на споры со мной. Ты боишься провалиться.
   — Боюсь? — Леон рассмеялся и широкими шагами заходил по комнате. — Боюсь. Вы уже дважды обвиняли меня в трусости, мадам. На каком основании, хотел бы я знать?
   Ариэл с равнодушным видом пожала плечами:
   — Не знаю, чем еще можно объяснить твое упорное нежелание изменить свою жизнь к лучшему, как это сделал бы любой разумный человек. Как можно самому себе так вредить!
   — Мало того, что я трус, я еще и ненормальный. — Леон усмехнулся, и в его глазах засверкал зловещий огонь. — Придется кое-что сделать.
   Леон заглянул под кровать и, прежде чем Ариэл успела опомниться, вытащил оттуда кролика. Кролик весело поводил розовым носом.
   — Что ты собираешься делать? — спросила Ариэл, наблюдая, как он свободной рукой потянулся к своей сумке.
   Леон вывалил на кровать содержимое сумки, нашел нож и зубами вытащил из него лезвие.
   — Леон, что ты собираешься делать? — снова спросила Ариэл, бросаясь к нему. — Леон, я тебя спрашиваю…
   Леон молча смахнул с письменного стола лежавшие там книги, перья, настольную лампу и положил на него встревоженного кролика.
   — А как ты сама думаешь? — спросил он. — Мне нужно набраться смелости, прежде чем отправиться на поиски всемогущего меча Сейджа, — спокойно разъяснил Леон. — Помнишь историю, которую я рассказывал однажды за обедом?
   — Помню.
   — Вот и хорошо. Надеюсь, ты не из слабонервных?
   — Ты пытаешься запугать меня?
   — А ты пуглива, Ариэл?
   Он просто испытывает ее нервы. Как ни была Ариэл зла на него, она решила не поддаваться. Распрямив плечи и гордо вскинув голову, девушка смело посмотрела в глаза Леону. Темные и блестящие, они были непроницаемы.
   — Нет, — ответила Ариэл.
   — Прекрасно.
   Леон прижал кролика к столу и занес над ним нож.
   У Ариэл перехватило дыхание. Она попыталась сдержать себя, чтобы не закричать, но невольно из ее груди вырвался сдавленный крик.
   Леон резко повернулся в ее сторону.
   — Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он.
   — В этом нет необходимости, — ответила Ариэл, сгорая от страха.
   — Ты так считаешь?! — заорал Леон. — Я только что рассказал тебе, что я за человек, а ты продолжаешь сомневаться в том, что я сейчас убью его?
   — Ты не убьешь его. Я в это твердо верю.
   Леон сжал зубы, его дыхание стало хриплым. Занеся высоко нож, он с силой вонзил его в стол в полудюйме от Принни.
   Ариэл бессильно опустилась в кресло, голова ее кружилась.
   — Это еще ни о чем не говорит, — сказал Леон, не глядя на нее.
   — Это доказывает многое, — ответила Ариэл. — Ты не зверь, каким хочешь казаться.
   Леон посмотрел на нее с такой злобой, что она содрогнулась.
   — И это доказывает, — храбро продолжала Ариэл, — что я совсем не боюсь тебя.
   — А следовало бы, — сказал Леон и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
   По словам Калвина, такой бури они не видели уже много десятков лет. Он назвал ее черной бурей. Ариэл казалось, что все силы ада обрушились на побережье.
   Ничто не могло противостоять силе ветра и лавине дождя, и Ариэл благодарила Бога, что крепкие стены Рестомела, которые веками выдерживали натиск бури и осаду людей, надежно защищают их.
   Ветер бился в окна, завывал в печных трубах, а дождь подобно копытному животному, стучал по железной крыше. Именно непогода удерживала Ариэл в доме вместе с угрюмым и, казалось, сошедшим с ума Леоном, иначе она немедленно бы покинула его. К сожалению, у нее не было выбора.
   Когда Ариэл оделась и спустилась вниз, Леона уже не было. Он ушел на скалы искать этот проклятый, никому не нужный меч Сейджей. Об этом ей сказал Калвин, с неохотой повторяя слова своего хозяина. Кроме того, Леон просил передать, что не нуждается в ее помощи.
   «Может быть, он во мне и не нуждается, — думала Ариэл, надевая, несмотря на протесты Калвина, теплую одежду и длинный плащ, — но я дала слово, и меня не запугают ни погода, ни его мрачное настроение».
   Втянув голову в плечи, Ариэл бежала к скалам, борясь с ураганным ветром.
   — Какого черта ты сюда идешь?! — услышала она голос Леона, когда чуть не столкнулась с ним. Он кричал во всю силу своих легких, стараясь быть услышанным.
   — Иду помогать тебе! — закричала Ариэл в ответ.
   Они были на полпути от дома, и сквозь завесу дождя Ариэл видела вдали угрюмые, мрачные скалы. Она уже насквозь промокла и продрогла до костей. Леон же был совершенно спокоен, и, казалось, никакой холод не брал его.
   — Черт возьми! — закричал он. — Разве Калвин не передал тебе, что я не нуждаюсь в твоей помощи?
   — Передал, но я дала себе слово и сдержу его, даже если тебе это не нравится.
   — Ты, должно быть, решила не отступать от своих многочисленных планов и, клянусь тебе…
   — Мне не надо никаких планов, чтобы понять, что только дурак может пуститься на поиски меча в самый разгар тайфуна.
   — Вот как?
   — Да, вот так. — Ариэл ухватилась за края шляпки, так как сильный порыв ветра чуть не сорвал ее с головы, да и сама она еле устояла на ногах. Она чувствовала, что улетит сейчас, как листья, вихрем кружившие вокруг них, и ухватилась рукой за росший рядом куст рододендрона.
   Леон, широко расставив ноги, стоял как гранит. Лицо его было подставлено ветру, длинные черные волосы, словно змеи, кружили вокруг непокрытой головы. С его плеча свисали кольца веревки с железными крюками. Ариэл с раздражением подумала, что именно это приспособление удерживает его твердо на земле.
   — Вдобавок ко всему я еще и дурак, — сказал Леон, приближая к Ариэл свое мокрое от дождя лицо.
   — Я выразилась фигурально, — ответила Ариэл. — Неужели ты не понимаешь шуток?
   — Не понимаю. Убирайся отсюда.
   Леон повернулся и быстрым шагом двинулся вперед. Ариэл поспешила за ним, смело шагая по грязи и лужам. Намокшие юбки прилипали к ногам, замедляя движение.
   — О Господи! — закричал Леон, оглянувшись и увидев, что Ариэл бежит за ним. — Неужели ты не понимаешь простых человеческих слов?
   — Не более, чем ты. Если бы ты послушался меня, то мы бы начали поиски с дома, где сейчас тепло и уютно.
   — И зря бы потеряли время, — заметил Леон, вытирая мокрое лицо мокрым рукавом. — Меча в доме нет.
   — Откуда ты знаешь?
   — Потому что знаю, где он, черт тебя побери.
   — Ты знаешь… ты знаешь, где он спрятан? Леон кивнул:
   — Жиль Дюванн был так влюблен в мою мать, что поведал ей эту историю, а она рассказала ее мне.
   Ожидая его возвращения, она постоянно говорила со мной об этом. — В голосе Леона чувствовалась горечь. Капли дождя на его лице были похожи на слезы.
   — Тогда где же он?
   — Там, — ответил Леон, указывая рукой в сторону скал. — Третья скала от дома и дальше — вниз.
   Леон подошел к самому краю скалы и посмотрел вниз. Ариэл последовала за ним.
   — Оставайся на месте, — приказал Леон. — Один сильный порыв ветра, и ты разобьешься о скалы.
   Ариэл не испугали ни его слова, ни свирепое выражение лица. Она наблюдала, как Леон привязывал веревку к острому уступу скалы.
   — Хорошо, — услышала она долгожданные слова. — Оставайся, если хочешь, но держись подальше от края.
   — Ладно! — закричала она. — У меня нет желания сорваться вниз.
   На лице Леона появилось подобие улыбки. Достав из кармана пальто тяжелый деревянный молоток, он протянул пальто Ариэл.
   — Надень, — приказал он. — Не могу видеть, как ты дрожишь от холода.
   — Неужели ты действительно собираешься спускаться вниз? — содрогнувшись, спросила Ариэл. — Это в такой-то шторм?
   Леон с саркастической улыбкой посмотрел на нее.
   — Собираюсь, — ответил он, — если, конечно, ты не знаешь другого способа достать меч.
   — Это безумие, — ответила Ариэл. — А что, если ты только зря спустишься туда: ведь может оказаться, что меча там нет. Неужели ты не понимаешь этого?
   — Хуже, чем сейчас, мне не будет, — оборвал ее Леон. — Но не бойся, эта проклятая штука спрятана именно там.
   — А вдруг он находится где-то под водой?
   Леон покачал головой, вбивая железный крюк в уступ скалы:
   — Там, внизу, есть пещера, хотя вход в нее очень узкий.
   — А если туда попадет вода? — спросила Ариэл, глядя на бушующее море.
   — Возможно, — ответил Леон, обматывая себя веревкой, — но не стоит беспокоиться. Я хороший пловец, и, если случится худшее, я выплыву.
   У Ариэл такой уверенности не было. Огромные волны разбивались о скалы, образуя завихрения, которые могли бы поглотить даже самого умелого пловца. Она со страхом наблюдала, как Леон снимает с себя ботинки, рубашку, брюки и покрепче завязывает веревку на талии.
   Сейчас он похож на свирепого воина, готового к схватке с врагом. Впрочем, он и был таким в постоянной войне с самим собой, со своим прошлым, со всеми, кто его окружал, и этой войне, по мнению Ариэл, не было конца.
   Леон уже ступил на край скалы, когда Ариэл окликнула его.
   — В чем дело? — спросил он.
   — Не делай этого! — закричала она. — Я знаю, что именно я…
   — Ариэл! — позвал он, стараясь перекричать завывание ветра. — Пошла к черту!
   Леон быстро стал спускаться вниз, и у Ариэл душа ушла в пятки. Прежде чем его голова скрылась под скалой, он послал ей веселую улыбку, как будто это опасное предприятие было для него не больше, чем игра.
   — Скрести на счастье пальцы, — сказал он и исчез из вида.
   Скрестив пальцы рук, Ариэл села на камень и закрыла глаза. Ей казалось, что если она откроет их, то это приведет к несчастью и он сорвется со скалы. Но с другой стороны, если она не будет наблюдать, то не увидит, что с ним случилось, и не сможет позвать на помощь.
   На что же решиться? А что, если с ним уже случилась беда? Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она немедленно должна бежать за помощью. Размышляя подобным образом, Ариэл продолжала сидеть, не в силах встать с места.
   Ариэл открыла глаза и посмотрела на тяжелые волны. Каким же надо быть сумасшедшим, чтобы одному отправиться в такое опасное путешествие да еще в штормовую погоду! Мысли одна мрачнее другой проносились у нее в голове. Тупоголовый упрямец, вот кто он, решила Ариэл. Он сделал это, чтобы доказать, что ничего не боится.
   Господи, зачем только она подбила его на это? И каким же нужно быть безмозглым дураком, чтобы послушаться ее! Она лишь хотела, чтобы он изменил свою жизнь, а не бросал ее на ветер.
   Она не подумала, когда обвинила его в трусости. Эти слова вырвались сами собой в самый разгар ссоры. Она никогда не считала его трусом и вовсе не думала, что он боится соперничать с Локби. Он смелый и уверенный в себе человек. Ни минуты не раздумывая, бросился защищать ее, когда четверо вооруженных мужчин ворвались в его комнату в доме Каслтона.
   Ариэл долго размышляла над тем, чем вызваны его грубость, нежелание следовать советам других, его отчаянная бравада, пока не пришла к выводу, что все это — следствие его прошлого, когда ему приходилось сражаться за место под солнцем. Его надменность, грубость, открытая враждебность позволяли ему держать на расстоянии людей, чье общество ему нежелательно.
   Ариэл не понимала только одного: почему все эти качества не отталкивают ее от Леона? Может, просто она не испытала их на себе в полной мере, или здесь что-то другое, что-то более сильное, что держит их вместе. Возможно, это судьба…
   С самого начала он привлек ее тем, что был совершенно не похож на других, что его поступки шли вразрез с общепринятыми. Как она завидовала его независимости, умению противостоять всем тем условностям, перед которыми пасовала она, что было в нем такого, что заставляло его смеяться над вещами, к которым так стремились другие?
   Ариэл считала Леона загадочной личностью, пока покровы тайны не слетели с него и не рассеялись как дым, обнажив боль, которая скопилась в глубинах его души.
   Внутри сильного, храброго, иногда нахального Леона билось разбитое сердце, и он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался об этом. Но высокие и крепкие стены, которые он возвел вокруг себя, не мешали Ариэл видеть правду. Она понимала, что сердце Леона жаждет любви, и за эту любовь он отдал бы все на свете. Он хотел не только получать любовь, но и отдавать ее. Возможно, в этом гордом, упрямом человеке был и ее шанс.
   Как долго он уже отсутствует! Достаточно долго, чтобы добраться до пещеры.
   Ариэл подползла к краю скалы и посмотрела вниз на темные громады скал и бурлящее море. Леона не было видно, и только пустая веревка спускалась к самому морю.
   Она уже была готова была закричать от ужаса, как ей внезапно пришло в голову, что натянутая веревка — хороший знак. Если она не раскачивается на ветру, значит, он все еще держится за нее или, войдя в пещеру, привязал ее к камню. А вдруг, со страхом подумала она, веревка напряглась под тяжестью его затонувшего тела?
   Нет. Этого не может быть. Не должно. Он вернется целым и невредимым, потому что она его любит.
   Не чувствуя холода и дождя, Ариэл легла подбородком на острый край скалы. Господи, неужели это возможно? Она советовала ему посмотреть правде в глаза, и вот пришла ее очередь сделать то же самое. А ее правда заключалась в том, что она любит Леона Дюванна. Она любит его уже давно — дни, недели, с того самого момента, когда впервые увидела и заглянула в его горящие, как звезды, глаза и увидела в них все, что он так упорно пытался скрыть. Ариэл посмотрела на темное грозовое небо. Это внезапное открытие свалилось на нее, как могли бы свалиться сами небеса. Это судьба.
   Итак, она любит его. Боже, как она его любит! Когда утром она не захотела снова насладиться его любовью, она уже подспудно сознавала это. Именно любовь заставила ее отказать ему. Она боялась, что уже не сможет жить без него, что ей будет тяжело расстаться с ним. Она боялась, что настанет время и она уже никогда не уйдет от него, что бы он там ни говорил и что бы ни делал.
   И вот пришло время сказать себе правду, и эта правда пугала ее. Она в нарушение своей клятвы никогда не влюбляться в мужчину влюбилась, как глупая девчонка, влюбилась по уши и ничего не могла с этим поделать. Она, которая считала, что, став взрослее и умнее, всегда сможет контролировать свои чувства, вот теперь с головой окунулась в омут. Она отдала свое сердце, душу и тело человеку, который совсем не любил ее и скорее всего никогда не полюбит.
   Она полюбила дикаря.
   И это тоже правда. Понимание происходящего, как острие иглы, пронзило сознание. Леон уже не мычал и не ел руками, но это не делало его меньшим дикарем, а посему менее опасным. Человека можно научить пользоваться вилкой, но как научить его душевной привязанности, если всю свою жизнь он стремился избегать ее?
   Какая ирония судьбы! Ариэл не знала, смеяться ей или плакать. Его ранимость, независимость и гордость — именно те качества, которые ей в нем нравились. Эти же качества всегда будут держать его на некотором расстоянии от нее.
   Способен ли он полюбить ее? Захочет ли хотя бы попытаться? Сможет ли она продолжать любить его, зная, что он никогда не ответит ей взаимностью? Есть ли вообще у нее выбор?
   Ариэл покачала головой, чувствуя, как разум борется с эмоциями. Будучи женщиной, не лишенной здравого смысла, она впервые не знала, как поступить.
   У Ариэл был план, как спасти родителей от долговой тюрьмы, был план, как женить на себе Филипа Пенроуза, как управлять его школой, но у нее не было плана и даже малейшего намека, как вести себя с Леоном и что сказать ему, когда он наконец выберется наверх и посмотрит ей в глаза. Если он, конечно, когда-нибудь выберется.
   Дрожа от холода, Ариэл потуже запахнула мокрое пальто Леона и стала с удовольствием вдыхать его запах. Как долго он торчит там?
   Что она будет делать, если он не вернется?
   А что она будет делать, когда он вернется?
   Согласно ранее намеченному плану, Ариэл хотелось выйти замуж за мистера Пенроуза. Пусть этот брак будет основан не на любви, но она будет с ним счастлива и спокойна, чего никогда не будет с Леоном. Но как жить без любви, если ты уже однажды познала ее?
   Ариэл вытерла слезы и посмотрела вдаль — туда, где серое бушующее море сливается с таким же серым небом. Серый цвет немного успокоил ее. Леон вернется, снова твердо сказала себе Ариэл. А когда вернется, тогда и будем решать. К тому времени в ее голове созреет какой-нибудь новый план. Снизу послышался скрежет металла.
   Глаза Ариэл расширились от удивления, которое тотчас же сменилось недоверием и радостью — на краю скалы лежал меч. Он был длинный, весь покрыт причудливым узором. Несмотря на пелену дождя, от него исходило сияние. Но радость Ариэл при виде этого меча не могла сравниться с той радостью, которую она испытала, увидев появившуюся над скалой голову Леона с прилипшими к лицу черными волосами.
   Ариэл подбежала к нему и, прежде чем Леон занес над скалой ногу, принялась тащить его.
   — Ты нашел его, Леон! — радостно кричала она. — Ты нашел его!
   Леон терпеливо выносил ее помощь, хотя Ариэл сама чувствовала, что больше мешает ему, чем помогает, но ей так хотелось дотронуться до него, что она ничего не могла с собой поделать. Как только его руки и колени оказались на твердой почве, она обвила руками его широкие плечи и заплакала от счастья.
   — Разве так встречают победителя? — спросил Леон, стараясь отдышаться. — У меня есть идея получше.
   Всем телом прижав Ариэл к земле, он жадно поцеловал ее. Его тело было холодным и мокрым, губы горячими, язык грубым и требовательным.
   Ариэл сдалась на милость победителя — человека, который только что заглянул в глаза смерти и хорошо знал, что ему нужно от жизни. Неужели Леон чувствует то же, что и она?
   Тепло разлилось по ее телу, изгоняя из него холод и озноб. Волны страсти поднимались из глубин ее существа. Ее пальцы перебирали его мокрые волосы, тело становилось все податливее под ласками его рук.
   Сладкая нега разлилась по телу Ариэл, и она с упоением ждала, что будет дальше.
   Леон задрал вверх ее мокрые юбки, и холодный воздух обжег ей ноги. Ариэл еще крепче прижалась к Леону и стала ласкать его бедра. Леон вздрогнул и застонал.
   — Что, черт возьми, мы делаем? — спросил он. — Что я себе позволяю? Мы как два взбесившихся животных. Здесь, в такую погоду. Похоже, весь мир сошел с ума.
   — Мне нравится этот сумасшедший мир, — ответила Ариэл.
   — Ну не знаю, — ответил Леон, вставая.
   Ариэл продолжала лежать с задранными на голову юбками, чувствуя холод земли и свою растоптанную гордость.
   Наклонившись, Леон обхватил ее руками за талию и поставил на землю.
   — Спасибо, — прошептала Ариэл, стараясь подавить в себе чувство обиды за то, что он так грубо прервал ласки, и тем более за то, что, не глядя на нее, поднял меч и не оглядываясь зашагал к дому.
   Ничего, это можно пережить. Это будет трудно, но она переживет. Главное для нее сейчас — разработать хороший план.

Глава 18

   Леон готов был поклясться, что расстояние от Девона до Лондона увеличилось вдвое. Чем еще можно объяснить долгую дорогу обратно в Лондон?
   Сейдж чувствовал себя отвратительно и не мог заснуть. Он был измучен, тело болело, руки, покрытые мелкими ранками, саднили. Топот лошадиных копыт болью отдавался в голове. Но больше всего беспокоили мысли. Его терзали сомнения. Снова и снова повторял себе, что решение принято, дороги назад нет, но это не успокаивало его.
   Надо взять себя в руки и делать дело — эти слова Ариэл жгли ему мозг. Чем больше он размышлял над ними, тем более убеждался в их правоте. Но как поступить? Он уже принял решение: как только они вернутся в Лондон и он отделается от меча, в тот же день уедет обратно на Гавайи.
   Он бы отправился в Лондон в ту же минуту, когда нашел меч, но кучер наотрез отказался ехать в такую погоду. Леон готов был уехать один верхом, но, увидев обиду и разочарование на лице Калвина, согласился остаться и осмотреть поместье.
   Леон осмотрел весь замок, побывал во всех семидесяти комнатах и провел еще одну бессонную ночь в кровати отца, терзаемый мыслью, что в комнате напротив спит предмет его вожделений, который, по всей вероятности, никогда больше не будет принадлежать ему. Ариэл.
   Мысль о ней не давала Леону покоя. Она была его дыханием, его болью, его счастьем. Он вспомнил ее улыбку, нежную кожу и то удовольствие, которое она ему доставляла. Чем больше он о ней думал, тем сильнее желал ее.
   Но сейчас он ее хотел, как никогда, страстно, отчаянно. Там, на вершине скалы, под пронизывающим ветром и холодным дождем Леон отдал ей свою душу и сердце. Одурманенный любовью настолько, он готов на самые отчаянные поступки. Этому надо положить конец.
   Выход из создавшегося положения один: уехать, убежать, скрыться. Он положит меч к ногам леди Сейдж, смиренно выслушает ее объявление о присвоении ему титула маркиза и уедет навсегда. Это будет не месть, как Леон предполагал раньше, а вынужденное отступление.
   Он уйдет с гордо поднятой головой, зная, что честно выиграл титул. Но откажется от него и от всего того, какие он дает возможности. Это будет честная игра. Он понимал, что просто хочет сбежать. Ну и что? — твердил себе Леон, стиснув зубы. Пусть сбежать, лучше это сделать сразу, пока есть силы бороться с самим собой, пока женщина, сумевшая залезть к нему в душу, не завладела всем его существом.
   За окнами кареты проплывали окраины Лондона.
   — Мы почти на месте, — сказал Леон, обращаясь к Ариэл.
   — Да, — ответила она, непроизвольным жестом сжимая и разжимая пальцы рук.
   Пора.
   Этого момента она ждала всю дорогу. Момента, когда можно начать действовать. Сначала она ждала, когда заснет миссис Фаррел, потом долго собиралась с силами и вот наконец решилась.
   Вскинув голову и облизав пересохшие губы, Ариэл посмотрела на Леона. Его рот был плотно сжат, на лбу собрались морщины. Он выглядит измученным. И ничего удивительного. Сейчас все его мысли направлены на встречу с бабушкой, на получение титула маркиза Сейджа, думала девушка, и на его новые обязанности, которые несет этот титул. Вот почему он так задумчив и мрачен. Ей бы развеять его тяжелые думы, развеселить его, а она собирается только добавить ему сложностей своим разговором. Но ничего не поделаешь, время поджимает, а они, по всей вероятности, видятся в последний раз.
   — В чем дело? — спросил Леон, заметив, что Ариэл хочет что-то сказать ему.
   — Я уже давно над этим размышляю и хотела бы высказать все, прежде чем мы расстанемся.
   — Слушаю.
   — Ты задал мне вопрос, после того как ты… после того как мы…
   Ариэл бросила на миссис Фаррел осторожный взгляд, но та тихо посапывала, забившись в угол кареты.
   — Понимаю. Продолжай.
   — Я тебе солгала. Но моя ложь была для меня защитой, да и тебя не хотела расстраивать.
   Господи, почему так трудно говорить вслух то, что в голове ты уже прокрутила тысячу раз!
   — Я лгала, — повторила Ариэл, собравшись с духом, — когда сказала, что ты первый мужчина в моей жизни. Очень давно, в юности, у меня был другой.
   Ее слова потрясли Леона.
   — Другой мужчина?! — воскликнул он. — Ты уверена в этом?
   Ариэл приложила палец к его губам, умоляя помолчать.
   — Конечно, уверена, — прошептала она. — Я ведь не ребенок. И пожалуйста, говори тише. Я не хочу, чтобы устами нашей сплетницы, — кивок в сторону миссис Фаррел, — об этом узнал весь Лондон.
   Леон кивнул и постучал в потолок кареты.
   — Останови лошадей! — закричал он кучеру, разбудив своим криком и миссис Фаррел.
   Чем вызвана такая спешка? Он даже не захотел меня выслушать.
   — Где мы? — спросила сонная миссис Фаррел.
   — Почти дома, — ответил Леон, открывая дверцу кареты. — Думаю, нет необходимости вам ехать с нами к леди Сейдж. Сейчас мы найдем экипаж, и вы можете отправляться домой. Уверен, долгое путешествие утомило вас.
   Леон помог миссис Фаррел выйти из кареты, нашел извозчика и, заплатив ему, приказал везти старую даму в Паддингтон.