Страница:
Говорили мы прямо при Тай Дэе, словно тот был глух или же нам было
плевать, слышит ли.
Дядюшка Дой привел с собою еще парочку нюень бао. Все они окружали еще
одного "огрызка" - маленького и толстого таглианца. Оружия видно не было,
однако выглядел он более пленником, нежели спутником.
Что меня удивило - дядюшка Дой, поднявшись на стену, даже дыхания не
сбил. Может, это он у Сопатого крадет дыхание какой-нибудь злобной волшбой?
Очень похоже на историю из той книги гуннитских мифов. - Кого это ты
словил, дядюшка? Я взглянул на таглианца. Тот отнесся к моему взгляду
безразлично.
- Глашатай послал Баня и Биня следить за черным человеком, пожелавшим
напасть на самого Хозяина Теней. Но они наткнулись на других, чужих,
преследовавших подобную же цель. Этот, покинув свой отряд, присоединился к
тем, кто с появлением светящихся шаров побежал к стене. Отряд чужаков мог
намеренно показаться нам, дабы этот незаметно отделился в сумятице.
Я продолжал разглядывать приведенного. Тот был гуннитом - и более
крепко сложенным, чем кто-либо в этих краях.
- Есть в нем что-нибудь необычное? - спросил я.
Дядюшка Дой, похоже, был очень заинтересован этим человеком.
- На нем клеймо Хади.
Это заставило меня призадуматься. А, ну да. Книга из катакомб... Хади -
местное или же альтернативное имя Кины. У нее их было несколько, хоть и
немного.
- Ну, раз ты так говоришь, то - наверное... Но я не вижу. Покажи.
Глаза дядюшки Доя сузились. Он испустил долгий, раздраженный вздох:
- Даже сейчас ты не желаешь разоблачать себя, Солдат Тьмы?
- Даже сейчас я не понимаю, что ты мелешь! Утомили меня такие
разговоры! - Хотя во мне начали зреть подозрения. - Вместо того чтоб сопеть,
да пыхтеть, да загадочно хрюкать, ты бы сказал что-нибудь мне понятное!
Вроде как я - именно то, чем хочу казаться, и при всем желании не могу
вызвать молнию с неба, чтоб расчесала тебя на пробор. Кто этот тип? Кто
такой, по-твоему, я? Давай, дядюшка, выкладывай!
- Он - раб Хади.
С этими словами дядюшка Дой уставился на меня, словно подначивая:
попробуй, мол, не пойми. Говорить подробнее не пожелал.
Для меня сказанное не значило ничего. Но я - г человек не суеверный. Он
что, вправду верить что у его языка хватит сил разбудить от вечного сна эту
дьяволицу?
- Хороша же, должно быть, эта Кина, - сказал я Одноглазому. - Даже у
дядюшки вызывала дрожь в коленках... Ты! Имя у тебя есть?
- Я - Зиндху. Я - из штаба воительниц которую вы называете Госпожой. Я
был поел оценить положение в городе.
Он, не отводя взгляда, смотрел мне в глаза, его глаза были холодней,
чем у ящерицы.
- Госпожа? Та самая, что была заместителем командира Черного Отряда?
- Та самая Госпожа. Улыбка богини коснулась ее.
- Так, может, он - связной? - спросил я дядюшку Доя. - Посланный
Госпожой к нам?
- Он может говорить так. Но он - соглядатай тугое. Да не изреки правды,
коль можешь солгать.
- Дядюшка! Старичина ты мой! Мне, тебе, и старику надо бы спокойно
сесть и малость побеседовать вот на таком точно языке! Как полагаешь?
Дядюшка Дой крякнул. Может, это и означало что-нибудь, - Туг да не
изречет правды, коль может солгать. Зиндху откровенно развлекался.
- Гоблин! Найди ему место, пусть поспит. - Я сменил язык. - И глаз с
него не спускай.
- У меня и без того работы - выше головы.
- Ну приставь кого-нибудь. Ладно? Очень уж мне не нравится этот тип. И
не понравится вплоть до завтрашнего утра. Бедой от него пахнет.
- И не мелкой, - согласился Одноглазый.
- А может, его просто со стены спихнуть? Вот до чего порой доходит
прагматичность Гоблина.
- Я хочу узнать о нем побольше. По-моему, мы подобрались вплотную к
разгадке тайны, висящей над нами с тех самых пор, как мы пришли сюда. Пусть
ходит везде свободно. Разыграем дурачков, а сами будем следить за каждым его
вздохом.
Я был уверен, что в этом могу рассчитывать на помощь Глашатая.
Мои ведьмаки заныли и заворчали. И трудно их за это ругать: в конце
концов, и так немалую ношу тянут.
Я героически храпел в наших подземельях, удалившись в сонное царство в
полной уверенности, что могу спать спокойно. Сил на озорство наверняка ни у
кого не осталось...
Я забрался так далеко и в сторону от обычных мест, что лишь несколько
человек знали, где меня искать. Передо мной стояла задача: добрать
недосыпанное. Если вдруг наступит конец света, пусть ребята празднуют это
дело без меня. Кто-то тряхнул меня за плечо. Я отказывался верить в такое.
Наверное, просто дурной сон.
- Мурген, вставай. Ты должен это видеть. Ничего подобного.
- Мурген!
Я с трудом разлепил один глаз:
- Бадья, я тут пытаюсь малость поспать. Уйди.
- Не время. Тебе надо пойти и взглянуть.
- На что?
- Увидишь. Вставай.
Отвязаться от Него было невозможно. Будет трясти и нудить, пока я не
выйду из терпения, а затем обидится. Однако долгий подъем к солнцу - не
такая уж заманчивая вещь...
- Ладно, ладно. Я поднялся. Собрав все силы и скрепя сердце.
***
Вытаскивать меня вовсе не было нужды, однако побуждения ребят я понял.
Обстановка изменилась. Радикальнейшим образом.
Я глядел на равнину с разинутым ртом. То есть какая там равнина -
Дежагор окружала гладь озера, над коей кое-где торчали крохотными островками
верхушки насыпей-курганов. На каждом таком островке ютилась горстка
несчастных зверей.
- Глубоко? - спросил я. - Не сможем этих зверюг изловить на мясо?
Вряд ли южане, учитывая появление озера, будут мешать вылазкам.
- Пока что - пять футов, - отвечал Гоблин. - Я посылал людей промерять.
- А что, вода, прибывает? Откуда она взялась? И где Тенекрут?
- Насчет Тенекрута не знаю, а вода - оттуда. - Гоблин показал пальцем,
- Прибывает.
Глаза у меня неплохи. Я разглядел пену и брызги там, где вода
вырывалась из кольца холмов. - Там, помнится, был старый акведук, верно? До
войны фермы на холмах орошались двумя большими каналами, снабжавшими водой и
акведуки Дежагора. Акведуки Отряд разрушил, когда город еще был в руках
южан. Теперь город жил, используя речную воду, да еще содержимое глубоких,
почти не проточных водохранилищ, о которых мы тогда и не ведали.
- Точно. Клет и его братья полагают, что в канал завернули целую реку.
С южной стороны - то же самое.
Дежагор расположен на равнине, что ниже земель за холмами. С запада и
юго-востока от холмов - по небольшой реке.
- Значит, ребята обдумывают инженерный аспект?
- Ну да. В компании трех дюжин таглианцев, чья сноровка может
пригодиться.
- И до чего уже додумались?
- А что тебя интересует?
- Например, до каких пор вода может подниматься. Словом, тонуть будем?
Если все это задумал Тенекрут, значит его образ мышления претерпел
значительные изменения. Прежде он хотел вернуть себе Дежагор в целости.
Теперь же он измыслил более практичное и окончательное - хотя и более
деструктивное - решение задачи. Несмотря даже на то, что имущество ценил
куда дороже любого количества жизней.
- Как раз над этим они сейчас и думают.
- Хм-м-м... Наверное, Тенекрут выступил вслед за Госпожой.
- Нет, - отвечал Одноглазый. - Они здесь крутятся, купального сезона
ждут. Хотя мы еще посмотрим, чего дождутся...
- Не так он туп, как мы думали, - протянул я.
- Чего?
- Он затопил равнину, и теперь, даже если нас не зальет, ему вряд ли
нужны люди, дабы держать нас на месте. И он может охотиться за Госпожой, как
захочет. Мы не сможем помочь ей, а она - нам. Это куда как проще, чем
подтягивать подкрепления из Страны Теней. Солдат Длиннотени ему иметь за
спиной явно не хочется...
Тут появился и Тай Дэй. Он завел манеру появляться рядом вскоре после
того, как я выходил наружу. Что ясно показывало, сколь пристально за нами
наблюдают.
Впрочем, его присутствие было лишь напрасной тратой боевых единиц. Ему
не приходилось носить много посланий. Он не настолько хорошо понимал все
наши языки, чтобы быть для Глашатая хорошим соглядатаем. И все же он всегда
- всегда! - держался в нескольких шагах от меня.
На то должна была существовать причина, ведь Глашатай ничего не делал
просто так. Видимо, мне не удалось как следует понять его видение мира.
Чем дольше взирал я на затопленную равнину, тем больше возникало
вопросов, ответы на которые требовались срочно. Основные: как высоко
поднимется вода? Сколько времени это займет? Подъем постепенно будет
замедляться - каждый новый фут по вертикали требует большего объема воды, по
причине пологости холмов, увеличения поверхности испарения и площади
покрытой почвы, впитывающей воду.
Я сказал Гоблину с Одноглазым:
- Раскопайте всех до единого грамотных и образованных, сколько есть в
городе, и отошлите под начало братьям.
Я размышлял о постройке лодок, надстройке башен и защите складов. Думал
о наших просторных и прекрасных подземельях и о том, как нам морально
подготовиться к гораздо худшему, если вообще хотим жить дальше... И вспомнил
Кы Дама и его слова том, что грядут суровые времена.
Тай Дэй подошел ко мне, когда никого больше не осталось поблизости.
- Дед будет беседовать с тобой. Скоро, как только возможно.
Манеры его были безупречны. Он ни единого раза не обозвал меня Каменным
Солдатом.
Наверное, очень уж что-то старику понадобилось.
- Как пожелаете. Тут я заметил на стене, неподалеку от Западных ворот,
Зиндху. Почти что кожей ощутил на себе его взгляд.
- Одноглазый!
- Чего?!
- И нечего тут отгавкиваться. И вообще: будешь много гавкать - попрошу
Тенекрута превратить тебя в собаку.
- Что-о?
Одноглазый был крайне изумлен.
- Твои ребята следят за нашим гостем?
- Ну да. Сейчас Ишак с Лошаком заступили. Пока что он ничего не делает.
Просто шляется себе по городу. Лясы точит. К таглианцам заглядывал, и к
Могабиным, и к нашим. Наши с ним дела иметь не захотели. Аль-Хульский Отряд
его даже мечами прогнал.
- О нем что-нибудь говорят? Одноглазый покачал головой:
- Все та же старая песня. Пожалуй, даже хуже. Ты лучше никому не
говори, что его присутствие здесь - твоя идея.
Слушавший нашу беседу Тай Дэй пробормотал что-то похожее на заклинание,
подкрепив его жестом, якобы отвращающим дурной глаз.
- Ух ты, - заметил Одноглазый, - хоть чем-то их можно пронять!
- Я собираюсь пойти, послушать, что скажет их главный. Остаешься за
старшего - но только потому, что остальные тут заслуживают доверия еще
меньше.
- Спасибо тебе, разуважил старика. Да от твоих слов наверху блаженства
себя почувствуешь...
- В общем, не растеряй этого блаженства до моего возвращения.
Головокружение началось в том же переулке, что и раньше - вчера, что
ли? Я успел вспомнить это, прежде чем надо мною сомкнулась тьма. Однако
обволакивающая тьма эта была куда тише, мягче и вкрадчивей, чем молнии тьмы,
лупившие по маковке прежде.
Мысли мои смешались, но я помню Несколько моментов после того, как меня
накрыло, и я был вне самого себя, а после вернулся, стоило кому-то рядом
что-то сказать.
На этот раз меня прихватило сильнее. На моем левом бицепсе сомкнулись
пальцы Тай Дэя, он что-то говорил, но его слова были бессмысленными звуками.
Свет померк. Колени сделались ватными. А затем я не чувствовал ничего.
***
Там оказалось ярче любого дня, хотя время было дневное. Громадные
зеркала улавливали свет и выплескивали его на некоего высокого, сухопарого
человека в черном. Он стоял на залитом светом парапете, возвышавшемся над
темной землей.
Воздух разорвал крик. Издалека, с огромной высоты, к башне скользнул
темный прямоугольник.
Сухопарый надвинул на лицо маску. Дыхание его участилось, словно для
встречи с гостем ему требовалось больше воздуха.
Новый крик разорвал воздух.
- Когда-нибудь... - пробормотал сухопарый.
Потрепанный ковер приземлился неподалеку. Человек в маске оставался
недвижен, поедая взглядом малейший намек на Тень под ковром. Ветер играл
складками его балахона.
Ковер-самолет доставил на башню троих. Один был тощ и закутан в темное,
вонючее, покрытое плесенью тряпье. Он тоже был в маске и непрестанно трясся.
Из уст его снова вырвался крик - очевидно, он не в силах был сдержаться. То
был Ревун, один из самых старых и злобных волшебников мира. Ковер был делом
его рук. Сухопарый ненавидел его.
Сухопарый ненавидел всех. Любви в нем почти не было даже для самого
себя. Лишь на краткое время, чудовищным усилием воли, он мог подавить свою
ненависть. Воля его была сильна - пока ему ничто не угрожало физически.
Тряпичный ком забулькал, заглушая крик.
Ближе всех к Ревуну на ковре сидел маленький, тощий, грязный человечек
в замызганной набедренной повязке и неопрятном тюрбане. Он был напуган. Его
звали Нарайаном Сингхом, живым святым Обманного культа, и жив он был лишь
благодаря заступничеству Ревуна.
Длиннотень ни во что не ставил Сингха. И все же он мог быть полезным -
полезным орудием. Его культ впрямую был связан со смертью.
Впрочем, Сингх также невысоко ценил нового союзника.
За Сингхом восседало дитя, маленькое и прелестное, хотя было оно еще
грязнее, чем ямадар. Глаза его были черны и огромны, словно окна в саму
преисподнюю. Глаза эти знали все зло прошлого, наслаждались злом настоящим и
предвкушали зло будущего.
Глаза эти встревожили даже Длиннотень.
То были водовороты тьмы, вращающейся, затягивающей, гипнотизирующей...
Внезапная, острая боль в колене разлилась токами судороги по всему
телу. Я застонал и встряхнул головой. Вонь переулка, проникнув в мое
сознание, ударила в ноздри. Казалось, я ослеп - глаза после того
ослепительного сияния не успели приспособиться к обычному свету. Руки,
державшие за левое предплечье, потянули вверх, помогая встать на ноги. Взор
мой начал проясняться.
Сухопарый оборачивается, глядит на меня... Остаточный страх удержался в
памяти и вновь возник перед глазами, хотя образ уже успел померкнуть. Я
попробовал вспомнить отчетливее, но боль в колене и бормотанье Тай Дэя
помешали сосредоточиться.
- Со мной все хорошо, - сказал я. - Только колено болит.
Я поднялся, но, едва сделал шаг, колено чуть не сложилось пополам.
- Справлюсь, будь оно проклято! Я оттолкнул его руки.
Теперь образ померк окончательно. Осталась лишь память о виденном.
Может, и прошлый раз было то же? Видения, так быстро исчезавшие из
памяти, что я вовсе не помню о них? Связаны ли они как-либо с реальностью?
Смутно помнились множество знакомых лиц...
Об этом нужно поговорить с Одноглазым и Гоблином. Они должны бы знать,
что это такое и с чем его едят. Они, помнится, подрабатывали толкованием
снов. Едва мы вошли к Глашатаю, Тай Дэй бестолково затараторил. Кы Дам
задумчиво оглядел меня, и, по мере того как Тай Дэй говорил, выражение его
лица становилось все более удивленным.
Когда мы вошли, старик вроде бы был один, но, пока Тай Дэй излагал
события, а Глашатай предельно внимательно слушал, из темных углов -
поглядеть на меня - повылезли прочие. Хонь Тэй и Кы Гота - первыми. Старуха
устроилась подле мужа.
- Надеюсь, ты не станешь возражать, - сказал Кы Дам. - Иногда она
способна слегка приподнять покров времени.
Гота молчала. Что, видимо, было уж вовсе необычно.
Появилась и красавица, тут же, как всегда, занявшаяся чаем. Чай для
нюень бао - великое дело. Интересно, другие обязанности у нее в этом
семействе есть?
Тот, в темном углу, сегодня не стонал и не охал. Может, вообще оставил
эту землю?
- Пока нет, - сказал Глашатай, заметив мой взгляд. - Но уже скоро.
И снова он почувствовал невысказанный вопрос.
- Мы исполняем свою часть брачного обета, пусть даже он нарушил свою. И
предстанем перед Судьями Времени с незапятнанной кармой.
Я хоть как-то понимал его только потому, что малость изучал
джайкурийские писания.
- Вы - добрые люди. Кы Дам был польщен.
- Некоторые могут оспорить это. Мы стараемся остаться честными.
- Понимаю. У нас, в Черном Отряде, то же самое.
- Прекрасно.
- Тай Дэй сказал, что ты хочешь говорить со мной.
- Верно.
Некоторое время мы молчали. Взгляд мой был неотрывно устремлен на
женщину, приготовлявшую чай.
- Знаменосец...
Оказывается, я начал говорить вслух, сам того не сознавая. Сказал:
- Нет...
Это значило, что я не провалюсь больше в эту черноту. Просто отвлекся
на миг. Со всяким бывает. Особенно когда такая женщина перед глазами.
- Спасибо, Глашатай. За то, что не обозвал одним из тех
непривлекательных имен, коими склонен обычно наименовывать меня.
Я не смог удержать легкой улыбки, говорящей, что я догадываюсь о том,
что он нуждается во мне настолько, чтоб постараться не портить мне
настроения.
Он в свою очередь кивнул, выказывая осведомленность в том, что я
понимаю это.
Проклятье. Я и сам становлюсь стариком. Может, мы тут сидим, улыбаемся,
хмыкаем, киваем - и определяем будущее всего мира...
- Спасибо, - сказал я красавице, поднесшей мне чашку чая.
Это удивило ее. Она взглянула мне в глаза - и тут уж настал мой черед
удивляться: глаза ее были зелеными. Она не улыбнулась в ответ, и вообще
никак более не показала, что слышала благодарность.
- Любопытно, - сказал я, ни к кому в отдельности не обращаясь. - Глаза
- зеленые...
Затем я взял себя в руки и подождал, пока Глашатай не отхлебнет чаю,
прежде чем начинать кружить вокруг да около своего дела.
- Зеленые глаза, - сказал он, - крайне редки и вызывают великое
восхищение нюень бао. Он снова совершил ритуал отхлебывания.
- Хонь Тэй может изредка заглядывать под покров времени, но видения ее
не всегда истинны или не всегда ясны, А может, ей видится еще не
свершившееся. Поскольку она не видит знакомых лиц, трудно определить, когда
это происходило.
- Угу?
Дама, о коей шла речь, сидела, опустив глаза долу, и медленно вращала
нефритовый браслет, свободно болтавшийся на ее тонком запястье. Глаза ее
тоже были зелены.
- Ей привиделся потоп. Мы уверены, что видение это ложно, так как не
можем придумать способа доставить в Джайкур столько воды.
- Но мы сейчас - посреди озера. Имеем, можно сказать, широчайший ров в
мире. И на тенеземцев нам теперь плевать.
Только через минуту старик понял, что я шучу.
- О, - хмыкнул он, тогда как Хонь Тэй, первой понявшая шутку, подняла
взгляд и улыбнулась. - Понимаю. Да. Однако это на руку Хозяину Теней, но
никак не нам. Попытка выйти из города потребует плотов и лодок. Их легко
заметить издали, и они не смогут поднять столько людей, сколько необходимо
для организации прорыва.
Да, старикан у нас - прямо-таки генерал...
- Ты говоришь верно.
Тенекрут нашел гениальное решение проблемы нехватки живой силы. Теперь
он может потягаться с Госпожой, не опасаясь, что мы ударим в спину.
- Причина, вынудившая меня пригласить тебя к разговору, в том, что Хонь
Тэй видела воду, стоявшую лишь на десять футов ниже верха стены.
- Но это ж семьдесят футов глубины... - Я взглянул на старуху; та
изучала меня взглядом, в котором не было и намека на любопытство. - Как-то
оно...
- Проблема не в том.
- В чем же?
- Мы пробовали сосчитать, сколько построек останутся над поверхностью.
- А-а.., понятно.
Дежагор строился ввысь, как и все города, обнесенные стеной, но лишь
немногие здания вознеслись выше стены. И те, что менее всех повреждены, даже
частично сгоревшие, уже кем-то заняты. То есть если город затопит, возникнет
острая нехватка жилья.
К счастью, Старая Команда заняла множество высотных зданий.
- Действительно "а-а". В этом квартале таких построек достаточно, чтоб
дать приют нескольким паломникам, но в прочих местах джайкури придется
плохо, как только черные люди и их солдаты поймут, сколько пространства им
требуется.
- Несомненно.
Я поразмыслил минуту. Черт возьми, люди могут отсидеться на стене. И
выводить их туда силой - не придется.
И все же, что бы мы ни предприняли, жизнь превратится в сущий ад, если
вода поднимется так высоко.
- Если приготовлений не начать немедля, многое из того, что может
принести пользу, будет потеряно. Но, если сказать об этом Могабе, скорее
всего, сильный оберет слабых, обрекая их на страдания. Теперь нет нужды
сдерживаться перед лицом возможного штурма.
- Понятно.
Я уже предвидел суматоху захвата складов и мест, расположенных на более
высоком уровне. Однако просмотрел тот факт, что Тенекрут, выпутавшись из
затруднения сам, заодно развязал руки Могабе, дабы тот мог уладить
внутренние наши трения так, как ему больше понравится.
- У тебя есть какие-нибудь мысли?
- Я желал бы рассмотреть возможность временного союза. Пока беды
Джайкура не кончатся.
- Окончание бед тоже Хонь Тэй привиделось?
- Нет.
Чернейшее отчаяние объяло меня - настолько, что и сам я удивился.
- Она не видела ничего. Ни об окончании бед, ни об усугублении.
На душе стало светлей. Самую малость.
- Я не хотел брать на себя никаких обязательств, - признался Кы Дам. -
Идея принадлежит Сари. Она доверяет тебе без объяснимых причин, и, более
того, доводы ее разумны.
Хонь Тэй явно была озадачена. Что-то во взгляде ее служило намеком на
то, что видела она больше, чем рассказала.
Я вздрогнул.
- Заняв обыкновенную позицию нюень бао и полагаясь лишь на самих себя,
мы не оставим себе никаких надежд, - продолжал Кы Дам. - У вас же, если
Могаба решит, что больше не нуждается в ваших мечах, надежд также не много.
Я, не отрываясь, глядел на красавицу, хоть то и был дурной тон. Она
зарделась. Привлекательность ее сделалась в этот момент столь
притягательной, что я ахнул. Казалось, я знал ее уже несколько жизней.
Что за?.. Не бывало со мною такого. Все же мне уже не шестнадцать
лет... Да и в шестнадцать-то такого не бывало.
Душа моя настойчиво твердила, что я знаю эту женщину лучше, чем
кто-либо когда-либо кого-либо знал, хотя вправду я знал лишь ее имя,
названное Кы Дамом в прошлый мой приход.
Было в ней что-то такое... Нет, не просто прелестные мечтанья. Когда-то
я знал точно такую же женщину...
И тут явилась тьма.
Тьма была внезапной и полностью непроглядной, настолько, что даже не
было времени понять - сам ли я уношусь вдаль, тьма ли затягивает меня...
То была долгая, долгая тьма без сновидений. То было время без меня -
без радости, без боли, без страха, и измученной душе не хотелось покидать
его. Но какая-то булавка проколола отверстие во тьме; тончайший луч света
пробился внутрь и пал на иллюзорный глаз. Движенье, и бросок к крохотной
точке, тут же расширившейся, и открылся проход в мир времени, материи и
боли.
Теперь я знал, кто я. Меня согнуло под тяжестью множества воспоминаний,
разом всплывших в мозгу.
Голос заговорил со мной, но я не мог разобрать слов. Я плыл, словно
паутинка, сквозь золотые пещеры, и вдоль стен их восседали старцы, застывшие
во времени, бессмертные, но не способные пошевелить и веком. Кое-кто из них
был укутан колдовской ледяной паутиной, словно тысячи пауков зимы опутали их
нитями замерзшей воды. На потолке пещеры вырастал зачарованный лес из
сосулек. - Давай же!
Сила зова была такова, что меня словно ударило молнией.
Меня окутало мглой. Я рванулся, чувствуя, как перестаю быть собою. И
все же, прежде чем исчезнуть из пещер, я почувствовал пробуждение чего-то, с
огромными усилиями устремившего ко мне свое внимание.
Каким-то образом я попал в некое место, где отнюдь не жалуют смертных,
и все же ушел невредим.
Память улетучилась. Но боль сопровождала меня на всем пути.
И снова - свет в темноте. И я снова начал становиться собой, хоть и
безымянным. Свет заставил зажмуриться. Свет оказался штукой неприятной. А
боль может и подождать... Однако что-то, скрытое глубоко под моей
поверхностью, устремилось к этому свету, словно тонущий, что рвется к
спасительному воздуху.
Я начал осознавать свое тело. Я чувствовал мускулы - окостеневшие, так
как некоторые свело судорогой. Глотка пересохла - до боли. - Глашатай... -
прохрипел я. Послышался Шорох, но никто не отвечал. Я бессильно обвис в
кресле. В жилище нюень бао не было никакой мебели, да и само-то жилище был
едва ли больше собачьей будки. Может, они меня к нашим вернули? Собравшись с
силами, я приоткрыл глаз. Что за чертовщина? Где я? В подземелье? В
пыточной? Может, это Могаба похитил меня?
Напротив, к такому же креслу, как и мое, был привязан маленький, тощий
таглианец, и еще один человек был распластан на столе.
Да это же Копченый! Таглианский княжеский колдун!
Я привстал. Это оказалось больно. Очень. Пленник настороженно наблюдал
за мной со своего кресла.
- Где я? - спросил я.
Настороженность его удвоилась. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в
пыльной, почти пустой палате, однако камни стен ответили на мой вопрос. Я
был в Таглиосе, в княжеском дворце. Такого камня нигде больше нет.
Что это?..
Вы когда-нибудь видели краску, стекающую вниз по стене? Вот точно так
же вышло с реальностью. Она, расплываясь, подернулась рябью. Тот, в кресле,
вскрикнул. Его била крупная дрожь. Представления не имею, что такого он себе
вообразил об увиденном. Реальный мир уплыл прочь, а я оказался в каком-то
сером месте, и мысли мои смешались от воспоминаний о том, чего я никогда не
видал и не пережил. Затем все как-то упорядочилось, и вскоре я оказался в
палате, где-то во Дворце Трого Таглиоса. Копченый, как обычно, лежал на
своем столе, дыша медленно и неглубоко. Обманник был на месте. Он заслужил
свирепый взгляд - слишком уж вспотел. Что он там такое замыслил?
Глаза его бегали. Что же он видел, глядя на меня со стороны?
Я встал на ноги. Теперь я понимал, что только что очнулся после
плевать, слышит ли.
Дядюшка Дой привел с собою еще парочку нюень бао. Все они окружали еще
одного "огрызка" - маленького и толстого таглианца. Оружия видно не было,
однако выглядел он более пленником, нежели спутником.
Что меня удивило - дядюшка Дой, поднявшись на стену, даже дыхания не
сбил. Может, это он у Сопатого крадет дыхание какой-нибудь злобной волшбой?
Очень похоже на историю из той книги гуннитских мифов. - Кого это ты
словил, дядюшка? Я взглянул на таглианца. Тот отнесся к моему взгляду
безразлично.
- Глашатай послал Баня и Биня следить за черным человеком, пожелавшим
напасть на самого Хозяина Теней. Но они наткнулись на других, чужих,
преследовавших подобную же цель. Этот, покинув свой отряд, присоединился к
тем, кто с появлением светящихся шаров побежал к стене. Отряд чужаков мог
намеренно показаться нам, дабы этот незаметно отделился в сумятице.
Я продолжал разглядывать приведенного. Тот был гуннитом - и более
крепко сложенным, чем кто-либо в этих краях.
- Есть в нем что-нибудь необычное? - спросил я.
Дядюшка Дой, похоже, был очень заинтересован этим человеком.
- На нем клеймо Хади.
Это заставило меня призадуматься. А, ну да. Книга из катакомб... Хади -
местное или же альтернативное имя Кины. У нее их было несколько, хоть и
немного.
- Ну, раз ты так говоришь, то - наверное... Но я не вижу. Покажи.
Глаза дядюшки Доя сузились. Он испустил долгий, раздраженный вздох:
- Даже сейчас ты не желаешь разоблачать себя, Солдат Тьмы?
- Даже сейчас я не понимаю, что ты мелешь! Утомили меня такие
разговоры! - Хотя во мне начали зреть подозрения. - Вместо того чтоб сопеть,
да пыхтеть, да загадочно хрюкать, ты бы сказал что-нибудь мне понятное!
Вроде как я - именно то, чем хочу казаться, и при всем желании не могу
вызвать молнию с неба, чтоб расчесала тебя на пробор. Кто этот тип? Кто
такой, по-твоему, я? Давай, дядюшка, выкладывай!
- Он - раб Хади.
С этими словами дядюшка Дой уставился на меня, словно подначивая:
попробуй, мол, не пойми. Говорить подробнее не пожелал.
Для меня сказанное не значило ничего. Но я - г человек не суеверный. Он
что, вправду верить что у его языка хватит сил разбудить от вечного сна эту
дьяволицу?
- Хороша же, должно быть, эта Кина, - сказал я Одноглазому. - Даже у
дядюшки вызывала дрожь в коленках... Ты! Имя у тебя есть?
- Я - Зиндху. Я - из штаба воительниц которую вы называете Госпожой. Я
был поел оценить положение в городе.
Он, не отводя взгляда, смотрел мне в глаза, его глаза были холодней,
чем у ящерицы.
- Госпожа? Та самая, что была заместителем командира Черного Отряда?
- Та самая Госпожа. Улыбка богини коснулась ее.
- Так, может, он - связной? - спросил я дядюшку Доя. - Посланный
Госпожой к нам?
- Он может говорить так. Но он - соглядатай тугое. Да не изреки правды,
коль можешь солгать.
- Дядюшка! Старичина ты мой! Мне, тебе, и старику надо бы спокойно
сесть и малость побеседовать вот на таком точно языке! Как полагаешь?
Дядюшка Дой крякнул. Может, это и означало что-нибудь, - Туг да не
изречет правды, коль может солгать. Зиндху откровенно развлекался.
- Гоблин! Найди ему место, пусть поспит. - Я сменил язык. - И глаз с
него не спускай.
- У меня и без того работы - выше головы.
- Ну приставь кого-нибудь. Ладно? Очень уж мне не нравится этот тип. И
не понравится вплоть до завтрашнего утра. Бедой от него пахнет.
- И не мелкой, - согласился Одноглазый.
- А может, его просто со стены спихнуть? Вот до чего порой доходит
прагматичность Гоблина.
- Я хочу узнать о нем побольше. По-моему, мы подобрались вплотную к
разгадке тайны, висящей над нами с тех самых пор, как мы пришли сюда. Пусть
ходит везде свободно. Разыграем дурачков, а сами будем следить за каждым его
вздохом.
Я был уверен, что в этом могу рассчитывать на помощь Глашатая.
Мои ведьмаки заныли и заворчали. И трудно их за это ругать: в конце
концов, и так немалую ношу тянут.
Я героически храпел в наших подземельях, удалившись в сонное царство в
полной уверенности, что могу спать спокойно. Сил на озорство наверняка ни у
кого не осталось...
Я забрался так далеко и в сторону от обычных мест, что лишь несколько
человек знали, где меня искать. Передо мной стояла задача: добрать
недосыпанное. Если вдруг наступит конец света, пусть ребята празднуют это
дело без меня. Кто-то тряхнул меня за плечо. Я отказывался верить в такое.
Наверное, просто дурной сон.
- Мурген, вставай. Ты должен это видеть. Ничего подобного.
- Мурген!
Я с трудом разлепил один глаз:
- Бадья, я тут пытаюсь малость поспать. Уйди.
- Не время. Тебе надо пойти и взглянуть.
- На что?
- Увидишь. Вставай.
Отвязаться от Него было невозможно. Будет трясти и нудить, пока я не
выйду из терпения, а затем обидится. Однако долгий подъем к солнцу - не
такая уж заманчивая вещь...
- Ладно, ладно. Я поднялся. Собрав все силы и скрепя сердце.
***
Вытаскивать меня вовсе не было нужды, однако побуждения ребят я понял.
Обстановка изменилась. Радикальнейшим образом.
Я глядел на равнину с разинутым ртом. То есть какая там равнина -
Дежагор окружала гладь озера, над коей кое-где торчали крохотными островками
верхушки насыпей-курганов. На каждом таком островке ютилась горстка
несчастных зверей.
- Глубоко? - спросил я. - Не сможем этих зверюг изловить на мясо?
Вряд ли южане, учитывая появление озера, будут мешать вылазкам.
- Пока что - пять футов, - отвечал Гоблин. - Я посылал людей промерять.
- А что, вода, прибывает? Откуда она взялась? И где Тенекрут?
- Насчет Тенекрута не знаю, а вода - оттуда. - Гоблин показал пальцем,
- Прибывает.
Глаза у меня неплохи. Я разглядел пену и брызги там, где вода
вырывалась из кольца холмов. - Там, помнится, был старый акведук, верно? До
войны фермы на холмах орошались двумя большими каналами, снабжавшими водой и
акведуки Дежагора. Акведуки Отряд разрушил, когда город еще был в руках
южан. Теперь город жил, используя речную воду, да еще содержимое глубоких,
почти не проточных водохранилищ, о которых мы тогда и не ведали.
- Точно. Клет и его братья полагают, что в канал завернули целую реку.
С южной стороны - то же самое.
Дежагор расположен на равнине, что ниже земель за холмами. С запада и
юго-востока от холмов - по небольшой реке.
- Значит, ребята обдумывают инженерный аспект?
- Ну да. В компании трех дюжин таглианцев, чья сноровка может
пригодиться.
- И до чего уже додумались?
- А что тебя интересует?
- Например, до каких пор вода может подниматься. Словом, тонуть будем?
Если все это задумал Тенекрут, значит его образ мышления претерпел
значительные изменения. Прежде он хотел вернуть себе Дежагор в целости.
Теперь же он измыслил более практичное и окончательное - хотя и более
деструктивное - решение задачи. Несмотря даже на то, что имущество ценил
куда дороже любого количества жизней.
- Как раз над этим они сейчас и думают.
- Хм-м-м... Наверное, Тенекрут выступил вслед за Госпожой.
- Нет, - отвечал Одноглазый. - Они здесь крутятся, купального сезона
ждут. Хотя мы еще посмотрим, чего дождутся...
- Не так он туп, как мы думали, - протянул я.
- Чего?
- Он затопил равнину, и теперь, даже если нас не зальет, ему вряд ли
нужны люди, дабы держать нас на месте. И он может охотиться за Госпожой, как
захочет. Мы не сможем помочь ей, а она - нам. Это куда как проще, чем
подтягивать подкрепления из Страны Теней. Солдат Длиннотени ему иметь за
спиной явно не хочется...
Тут появился и Тай Дэй. Он завел манеру появляться рядом вскоре после
того, как я выходил наружу. Что ясно показывало, сколь пристально за нами
наблюдают.
Впрочем, его присутствие было лишь напрасной тратой боевых единиц. Ему
не приходилось носить много посланий. Он не настолько хорошо понимал все
наши языки, чтобы быть для Глашатая хорошим соглядатаем. И все же он всегда
- всегда! - держался в нескольких шагах от меня.
На то должна была существовать причина, ведь Глашатай ничего не делал
просто так. Видимо, мне не удалось как следует понять его видение мира.
Чем дольше взирал я на затопленную равнину, тем больше возникало
вопросов, ответы на которые требовались срочно. Основные: как высоко
поднимется вода? Сколько времени это займет? Подъем постепенно будет
замедляться - каждый новый фут по вертикали требует большего объема воды, по
причине пологости холмов, увеличения поверхности испарения и площади
покрытой почвы, впитывающей воду.
Я сказал Гоблину с Одноглазым:
- Раскопайте всех до единого грамотных и образованных, сколько есть в
городе, и отошлите под начало братьям.
Я размышлял о постройке лодок, надстройке башен и защите складов. Думал
о наших просторных и прекрасных подземельях и о том, как нам морально
подготовиться к гораздо худшему, если вообще хотим жить дальше... И вспомнил
Кы Дама и его слова том, что грядут суровые времена.
Тай Дэй подошел ко мне, когда никого больше не осталось поблизости.
- Дед будет беседовать с тобой. Скоро, как только возможно.
Манеры его были безупречны. Он ни единого раза не обозвал меня Каменным
Солдатом.
Наверное, очень уж что-то старику понадобилось.
- Как пожелаете. Тут я заметил на стене, неподалеку от Западных ворот,
Зиндху. Почти что кожей ощутил на себе его взгляд.
- Одноглазый!
- Чего?!
- И нечего тут отгавкиваться. И вообще: будешь много гавкать - попрошу
Тенекрута превратить тебя в собаку.
- Что-о?
Одноглазый был крайне изумлен.
- Твои ребята следят за нашим гостем?
- Ну да. Сейчас Ишак с Лошаком заступили. Пока что он ничего не делает.
Просто шляется себе по городу. Лясы точит. К таглианцам заглядывал, и к
Могабиным, и к нашим. Наши с ним дела иметь не захотели. Аль-Хульский Отряд
его даже мечами прогнал.
- О нем что-нибудь говорят? Одноглазый покачал головой:
- Все та же старая песня. Пожалуй, даже хуже. Ты лучше никому не
говори, что его присутствие здесь - твоя идея.
Слушавший нашу беседу Тай Дэй пробормотал что-то похожее на заклинание,
подкрепив его жестом, якобы отвращающим дурной глаз.
- Ух ты, - заметил Одноглазый, - хоть чем-то их можно пронять!
- Я собираюсь пойти, послушать, что скажет их главный. Остаешься за
старшего - но только потому, что остальные тут заслуживают доверия еще
меньше.
- Спасибо тебе, разуважил старика. Да от твоих слов наверху блаженства
себя почувствуешь...
- В общем, не растеряй этого блаженства до моего возвращения.
Головокружение началось в том же переулке, что и раньше - вчера, что
ли? Я успел вспомнить это, прежде чем надо мною сомкнулась тьма. Однако
обволакивающая тьма эта была куда тише, мягче и вкрадчивей, чем молнии тьмы,
лупившие по маковке прежде.
Мысли мои смешались, но я помню Несколько моментов после того, как меня
накрыло, и я был вне самого себя, а после вернулся, стоило кому-то рядом
что-то сказать.
На этот раз меня прихватило сильнее. На моем левом бицепсе сомкнулись
пальцы Тай Дэя, он что-то говорил, но его слова были бессмысленными звуками.
Свет померк. Колени сделались ватными. А затем я не чувствовал ничего.
***
Там оказалось ярче любого дня, хотя время было дневное. Громадные
зеркала улавливали свет и выплескивали его на некоего высокого, сухопарого
человека в черном. Он стоял на залитом светом парапете, возвышавшемся над
темной землей.
Воздух разорвал крик. Издалека, с огромной высоты, к башне скользнул
темный прямоугольник.
Сухопарый надвинул на лицо маску. Дыхание его участилось, словно для
встречи с гостем ему требовалось больше воздуха.
Новый крик разорвал воздух.
- Когда-нибудь... - пробормотал сухопарый.
Потрепанный ковер приземлился неподалеку. Человек в маске оставался
недвижен, поедая взглядом малейший намек на Тень под ковром. Ветер играл
складками его балахона.
Ковер-самолет доставил на башню троих. Один был тощ и закутан в темное,
вонючее, покрытое плесенью тряпье. Он тоже был в маске и непрестанно трясся.
Из уст его снова вырвался крик - очевидно, он не в силах был сдержаться. То
был Ревун, один из самых старых и злобных волшебников мира. Ковер был делом
его рук. Сухопарый ненавидел его.
Сухопарый ненавидел всех. Любви в нем почти не было даже для самого
себя. Лишь на краткое время, чудовищным усилием воли, он мог подавить свою
ненависть. Воля его была сильна - пока ему ничто не угрожало физически.
Тряпичный ком забулькал, заглушая крик.
Ближе всех к Ревуну на ковре сидел маленький, тощий, грязный человечек
в замызганной набедренной повязке и неопрятном тюрбане. Он был напуган. Его
звали Нарайаном Сингхом, живым святым Обманного культа, и жив он был лишь
благодаря заступничеству Ревуна.
Длиннотень ни во что не ставил Сингха. И все же он мог быть полезным -
полезным орудием. Его культ впрямую был связан со смертью.
Впрочем, Сингх также невысоко ценил нового союзника.
За Сингхом восседало дитя, маленькое и прелестное, хотя было оно еще
грязнее, чем ямадар. Глаза его были черны и огромны, словно окна в саму
преисподнюю. Глаза эти знали все зло прошлого, наслаждались злом настоящим и
предвкушали зло будущего.
Глаза эти встревожили даже Длиннотень.
То были водовороты тьмы, вращающейся, затягивающей, гипнотизирующей...
Внезапная, острая боль в колене разлилась токами судороги по всему
телу. Я застонал и встряхнул головой. Вонь переулка, проникнув в мое
сознание, ударила в ноздри. Казалось, я ослеп - глаза после того
ослепительного сияния не успели приспособиться к обычному свету. Руки,
державшие за левое предплечье, потянули вверх, помогая встать на ноги. Взор
мой начал проясняться.
Сухопарый оборачивается, глядит на меня... Остаточный страх удержался в
памяти и вновь возник перед глазами, хотя образ уже успел померкнуть. Я
попробовал вспомнить отчетливее, но боль в колене и бормотанье Тай Дэя
помешали сосредоточиться.
- Со мной все хорошо, - сказал я. - Только колено болит.
Я поднялся, но, едва сделал шаг, колено чуть не сложилось пополам.
- Справлюсь, будь оно проклято! Я оттолкнул его руки.
Теперь образ померк окончательно. Осталась лишь память о виденном.
Может, и прошлый раз было то же? Видения, так быстро исчезавшие из
памяти, что я вовсе не помню о них? Связаны ли они как-либо с реальностью?
Смутно помнились множество знакомых лиц...
Об этом нужно поговорить с Одноглазым и Гоблином. Они должны бы знать,
что это такое и с чем его едят. Они, помнится, подрабатывали толкованием
снов. Едва мы вошли к Глашатаю, Тай Дэй бестолково затараторил. Кы Дам
задумчиво оглядел меня, и, по мере того как Тай Дэй говорил, выражение его
лица становилось все более удивленным.
Когда мы вошли, старик вроде бы был один, но, пока Тай Дэй излагал
события, а Глашатай предельно внимательно слушал, из темных углов -
поглядеть на меня - повылезли прочие. Хонь Тэй и Кы Гота - первыми. Старуха
устроилась подле мужа.
- Надеюсь, ты не станешь возражать, - сказал Кы Дам. - Иногда она
способна слегка приподнять покров времени.
Гота молчала. Что, видимо, было уж вовсе необычно.
Появилась и красавица, тут же, как всегда, занявшаяся чаем. Чай для
нюень бао - великое дело. Интересно, другие обязанности у нее в этом
семействе есть?
Тот, в темном углу, сегодня не стонал и не охал. Может, вообще оставил
эту землю?
- Пока нет, - сказал Глашатай, заметив мой взгляд. - Но уже скоро.
И снова он почувствовал невысказанный вопрос.
- Мы исполняем свою часть брачного обета, пусть даже он нарушил свою. И
предстанем перед Судьями Времени с незапятнанной кармой.
Я хоть как-то понимал его только потому, что малость изучал
джайкурийские писания.
- Вы - добрые люди. Кы Дам был польщен.
- Некоторые могут оспорить это. Мы стараемся остаться честными.
- Понимаю. У нас, в Черном Отряде, то же самое.
- Прекрасно.
- Тай Дэй сказал, что ты хочешь говорить со мной.
- Верно.
Некоторое время мы молчали. Взгляд мой был неотрывно устремлен на
женщину, приготовлявшую чай.
- Знаменосец...
Оказывается, я начал говорить вслух, сам того не сознавая. Сказал:
- Нет...
Это значило, что я не провалюсь больше в эту черноту. Просто отвлекся
на миг. Со всяким бывает. Особенно когда такая женщина перед глазами.
- Спасибо, Глашатай. За то, что не обозвал одним из тех
непривлекательных имен, коими склонен обычно наименовывать меня.
Я не смог удержать легкой улыбки, говорящей, что я догадываюсь о том,
что он нуждается во мне настолько, чтоб постараться не портить мне
настроения.
Он в свою очередь кивнул, выказывая осведомленность в том, что я
понимаю это.
Проклятье. Я и сам становлюсь стариком. Может, мы тут сидим, улыбаемся,
хмыкаем, киваем - и определяем будущее всего мира...
- Спасибо, - сказал я красавице, поднесшей мне чашку чая.
Это удивило ее. Она взглянула мне в глаза - и тут уж настал мой черед
удивляться: глаза ее были зелеными. Она не улыбнулась в ответ, и вообще
никак более не показала, что слышала благодарность.
- Любопытно, - сказал я, ни к кому в отдельности не обращаясь. - Глаза
- зеленые...
Затем я взял себя в руки и подождал, пока Глашатай не отхлебнет чаю,
прежде чем начинать кружить вокруг да около своего дела.
- Зеленые глаза, - сказал он, - крайне редки и вызывают великое
восхищение нюень бао. Он снова совершил ритуал отхлебывания.
- Хонь Тэй может изредка заглядывать под покров времени, но видения ее
не всегда истинны или не всегда ясны, А может, ей видится еще не
свершившееся. Поскольку она не видит знакомых лиц, трудно определить, когда
это происходило.
- Угу?
Дама, о коей шла речь, сидела, опустив глаза долу, и медленно вращала
нефритовый браслет, свободно болтавшийся на ее тонком запястье. Глаза ее
тоже были зелены.
- Ей привиделся потоп. Мы уверены, что видение это ложно, так как не
можем придумать способа доставить в Джайкур столько воды.
- Но мы сейчас - посреди озера. Имеем, можно сказать, широчайший ров в
мире. И на тенеземцев нам теперь плевать.
Только через минуту старик понял, что я шучу.
- О, - хмыкнул он, тогда как Хонь Тэй, первой понявшая шутку, подняла
взгляд и улыбнулась. - Понимаю. Да. Однако это на руку Хозяину Теней, но
никак не нам. Попытка выйти из города потребует плотов и лодок. Их легко
заметить издали, и они не смогут поднять столько людей, сколько необходимо
для организации прорыва.
Да, старикан у нас - прямо-таки генерал...
- Ты говоришь верно.
Тенекрут нашел гениальное решение проблемы нехватки живой силы. Теперь
он может потягаться с Госпожой, не опасаясь, что мы ударим в спину.
- Причина, вынудившая меня пригласить тебя к разговору, в том, что Хонь
Тэй видела воду, стоявшую лишь на десять футов ниже верха стены.
- Но это ж семьдесят футов глубины... - Я взглянул на старуху; та
изучала меня взглядом, в котором не было и намека на любопытство. - Как-то
оно...
- Проблема не в том.
- В чем же?
- Мы пробовали сосчитать, сколько построек останутся над поверхностью.
- А-а.., понятно.
Дежагор строился ввысь, как и все города, обнесенные стеной, но лишь
немногие здания вознеслись выше стены. И те, что менее всех повреждены, даже
частично сгоревшие, уже кем-то заняты. То есть если город затопит, возникнет
острая нехватка жилья.
К счастью, Старая Команда заняла множество высотных зданий.
- Действительно "а-а". В этом квартале таких построек достаточно, чтоб
дать приют нескольким паломникам, но в прочих местах джайкури придется
плохо, как только черные люди и их солдаты поймут, сколько пространства им
требуется.
- Несомненно.
Я поразмыслил минуту. Черт возьми, люди могут отсидеться на стене. И
выводить их туда силой - не придется.
И все же, что бы мы ни предприняли, жизнь превратится в сущий ад, если
вода поднимется так высоко.
- Если приготовлений не начать немедля, многое из того, что может
принести пользу, будет потеряно. Но, если сказать об этом Могабе, скорее
всего, сильный оберет слабых, обрекая их на страдания. Теперь нет нужды
сдерживаться перед лицом возможного штурма.
- Понятно.
Я уже предвидел суматоху захвата складов и мест, расположенных на более
высоком уровне. Однако просмотрел тот факт, что Тенекрут, выпутавшись из
затруднения сам, заодно развязал руки Могабе, дабы тот мог уладить
внутренние наши трения так, как ему больше понравится.
- У тебя есть какие-нибудь мысли?
- Я желал бы рассмотреть возможность временного союза. Пока беды
Джайкура не кончатся.
- Окончание бед тоже Хонь Тэй привиделось?
- Нет.
Чернейшее отчаяние объяло меня - настолько, что и сам я удивился.
- Она не видела ничего. Ни об окончании бед, ни об усугублении.
На душе стало светлей. Самую малость.
- Я не хотел брать на себя никаких обязательств, - признался Кы Дам. -
Идея принадлежит Сари. Она доверяет тебе без объяснимых причин, и, более
того, доводы ее разумны.
Хонь Тэй явно была озадачена. Что-то во взгляде ее служило намеком на
то, что видела она больше, чем рассказала.
Я вздрогнул.
- Заняв обыкновенную позицию нюень бао и полагаясь лишь на самих себя,
мы не оставим себе никаких надежд, - продолжал Кы Дам. - У вас же, если
Могаба решит, что больше не нуждается в ваших мечах, надежд также не много.
Я, не отрываясь, глядел на красавицу, хоть то и был дурной тон. Она
зарделась. Привлекательность ее сделалась в этот момент столь
притягательной, что я ахнул. Казалось, я знал ее уже несколько жизней.
Что за?.. Не бывало со мною такого. Все же мне уже не шестнадцать
лет... Да и в шестнадцать-то такого не бывало.
Душа моя настойчиво твердила, что я знаю эту женщину лучше, чем
кто-либо когда-либо кого-либо знал, хотя вправду я знал лишь ее имя,
названное Кы Дамом в прошлый мой приход.
Было в ней что-то такое... Нет, не просто прелестные мечтанья. Когда-то
я знал точно такую же женщину...
И тут явилась тьма.
Тьма была внезапной и полностью непроглядной, настолько, что даже не
было времени понять - сам ли я уношусь вдаль, тьма ли затягивает меня...
То была долгая, долгая тьма без сновидений. То было время без меня -
без радости, без боли, без страха, и измученной душе не хотелось покидать
его. Но какая-то булавка проколола отверстие во тьме; тончайший луч света
пробился внутрь и пал на иллюзорный глаз. Движенье, и бросок к крохотной
точке, тут же расширившейся, и открылся проход в мир времени, материи и
боли.
Теперь я знал, кто я. Меня согнуло под тяжестью множества воспоминаний,
разом всплывших в мозгу.
Голос заговорил со мной, но я не мог разобрать слов. Я плыл, словно
паутинка, сквозь золотые пещеры, и вдоль стен их восседали старцы, застывшие
во времени, бессмертные, но не способные пошевелить и веком. Кое-кто из них
был укутан колдовской ледяной паутиной, словно тысячи пауков зимы опутали их
нитями замерзшей воды. На потолке пещеры вырастал зачарованный лес из
сосулек. - Давай же!
Сила зова была такова, что меня словно ударило молнией.
Меня окутало мглой. Я рванулся, чувствуя, как перестаю быть собою. И
все же, прежде чем исчезнуть из пещер, я почувствовал пробуждение чего-то, с
огромными усилиями устремившего ко мне свое внимание.
Каким-то образом я попал в некое место, где отнюдь не жалуют смертных,
и все же ушел невредим.
Память улетучилась. Но боль сопровождала меня на всем пути.
И снова - свет в темноте. И я снова начал становиться собой, хоть и
безымянным. Свет заставил зажмуриться. Свет оказался штукой неприятной. А
боль может и подождать... Однако что-то, скрытое глубоко под моей
поверхностью, устремилось к этому свету, словно тонущий, что рвется к
спасительному воздуху.
Я начал осознавать свое тело. Я чувствовал мускулы - окостеневшие, так
как некоторые свело судорогой. Глотка пересохла - до боли. - Глашатай... -
прохрипел я. Послышался Шорох, но никто не отвечал. Я бессильно обвис в
кресле. В жилище нюень бао не было никакой мебели, да и само-то жилище был
едва ли больше собачьей будки. Может, они меня к нашим вернули? Собравшись с
силами, я приоткрыл глаз. Что за чертовщина? Где я? В подземелье? В
пыточной? Может, это Могаба похитил меня?
Напротив, к такому же креслу, как и мое, был привязан маленький, тощий
таглианец, и еще один человек был распластан на столе.
Да это же Копченый! Таглианский княжеский колдун!
Я привстал. Это оказалось больно. Очень. Пленник настороженно наблюдал
за мной со своего кресла.
- Где я? - спросил я.
Настороженность его удвоилась. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в
пыльной, почти пустой палате, однако камни стен ответили на мой вопрос. Я
был в Таглиосе, в княжеском дворце. Такого камня нигде больше нет.
Что это?..
Вы когда-нибудь видели краску, стекающую вниз по стене? Вот точно так
же вышло с реальностью. Она, расплываясь, подернулась рябью. Тот, в кресле,
вскрикнул. Его била крупная дрожь. Представления не имею, что такого он себе
вообразил об увиденном. Реальный мир уплыл прочь, а я оказался в каком-то
сером месте, и мысли мои смешались от воспоминаний о том, чего я никогда не
видал и не пережил. Затем все как-то упорядочилось, и вскоре я оказался в
палате, где-то во Дворце Трого Таглиоса. Копченый, как обычно, лежал на
своем столе, дыша медленно и неглубоко. Обманник был на месте. Он заслужил
свирепый взгляд - слишком уж вспотел. Что он там такое замыслил?
Глаза его бегали. Что же он видел, глядя на меня со стороны?
Я встал на ноги. Теперь я понимал, что только что очнулся после