Кристи Агата. Печальный кипарис

   Девушка быстро обернулась.
   — О, вы не спите, миссис Уэлман!
   — Я давно уже не сплю. Я думаю… о многом. О тебе, например. Ты очень добра ко мне, и я тебя полюбила.
   — Ах, миссис Уэлман, это вы столько сделали для меня! Не знаю, что бы со мной было без вас. Вы дали мне все.
   — Не знаю, не знаю…
   Больная беспокойно зашевелилась. Ее правая рука задергалась, в то время как левая оставалась неподвижной и безжизненной?
   — Всегда стараешься сделать как лучше, но так трудно сообразить, что именно лучше. Всю жизнь я была слишком уверена в себе…
   — Нет, нет, — вставила Мэри.
   — Я убеждена, что вы всегда поступали хорошо и правильно.
   — Ты не знаешь, девочка… У меня есть большой недостаток, Мэри: я горда. Это может обернуться злом. У всех в нашей семье была эта сатанинская гордость, у Элинор она тоже есть.
   Мэри быстро сказала, стараясь отвлечь больную от ее мыслей:
   — Вам будет приятно увидеть мисс Элинор и мистера Родерика. Это подбодрит вас. Они уже давно здесь не были.
   Миссис Уэлман улыбнулась.
   — Они хорошие, очень хорошие дети. И оба любят меня. Я знаю, стоит мне только позвать, и они мгновенно приедут. Но мне не хочется злоупотреблять этим. Они молоды и счастливы — вся жизнь перед ними. Ни к чему им так рано видеть медленное умирание и мучения… Я всегда надеялась, что они поженятся, но ни разу не заговорила об этом. Молодые люди так своенравны. Это, пожалуй, только оттолкнуло бы их друг от друга. Еще когда они были детьми, мне казалось, что Элинор неравнодушна к Родди. Но вот в нем я вовсе не била уверена. Он странное существо. Генри был таким же — сдержанным и застенчивым.
   Она замолчала, думая о покойном муже.
   — Как давно это было… Мы прожили вместе всего пять лет, когда он умер. Мы, конечно, были счастливы, но сейчас даже это счастье кажется каким-то нереальным…
   — Вы, должно быть, чувствовали себя очень одинокой — потом? — нерешительно спросила Мэри.
   — Потом? О да, страшно одинокой… Мне было двадцать шесть лет, а сейчас уже за шестьдесят. Столько времени прошло! А теперь еще и это…
   — Вы имеете в виду вашу болезнь?
   — Да. Я всегда боялась именно удара, паралича. Тебя умывают и кормят, словно грудного младенца: до чего же это противно и унизительно! Беспомощность — вот что меня больше всего бесит. Эта О’Брайен — добродушное существо и не сердится, когда я на нее фыркаю. Но все равно мне гораздо приятнее видеть здесь тебя, Мэри.
   — Правда?
   — Девушка вспыхнула от удовольствия.
   — Я… я так рада, миссис Уэлман.
   Лаура Уэлман устремила на нее проницательный взгляд.
   — Ты беспокоишься о будущем, не так ли? Предоставь это мне, дорогая. Я позабочусь о том, чтобы у тебя были свои средства и ты могла бы приобрести профессию. Но наберись еще чуточку терпения, для меня так важно видеть тебя здесь.
   — О, миссис Уэлман, разумеется, разумеется… Я ни за что не брошу вас. Если я вам нужна…
   — Ты мне очень нужна.
   — Голос старой леди был необычайно глубоким и звучным.
   — Ты для меня все равно что дочь, Мэри. На моих глазах ты превратилась здесь, в Хантербери, из смешной, неуклюжей малышки в прелестную девушку. Я горжусь тобою, дитя мое. Надеюсь только, я сделала для тебя лучшее из того, что могла.
   Мэри заговорила быстро и несколько несвязно:
   — Если вы думаете, что я недовольна теперь, когда благодаря вам получила воспитание, ну… неподходящее для таких, как я, что мне, как говорит отец, не к лицу такие барские замашки, то это не так. Я вам страшно благодарна. А начать зарабатывать я хочу для того, чтобы не думали, будто я присосалась к вам ради денег…
   Лаура Уэлман прервала девушку неожиданно резким и властным тоном:
   — Вот, значит, что Джеррард вбивает тебе в голову? Не обращай внимания на своего отца, Мэри. Не может быть и речи о том, что ты «присосалась» ко мне. Я прошу тебя остаться здесь еще недолго только ради меня. Скоро все будет кончено.
   — О нет, миссис Уэлман! Доктор Лорд говорит, что вы можете прожить еще годы и годы
   — Спасибо, не хочу! Я как раз на днях говорила ему, что в приличном цивилизованном государстве должен быть способ помочь человеку безболезненно уйти из жизни, если он сам того желает. «И не будь вы трусом, доктор, — сказала я ему, — вы бы сделали это и сейчас».
   — О, и что же он ответил? — в ужасе спросила Мэри.
   — Непочтительный мальчишка только ухмыльнулся» милочка, и заявил, что вовсе не хочет, чтобы его из-за меня повесили. Он сказал: «Если бы вы завещали мне все ваши деньги, миссис Уэлман, тогда, само собой, другое дело». Нахальный юнец. Но он мне нравится. Его визиты помогают мне больше, чем все его лекарства.
   — Да, он очень милый, — согласилась Мэри.
   — Сестра О’Брайен его прямо обожает, да и сестра Хопкинс тоже.
   — Хопкинс в ее-то возрасте следовало бы быть поумнее, а уж О’Брайен…
   — Больная замолчала.
   — Что это, машина подъехала.
   Мэри выглянула из окна.
   — Да, это машина. Мисс Элинор и мистер Родерика приехали.
 
 

II

   Миссис Уэлман разговаривала с племянницей.
   — Я так рада, Элинор, за тебя и за Родди.
   Элинор улыбнулась ей.
   — Я знала, тетя Лаура, что ты обрадуешься.
   Больная спросила после некоторого колебания:
   — Ты… любишь его, Элинор.
   Тонкие брови девушки слегка приподнялись.
   — Разумеется.
   Лаура Уэлман быстро заговорила:
   — Проста меня, дорогая. Я знаю, как ты сдержанна. Трудно понять, что ты думаешь и чувствуешь. Когда вы оба были много моложе, мне казалось, что ты, пожалуй, слишком привязана к Родди, и это неразумно. Я была рада, когда ты уехала за границу заканчивать образование. Ты вернулась совсем другой, была, по-видимому, совершенно равнодушна к Родди, и, надо же, это меня тоже огорчало. Привередливая я старуха, никак не угодишь, правда? Но мне всегда думалось, что у тебя, как бы это сказать, слишком страстная натура. Такие часто встречались в нашем роду, и люди эти были не очень-то счастливы в жизни… Но когда ты вернулась из-за границы и была так холодна к Родди, мне это было не по душе. Видишь ли, я всегда надеялась, что вы будете вместе. Ну, сейчас, слава богу, все устроилось! Но ты мне так и не сказала: ты действительно любишь его.
   Элинор ответила спокойно и серьезно:
   — Я люблю Родди достаточно, но не слишком сильно.
   Миссис Уэлман кивнула в знак одобрения.
   — Думаю, ты будешь счастлива. Родди нуждается в любви, но не выносит бурных страстей. Властность в женщинах отталкивает его. Если он будет любить тебя чуточку больше, чем ты его, это только к лучшему.
   Она продолжала пристально смотреть на племянницу и вдруг спросила почти резким тоном:
   — В чем дело, Элинор? Ты выглядишь как-то странно. Что-нибудь не в порядке.
   Потом ее голос смягчился:
   — Девочка моя, ты что, несчастна?
   — Ну, конечно, нет, тетя. Что это тебе взбрело в голову.
   Элинор встала, подошла к окну и уже оттуда спросила в свою очередь:
   — Скажи мне честно, тетя Лаура, ты считаешь, что любовь — это всегда счастье.
   Лицо миссис Уэлман омрачилось.
   — В том смысле, какой ты в это вкладываешь, вероятно, нет. Когда слишком любишь, это приносит больше горя, чем радости. Но все равно, Элинор, через это надо пройти. Кто никогда по-настоящему не любил, тот, можно сказать, и не жил.
   Дверь открылась, пропустив сиделку О’Брайен.
   — Миссис Уэлман, доктор пришел.
 
 

III

   У тридцатидвухлетнего доктора Лорда были песочного цвета волосы, некрасивое, но приятное лицо, все в веснушках, и квадратная челюсть — признак характера упрямого и решительного.
   — Доброе утро, миссис Уэлман, — приветствовал он пациентку.
   — Доброе утро, доктор. Познакомьтесь с моей племянницей, мисс Карлайл.
   На лице врача отразилось откровенное восхищение. Протянутую ему руку он пожал так осторожно, словно боялся сломать ее.
   Миссис Уэлман продолжала:
   — Элинор и мой племянник приехали, чтобы подбодрить меня.
   — Чудесно! — воскликнул доктор Лорд.
   — Именно то, что вам нужно.
   — Он все еще не отрывал взгляда от Элинор.
   Та двинулась к двери и спросила, обернувшись:
   — Я смогу поговорить с вами, прежде чем вы уйдете, доктор?
   — О да… разумеется… конечно…
   Какое-то время врач и пациентка беседовали только о ее болезни и медицине вообще, но внезапно миссис Уэлман переменила тему:
   — Как я понимаю, моя племянница хочет поговорить с вами. Кстати, как она вам понравилась? Вы ведь раньше с ней, не встречались.
   Лицо доктора Лорда стало пунцовым. Казалось, вспыхнули даже его светлые брови. Он, запинаясь, ответил:
   — Очень… очень привлекательная особа, и, я думаю, умница… и все такое.
   Больную явно забавлял этот разговор. Она подумала: «Как он еще, в сущности, молод», — а вслух сказала:
   — Вам надо бы жениться, доктор.
 
 

IV

   Родди вышел в сад. Он пересек широкий газон, прошел по мощеной дорожке и незаметно для себя забрел в ухоженный огород. Мысли его обратились к будущему. Не исключено, что когда-нибудь им с Элинор предстоит жить здесь, в Хантербери. Лично ему сельская жизнь по душе, но вот Элинор… Может, она предпочтет обосноваться в» Лондоне? А вообще-то, одобрительно подумал он, Элинор прямо совершенство: на нее приятно смотреть, с ней приятно говорить — и при этом она такая сдержанная, рассудительная. Будущее рисовалось ему в самых радужных красках. Надо полагать, они с Элинор скоро поженятся. На первых порах им, видимо, придется трудновато, но особых причин для беспокойства нет. Он искренне надеется, что тетя Лаура проживет еще долго… Она всегда так заботилась о нем, брала его сюда на каникулы, неизменно интересовалась всеми его делами. Его мысли отвлекались от неизбежной смерти тетки (Родди вообще терпеть не мог ни неприятных мыслей, ни неприятных переживаний). Но зато… э… потом будет просто замечательно жить здесь, особенно если достаточно денег на содержание усадьбы. Интересно, как тетушка распорядится своим состоянием? Впрочем, особого значения это не имеет. Правда, часто очень много зависит от того, у кого деньги — у мужа или у жены, но Элинор — не тот случай. У нее уйма такта, да и на деньги она вовсе не жадная. Нет, нет, что бы ни случилось, беспокоиться не о чем, удовлетворенно подумал Родди и, преисполненный благодушия, продолжал свою прогулку, углубившись теперь в небольшой лесок, куда он прошел через калитку из окруженного оградой сада. Жаль, что нарциссы здесь уже отцвели, но какая прелесть эти пятна солнечного света на зеленой траве! На мгновение Родди охватило какое-то неясное беспокойство, словно облачко окутало его душу, бывшую за секунду до этого такой умиротворенной, такой всем довольной. Он смутно подумал, даже не подумал, а почувствовал: чего-то мне не хватает, мне что-то нужно, но что, что?.. Золотой свет, пробивающийся сквозь густую зелень ветвей, мягкий душистый воздух — все это вдруг наполнило его каким-то неосознанным чувством тревоги и нетерпения. Родди показалось, что даже кровь в его жилах заструилась быстрее, а сердце забилось учащеннее.
   Из гущи деревьев вышла и направилась к нему девушка, девушка в мерцающем ореоле кудрей цвета бледного золота, на щеках которой лежал легкий румянец, нежный, как цвет лепестков шиповника.
   Родди подумал: «Какая красота, какая немыслимая, потрясающая красота». Он стоял как зачарованный, не в силах не то что двинуться, а даже вздохнуть. Только одно ощущение было у него: окружающий мир завертелся каруселью, все в нем перемешалось в сумасшедшем, пестром, ликующем беспорядке.
   Девушка внезапно остановилась, потом нерешительно приблизилась к нему. Голос ее звучал неуверенно:
   — Вы не помните меня, мистер Родерик? Правда, ведь это было так давно… Я Мэри Джеррард, из сторожки.
   Родди, до этого стоявший, словно громом пораженный, постепенно вновь обретал дар речи.
   — Так вы Мэри Джеррард?
   — Я, конечно, изменилась с тех пор, как вы видели меня.
   — Да, — пробормотал молодой человек, — вы очень изменились. Я и не узнал бы вас.
   Он по-прежнему смотрел на нее, не видя и не слыша ничего вокруг. Не слышал он и шагов за своей спиной. Их услышала Мэри и вскинула глаза.
   Элинор постояла минуту неподвижно, потом сказала:
   — Хэлло, Мэри.
   — Добрый день, мисс Элинор. Приятно снова увидеться с вами. Миссис Уэлман очень ждала вас.
   — Давно мы с вами не встречались, Мэри. Кстати, сиделка О’Брайен послала меня за вами. Она хочет, чтобы вы помогли ей поднять миссис Уэлман.
   Мэри быстро ответила:
   — Ну, конечно, сию минуту.
   Тут же она побежала к дому. Элинор молча смотрела ей вслед. Бежала Мэри легко и красиво, в каждом ее движении была прирожденная грация.
   Родди тихонько промолвил:
   — Аталанта, царица амазонок…
   Если он ждал какого-то отклика от Элинор, то обманулся в ожиданиях: девушка промолчала.
 
 

V

   — Ну, пойдем, Мэри, такой чудный фильм.
   — Спасибо, Тед, но мне, правда не хочется.
   Тед Бигленд сказал сердито и обиженно:
   — Не пойму я тебя теперь, Мэри. Ты стала совсем другая.
   — Вовсе нет, Тед.
   — Да, уж я вижу. Я думаю, это потому, что ты была в этой шикарной школе, а потом в Германии. Мы уже недостаточно хороши для тебя. Ты почти леди, Мэри.
   Девушка сказала с каким-то озлоблением:
   — Почти — это не бог весть что… А, впрочем, кто сейчас обращает на это внимание.
   Величественная фигура, затянутая в черное, внезапно выросла перед молодыми людьми. Тед отступил на несколько шагов и почтительно поздоровался:
   — Добрый вечер, миссис Бишоп. Миссис Бишоп милостиво кивнула.
   — Добрый вечер, Тед Бигленд. Добрый вечер, Мэри. Она проследовала мимо, словно фрегат под всеми парусами.
   Мэри задумчиво посмотрела ей вслед:
   — Она не любит меня.
   — Просто ревность и зависть, — изрек с важным видом Тед.
   — Больше ничего.
   — Может, ты и прав, — медленно произнесла Мэри.
   — А теперь извини, Тед, мне пора. Я и так уже опаздываю.
   — Куда ты идешь?
   — К сестре Хопкинс, она пригласила меня к чаю. Тед сделал гримасу.
   — Не понимаю, что ты в ней нашла. Это ведь самая жуткая сплетница во всей деревне. Сует свой длинный нос всюду.
   — Она всегда добра ко мне.
   — Да я ничего такого и не имею в виду, в общем, она не вредная, только болтает много.
   — До свидания, Тед.
   Девушка поспешила прочь, и он проводил ее взглядом, в котором смешались недоумение, грусть и обида.
 
 

VI

   Хопкинс занимала небольшой коттедж на дальнем конце деревни. Она только что вернулась домой, когда вошла Мэри.
   — А вот и вы! Я немного запоздала, старой миссис Колдекотт снова плохо. Кстати, я видела вас с Тедом Биглендом…
   — Да.
   — Ответ Мэри был лишен всякого энтузиазма.
   — Понимаю, — быстро сказала Хопкинс.
   — Он, конечно, славный малый, на хорошем счету у себя в гараже, да и отец его позажиточнее многих других фермеров в округе. А все же, милочка, мне кажется, вы можете срубить дерево и повыше. С вашим-то образованием и внешностью… Я бы на вашем месте все-таки занялась массажем. Дело это интересное, будете встречаться с разными людьми, да и времени свободного будет побольше.
   — Я подумаю, — ответила Мэри.
   — Миссис Уэлман говорила со мной на днях. Вы были тогда правы: она говорит, что ей будет не хватать меня. Но она сказала, чтобы я не беспокоилась о будущем, и что она обо всем позаботится.
   В голосе Хопкинс проскользнуло сомнение:
   — Будем надеяться, она запишет это черным по белому. Больные люди иногда чудят, знаете ли.
   Мэри спросила:
   — Как вы думаете, миссис Бишоп действительно не любит меня или мне это просто кажется.
   Медсестра на мгновение задумалась.
   — Ей не нравится, когда молодым людям весело или когда другие к ним хорошо относятся. Наверное, она думает, что миссис Уэлман слишком привязалась к вам, и это ей как кость поперек горла.
   Она беззаботно рассмеялась.
   — На вашем месте я бы не ломала над этим голову, Мэри, милочка. А теперь откройте-ка этот пакет, ладно? Там сдобные пышки к чаю.

Глава третья

 

I

   Текст телеграммы:
 
   «Вчера ночью у вашей тети был второй удар. Пока непосредственной опасности нет, но лучше вам приехать, если возможно.