Страница:
Таппенс отложила блокнот.
— Желаете воспользоваться нашей особой двадцатичетырехчасовой помощью? — деловито поинтересовалась она.
— А это что?
— Это стоит вдвое дороже, но означает, что к делу будет привлечен весь свободный на данный момент персонал. В этом случае, мистер Сент-Винсент, если леди жива, я смогу указать вам ее местонахождение завтра в это же время.
— Что? Поразительно!
— Мы используем лучших специалистов, — заявила Таппенс, — но зато и гарантируем результат.
— Ух ты! У вас, должно быть, первоклассные работники.
— Именно! — отрезала Таппенс. — Кстати, вы не дали мне описания молодой леди.
— Ну, у нее восхитительные волосы — совсем как золото, только более глубокий тон — вроде как солнце на закате. Точно: как последние лучи заходящего солнца. Надо же, никогда раньше не думал о закатах. Поэзия — тоже… Оказывается, это куда лучше, чем я мог представить.
— Волосы рыжие, — бесстрастно подвела итог Таппенс, записывая приметы в блокнот. — Какого примерно роста?
— Ну, довольно высокая — у нее еще потрясающие глаза.., темно-синие, кажется. И характер решительный — запросто управится с любым парнем.
Таппенс добавила в блокнот пару слов, закрыла его и поднялась.
— Если вы заглянете завтра к двум, думаю, у нас уже будут для вас новости, — сказала она. — Всего вам доброго, мистер Сент-Винсент.
Вернувшийся с обеда Томми застал Таппенс за изучением справочника.
— Я все выяснила, — сообщила она, не отрываясь от страницы. — Лоуренс Сент-Винсент — племянник и единственный наследник графа Шеритона. Если дело выгорит, нам обеспечена реклама в самых высших слоях.
Томми просмотрел заметки в блокноте.
— Так что же, по-твоему, случилось с девицей? — поинтересовался он.
— Думаю, она подчинилась голосу разума, который подсказал ей, что любовь к этому обеспеченному молодому человеку обречена и единственное, что ей остается — бежать.
Томми с сомнением взглянул на жену.
— Я знаю, в книжках они вечно так делают, но вот в жизни почему-то ни разу такого не видел.
— Нет? — переспросила Таппенс. — Ну, может, ты и прав. Но позволю себе заметить, мистер Лоуренс Сент-Винсент проглотит эту сентиментальную чушь как миленький. В настоящий момент его просто распирает от романтических иллюзий. Между прочим, я гарантировала ему результат в течение суток — наша особая двадцатичетырехчасовая помощь.
— Таппенс, сумасшедшая! Ну зачем ты это сделала?
— Неожиданно пришло в голову, и звучит уж очень хорошо: «Особая двадцатичетырехчасовая помощь». Да ты не волнуйся. Предоставь это мамочке. Мамочка все уладит.
Таппенс вышла, оставив Томми в полной растерянности.
Он поднялся, вздохнул и отправился делать то, что еще могло быть сделано, от души проклиная воспаленное воображение Таппенс.
Вернувшись в половине пятого вконец измотанный и упавший духом, он застал жену вытаскивающей пакет с бисквитами из их тайника в одном из картотечных ящиков.
— У тебя усталый и расстроенный вид. Чем ты занимался?
— Взял описание девушки и обошел больницы, — проворчал Томми.
— Разве я не говорила, чтобы ты предоставил все мне? — возмутилась Таппенс.
— Но не можешь же ты в одиночку найти ее к завтрашнему дню, да еще до двух часов.
— Могу — и, мало того, уже нашла!
— Нашла? В каком смысле?
— В самом прямом, Ватсон. Это же элементарно.
— И где она сейчас?
Таппенс ткнула большим пальцем через плечо.
— За дверью. В моем кабинете.
— А что она там делает?
Таппенс засмеялась.
— Что делает человек, если у него под носом чайник, газовая плитка и полфунта чая, догадаться нетрудно. Понимаешь, — мягко продолжила она, — магазин мадам Виолетты — это то самое место, где я покупаю себе шляпки, и однажды в одной из продавщиц я узнала подругу, с которой давным-давно работала в госпитале. После войны она ушла оттуда, завела было собственный магазин, но быстро прогорела и устроилась к мадам Виолетте. Вот мы с ней и провернули это дельце. Она должна была хорошенько вдолбить наше объявление в мозги Сент-Винсента, а потом исчезнуть. А далее удивительная эффективность работы непревзойденных сыщиков Бланта. Реклама для нас и маленький толчок, чтобы молодой Сент-Винсент сделал ей наконец предложение. Жаннет уже отчаялась от него этого добиться.
— Таппенс, — простонал Томми. — Ты меня в гроб вгонишь. Это самое гнусное и бесчестное дело, о котором я только слышал. Ты подталкиваешь несчастного юношу к неравному, с точки зрения его социального положения, браку…
— Чушь, — возразила Таппенс. — Жаннет прекрасная девушка и, что удивительно, просто обожает этого бесхарактерного молокососа. И потом, с первого взгляда видно, что нужно этой семейке: горячей молодой крови. Жаннет сделает из него человека. Присмотрит за ним не хуже матери, прикроет все эти попойки и шатания по ночным клубам. Он будет вести здоровый и трезвый образ жизни сельского джентльмена. А теперь пойди и познакомься с ней.
Таппенс направилась в свой кабинет, и Томми поплелся следом.
Высокая симпатичная девушка с прекрасными золотистыми волосами поставила вскипевший чайник, который держала в руке, и повернулась к ним с улыбкой, открывшей ровный ряд белоснежных зубов.
— Надеюсь, вы простите мне, сестра Коули — то есть, я хотела сказать, миссис Бирсфорд. Я просто подумала, что, скорее всего, вы и сами не откажетесь от чашки чаю. Сколько котелков вы вскипятили для меня в госпитале в три часа утра!
— Томми, — сказала Таппенс, — позволь представить тебе мою старую подругу, сестру Смит.
— Смит, ты сказала? Как странно! — пробормотал Томми, пожимая протянутую руку. — Что? А, да ничего особенного, так, небольшая монография, которую я подумывал написать.
— Томми, возьми себя в руки, — посоветовала Таппенс. Она налила ему чашку чаю.
— Ну, а теперь давайте выпьем. За процветание «Международного детективного агентства»! За непревзойденных сыщиков Бланта! И да минует их неудача!
Дело о розовой жемчужине
— Желаете воспользоваться нашей особой двадцатичетырехчасовой помощью? — деловито поинтересовалась она.
— А это что?
— Это стоит вдвое дороже, но означает, что к делу будет привлечен весь свободный на данный момент персонал. В этом случае, мистер Сент-Винсент, если леди жива, я смогу указать вам ее местонахождение завтра в это же время.
— Что? Поразительно!
— Мы используем лучших специалистов, — заявила Таппенс, — но зато и гарантируем результат.
— Ух ты! У вас, должно быть, первоклассные работники.
— Именно! — отрезала Таппенс. — Кстати, вы не дали мне описания молодой леди.
— Ну, у нее восхитительные волосы — совсем как золото, только более глубокий тон — вроде как солнце на закате. Точно: как последние лучи заходящего солнца. Надо же, никогда раньше не думал о закатах. Поэзия — тоже… Оказывается, это куда лучше, чем я мог представить.
— Волосы рыжие, — бесстрастно подвела итог Таппенс, записывая приметы в блокнот. — Какого примерно роста?
— Ну, довольно высокая — у нее еще потрясающие глаза.., темно-синие, кажется. И характер решительный — запросто управится с любым парнем.
Таппенс добавила в блокнот пару слов, закрыла его и поднялась.
— Если вы заглянете завтра к двум, думаю, у нас уже будут для вас новости, — сказала она. — Всего вам доброго, мистер Сент-Винсент.
Вернувшийся с обеда Томми застал Таппенс за изучением справочника.
— Я все выяснила, — сообщила она, не отрываясь от страницы. — Лоуренс Сент-Винсент — племянник и единственный наследник графа Шеритона. Если дело выгорит, нам обеспечена реклама в самых высших слоях.
Томми просмотрел заметки в блокноте.
— Так что же, по-твоему, случилось с девицей? — поинтересовался он.
— Думаю, она подчинилась голосу разума, который подсказал ей, что любовь к этому обеспеченному молодому человеку обречена и единственное, что ей остается — бежать.
Томми с сомнением взглянул на жену.
— Я знаю, в книжках они вечно так делают, но вот в жизни почему-то ни разу такого не видел.
— Нет? — переспросила Таппенс. — Ну, может, ты и прав. Но позволю себе заметить, мистер Лоуренс Сент-Винсент проглотит эту сентиментальную чушь как миленький. В настоящий момент его просто распирает от романтических иллюзий. Между прочим, я гарантировала ему результат в течение суток — наша особая двадцатичетырехчасовая помощь.
— Таппенс, сумасшедшая! Ну зачем ты это сделала?
— Неожиданно пришло в голову, и звучит уж очень хорошо: «Особая двадцатичетырехчасовая помощь». Да ты не волнуйся. Предоставь это мамочке. Мамочка все уладит.
Таппенс вышла, оставив Томми в полной растерянности.
Он поднялся, вздохнул и отправился делать то, что еще могло быть сделано, от души проклиная воспаленное воображение Таппенс.
Вернувшись в половине пятого вконец измотанный и упавший духом, он застал жену вытаскивающей пакет с бисквитами из их тайника в одном из картотечных ящиков.
— У тебя усталый и расстроенный вид. Чем ты занимался?
— Взял описание девушки и обошел больницы, — проворчал Томми.
— Разве я не говорила, чтобы ты предоставил все мне? — возмутилась Таппенс.
— Но не можешь же ты в одиночку найти ее к завтрашнему дню, да еще до двух часов.
— Могу — и, мало того, уже нашла!
— Нашла? В каком смысле?
— В самом прямом, Ватсон. Это же элементарно.
— И где она сейчас?
Таппенс ткнула большим пальцем через плечо.
— За дверью. В моем кабинете.
— А что она там делает?
Таппенс засмеялась.
— Что делает человек, если у него под носом чайник, газовая плитка и полфунта чая, догадаться нетрудно. Понимаешь, — мягко продолжила она, — магазин мадам Виолетты — это то самое место, где я покупаю себе шляпки, и однажды в одной из продавщиц я узнала подругу, с которой давным-давно работала в госпитале. После войны она ушла оттуда, завела было собственный магазин, но быстро прогорела и устроилась к мадам Виолетте. Вот мы с ней и провернули это дельце. Она должна была хорошенько вдолбить наше объявление в мозги Сент-Винсента, а потом исчезнуть. А далее удивительная эффективность работы непревзойденных сыщиков Бланта. Реклама для нас и маленький толчок, чтобы молодой Сент-Винсент сделал ей наконец предложение. Жаннет уже отчаялась от него этого добиться.
— Таппенс, — простонал Томми. — Ты меня в гроб вгонишь. Это самое гнусное и бесчестное дело, о котором я только слышал. Ты подталкиваешь несчастного юношу к неравному, с точки зрения его социального положения, браку…
— Чушь, — возразила Таппенс. — Жаннет прекрасная девушка и, что удивительно, просто обожает этого бесхарактерного молокососа. И потом, с первого взгляда видно, что нужно этой семейке: горячей молодой крови. Жаннет сделает из него человека. Присмотрит за ним не хуже матери, прикроет все эти попойки и шатания по ночным клубам. Он будет вести здоровый и трезвый образ жизни сельского джентльмена. А теперь пойди и познакомься с ней.
Таппенс направилась в свой кабинет, и Томми поплелся следом.
Высокая симпатичная девушка с прекрасными золотистыми волосами поставила вскипевший чайник, который держала в руке, и повернулась к ним с улыбкой, открывшей ровный ряд белоснежных зубов.
— Надеюсь, вы простите мне, сестра Коули — то есть, я хотела сказать, миссис Бирсфорд. Я просто подумала, что, скорее всего, вы и сами не откажетесь от чашки чаю. Сколько котелков вы вскипятили для меня в госпитале в три часа утра!
— Томми, — сказала Таппенс, — позволь представить тебе мою старую подругу, сестру Смит.
— Смит, ты сказала? Как странно! — пробормотал Томми, пожимая протянутую руку. — Что? А, да ничего особенного, так, небольшая монография, которую я подумывал написать.
— Томми, возьми себя в руки, — посоветовала Таппенс. Она налила ему чашку чаю.
— Ну, а теперь давайте выпьем. За процветание «Международного детективного агентства»! За непревзойденных сыщиков Бланта! И да минует их неудача!
Дело о розовой жемчужине
— Что это ты тут делаешь? — изумилась Таппенс, войдя в святая святых «Международного детективного агентства» (девиз — Непревзойденные сыщики Бланта) и застав своего владыку и повелителя распростертым на полу среди настоящего книжного разлива.
Томми с трудом поднялся на ноги.
— Пытался расставить книги на верхней полке, — пожаловался он, — а проклятый стул не выдержал…
— Что за книги? — спросила Таппенс, подбирая с пола один из томов. — «Собака Баскервиллей»… Знаешь, а я не прочь перечитать ее как-нибудь.
— Мысль была такая, — пояснил Томми, старательно отряхиваясь. — Ежедневно полчаса с Великими Мастерами — ну что-нибудь в этом роде. Знаешь, Таппенс, никак не могу отделаться от мысли, что в этом деле мы с тобой только любители. Как состояние души это, конечно, неплохо, но немного техники, так сказать, нам бы не помешало. Эти книги написаны лучшими мастерами детективного жанра. Хочу опробовать разные стили и сравнить результаты.
— Хм-м, — протянула Таппенс. — Всегда гадала, каково бы пришлось этим великим сыщикам в реальной жизни. Она подобрала с пола еще одну книгу.
— Тебе трудновато будет воплотиться в Торндайка[4]. Медицинского опыта у тебя нет, юридического тоже не густо, к тому же я не замечала в тебе особого тяготения к наукам.
— Может, и нет, — согласился Томми, — но, в любом случае, я уже купил очень хороший фрагмент, так что буду теперь фотографировать следы, увеличивать негативы и так далее. А теперь, mon ami[5], используйте свои маленькие серые клеточки. О чем вам говорит вот это?
Он показал на нижнюю полку шкафа. Там лежал какой-то сомнительный халат футуристического[6] покроя, турецкие домашние тапочки и скрипка.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — ответила Таппенс.
— Точно, — подтвердил Томми. — Атрибут Шерлока Холмса.
Он взял скрипку и задумчиво провел по струнам смычком, вырвав у Таппенс вопль агонии.
В этот момент на столе прозвучал звонок, означающий, что в приемной находится клиент и Альберт, курьер, его обрабатывает.
Томми поспешно вернул скрипку на место и ногами запихнул книги под стол.
— Можно, впрочем, особо и не спешить, — заметил он. — Альберт все равно будет заливать, что я занят телефонным разговором со Скотленд-Ярдом. Ступай к себе, Таппенс, и начинай печатать. Это создает доверительную и деловую атмосферу. Хотя нет, лучше ты будешь стенографировать под мою диктовку. Давай-ка, прежде чем Альберт запустит жертву, глянем на нее.
Они открыли глазок, хитроумно приспособленный так, чтобы можно было разглядывать происходящее в приемной.
Клиентом оказалась девушка, на вид сверстница Таппенс, высокая и темноволосая, с очень усталым лицом и презрительным взглядом.
— Одета дешево и кричаще, — решила Таппенс. — Запускай ее, Томми.
Минутой позже девушка уже пожимала руку прославленному мистеру Бланту, а Таппенс, с блокнотом и ручкой, скромно сидела поодаль.
— Мой доверенный секретарь мисс Робинсон, — легким взмахом руки представил ее мистер Блант. — Можете совершенно свободно говорить при ней.
Потом он немного откинулся в кресле, прикрыл глаза и утомленным голосом заметил:
— Да, в это время дня поездки в автобусе особенно утомительны. Давка…
— Я приехала на такси, — сказала девушка.
— О — отозвался потерпевший фиаско Томми, укоризненно косясь на голубой автобусный билет, видневшийся из-за отворота перчатки.
Перехватив его взгляд, девушка усмехнулась и вытащила билет.
— Вы об этом? Я подобрала его на улице. Соседский малыш их коллекционирует.
Таппенс кашлянула, и Томми метнул в ее сторону грозный взгляд.
— Перейдем к делу, — поспешно сказал он. — Вы нуждаетесь в наших услугах, мисс?..
— Кингстон Брюс, — подсказала девушка. — Мы живем в Уимблдоне. Вчера вечером гостящая у нас леди потеряла очень дорогую розовую жемчужину. Присутствовавший за ужином мистер Сент-Винсент случайно упомянул вашу фирму. Вот мама и послала меня нынче утром узнать, возьметесь ли вы за это дело.
Девушка говорила угрюмо и чуть ли не резко. Было ясно как день, что она с матерью не согласна и пришла сюда против воли.
— Понятно, — проговорил слегка озадаченный Томми. — В полицию вы не обращались?
— Нет, — сказала мисс Кингстон Брюс, — не обращались. Было бы полным идиотизмом позвать полицию, а потом обнаружить, что эта штука закатилась под камин или еще куда-нибудь.
— О! — протянул Томми. — Значит, не исключено, что драгоценность просто-напросто затерялась?
Мисс Кингстон Брюс пожала плечами.
— Люди вечно суетятся по пустякам, — буркнула она себе под нос.
Томми откашлялся.
— Разумеется, — нехотя начал он, — в данный момент я крайне занят…
— Прекрасно вас понимаю, — сказала девушка, поднимаясь с кресла.
В ее глазах мелькнуло удовлетворение, которого Таппенс уж конечно не упустила.
— Тем не менее, — поспешно продолжил Томми, — думаю, что смогу выкроить время для поездки в Уимблдон. Какой у вас адрес?
— Лоурелс, Эджворт-роуд.
— Запишите, пожалуйста, мисс Робинсон, — бросил Томми.
Мисс Кингстон Брюс поколебалась, потом крайне негостеприимным тоном сказала:
— Что ж, будем вас ждать. Всего хорошего.
— Забавная девица, — заметил Томми, когда она вышла. — Я ее так и не раскусил.
— Уж не сама ли она украла эту вещицу? — задумчиво проговорила Таппенс. — Давай, Томми, бросай свои книжки, выводи машину, и поехали. Кстати, кем ты собираешься быть? Все-таки Шерлоком Холмсом?
— Думаю, для этого мне нужно еще немного попрактиковаться, — сказал Томми. — Тебе не кажется, что с этим автобусным билетом я свалял порядочного дурака?
— Кажется, — согласилась Таппенс. — И на твоем месте, я бы не слишком наседала на эту девицу: она остра как иголка. И несчастна к тому же, бедняжка.
— Похоже, ты уже знаешь о ней все, — саркастически вставил Томми. — Не иначе, догадалась по форме носа.
— Я скажу тебе, что мы найдем в Лоурелс, — невозмутимо продолжила Таппенс. — Семейку снобов, жаждущих попасть в высшее общество… Папаша — если таковой есть — наверняка отставной военный. Девушка живет с ними, живет так же и презирает себя за это.
Томми бросил прощальный взгляд на книги, уже тщательно расставленные на полке.
— Побуду-ка, — задумчиво произнес он, — я сегодня Торндайком.
— Ни за что бы не догадалась, что это дело имеет отношение к судебной медицине, — заметила Таппенс.
— Может, и не имеет, — заявил Томми, — но я умираю от желания опробовать свою новую камеру. Мне сказали, что у нее самый лучший объектив, какой когда-либо был или еще только появится.
— Знаю я эти объективы, — отозвалась Таппенс. — Пока ты приладишь затвор, установишь нужную диафрагму и вычислишь выдержку, у тебя уже мозги набекрень, и ты мечтаешь о старом добром «Брауни».
— Только абсолютно непритязательная личность может довольствоваться старым добрым «Брауни».
— Спорим, что у меня с ним получится лучше, чем у тебя?
Томми проигнорировал вызов.
— Мне бы нужна еще эта штука, которой чистят трубку, — горестно вздохнул он. — И где их только добывают?
— Есть патентованный штопор, который тетя Араминта подарила тебе к прошлому Рождеству, — услужливо подсказала Таппенс.
— Да уж, — согласился Томми. — Я еще принял его за какое-то причудливое орудие разрушения. Забавный подарок от абсолютной трезвенницы.
— А я, — заявила Таппенс, — я буду Поултоном[7].
Томми смерил ее презрительным взглядом.
— Вылитый Поултон. Не можешь же ты выкидывать его штучки!
— А вот и могу. Я буду потирать руки от удовольствия. Этого должно хватить. Надеюсь, ты будешь делать гипсовые слепки следов?
Пришлось Томми смолчать. Захватив штопор, они двинулись в гараж, вывели машину и направились в Уимблдон.
Лоурелс оказался большим домом с потугами на башенки и фронтоны[8], выглядел свежевыкрашенным и был окружен аккуратными клумбами, засаженными ярко-красной геранью.
Прежде чем Томми успел позвонить, дверь открыл высокий мужчина с коротко остриженными усами и преувеличенно-военной осанкой.
— Я наблюдал за вами, — взволнованно сообщил он. — Мистер Блант, не так ли? Я полковник Кингстон Брюс. Не угодно ли пройти в мой кабинет?
Он провел гостей в маленькую комнату в самом конце дома.
— Молодой Сент-Винсент рассказывал о вашей фирме поразительные вещи. Я сам видел ваши объявления. Эта ваша гарантированная двадцатичетырехчасовая помощь — восхитительная идея. Как раз то, что нам нужно.
От всей души проклиная безответственность Таппенс, породившую эту «восхитительную идею», Томми согласился:
— Разумеется, полковник.
— Дело это крайне неприятное, сэр, крайне неприятное.
— Не будете ли вы так добры изложить факты? — предложил Томми с ноткой нетерпения в голосе.
— Конечно, конечно. Я сделаю это незамедлительно. В настоящее время положение дел таково, что у нас гостит очень старый и близкий наш друг — леди Лаура Бартон, дочь покойного графа Карроуэй. Нынешний граф, ее брат, на днях выступил в парламенте с потрясающей речью. Как я уже сказал, Лаура очень старинный и близкий наш друг. Мои американские знакомые, чета Гамильтон Бэттсов, только что приехавшие в страну, просто жаждали познакомиться с ней. «Нет ничего проще, — говорю я. — Леди Лаура остановилась в моем доме. Приезжайте к нам на выходные». Вы же знаете, мистер Блант, как эти американцы падки на титулы.
— Не только американцы, полковник, не только.
— Увы! Очень даже верное замечание, мой дорогой сэр. Лично для меня нет ничего отвратительнее снобизма. Так вот, как я уже говорил, Бэттсы приехали к нам на выходные. Вчера вечером — мы как раз играли в бридж — застежка кулона, который носит миссис Гамильтон Бэттс, сломалась, почему она вынуждена была снять его и положить на маленький столик, с тем чтобы забрать, возвратясь наверх. Сделать это она, однако, забыла. А должен сказать вам, мистер Блант, что украшение состояло из двух маленьких алмазных листьев и большой розовой жемчужины между ними. Так вот, сегодня утром кулон был найден там же, где миссис Бэттс его и оставила, но жемчужина, жемчужина баснословной цены исчезла!
— А кто нашел кулон?
— Горничная. Глэдис Хилл.
— На ее счет у вас нет подозрений?
— Она у нас уже несколько лет и все это время была безукоризненно честна. Хотя, с другой стороны, как тут будешь уверен…
— Именно. Охарактеризуйте, пожалуйста, вашу прислугу и назовите также присутствовавших за ужином.
— Есть повар, служит у нас только два месяца, но она и близко не подходила к гостиной. То же относится к кухарке. Есть еще одна горничная, Элис Каммингс. Тоже у нас не первый год. И еще, конечно, служанка леди Лауры. Она — француженка!
Полковник Кингстон Брюс произнес это очень внушительно. Томми, на которого национальность служанки не произвела ни малейшего впечатления, сказал:
— Понятно. А общество за столом?
— Мистер и миссис Бэттс, мы сами — мои жена и дочь, и леди Лаура. Молодой Сент-Винсент тоже был с нами, да после ужина ненадолго заглянул мистер Ренни.
— А кто такой мистер Ренни?
— Совершенно отвратительный и тлетворный тип — отъявленный социалист. На вид довольно приятен и говорит порой очень даже убедительно, но я ему — вам-то можно сказать — не доверил бы и лужайку постричь. Опасный тип.
— В общем, — сухо сказал Томми, — его вы и подозреваете?
— Еще как подозреваю, мистер Блант. С такими убеждениями он наверняка начисто лишен принципов. Ему ничего не стоило вырвать жемчужину из оправы в момент, когда все были увлечены игрой. А увлекательных моментов было достаточно: удвоенная ставка без козырей, и еще — припоминаю тягостный спор, когда моя жена имела несчастье ренонсировать[9] с нужной мастью на руках.
— Понятно, — сказал Томми. — Мне бы хотелось прояснить еще один момент: как сама миссис Бэттс отнеслась к пропаже?
— Она хотела, чтобы я вызвал полицию, — неохотно сообщил полковник. — Ну, после того, как мы все обыскали в надежде, что жемчужина куда-то закатилась.
— Но вы ее отговорили?
— Мне слишком претила мысль об огласке, и дочь с женой были полностью со мной согласны. Потом жена вспомнила, как молодой Сент-Винсент говорил о вашей фирме за тем самым ужином и о «двадцатичетырехчасовой помощи».
— Да, — с тяжелым сердцем подтвердил Томми.
— Видите ли, в любом случае вреда не будет. Даже если мы позвоним в полицию завтра, всегда можно сказать, будто мы думали, что жемчужина просто затерялась и все это время мы искали ее. Между прочим, сегодня утром мы запретили кому бы то ни было покидать дом.
— Кроме вашей дочери, разумеется, — вставила Таппенс, до сих пор молчавшая.
— Кроме моей дочери, — согласился полковник. — Она тотчас же вызвалась отправиться к вам и изложить дело.
Томми встал.
— Постараемся не разочаровать вас, полковник, — сказал он, — А теперь я бы хотел осмотреть гостиную и столик, на котором лежал кулон. Еще я бы задал пару вопросов миссис Бэттс. После чего хотел бы поговорить с прислугой — хотя нет, этим лучше займется моя помощница мисс Робинсон, — поправился Томми, чувствуя, что всех ужасов допроса прислуги его нервы могут просто не выдержать.
Полковник Кингстон Брюс распахнул дверь и повел их через зал. Когда они были у одной из дверей, из-за нее долетела отчетливая фраза, причем произнес ее голос девушки, посетившей их утром.
— Ты прекрасно знаешь, мама, — сказал этот голос, — что она прихватила — да-да, прихватила — в своей муфте чайную ложечку.
Минутой позже их уже представляли миссис Кингстон Брюс, печальной и, казалось бы, очень утомленной даме. Ее дочь легким кивком показала, что тоже заметила их появление. Лицо ее было еще мрачнее, чем прежде.
Миссис Кингстон Брюс оказалась очень словоохотливой.
— …и я точно знаю, кто, по-моему, взял ее, — закончила она. — Этот ужасный юный социалист. Он любит русских, обожает немцев и ненавидит англичан — чего ж от него ждать?
— Он ее не трогал, — яростно вмешалась ее дочь. — Я смотрела на него — все время. Я бы не могла не увидеть, если б он ее взял.
Она вздернула подбородок и с вызовом оглядела присутствующих.
Томми разрядил обстановку, испросив встречи с миссис Бэттс. Когда миссис Кингстон Брюс, сопровождаемая мужем и дочерью, удалилась на ее поиски, Томми задумчиво присвистнул.
— Хотел бы я знать, — проговорил он, — кто это здесь прихватил в муфте чайные ложечки?
— Об этом-то я и думаю, — откликнулась Таппенс. В комнату ворвалась миссис Бэттс, за которой по пятам следовал ее муж. Это была крупная женщина с решительным голосом. Мистер Гамильтон Бэттс был измучен катаром[10] желудка и выглядел человеком сдавшимся.
— Насколько я понимаю, мистер Блант, вы частный сыскной агент и тот человек, который по-быстрому все улаживает, — выпалила миссис Бэттс.
— По-быстрому, мадам, это мое второе имя, — сообщил Томми. — Позвольте задать вам пару вопросов.
Далее события разворачивались стремительно. Томми продемонстрировали поврежденный кулон, столик, на котором он находился, а мистер Бэттс, вынырнувший на секунду из безмолвия, упомянул цену — в долларах — похищенного сокровища.
Несмотря на все это, в Томми нарастала раздражающая уверенность, что дело нисколько не продвигается.
— Думаю, этого достаточно, — решил он через некоторое время. — Мисс Робинсон, будьте добры, принесите из холла мой специальный фотографический аппарат.
Мисс Робинсон принесла.
— Мое собственное скромное изобретение, — сообщил Томми. — А с виду, как вы заметили, самая обычная камера.
Впечатление, произведенное им на Бэттсов, немного его утешило.
Он сфотографировал сам кулон, стол, на котором он когда-то лежал, и сделал несколько общих снимков помещения. После чего «мисс Робинсон» была отправлена допрашивать прислугу, а Томми, ввиду напряженного ожидания, написанного на лицах полковника Кингстона Брюса и миссис Бэттс, счел своим долгом произнести несколько официальных слов.
— Дело обстоит следующим образом, — начал он. — Жемчужина или еще в доме, или… ее здесь уже нет.
— Безусловно, — подтвердил полковник с почтением несколько большим, чем, вероятно, подобное высказывание заслуживало.
— Если жемчужина не в доме, она может быть где угодно, но дело в том, что она здесь! Она непременно должна быть спрятана где-то в доме, и…
— И нужно произвести обыск, — вломился в речь Томми полковник Кингстон Брюс. — Безусловно. Мистер Блант, я предоставляю вам полную свободу действий. Обыскивайте дом с подвала до чердака.
— Но, Чарльз! — печально вздохнула миссис Кингстон Брюс. — По-моему, это не слишком хорошая идея. Слугам это совсем не понравится. Я просто уверена, кончится тем, что они от нас уйдут.
— Их комнаты мы осмотрим в последнюю очередь, — успокоил ее Томми. — Несомненно, вор спрятал жемчужину в самом неподходящем месте.
— Кажется, я читал про что-то в таком духе, — вставил полковник.
— Безусловно, — обрадовался Томми. — Вам, вероятно, вспомнилось дело «Рэкс против Бэйли», создавшее прецедент.
— Э-э.., вероятно, — согласился озадаченный полковник.
— А самое неподходящее место, — продолжил Томми, — это комната миссис Бэттс.
— Боже! Это было бы прелестно! — восхищенно вскрикнула миссис Бэттс.
И без долгих разговоров отвела Томми в свою комнату, где он снова принялся щелкать специальным фотографическим аппаратом.
За этим занятием Таппенс его и застала.
— Вы не возражаете, миссис Бэттс, если моя ассистентка осмотрит ваш гардероб?
— Да что вы, ничуть! Я вам еще нужна здесь?
Томми заверил миссис Бэттс, что совершенно не видит необходимости задерживать ее дольше, и она удалилась.
— Мы, конечно, можем с тем же успехом выкручиваться и дальше, — заметил Томми, — но, сдается мне, у нас нет ни единого шанса найти эту жемчужину. А все ты со своими двадцатичетырехчасовыми штучками!
— Послушай, — сказала Таппенс. — Прислуга в порядке, я уверена, но мне удалось вытянуть кое-что из француженки. Похоже, что когда леди Лаура гостила здесь в прошлом году и ездила однажды с друзьями Кингстонов Брюсов на какой-то прием, по возвращении домой из ее муфты выпала чайная ложка. Тогда все решили, что она завалилась туда случайно. Но, обсуждая подобные кражи, я выяснила кое-что еще. Леди Лаура постоянно у кого-то гостит. Похоже, у нее нет ни гроша, но она довольно комфортно устраивается за счет тех, кто неравнодушен к титулам. Возможно, это совпадение, но за время ее пребывания в различных домах случилось пять явных краж — иногда обычные безделушки, иногда — дорогие украшения.
Томми с трудом поднялся на ноги.
— Пытался расставить книги на верхней полке, — пожаловался он, — а проклятый стул не выдержал…
— Что за книги? — спросила Таппенс, подбирая с пола один из томов. — «Собака Баскервиллей»… Знаешь, а я не прочь перечитать ее как-нибудь.
— Мысль была такая, — пояснил Томми, старательно отряхиваясь. — Ежедневно полчаса с Великими Мастерами — ну что-нибудь в этом роде. Знаешь, Таппенс, никак не могу отделаться от мысли, что в этом деле мы с тобой только любители. Как состояние души это, конечно, неплохо, но немного техники, так сказать, нам бы не помешало. Эти книги написаны лучшими мастерами детективного жанра. Хочу опробовать разные стили и сравнить результаты.
— Хм-м, — протянула Таппенс. — Всегда гадала, каково бы пришлось этим великим сыщикам в реальной жизни. Она подобрала с пола еще одну книгу.
— Тебе трудновато будет воплотиться в Торндайка[4]. Медицинского опыта у тебя нет, юридического тоже не густо, к тому же я не замечала в тебе особого тяготения к наукам.
— Может, и нет, — согласился Томми, — но, в любом случае, я уже купил очень хороший фрагмент, так что буду теперь фотографировать следы, увеличивать негативы и так далее. А теперь, mon ami[5], используйте свои маленькие серые клеточки. О чем вам говорит вот это?
Он показал на нижнюю полку шкафа. Там лежал какой-то сомнительный халат футуристического[6] покроя, турецкие домашние тапочки и скрипка.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — ответила Таппенс.
— Точно, — подтвердил Томми. — Атрибут Шерлока Холмса.
Он взял скрипку и задумчиво провел по струнам смычком, вырвав у Таппенс вопль агонии.
В этот момент на столе прозвучал звонок, означающий, что в приемной находится клиент и Альберт, курьер, его обрабатывает.
Томми поспешно вернул скрипку на место и ногами запихнул книги под стол.
— Можно, впрочем, особо и не спешить, — заметил он. — Альберт все равно будет заливать, что я занят телефонным разговором со Скотленд-Ярдом. Ступай к себе, Таппенс, и начинай печатать. Это создает доверительную и деловую атмосферу. Хотя нет, лучше ты будешь стенографировать под мою диктовку. Давай-ка, прежде чем Альберт запустит жертву, глянем на нее.
Они открыли глазок, хитроумно приспособленный так, чтобы можно было разглядывать происходящее в приемной.
Клиентом оказалась девушка, на вид сверстница Таппенс, высокая и темноволосая, с очень усталым лицом и презрительным взглядом.
— Одета дешево и кричаще, — решила Таппенс. — Запускай ее, Томми.
Минутой позже девушка уже пожимала руку прославленному мистеру Бланту, а Таппенс, с блокнотом и ручкой, скромно сидела поодаль.
— Мой доверенный секретарь мисс Робинсон, — легким взмахом руки представил ее мистер Блант. — Можете совершенно свободно говорить при ней.
Потом он немного откинулся в кресле, прикрыл глаза и утомленным голосом заметил:
— Да, в это время дня поездки в автобусе особенно утомительны. Давка…
— Я приехала на такси, — сказала девушка.
— О — отозвался потерпевший фиаско Томми, укоризненно косясь на голубой автобусный билет, видневшийся из-за отворота перчатки.
Перехватив его взгляд, девушка усмехнулась и вытащила билет.
— Вы об этом? Я подобрала его на улице. Соседский малыш их коллекционирует.
Таппенс кашлянула, и Томми метнул в ее сторону грозный взгляд.
— Перейдем к делу, — поспешно сказал он. — Вы нуждаетесь в наших услугах, мисс?..
— Кингстон Брюс, — подсказала девушка. — Мы живем в Уимблдоне. Вчера вечером гостящая у нас леди потеряла очень дорогую розовую жемчужину. Присутствовавший за ужином мистер Сент-Винсент случайно упомянул вашу фирму. Вот мама и послала меня нынче утром узнать, возьметесь ли вы за это дело.
Девушка говорила угрюмо и чуть ли не резко. Было ясно как день, что она с матерью не согласна и пришла сюда против воли.
— Понятно, — проговорил слегка озадаченный Томми. — В полицию вы не обращались?
— Нет, — сказала мисс Кингстон Брюс, — не обращались. Было бы полным идиотизмом позвать полицию, а потом обнаружить, что эта штука закатилась под камин или еще куда-нибудь.
— О! — протянул Томми. — Значит, не исключено, что драгоценность просто-напросто затерялась?
Мисс Кингстон Брюс пожала плечами.
— Люди вечно суетятся по пустякам, — буркнула она себе под нос.
Томми откашлялся.
— Разумеется, — нехотя начал он, — в данный момент я крайне занят…
— Прекрасно вас понимаю, — сказала девушка, поднимаясь с кресла.
В ее глазах мелькнуло удовлетворение, которого Таппенс уж конечно не упустила.
— Тем не менее, — поспешно продолжил Томми, — думаю, что смогу выкроить время для поездки в Уимблдон. Какой у вас адрес?
— Лоурелс, Эджворт-роуд.
— Запишите, пожалуйста, мисс Робинсон, — бросил Томми.
Мисс Кингстон Брюс поколебалась, потом крайне негостеприимным тоном сказала:
— Что ж, будем вас ждать. Всего хорошего.
— Забавная девица, — заметил Томми, когда она вышла. — Я ее так и не раскусил.
— Уж не сама ли она украла эту вещицу? — задумчиво проговорила Таппенс. — Давай, Томми, бросай свои книжки, выводи машину, и поехали. Кстати, кем ты собираешься быть? Все-таки Шерлоком Холмсом?
— Думаю, для этого мне нужно еще немного попрактиковаться, — сказал Томми. — Тебе не кажется, что с этим автобусным билетом я свалял порядочного дурака?
— Кажется, — согласилась Таппенс. — И на твоем месте, я бы не слишком наседала на эту девицу: она остра как иголка. И несчастна к тому же, бедняжка.
— Похоже, ты уже знаешь о ней все, — саркастически вставил Томми. — Не иначе, догадалась по форме носа.
— Я скажу тебе, что мы найдем в Лоурелс, — невозмутимо продолжила Таппенс. — Семейку снобов, жаждущих попасть в высшее общество… Папаша — если таковой есть — наверняка отставной военный. Девушка живет с ними, живет так же и презирает себя за это.
Томми бросил прощальный взгляд на книги, уже тщательно расставленные на полке.
— Побуду-ка, — задумчиво произнес он, — я сегодня Торндайком.
— Ни за что бы не догадалась, что это дело имеет отношение к судебной медицине, — заметила Таппенс.
— Может, и не имеет, — заявил Томми, — но я умираю от желания опробовать свою новую камеру. Мне сказали, что у нее самый лучший объектив, какой когда-либо был или еще только появится.
— Знаю я эти объективы, — отозвалась Таппенс. — Пока ты приладишь затвор, установишь нужную диафрагму и вычислишь выдержку, у тебя уже мозги набекрень, и ты мечтаешь о старом добром «Брауни».
— Только абсолютно непритязательная личность может довольствоваться старым добрым «Брауни».
— Спорим, что у меня с ним получится лучше, чем у тебя?
Томми проигнорировал вызов.
— Мне бы нужна еще эта штука, которой чистят трубку, — горестно вздохнул он. — И где их только добывают?
— Есть патентованный штопор, который тетя Араминта подарила тебе к прошлому Рождеству, — услужливо подсказала Таппенс.
— Да уж, — согласился Томми. — Я еще принял его за какое-то причудливое орудие разрушения. Забавный подарок от абсолютной трезвенницы.
— А я, — заявила Таппенс, — я буду Поултоном[7].
Томми смерил ее презрительным взглядом.
— Вылитый Поултон. Не можешь же ты выкидывать его штучки!
— А вот и могу. Я буду потирать руки от удовольствия. Этого должно хватить. Надеюсь, ты будешь делать гипсовые слепки следов?
Пришлось Томми смолчать. Захватив штопор, они двинулись в гараж, вывели машину и направились в Уимблдон.
Лоурелс оказался большим домом с потугами на башенки и фронтоны[8], выглядел свежевыкрашенным и был окружен аккуратными клумбами, засаженными ярко-красной геранью.
Прежде чем Томми успел позвонить, дверь открыл высокий мужчина с коротко остриженными усами и преувеличенно-военной осанкой.
— Я наблюдал за вами, — взволнованно сообщил он. — Мистер Блант, не так ли? Я полковник Кингстон Брюс. Не угодно ли пройти в мой кабинет?
Он провел гостей в маленькую комнату в самом конце дома.
— Молодой Сент-Винсент рассказывал о вашей фирме поразительные вещи. Я сам видел ваши объявления. Эта ваша гарантированная двадцатичетырехчасовая помощь — восхитительная идея. Как раз то, что нам нужно.
От всей души проклиная безответственность Таппенс, породившую эту «восхитительную идею», Томми согласился:
— Разумеется, полковник.
— Дело это крайне неприятное, сэр, крайне неприятное.
— Не будете ли вы так добры изложить факты? — предложил Томми с ноткой нетерпения в голосе.
— Конечно, конечно. Я сделаю это незамедлительно. В настоящее время положение дел таково, что у нас гостит очень старый и близкий наш друг — леди Лаура Бартон, дочь покойного графа Карроуэй. Нынешний граф, ее брат, на днях выступил в парламенте с потрясающей речью. Как я уже сказал, Лаура очень старинный и близкий наш друг. Мои американские знакомые, чета Гамильтон Бэттсов, только что приехавшие в страну, просто жаждали познакомиться с ней. «Нет ничего проще, — говорю я. — Леди Лаура остановилась в моем доме. Приезжайте к нам на выходные». Вы же знаете, мистер Блант, как эти американцы падки на титулы.
— Не только американцы, полковник, не только.
— Увы! Очень даже верное замечание, мой дорогой сэр. Лично для меня нет ничего отвратительнее снобизма. Так вот, как я уже говорил, Бэттсы приехали к нам на выходные. Вчера вечером — мы как раз играли в бридж — застежка кулона, который носит миссис Гамильтон Бэттс, сломалась, почему она вынуждена была снять его и положить на маленький столик, с тем чтобы забрать, возвратясь наверх. Сделать это она, однако, забыла. А должен сказать вам, мистер Блант, что украшение состояло из двух маленьких алмазных листьев и большой розовой жемчужины между ними. Так вот, сегодня утром кулон был найден там же, где миссис Бэттс его и оставила, но жемчужина, жемчужина баснословной цены исчезла!
— А кто нашел кулон?
— Горничная. Глэдис Хилл.
— На ее счет у вас нет подозрений?
— Она у нас уже несколько лет и все это время была безукоризненно честна. Хотя, с другой стороны, как тут будешь уверен…
— Именно. Охарактеризуйте, пожалуйста, вашу прислугу и назовите также присутствовавших за ужином.
— Есть повар, служит у нас только два месяца, но она и близко не подходила к гостиной. То же относится к кухарке. Есть еще одна горничная, Элис Каммингс. Тоже у нас не первый год. И еще, конечно, служанка леди Лауры. Она — француженка!
Полковник Кингстон Брюс произнес это очень внушительно. Томми, на которого национальность служанки не произвела ни малейшего впечатления, сказал:
— Понятно. А общество за столом?
— Мистер и миссис Бэттс, мы сами — мои жена и дочь, и леди Лаура. Молодой Сент-Винсент тоже был с нами, да после ужина ненадолго заглянул мистер Ренни.
— А кто такой мистер Ренни?
— Совершенно отвратительный и тлетворный тип — отъявленный социалист. На вид довольно приятен и говорит порой очень даже убедительно, но я ему — вам-то можно сказать — не доверил бы и лужайку постричь. Опасный тип.
— В общем, — сухо сказал Томми, — его вы и подозреваете?
— Еще как подозреваю, мистер Блант. С такими убеждениями он наверняка начисто лишен принципов. Ему ничего не стоило вырвать жемчужину из оправы в момент, когда все были увлечены игрой. А увлекательных моментов было достаточно: удвоенная ставка без козырей, и еще — припоминаю тягостный спор, когда моя жена имела несчастье ренонсировать[9] с нужной мастью на руках.
— Понятно, — сказал Томми. — Мне бы хотелось прояснить еще один момент: как сама миссис Бэттс отнеслась к пропаже?
— Она хотела, чтобы я вызвал полицию, — неохотно сообщил полковник. — Ну, после того, как мы все обыскали в надежде, что жемчужина куда-то закатилась.
— Но вы ее отговорили?
— Мне слишком претила мысль об огласке, и дочь с женой были полностью со мной согласны. Потом жена вспомнила, как молодой Сент-Винсент говорил о вашей фирме за тем самым ужином и о «двадцатичетырехчасовой помощи».
— Да, — с тяжелым сердцем подтвердил Томми.
— Видите ли, в любом случае вреда не будет. Даже если мы позвоним в полицию завтра, всегда можно сказать, будто мы думали, что жемчужина просто затерялась и все это время мы искали ее. Между прочим, сегодня утром мы запретили кому бы то ни было покидать дом.
— Кроме вашей дочери, разумеется, — вставила Таппенс, до сих пор молчавшая.
— Кроме моей дочери, — согласился полковник. — Она тотчас же вызвалась отправиться к вам и изложить дело.
Томми встал.
— Постараемся не разочаровать вас, полковник, — сказал он, — А теперь я бы хотел осмотреть гостиную и столик, на котором лежал кулон. Еще я бы задал пару вопросов миссис Бэттс. После чего хотел бы поговорить с прислугой — хотя нет, этим лучше займется моя помощница мисс Робинсон, — поправился Томми, чувствуя, что всех ужасов допроса прислуги его нервы могут просто не выдержать.
Полковник Кингстон Брюс распахнул дверь и повел их через зал. Когда они были у одной из дверей, из-за нее долетела отчетливая фраза, причем произнес ее голос девушки, посетившей их утром.
— Ты прекрасно знаешь, мама, — сказал этот голос, — что она прихватила — да-да, прихватила — в своей муфте чайную ложечку.
Минутой позже их уже представляли миссис Кингстон Брюс, печальной и, казалось бы, очень утомленной даме. Ее дочь легким кивком показала, что тоже заметила их появление. Лицо ее было еще мрачнее, чем прежде.
Миссис Кингстон Брюс оказалась очень словоохотливой.
— …и я точно знаю, кто, по-моему, взял ее, — закончила она. — Этот ужасный юный социалист. Он любит русских, обожает немцев и ненавидит англичан — чего ж от него ждать?
— Он ее не трогал, — яростно вмешалась ее дочь. — Я смотрела на него — все время. Я бы не могла не увидеть, если б он ее взял.
Она вздернула подбородок и с вызовом оглядела присутствующих.
Томми разрядил обстановку, испросив встречи с миссис Бэттс. Когда миссис Кингстон Брюс, сопровождаемая мужем и дочерью, удалилась на ее поиски, Томми задумчиво присвистнул.
— Хотел бы я знать, — проговорил он, — кто это здесь прихватил в муфте чайные ложечки?
— Об этом-то я и думаю, — откликнулась Таппенс. В комнату ворвалась миссис Бэттс, за которой по пятам следовал ее муж. Это была крупная женщина с решительным голосом. Мистер Гамильтон Бэттс был измучен катаром[10] желудка и выглядел человеком сдавшимся.
— Насколько я понимаю, мистер Блант, вы частный сыскной агент и тот человек, который по-быстрому все улаживает, — выпалила миссис Бэттс.
— По-быстрому, мадам, это мое второе имя, — сообщил Томми. — Позвольте задать вам пару вопросов.
Далее события разворачивались стремительно. Томми продемонстрировали поврежденный кулон, столик, на котором он находился, а мистер Бэттс, вынырнувший на секунду из безмолвия, упомянул цену — в долларах — похищенного сокровища.
Несмотря на все это, в Томми нарастала раздражающая уверенность, что дело нисколько не продвигается.
— Думаю, этого достаточно, — решил он через некоторое время. — Мисс Робинсон, будьте добры, принесите из холла мой специальный фотографический аппарат.
Мисс Робинсон принесла.
— Мое собственное скромное изобретение, — сообщил Томми. — А с виду, как вы заметили, самая обычная камера.
Впечатление, произведенное им на Бэттсов, немного его утешило.
Он сфотографировал сам кулон, стол, на котором он когда-то лежал, и сделал несколько общих снимков помещения. После чего «мисс Робинсон» была отправлена допрашивать прислугу, а Томми, ввиду напряженного ожидания, написанного на лицах полковника Кингстона Брюса и миссис Бэттс, счел своим долгом произнести несколько официальных слов.
— Дело обстоит следующим образом, — начал он. — Жемчужина или еще в доме, или… ее здесь уже нет.
— Безусловно, — подтвердил полковник с почтением несколько большим, чем, вероятно, подобное высказывание заслуживало.
— Если жемчужина не в доме, она может быть где угодно, но дело в том, что она здесь! Она непременно должна быть спрятана где-то в доме, и…
— И нужно произвести обыск, — вломился в речь Томми полковник Кингстон Брюс. — Безусловно. Мистер Блант, я предоставляю вам полную свободу действий. Обыскивайте дом с подвала до чердака.
— Но, Чарльз! — печально вздохнула миссис Кингстон Брюс. — По-моему, это не слишком хорошая идея. Слугам это совсем не понравится. Я просто уверена, кончится тем, что они от нас уйдут.
— Их комнаты мы осмотрим в последнюю очередь, — успокоил ее Томми. — Несомненно, вор спрятал жемчужину в самом неподходящем месте.
— Кажется, я читал про что-то в таком духе, — вставил полковник.
— Безусловно, — обрадовался Томми. — Вам, вероятно, вспомнилось дело «Рэкс против Бэйли», создавшее прецедент.
— Э-э.., вероятно, — согласился озадаченный полковник.
— А самое неподходящее место, — продолжил Томми, — это комната миссис Бэттс.
— Боже! Это было бы прелестно! — восхищенно вскрикнула миссис Бэттс.
И без долгих разговоров отвела Томми в свою комнату, где он снова принялся щелкать специальным фотографическим аппаратом.
За этим занятием Таппенс его и застала.
— Вы не возражаете, миссис Бэттс, если моя ассистентка осмотрит ваш гардероб?
— Да что вы, ничуть! Я вам еще нужна здесь?
Томми заверил миссис Бэттс, что совершенно не видит необходимости задерживать ее дольше, и она удалилась.
— Мы, конечно, можем с тем же успехом выкручиваться и дальше, — заметил Томми, — но, сдается мне, у нас нет ни единого шанса найти эту жемчужину. А все ты со своими двадцатичетырехчасовыми штучками!
— Послушай, — сказала Таппенс. — Прислуга в порядке, я уверена, но мне удалось вытянуть кое-что из француженки. Похоже, что когда леди Лаура гостила здесь в прошлом году и ездила однажды с друзьями Кингстонов Брюсов на какой-то прием, по возвращении домой из ее муфты выпала чайная ложка. Тогда все решили, что она завалилась туда случайно. Но, обсуждая подобные кражи, я выяснила кое-что еще. Леди Лаура постоянно у кого-то гостит. Похоже, у нее нет ни гроша, но она довольно комфортно устраивается за счет тех, кто неравнодушен к титулам. Возможно, это совпадение, но за время ее пребывания в различных домах случилось пять явных краж — иногда обычные безделушки, иногда — дорогие украшения.