Крейг Джэсмин. Империя сердца

   — И все же вы назовете мне место встречи, — тихо сказал капитан. — Иначе я прикажу вас высечь. Сделка, мадам, заключается между равноправными сторонами. У вас же выбора нет.
   — Ничего вы от меня не узнаете, — дрожащим голосом ответила Люси.
   Бруно приказал двум казакам, чтобы они крепко взяли пленницу за руки, а сам сорвал с нее накидку. Потом взмахнул кнутом и аккуратным, точно рассчитанным движением полоснул Люси по спине. Удар получился таким сильным, что молодая женщина рухнула наземь.
   Бруно смотрел на нее безо всяких эмоций — как человек, выполняющий неприятную, но нужную работу.
   — Не упорствуйте, мадам. Это занятие удовольствия мне не доставляет. Скажите, где назначена встреча.
   Если рассказать ему, что встреча назначена в Ку-руме — что будет? Он ее убьет? Нет, сначала он должен будет проверить, верна ли полученная информация. Кроме того, Бруно должен понимать, что одно название деревни в этих безлюдных горах мало что значит. Ведь не надеется же он, что кто-нибудь из афганцев отведет его в нужное место? Значит, можно уступить?
   Кнут просвистел еще раз, его удар пришелся прямо по позвоночнику, и низ живота отозвался острой внезапной болью.
   Испугавшись за младенца, Люси воскликнула:
   — Ладно, я скажу!
   Поскольку она задыхалась от боли, Бруно протянул ей флягу с коньяком. Люси жадно прильнула к ней, ненавидя себя за слабость. Как легко довести пленника до состояния, когда он готов благодарить своих мучителей за малейшее проявление гуманности!
   — Абдур-Рахман должен встретиться с моим мужем в селении Ким-Кох.
   Она назвала деревню, находившуюся в пятнадцати милях к северо-западу от Курума. Пятнадцать миль — не такое уж большое расстояние, и она вполне сможет преодолеть его сама.
   — Ким-Кох? Я знаю эту деревню, — задумчиво произнес Бруно. — Что ж, может быть. А теперь, мадам, сообщите нам, какое расстояние отделяет нас от этого пункта.
   — Три дня быстрого пути.
   До Курума оставалось примерно два дня, если двигаться в восточном направлении, но Люси не хотела, чтобы капитан знал, как близки они к пункту назначения. Иначе он мог бы усилить меры предосторожности и приставить к ней охранника.
   — Три дня, — медленно повторил Бруно. — Что ж, получается неплохо.
   — Но вы не можете просто взять и въехать в деревню, капитан? — испугалась Люси. — Селение охраняют афридии. Вас всех, нас всех перебьют еще на дальних подступах. Уверена, что за нами и сейчас уже наблюдают.
   — Это моя забота, — отмахнулся Бруно. — Скажите унтер-офицеру, чтобы обработал рубцы от кнута.
   — Спасибо, — с иронией ответила Люси, но Бруно не оценил юмора.
   — Пожалуйста, мадам.
 
   По приказу капитана двое казаков уехали куда-то в западном направлении. Люси предположила, что они должны связаться с воинами куварского хана. Если так, значит, Бруно решил обложить деревню со всех сторон. Однако вряд ли он может надеяться на успех фронтальной атаки. При штурме афридии без труда перестреляют всех его людей.
   Медлить с побегом больше было нельзя. Бруно засечет ее до смерти, если узнает, что она его обманула. К тому же теперь до Курума оставалось меньше двух дней пути. Самое же главное — избежать встречи с куварским ханом, который, видимо, присоединится к русским.
   Теперь у Бруно осталось всего четверо солдат, но и этого количества было достаточно, чтобы на ночь выставлять дозорного. Люси давно уже решила, что совершать побег ночью смысла не имеет. Самое удобное время — сразу после ужина.
   Когда солдаты заканчивали ужин, они садились покурить и попить чаю, разбавленного дешевым ромом. Бруно следил, чтобы спиртного использовали не слишком много — не для опьянения, а для разрядки после тяжелого дневного перехода.
   Именно в это время Люси обычно разогревала в котелке воду и уходила в сторону, чтобы как следует умыться и привести себя в порядок. Каждый день она чуть-чуть увеличивала период своего отсутствия, и солдаты перестали обращать внимание на ее отлучки. Прошлой ночью она отсутствовала целых двадцать минут, а когда вернулась, никто и не взглянул в ее сторону.
   И все же нельзя надеяться, что ей удастся убежать далеко. Бруно — опытный командир, у него наверняка развито чувство опасности. Если Люси не вернется через, скажем, двадцать пять минут, капитан встревожится. Предположим, еще минут пять ему понадобится, чтобы прочесать местность вокруг лагеря. Потом начнется погоня всерьез. Таким образом, в запасе у нее будет не больше получаса.
   Тридцать минут. Это совсем немного. Единственная надежда на спасение — темнота и горные тропы, по которым преследователи не смогут двигаться верхом.
   В этот вечер Люси накормила солдат рисом с луковым соусом. Жаль, у нее не было снотворного — это сильно облегчило бы задачу. Пришлось удовольствоваться тем, что порции сегодня были больше, чем обычно. От холода и свежего горного воздуха аппетит у казаков был просто зверский, и, работая ложками, они ничего вокруг не видели и не слышали.
   — Как спина? — спросил Бруно, когда Люси забирала у него пустую тарелку.
   — Ваш унтер-офицер дал мне мазь, — бесстрастно ответила она. — Он обработал рубцы спиртом и говорит, что нагноения не будет.
   — Это очень хорошо, — удовлетворенно кивнул Бруно. Должно быть, он предпочитал убивать людей, находящихся в полном здравии. — Ужин прекрасно приготовлен, мадам. Арман был прав, когда говорил, что вы не похожи на других англичанок.
   Не хватало еще, чтобы именно сегодня капитаном овладела непривычная разговорчивость.
   — Меня научили готовить на костре, вот и все. Но я рада, капитан, что ужин вам понравился.
   Люси собрала грязные тарелки и начала мыть их в подогретой воде.
   С посудой она справилась быстрее, чем обычно, и пришлось немного выждать. Нельзя, чтобы у Бруно появилось подозрение — все должно быть, как обычно. Вернув солдатам вымытые тарелки, она наведалась к вьючным животным.
   Каждый вечер она специально навещала своего осла, и солдаты к этому привыкли. Потихоньку Люси достала из вьюка припасенную провизию, рассовала ее по карманам. Осел громко фыркнул, и солдаты оглянулись, но, увидев, что англичанка, как обычно, угощает чем-то своего ишака, тут же отвернулись.
   С бьющимся сердцем Люси еще раз вернулась к костру за водой. Ей казалось, что сердце у нее стучит так громко, что солдаты просто не могут этого не слышать. Неужели они не понимают, что сейчас произойдет?
   Однако, к счастью, никто даже не смотрел в ее сторону. Солдаты, рассеянно поблагодарив, разобрали чистые ложки, один из них протянул ей котелок с горячей водой. Очень хорошо, что у Люси не было с ними общего языка — она поблагодарила их по-французски. Иначе казаки могли бы почувствовать что-то необычное в ее интонации.
   Больше всего она опасалась капитана. Пусть у Бруно нет воображения, но он обладал прекрасными инстинктами опытного вояки. Поэтому Люси старалась не попадаться ему на глаза, все время держась в тени. Всего тридцать минут… И еще неизвестно, будут ли они у нее.
   План побега Люси продумала во всех деталях. Сначала она вернется назад, ибо дорога, по которой накануне двигался отряд, ей более или менее известна. Это безопаснее, чем бежать в темноте наугад. Вечером Люси заметила узкую тропу, которая вела в северо-восточном направлении. Тропа была каменистая, лошади по ней не пройдут. Если бы отыскать то место, то оттуда добраться до Курума будет не так уж сложно. Главное — не заблудиться в темноте. Люси лихорадочно молилась, ибо, кроме молитвы, надеяться ей было не на что.
   Котелок с водой она оставила возле большого камня и оглянулась на лагерь. В небе сияла луна, что было совершенно некстати. «Господи, пожалуйста, пошли тучу, — молилась Люси. — Хотя бы самую маленькую!»
   И Господь, видимо, услышал — луну ненадолго затянули легкие облака. Люси глубоко вздохнула и нырнула в темноту.

20

   Люси бежала до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание. Потом долго шла и остановилась только тогда, когда закололо в боку. Она какое-то время стояла, привалившись спиной к большому валуну. Постепенно дыхание восстановилось.
   Она преодолела не более пяти миль, а устала так сильно, что буквально валилась с ног. Не хотелось думать о том, что может означать боль в низу живота, начавшаяся после ударов кнутом и перешедшая в поясницу.
   Сердце стучало уже не так оглушительно, и Люси прислушалась, нет ли погони. Где-то вдали послышался мужской голос, но никаких других звуков она не услышала. У Бруно всего четыре человека, а значит, он не сможет организовать настоящую погоню. Расчет оказался верным.
   Долго оставаться на месте было нельзя, и Люси снова двинулась в путь, закрыв лицо платком, чтобы холодный воздух не обжигал легкие. Продвижение было замедленным, потому что она выбирала места, где редкий кустарник и густая тень давали укрытие. Нельзя было оставлять следы на песке, чтобы Бруно не обнаружил, в каком направлении она идет.
   Неизвестно, сколько времени будет гнаться за ней капитан. Должно быть, если она продержится пару часов, он будет вынужден отказаться от поиска. В этом смысле практический склад ума капитана ей на пользу. Он не из тех людей, кто станет ставить под угрозу успех задания из-за мести. Для него убийство хана Абдур-Рахмана и лорда Эдуарда де Бомона гораздо важнее, чем сведение счетов с женщиной, которая все равно обречена на смерть от голода и холода среди гор.
   Судьба благоприятствовала беглянке. Примерно через час небо очистилось от туч, и заветная тропа, ведущая к Куруму, предстала перед взором Люси, Молодая женщина откинула с лица чадру и вытерла холодный пот. Слава Богу, теперь все будет хорошо. Если Господь ее не оставит, часов через десять непрерывной ходьбы она достигнет селения.
   Но чувство облегчения не придало ей сил. Боль в пояснице становилась все ощутимей, вновь переместившись в низ живота. Люси стиснула зубы, снова закрыла лицо платком — ветер дул все сильнее. Однако, несмотря на холоду ей было жарко и по лицу стекали струйки пота. Сначала Люси вытирала его, потом перестала обращать внимание. Она с трудом переставляла ноги, мозг отключился, и остался только процесс движения — шаг за шагом, шаг за шагом. Для того, чтобы выжить, нужно было идти, и Люси шла. Иногда до ее слуха доносились звуки ночной жизни — вой шакалов, уханье совы, но Люси не обращала на них внимания. Ее занимало только одно — нет ли звуков погони. Мир состоял из тропы под ногами и солдат Бруно, находившихся где-то за спиной.
   В конце концов Люси остановилась просто потому, что ноги отказывались идти дальше. Она покачнулась, кое-как удержалась, чтобы не упасть. Побрела дальше, уже не разбирая пути. Если на песке останутся следы — тем хуже. Однако, пройдя всего несколько шагов, она споткнулась и упала. Рассудок подсказал ей, что лучше отползти в сторону. Так она и сделала — припала головой к гладкому камню и потеряла сознание.
   Даже во сне она не могла избавиться от страха и боли, а проснулась от мучительного сознания того, что кто-то за ней наблюдает. Люси открыла глаза, увидела ясное небо, яркое солнце, и сразу вслед за этим — три ружейных ствола, уставленных ей в голову, сердце и живот.
   Она вскрикнула от ужаса, и грубый мужской голос спросил на пушту:
   — Кто ты? Где твой муж? Из какого ты племени?
   Люси зажмурилась, чтобы не видеть зловещего блеска стволов, ио успела подумать, что это, во всяком случае, не русские. Однако попасть в руки к афридиям тоже было скверно. Горцы славились тем, что по поводу и без повода вспарывали брюхо каждому, кто им не понравится.
   — Я бегу из плена, — сказала она. — Ищу мужа, чтобы предупредить его. За ним охотятся враги.
   — Кто твой муж?
   У Люси не было сил лгать. Да и к чему?
   — Мой муж — купец Рашид из Пенджаба.
   Лица афганцев остались каменными, но Люси надеялась, что они знают о встрече Рашида с Абдур-Рахманом — ведь селение Курум недалеко отсюда.
   — Мы отведем тебя к мужу, — сказал старший. — Вставай, жена Рашида. Если будем идти быстро, успеем в Курум еще засветло.
   Люси встала, размяла затекшие мышцы. К счастью, боль в низу живота ощущалась уже не так сильно. Мужчины перекинули ружья через плечо и пошли вперед легким шагом, не особенно торопясь, но Люси все равно еле за ними поспевала. Грубая ткань терла неуспевшие зажить рубцы на спине, и совсем не было сил. Молодая женщина на ходу пожевала изюму, но и это не придало ей сил.
   Когда у Люсинды все начало кружиться перед глазами, она попросила афганцев сделать небольшой привал.
   — Уважаемые, нельзя ли нам несколько минут отдохнуть, и потом, я умираю от жажды, — проговорила она, опускаясь на землю возле тернового куста. Неподалеку журчал узкий ручеек.
   Афридии остановились и посмотрели на нее тем немигающим взглядом, к которому Люси так привыкла за годы плена.
   — Мы отдохнем, — объявил старший. — Сиди, жена Рашида.
   Люси была так благодарна ему, что ничего не ответила. Лишь когда один из мужчин принес ей миску воды из ручья, она попыталась подняться. Что-то здесь было не так. Не может быть, чтобы воины позволили женщине, да еще из чужого племени, валяться без дела.
   — Сиди, жена Рашида, — сказал воин и слегка толкнул ее, чтобы она опустилась на землю.
   — У меня есть еда, — слабым голосом сказала Люси и достала из кармана сыр, изюм и рисовые колобки.
   — Спасибо, — поблагодарил афганец. Он поделился пищей со своими товарищами, они поели, а остатки отдали ей, присовокупив к ним кусвк лепешки.
   Люси знала, что отказаться означало бы нанести им страшную обиду, и отщипнула кусочек, хотя видела, что в тесте запечен таракан. Мужчины смотрели на нее молча. Потом старший спросил:
   — Тебе больно, дочь моя?
   Судя по этому обращению, они относились к ней без враждебности. Люси закрыла глаза, стараясь не думать, чем может быть вызвано их сочувствие. Ей не давала покоя угнездившаяся в животе боль. Боль разливалась все шире, но Люси изо всех сил старалась не обращать на нее внимания. Если делать вид, что ничего особенного не происходит, может быть, выкидыша и не будет.
   Вот оно, это слово — выкидыш. До сей минуты она гнала эту мысль прочь. Люси допила воду и встала.
   — Нет, со мной все в порядке. Идемте, уважаемые, если вы отдохнули.
   — Позволь-ка, дочь моя, — сказал старший из афридиев и, шагнув вперед, поднял Люси на руки и перекинул через плечо. Ноша ничуть не замедлила его шага — казалось, Люси весит не больше перышка.
   Люси задремала, а может быть, потеряла сознание. Проснулась она от острой боли и почувствовала, как по ногам течет кровь. В первый миг ей показалось, что в нее попала пуля. Когда же Люси осознала, что происходит, она издала такой горький стон, что воин, который нес ее, остановился и положил свою ношу на землю.
   — Мы уже близко от дома, где остановился твой муж, жена Рашида. Через десять минут ты увидишь деревню Курум.
   — Спасибо, — прошептала Люси, морщась от боли.
   «О Господи, — думала она, — что я скажу Эдуарду? Как я оправдаюсь перед ним?» Бруно сразу отошел на второй план. Люси думала только об одном: если бы она сидела дома, как полагается жене и будущей матери, с ребенком ничего бы не случилось.
   — Мы уже близко, жена Рашида, — повторил афганец. — Вот она, деревня.
   Как сквозь сон, Люси услышала чьи-то голоса. Тот, кто нес ее, сказал:
   — Я принес жену Рашида.
   — И хорошо сделал, — ответил дозорный. — Все наши в горах.
   Жестом он велел вновь прибывшим войти в ворота.
   Услышав ответ дозорного, Люси удивилась, как это Бруно и его людям удалось проскользнуть незамеченными. Ведь они двигались по одной из главных троп. Курумцы обязательно должны были их увидеть. Еще удивительнее было то, что русским удалось так дешево откупиться от афганцев, охранявших перевал.
   Но мысли путались, и в следующий миг Люси думала уже о Пешаваре и о своей несчастной горничной. Нашли ли ее тело? Хорошо было бы выжить, вернуться назад и увидеть, как арестуют Армана и графа. Только Арман, наверное, успеет сбежать на русскую территорию. Люси разочарованно вздохнула и провалилась в иное временное измерение. Теперь она была у себя дома, в Халлертоне, маленькой девочкой. Няня должна принести горячее молоко, но почему-то задерживается, а маленькая Люси очень устала и хочет спать.
   — Вот дом, где остановился твой муж, жена Рашида.
   Воин остановился во дворе обычного афганского жилища: глинобитные стены, плоская крыша, плетеная изгородь. Во дворе на столбах — навес, под ним сидят и прядут женщины.
   Одна из них вскочила и спросила:
   — Кого ты принес, Хушал?
   — Приветствую тебя, Хомайра, почтенная первая жена Якуба. Я принес ту, которая называет себя женой Рашида. Боюсь, она потеряла сына, которого вынашивала.
   — Нет! — выкрикнула Люси. — Я его не потеряла!
   — Отнесите ее к мужу. Бедная женщина совсем тронулась рассудком, бормочет непонятно что. Это лихорадка.
   Люси поняла, что невольно перешла на английский. Не хватало еще, чтобы она выдала Эдуарда, назвав его по имени. Хушал внес ее в темное помещение, и в углу комнаты Люси увидела Эдуарда. Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди от радости, но в следующую секунду наполнилось печалью и страхом. Она подвела мужа, не сумела сохранить их ребенка.
   — Рашид, — прошептали ее пересохшие губы на пушту. — Рашид, Арман — шпион, и итальянский граф тоже.
   Эдуард вскочил на ноги, опрокинув табурет.
   — Люси! Боже, что они с тобой сделали? Милая, что случилось?
   — Мсье Бруно, партнер Армана… Я не знаю, видел ли ты этого человека в Пешаваре… Это тот самый русский капитан, которого мы встретили в горах. Он хочет убить тебя и хана Абдур-Рахмана. Граф видел, как я прощалась с тобой… Это я во всем виновата. Они взяли меня в плен. Если бы я осталась дома, как ты мне велел, все было бы хорошо. Бруно и его люди соединились с куварским ханом. Хан затевает мятеж против эмира. А может быть, Бруно просто его нанял.
   Эдуард обнял ее, прижался щекой.
   — Люси, любимая, спасибо тебе за эти сведения, но ты должна отдохнуть.
   — Ты не понял! Нужно скорее послать воинов в селение Ким-Кох! Там Бруно, его солдаты и люди хана. Их нужно остановить. Они нападут на Абдур-Рахмана, я знаю.
   — Не бойся, душа моя. Абдур-Рахман уже на пути в Ташкент. Все в порядке.
   Все существо Люсинды пронзила такая боль, что она задохнулась и прикусила губу. По ляжкам текла горячая кровь, ею пропиталась вся одежда. Боже, бедный, бедный ребенок!
   — Прости, — прошептала она. — Я так виновата, ..
   — Воды! Воды! — громко крикнул Эдуард. Голос его был яростным, но руки по-прежнему касались жены с нежностью. — Хомайра, ради всего святого, скорее вскипяти воду, принеси соль и чистые тряпки!
   — Сейчас, господин, сейчас.
   Он смотрел на Люси с отчаянием и тревогой.
   — Все будет в порядке, милая. Я клянусь тебе.
   Ее вновь пронзил приступ боли, но Люси почти не почувствовала ее — по пылающим от жара щекам текли удивительно холодные слезы.
   — Я думала, что я сильная, — всхлипывала она.
   — Ты сильнее всех. А теперь отдыхай.
 
   Эдуард откинул потрепанный кожаный занавес, отделявший спальню от остальной части жилища, и осторожно положил жену на деревянную постель, накрытую тощим тюфяком. Лицо Люсинды было совсем белым, щеки впали, губы посинели от потери крови. Никогда еще Эдуард не испытывал такого страха, даже в разгар боя или в минуту смертельной опасности.
   Якуб, хозяин дома и старейшина деревни, косо посмотрел на бездыханную женщину и тактично отвернулся. Надо дать возможность мужчине наедине проститься с женой. Когда она умрет, деревня похоронит ее с честью.
   — Я посылаю своих воинов в Ким-Кох, — сказал Якуб. — По-моему, уже пора.
   — Да, Бруно нам больше не нужен. Мы знаем всех его сообщников в Пешаваре.
   — Твоя жена добыла важные сведения, — сказал Якуб и похлопал Эдуарда по плечу. — Помни, друг мой, Аллах милостив.
   С этими словами Якуб бесшумно вышел, а через несколько минут его старшая жена Хомайра принесла горячую воду. Кроме того, она запаслась талисманом, который представлял собой липкий комок из меда и кунжутного семени, завернутый в жабью кожу. С помощью этого чудодейственного средства Хомайра надеялась отогнать злых джиннов, которые уже похитили душу нерожденного младенца и теперь зарились на жизнь жены Рашида.
   Посмотрев на бледное лицо несчастной и на алую лужу растекавшейся под ней крови, Хомайра подумала, что надежды на спасение нет, но талисман на шею умирающей все-таки привязала. Потом наклонилась, прошептала «Аллах велик» четыре раза в каждое ухо жены Рашида, надеясь, что это магическое заклятье сможет напугать проклятых джиннов.
   Оторвавшись от этого ответственного занятия, Хомайра с тревогой увидела, как Рашид окунает руки в горячую воду, потом натирает ладони солью и снова опускает их в котелок.
   — Ты можешь уйти, господин, — ласково сказала Хомайра, хотя ей совсем не понравилось, что Рашид испортил целый котелок кипяченой воды. В это время года топливо стоит недешево. — Я позабочусь о твоей жене.
   — Нет, я не уйду! — сердито сказал Рашид и успокоился не сразу — несколько раз глубоко вздохнул, потом вымученно улыбнулся.
   — Спасибо, Хомайра. Я тебе признателен, но женой я займусь сам.
   — Господин, не обижайся, но это не мужское дело. Мужчине нельзя смотреть на женщину, у которой приключился выкидыш. Это зрелище не из приятных.
   Вместо ответа Рашид взял чистую тряпку, окунул ее в котелок и стер пот и грязь с лица и рук жены. Хорошо хоть талисман не задел.
   — Хомайра, мне очень нужна чистая материя, желательно белая, и еще горячей воды.
   — Господин, у тебя целый котелок горячей воды.
   — Знаю, но она уже грязная.
   Еще бы она была не грязная — ведь он мыл в ней руки! Хомайра пожала плечами, благородно решив, что не будет осуждать бедолагу, который явно тронулся рассудком от горя. Известно, что бывают мужчины, которые очень переживают, когда умирает любимая жена. Чем сильнее и мужественнее человек, тем проще женщине прибрать его к рукам. Что ж, если Рашид хочет зачем-то обливать жену водой, это его дело. Все равно женщина умрет. Даже могущественный талисман ей не поможет. Выкидыш — это верная смерть. Начинается лихорадка, и спасения нет.
   — Хорошо, господин, — терпеливо вздохнула Хомайра. — Я принесу горячей воды.
   — Пусть это будет кипяток, — сказал Рашид, не поднимая головы. — И еще принеси свадебную простыню, да такую, какой никогда не пользовались.
   Хомайра всегда считала, что купец Рашид — человек благоразумный, однако на сей раз он явно зашел слишком далеко.
   — Свадебную простыню? Но зачем она тебе понадобилась, господин?
   Рашид ничего объяснять не стал, нагнулся над женой и стал снимать с нее пропитанную кровью одежду. Какой опрометчивый поступок — ведь теперь ничто не помешает джиннам наброситься на беззащитное тело.
   — Хомайра, быстрее. Воду и чистую простыню.
   У Хомайры не было сил смотреть, как безумец отдает собственную жену на расправу джиннам. Кроме того, вполне могло получиться, что один из особенно яростных джиннов набросится на кого-то из присутствующих. Пожилая женщина попятилась к двери.
   — Я принесу и воду, и простыню, господин.
   Но сначала она побежала пить кислое молоко с чесноком — еще одно верное средство от джиннов. То-то они радуются, глядя, как Рашид готовит им угощение.
   — Люси, моя любимая, моя дорогая, не умирай. Без тебя я не смогу жить, я не представляю существования без твоей улыбки. Ты самая красивая из женщин, самая сильная, найди же в себе силы, чтобы выжить.
   Хомайра вернулась в комнату и услышала, что Рашид бормочет какие-то непонятные заклинания. Уже лучше, подумала хозяйка. Заклинания — это вернее, чем горячая вода и свежий воздух. Рашид бормотал заклятья на каком-то чужестранном наречии. И это тоже было правильно — всякому известно, что джинны не понимают простой человеческой речи, поэтому бормотание Рашида будет им куда милее.
   — Вот горячая вода, господин, а вот простыня, — с уважением в голосе сказала Хомайра.
   — Спасибо. Неси сюда. Я хочу, чтобы мы приподняли ей бедра — это приостановит кровотечение.
   Его слова Хомайре не понравились, а приблизившись к кровати, она увидела, что Рашид совсем сошел с ума: во-первых, он раздел свою жену догола и всю ее вымыл, тем самым сняв целебную корку засохшей крови, а во-вторых, накрыл жену какой-то дырявой шалью, сквозь которую без труда могла проникнуть хоть сотня джиннов. И это еще не все! Рашид окунул ткань в кипяток, помахал ею в воздухе, чтобы немного остудить, а затем принялся осторожно смывать кровь, запекшуюся между ляжками его жены!
   Хомайра была потрясена таким бесстыдством, да и вообще, разве можно так издеваться над беззащитной женщиной? Предположим, она все равно умирает, но есть же правила!
   — Господин, всякий человек знает, что горячая вода опасна для женщины, а поскольку ваша жена только что потеряла ребенка, для нее это еще опаснее.
   Рашид мельком оглянулся на Хомайру, рассеянно моргнул и пробормотал:
   — Не беспокойся. Я пользуюсь очень сильными заклинаниями. Но для того, чтобы они подействовали, нужна кипящая вода.
   — Что-то я не слышала о таких заклинаниях, господин.
   — Этим заклинаниям меня научил могущественный ходжа, живущий за морем. Его дом стоит… на острове, со всех сторон окруженном водой, вот почему для заклинаний так нужна вода. Ходжа такой мудрый, что его приглашали принимать роды у самой королевы-императрицы Виктории.