Кристи Агата. Хикори, дикори, док...

   Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, пропуская ее.
   Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
   — В чем дело, Вэлери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
   Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
   — Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она, обернувшись. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
   Дом № 26 по Хикори-роуд на самом деле состоял из двух домов — 24 и 26, соединенных общим первым этажом, где помещалась гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленькая канцелярия. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.
   Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
   — Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
   В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
   — А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.
   Миссис Хаббард, как истая сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
   — Да, — ехидно отвечала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
   — Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
   — Что чудовищно?
   — Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?
   — Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.
   — Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!
   — Не правда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.
   — Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют все: и Британский Совет, и Лондонский университет, даже посольства! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!
   — А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.
   — Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.
   — Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!
   — Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.
   Миссис Хаббард по-прежнему сохраняла невозмутимость.
   — Вам следует поосторожней выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за чересчур уж дерзкую проделку. — Не нужно так разговаривать с людьми, это может привести к нежелательным результатам.
   — Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.
   Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.
   — Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.
   — Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, а то повысится давление.
   — Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?
   — Разумеется. На этой неделе Лэмпсон сбросил цену на продукты, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.
   Миссис Николетис надула губы.
   — Вы всегда выкрутитесь.
   — Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?
   — Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А мне бы этого не хотелось. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может сделать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.
   — А почему она собралась съезжать?
   Миссис Николетис передернула могучими плечами.
   — Разве я помню? Придумала какую-то причину. Уж я-то знаю, когда мне врут.
   Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она была готова поверить миссис Николетис.
   — Салли ничего мне не говорила, — сказала она.
   — Но вы постараетесь ее убедить?
   — Конечно.
   — Да.., если весь сыр-бор из-за цветных, индусов или этих, негритосов.., то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего общежития среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.
   — Пока я здесь работаю, этому не бывать, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.
   — Значит, ей не нравятся коммунисты, вы ведь знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Найджел Чэпмен — стопроцентный коммунист!
   — Сомневаюсь.
   — Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!
   — Найджел может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.
   — Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично доверяю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!
   — Ага, подсластим пилюлю… — прокомментировала миссис Хаббард.
   — Вы о чем?
   — Да нет, я так.. Я сделаю все, что смогу.
   Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки, и торопливо пошла по коридору к себе, бормоча: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» — Миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.
   Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.
   — Нельзя ли с вами поговорить? — Девушка поднялась с дивана.
   Элизабет Джонстон, приехавшая из Вест-Индии, училась на юридическом факультете. Старательная, честолюбивая и очень замкнутая. Держалась всегда спокойно, уверенно, и миссис Хаббард считала ее одной из самых благополучных студенток.
   Она и теперь сохраняла спокойствие, смуглое лицо оставалось совершенно бесстрастным, но миссис Хаббард уловила легкую дрожь в ее голосе.
   — Что-нибудь случилось?
   — Да. Пожалуйста, пройдемте ко мне в комнату.
   — Одну минуточку. — Миссис Хаббард сняла пальто и перчатки и двинулась вслед за девушкой.
   Та жила на верхнем этаже. Элизабет Джонстон открыла дверь и подошла к столу у окна.
   — Вот мои конспекты, — сказала она. — Результат долгих месяцев упорного труда. Полюбуйтесь, во что они превратились.
   У миссис Хаббард перехватило дыхание.
   Стол был залит чернилами. Все записи были густо перепачканы. Миссис Хаббард потрогала страничку. Чернила еще не просохли.
   Она спросила, прекрасно понимая нелепость своих слов:
   — Вы разлили чернила?
   — Нет. Это сделали, пока меня не было.
   — Может быть, миссис Биггс…
   Миссис Биггс работала уборщицей на этом этаже.
   — Нет, это не миссис Биггс. Ведь чернила не мои. Мои стоят на полке возле кровати. Они не тронуты. Кто-то принес пузырек с собой и специально разлил его.
   Миссис Хаббард была потрясена.
   — Это очень злая, жестокая шутка.
   — Да уж, приятного мало.
   Девушка говорила спокойно, однако миссис Хаббард понимала, что творится в ее душе.
   — Поверьте, Элизабет, я очень расстроена и сделаю все, чтобы выяснить, кто так гадко обошелся с вами. Вы кого-нибудь подозреваете?
   Девушка ответила не раздумывая.
   — Вы обратили внимание на то, что чернила зеленого цвета?
   — Да, я сразу это заметила.
   — Мало кто пользуется зелеными чернилами. В нашем пансионате ими пишет только один человек — Найджел Чэпмен.
   — Найджел? Неужели вы думаете, что Найджел способен на такое?
   — Нет, вряд ли. Однако он пишет зелеными чернилами — и дома, и в университете.
   — Придется учинить допрос. Мне очень неприятно, Элизабет, что такое могло произойти у нас в доме, но, смею вас заверить, я доберусь до виновника. Может, это вас хоть чуточку утешит…
   — Спасибо, миссис Хаббард. Насколько мне известно.., у нас есть и другие неприятности?
   — О да…
   Миссис Хаббард вышла от Элизабет и направилась к лестнице. Но внезапно остановилась и, вернувшись, постучалась в последнюю комнату в глубине коридора.
   — Войдите! — послышался голос Салли Финч. Комната была хорошенькая, как и сама Салли Финч, жизнерадостная рыжеволосая девушка.
   Она что-то писала в блокноте, щека ее была слегка оттопырена. Салли протянула миссис Хаббард открытую коробку конфет и невнятно пробормотала:
   — Мне из дома леденцы прислали. Угощайтесь.
   — Благодарю, Салли. В другой раз. У меня сейчас нет настроения. — Миссис Хаббард помолчала. — Вы слышали, что стряслось с Элизабет Джонстон?
   — С Черной Бесс?
   Прозвище было дружески-ласковым, и сама Элизабет ничего не имела против.
   Миссис Хаббард рассказала о случившемся. Салли слушала, дрожа от негодования.
   — Какая низость! Неужели кто-то мог так подло обойтись с нашей Бесс? Ведь она всеобщая любимица. Она такая дружелюбная, и, хотя держится особняком и мало с кем общается, по-моему, у нее нет врагов.
   — И мне так казалось.
   — Это все из одной серии. Вот поэтому я… — Девушка резко осеклась.
   — Что вы? — тут же переспросила миссис Хаббард.
   — Поэтому я и хочу уехать. Миссис Ник, наверно, вам уже сказала?
   — Да, она очень переживает. Она считает, что вы скрыли от нее истинную причину вашего решения.
   — Конечно, скрыла. Она бы взбеленилась. Но вам я скажу: не нравится мне, что здесь происходит. Сначала странная история с моей туфлей; потом кто-то разрезал шарф Вэлери.., потом рюкзак Лена… Воровство — это хоть понятно, не так уж и много вещей украли. Приятного тут, конечно, мало, но в принципе это можно понять… А вот в этих происшествиях есть что-то странное. — Она на мгновение умолкла, а потом неожиданно улыбнулась. — Знаете, Акибомбо в панике. Он кажется таким образованным и культурным, но чуть копни — и выяснится, что он совсем недалеко ушел от своих предков, веривших в колдовство.
   — Полно вам! — строго сказала миссис Хаббард. — Терпеть не могу такие разговоры, все это бредни и предрассудки. Просто кто-то решил попортить другим кровь.
   Салли широко улыбнулась — по-кошачьи.
   — И все же меня не покидает чувство, что этот кто-то — не совсем нормальный человек.
   Миссис Хаббард спустилась на первый этаж и направилась в гостиную. Там находились четверо. Вэлери Хоб-хауз примостилась на диване, водрузив на подлокотник узкие изящные ступни. Найджел Чэпмен устроился за столом, положив перед собой увесистый том. Патрисия Лейн облокотилась о каминную полку, а только что вошедшая девушка была в плаще и снимала с головы вязаную шапочку. Девушка была миниатюрной, миловидной, с широко посаженными карими глазами и полуоткрытым ротиком, придававшим ее лицу выражение растерянности.
   Вэлери, вынув сигарету изо рта, произнесла, лениво растягивая слова:
   — Привет, ма! Ну как, удалось вам укротить разъяренную тигрицу, нашу достопочтенную хозяйку?
   — А что, она вышла на тропу войны? — спросила Патрисия Лейн.
   — Еще как вышла! — усмехнулась Вэлери.
   — У нас большие неприятности, — сказала миссис Хаббард. — Мне нужны вы, Найджел.
   — Я? — Найджел поднял на нее глаза и закрыл книгу. Его узкое недоброе лицо внезапно озарилось шкодливой, но при этом удивительно обаятельной улыбкой. — А что я такого сделал?
   — Надеюсь, что ничего, — ответила миссис Хаббард. — Но чернила, которыми кто-то нарочно залил конспекты Элизабет Джонстон, зеленого цвета. А вы всегда пишете зелеными чернилами.
   Глаза его округлились от удивления, улыбка сразу исчезла.
   — И что из этого?
   — Какой кошмар! — воскликнула Патрисия Лейн. — Делать тебе нечего, Найджел. Я тебя предупреждала: зачем всех шокировать, неужели ты не можешь писать обычными синими чернилами?
   — Люблю повыпендриваться, — ответил Найджел. — Хотя, наверно, сиреневые еще лучше. Надо будет такие поискать… Вы не шутите насчет конспектов?
   — Я говорю вполне серьезно. Это ваших рук дело?
   — Естественно, нет. Конечно, приятно бывает позлить публику, но на подобную пакость я не способен.., тем более по отношению к Черной Бесс, которая никогда не лезет в чужие дела, не в пример некоторым, не будем показывать пальцем. Хотел бы я знать, где мои чернила? Я как раз вчера вечером заправлял ручку. Обычно я ставлю их сюда. — Он встал и подошел к полке. — Ага, вот они. — Найджел взял в руки пузырек и присвистнул. — Вы правы. Туг осталось на донышке, а ведь вчера пузырек был почти полный.
   Девушка в плаще тихонько ахнула:
   — О Господи! Какая неприятность!
   Найджел повернулся к ней и обвиняюще произнес:
   — У тебя есть алиби, Силия?
   Девушка опять ахнула:
   — А почему я? И вообще, я целый день была в больнице и не могла…
   — Перестаньте, Найджел, — вмешалась миссис Хаббард. — Не дразните Силию.
   — Не понимаю, почему вы прицепились к Найджелу? — рассердилась Патрисия Лейн. — Только потому, что конспекты залили его чернилами?
   — Давай, защищай малыша! — ехидно вставила Вэлери.
   — Но это вопиющая несправедливость…
   — Честное слово, я тут абсолютно ни при чем, всерьез оправдывалась Силия.
   — Да никто тебя и не подозревает, детка, — раздраженно перебила ее Вэлери. — Но как бы там ни было, — она обменялась взглядом с миссис Хаббард, — все это зашло слишком далеко. Надо что-то делать.
   — Надо что-то делать, — мрачно подтвердила миссис Хаббард.

Глава 4

   — Взгляните, мосье Пуаро. — Мисс Лемон положила перед ним небольшой коричневый сверток. Он развернул его и оценивающе оглядел изящную серебряную туфельку.
   — Она была в бюро находок на Бейкер-стрит, как вы и предполагали.
   — Это облегчает дело, — сказал Пуаро, — и подтверждает кое-какие мои догадки.
   — Безусловно, — вежливо отозвалась мисс Лемон, не проявляя, как всегда, ни малейшего любопытства.
   Но зато родственных чувств она лишена не была и поэтому попросила:
   — Мосье Пуаро, пожалуйста, если вас не затруднит, прочитайте письмо моей сестры. У нее есть кое-какие новости.
   — Где оно?
   Мисс Лемон протянула ему конверт. Дочитав последнюю строчку, он тут же велел ей связаться с сестрой по телефону. Как только миссис Хаббард ответила, Пуаро взял трубку.
   — Миссис Хаббард?
   — Да, это я, мосье Пуаро. Я вам очень благодарна за то, что вы так быстро позвонили. Я была ужасно…
   — Откуда вы говорите? — прервал ее Пуаро.
   — Как откуда? Из общежития… Ах, ну конечно, понимаю… Я у себя в гостиной.
   — У вас спаренный телефон?
   — Да, но в основном все пользуются телефоном в холле.
   — Нас могут подслушать?
   — Никого из студентов сейчас нет. Кухарка пошла в магазин. Джеронимо, ее муж, очень плохо понимает по-английски. Правда, есть еще уборщица, но она туговата на ухо и наверняка не станет подслушивать.
   — Прекрасно. Значит, я могу говорить свободно. У вас бывают по вечерам лекции или кино? Ну, словом, какие-нибудь развлечения?
   — Иногда мы устраиваем лекции. Недавно к нам приходила мисс Бэлтраут, показывала цветные слайды. Еще есть заявка на лекцию от Дальневосточной Миссии, хотя, боюсь, многих студентов не будет сегодня дома.
   — Ага. Значит, так: сегодня вечером вы устроите лекцию мосье Эркюля Пуаро, шефа вашей сестры. Он расскажет о наиболее интересных преступлениях, которые ему довелось расследовать.
   — Это, конечно, весьма интересно, но неужели вы думаете…
   — Я не думаю, я уверен!
   Вечером, придя в гостиную, студенты увидели на доске возле двери объявление:
 
   МОСЬЕ ЭРКЮЛЬ ПУАРО,
   Знаменитый частный детектив, любезно согласился прочитать сегодня лекцию о теории и практике расследования преступлений. Мосье Пуаро расскажет о наиболее интересных делах, которые ему пришлось вести.
 
   Реакция студентов была самой различной. Со всех сторон раздавались реплики:
   — Никогда о нем не слышал…
   — Ах, постойте-постойте, я что-то слыхал.., да-да, мне рассказывали про одного малого, которого приговорили к смертной казни за убийство уборщицы, и вроде бы этот детектив в самый последний момент его спас — нашел настоящего убийцу…
   — Зачем нам это?..
   — А по-моему, очень даже забавно…
   — Колин, наверно, будет в восторге. Он помешан на психологии преступников…
   — Ну, я бы этого не сказал, но все равно интересно побеседовать с человеком, который непосредственно имел дело с преступниками.
   Ужин был назначен на половину восьмого, и, когда миссис Хаббард вышла из своей гостиной, где она угощала почтенного гостя хересом в сопровождении невысокого человека средних лет с подозрительно черными волосами и свирепыми усами, которые он то и дело подкручивал с довольным видом, большинство студентов уже сидело за столом.
   — Вот наши питомцы, мосье Пуаро. Хочу вам представить, ребята, мосье Эркюля Пуаро, который любезно согласился побеседовать с нами после ужина.
   После обмена приветствиями Пуаро сел на место, указанное ему миссис Хаббард, и, казалось, был обеспокоен только тем, чтобы не замочить усы в превосходном итальянском супе минестроне^[3], поданном маленьким шустрым слугой-итальянцем.
   Потом принесли обжигающие спагетти с фрикадельками, и тут девушка, сидевшая справа от Пуаро, робко спросила:
   — А правда, что сестра миссис Хаббард работает у вас?
   Пуаро повернулся к ней:
   — Совершенно верно. Мисс Лемон уже много лет работает у меня секретарем. Лучшего мастера своего дела я не встречал. Я даже немного ее побаиваюсь.
   — Понятно. А я думала…
   — Что вы думали, мадемуазель?
   Он отечески улыбнулся, мысленно давая ей краткую характеристику: хорошенькая, чем-то озабочена, не очень сообразительна, напугана…
   Он спросил:
   — Можно узнать, как вас зовут и где вы учитесь?
   — Меня зовут Силия Остин. Я не учусь, а работаю фармацевтом в больнице Святой Екатерины.
   — Интересная работа?
   — Не знаю… Вообще-то интересная… — Голосок ее звучал не очень уверенно.
   — А чем занимаются остальные молодые люди? Мне бы хотелось побольше узнать о них. Я думал, что здесь живут в основном иностранные студенты, но, оказывается, англичан гораздо больше.
   — Некоторых иностранцев сейчас нет, например, мистера Чандры Лала и Гопала Рама, — они из Индии… Да! Еще не видно мисс Рейнйеер, она голландка, и мистера Ахмеда Али, он египтянин и помешан на политике.
   — А кто сидит за столом? Расскажите мне о них, пожалуйста.
   — Слева от миссис Хаббард сидит Найджел Чэпмен. Он изучает историю средних веков и итальянский язык в Лондонском университете. Рядом с ним, девушка в очках, Патрисия Лейн. Она пишет диплом по археологии. Высокий рыжий парень — Лен Бейтсон, врач, а та темноволосая девушка — Вэлери Хобхауз, она работает в салоне красоты. Ее сосед — Колин Макнабб, будущий психиатр.
   Когда она говорила о Колине, голос ее слегка дрогнул. Пуаро метнул на нее быстрый взгляд и увидел, что она покраснела.
   Он отметил про себя: «Ага, значит мы влюблены и не можем скрыть своих чувств».
   Он заметил, что юный Макнабб не обращает на Силию никакого внимания, а увлеченно беседует с рыжеволосой хохотушкой, сидящей с ним рядом за столом.
   — Это Салли Финч. Фулбрайтовская стипендиатка. А возле нее — Женевьев Марико. Она вместе с Рене Алем изучает английский. Маленькая блондинка — Джин Томлинсон, она тоже работает в больнице Святой Екатерины. Она физиотерапевт. Негра зовут Акибомбо. Он из Западной Африки, отличный парень. Последней с той стороны сидит Элизабет Джонстон, она учится на юридическом. А справа от меня два студента из Турции, они приехали неделю назад и совсем не говорят по-английски.
   — Спасибо. И как же вы между собой ладите? Ссоритесь, наверно?
   Игривый тон был призван смягчить серьезность вопроса.
   Силия ответила:
   — О, мы так заняты, что нам некогда ссориться, хотя…
   — Хотя что, мисс Остин?
   — Найджел.., тот, что сидит рядом с миссис Хаббард.., обожает поддразнивать людей, злить их. А Лен Бейтсон сразу заводится. Он тогда бывает просто страшен. Но вообще-то он очень добрый.
   — А Колин Макнабб тоже сердится?
   — О нет, что вы! Колин только посмеивается над Найджелом.
   — Понятно. А девушки между собой не ссорятся?
   — Нет-нет, мы очень дружим. Женевьев, правда, порой обижается. Я думаю, это национальная черта; французы, по-моему, очень обидчивые… Ой.., я.., я не то хотела сказать, простите меня…
   Силия не знала, куда деться от смущения.
   — Ничего, я не француз, а бельгиец, — едва сдержав улыбку, успокоил ее Пуаро. И тут же, не давая Силии опомниться, перешел в наступление:
   — Так о чем же вы думали, мисс Остин? Помните, вы сказали вначале…
   Она нервно скатала хлебный шарик:
   — Да просто.., понимаете.., у нас недавно были неприятности.., вот я и подумала, что миссис Хаббард.., но это ужасная чушь, не обращайте внимания…
   Пуаро не стал допытываться. Он повернулся к миссис Хаббард и подключился к ее беседе с Найджелом Чэпменом, который с невозмутимым видом доказывал, что преступление — это одна из форм искусства, и настоящие подонки общества — полицейские, поскольку они выбирают эту профессию из скрытого садизма. Пуаро потешался, глядя, как молодая женщина в очках, сидящая рядом с Найджелом, отчаянно пытается сгладить неловкость, а тот не обращает на нее абсолютно никакого внимания.
   Миссис Хаббард мягко улыбалась.
   — У молодежи сейчас на уме только политика и психология, — сказала она. — Мы были куда беспечней. Мы любили танцевать. Если скатать ковер в гостиной, там вполне можно устроить танцзал и плясать до упаду, но вам это и в голову не приходит.
   Силия рассмеялась и лукаво сказала:
   — А ведь ты любил танцевать, Найджел. Я даже танцевала с тобой однажды, хотя ты, наверно, не помнишь.
   — Ты — со мной? — недоверчиво спросил Найджел. — Где?
   — В Кембридже, на открытии майских гонок^[4].
   — Ах этот май! — Найджел махнул рукой, как бы открещиваясь от ошибок молодости. — В юности чего только не бывает. К счастью, это скоро проходит.
   Найджелу явно было не больше двадцати пяти. Пуаро усмехнулся в усы.
   Патрисия Лейн, как бы оправдываясь, произнесла:
   — Понимаете, миссис Хаббард, мы так заняты.., надо ходить на лекции и потом писать конспекты, так что на всякие глупости просто не остается времени.
   — Но у человека только одна молодость, — возразила миссис Хаббард.
   Отведав на десерт шоколадного пудинга, все отправились в гостиную и каждый налил себе кофе из кофейника, стоявшего на столе. Пуаро предложил начать лекцию. Турки вежливо откланялись, а остальные расселись по местам, выжидающе глядя на гостя.
   Пуаро встал и заговорил свойственным ему самонадеянным тоном. Звук собственного голоса всегда ему нравился, и он непринужденно проболтал минут сорок пять, припоминая случаи из своей практики и слегка сгущая краски. Деликатное предположение, что он им просто морочил голову, не было бы чрезмерным.
   — Так вот, стало быть, — закончил он, — я сказал этому бизнесмену, что он напоминает мне одного льежского фабриканта, владельца мыловаренного завода, который отравил супругу, чтобы жениться на красивой блондинке, своей секретарше. Я сказал об этом вскользь, но эффект был потрясающим. Он тут же отдал мне украденные деньги, да-да, те самые, которые у него украли, а я нашел! Сидит передо мной бледный, а в глазах — ужас. Я ему говорю: «Я отдам их благотворительному обществу». А он мне: «Поступайте как вам заблагорассудится». Ну что ж, тогда я советую ему: «Вам, мосье, надо быть очень, очень осторожным». Он молча кивает и утирает пот со лба. Он перепугался насмерть, а я.., я спас ему жизнь. Потому что теперь, как бы он ни сходил с ума по блондинке-секретарше, он никогда не попытается отравить свою глупую и вздорную жену. Лучшее лечение — это профилактика. Надо предупреждать преступления, а не сидеть сложа руки и ждать у моря погоды.
   Он поклонился и развел руками.
   — Ну, вот и все, я, наверно, вконец утомил вас.
   Раздались бурные аплодисменты. Пуаро еще раз поклонился, но не успел сесть на место, как Колин Макнабб вынул трубку изо рта и спросил:
   — А теперь вы, может быть, скажете нам, зачем вы на самом деле сюда пожаловали?
   На мгновение воцарилась тишина, потом Патрисия укоризненно воскликнула:
   — Колин!
   — Но это же и дураку понятно! — Колин обвел присутствующих презрительным взглядом. — Мосье Пуаро прочитал нам забавную лекцию, но, естественно, он пришел сюда не ради этого. Он же пришел по делу! Неужели вы думали, мосье Пуаро, что вам удастся нас провести?