– По-моему, Саттерсвейт, вы сошли с ума. Но хорошо, я сделаю то, что вы просите.
   Он приблизился к столу и потянулся за чашкой.
   – Позволь-ка взглянуть на твою чашку, – сказал доктор Хортон.
   – Пожалуйста, – ответил Тимоти. Вид у него был недоуменный.
   – Кажется, она с трещиной, вот посмотри. Любопытно.
   На лужайке показалась Берил. Быстрым шагом она направилась к ним.
   – Что вы делаете? В чем дело? Что происходит?
   – Ничего, – беспечно отозвался доктор Хортон. – Я лишь хочу проделать для молодых людей один небольшой опыт с чашкой чая.
   Он посмотрел ей в лицо и заметил отразившиеся в нем сначала страх, потом ужас. Не пропустил этого и мистер Саттерсвейт.
   – Не хотите ли и вы поучаствовать, Саттерсвейт? Давайте, знаете ли, проведем небольшой эксперимент. Испытаем новый фарфор. С недавних пор его делают новым методом.
   Спокойно переговариваясь, все двинулись по дорожке. Первым шел доктор, за ним мистер Саттерсвейт, за мистером Саттерсвейтом Роланд и Тимоти.
   – Как по-твоему, что задумал наш док? – сказал Тимоти.
   – Понятия не имею, – сказал Роланд. – Похоже, у него новая потрясающая идея. Ах, да потом узнаем. Поехали лучше пока покатаемся на велосипеде.
   Берил Жийа резко остановилась. Она повернулась и быстро зашагала к дому. Том крикнул ей вслед:
   – Что-нибудь случилось, Берил?
   – Я вспомнила, что должна еще кое-что сделать. Только и всего, – сказала Берил Жийа.
   Том Аддисон вопросительно взглянул на Симона.
   – У твоей жены неприятности?
   – У Берил? Насколько мне известно, ничего подобного. Вероятно, она просто опять вспомнила про очередную мелочь. Тебе помочь, Берил? – крикнул он.
   – Нет, нет. Сейчас я вернусь. – Она повернула голову в сторону Тома, который лежал, вытянувшись, в своем кресле. И сказала вдруг неожиданно резко: – Ах вы старый болван. Вы опять надели разные шлепанцы. Они же разные. Вы что, не видите, что один красный, другой зеленый?
   – Неужели я опять перепутал? – сказал Том Аддисон. – По мне, знаете ли, они совершенно одинаковые. Может быть, это и странно, но для меня это так.
   Миновав Тома, Берил ускорила шаг.
   Тем временем мистер Саттерсвейт и доктор Хортон подошли к домику у въездных ворот. Мимо промелькнул велосипед.
   – Сбежала, – сказал доктор Хортон. – Из-за вот этого. Наверное, нам следовало ее задержать. Как вы думаете, она вернется?
   – Думаю, нет, – сказал мистер Саттерсвейт. – Наверное, это наилучшее решение вопроса, – задумчиво добавил он.
   – Что вы этим хотите сказать?
   – Довертон старинный дом, – сказал мистер Саттерсвейт. – Старинный дом, старинное имя. Хорошее имя. Его носили много хороших людей. Им не нужен скандал, но, если правда выйдет наружу, скандала не миновать. По-моему, пусть лучше едет.
   – Тому она сразу не понравилась, – сказал доктор Хортон. – Сразу. Он был очень мил с ней и вежлив, но она ему не понравилась.
   – Кроме того, нужно подумать и о мальчике, – сказал мистер Саттерсвейт.
   – О мальчике? Вы имеете в виду…
   – Роланда. Не стоит ему сообщать о том, что собиралась сделать его мать.
   – Но зачем она это сделала? Для чего?
   – Вы больше не сомневаетесь? – сказал мистер Саттерсвейт.
   – Нет. Нисколько. Я, Саттерсвейт, видел, как она переменилась в лице. Я сразу понял, что вы не ошиблись. Но зачем?
   – Наверное, из жадности, – сказал мистер Саттерсвейт. – Своих денег, насколько я понимаю, у нее нет. Первый ее муж, Кристофер Эден, был наверняка славный малый, но едва ли он что-то после себя ей оставил. Внук Тома Аддисона унаследует немалую сумму. Очень даже немалую. Это поместье стоит огромных денег. И львиную долю наследства Том наверняка завещает внуку. Наверное, она хотела, чтобы это досталось ее сыну, а значит, и ей. Она жадная женщина.
   Неожиданно мистер Саттерсвейт оглянулся.
   – Что-то горит, – сказал он.
   – Бог ты мой, действительно горит. Ах, да это же пугало. Мальчишки, наверное, подожгли. Ничего страшного. Там поблизости ни стогов, ни амбаров. Прогорит, и все.
   – Да, действительно, – сказал мистер Саттерсвейт. – Ну что же, доктор, пожалуй, я пойду. Вам ведь не понадобится моя помощь?
   – Я уже и так знаю, что найду здесь. Конечно, я не уверен, что именно, но теперь у меня, как и у вас, нет ни малейшего сомнения в том, что в этой голубой чашке смертельное зелье.
   Мистер Саттерсвейт вернулся по дорожке через ворота. И пошел дальше вниз к реке, где на другом берегу полыхало пугало. Еще дальше, за пугалом, полыхал закат. Прекрасный закат. Краски его играли, высвечивая полнеба и горевшее пугало.
   – Значит, это и есть твой путь, – сказал мистер Саттерсвейт.
   Он слегка вздрогнул, увидев возникший вдруг в отблесках пламени силуэт стройной высокой женщины. На женщине было светлое, с перламутровым отливом платье. Она двигалась навстречу. Мистер Саттерсвейт замер и не мог отвести глаз.
   – Лили, – сказал он. – Лили.
   Теперь он видел ее совершенно отчетливо. Это действительно была Лили. Она шла еще слишком далеко, и лица было не разглядеть, но он все равно ее узнал. На мгновение он подумал: интересно, видят ли ее все или только он. Потом негромко, почти шепотом, произнес:
   – Все в порядке, Лили, твоему сыну больше ничего не грозит.
   Она остановилась. Поднесла к губам руку. Мистер Саттерсвейт не видел, но понял, что она улыбнулась. Лили коснулась пальцами губ и послала ему воздушный поцелуй, а потом повернулась и пошла обратно. Она шла к тому самому полю, где догорало пугало.
   «Вот она и снова уходит, – сказал себе мистер Саттерсвейт. – На этот раз вместе с ним. Что ж, они принадлежат одному миру. И появляются – такие уж это люди, – появляются только тогда, когда их зовет любовь или смерть».
   Он не знал, увидит ли он когда-нибудь еще Лили, но на встречу с мистером Харли Кином рассчитывал весьма и весьма. Потом он наконец повернулся и пошел через лужайку обратно – к чайному столу, к разноцветным чашкам и к своему старому другу Тому Аддисону. Берил больше сюда не вернется. Довертон-Кингсбурну ничего не грозит.
   На лужайку выбежал черный пес. Свесив язык и виляя хвостом, он остановился перед мистером Саттерсвейтом. За ошейником белела свернутая бумажка. Мистер Саттерсвейт наклонился, достал, расправил и прочел написанное разноцветными буквами послание: «Поздравляю. До встречи. Х. К.».
   – Спасибо, Гермес, – сказал мистер Саттерсвейт вслед псу, мчавшемуся со всех ног по лугу, чтобы скорее присоединиться к двум темным фигурам, которые все еще были рядом, но уже исчезли из виду.

Второй удар гонга

   Джоан Эшби вышла из спальни и, колеблясь, встала у своей двери. Потом все же решила вернуться к себе, но в ту же минуту внизу – как ей тогда показалось – раздался удар гонга.
   Джоан стремглав метнулась к ступенькам. Она так заторопилась, что едва не сбила с ног появившегося из коридора молодого человека.
   – Привет, Джоан! Куда это ты так летишь?
   – Прости, Гарри. Не заметила.
   – Да уж догадался, – сухо произнес Гарри Дейлхауз. – Но все же куда это ты так?
   – Был гонг.
   – Знаю. Первый гонг.
   – Нет, второй.
   – Первый.
   – Второй.
   Не переставая спорить, молодые люди спустились вниз. Внизу в холле к ним с важным видом направился дворецкий, только что положивший молоточек гонга на место, исполненный чувства собственного достоинства.
   – Первый, – настойчиво повторил Гарри. – Я не мог пропустить. Но погоди-ка, сколько сейчас времени?
   И с этими словами молодой человек по имени Гарри Дейлхауз перевел взгляд на большие напольные часы, которые стояли в холле.
   – Восемь двенадцать, – произнес он. – Кажется, ты права, Джоан, и все-таки я слышал только один удар. Дигби, – обратился он к дворецкому, – это был первый удар гонга или второй?
   – Первый, сэр.
   – В двенадцать минут девятого? Дигби, кто-то рискует потерять работу!
   На губах дворецкого мелькнула улыбка.
   – Сегодня обед задержан на десять минут, сэр. По распоряжению сэра Литчема Роша.
   – Потрясающе! – воскликнул Гарри Дейлхауз. – Ну и ну. Помяните мое слово, нас ждут неприятности. Чудеса! Что случилось с моим драгоценным дядюшкой?
   – Семичасовой поезд опаздывает, сэр, на полчаса, а так как… – Дворецкий не договорил, потому что в ту же секунду послышался резкий звук, напоминавший удар хлыста.
   – Что за… – произнес Гарри. – Кажется, выстрел.
   Слева, из двери гостиной, появился молодой человек, темноволосый, красивый, лет тридцати пяти.
   – Что это было? – спросил он. – Похоже на выстрел.
   – Вероятно, выхлопная труба, сэр, – сказал дворецкий. – Дорога близко, а наверху открыты окна.
   – Может быть, – с сомнением произнесла Джоан. – Но тогда звук шел бы вон оттуда. – Она показала вправо. – А мне он показался оттуда. – И она показала в сторону гостиной.
   Темноволосый мужчина отрицательно покачал головой.
   – Ну нет. Я сидел в гостиной. Я оттуда и вышел, потому что мне показалось, будто грохнуло вон там. – И он махнул головой в сторону входной двери, возле которой стоял гонг.
   – Один показывает на запад, другая на восток, третий на юг, – подытожил Гарри. – Кин, могу дополнить картинку. Я – за север. Мне-то показалось, будто этот хлопок раздался у меня за спиной. Какие будут предположения?
   – Опять кто-то кого-то убил, – улыбнулся Джеффри Кин. – Прошу прощения, мисс Эшби.
   – Ерунда, – сказала Джоан. – Пустяки. Вот так вы и скажете в своей речи над моей могилкой.
   – Убийство… Было бы замечательно, – мечтательно произнес Гарри. – Но увы! Все живы, и все здоровы. Боюсь, твое умозаключение ошибочно.
   – Как ни печально, ты, кажется, прав, – согласился Джеффри. – Хотя, по-моему, грохнуло где-то в доме. Что ж, идемте в гостиную.
   – Слава богу, мы не опоздали, – горячо сказала Джоан. – Я едва не скатилась по лестнице, думала, второй гонг.
   Все рассмеялись и так, смеясь, и вошли в большую гостиную.
   Литчем-Клоз считался одним из самых древних знаменитых домов в Англии. А владелец его, сэр Хьюберт, был последним отпрыском рода Литчем Рош, и его родственники из боковых ветвей семейства не упускали случая отпустить в его адрес что-нибудь вроде: «Пора, знаете ли, назначить старому Хьюберту опекуна. Совсем бедняга выжил из ума».
   Даже если принять во внимание некоторую склонность всех двоюродных братьев, сестер, племянников и племянниц к преувеличениям, правда в этих словах была. Хьюберт Литчем Рош прослыл человеком в высшей степени эксцентричным. Прекрасный музыкант, он, кроме легкого музыкального дара, обладал скверным, тяжелым нравом и превосходившим всякую меру сознанием собственной важности. Если кто-нибудь из гостей не оказывал хозяйским причудам должного уважения, двери Литчем-Клоз перед ним закрывались навсегда.
   Одной из причуд сэра Хьюберта было его музицирование. Когда ему приходила охота вечером поиграть гостям – а приходила она довольно часто, – то в гостиной должна была стоять полная тишина. Стоило кому-нибудь сделать шепотом замечание, зашелестеть платьем или просто едва шелохнуться, хозяин одаривал гостя гневным взглядом и… прощай надежда попасть сюда еще раз.
   Второй причудой была невыносимая пунктуальность, с какой в доме приступали к обеденной трапезе. К завтраку гости спускались хоть в полдень, кто и когда захочет – на это никто не обращал внимания. К ланчу тоже, ланч накрывали простой – холодное мясо и консервированные фрукты. Но к обеду… Обед – это был ритуал, праздник, пир, подготовленный первоклассным поваром, которого Литчем Рош переманил некогда к себе из большого отеля, соблазнив баснословными деньгами.
   Первый гонг давали всегда в пять минут девятого. Второй через десять минут, после чего немедленно открывалась дверь, дворецкий провозглашал начало трапезы, и гости торжественной чередой переходили из гостиной в столовую. Всякий, кто бы ни посмел явиться позже, бывал отлучен от дома и никогда больше не переступал этого порога.
   Потому так испугалась Джоан Эшби, потому, услыхав, что обед отложен на десять минут, изумился Гарри Дейлхауз. Гарри, хотя и не слишком дружил с дядюшкой, часто бывал в Литчем-Клоз и прекрасно знал его странности.
   Не меньше Гарри удивился и секретарь Литчема Роша Джеффри Кин.
   – Удивительно, – сказал он. – В жизни не подумал бы, что такое возможно. Ты не ошибся?
   – Так сказал Дигби.
   – Он сказал, будто это из-за поезда, – произнесла Джоан Эшби. – Во всяком случае, я поняла так.
   – Странно, – задумчиво проговорил Кин. – Скоро мы все узнаем. Тем не менее очень странно.
   Мужчины замолчали и молча следили глазами за Джоан. С золотистыми волосами, с озорным взглядом голубых глаз, девушка была прелестна. В Литчем-Клоз, куда ее пригласили по просьбе Гарри, она оказалась впервые.
   Дверь открылась, и в комнату вошла Диана Кливз, приемная дочь Литчема Роша.
   Насмешливая и грациозная, Диана поражала воображение необычной, колдовской красотой. В Диану влюблялись почти все мужчины, и она не раз забавлялась, глядя, как они наперебой стараются добиться ее благосклонности. Ни на кого не похожая, она влекла к себе загадочным и манящим взглядом темных прекрасных глаз – будто обещая любовь и нежность, но сама оставалась всегда холодна.
   – Хоть раз опередили старика, – сказала она. – В последние полгода он всякий раз спускался первым и метался тут, глядя на часы, как тигр перед кормежкой.
   При виде ее оба молодых человека вскочили с мест. Диана обворожительно улыбнулась обоим и повернулась к Гарри. Джеффри Кин снова опустился в кресло, и смуглые его щеки вспыхнули темным румянцем.
   Впрочем, к тому времени, когда через минуту в комнату вошла миссис Литчем Рош, он вполне успел справиться с собой. Миссис Литчем Рош была высокая темноволосая женщина, нерешительная, на вид даже робкая, в свободном зеленом платье необычного оттенка. Вместе с ней появился Грегори Барлинг, человек средних лет, с крепким подбородком и большим, торчавшим, как клюв, носом. Мистер Барлинг был известен в финансовом мире, происходил по линии матери из хорошей семьи и вот уже несколько лет считался близким другом Хьюберта Литчема Роша.
   Бамм!
   Торжественно прозвучал гонг. Едва его медный гул стих, дверь распахнулась, и Дигби провозгласил:
   – Обед подан.
   И даже Дигби, несмотря на всю свою невозмутимость и выучку, не сумел скрыть изумления. Впервые на его памяти в эту минуту в гостиной не оказалось хозяина дома!
   То же изумление возникло на лицах у всех. Миссис Литчем нерешительно улыбнулась:
   – Удивительно. В самом деле… Не знаю, как и поступить.
   Растерялась не только она. Незыблемые традиции Литчем-Клоз рушились на глазах. Это было невероятно! Разговор сам собой оборвался. Повисла напряженная тишина.
   Наконец дверь снова открылась. Домашние и гости вздохнули с облегчением, к которому, однако, мгновенно добавилась неловкость, ибо никто не знал, как себя повести. Вряд ли кто-то из них решился бы указать Литчему Рошу на недопустимый промах.
   Однако в гостиную вошел отнюдь не Литчем Рош. Вместо бородатого, крупного, похожего на викинга сэра Хьюберта на пороге появился лысый маленький человечек, на вид иностранец, с закрученными усами, в безупречном вечернем костюме.
   Весело сверкнув зелеными глазами, он повернулся к миссис Литчем Рош.
   – Приношу свои извинения, мадам, – сказал он. – Боюсь, я опоздал на несколько минут.
   – Ах что вы, что вы, – машинально ответила миссис Литчем Рош. – Ничего страшного, мистер…
   Она замолчала.
   – Пуаро, мадам. Эркюль Пуаро, – сказал незнакомец, и кто-то из женщин тихонько ахнул. Так тихонько, что это больше походило на вздох. Пуаро почувствовал себя польщенным.
   – Вас ведь предупредили о моем визите, мадам? – вежливо поинтересовался он. – N’est-ce pas?[1] Наверняка ваш муж рассказывал обо мне.
   – О-о… да, конечно, – окончательно растерялась миссис Литчем Рош. – Думаю, да, предупредил. Я чрезвычайно рассеянна, месье Пуаро. Я всегда все путаю. По счастью, у нас есть Дигби, который обо всем помнит.
   – К сожалению, поезд мой опоздал, – сказал Пуаро. – Что-то случилось на дороге как раз перед нами.
   – Ах! – воскликнула Джоан. – Так вот почему он распорядился задержать обед!
   Пуаро бросил на нее проницательный, острый взгляд.
   – Это что, очень необычно?
   – Даже не знаю, как и сказать… – начала было миссис Литчем Рош и умолкла. – Я имею в виду… – сконфуженно добавила она. – Все это в высшей степени странно. Хьюберт никогда…
   Пуаро окинул их взглядом.
   – Месье Литчем Рош еще наверху?
   – Да, и это тоже очень странно… – Миссис Литчем Рош умоляюще посмотрела на Джеффри Кина.
   – Мистер Литчем Рош чрезвычайно пунктуальный человек, – пояснил Кин. – К обеду он не опаздывает никогда… Впрочем, не знаю, опаздывает ли он вообще куда-нибудь.
   На лицах собравшихся читались такие волнение и тревога, что удивился бы любой незнакомый с обычаями дома.
   – Знаю, что делать! – сообразила вдруг миссис Литчем Рош. – Нужно позвонить Дигби.
   И немедленно дополнила слово делом.
   Дворецкий появился тотчас.
   – Дигби, – сказала миссис Литчем Рош, – ваш хозяин, он…
   Миссис Литчем Рош по обыкновению не договорила. Однако дворецкий, судя по всему, этого от нее не ждал. Он мгновенно все понял и не заставил ждать с ответом:
   – Мистер Литчем Рош спустился к себе в кабинет без пяти восемь, мадам.
   – О! – она снова умолкла. – А вам не кажется… Я имею в виду… Вы уверены, что он услышал гонг?
   – Наверняка услышал, мадам. Кабинет находится рядом.
   – Да, конечно, конечно, – произнесла миссис Литчем Рош еще более рассеянно.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента