Марина Крамер
Алекс, или Девушки любят негодяев

Часть 1

   – Ты знаешь, что такое кровная месть?
   – Нет. У нас это не принято.
   – А у нас – принято. Эта женщина убила моего брата. Она и меня убила – своими писульками. Давно убила, не вчера...
   – Ты уверен? Никто не смог подтвердить, что она причастна.
   – Артур не мог утонуть. Это она – и ее любовник.
   – Тогда почему она до сих пор жива?
   – Потому что так нужно.
   Черноволосый мужчина сощурил глаза и сжал в кулак правую руку. На безымянном пальце блеснуло кольцо. Собеседник явно удивился. Перехватив этот взгляд, тот, кого называли Костей, чуть скривил в ухмылке тонкие губы:
   – Что смотришь? Да, обручальное. Не думал, что так случится в жизни. Люблю ее, суку, до пелены в глазах. Три раза пытался убить – нет, не могу. Все понимаю – долг, семья, месть – а не могу.
   Его собеседник только пожал плечами – ему было не совсем понятно, как такое может произойти и как можно простить то, что сделала эта женщина. Любить – после предательства? И какой же должна быть женщина, чтобы уважаемый человек был готов переступить через законы своего рода?
   – Ты меня удивляешь, Костя-джан. Серьезный, солидный человек – и тебя баба за нос водит?
   Костя грозно посмотрел на него и встал:
   – Не твоего ума дело. Она моя жена. И я верну ее, клянусь честью. Но сперва все припомню. Недолго осталось. Знаешь, что самое сладкое в мести? Увидеть испуг в глазах, предсмертный животный ужас – и оставить жить.
* * *
   «Чертовы девки. Когда я научусь не обращать на них внимания? Когда перестану бросать все и ехать-лететь-бежать им на помощь, сломя голову?»
   Дорога в Прованс навевала тоску. Нет, виной тому не пейзажи, не погода – с этим как раз все обстояло отлично. Причина была проста и обыденна – женщины. Две женщины, которых он любил.
   Так сложилось, что сидевший в вагоне поезда мужчина имел отвратительную привычку выбирать объектом вожделения женщин с тяжелым характером, непростой судьбой и зачастую далекой от модельных стандартов внешностью. А сейчас их было сразу две. Одна – бывшая жена, с которой Алекс – так его звали – не жил уже много лет, но при этом умудрялся постоянно быть в курсе всего происходившего в ее жизни. Вторая... вот тут сложнее. Эта девица не желала подчиняться никаким правилам, не собиралась прислушиваться к чьему бы то ни было мнению, и вообще оказалась слишком неправильной. Что, разумеется, только подстегнуло интерес Алекса. Да и сошлось все как нельзя удачно – они подруги. Хотя, разумеется, именно это вносило определенную сложность.
   Алекс поправил тонкий черно-белый клетчатый шарф, с которым практически не расставался, сделав его частью своего весьма неоднозначного облика, чуть пошевелился, меняя позу, и взял со столика газету. На последней полосе красовалась фотография молодой женщины, сидевшей в плетеном кресле на просторной террасе загородного дома, и краткая заметка о новом романе Мэри Кавалье. Мадам Кавалье, как следовало из сухих строчек, осчастливила читающую детективные романы общественность новой душераздирающей историей о некоем Алексе – киллере и вообще мистическом персонаже. В некоторых описаниях вполне отчетливо угадывался он сам...
   – Чертова безмозглая девка, – пробурчал Алекс вполголоса, раздраженно отбрасывая газету. – Нужно выйти на ближайшей станции и посмотреть в лавке – вдруг уже можно купить.
   Ровно через полчаса, размяв ноги на перроне небольшой станции тихого предгорного городка, он вошел в лавку, торговавшую всякой всячиной, необходимой в поездках, и в том числе книгами в мягкой обложке. Имя Мэри моментально привлекло его взгляд – да и выделенно было будто специально кроваво-красным на черно-белом фоне. Усмехнувшись, Алекс взял книгу.
   – Интересуетесь, мсье? – моментально возникла за его спиной молодая полная девушка в фирменном фартуке-накидке. – Это очень хорошая книга, я читала все, что мадам Кавалье писала раньше. Так могу сказать ответственно, мсье, – вы не пожалеете.
   – Не сомневаюсь, – иронично хмыкнул Алекс и полез в карман. – Давно не отдавал за пачку бумажек почти двадцать евро, – он протянул деньги девушке, не слушая, как та смущенно пробормотала что-то о высокой стоимости аренды, а про себя подумал, что Мэри, должно быть, получила бы неплохой гонорар, если бы владелец издательства не растаял в неизвестном направлении.
   Хитрый жук перепродал права своему приятелю и очень здорово надул всех, кто сотрудничал с ним. В том числе и Мэри, которая рассчитывала на эти деньги иметь возможность прооперировать ногу, покалеченную в автомобильной аварии.
   Вернувшись на свое место в вагоне, Алекс углубился в чтение, с удивлением отмечая, что девчонка сумела с первых страниц сделать нечто такое, что заставляло дочитать книгу до конца. Вот только главный герой... очень он смущал его, очень.
* * *
   Она всегда отвратительно чувствовала себя с похмелья, что и неудивительно.
   «Я безмозглая идиотка. Ну зачем вчера так напилась, скажите мне? И ведь винить некого – Марго честно пыталась прекратить безобразие, но тщетно. Когда Марго удавалось справиться со мной? Да никогда».
   Она привычным жестом протягивает руку и берет костыли. После операции бывшая танцовщица Мария Лащенко смогла встать на ноги, однако ходить без подпорок пока так и не научилась. Левая нога слишком пострадала, и даже кудесник-хирург из Франции ничего не смог с этим поделать. Опираться на ногу возможно, но боли... Да, главное – вот эти ужасные боли, от которых Мария буквально лезет по ночам на стену. Собственно, и алкоголь – поэтому.
   Она ковыляет к большому комоду, заменяющему ей туалетный столик. Оглядев в зеркале бледное лицо с огромными черными тенями вокруг глаз, скептически хмыкает – хороша, ничего не скажешь...
   – Ты проснулась? – В дверях появляется лохматая спросонья голова Марго. Лицо чуть опухшее со сна, в руке – надкушенное яблоко.
   – Проснулась.
   – Что – головка бо-бо? – ехидно интересуется та, входя и заваливаясь на кровать.
   – Отстань, а?
   – Мэри, – Марго переворачивается на живот и, откусив от яблока, смотрит на подругу серьезно и чуть озабоченно. – Дорогая, мне очень не нравится тенденция...
   Мэри разворачивается так, чтобы не видеть в зеркале укоризненного взгляда подруги и не чувствовать себя виноватой. Берет расческу, начинает раздирать спутанные волосы, и у Марго сдают нервы – она кидает яблоко на кровать, встает и отнимает расческу:
   – Что ж ты делаешь-то?
   Она сама осторожно водит по рыжим волосам, аккуратно разбирает прядь за прядью.
   – Мэри, а ведь у тебя волосы седые появились...
   – Да и черт с ними...
   Марго решительно разворачивает совершенно безучастную Мэри к себе, наклоняется и шипит в самое лицо:
   – Так, хватит! Что случилось вчера?
   «Ну, как я скажу, что случилось? Никак...»
   С того самого дня, как две русские живут в Провансе, у Мэри регулярно что-то случается. Постоянно – будто по календарю. Вчера ей вдруг позвонил Алекс. Потерявшийся почти на три месяца. Позвонил ей – а не Марго, и теперь Мэри должна сообщить подруге о звонке, но не сделает этого ни за что. Вчера она сказала ему много лишнего – и он тоже вспылил. И ударил ниже пояса – в буквальном смысле. Так и заявил: «Скажи спасибо своим костылям – я не опущусь до того, чтобы приехать и дать тебе пару пощечин. Тебя и так жизнь ударила».
   Собственно, Мэри не особенно расстроилась – жизнь за год после катастрофы преподносила еще кучу сюрпризов. Слова Алекса не ранили. Но зачем Марго это знать?
   – Марго... клянусь – ничего. Я работала почти до трех, потом легла...
   – Ну, конечно! А перед этим ухитрилась достать из шкафа бутылку коньяка?
   – Да ты ж видела!
   – Видела, – согласно кивает Марго. – Но с сегодняшнего дня больше не буду видеть.
   Мэри опустила глаза – значит, с сегодняшнего дня ей уже не удастся убедить Марго в том, что в состоянии «подшофе» эффективнее пишется...
   За этот год с небольшим Марго сумела заменить Мэри все и всех – няньку, массажистку, врача, секретаря и агента одновременно. Если бы не Марго, никто больше не услышал бы о Мэри Кавалье, а с ее помощью она продолжала писать и издаваться. Правда, теперь во Франции.
   А Марго меж тем доводит до финала гневную тираду, попутно заканчивая возиться с волосами подруги:
   – И вообще. Ты в четверг ложишься в больницу, нужно закончить рукопись – а ты пьешь.
   – Марго! Хватит! Я не буду дописывать эту книгу, сто раз говорила.
   – Будешь.
   Вот так – будешь, и все, спорить бесполезно. Но не в этом случае. Этот роман Мэри ни за что не хотела отдавать французам, просто Марго еще не была в курсе. Визит в больницу – последний, контрольный, так сказать, а потом...
   Про «потом» Мэри думать боялась и не хотела. Марго настояла на их отъезде из Прованса назад, в Россию. И дом уже им не принадлежит – она продала его через то агентство, где работала сама, договорившись с новым владельцем об отсрочке переезда. Владелец, еще молодой худощавый француз по имени Люка, тихо помешанный на Японии, узнал в Мэри авторшу двух нашумевших во Франции детективных романов, залебезил и сообщил, что он не торопит, девушки могут жить здесь, сколько потребуется.
   Люка познакомил их со своей женой – миниатюрной Окини, самой настоящей японкой из Иокогамы. Супруги стали часто бывать в доме, развлекая почти прикованную к постели Мэри, и даже навещали ее в больнице после операции. Мэри же с удовольствием наблюдала за их отношениями, за тем, как они общаются, и со временем пришла к выводу – Люка любит не столько саму Окини, сколько ее происхождение и совершенно идеальную по японским меркам внешность. Категоричной и прямолинейной Мэри тяга европейца к экзотическому Востоку была понятна, но то, что Люка возводил это в догму и порой доводил до абсурда, слегка коробило. Марго же, напротив, искренне восхищалась смелостью француза – мол, не побоялся, ввел в аристократическую семью девушку иной веры и иной культуры. Мэри насмешливо выслушала мнение подруги, но в душе осталась верна себе – Люка ничем не отличается от остальных мужчин, желая иметь что-то другое, чем у соседа, не то же самое, не автомобиль – так хоть жену. Многие мужчины в жизни Мэри свято соблюдали этот принцип.
   Окини и Мэри понравились друг другу сразу. Они общались на ломаном английском, однако понимали все на каком-то другом, невербальном, уровне. И именно Окини стала прототипом одной из героинь нового романа Мэри.
* * *
   Пока Мэри пыталась собрать в кучу путающиеся и разбегающиеся мысли в похмельной голове, Марго успела закончить ее утренний туалет и подать костыли. Надо отдать должное местному травматологу – операция помогла, а боли – всего лишь остаточные явления. Доктор заверил, что все пройдет.
   Огорчало Мэри только одно – она по-прежнему не могла танцевать. Дело всей жизни осталось несбыточной мечтой, алыми парусами, которых ей, похоже, уже не суждено увидеть.
   И переезд...
   «Как все будет, на что мы станем жить? Еще хорошо, что в свое время я настояла, чтобы Марго не продавала свою квартиру, а сдала», – часто думала Мэри, страдая от бессонницы. Деньги жилец переводил на банковский счет, так что Марго теперь оказалась «невестой с приданым». И еще с каким – на ее руках висела практически не ходячая писательница, широко известная в узких кругах. Мало этого – проблем у писательницы было столько, что тем для романов хватит на всю жизнь. Собственно, из-за ее проблем с мужем они с Марго и вынуждены менять солнечный уютный Прованс на холодную Москву. В общем, как и в первый раз, когда сменили Москву на Францию – из-за того же Кости.
   – Мэри, как думаешь – если ты продолжишь писать книги, тебе придется менять имя? – Марго накрывала стол к завтраку, а Мэри вместо ответа засмотрелась на то, как она снует по кухне – высокая, в домашнем платье, с заколотыми кверху волосами. Если бы не Марго... – Мэри, ты почему молчишь? – Она поставила перед подругой чашку кофе и пепельницу и села напротив.
   – А? Я не думала об этом, Марго. Могу сделаться Лейлой Манукян – чем плохо имя? Мое, к тому же – по паспорту.
   – А зря. Надо думать. Если ты поменяешь имя, то потеряешь ту часть аудитории, которая помнит твой первый роман.
   – Да, а если не поменяю и останусь Кавалье, то потеряю, скорее всего, голову, – усмехнулась Мэри, делая глоток кофе. – Ты ведь знаешь, что Косте известен мой псевдоним.
   Костя Кавалерьянц – вот откуда литературный псевдоним – до сих пор числился ее законным мужем. Что, однако, не помешало ему несколько раз попытаться отправить жену на тот свет.
   И только присутствие в ее жизни Алекса помогло выжить.
   «Алекс... да...», – с глухой тоской подумала Мэри, откинувшись на спинку стула.
   Она до сих пор не понимала до конца, кто он. Бывший муж Марго. Опаснейший тип. И все же – человек, в которого Мэри влюбилась до беспамятства... Он возникал в ее жизни и в жизни Марго только когда нужна была его помощь, когда надеяться больше не на что и не на кого. Между собой подруги порой звали его Призрак Алекс либо просто Господин Призрак. Этакий красавчик мрачный герой с почти модельной внешностью, идеальными манерами и волчьей хваткой, что в комплексе делало его отталкивающим и притягательным одновременно.
   Алекс...
   «Надо же – мне до сих пор больно. Я оттолкнула его сама, а больно мне. Парадокс».
   Марго все еще периодически возмущалась странным поведением Мэри, но та была твердо уверена в правильности решения. Дело в том, что Марго и Алекс... эти двое мало того, что были близки раньше – близки до сих пор, как бы ни старалась Марго убедить подругу в обратном. Это уже даже не сексуальная связь, а что-то больше, выше. И Мэри не могла, не имела права порвать ее. Как не могла объяснить причину Марго.
* * *
   ...Мэри вернулась с очередного осмотра и обнаружила в палате растерянную и взволнованную подругу. Она сидела на стуле у окна и теребила в руках легкий шарфик – конец июля выдался небывало жарким, и на ней был брючный костюм из тонкого шифона, а шарфик служил вместо шляпки.
   – Что-то случилось? – спросила Мэри, усаживаясь на кровать и прислоняя к стенке костыли.
   – Понимаешь. Мэри... – начала та, все отчаяннее дергая шарф. – Понимаешь... мне позвонили утром из полицейского департамента и предложили дать показания по делу «Ле бук компани»...
   «Ле бук компани» – так называлось издательство, выпустившее две книги Мэри. Но при чем тут показания, какие, о чем, она, выбитая из равновесия, никак не могла взять в толк.
   – Не понимаю... – Она закурила, включив вытяжку над кроватью.
   – Мэри, они кинули не только тебя – всех своих авторов, понимаешь? Это около двух десятков человек...
   – Погоди, Марго. Что значит «кинули»? Мне выплатили все, ты ж сама считала, – Мэри замерла с недонесенной до губ сигаретой.
   Марго тяжело вздохнула:
   – И вот тут-то начинается самое интересное, Мэрик. Они ничего тебе не платили. Ни франка. Понимаешь?
   Это заявление привело девушку в полное замешательство. Что значит – «ни франка», когда денег на счету оказалось ровно столько, сколько получилось? И их как раз хватило на операцию, которую Мэри откладывала несколько раз из-за невозможности оплатить лечение. Они с Марго тогда так обрадовались...
   – Не понимаю. Совершенно не понимаю, Марго! Откуда тогда взялись эти деньги, а?
   Они пару минут молчали, глядя друг на друга, а потом дуэтом выдохнули:
   – Алекс!!!
   – Вот сволочь, – в сердцах бросила Мэри, глубоко затягиваясь сигаретным дымом и выпуская его через нос. – Вот же сволочь – все-таки уел меня!
   – Погоди, не ругайся, – попросила Марго, сразу заронив подозрение, что и она замешана в афере. Хотя... уж больно искренне недоумевала в начале, так врать и притворяться прямодушная и открытая подруга просто не умела. – Ведь мы все-таки сделали то, что хотели – прооперировали тебя, так что...
   – Да ничего! Ничего, Марго! – рявкнула Мэри. – Я не могу зависеть от него, понимаешь?! Это самое страшное из всего, что я только могла себе представить – вот эти его деньги! Где, как он узнал номер счета?
   – Мэри, ты забываешь... когда ему надо, он может добыть любую информацию, так что твой вопрос наивен...
   Мэри в отчаянии стукнула кулаками по постели.
   – Ну кто просил, кто позволил лезть в мою жизнь – в мою, даже не в твою?!
   Марго успокаивающе взяла ее за руку, но Мэри просто кипела от гнева. Больше всего в жизни она не любила быть зависимой. Именно от этой зависимости пыталась избавиться все годы брака, именно от нее бежала из Испании. И теперь, когда, как ей казалось, все уже закончилось, возникает этот чертов Алекс со своими деньгами! Да еще как – обманом! Потому что прекрасно знал – по-другому не выйдет. Они ведь обсуждали эту тему, и Мэри вполне однозначно выразила свое отношение к вопросу. Ей даже показалось, что он понял...
   – Что мне теперь делать? – угрюмо спросила Мэри, прижавшись к присевшей на край кровати Марго.
   – А что тут поделаешь? Ничего. Поправляйся и живи.
   – Нет, как, все-таки, у тебя все просто, Марго! – снова вышла из себя девушка, не понимая, как может подруга вот так запросто рассуждать о вещах, казавшихся Мэри важными.
   – А что такое-то? – спокойно отозвалась Марго, думая, как Мэри показалось, о чем-то постороннем.
   – Ты не понимаешь, да?! Не понимаешь?!
   – Не кричи, – Марго поморщилась. – Понимаю. Но теперь уже ничего не поделаешь. Надеюсь, ты не собираешься снова сломать себе ногу?
   – Зачем?
   – Ну как? Чтобы потом оперировать ее на свои деньги. А это будет как бы месть Алексу.
   Мэри захохотала. Умела Марго иной раз сказать...
* * *
   Разумеется, абсурд был бы неполным, если бы не появился, так сказать, герой романа. Куда без него...
   Он ворвался в больничную палату и с размаху швырнул на кровать книгу. Едва успев увернуться, девушка взяла ее в руки и с удивлением обнаружила, что это ее второй роман, вышедший во Франции.
   – Твоих рук дело, Мэ-ри?!
   – Допустим.
   – Дура! Хоть бы имя поменяла!
   – Чье?
   – Что – чье? – слегка остыл Алекс.
   – Имя, спрашиваю, чье я должна поменять? Свое?
   – Да при чем тут ты?! Зачем ты назвала героя моим именем?
   – А у тебя эксклюзивное право на него? Не знала. Что тогда делают миллионы Алексов во всем мире? Платят тебе проценты за использование?
   Как ни был зол Алекс, но даже он не выдержал и рассмеялся, сбавив тон:
   – Мэ-ри, ты невыносима.
   – А что? Разве я не права?
   – Права. Но тебе следовало быть осторожнее.
   – Осторожнее?
   – Прекрати задавать мне вопросы! – снова вышел из себя Господин Призрак.
   – А ты прекрати орать. Я не сделала ничего, что могло бы навредить тебе.
   – Да ты себе навредила, глупая девка!
   Мэри закрыла глаза и тяжело вздохнула. «О Господи... Ну чего еще ему от меня надо, а? Почему он не исчез, хотя обещал? Мы так спокойно жили эти три месяца, что я даже порой задумывалась – а был ли этот самый Алекс? Или это у нас с Марго просто случился общий психоз на фоне всех событий?»
   И вот он снова объявляется, снова орет, претензии какие-то предъявляет... И тут вдруг ее посетила весьма неприятная мысль.
   – Послушай, Алекс. А ведь я четко сказала – мне не нужны твои деньги.
   – Ты о чем? – Он сел на подоконник, приоткрыл окно и закурил.
   – А ты не знаешь?
   – Знаю.
   – Тогда зачем переспрашиваешь?
   Он курил и разглядывал девушку в упор. Ей вдруг стало слегка не по себе от этого взгляда, захотелось спрятаться под одеяло с головой и дождаться его ухода в такой позе. Он все такой же, ничего не меняется – ни привычка носить только черное и белое, ни тон – тихий и повелительный, ни манера смотреть, чуть прищурив глаз. Он – все тот же. Только вот Мэри – другая... И это, она чувствовала, его бесит.
   – Знаешь, Мэ-ри... Я вот смотрю на тебя и понимаю, что никого в своей жизни я не хотел убить с такой силой, как тебя. Никого.
   – Ух ты... Это чем же я тебе так насолила, а?
   – Ты сама прекрасно знаешь ответ. Не кокетничай. Тебе просто нравится сознавать, что ты меня обыграла. Это, поверь, не так. Ты думаешь, что сильная, что упорная, что смогла заставить меня отступить? Ошибаешься.
   Он бросил окурок в пепельницу и закрыл окно, из которого тянуло в палату невыносимым зноем. Мэри молчала. Он ухитрился каким-то образом проникнуть в ее мысли, не иначе – потому что как раз этими словами она и думала о себе и о нем. Да, она была горда тем, что не уступила, не поддалась, не подчинилась. Пусть это причиняло невыносимую порой боль – но зато она осталась честна по отношению к Марго.
   – Ты мазохистка, Мэ-ри. Ты причиняешь боль себе – и от этого получаешь удовольствие. А ведь все могло быть куда проще.
   – Не люблю простых решений.
   – Я это понял, – усмехнулся Алекс. – Хорошо, Мэ-ри, будем играть сложно.
   – Да не будем мы играть – ни просто, ни сложно, и вообще никак. Ты мне не нужен.
   – Ты, как всегда, врешь. Но я переживу. Ты сама поймешь со временем, как и насколько я нужен тебе.
   – Твоя самоуверенность зашкаливает за все мыслимые пределы, Алекс. Не бывает неотразимых мужчин.
   – Как не бывает и недоступных женщин, Мэ-ри, – отпарировал он.
   Один-один... Мэри умела признавать поражение.
   – Но запомни – твои деньги я тебе верну, чего бы мне это ни стоило.
   Он насмешливо оглядел девушку и изрек:
   – Да? Для этого тебе придется... даже не знаю... ты сейчас мало на что годишься.
   – Не волнуйся. Что-нибудь придумаю.
   – О, не сомневаюсь. Ты большая... как это... придумщица, вот, – он по-прежнему с трудом подбирает русские слова, особенно – экспрессивные словечки. Идеально образованный англичанин с армянскими корнями...
   – Выдумщица, – машинально поправила Мэри, уже думая о том, каким образом будет выполнять свое обещание.
   Мэри больше не смотрела в его сторону, отвернулась к стене и закрыла глаза. Прислушавшись к себе, поняла – больно. Его присутствие что-то всколыхнуло в ней, как и слова. Зачем он здесь, для чего?
   Алекс все не уходил, сидел на подоконнике и постукивал пальцами по переплету рамы. Этот стук раздражал Мэри, сбивал, но она молчала. Ей не хотелось, чтобы он уходил – и не хотелось, чтобы оставался. Противоречие разрывало, и девушка не выдержала, села, откинув одеяло, и попросила:
   – Ты не мог бы уйти? Я хочу отдохнуть.
   – Отдыхай, я не требую, чтобы ты со мной общалась, – сообщил он, перебираясь с подоконника в кресло и закидывая ногу на ногу. Щиколоткой на колено – как всегда.
   Мэри разозлилась – выходило, что Алекс собирался задержаться надолго. Ей же это было совершенно ни к чему. Она не хотела, не могла его видеть.
   – Тебе случайно никуда не пора?
   – Нет, – подтвердил он, улыбаясь. – Я свободен столько, сколько захочу.
   – А я обязана разделить с тобой твое свободное время?
   – Мэ-ри, не зли меня.
   – Даже в мыслях не было.
   И тут в палату вошла Марго. Вошла и застыла на пороге, едва не выронив из рук букет мелких кустовых розочек. Так и прилипла к стене – рослая, с рассыпанными по плечам густыми каштановыми волосами, с растерянным выражением распахнутых зеленых глаз.
   – Привет, Марго, – совершенно спокойно произнес Алекс, словно они расстались только вчера – и друзьями.
   – Ты... как ты тут оказался? – еле выговорила она, крепче прижимаясь к стене.
   – Обыкновенно. Приехал.
   Марго вдруг заплакала, съехав на пол и закрыв руками лицо. У Мэри возникло желание взять костыль и запустить им в Алекса – слез Марго она не выносила совершенно.
   Алекс же молчал, продолжая сидеть и наблюдать за происходящим. Казалось, он получает удовольствие от чужих страданий, коллекционирует их, накалывает, как бабочек на булавку...
   Мэри с трудом поднялась, взяла костыль и доковыляла до рыдающей на полу Марго.
   – Вставай, хватит.
   Она не ответила, только помотала головой, и Мэри разозлилась:
   – Марго! Хватит, я сказала! Я понимаю – ты очень любишь быть несчастной, но не делай кое-кого счастливым! Нельзя позволять кому-то упиваться твоим несчастьем.
   – Погодите, мадам психолог, я запишу ваши слова, а то забуду, – насмешливо прокомментировал Алекс, и Мэри, с трудом развернувшись к нему, тихо сказала:
   – Вон! Вон отсюда! – точно так же, как много лет назад выставила из своей жизни Максима Нестерова, человека, которого любила и с которым жила несколько лет.
   Однако если Нестеров почти безропотно ушел, то Господин Призрак сдаваться не собирался. Он просто не мог позволить себе уступить, и кому – женщине! Его, как он считал, женщине...
   – Ты забываешься, Мэ-ри, – процедил он, и она сразу увидела плотно сжатые челюсти и опасно сверкнувшие глаза. Однако ее понесло, и остановиться она уже не могла, должна была высказать ему все, что накопилось за эти годы.
   – Что ты строишь из себя?! Кто ты такой?! Ты чертов наркоман, который, к своему счастью, пока еще может себя контролировать – вот и все! Ты аферист и проходимец, Алекс – и больше никто! Хватит, пудрить мозги себе и Марго, я больше не позволю!
   Он по-прежнему насмешливо смотрел на худую высокую девушку, опиравшуюся на костыли, но от этого не перестававшую будоражить его, дождался конца гневной речи, спокойно встал, налил в стакан воды и, подойдя ближе, выплеснул ее в лицо Мэри:
   – Остынь, сгоришь.
   Та задохнулась от злости и унижения, вспыхнула и замолчала. Алекс так же спокойно взял полотенце с кровати, вытер ей лицо и, задрав голову за подбородок, проговорил так, чтобы не слышала переставшая плакать Марго:
   – В следующий раз я тебя убью.