Кристофер Стюарт
Страна джунглей. В поисках мертвого города

   Christopher S. Stewart
   JUNGLELAND:
   A Mysterious Lost City, A WWII Spy, and A True Story of Deadly Adventure
   Copyright © 2013 by Christopher S. Stewart
   All rights reserved
   Published by arrangement with Harper Collins Publishers, Inc.
 
   © Куликов Д.А., перевод на русский язык, 2013
   © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
 
   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
   Моим Скай, Дэшеллу и, конечно, Эми


   Об этих регионах вы можете думать и говорить все что угодно: заявлять, что там живут доисторические чудовища или белые индейцы, что там есть разрушенные города или гигантские озера… ни у кого нет права вам возражать.
Питер Флеминг,
«Бразильские приключения»


 
И поиски кончатся там,
Где начали их; оглянемся,
Как будто здесь мы впервые.
 
Т. С. Элиот, «Литтл Гиддинг»

 

Пролог

   Этот человек называл себя Рана, то есть Лягушка. На поясе у него висело мачете, и он курил только что скрученную сигарету. Три моих проводника подозревали, что он, как и все остальные, кто так далеко забирается сюда, в дебри гондурасских джунглей, либо какой-нибудь десперадо[1], либо беглый преступник, либо контрабандист или наркокурьер того или иного сорта. Но сам Рана ни о чем, кроме голосов мертвых людей, говорить не хотел.
   «Там есть люди, – сказал он. – Древние люди. Их не увидишь глазами. Теперь их можно только слышать».
   Он показал на свое правое ухо, в котором поблескивала серебряная сережка-гвоздик, и расплылся в хитрой улыбке, словно выдавая какой-то старинный секрет: «Конечно, они все мертвые. Эти люди».
   Дымок его сигареты вился вокруг нас в вечернем воздухе джунглей. Рана покачал головой. Это было в начале июля, в Ла-Москитии[2] стоял сезон дождей, но сейчас ливень прекратился, и двухкомнатная соломенная хижина наполнилась звуками живой природы – стрекотом, щебетом, утробным ревом и протяжным воем.
   Прищурившись, я вгляделся в темноту: ничего, причем на много-много миль вокруг. До ближайшей дороги дня два пешком, мой спутниковый телефон не работает.
   Лягушке было, наверно, ближе к сорока: тощий и жилистый человек в расписанной драконами красной майке-алкоголичке, драных камуфляжных шортах и надвинутой на лоб потрепанной ковбойской шляпе. Он и два его приятеля, все вооруженные ружьями и мачете, встретились нам чуть раньше в этот день на пустынном берегу Рио-Куйямель.
   Рана сказал, что он в бегах, но не объяснил, от кого скрывается и чем занимается сейчас в этом диком районе на юго-востоке Гондураса. Мы не хотели оставаться в их компании, но у нас просто не было выбора – мы заблудились и в ином случае рисковали надолго застрять на берегу реки Куйямель. А у меня была большая цель…
   Уже несколько недель я искал знаменитый потерянный Белый Город, великий Ciudad Blanca. Поиски этого Эльдорадо Центральной Америки ведутся сотни лет, еще со времен Христофора Колумба и конкистадора Эрнана Кортеса им посвящали себя десятки и десятки путешественников, авантюристов, ученых и даже агентов государственных спецслужб. Одни погибли, другие вернулись из-за болезней, многие просто заблудились и бесследно исчезли в джунглях. Дуглас Престон в статье, написанной для New Yorker, назвал этот потерянный город одной из «неразгаданных тайн нашего мира». Пол Теру в своем романе «Берег Москитов» не приводит его названия, но говорит о нем как о «тайном городе» в гондурасских джунглях, населенном загадочным племенем по имени манчи.
   Я никогда не думал, что окажусь здесь. Я слышал истории о том, что этому исчезнувшему в джунглях метрополису может быть больше двух тысяч лет и что он в действительности является столицей давно забытой мезоамериканской цивилизации. Слышал я и другие, столь же архаичные истории о призраках и духах, оберегающих руины, аборигенах, хранящих древние секреты, кровожадных золотоискателях, а также об американском шпионе, который в 1940 году заявил о том, что ему удалось найти этот священный город, но потом неожиданно умер и не успел раскрыть его местоположение.
   В конечном итоге именно эта последняя история и привела меня в джунгли. Звали этого человека Теодор Морде. Долгие месяцы я провел за изучением пожелтевших страниц его экспедиционных дневников, путевых журналов и писем, которых, кроме меня, почти никто не видел. Морде писал о священных погостах в глубине джунглей, о причудливом индейском ритуале «Пляска мертвых обезьян», об убийцах, беглецах от правосудия и потерянных душах, а также о неделях пешего путешествия в области, которые он называл «запретными регионами» Гондураса. Со временем его загадка превратилась в мою манию.
   Теперь я уже протопал больше сотни миль в своих тропических ботинках армейского образца, таща на спине 20-килограммовый рюкзак. Я карабкался по склонам гор, перебирался вброд через реки, меня толкал в спину проливной дождь, палило безжалостное солнце, я размахивал полуметровым мачете, чтобы прорубить себе тропку через непроходимые заросли. У меня болело буквально все, я чесался от укусов насекомых, прел от постоянной сырости и в кровь стер ноги. Ботинки почти развалились. Ломило в спине. Я вонял хуже бродяги. Я уже много дней не спал, у меня закончился валиум[3], я тосковал по жене и трехлетней дочери, чей четвертый день рождения вот-вот пропущу.
   Каждый день здесь что-то угрожало моей жизни: смертоносные змеи в густых зарослях, вирусы в воздухе, муравьи-пули, разбойники на дорогах, речные пираты. Страна билась в тисках военного переворота, и мне уже довелось увидеть два трупа – мотоциклиста, лежавшего посреди проселочной дороги, и какого-то молодого парня, плавающего лицом вниз в речных водах. Мне никогда еще не было так одиноко. В моей голове роились самые разные недобрые мысли, но все они сводились к одному: я чувствовал, что постепенно исчезаю или, хуже того, уже исчез.
 
   «Далековато ты забрался от дома», – сказал Лягушка, когда снова начался дождь.
   Я рассмеялся, но на его лице не было ни тени улыбки.
   «Ты что, заблудился?» – спросил он.
   Он пристально посмотрел мне в глаза и сказал, что потеряться в джунглях легче легкого. «Хочу дать тебе совет, – предупредил он. – Не ходи на голос мертвых».
   Я пожелал ему спокойной ночи, ушел, рухнул в свой гамак и стал слушать, как дождь барабанит по натянутому надо мной тенту. Я посмотрел на мокрый, непроходимый ад джунглей, и в моем сознании снова и снова начали звучать слова жены, произнесенные ею в день моего отъезда. «О чем ты только думаешь? Что ты на самом деле пытаешься найти? Почему ты уезжаешь?»
   До утра еще было ждать и ждать, но спать я не мог.

Часть I

Профессиональный любитель

   Вспомни те деньки, говорил я своей жене Эми в моменты, когда чувствовал себя ужасно старым и когда накатывала меланхолия. Вспомни, как однажды ночью мы решили махнуть в Париж и уже на следующий день сидели в самолете. Вспомни, как всю ночь гуляли по городу, ты сломала каблук, и мы завтракали в забегаловке на Вест-Вилладж. Ты помнишь, как часто мы вытворяли что-нибудь такое? Помнишь, как мы за $500 снимали квартирку-студию в Вильямсбурге с видом на город и думали, что добились всего, о чем только можно мечтать?
   Когда нам было по двадцать, мы без конца скакали по съемным квартирам. Не меньше трех раз в год мы ездили за границу, иногда этого требовала работа Эми (она – куратор выставок современного искусства), иногда мое репортерское призвание. Свою жажду странствий я могу объяснить только скучным, оседлым детством. Я вырос в невозможно нормальном 30-тысячном городке на севере штата Нью-Йорк. Мы почти не путешествовали, если не считать июльских семейных вылазок, когда мы с родителями и братом залезали в наш «Форд»-универсал и ехали на пляж в Делавэре. В нашем городке имелось озеро, но было очень мало горизонта. С холмов не открывалось прекрасных видов, а самолеты пролетали мимо на десятикилометровой высоте. Эми любила шутить, что если бы ей не удалось заманить меня в самую первую поездку в Европу, когда нам было по двадцать лет, то я бы вообще никогда в жизни не выбрался за границы Америки. Тогда у нас почти не было никаких забот. Заработанных денег нам в аккурат хватало на жизнь. А теперь у нас вечно не было времени, да и денег тоже…
   Я все еще путешествовал по своим стрингерским[4] делам, подбирая себе интересные задания: пару недель выслеживал в Иране нелегальных поставщиков оружия, пару недель искал на Балканах похитителей алмазов, столько же времени гонялся по России за местными бандитами. Но все эти поездки были слишком коротки, чтобы почувствовать, что живешь в другом мире, другой жизнью. Они лишь приблизительно могли сравниться с настоящим длинным приключением. Когда выходили журналы с моими материалами об этих поездках, я уже опять вовсю гладил дома белье и менял подгузники.
   Мы с Эми женаты вот уже шесть лет и только что перебрались вместе с нашей трехлетней дочерью по имени Скай с суматошного Манхэттена в сонный Бруклин. Увязнув в ипотеке и поговаривая о втором ребенке, мы начали вести оседлую жизнь… или, по крайней мере, пытаться это сделать. Все это меня сильно пугало. Впрочем, я не сомневаюсь, что это пугает любого достаточно еще молодого человека, особенно живущего в Нью-Йорке, где буквально все оказывается неприлично дорого. Я продвигался по своему четвертому десятку, и мне страстно хотелось чего-то большего. Кого из нас не очаровывают мысли о том, что в мире еще остались неразгаданные тайны?
   Впервые я услышал о потерянном городе весной 2008 года. В тот момент я работал над журнальным материалом о буме наркоторговли в Гондурасе. Джунгли и Карибское побережье Гондураса стали одной из главных перевалочных баз поставщиков кокаина из Колумбии в Соединенные Штаты, и в результате в стране возникла хоть подпольная, но вполне здоровая с функциональной точки зрения экономика. Я заинтересовался одним наркобароном с собственной системой организации этого бизнеса. Он перехватывал подводные лодки или скоростные катера колумбийских накрокурьеров в море, расправлялся с экипажами, забирал грузы кокаина и потом продавал их дома. Говорили, что он жил в вилле-крепости на холме, возвышающемся над морским берегом.
   Я собирал данные несколько месяцев, но потом от истории не осталось камня на камне. В один прекрасный день до меня дошли сведения, что мой наркопират сел в один из своих катеров (на этот раз в полном одиночестве, не взяв никого из вооруженных боевиков), вышел в море, отправился куда-то на юг, и больше его никто не видел. Понятно, что бизнес-модель, основанная на воровстве чужих наркотиков, не годилась на долгосрочную перспективу. Этот человек заработал, сколько мог, и теперь, судя по всему, предпочел просто исчезнуть.
   Как-то один из бывших солдат Армии США, который давал мне телефонные консультации по наркобизнесу в регионе, упомянул в разговоре о потерянном древнем городе. Во время никарагуанской гражданской войны он был в Ла-Москитии и тренировал «контрас» в джунглях, которые назвал «самой омерзительной и поганой дырой во всем мире». Он ночевал в палатках и накрытых противомоскитной сеткой гамаках, страдал от постоянной сырости и до волдырей расчесывал укусы насекомых. «Я тебе отвечаю, мужик, там было очень хреново», – говорил он мне.
   Этот человек не помнил, где впервые услышал о древнем городе. Это могло быть и в джунглях, и в портовых барах, где он снимал девок, но все его рассказы вертелись вокруг одного и того же. Везде фигурировало золото, бесценные артефакты, покрытые дикой растительностью храмы и здания, а также Боги-Обезьяны. «Я часто подумывал махнуть в джунгли на его поиски», – сказал он. Однако до дела у него так и не дошло.
   Иногда, когда жена с дочерью уже спали, я целыми ночами просиживал в гостиной за компьютером, бродя по карте гондурасских джунглей. Я бросал камеру гугловского спутника в крутое пике и летал над извилистыми реками и непроходимыми зарослями, из которых состоял один из самых обширных тропических дождевых лесов мира. Я приближал картинку до тех пор, пока джунгли не превращались в сплошное непроницаемое зеленое одеяло, и силой воображения пытался пробиться через него и увидеть, что находится там, внизу.
   Я изучал легенду о Белом Городе в спокойные моменты, когда Эми во второй половине дня уходила вести свои семинары, или по выходным, когда Скай была в балетной студии или в кружке рисования. Я звонил археологам, золотоискателям, авантюристам всех мастей и полусумасшедшим конспирологам. Я нашел колдуна, много лет потратившего на поиски города, который предупредил меня: «Если начнешь искать его, он засосет тебя и больше никогда не отпустит». Другой мой собеседник упомянул каких-то «призраков», а археолог по имени Крис Бегли находил легенду о городе такой притягательной, что назвал ее в беседе со мной «одной из самых скользких и неподатливых загадок».
   Я выяснил, что первые слухи о пропавшем городе принес Христофор Колумб из своего четвертого путешествия в 1502 году, во время которого он высадился в восточной части Гондураса – там, где теперь находится город Трухильо. Исследуя этот участок побережья, Колумб записывал в своих путевых журналах сплетни о золотых самородках «больше лимских фасолин» и «острове, выстроенном из чистого золота».
   Но где же все это было? Почти 24 года спустя на тот же самый восточный мыс ступил Эрнан Кортес с полчищем своих конкистадоров. В письмах домой испанскому королю Карлу Кортес описывал поиски легендарного города Уэйтапалан, или, как его еще называли, Древнего Края Красной Земли. Его армия почти два месяца обшаривала гондурасские джунгли, но обнаружить ничего не удалось. Вскоре после этого, в 1544 году, епископ Гондурасский Кристобаль де Педраса написал королю о тяжелом путешествии через окружавшие Трухильо леса и болота. В письме он рассказал, что его представили индейской принцессе и та поведала ему о расположенной к западу от моря великой цивилизации, «где знать пила из золотых кубков и ела с золотых тарелок». Все это сильно напоминало один из главных мифов о потерянных городах – легенду об Эльдорадо, стране золота, которой правил золотой король.
   Из столетия в столетие продолжали появляться разрозненные свидетельства очевидцев. В 1927 году во время полета над Центральной Америкой Чарльз Линдберг[5] заметил в джунглях обширные пространства, заполненные белыми развалинами – «руины потрясающего воображение древнего метрополиса». Несколько лет спустя антрополог У. Д. Стронг заявил, что в ходе шестимесячной экспедиции он находил в бассейнах гондурасских рек древние артефакты, а также «слышал много историй о странных археологических памятниках». Чуть позже горный инженер С. Х. Глассмайр, занимавшийся в Гондурасе поисками золотых месторождений, сказал, что обнаружил в джунглях «окруженный разрушенными известняковыми стенами» потерянный город «площадью в пять квадратных миль». Он рассказывал, что этот город почти полностью утопал в дикой растительности, и описал, как шел по «торчащему из земли карнизу». Позднее его заявления нашли сомнительными, но они только подогрели интерес путешественников и кладоискателей.
* * *
   Я начал бредить джунглями, тайнами, скрывающимися под сплошной зеленью гугловских спутниковых снимков, и экстравагантными историями о потерянном городе. Я грезил всем этим, шагая по улицам своего зеленого бруклинского квартала, отправляясь на пробежку по мощеным дорожкам Проспект-парка, бродя с тележкой среди уставленных разноцветными коробками полок гипермаркета. Одним воскресным утром в «IKEA», пока Эми и Скай испытывали раскладную тахту с серыми мягкими подушками, я отошел в сторонку и дал волю своей фантазии. Представил, что топаю по джунглям, дыша их вязким, плотным воздухом… что никакие айфоны больше не мигают мне лампочками, напоминая о сообщениях, звонках и обновлениях в твиттере. Я представил, что меня кормят джунгли, что я добываю себе пропитание охотой, пью воду из рек, хожу в насквозь промокшей от пота и ливней одежде, к закату разбиваю лагерь и ночи провожу в тишине, нарушаемой лишь простым шелестением-жужжанием-шуршанием леса и его обитателей. Никаких тебе кондиционеров. Никакого Интернета. Никаких толп. Только джунгли и я, один, самостоятельно ищу потерянный город. Мне не удалось избавиться от этих мыслей и за рулем по пути домой из магазина. Я проскочил поворот на нашу улицу, а когда парковал машину, въехал задним ходом в стойку дорожного знака. «Извините, – сказал я жене и дочке, – просто на минутку отвлекся».
* * *
   Но окончательно мое любопытство переросло в манию, когда я узнал о Теодоре Морде. В 1940 году он вернулся из четырехмесячного путешествия по самым глухим районам джунглей Москитии с новостью, что ему, наконец, удалось разыскать город. Тогда Морде было всего 29 лет, но к этому моменту он уже успел пять раз объехать вокруг света и посетить около сотни разных стран. Подростком он прятался на борту грузовых кораблей и «зайцем» добирался до Англии и Германии. В качестве журналиста Морде вместе с Эрнестом Хемингуэем и Джорджем Оруэллом освещал гражданскую войну в Испании. Он читал лекции на круизных лайнерах, а позднее, во время Второй мировой войны, стал шпионом и работал на американское Управление стратегических служб (OSS – Office of Strategic Services), которое впоследствии переросло в ЦРУ.
   Подобно многим великим исследователям прошлого, Морде был не профессионалом, а скорее матерым, закаленным в приключениях любителем. В путешествия его гнали не полученные в учебных аудиториях знания, а не-укротимое любопытство, бесстрашие и бесконечная вера в свои силы. Как писали в New York Times, он отправился «исследовать доселе не изученные земли» Гондураса, имея для самозащиты всего лишь мачете и пистолет. Газеты издательского дома «McNaught Syndicate» называли Морде «истинным первопроходцем», словно намекая, что, найдя потерянный город, он стал последним представителем совершенно особой породы исследователей нашей планеты.
   История Морде просто завораживала меня. Дело было не столько в его открытии, которое могло бы раз и навсегда доказать неправоту ученых, утверждавших, что в таких ужасных климатических условиях не могла существовать никакая высокоразвитая цивилизация, сколько в обстоятельствах его экстравагантной жизни. Меня привлекала неспособность этого человека осесть на одном месте и его всепожирающая жажда приключений.
   Но с открытием Теодора Морде случилась одна неприятность. Несмотря на заявления путешественника о том, что ему удалось найти Белый Город, его местоположение осталось тайной. Никто так и не узнал, где он находится. Опасаясь, что какие-нибудь кладоискатели разорят город в его отсутствие, Морде никому не сказал, где его искать, а потом умер, так и не успев вернуться туда на раскопки. Все путевые журналы и записки, в которых упоминался город, бесследно исчезли после его смерти. Все это давало повод для сомнений. Правду ли вообще говорил Морде? Существовал ли в реальности этот город?
   Как-то мне в руки попался выпуск Sports Illustrated 1978 года со статьей, подробно описывавшей экспедицию других искателей этого города. В материале «Поиски в джунглях» рассказывалось о двух путешественниках, которых звали Джим Вудман и Билл Спорер, а также упоминалось о легенде Теодора Морде. Я взялся за телефон и электронную почту в надежде найти этих людей, получить от них какие-нибудь разъяснения и больше узнать об этой легенде. Я сделал кое-какие записки об их путешествии и добавил их в состав постоянно растущего архива информации о приключениях Теодора Морде. Натыкаясь на разбросанные по дому блокноты, Эми время от времени начинала расспрашивать меня, во что все это может вылиться. Поначалу я честно отвечал ей, что пока и сам не знаю. «Так, просто интересуюсь да разнюхиваю», – говорил я. Но совсем скоро я стал понимать: мне удалось набрести на историю таких масштабов, что с ней не может сравниться ничто из сделанного мною ранее. Эта история взяла меня в плен и, невзирая на все поводы сказать себе «нет», несмотря на все прелести моей нынешней «хорошей» жизни, я не переставал задаваться вопросом: «А что, если?» А что, если мне удастся установить маршрут путешествия Морде? А что, если я махну в Гондурас? Что я смогу там найти? Да и хватит ли у меня смелости сделать все это реальностью?
* * *
   «Ты хочешь сделать ЧТО?» – переспросила меня Эми в тот вечер, когда я рассказал ей о своих планах.
   Это было в начале зимы 2008 года. Скай спала в своей комнате, а мы с Эми уселись за обеденный стол в гостиной нашей бруклинской квартиры, чтобы выпить на сон грядущий. Тишину нарушали только редкие машины, проезжавшие по улице мимо нашего дома, да звук шагов соседей сверху.
   «Я хочу найти Белый Город, – повторил я. – Ciudad Blanca!»
   Она засмеялась, сделала глоток красного вина и внимательно всмотрелась в мое лицо, чтобы понять, не шучу ли я, хотя в последние недели не раз слышала мои телефонные разговоры, во время которых я расспрашивал об этом городе самых разных людей.
   «Я серьезно», – сказал я.
   «Ага, я понимаю, но ведь и все остальные, кто туда ехал, говорили серьезно, – ответила она. – Сколько, говоришь, их было?»
   «Ну, точного числа я не знаю».
   Она схватила один из своих светлых локонов, начала накручивать его на указательный палец, а потом резко отпускать.
   «Опять волосы себе дергаешь», – сказал я.
   «Это я машинально, – ответила она и опустила руку. А потом добавила: – Ты же даже палатку не умеешь ставить!»
   Да, это правда. Я никогда не любил таскать рюкзак, выбираться на природу или даже просто ходить в пешие походы. У меня больная спина. Я больше пятнадцати лет прожил в Нью-Йорке, и в моем случае намерение отправиться в тропические дождевые леса было равносильно решению полететь на Марс.
   «Я для такого путешествия подхожу гораздо больше», – сказала Эми, а потом напомнила, что в подростковом возрасте занималась в секции выживания и ходила в походы в Высокую Сьерру.
   «Тебе тогда сколько было? Шестнадцать?» – вяло возразил я.
   «Ага, но я провела в горах двадцать шесть дней и трое суток жила там в полном одиночестве!»
   «И все же…» – начал было я, но Эми не дала мне договорить.
   «А ты сколько раз ходил в походы?» – спросила она.
   Мне пришлось признать, что вроде бы всего пару раз… и оба раза мне там жутко не понравилось.
   Некоторое время мы сидели в полном молчании.
   «А что этот твой путешественник?» – спросила она.
   «Морде?»
   «Что с ним сталось?»
   «Умер», – ответил я.
   Она кивнула головой, словно убедившись в очевидном безумии моих идей.
   «Но он не в джунглях умер!» – сказал я.
   «Это успокаивает!»
   Мы нервно посмеялись, разлили по бокалам остатки вина и снова умолкли, слушая, как под окном завыла сирена «Скорой помощи».
   «Я чувствую себя стариком», – сказал я, когда опять наступила тишина.
   «Так дело в этом?»
   «Я просто так сказал».
   «Ты в этом не уникален».
   «Мне просто очень хочется это сделать».
   «И когда?»
   «Наверно, скоро».
   «Только не говори мне, что ты уже все распланировал! – Эми уставилась на меня своими зелеными глазами. Она никак не могла в это поверить. – Ты с ума сошел. Точно, рехнулся!»
   Я ответил ей, что нужно очень многое сделать и до поездки еще далеко.
   «Ты и кровожадные людоеды-ягуары… или как их там? – спросила она после долгого молчания. – У меня эта картина прямо перед глазами стоит».
   «Они людей не едят, – сказал я. – Ну, ягуары не едят».
   «Ага, сейчас, может, и не едят. Пока тебя не увидели!»

Гора плача

   Как говорят археологи, искать человеческие останки в сельве практически бесполезно. Под влиянием пропитанного влагой тропического воздуха мертвое тело превращается в голый скелет всего за 18 суток. Ливни и возникающие в результате бурные потоки воды терзают его, разрывая на части и унося косточку за косточкой, а чем-то успевают полакомиться дикие животные. В считаные недели от трупа не остается ничего – тело исчезает без следа.