Козлов Вильям Федорович. Валерка-Председатель (Рассказы)

Вильям Козлов
Валерка-Председатель
(Рассказы)

ВДВОЕМ

   — Ну вот, — сказал Генька, — мы и одни.
   Валерка в последний раз посмотрел вслед поезду, увозившему папу и маму на курорт в Сочи, и вздохнул:
   — Одни…
   Сентябрьский ветер с шорохом гонял по улице желто-красные листья. Листья сыпались прохожим на головы, плечи. На ходу приклеивались к троллейбусам, стаями гонялись за каждой автомашиной. Девчонки собирали в парках прозрачно-желтые кленовые лапы и разгуливали с ними по улицам. Небо над городом стало низкое и серое. Его подпирали рогатки телевизионных антенн.
   — Подними воротник, простудишься, — строго сказал Генька.
   Валерке это не понравилось. Не успели папа с мамой уехать — начинает командовать! Ничего не выйдет! Теперь он без командиров проживет, в свое полное удовольствие. Думает, если старше на пять лет, то Валерка будет ему подчиняться.
   — Свой воротник подними, — сказал Валерка, — а мне и так хорошо.
   Генька поймал Валерку за рукав, поднял ему воротник и нахлобучил фуражку на самые глаза.
   Валерка вырвался, опустил воротник и назло брату снял фуражку.
   — Что тебе папа и мама говорили перед отъездом? — спросил Генька.
   — Не помню, — ответил Валерка, — я был очень расстроенный.
   — Ты меня должен, как старшего брата, слушаться во всем… Ясно? А если забыл, могу освежить твою память…
   — Только пальцем тронь — сразу телеграмму в Сочи, — сказал Валерка, держась от брата подальше. — Мне тоже велели за тобой посматривать… «Этот шалопай не внушает мне доверия» — вот что сказал папа… Шалопай — это ты!
   — Поговори у меня! — рассердился Генька.
   — И вправду стало холодно, — поежился Валерка и поднял воротник.
   …Поужинали холодными котлетами.
   — Подзаправился? — сказал Генька. — А теперь марш за уроки.
   — А ты? — спросил Валерка, видя, что брат развалился на тахте с книжкой «Таинственный остров».
   — Давай, давай… — сказал Генька.
   Валерка со вздохом вытащил из портфеля тетрадку и задачник. Нужно было высчитать, за сколько часов опорожнится резервуар с водой объемом в три тысячи литров, если в одну секунду из него вытекает по пять литров.
   Литры перемешались в Валеркиной голове с часами и секундами. В глазах рябило от цифр, а все еще было неизвестно, когда и за сколько часов вытечет вода из проклятого резервуара.
   — Гень, — спросил Валерка, — ты остался и за папу и за маму?
   — Допустим, что это так, — важно сказал Генька. — А что?
   — И все-все, что делал папа, теперь ты будешь делать?
   — Ну, допустим, — сказал Генька.
   — Я так и подумал, — облегченно вздохнул Валерка. — Садись и решай мне трудную задачку.
   — Чего выдумал! — ухмыльнулся Генька.
   — Папа-то решал!
   Генька с любопытством посмотрел на младшего брата.
   — А ты, я гляжу, остряк, голубчик! Тебе палец в рот не клади… Заруби на носу: никаких задачек я тебе решать не буду. Нашел, понимаешь, дурака!
   — Значит, наш папа тоже дурак?
   — Не болтай глупостей, — заерзал на тахте Генька. — Я этого не говорил… И вообще, не мешай человеку читать. Ясно?
   — Ясно, — мрачно сказал Валерка и, забрав задачник с тетрадкой, отправился на кухню.
   — А голубчиком меня попрошу больше не называть. Вот. Ясно? — крикнул он оттуда.
   В квартире наступила подозрительная тишина. Генька читал. Валерка притих на кухне. Геньке не терпелось взглянуть, что там поделывает младший брат, но никак не мог оторваться от книжки.
   В полуоткрытую дверь змеей вполз тоненький ручеек. Когда Генька наконец поднял голову, ручеек превратился в небольшое озерко. В него-то Генька и угодил босой ногой.
   — Это уже слишком! — заорал он, влетая в кухню. — Ты что тут делаешь, вредитель?
   «Вредитель» с озабоченным видом сидел на полу и, черпая стаканом из таза воду, лил ее в старый бидон из-под керосина.
   — Не мешай мне, — сказал он Геньке. — Не видишь, человек задачку решает? Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать… Что такое? Лью, лью, а бидон почти пустой!
   — Удивительная вещь! — усмехнулся Генька. — Бидон-то с дыркой!
   — Ай-яй! — сокрушенно покачал головой Валерка. — И правда. Опять все сначала…
   — Ну уж дудки! — сказал Генька. — Бери-ка, голубчик, тряпку да вытирай пол… А задачку… ладно, я сам решу.
 
   Утром Генька что-то очень долго возился на кухне. Хлопали дверцы буфета, гремели кастрюли. Валерка вертел в руках пустой стакан и терпеливо ждал, когда старший брат принесет горячий завтрак.
   Генька принес чайник с кипятком, сахарницу и горбушку хлеба.
   — Не жирно, — заметил Валерка.
   — Обшарил все столы — пусто, — сказал брат. — Совсем из головы выскочило, что вчера нужно было в магазин сходить… И все из-за твоей задачки!
   Валерке не очень хотелось есть, но зато очень хотелось досадить брату. Командует и командует, понимаешь! А сам завтрак приготовить не умеет.
   — Хорошо, — сказал он, демонстративно вставая, — пусть я умру с голоду…
   — Пей чай.
   — Какая от воды польза? От воды только живот раздувается… А потом бурчит, как в раковине.
   — Давай, голубчик, договоримся, — сказал Генька.
   — Опять «голубчик»? — перебил Валерка.
   — Почему тебе не нравится? — пожал плечами Генька. — Очень милое слово… Так вот, ужин я обеспечиваю, завтрак — ты.
   — А обед?
   — Мама с тетей Настей договорилась… Наварит борща.
   Валерка почесал затылок. Не очень-то интересное дело — готовить завтрак! Нужно раньше вставать, газ зажигать, чай заваривать, жарить что-то…
   — Ничего не выйдет, — сказал он. — Тебе мама велела за мной ухаживать? Велела! Вот и ухаживай. А мне к плите нельзя и близко подходить. Я не умею с газом обращаться. Вдруг взорву всю кухню?
   — Это ты маму пугай, — сказал Генька, — а мне очки не втирай… Подумаешь, кроха! Спички прикажешь прятать?
   — Ладно, буду обеспечивать, — согласился Валерка, — только не завтрак, а ужин.
   — Почему ужин?
   — Потому что… утром у меня все из рук валится.
   — В восемь часов чтобы ужин был на столе, — сказал Генька. — Ясно?
   Из комнаты вдруг пропал будильник. Еще рано утром он весело трещал, так что на тумбочке плясали флаконы и разные коробочки, а вечером его не стало. Хватился Генька. Он всегда заводил будильник, чтобы не проспать в школу.
   — Чудеса! — сказал Генька и подозрительно посмотрел на Валерку. — Не мыши же его утащили?
   — Не мыши, — сказал Валерка, усердно строча упражнение, — он тяжелый.
   Генька подошел к брату, заглянул в большие серые глаза.
   — Брал, — вздохнул Валерка.
   — На что он тебе сдался?
   Валерка промолчал.
   — Завтра же принеси, слышишь!
   — Слышу… Только он потерялся.
   — Как это — потерялся? — вытаращил глаза Генька. — Это же не карманные часы, а все-таки будильник. Полкило весу.
   — Сначала он был у меня, а потом… Нет его у меня, — запинаясь, сказал Валерка. — Гень, ты не кричи. Хочешь, я буду и ужины, и завтраки обеспечивать?
   — Интересно: кто нас завтра в школу разбудит?
   — Радио, — сказал Валерка.
   — А что мы будем делать с шести утра до восьми? Мух на потолке считать?
   — Заниматься будем! Этой… зарядкой! «На месте шагом марш…» Знаешь, Гень, какие мы сильные будем? Нам учительница говорила: кто занимается…
   — Еще слово, — сказал Генька, — и я за себя не ручаюсь.
   С вечера Генька долго не мог заснуть. Плохо все-таки поддается его воспитанию Валерка. Куда-то подевал будильник! Задачки не решает. Интересно: что у него в дневнике?
   Генька тихонько слез с тахты, посмотрел на Валерку. Тот безмятежно спал, подложив руку под розовую щеку. На курносом Валеркином носу синело чернильное пятнышко. Перестарался парень! Портфель в прихожей. Генька достал дневник, раскрыл и присвистнул: «Хорош гусь!». В дневнике рядком красовались две двойки. И кроме того, за какую-то провинность классный руководитель вызывал на завтра родителей в школу.
   «А это еще что такое?» Генька запустил руку на дно портфеля и выгреб оттуда вместе с обрывками тонкого провода полпригоршни охотничьего пороха. Бросился к письменному столу. Так и есть! Коробка пороха ополовинена. Хотел было разбудить Валерку и задать ему хорошую трепку, но раздумал. Такое дело и до утра потерпит.
 
   Мощный бой кремлевских курантов разбудил братьев в шесть утра. Генька попытался оторвать от теплой подушки голову, но не смог. Голова была тяжелая, сонная.
   — Ты спи, Гень, — пробормотал Валерка, выдернув вилку из штепселя, — сейчас физзарядка… сей… час.
   И тут же уснул.
   Завтракали в десять часов. Генька, злой, лохматый, вертел в пальцах вилку с черной подгорелой котлетой (это Валерка постарался) и в упор свирепо смотрел на младшего брата. За ним столько накопилось грехов, что Генька не знал, с чего начинать.
   Валерка смотрел в тарелку невинными глазами и храбро жевал горькую черную котлету.
   — Ешь, Гень, — сказал он. — Бабушка говорила, что подгорелые вещи ужас как полезные для живота… Помнишь, как она смешно говорила? «Пользительно для брюха». Ха-ха!
   Генька бросил в сковородку вилку с недоеденной котлетой, поднялся во весь свой полуторавалеркин рост и гаркнул:
   — Где, черт возьми, будильник? Где порох? Что в классе выкинул?
   Валерка мужественно приготовился к трепке, но тут как нельзя кстати зазвонил телефон. Валерка пулей бросился к нему.
   — Кто? — спросил Генька.
   — Из школы… директорша, — отворачиваясь от трубки, сказал Валерка. — На, поговори.
   Генька, краснея, попятился.
   — Это… ты лучше сам разговаривай.
   — Ладно, приду, — сказал Валерка и повесил трубку.
   — Чего там? — небрежно спросил Генька, глядя в окно.
   — В школу вызывают, — сказал Валерка.
   — Кого вызывают?
   — Папу. Я говорю, его нет. «Ну, тогда, — говорит, — вы приходите…» Так и сказала: «вы». Чего ты там натворил, разбойник?!
   — Она тебя за маму приняла, — сказал Генька. — А ну, живо в школу! Подумать только! На два урока опоздали благодаря твоей милости.
   После обеда Генька принялся натирать полы в квартире. Он всегда натирал полы, когда был в расстроенных чувствах. Трет, смотрит под ноги и лоб морщит. Полы заблестели, как крышка пианино.
   — Что новенького? — спросил, глядя на Валеркин затылок.
   — Все по-старому, — сказал Валерка и уронил на тетрадку кляксу.
   — Родителей нет… Придется, дружок, тебе идти к директорше. А я, так и быть, схожу к твоей Вере Ивановне.
   — Хитрый! — сказал Валерка. — Обдурить хочет… Знаешь, какая директорша сердитая? Не то что Вера Ивановна.
   — Ты ей скажи, что наши родители уехали. И все.
   — Сам скажи.
   — Вот человек! — нахмурился Генька. — Не поверит она мне.
   — Подпиши дневник, тогда пойду к директорше, — сказал Валерка.
   Генька подписал. Рядом с двумя прежними двойками появилась третья, по чистописанию.
   — Ишь нахватал… — пробурчал Генька. — Папа посмотрел бы.
   Валерка слышал, как брат подошел и остановился за спиной. Молчит. Не оглядываясь, Валерка видел нахмуренный лоб брата, колючий ежик светлых волос, такие же серые, как у него, Валерки, глаза. Только грустные. Сейчас Генька не задается и не командует… Сам проштрафился.
   От директорши Валерка вернулся скоро. Но Генька уже был дома.
   Мрачно приплясывая на одной ноге, натирал полы на кухне. Увидев на тумбочке будильник, Валерка торопливо сбросил пальто и стремглав уселся за уроки.
   — Ну что? — спросил Генька.
   — Ничего, — сказал Валерка. — Прогнала.
   — Я так и знал, — усмехнулся Генька и так дернул по паркету щеткой, что та сорвалась с ноги и он шлепнулся на блестящий пол.
   Валерка уткнулся носом в задачник и тихонько засмеялся.
   — Дай руку! — сказал Генька.
   Валерка дал и сразу же очутился на полу, рядом с братом.
   — Эх ты, чучело, — сказал Генька. — Многоступенчатые ракеты изобретаешь, а задачки решать не хочешь. Поэтому-то твой будильник и зазвонил на уроке. Неточно рассчитал, садовая голова!
   Эту несчастную реактивную ракету Валерка с Вовкой Шошиным изобретали целый месяц. Потихоньку от всех. Хотели мир удивить. Мир не удивили, а класс переполошили здорово. Сделали маленький ракетодром, установили ракету, напичканную папиным порохом и еще всем, что может быстро воспламеняться, подвели от трех батареек ток, подключили будильник. Ракета должна сработать в точно заданный срок — в большую перемену. А чтобы ее не стащили, спрятали за классной доской. Вместо того чтобы сработать в большую перемену, ракета взяла да и сработала на уроке русского языка. Сначала звякнул будильник, потом грохнуло так, что побелка с потолка посыпалась. Шипя и отплевываясь огнем и вонючим дымом, ракета запрыгала по полу как очумелая. Что тут было!..
   — Почему все-таки будильник раньше времени замкнул цепь? — задумчиво сказал Валерка. — Мы все точно рассчитали.
   — Изобретатель! — язвительно усмехнулся Генька. — Да будильники сроду точно не звонили. Плюс-минус пятнадцать минут.
   Валерка с ненавистью посмотрел на будильник.
   — Поднялась ваша ракета хоть на метр? — спросил Генька.
   — На метр! — усмехнулся Валерка. — Да она, если бы не потолок, до самого неба долетела.
   — А горючее как расположили?
   — В середку натолкали.
   — Сапожники!
   — Гень, давай мы завтра с Вовкой ракету сюда притащим и вместе попробуем запустить!
   Генька провел пальцем по сверкающей паркетине.
   — Блестит!
   — Ух, здорово полетит! Мы ей хвост, как комете, приделаем.
   — Зачем хвост? В таком деле форс ни к чему… — сказал Генька. — Я бы, конечно, помог вам… Некогда, понимаешь, мне: надо двойку по тригонометрии исправлять.
   — Исправишь!
   — Я-то — да, а ты?
   Валерка, загибая пальцы на левой руке, стал что-то подсчитывать.
   — Пять дней мне надо, — сказал он.
   — Вот через пять дней и займемся ракетами. А сейчас — за уроки!
   — Гень, реши мне в последний раз задачку! — попросил Валерка. — А с завтрашнего дня буду сам решать.
   — Пока не научишься решать задачки, забудь про ракеты. Тоже мне Циолковский! А если бы в твоей ракете люди сидели? Что тогда? Из-за глупого математического просчета они кокнулись бы.
   — А парашют на что?
   — Парашют! Тут парашют не поможет… Будешь решать или нет?
   — Буду, — сказал Валерка, запуская пальцы в волосы. — Как же это мы с Вовкой о людях-то не подумали?
   В комнате тихо. Слышно, как диск крутится в электрическом счетчике. «Хорошо бы, — думает Валерка, — приспособить счетчик для решения задачек… За полчаса накрутил бы десять штук!»
   — Гень, — говорит Валерка, — кто двойку исправит, тот в этот день ни завтрак, ни ужин не обеспечивает. Отдыхает.
   — А если оба исправим в один день?
   — Посидим голодные. Чай будем пить!
   — Ладно, — улыбается Генька, — будем чай пить.
   Через полчаса Валерка кладет перед братом тетрадь.
   — Решил!
   Генька проверяет.
   — А говорил, не можешь!
   Валерка стучит себя кулаком по голове и весело кричит:
   — Соображает!
   Оказывается, приятно самому решить задачку!
 
   Валерка и Генька смотрят на циферблат перронных часов. Стрелка прилепилась к одной цифре и никак не может отлепиться. В гулких сводах вокзала эхом отдаются паровозные гудки, беспорядочные голоса встречающих. У многих в руках цветы.
   — А мы забыли про цветы, — говорит Валерка.
   — Деньги кончились, — бурчит Генька.
   — Нарвали бы в сквере.
   — А штраф мама заплатила бы?
   Валерка смотрит вдоль путей. Далеко, где-то между пустыми вагонами, сверкнули два желтых глаза. Рельсы засияли, загудели.
   — Едут!
   Людской поток подхватывает их и несет навстречу составу.
   — Гень, если мама с папой спросят, как я вел себя, что ты скажешь? — на ходу спрашивает Валерка.
   Генька молчит.
   — А я знаешь что скажу, если про тебя спросят?
   — Мне это безразлично, — усмехнулся Генька. — Ну что ты скажешь?
   — Скажу, что никакой ты не шалопай… И вообще двойки мы исправили, дома полный порядок. Чего еще надо?
   — А ракета, папин порох, будильник?
   — Вспомнил! — сердится Валерка. — Это когда было? Я же потом исправился. А порох ты купил. Думаешь, я не видел? Коробка-то снова полная! А ужины, скажешь, плохо под конец стряпал?
   — Зря стараешься, — смеется Генька. — Я и не собирался про тебя ябедничать. За последнее время ты изменился… К лучшему.
   — Гень, вон они, в окне! — радостно кричит Валерка. — Я первый увидел!

ЗНАЧОК

   Значок валялся на тротуаре. Снег припорошил его, и виднелся только желтый стержень с резьбой. Мимо проходили люди, и никто не заметил. А вот Валерка сразу увидел. Он поднял значок, потер его о рукав пальто, и на белом кружочке засиял приготовившийся к бою боксер. Внизу на зеленом эмалевом фоне написано: «Третий разряд».
   — Спортивный! — обрадовался Валерка.
   Он сунул значок в карман и, насвистывая, зашагал домой.
   Переписывая в тетрадку упражнение по русскому языку, Валерка то и дело вынимал из кармана начищенный зубным порошком значок и любовался им. «А что, если его к куртке привинтить?» — подумал Валерка.
   Проколол ножницами дырку и вставил значок, но без специальной гайки он не держался. Тогда Валерка намотал на стержень длинную нитку, и значок перестал вываливаться.
   — Молодец! — сказал отец, увидев на Валеркиной груди значок. — В нашей семье как раз не хватало чемпиона мира.
   — Да я… — смутился Валерка. — Так просто…
   — И не жалко тебе свой нос?
   Валерка дотронулся пальцем до курносого носа и не нашелся что ответить.
   — Вообще-то, нос — это пустяки, — сказал отец. — Одобряю. Спорт — великое дело!
   Отец спешил, и Валерка не успел ему объяснить, что, хотя спорт и великое дело, он, Валерка, никакого к нему отношения не имеет.
   Валерка взглянул в окно и во дворе увидел соседского мальчишку — Пашку Дадонова. Он стоял на заваленной снегом крыше низенького сарая и, разинув рот, глазел в небо, на своих голубей.
   — Валера, — сказала мать, — сходил бы дров наколол.
   Колоть он любил. Другое дело — пилить: таскай и таскай пилу как заведенный. А поработать на свежем воздухе с колуном — одно удовольствие. Валерка взял ключ от сарая и, накинув на плечи пальто, бодро запрыгал вниз по лестнице.
   Перед сараем расчистил от снега площадку, поставил посередине самый толстый чурбак, на него другой, потоньше, и, крякнув для порядка, треснул тяжелым колуном. Разогревшись, Валерка сначала сбросил с себя пальто, потом и шапку. Светлые волосы прилипли ко лбу, круглые щеки раскраснелись. Березовые чурбаки с треском лопались с первого удара. А вот сосновые приходилось колошматить по три-четыре раза.
   Откуда-то сверху на шею посыпался снег. Валерка задрал голову и увидел на кромке крыши тупые носы Пашкиных валенок.
   — Поосторожнее нельзя? — сказал Валерка. — Не видишь, человек работает?
   — А ты своим топором потише махай, — пробурчал Пашка. — Голубей пугаешь…
   Валерка и Пашка Дадонов не дружили, хотя и были соседи. «Носится тут со своими голубями…» — подумал Валерка и отвернулся от Пашки. Но не успел он до конца расколоть чурбак, как на голову обрушилась целая лавина снега. Валерка отпрыгнул в сторону и заорал:
   — В ухо дам!
   — Тебе говорят, погоди колоть, — ухмыльнулся Пашка. — Вот голуби сядут — и коли хоть до самой ночи.
   Валерка скатал большой снежок и запустил в Пашку. Но тот на один шаг отступил от края, и его стало не видно. Зато рыхлый ком снега ловко залепил правый Валеркин глаз.
   — Ну, Дадонище!
   Валерка схватил полено и запустил в Пашку, но тот легко увернулся. Второе полено нечаянно угодило в фанерную голубиную кормушку. Она затрещала и рухнула в сугроб.
   — Ах так! — рассвирепел Пашка. — Я те покажу, где раки зимуют!
   Он, не раздумывая, с крыши спрыгнул в сугроб и, размахивая кулаками, двинулся на Валерку.
   — Я те… сейчас!
   И вдруг, не дойдя двух шагов, Пашка остановился. Кулаки его разжались, и вытаращенные глаза еще больше вытаращились.
   — Ну, чего стоишь? — подзадорил Валерка. — Иди-иди, я тебе…
   Но Пашка топтался на месте и пристально смотрел на Валеркину грудь. «Чего это он?» — удивился Валерка и шагнул навстречу. Пашка отступил.
   — Хитрый какой! — совсем другим голосом сказал он. — Буду я с тобой драться… Я тебе в ухо, а ты меня этим… нокаутом в зубы. Вас там разным приемам научили…
   — Никаким приемам меня не учили, — покраснел сообразивший, в чем дело, Валерка. — Я просто так…
   — Рассказывай! — почесал свой широкий, уточкой, нос Пашка. — Будто я не знаю, каким штукам боксеров обучают… Я, может быть, сам скоро буду заниматься боксом. У меня эти… данные есть.
   Пашка поднял кормушку и по шаткой лесенке проворно забрался на крышу. Больше оттуда на Валеркину голову не упала ни одна снежинка.
   «Надо содрать значок, — решил Валерка, смущенный таким исходом. — Узнают, что я никакой не боксер, — засмеют…» Но значок так и не содрал. Забыл. До сумерек складывал наколотые дрова в поленницу, потом после трех стаканов горячего чая с лимоном сразу потянуло в сон.
 
   — Ребята, — сказал в школе Вовка Шошин. — Клюква-то наш, оказывается, боксер-разрядник!
   Валерку окружили. Глазели на значок, завистливо вздыхали:
   — Третий разряд… Вот это да!
   — Ты теперь, Валер, самый сильный в классе…
   — Боксер!
   Коля Орлов, до сегодняшнего дня считавшийся самым сильным в классе, потыкал Валерку кулаком в живот и добродушно заметил:
   — Пресс ничего. Приличный пресс.
   — А боксерские перчатки у тебя настоящие? — спросил Вовка Шошин.
   — Иди ты со своими перчатками! — огрызнулся Валерка.
   — Подумаешь, спросить нельзя, — обиделся Вовка. — Третий разряд каждый получить сможет… Вот если бы первый!
   — Этот значок я…
   Валерка хотел все честно рассказать, но тут зазвенел звонок, и вошла учительница русского языка. Проверив домашнее задание, она вызвала Валерку к доске и продиктовала сложносочиненное предложение. Мел шипел, крошился, и Валерка нервничал. Очевидно, поэтому в таком простом слове, как «мышь», сделал грубую ошибку. Написал без мягкого знака.
   — Оказывается, ты, Клюквин, с шипящими не в ладах? — сказала учительница. — Запиши-ка на дом дополнительное упражнение…
   — Мышь — это ерунда, — с задней парты сказал Вовка Шошин. — Наш Валерка — боксер! У него настоящий разряд!
   — Поздравляю, — улыбнулась учительница. — Только спорт не должен мешать учебе.
   Увидев в журнале четверку, Валерка воспрянул духом. Он уже настроился на «трояк». Видно, учительница раздобрилась, узнав, что Валерка боксер. А тут еще отличница Люся, красивая большеглазая девочка, одарила Валерку таким долгим восхищенным взглядом, что он чуть было мимо своей парты не прошел.
   Не повернулся у Валерки язык правду рассказать про значок. Сначала хотел… но как-то так уж все получилось. То звонок, то учительница, да тут еще Люся-отличница… А собственно, зачем он всем должен рассказывать, что нашел значок? Нашел, и ладно! А потом, может быть, он, Валерка, действительно будет боксером. Может быть, он уже давно решил стать боксером. Вон какой у него пресс… Приличный! Сам Коля Орлов сказал. А Коля зря говорить не будет. Он, Валерка, когда подрастет, самого Геннадия Шаткова… как это?.. Нокау-ти-рует!
   Постепенно Валерка свыкся с мыслью, что он рожден для бокса, и больше не краснел, когда ребята спрашивали: «А сколько весит одна боксерская перчатка?» — «Два килограмма, — не сморгнув, отвечал Валерка. — А две — четыре…»
   Ребята с уважением смотрели на низкорослого Валерку, который легко орудует такими тяжеленными перчатками.
   Один раз только Вовка Шошин разозлил его. Подошел и без спроса схватил Валерку за нос. У того даже слезы выступили.
   — Ты что, обалдел? — возмутился Валерка.
   — Почему у тебя нос твердый? — спросил Вовка. — У всех настоящих боксеров носы мягкие… Как резина.
   — Это почему мягкие?
   — Будто не знаешь! — усмехнулся Вовка. — Раза три врежут по сопатке перчаткой… Сколько, говоришь, она весит?
   — Два килограмма…
   — Во-во! От такого удара нос может запросто отскочить… Поэтому настоящие боксеры вынимают из носа какую-то косточку, и нос становится как резина. Лупи по нему сколько влезет, ему хоть бы что! Расползется, как блин, а потом снова такой же…
   «Пашке Дадонову не надо никакую косточку вынимать, — подумал Валерка, — у него и так нос плоский. Видно, и вправду у него есть эти… данные». А вслух сказал:
   — Вытащу я еще эту косточку… Успеется! — И строго предупредил: — В другой раз чужие носы грязными руками не лапай!
   Когда у Валерки спрашивали, где он тренируется, он неопределенно отвечал: «Там… в „Буревестнике“.
   Вовка Шошин ходил по пятам и просился, чтобы Валерка взял его на тренировку.
   «Жалко, что ли? — надоедал он. — Посмотрю и уйду…» — «Говорят, посторонних не пускают! — злился Валерка. — Пропуск нужен». — «А у тебя есть?» — «А это что? — Валерка раздраженно тыкал пальцем в значок. — Это самый лучший пропуск…»
   Каждое утро ребята окружали Валерку и засыпали вопросами: «Как вчера закончились соревнования на зимнем стадионе?», «Кто будет чемпионом города?», «Кто поедет на Олимпийские игры?»
   Чтобы не опозориться, Валерке приходилось утром на полчаса раньше вставать и, позавтракав, бежать на угол, где возле автобусной остановки висела газета «Советский спорт». За полчаса он успевал проштудировать две страницы. Подпрыгивая и прикладывая теплую рукавицу то к одному, то к другому уху, Валерка читал спортивные обозрения и про себя проклинал всех любопытных на свете. Потом утренняя читка вошла в привычку, и Валерке даже стало нравиться это дело. Однажды он так увлекся, что на урок опоздал. Зато на перемене сам засыпал ребят новостями.