Страница:
Фразу, начатую комиссаром, докончил Пуаро:
— …Единственно потому, что убийца жил в доме, но не захотел держать деньги в своей комнате. Иначе говоря, потому, что он никто иной как Джеймс Бентли.
— Вот именно! Мы все время возвращаемся к нему. К тому же у него на рукаве была обнаружена кровь…
— Он не говорил, откуда она у него?
— Говорил. Он заявил, что накануне по недосмотру запачкался у мясника о разделочный стол. Но увы! То были следы человеческой крови.
— Продолжал ли он это утверждать в дальнейшем?
— Это было уже невозможно. На суде он рассказал совсем другое… и не мог поступить иначе. Ведь ему нужно было еще объяснить, как у него на рукаве оказался волос, запачканный кровью и принадлежавший миссис Мак-Джинти. Бентли признался, что накануне, вернувшись с прогулки, зашел в комнату, где на полу лежал труп старой женщины. Не поняв сразу, что она мертва, он дотронулся до тела. Тогда он буквально потерял голову.
Он утверждает, что вид крови всегда производит на него самое тяжелое впечатление. Затем он будто бы поднялся в свою комнату, где почти потерял сознание. На следующее утро он не отважился сказать, что ему уже известно о смерти миссис Мак-Джинти.
— Трудно поверить в подобное объяснение.
— Я того же мнения! И, однако, оно может соответствовать истине. Для суда присяжных такое объяснение, разумеется, не подходит, но мне оно кажется правдоподобным. Есть же такие люди… Взять на себя ответственность за что-либо — это выше их сил. Бентли оказывается перед трупом миссис Мак-Джинти. Он знает, что должен что-то сделать: сообщить в полицию, оповестить соседей и так далее. Но он не осмеливается. Он думает, что может вести себя так, словно ему ничего неизвестно, словно он и не входил в комнату… Он отправляется спать. Конечно, он действует так из страха, из боязни быть заподозренным. Он воображает, что поступает очень мудро. На деле же он совершает глупость, и оттого, что он ведет себя по-дурацки, появляется основание считать его виновным.
После небольшой паузы Спенс добавил:
— Тем не менее, возможно, все было именно так!
— Вполне возможно, — произнес Пуаро.
— Конечно, за неимением лучшего, — продолжал Спенс, — такое объяснение придумал, может быть, адвокат Бентли. Но я в этом сомневаюсь. Официантка небольшого ресторанчика в Килчестере, куда Бентли обычно приходил ко второму завтраку, заявляет, что он всегда садился за стол лицом к стене, чтобы никого не видеть. Она говорит, что он казался ей «странным». Мне тоже это кажется. Но он не настолько странен, чтобы совершить убийство.
Спенс замолчал. Нахмурив брови, Пуаро стал размышлять.
Глава 3
Глава 4
Глава 5
— …Единственно потому, что убийца жил в доме, но не захотел держать деньги в своей комнате. Иначе говоря, потому, что он никто иной как Джеймс Бентли.
— Вот именно! Мы все время возвращаемся к нему. К тому же у него на рукаве была обнаружена кровь…
— Он не говорил, откуда она у него?
— Говорил. Он заявил, что накануне по недосмотру запачкался у мясника о разделочный стол. Но увы! То были следы человеческой крови.
— Продолжал ли он это утверждать в дальнейшем?
— Это было уже невозможно. На суде он рассказал совсем другое… и не мог поступить иначе. Ведь ему нужно было еще объяснить, как у него на рукаве оказался волос, запачканный кровью и принадлежавший миссис Мак-Джинти. Бентли признался, что накануне, вернувшись с прогулки, зашел в комнату, где на полу лежал труп старой женщины. Не поняв сразу, что она мертва, он дотронулся до тела. Тогда он буквально потерял голову.
Он утверждает, что вид крови всегда производит на него самое тяжелое впечатление. Затем он будто бы поднялся в свою комнату, где почти потерял сознание. На следующее утро он не отважился сказать, что ему уже известно о смерти миссис Мак-Джинти.
— Трудно поверить в подобное объяснение.
— Я того же мнения! И, однако, оно может соответствовать истине. Для суда присяжных такое объяснение, разумеется, не подходит, но мне оно кажется правдоподобным. Есть же такие люди… Взять на себя ответственность за что-либо — это выше их сил. Бентли оказывается перед трупом миссис Мак-Джинти. Он знает, что должен что-то сделать: сообщить в полицию, оповестить соседей и так далее. Но он не осмеливается. Он думает, что может вести себя так, словно ему ничего неизвестно, словно он и не входил в комнату… Он отправляется спать. Конечно, он действует так из страха, из боязни быть заподозренным. Он воображает, что поступает очень мудро. На деле же он совершает глупость, и оттого, что он ведет себя по-дурацки, появляется основание считать его виновным.
После небольшой паузы Спенс добавил:
— Тем не менее, возможно, все было именно так!
— Вполне возможно, — произнес Пуаро.
— Конечно, за неимением лучшего, — продолжал Спенс, — такое объяснение придумал, может быть, адвокат Бентли. Но я в этом сомневаюсь. Официантка небольшого ресторанчика в Килчестере, куда Бентли обычно приходил ко второму завтраку, заявляет, что он всегда садился за стол лицом к стене, чтобы никого не видеть. Она говорит, что он казался ей «странным». Мне тоже это кажется. Но он не настолько странен, чтобы совершить убийство.
Спенс замолчал. Нахмурив брови, Пуаро стал размышлять.
Глава 3
Через минуту Пуаро глубоко вздохнул и поднялся с кресла.
— Мы рассмотрели первый возможный мотив убийства, — сказал он. — Давайте теперь разберем другие гипотезы! Были ли враги у миссис Мак-Джинти? Опасалась ли она кого-нибудь?
— Как будто нет.
— А что говорили соседи?
— Немногое. Не думаю, чтобы они скрыли от нас что-либо существенное. По их словам, миссис Мак-Джинти была не очень общительной. Она всех знала, но ни с кем не поддерживала дружеских отношений.
— Долго ли она жила в Бродхинни?
— Двадцать лет.
— А где она жила предшествующие сорок лет?
— Это хорошо известно. Она была дочерью фермера в Девоне и до Килчестера долго жила со своим мужем в Илфранкоме. Муж ее был добрым малым и не засиживался в питейном заведении. Вообще это были вполне порядочные люди, которым нечего было скрывать!..
— И, однако, миссис Мак-Джинти была убита!
— И, однако, она была убита.
— Она ладила со своей племянницей?
— Кажется, да.
Пуаро почесал кончик носа.
— Дело было бы намного менее сложным, сказал он, — если бы миссис Мак-Джинти была не миссис Мак-Джинти, если бы в ее жизни была тайна, если бы она была женщиной с прошлым!
— Ну, конечно!.. Только она была миссис Мак-Джинти, порядочной женщиной, не очень образованной, которая держала пансион для жильцов и нанималась на тяжелую домашнюю работу. Таких женщин во всей Англии тысячи.
— Но не всех же убивают!
— Вы правы.
— Почему же все-таки убили миссис Мак-Джинти? Мы отвергаем ответ, который представляется очевидным. И что же нам остается? Убила племянница? Маловероятно. Кто-то посторонний? Сомнительно. Постараемся придерживаться фактов. Каковы же они? Убили старую приходящую прислугу. Арестовали и осудили ее мнимого убийцу, робкого и странного молодого человека. Ну, вот! На каком же основании арестовали Джеймса Бентли?
Спенс удивленно посмотрел на Пуаро.
— Против него были улики. Я же вам говорил…
— Знаю. Но были ли они, дорогой Спенс, подлинными или подстроенными?
— Подстроенными?
— Объясняю. Предположим, что Джеймс Бентли невиновен. Что же касается улик, на основании которых его осудили, то здесь есть две возможности: улики эти могли быть сфабрикованы, чтобы поставить под удар Бентли, или же они подлинные, но ничего не доказывают, и в таком случае Бентли жертва стечения обстоятельств Спенс покачал головой.
— Вижу, куда вы клоните.
— Ничто не позволяет нам утверждать, — продолжал Пуаро, — что улики эти сфабрикованы, но ничто не доказывает и обратного. Деньги были спрятаны вне дома, причем в таком месте, которое легко обнаружили. Прятать их в комнате Бентли было бы глупо, это удивило бы полицию. Убийство было совершено во время обычной прогулки Бентли. У него на рукаве нашли следы крови. Как знать, может быть, кто-то задел его в темноте, чтобы была такая улика?
— Мне кажется, мистер Пуаро, что вы заходите слишком далеко!
— Вполне возможно, но это необходимо, если мы хотим разобраться во всем… Ибо, дорогой Спенс, есть одна вещь, которую вам надо хорошенько усвоить! Если миссис Мак-Джинти — заурядная бедная прислуга, то ее убийца должен быть необычным человеком. Это само собой разумеется! В таком деле интерес представляет не жертва, а убийца. В большинстве же преступлений все наоборот. Допрашивать надо мертвеца, свидетельствовать должен он. Когда известно, как он жил, кого любил и кого ненавидел, не-трудно назвать имя убийцы. Здесь наоборот! Кто убил миссис Мак-Джинти? Почему ее убили? А узнаем мы это, не изучая жизнь миссис Мак-Джинти; к истине нас приведет сама личность убийцы. Вы согласны?
Спенс, слушавший Пуаро с некоторым скептицизмом, ограничился осторожным ответом:
— Кажется, да.
— Чего же хотел убийца? — продолжал Пуаро. — Избавиться от миссис Мак-Джинти… Или избавиться от Джеймса Бентли? По-моему, это один из тех вопросов, которые надо выяснить в первую очередь. Убийство привело к одной явной жертве. Но нет ли здесь другой которая и окажется истинной? В этом надо разобраться.
Спенс сомневался.
— Вы действительно думаете, — спросил он, — что кто-то убил бедную совершенно безобидную женщину только для того, чтобы повесили невиновного?
— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — заметил Пуаро. — В данном случае омлет — это Джеймс Бентли. Расскажите мне о нем!
— Это не потребует много времени. Его отец был врачом, он умер, когда мальчику исполнилось девять лет. Бентли получил хорошее среднее образование; на военную службу не призывался, так как у него не все в порядке с легкими; во время войны работал в каком-то министерстве. Мать буквально дрожала над ним, пока была жива.
— Вот здесь гораздо больше возможностей, чем в истории миссис Мак-Джинти, — заявил Пуаро.
— Вы так думаете?
— Пока что, дорогой Спенс, я ничего не думаю. Я только говорю, что наше расследование может пойти по двум различным путям и что нам нужно как можно скорее определить, какой из них правильный.
— С чего вы собираетесь начать, мистер Пуаро? Быть может, я в состоянии вам помочь…
— Прежде всего я хотел бы поговорить с Джеймсом Бентли.
— Это легко устроить. Я поговорю с его адвокатом.
— Затем я отправлюсь в Бродхинни. Используя ваши записи, я вновь проведу там расследование, которое вы уже проводили…
— На тот случай, если что-то от меня ускользнуло, — заметил Спенс, принужденно улыбаясь.
— Вернее на тот случай, если какая-то деталь предстанет передо мной в ином свете, чем перед вами, — поправил его Пуаро. — У разных людей разная реакция на одни и те же вещи. Как-то в Льеже я нашел, что один богатый бельгийский финансист чем-то похож на чайник. Это «сходство», которое никто до меня не заметил, имело для него самые плачевные последствия. Но не будем отвлекаться. Я намерен последовательно исключить все пути поиска, о которых мы только что говорили, кроме одного — единственного, правильного пути. Итак, я еду в Бродхинни. Есть ли там приличная гостиница?
— Есть там гостиница «Три утки», которую я вам не рекомендую, и гостиница «Ягненок» в Куваллоне, в трех милях от Бродхинни. В самой деревне имеется семейный пансион, если можно так назвать старый деревенский дом, в котором живет молодая семья, принимающая постояльцев. Не думаю, что там предоставят вам современный комфорт…
— Ничего не поделаешь, — заметил Пуаро. — Придется с этим мириться.
— Не знаю, за кого вы будете выдавать себя там, — продолжал Спенс. — Можно было бы сказать, что вы оперный певец, сорвавший голос и нуждающийся в отдыхе. Это выглядело бы весьма правдоподобно…
Пуаро выпрямился.
— Никоим образом! — заявил он. — Я — Эркюль Пуаро и поеду туда под своим собственным именем.
На лице Спенса отразилось некоторое сомнение.
— Вы считаете, что это разумно?
— Это необходимо. Не забывайте, дорогой друг, что у нас мало времени! Мы должны быстро достичь цели. Что нам известно? Ничего. Но нам следует прикинуться, что мы многое знаем. Я — Эркюль Пуаро, великий и единственный Эркюль Пуаро. И я не удовлетворен приговором, вынесенным по делу об убийстве миссис Мак-Джинти. Очевидно, потому, что я, располагая определенными доказательствами, догадываюсь об истине. Пусть люди так думают. Это нам только на руку! Вы сомневаетесь?
Спенсу ничего не оставалось, как согласиться.
— Одно лишь мое присутствие, — продолжал Пуаро, — вызовет у людей определенную реакцию. И я намерен наблюдать за ними. Это, несомненно, будет весьма поучительно!
— Действуйте осторожно, мистер Пуаро, не нужно слишком рисковать. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось!
— Но, если со мной что-то случится, — возразил сыщик, — разве это не докажет вашу правоту?
— Докажет, — смущенно ответил комиссар. — Но я не хочу, чтобы она была доказана такой ценой!
— Мы рассмотрели первый возможный мотив убийства, — сказал он. — Давайте теперь разберем другие гипотезы! Были ли враги у миссис Мак-Джинти? Опасалась ли она кого-нибудь?
— Как будто нет.
— А что говорили соседи?
— Немногое. Не думаю, чтобы они скрыли от нас что-либо существенное. По их словам, миссис Мак-Джинти была не очень общительной. Она всех знала, но ни с кем не поддерживала дружеских отношений.
— Долго ли она жила в Бродхинни?
— Двадцать лет.
— А где она жила предшествующие сорок лет?
— Это хорошо известно. Она была дочерью фермера в Девоне и до Килчестера долго жила со своим мужем в Илфранкоме. Муж ее был добрым малым и не засиживался в питейном заведении. Вообще это были вполне порядочные люди, которым нечего было скрывать!..
— И, однако, миссис Мак-Джинти была убита!
— И, однако, она была убита.
— Она ладила со своей племянницей?
— Кажется, да.
Пуаро почесал кончик носа.
— Дело было бы намного менее сложным, сказал он, — если бы миссис Мак-Джинти была не миссис Мак-Джинти, если бы в ее жизни была тайна, если бы она была женщиной с прошлым!
— Ну, конечно!.. Только она была миссис Мак-Джинти, порядочной женщиной, не очень образованной, которая держала пансион для жильцов и нанималась на тяжелую домашнюю работу. Таких женщин во всей Англии тысячи.
— Но не всех же убивают!
— Вы правы.
— Почему же все-таки убили миссис Мак-Джинти? Мы отвергаем ответ, который представляется очевидным. И что же нам остается? Убила племянница? Маловероятно. Кто-то посторонний? Сомнительно. Постараемся придерживаться фактов. Каковы же они? Убили старую приходящую прислугу. Арестовали и осудили ее мнимого убийцу, робкого и странного молодого человека. Ну, вот! На каком же основании арестовали Джеймса Бентли?
Спенс удивленно посмотрел на Пуаро.
— Против него были улики. Я же вам говорил…
— Знаю. Но были ли они, дорогой Спенс, подлинными или подстроенными?
— Подстроенными?
— Объясняю. Предположим, что Джеймс Бентли невиновен. Что же касается улик, на основании которых его осудили, то здесь есть две возможности: улики эти могли быть сфабрикованы, чтобы поставить под удар Бентли, или же они подлинные, но ничего не доказывают, и в таком случае Бентли жертва стечения обстоятельств Спенс покачал головой.
— Вижу, куда вы клоните.
— Ничто не позволяет нам утверждать, — продолжал Пуаро, — что улики эти сфабрикованы, но ничто не доказывает и обратного. Деньги были спрятаны вне дома, причем в таком месте, которое легко обнаружили. Прятать их в комнате Бентли было бы глупо, это удивило бы полицию. Убийство было совершено во время обычной прогулки Бентли. У него на рукаве нашли следы крови. Как знать, может быть, кто-то задел его в темноте, чтобы была такая улика?
— Мне кажется, мистер Пуаро, что вы заходите слишком далеко!
— Вполне возможно, но это необходимо, если мы хотим разобраться во всем… Ибо, дорогой Спенс, есть одна вещь, которую вам надо хорошенько усвоить! Если миссис Мак-Джинти — заурядная бедная прислуга, то ее убийца должен быть необычным человеком. Это само собой разумеется! В таком деле интерес представляет не жертва, а убийца. В большинстве же преступлений все наоборот. Допрашивать надо мертвеца, свидетельствовать должен он. Когда известно, как он жил, кого любил и кого ненавидел, не-трудно назвать имя убийцы. Здесь наоборот! Кто убил миссис Мак-Джинти? Почему ее убили? А узнаем мы это, не изучая жизнь миссис Мак-Джинти; к истине нас приведет сама личность убийцы. Вы согласны?
Спенс, слушавший Пуаро с некоторым скептицизмом, ограничился осторожным ответом:
— Кажется, да.
— Чего же хотел убийца? — продолжал Пуаро. — Избавиться от миссис Мак-Джинти… Или избавиться от Джеймса Бентли? По-моему, это один из тех вопросов, которые надо выяснить в первую очередь. Убийство привело к одной явной жертве. Но нет ли здесь другой которая и окажется истинной? В этом надо разобраться.
Спенс сомневался.
— Вы действительно думаете, — спросил он, — что кто-то убил бедную совершенно безобидную женщину только для того, чтобы повесили невиновного?
— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — заметил Пуаро. — В данном случае омлет — это Джеймс Бентли. Расскажите мне о нем!
— Это не потребует много времени. Его отец был врачом, он умер, когда мальчику исполнилось девять лет. Бентли получил хорошее среднее образование; на военную службу не призывался, так как у него не все в порядке с легкими; во время войны работал в каком-то министерстве. Мать буквально дрожала над ним, пока была жива.
— Вот здесь гораздо больше возможностей, чем в истории миссис Мак-Джинти, — заявил Пуаро.
— Вы так думаете?
— Пока что, дорогой Спенс, я ничего не думаю. Я только говорю, что наше расследование может пойти по двум различным путям и что нам нужно как можно скорее определить, какой из них правильный.
— С чего вы собираетесь начать, мистер Пуаро? Быть может, я в состоянии вам помочь…
— Прежде всего я хотел бы поговорить с Джеймсом Бентли.
— Это легко устроить. Я поговорю с его адвокатом.
— Затем я отправлюсь в Бродхинни. Используя ваши записи, я вновь проведу там расследование, которое вы уже проводили…
— На тот случай, если что-то от меня ускользнуло, — заметил Спенс, принужденно улыбаясь.
— Вернее на тот случай, если какая-то деталь предстанет передо мной в ином свете, чем перед вами, — поправил его Пуаро. — У разных людей разная реакция на одни и те же вещи. Как-то в Льеже я нашел, что один богатый бельгийский финансист чем-то похож на чайник. Это «сходство», которое никто до меня не заметил, имело для него самые плачевные последствия. Но не будем отвлекаться. Я намерен последовательно исключить все пути поиска, о которых мы только что говорили, кроме одного — единственного, правильного пути. Итак, я еду в Бродхинни. Есть ли там приличная гостиница?
— Есть там гостиница «Три утки», которую я вам не рекомендую, и гостиница «Ягненок» в Куваллоне, в трех милях от Бродхинни. В самой деревне имеется семейный пансион, если можно так назвать старый деревенский дом, в котором живет молодая семья, принимающая постояльцев. Не думаю, что там предоставят вам современный комфорт…
— Ничего не поделаешь, — заметил Пуаро. — Придется с этим мириться.
— Не знаю, за кого вы будете выдавать себя там, — продолжал Спенс. — Можно было бы сказать, что вы оперный певец, сорвавший голос и нуждающийся в отдыхе. Это выглядело бы весьма правдоподобно…
Пуаро выпрямился.
— Никоим образом! — заявил он. — Я — Эркюль Пуаро и поеду туда под своим собственным именем.
На лице Спенса отразилось некоторое сомнение.
— Вы считаете, что это разумно?
— Это необходимо. Не забывайте, дорогой друг, что у нас мало времени! Мы должны быстро достичь цели. Что нам известно? Ничего. Но нам следует прикинуться, что мы многое знаем. Я — Эркюль Пуаро, великий и единственный Эркюль Пуаро. И я не удовлетворен приговором, вынесенным по делу об убийстве миссис Мак-Джинти. Очевидно, потому, что я, располагая определенными доказательствами, догадываюсь об истине. Пусть люди так думают. Это нам только на руку! Вы сомневаетесь?
Спенсу ничего не оставалось, как согласиться.
— Одно лишь мое присутствие, — продолжал Пуаро, — вызовет у людей определенную реакцию. И я намерен наблюдать за ними. Это, несомненно, будет весьма поучительно!
— Действуйте осторожно, мистер Пуаро, не нужно слишком рисковать. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось!
— Но, если со мной что-то случится, — возразил сыщик, — разве это не докажет вашу правоту?
— Докажет, — смущенно ответил комиссар. — Но я не хочу, чтобы она была доказана такой ценой!
Глава 4
Пуаро осмотрел комнату, в которой оказался. Единственным достоинством ее были размеры Сыщик провел указательным пальцем по верхней полке этажерки и поморщился: как он и предполагал, этажерка была покрыта пылью Пуаро уселся на диван, и старые пружины прогнулись под его тяжестью. Три находившихся здесь кресла были, по-видимому, не в лучшем состоянии. Собака, которая в этот момент разглядывала Пуаро с любопытством, не внушающим доверяя, была, по всей вероятности, больна чесоткой.
Комнату украшали гравюры на металле, изображавшие батальные сцены, и две довольно удачные картины, написанные маслом. Обои на стенах поблекли, утратив свой первоначальный цвет. Столы с разными по длине ножками, нуждались в серьезном ремонте. На стертом ковре виднелись дыры. Окно было распахнуто, и, казалось, никто не смог бы его закрыть. Дверь была такой же расхлябанной. В тот момент она была закрыта, но Пуаро уже знал, что она распахивается при малейшем порыве ветра.
Эркюль Пуаро был удручен своим жалким положением.
Дверь открылась, и вошла миссис Саммерхейз. Это была рыжая женщина с довольно приятными чертами лица, усеянного веснушками. У порога она обернулась, чтобы ответить кому-то, кто обращался к ней с улицы, и тотчас исчезла. Пуаро подбежал к двери и закрыл ее за нею.
Миссис Саммерхейз вскоре вернулась. На этот раз у нее под рукой была большая эмалированная миска, а в руке кухонный нож. Снаружи донесся мужской голос:
— Послушай, Морин! Кошка все еще больна. Что делать?
— Не беспокойся, дорогой! Я сейчас приду.
Миссис Саммерхейз поставила миску на пол, бросила нож на стол и опять вышла. Пуаро опять закрыл за нею дверь.
С улицы донесся шум автомобильного мотора. Собака принялась лаять, а затем прыгнула на маленький столик у окна.
— Это просто невыносимо! — сказал про себя Пуаро.
Дверь распахнулась от ветра, который своим холодным порывом буквально подмел комнату. Собака, продолжавшая лаять, перепрыгнула на подоконник. Пуаро слышал, как Морин кричала своему мужу:
— Почему ты не закрыл заднюю дверь, Джонни? В кухне куры!
Пуаро вздохнул и сказал громко:
— И за это я плачу семь фунтов в неделю!
До Пуаро доносились отзвуки сражения, которое миссис Саммерхейз вела с собственными курами. Вскоре, видимо, прогнав из кухни незваных пришельцев, она вернулась в комнату.
— Вам не помешает, сэр, если я буду лущить здесь фасоль? — спросила миссис Саммерхейз. — В кухне очень плохо пахнет!
— Напротив, мадам, я буду этому рад!
Это была не совсем правда, но и не совсем не правда. Пуаро, находившийся здесь уже двадцать четыре часа, не смог поговорить с миссис Саммерхейз в течение более тридцати секунд. Он ничего не имел против того, чтобы получить, наконец, возможность поболтать немного с нею…
Хозяйка устроилась в кресле и принялась за работу, проявляя, впрочем, больше энергии, чем ловкости.
— Надеюсь, вам не очень плохо в «Лонг Медоуз», — сказала она спустя минуту. — Если вам что-нибудь требуется, скажите об этом!
Пуаро вежливо ответил, что она очень любезна.
— Единственное, чего я хотел бы, — добавил он, — так это иметь возможность найти для вас приличных слуг!
— Слуг! — воскликнула миссис Саммерхейз. — Хотела бы я знать, куда они все подевались. Я не могу нанять даже приходящую прислугу. Раньше у нас была такая прислуга и прямо-таки превосходная. Но ее убили. Так уж нам везет!
— По-видимому, вы говорите о миссис Мак-Джинти?
— Да, о ней. Мне ее страшно недостает.
— Вы ею очень дорожили?
— То есть, дорогой сэр, на нее можно было положиться. Она приходила два раза в неделю: в понедельник во второй половине дня и в четверг утром. Всегда точно… Теперь у меня миссис Бэрч, которая живет около вокзала. Она замужем, и у нее пятеро детей. Конечно, она приходит, когда может. Но у нее всегда кто-то болен: если не муж, так престарелая мать или кто-нибудь из детей. Короче говоря, ее никогда здесь нет. А с миссис Мак-Джинти я была, по крайней мере, спокойна!
— Вы ей доверяли?
— Она ни разу ничего не украла у меня, даже крошки из еды. Конечно, она была любопытной и охотно заглядывала в письма, которые где-нибудь валялись. Но они все такие, и их нельзя в этом упрекать. Очень уж жизнь у них тяжелая…
— Миссис Мак-Джинти была несчастной?
— Разумеется! Вы думаете, натирать паркет — большое удовольствие? Или находить утром в прачечной кучу чужого грязного белья, которое вас ждет? Мне кажется, что если бы мне пришлось вести такую жизнь и если бы меня убили, то это было бы для меня освобождением. Что думаю, то и говорю вам…
В окне появилась физиономия майора Саммерхейза. Миссис Саммерхейз вскочила и подбежала к окну.
— Что случилось?
— Эта чертова собака, Морин, сожрала все, что ты приготовила для кур!
— Вот досада. Как бы она не заболела.
Джон Саммерхейз показал жене наполненную зелеными листьями корзину.
— Вот шпинат, — сказал он. — Столько хватит?
— Ты смеешься!
— Я думал, что этого даже много.
— После варки его не хватит даже на одну тарелку. Ты что же, не знаешь, что такое шпинат?
— Вообще-то знаю, но…
— А рыбу принесли?
— По-моему, нет.
— Тогда откроем банку консервов. Знаешь, из тех банок, что лежат на шкафу в кухне. Их там две или три. Надо их сначала брать. Ты можешь это сделать?
— Хорошо. А как же шпинат?
— Этим я займусь сама!
И с этими словами миссис Саммерхейз выбралась в сад. Пуаро бросился закрывать окно. Он видел, как супруги удалялись. Ветер донес до сыщика их разговор.
— Что ты думаешь, Морин, об этом новом жильце? У него странный вид. Как его фамилия?
— Только что в разговоре с ним я старалась вспомнить его фамилию. И вспомнила: его зовут Пуаро. Думаю, что он француз…
— Во всяком случае его фамилия напоминает мне что-то!
— Ты видел ее в каком-нибудь объявлении. У него вид парикмахера, который ходит к клиентам на дом…
— Мне кажется, что он скорее из какой-то торговой фирмы. В любом случае надо заставить его сразу же заплатить семь фунтов…
Пуаро не слышал продолжения разговора. Он закрыл окно и, чтобы занять себя, начал собирать фасоль, упавшую на пол, когда миссис Саммерхейз поднялась с кресла. Он уже заканчивал, когда она вновь появилась. Поблагодарив его за труды, она сказала:
— Не очень хорошая эта фасоль. Слишком много черных зерен, а они, наверное, невкусные.
— Я тоже так думаю. Вы позволите мне закрыть дверь? Из-за сквозняка…
— Пожалуйста. У меня, видно, мания оставлять двери в доме открытыми…
— Это я заметил.
— Правда, эту дверь трудно закрывать! Дом разрушается. У родителей Джонни, которые здесь раньше жили, не хватало средств, и они так и не смогли найти денег для ремонта. Нам тоже их не хватало, когда мы здесь поселились по возвращении из Индии. Зато дети на каникулах прямо-таки счастливы: у них для игры в дикарей столько комнат да еще целый сад! Мы стараемся изо всех, сил, но нам выпали тяжкие испытания, и концы с концами мы сводим только благодаря нашим жильцам.
— Сейчас, кроме меня, живет у вас еще кто-нибудь?
— Да, одна пожилая леди. Но со дня своего приезда она не встает с постели. Не думаю, чтобы она была больна, но это так… и я четыре раза в день поднимаюсь к ней и приношу еду. У нее хороший аппетит! Впрочем, завтра она намерена повидать свою родственницу, кажется, племянницу…
Миссис Саммерхейз замолчала на минуту, а затем продолжала каким-то ненатуральным тоном:
— Я жду торговца рыбой. Вас не затруднит… заплатить мне за первую неделю? Ведь вы пробудете у нас неделю, не так ли?
— Неделю… и, может быть, дольше.
— Мне неприятно просить вас об этом, но у меня нет мелких денег, а эти поставщики, да вы знаете…
— Прошу вас, мадам, не извиняйтесь?
Едва скрывая радость, миссис Саммерхейз поспешно схватила семь банкнот по фунту стерлингов, которые ей протянул сыщик.
— Быть может, мне стоит представиться немного полнее, — сказал он. — Я — Эркюль Пуаро.
Это откровение не произвело на миссис Саммерхейз желаемого впечатления.
— Очень красивое имя, — произнесла она, любезно улыбаясь. — Греческое, так ведь?
— Вы, по-видимому, знаете, — продолжал Пуаро, что я сыщик.
Миссис Саммерхейз рассмеялась.
— Вижу, мистер Пуаро, что вы любите пошутить. И что же вы ищете? Отпечатки пальцев? Следы ног?
— Я ищу убийцу миссис Мак-Джинти, — отвечал Пуаро, — и это не шутка.
Миссис Саммерхейз слегка вскрикнула: она порезала палец. Она осмотрела ранку, а затем стала разглядывать Пуаро.
— Мне трудно поверить, что вы говорите серьезно, — произнесла она. — Это дело закончено. Убийцу давно арестовали. Он осужден, а сейчас его, вероятно, уже повесили.
— Нет, мадам. Его не повесили, по крайней мере, еще не повесили… и дело не закончено. Таким образом, как выразился один ваш поэт, проблема не решена, пока предлагают неверные решения.
Миссис Саммерхейз смотрела на своей палец, из которого в миску с фасолью капала кровь.
— К счастью, — сказала она, — эта фасоль будет вариться в кипящей воде.
Пуаро поднялся.
— Забыл сказать вам, дорогая мадам… Меня не будет к завтраку.
Комнату украшали гравюры на металле, изображавшие батальные сцены, и две довольно удачные картины, написанные маслом. Обои на стенах поблекли, утратив свой первоначальный цвет. Столы с разными по длине ножками, нуждались в серьезном ремонте. На стертом ковре виднелись дыры. Окно было распахнуто, и, казалось, никто не смог бы его закрыть. Дверь была такой же расхлябанной. В тот момент она была закрыта, но Пуаро уже знал, что она распахивается при малейшем порыве ветра.
Эркюль Пуаро был удручен своим жалким положением.
Дверь открылась, и вошла миссис Саммерхейз. Это была рыжая женщина с довольно приятными чертами лица, усеянного веснушками. У порога она обернулась, чтобы ответить кому-то, кто обращался к ней с улицы, и тотчас исчезла. Пуаро подбежал к двери и закрыл ее за нею.
Миссис Саммерхейз вскоре вернулась. На этот раз у нее под рукой была большая эмалированная миска, а в руке кухонный нож. Снаружи донесся мужской голос:
— Послушай, Морин! Кошка все еще больна. Что делать?
— Не беспокойся, дорогой! Я сейчас приду.
Миссис Саммерхейз поставила миску на пол, бросила нож на стол и опять вышла. Пуаро опять закрыл за нею дверь.
С улицы донесся шум автомобильного мотора. Собака принялась лаять, а затем прыгнула на маленький столик у окна.
— Это просто невыносимо! — сказал про себя Пуаро.
Дверь распахнулась от ветра, который своим холодным порывом буквально подмел комнату. Собака, продолжавшая лаять, перепрыгнула на подоконник. Пуаро слышал, как Морин кричала своему мужу:
— Почему ты не закрыл заднюю дверь, Джонни? В кухне куры!
Пуаро вздохнул и сказал громко:
— И за это я плачу семь фунтов в неделю!
До Пуаро доносились отзвуки сражения, которое миссис Саммерхейз вела с собственными курами. Вскоре, видимо, прогнав из кухни незваных пришельцев, она вернулась в комнату.
— Вам не помешает, сэр, если я буду лущить здесь фасоль? — спросила миссис Саммерхейз. — В кухне очень плохо пахнет!
— Напротив, мадам, я буду этому рад!
Это была не совсем правда, но и не совсем не правда. Пуаро, находившийся здесь уже двадцать четыре часа, не смог поговорить с миссис Саммерхейз в течение более тридцати секунд. Он ничего не имел против того, чтобы получить, наконец, возможность поболтать немного с нею…
Хозяйка устроилась в кресле и принялась за работу, проявляя, впрочем, больше энергии, чем ловкости.
— Надеюсь, вам не очень плохо в «Лонг Медоуз», — сказала она спустя минуту. — Если вам что-нибудь требуется, скажите об этом!
Пуаро вежливо ответил, что она очень любезна.
— Единственное, чего я хотел бы, — добавил он, — так это иметь возможность найти для вас приличных слуг!
— Слуг! — воскликнула миссис Саммерхейз. — Хотела бы я знать, куда они все подевались. Я не могу нанять даже приходящую прислугу. Раньше у нас была такая прислуга и прямо-таки превосходная. Но ее убили. Так уж нам везет!
— По-видимому, вы говорите о миссис Мак-Джинти?
— Да, о ней. Мне ее страшно недостает.
— Вы ею очень дорожили?
— То есть, дорогой сэр, на нее можно было положиться. Она приходила два раза в неделю: в понедельник во второй половине дня и в четверг утром. Всегда точно… Теперь у меня миссис Бэрч, которая живет около вокзала. Она замужем, и у нее пятеро детей. Конечно, она приходит, когда может. Но у нее всегда кто-то болен: если не муж, так престарелая мать или кто-нибудь из детей. Короче говоря, ее никогда здесь нет. А с миссис Мак-Джинти я была, по крайней мере, спокойна!
— Вы ей доверяли?
— Она ни разу ничего не украла у меня, даже крошки из еды. Конечно, она была любопытной и охотно заглядывала в письма, которые где-нибудь валялись. Но они все такие, и их нельзя в этом упрекать. Очень уж жизнь у них тяжелая…
— Миссис Мак-Джинти была несчастной?
— Разумеется! Вы думаете, натирать паркет — большое удовольствие? Или находить утром в прачечной кучу чужого грязного белья, которое вас ждет? Мне кажется, что если бы мне пришлось вести такую жизнь и если бы меня убили, то это было бы для меня освобождением. Что думаю, то и говорю вам…
В окне появилась физиономия майора Саммерхейза. Миссис Саммерхейз вскочила и подбежала к окну.
— Что случилось?
— Эта чертова собака, Морин, сожрала все, что ты приготовила для кур!
— Вот досада. Как бы она не заболела.
Джон Саммерхейз показал жене наполненную зелеными листьями корзину.
— Вот шпинат, — сказал он. — Столько хватит?
— Ты смеешься!
— Я думал, что этого даже много.
— После варки его не хватит даже на одну тарелку. Ты что же, не знаешь, что такое шпинат?
— Вообще-то знаю, но…
— А рыбу принесли?
— По-моему, нет.
— Тогда откроем банку консервов. Знаешь, из тех банок, что лежат на шкафу в кухне. Их там две или три. Надо их сначала брать. Ты можешь это сделать?
— Хорошо. А как же шпинат?
— Этим я займусь сама!
И с этими словами миссис Саммерхейз выбралась в сад. Пуаро бросился закрывать окно. Он видел, как супруги удалялись. Ветер донес до сыщика их разговор.
— Что ты думаешь, Морин, об этом новом жильце? У него странный вид. Как его фамилия?
— Только что в разговоре с ним я старалась вспомнить его фамилию. И вспомнила: его зовут Пуаро. Думаю, что он француз…
— Во всяком случае его фамилия напоминает мне что-то!
— Ты видел ее в каком-нибудь объявлении. У него вид парикмахера, который ходит к клиентам на дом…
— Мне кажется, что он скорее из какой-то торговой фирмы. В любом случае надо заставить его сразу же заплатить семь фунтов…
Пуаро не слышал продолжения разговора. Он закрыл окно и, чтобы занять себя, начал собирать фасоль, упавшую на пол, когда миссис Саммерхейз поднялась с кресла. Он уже заканчивал, когда она вновь появилась. Поблагодарив его за труды, она сказала:
— Не очень хорошая эта фасоль. Слишком много черных зерен, а они, наверное, невкусные.
— Я тоже так думаю. Вы позволите мне закрыть дверь? Из-за сквозняка…
— Пожалуйста. У меня, видно, мания оставлять двери в доме открытыми…
— Это я заметил.
— Правда, эту дверь трудно закрывать! Дом разрушается. У родителей Джонни, которые здесь раньше жили, не хватало средств, и они так и не смогли найти денег для ремонта. Нам тоже их не хватало, когда мы здесь поселились по возвращении из Индии. Зато дети на каникулах прямо-таки счастливы: у них для игры в дикарей столько комнат да еще целый сад! Мы стараемся изо всех, сил, но нам выпали тяжкие испытания, и концы с концами мы сводим только благодаря нашим жильцам.
— Сейчас, кроме меня, живет у вас еще кто-нибудь?
— Да, одна пожилая леди. Но со дня своего приезда она не встает с постели. Не думаю, чтобы она была больна, но это так… и я четыре раза в день поднимаюсь к ней и приношу еду. У нее хороший аппетит! Впрочем, завтра она намерена повидать свою родственницу, кажется, племянницу…
Миссис Саммерхейз замолчала на минуту, а затем продолжала каким-то ненатуральным тоном:
— Я жду торговца рыбой. Вас не затруднит… заплатить мне за первую неделю? Ведь вы пробудете у нас неделю, не так ли?
— Неделю… и, может быть, дольше.
— Мне неприятно просить вас об этом, но у меня нет мелких денег, а эти поставщики, да вы знаете…
— Прошу вас, мадам, не извиняйтесь?
Едва скрывая радость, миссис Саммерхейз поспешно схватила семь банкнот по фунту стерлингов, которые ей протянул сыщик.
— Быть может, мне стоит представиться немного полнее, — сказал он. — Я — Эркюль Пуаро.
Это откровение не произвело на миссис Саммерхейз желаемого впечатления.
— Очень красивое имя, — произнесла она, любезно улыбаясь. — Греческое, так ведь?
— Вы, по-видимому, знаете, — продолжал Пуаро, что я сыщик.
Миссис Саммерхейз рассмеялась.
— Вижу, мистер Пуаро, что вы любите пошутить. И что же вы ищете? Отпечатки пальцев? Следы ног?
— Я ищу убийцу миссис Мак-Джинти, — отвечал Пуаро, — и это не шутка.
Миссис Саммерхейз слегка вскрикнула: она порезала палец. Она осмотрела ранку, а затем стала разглядывать Пуаро.
— Мне трудно поверить, что вы говорите серьезно, — произнесла она. — Это дело закончено. Убийцу давно арестовали. Он осужден, а сейчас его, вероятно, уже повесили.
— Нет, мадам. Его не повесили, по крайней мере, еще не повесили… и дело не закончено. Таким образом, как выразился один ваш поэт, проблема не решена, пока предлагают неверные решения.
Миссис Саммерхейз смотрела на своей палец, из которого в миску с фасолью капала кровь.
— К счастью, — сказала она, — эта фасоль будет вариться в кипящей воде.
Пуаро поднялся.
— Забыл сказать вам, дорогая мадам… Меня не будет к завтраку.
Глава 5
— Уверяю вас, я ничего не знаю.
Эти слова миссис Бэрч повторила уже трижды. Глядя на этого человека с длинными усами, в пальто с меховым воротником, она не могла преодолеть инстинктивного недоверия, которое ей внушали все иностранцы.
— Вся история, — продолжала она, — причинила нам много беспокойства, вот и все, что я могу сказать. После убийства моей бедной тети полицейские буквально осадили нас; они повсюду рыскали и беспрерывно задавали вопросы. Соседей тоже одолевало любопытство, и сначала мне казалось, что я сойду с ума. К тому же моя свекровь все время твердила, что с ее-то родственниками подобных вещей не случалось и что бедного Джо остается только жалеть. А меня? Я думала, что теперь все кончено, а вы говорите…
— Конечно. Если Джеймс Бентли невиновен…
Миссис Бэрч пожала плечами.
— Невиновен! Да вы меня просто смешите! Убийство совершил он, разумеется, он! Меня это не удивило! Ведь этот тип, прогуливаясь, разговаривает сам с собой… Я предостерегала тетю. Говорила, что на ее месте не стала бы держать у себя в доме такого типа, потому что он, видно, слаб головой и в один прекрасный день может свихнуться… Тетя возражала, что ведет он себя тихо, очень услужлив и с ним у нее нет никаких забот. Он не пьет и даже не курит! — говорила она. Теперь-то для нее, бедняжки, вопрос ясен!
Пуаро посмотрел на миссис Бэрч. Это была полная женщина с ярким цветом лица, должно быть любящая вкусно поесть. В ее небольшом домике было чисто и аккуратно прибрано. Миссис Бэрч была хорошей хозяйкой. Она содержала свой дом в полном порядке и не ленилась кормить мужа блюдами, требующими длительного приготовления. Все это пришлось Пуаро по вкусу. По делу об убийстве миссис Мак-Джинти у нее было совершенно определенное представление, и она не желала его менять. Это было, конечно, ее правом! И, главное, трудно было представить, что она могла убить свою тетку сечкой, или побудить к этому мужа. Спенс наводил справки о финансовом положении Бэрчей. В деньгах они не нуждались, и Спенс был уверен, что не они убили старую женщину. Пуаро тоже пришел к такому выводу.
Однако он продолжал беседовать с миссис Бэрч, но уже не о самом убийстве, а о жертве Он расспрашивал о здоровье миссис Мак-Джинти, ее привычках, вкусах, о ее покойном муже и о многом другом. Дали ли что-нибудь его расспросы? Пуаро не решился бы это утверждать. Но они заставляли миссис Бэрч говорить, и Пуаро получал одновременно сведения и о тетке, и о ней самой.
Сказать по правде, Бесси Бэрч мало что знала о своей тетке. Она редко ее видела. Один — два раза в месяц, по воскресеньям. Бесси и ее муж приходили завтракать к старой женщине. Она тоже время от времени навещала их. В рождество они обменивались скромными подарками. Бэрчи знали, что у тетки есть немного денег, которые они унаследуют после ее смерти.
— Но это не значит, что мы ждали, когда она умрет, — заявила миссис Бэрч, и ее щеки еще больше порозовели. — У нас самих есть сбережения, и можно сказать, что мы устроили ей прекрасные похороны — с цветами, венками и всем остальным.
Тетя любила вязать. Сна испытывала отвращение к собакам — они везде пачкают, но держала кошку. Как-то она пропала. Миссис Мак-Джинти не взяла себе другой кошки, но леди с почты обещала ей котенка. Тетя очень следила за чистотой в своем доме, начищала до блеска медные предметы, которыми очень гордилась, и каждое утро мыла пол в кухне. Она была приходящей прислугой, но ей хорошо платили. Один шиллинг десять пенсов за час, а миссис Карпентер из «Холмлея» платила даже по два шиллинга. Ведь у Карпентеров буквально денег куры не клюют. Они просили тетю приходить к ним чаще, но она отказалась, так как не могла бросить других хозяек, у которых работала задолго до появления миссис Карпентер. Это было бы нехорошо с ее стороны.
Пуаро упомянул имя миссис Саммерхейз из «Лонг Медоуз».
Да, тетя ходила к ней два раза в неделю. Эти люди вернулись из Индии, где у них было много туземных слуг. Миссис Саммерхейз очень приветлива, и тетя ее любила, но в отношении порядка в доме миссис Саммерхейз была не на высоте. Они попробовали было выращивать овощи, но и в этом оказались несведущими. На каникулы к ним приезжали дети, и тогда «Лонг Медоуз» целиком оказывался в их власти!
Миссис Мак-Джинти в воскресенье ходила к обедне, но приходскими делами она не интересовалась. Иногда она бывала в кино. В некоторых вопросах миссис Мак-Джинти была прямо-таки непреклонной. Она, например, перестала ходить в одну семью, узнав, что хозяйка не состоит в законном браке с художником, с которым живет. Миссис Мак-Джинти не читала книг, но любила просматривать еженедельники и старые иллюстрированные журналы, которые ей давали. Она не интересовалась политикой, но всегда ходила голосовать во время выборов. И всегда голосовала за кандидата-консерватора, как это делал ее покойный муж на протяжении всей своей жизни. Она была экономной и почти не тратила денег на одежду. Впрочем, хозяйки дарили ей всевозможную ненужную одежду.
Короче говоря, миссис Мак-Джинти была такой, какой представлял ее себе Пуаро, а племянница такой, какой ее представляли записи комиссара Спенса.
Когда Пуаро собирался уже уходить, появился Джо Бэрч, пришедший позавтракать. Этот небольшого роста человек казался себе на уме, и столковаться с ним было труднее, чем с его супругой. Он приветливо поздоровался с Пуаро и почти тут же сказал, что будет рад сообщить ему все необходимые сведения. Пуаро, заметивший в его поведении некоторую нервозность, счел такое рвение довольно подозрительным. Почему Джо Бэрч старался угодить докучливому иностранцу? На этот вопрос существовал только один ответ: потому что у этого иностранца было рекомендательное письмо от комиссара Спенса из полиции графства. Джо Бэрч был осторожен в отношении полиции. Может быть, в отличие от своей жены он не мог сказать всего, что думал, потому что у него была нечистая совесть?
Эти слова миссис Бэрч повторила уже трижды. Глядя на этого человека с длинными усами, в пальто с меховым воротником, она не могла преодолеть инстинктивного недоверия, которое ей внушали все иностранцы.
— Вся история, — продолжала она, — причинила нам много беспокойства, вот и все, что я могу сказать. После убийства моей бедной тети полицейские буквально осадили нас; они повсюду рыскали и беспрерывно задавали вопросы. Соседей тоже одолевало любопытство, и сначала мне казалось, что я сойду с ума. К тому же моя свекровь все время твердила, что с ее-то родственниками подобных вещей не случалось и что бедного Джо остается только жалеть. А меня? Я думала, что теперь все кончено, а вы говорите…
— Конечно. Если Джеймс Бентли невиновен…
Миссис Бэрч пожала плечами.
— Невиновен! Да вы меня просто смешите! Убийство совершил он, разумеется, он! Меня это не удивило! Ведь этот тип, прогуливаясь, разговаривает сам с собой… Я предостерегала тетю. Говорила, что на ее месте не стала бы держать у себя в доме такого типа, потому что он, видно, слаб головой и в один прекрасный день может свихнуться… Тетя возражала, что ведет он себя тихо, очень услужлив и с ним у нее нет никаких забот. Он не пьет и даже не курит! — говорила она. Теперь-то для нее, бедняжки, вопрос ясен!
Пуаро посмотрел на миссис Бэрч. Это была полная женщина с ярким цветом лица, должно быть любящая вкусно поесть. В ее небольшом домике было чисто и аккуратно прибрано. Миссис Бэрч была хорошей хозяйкой. Она содержала свой дом в полном порядке и не ленилась кормить мужа блюдами, требующими длительного приготовления. Все это пришлось Пуаро по вкусу. По делу об убийстве миссис Мак-Джинти у нее было совершенно определенное представление, и она не желала его менять. Это было, конечно, ее правом! И, главное, трудно было представить, что она могла убить свою тетку сечкой, или побудить к этому мужа. Спенс наводил справки о финансовом положении Бэрчей. В деньгах они не нуждались, и Спенс был уверен, что не они убили старую женщину. Пуаро тоже пришел к такому выводу.
Однако он продолжал беседовать с миссис Бэрч, но уже не о самом убийстве, а о жертве Он расспрашивал о здоровье миссис Мак-Джинти, ее привычках, вкусах, о ее покойном муже и о многом другом. Дали ли что-нибудь его расспросы? Пуаро не решился бы это утверждать. Но они заставляли миссис Бэрч говорить, и Пуаро получал одновременно сведения и о тетке, и о ней самой.
Сказать по правде, Бесси Бэрч мало что знала о своей тетке. Она редко ее видела. Один — два раза в месяц, по воскресеньям. Бесси и ее муж приходили завтракать к старой женщине. Она тоже время от времени навещала их. В рождество они обменивались скромными подарками. Бэрчи знали, что у тетки есть немного денег, которые они унаследуют после ее смерти.
— Но это не значит, что мы ждали, когда она умрет, — заявила миссис Бэрч, и ее щеки еще больше порозовели. — У нас самих есть сбережения, и можно сказать, что мы устроили ей прекрасные похороны — с цветами, венками и всем остальным.
Тетя любила вязать. Сна испытывала отвращение к собакам — они везде пачкают, но держала кошку. Как-то она пропала. Миссис Мак-Джинти не взяла себе другой кошки, но леди с почты обещала ей котенка. Тетя очень следила за чистотой в своем доме, начищала до блеска медные предметы, которыми очень гордилась, и каждое утро мыла пол в кухне. Она была приходящей прислугой, но ей хорошо платили. Один шиллинг десять пенсов за час, а миссис Карпентер из «Холмлея» платила даже по два шиллинга. Ведь у Карпентеров буквально денег куры не клюют. Они просили тетю приходить к ним чаще, но она отказалась, так как не могла бросить других хозяек, у которых работала задолго до появления миссис Карпентер. Это было бы нехорошо с ее стороны.
Пуаро упомянул имя миссис Саммерхейз из «Лонг Медоуз».
Да, тетя ходила к ней два раза в неделю. Эти люди вернулись из Индии, где у них было много туземных слуг. Миссис Саммерхейз очень приветлива, и тетя ее любила, но в отношении порядка в доме миссис Саммерхейз была не на высоте. Они попробовали было выращивать овощи, но и в этом оказались несведущими. На каникулы к ним приезжали дети, и тогда «Лонг Медоуз» целиком оказывался в их власти!
Миссис Мак-Джинти в воскресенье ходила к обедне, но приходскими делами она не интересовалась. Иногда она бывала в кино. В некоторых вопросах миссис Мак-Джинти была прямо-таки непреклонной. Она, например, перестала ходить в одну семью, узнав, что хозяйка не состоит в законном браке с художником, с которым живет. Миссис Мак-Джинти не читала книг, но любила просматривать еженедельники и старые иллюстрированные журналы, которые ей давали. Она не интересовалась политикой, но всегда ходила голосовать во время выборов. И всегда голосовала за кандидата-консерватора, как это делал ее покойный муж на протяжении всей своей жизни. Она была экономной и почти не тратила денег на одежду. Впрочем, хозяйки дарили ей всевозможную ненужную одежду.
Короче говоря, миссис Мак-Джинти была такой, какой представлял ее себе Пуаро, а племянница такой, какой ее представляли записи комиссара Спенса.
Когда Пуаро собирался уже уходить, появился Джо Бэрч, пришедший позавтракать. Этот небольшого роста человек казался себе на уме, и столковаться с ним было труднее, чем с его супругой. Он приветливо поздоровался с Пуаро и почти тут же сказал, что будет рад сообщить ему все необходимые сведения. Пуаро, заметивший в его поведении некоторую нервозность, счел такое рвение довольно подозрительным. Почему Джо Бэрч старался угодить докучливому иностранцу? На этот вопрос существовал только один ответ: потому что у этого иностранца было рекомендательное письмо от комиссара Спенса из полиции графства. Джо Бэрч был осторожен в отношении полиции. Может быть, в отличие от своей жены он не мог сказать всего, что думал, потому что у него была нечистая совесть?