— Видите, не успели вы приехать, а я уже у ваших ног. — Он выкарабкался из ящиков и опустился на сиденье рядом с ней. — Хотел всех обойти и первым познакомиться с вами, а первопроходцам всегда достаются синяки и шишки. Это уж тем, кто следом, пироги и пышки. — Он снова потер шею. — Владимир Дронов, переводчик, для своих просто Вова.
— Наташа.
— Я знаю. Наташа Преображенская, коллега по цеху. Я, как всегда, крутился в секретарской, когда пришел телекс про вас. Все просто на ушах стояли, когда его прочли. Еще бы! Выпускница МГИМО! Что вас занесло в нашу глухомань?
— Жажда приключений.
— Вот это да! Первый раз такое слышу. Впрочем, этого добра здесь хоть отбавляй, мало не покажется. Кстати, по агентурным данным, вас для себя застолбил сам Первенцев. После проверки, естественно.
— Это кто такой? — нахмурила брови Наташа. Тень Бориса Львова незримо проплыла перед ней.
— Вы не в курсе? Первенцев Павел Иванович, коммерческий директор строительства, подпольная кличка Шкаф. Вот уж с кем не соскучишься. Затаскает по переговорам.
— Ну, мне это как раз на руку, я ведь сюда работать приехала.
Володя насмешливо посмотрел на нее и забавно покрутил усами.
— Н-да-а-а… Значит, к вам на хромой козе не подъедешь? Серьезная девушка.
— Очень, — улыбнулась Наташа. Ей нравился этот худощавый белокурый парень, нравился его насмешливый взгляд, легкий треп, быстрая, обаятельная улыбка. Она почему-то знала, что они одного поля ягоды, что они поймут друг друга и станут друзьями, знала, что ему можно доверять, просто знала, и все.
— А черный хлеб вы хоть привезли? — спросил Володя тоном, каким говорят: «С паршивой овцы хоть шерсти клок».
— И не только его, — рассмеялась Наташа. — Заходи завтра вечером и приводи своих близких друзей. Отметим мой приезд, а заодно и познакомимся.
Володя ухмыльнулся и понимающе кивнул, давая ей понять, что оценил ее тонкий ход.
— Нам еще долго ехать? — спросила Наташа.
— От Икороду минут двадцать. Икороду — это маленький городок, самый близкий к нашей площадке источник цивилизации. Цивилизации по-нигерийски, — пояснил он.
— А что это значит?
— Сама увидишь. Рассказать невозможно.
— Мне надо поскорее выбраться в Лагос. Я привезла письма для посольских.
Володя приподнял брови.
— М-м-м, влиятельные друзья. Неплохо для начала.
— Да какие там друзья. Просто знакомые знакомых. Володя понизил голос и заговорщически прошептал:
— А вот об этом никому не говори. Пусть думают, что у тебя обширные связи. — И, заметив недоумевающий взгляд Наташи, пояснил: — Так спокойнее.
Она снова вспомнила Бориса и разговор с ним, но решила отложить обсуждение этой темы на потом. Автобус быстро проскочил скопление темных невысоких домов. Кое-где в окнах горели керосиновые лампы.
— Икороду. Теперь уже скоро, — заметил Володя.
— А что, здесь даже электричества нет?
— У многих нет, а остальные экономят. Дорого, да и отключают постоянно.
— А на площадке? — спросила Наташа, уже усвоив местную терминологию.
— У нас с этим все в порядке. На случай перебоев есть своя маленькая электростанция.
— А что там еще есть?
— Бассейн, бар, столовая, но это на крайний случай, если сама готовить не любишь. Еда вполне общепитовская. Спортивная площадка, короче, жить можно.
— Неплохо. Это звучит лучше, чем я ожидала.
— Звучит. Тоненько сказано.
— Я же сама еще ничего толком не видела. Кстати, ты не сказал мне о Лагосе. Как туда попасть?
Володя почесал в затылке.
— На попутной машине. Можешь считать, что тебе крупно повезло. Я завтра с утра поеду в Лагос. Могу и тебя прихватить. Но сначала надо испросить разрешения генерального, ну, генерального директора.
— А он разрешит?
— Это вопрос. Скорее всего он предложит тебе передать письма через меня или еще кого-нибудь.
— Логично, но мне непременно нужно передать все самой.
Наташе хотелось поскорее познакомиться с Майским и отдать ему письмо Бориса из рук в руки. Да и столицу не мешало бы посмотреть.
— Придумай что-нибудь. Времени до завтра у тебя достаточно, но учти, он человек настроения.
— Генеральный?
— Угу.
— Как его зовут?
— Степан Антонович Поздняк. Он откуда-то с Украины и, как все хохлы, жутко упрямый. Скажет «нет», значит, «нет». Он здесь недавно, всего два месяца, поэтому пока самоутверждается.
— А до него?
— До него был Шафран. И знаешь, что я тебе скажу, — Володя окинул ее оценивающим взглядом, — тебе крупно повезло, что ты его не застала.
— Это еще почему?
— Очень до женщин был охоч. Ни одной юбки не пропускал. Страшное дело. Всех хорошеньких переводчиц распихал по трассе и наезжал в командировки. Так и скакал то в Бенин, то в Варри.
— А жена?
— А что жена? Она с площадки ни ногой, все здесь за ним секла.
— А эти девушки, переводчицы, все как одна соглашались?
— Не знаю, лично со свечкой не стоял. Да и что поделаешь? Чуть что не так, вышлют в двадцать четыре часа, а люди сюда деньги зарабатывать едут.
— И высылали?
— Один раз было. Тут одна вздумала пожаловаться послу, так Шафран ее так расписал, что пробы негде ставить. И выслали.
— И никто ее не защитил? — потрясенно спросила Наташа.
— Легко сказать. Все тряслись, как при Сталине. Своя рубашка ближе к телу.
Наташа живо представила себя на месте незнакомой девушки. Мурашки пробежали по коже. Оболганная, одинокая, беззащитная. Страшно. Тут автобус резко свернул и запрыгал по усыпанной щебенкой подъездной дороге. Водитель притормозил у затянутых толстой металлической сеткой ворот и посигналил.
Все вокруг как вымерло. Он посигналил еще раз, более настойчиво. Никакого эффекта. Из сторожевой будки у ворот не доносилось ни звука. Еще сигнал, еще. Тишина.
— Шурики в своем репертуаре, — заметил Володя. — Как всегда, дрыхнут на посту.
— Шурики?
— Здесь так нигерийцев называют, сам не знаю почему. Когда я приехал, словечко уже гуляло вовсю, авторство не установлено.
— А они не обижаются?
— Нет. Наверное, считают, что это по-русски значит «африканец». А они белых называют «оибб». Это на местном языке йоруба «человек без кожи». Мы же не обижаемся. Черт, — с досадой добавил он, — придется опять через забор лезть.
— Уже бывало?
— И не раз. И все время я нарываюсь.
Наташа вдруг рассмеялась. Володя озадаченно посмотрел на нее.
— Я вспомнила одну смешную историю. По-арабски «доброе утро» будет «сабаху ль хейр». Так вот, в Ираке один наш завхоз приходил в магазин и с порога кричал продавцам, пардон: «Собачий хер!» Они от его арабского были просто в восторге.
Володя оглушительно расхохотался. Как будто в ответ на его смех дверца будки распахнулась и к воротам ленивой походкой подошел человек в измятом белом балахоне и высокой круглой шапочке, чудом державшейся на его коротко остриженной курчавой голове. На плече болталось потертое охотничье ружье. Лязгнул замок, и ворота медленно поползли в стороны.
Автобус взревел и въехал на территорию площадки.
— Останови! — закричал водителю Володя. Тот ударил по тормозам, и автобус встал как вкопанный. Он потянулся через Наташу к окну и подозвал сторожа. — Опять спишь на посту? — обратился он к нему по-английски. — Сколько раз тебе говорил: «Не спи, бди!» Ты же охранник. Смотри, пожалуюсь маета[1] Жене, своих не узнаешь!
Сторож забормотал что-то невразумительное. Автобус тронулся.
— А кто это Женя? — полюбопытствовала Наташа.
— Женя Прохоров, здешний завхоз. Он ими командует. Да только без толку все это. Одного уволят, другой такой же придет. Одно слово, шурики. Нам их не понять.
Володя встал и подошел к водителю.
— Давай сначала девушку доставим. Притормози у розового корпуса.
Автобус остановился у длинного одноэтажного здания, похожего на барак. Он был вторым по счету. Дальше в темноте белели еще пять или шесть таких же.
— Все, прибыли, — сказал он Наташе. — Покажи свои вещи.
— Спокойной ночи, ребята. — Она махнула рукой остальным. — Еще увидимся.
Володя уже открывал ключом дверь. Он щелкнул выключателем, и комната озарилась ярким светом. Бежевые свежевыкрашенные стены, бежевые с коричневым занавески на окнах, кровать, шкаф, стол с двумя стульями, холодильник, кондиционер, приятный охлажденный воздух.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Володя. — Нравится?
— Неплохо.
— И только-то! — Он распахнул дверь справа от входа. — Туалет, душ и плитка. Готовь — не хочу. Да что ты понимаешь! Здесь в таких условиях единицы живут. Я, например, в соседнем корпусе, еще с одним парнем, «система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», — пропел он, обнаруживая знакомство с творчеством Высоцкого, что Наташу ничуть не удивило.
— А как же я сюда попала?
— Повезло. Здесь до сегодняшнего дня жила другая переводчица. Света. Она сегодня утром переехала в Варри. Это довольно большой город, одна из наших точек на трассе.
— А откуда у тебя ключ?
— Я же ехал тебя встречать. Вот и забрал у Жени-завхоза. Наташа включила воду.
— Классно. Даже горячая есть.
— Я же говорил тебе, что жить можно. Ладно, располагайся, отдыхай. Завтра в девять увидимся в конторе.
— Только ты не уезжай без меня, договорились?
— О'кей. Если что, моя комната в следующем корпусе, вторая слева. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Наташа закрыла за ним дверь и осталась одна. Она бесцельно побродила по комнате, натыкаясь на ящики, застелила постель, достала туалетные принадлежности, с наслаждением приняла душ и легла. Кондиционер уютно жужжал, навевая сон.
Вдруг какое-то движение под потолком в противоположном углу комнаты привлекло ее внимание. Наташа встала, зажгла верхний свет и подошла поближе. На потолке примостилась маленькая ящерка. Ее розоватое перламутровое тельце было почти прозрачным, под тонкой кожицей просматривались серебристые кишочки. Черные бусинки глаз, толстый хвостик, добродушная мордочка. Симпатичный в общем-то тип, но кто его знает. Тропики все-таки.
Наташа не знала, стоит ли ей беспокоиться и бежать за Володей. Сидевшая до сих пор совершенно неподвижно ящерица вдруг шевельнулась. Наташа пригляделась и заметила довольно большого комара. Он безмятежно сучил ножками, не подозревая о нависшей над ним опасности. Молниеносный рывок — и вот он уже в пасти ящерицы. Наташе даже показалось, что на ее мордочке появилась умильная улыбка.
— Ну что же, друг, — пробормотала Наташа. — Похоже, мы с тобой уживемся.
Она вернулась в постель и безмятежно проспала до утра.
Конечно же, она проспала. Когда Наташа подошла к офису генеральной дирекции, рабочий день уже начался. Вокруг сновали какие-то люди, отъезжали и подъезжали машины. Группа нигерийцев в характерных для них светлых балахонах подрезали траву на газоне длинными широкими ножами, типа мексиканских мачете. Она чувствовала на себе любопытные взгляды, но никто не заговаривал с ней.
Наташа нерешительно вошла внутрь. Тут же откуда ни возьмись перед ней оказался Володя и замахал руками, как ветряная мельница.
— Куда ты пропала? Я уже собрался за тобой бежать. Он сейчас уезжает.
— Кто?
— Кто-кто! Степан!
«Степан Антонович, гендиректор», — вспомнила Наташа.
— Куда?
Володя схватил ее за руку, и они помчались по коридору. Свернули налево и оказались в просторной приемной. За большим столом, сплошь уставленным телефонами, дыроколами и прочей канцелярской чепухой, царственно восседала довольно молодая дебелая девица. Подбородок утопал в складках шеи, на бледном лице поблескивали щелочки слегка припухших глаз. Наташа почувствовала на себе ее изучающий, недобрый взгляд.
— Марина, радость моя, — слегка придушенно пропел Володя. — Познакомься. Это Наташа Преображенская, наша новая переводчица.
— С приездом, — хрипловатым голосом сказала Марина.
— Ей нужно срочно представиться генеральному. Он там? — Володя мотнул головой в сторону обитой искусственной кожей двери.
— Там, но вы опоздали. Он сейчас уезжает. — В голосе Марины послышалось еле уловимое злорадство.
«Я не понравилась ей, — поняла Наташа. — Что ж, взаимно».
— Я все же рискну, — сказала она, улыбаясь, и сделала шаг к двери.
— Он не один, — с нажимом произнесла Марина. — У него мистер Мартин.
Она не стала больше ничего объяснять, и Наташа повернулась к Володе.
— Джек Мартин, представитель британской фирмы «ЭНКО», наш субподрядчик по инженерным вопросам. А переводчик там есть? — обратился он к Марине.
— Не-а сам выкручивается. Все куда-то разбежались.
— Вот я и помогу, — вызвалась Наташа и, не дожидаясь возражений, открыла дверь кабинета.
В глубине за длинным письменным столом сидел довольно высокий, худощавый, начинающий лысеть мужчина средних лет. Напротив примостился маленький сухой, жилистый человек с изборожденным морщинами лицом. В его густых волнистых волосах явственно проступала седина. Оба вспотели от напряжения, но, совершенно очевидно, не понимали друг друга.
Услышав звук открывающейся двери и шаги Наташи, генеральный раздраженно дернул головой. Она быстро подошла к столу. Мужчины изумленно смотрели на нее, как на привидение.
— Здравствуйте, Степан Антонович. Я — Наталья Преображенская, новая переводчица. Марина сказала мне, что я могу помочь. — Она повернулась к англичанину. — Мистер Мартин, — сказала она по-английски. — Я — Наташа. Какой у вас вопрос к господину Поздняку?
Англичанин вскочил на ноги и подбежал к ней. Для своего возраста он двигался на удивление стремительно.
— Джек, — сказал он, пожимая ей руку. — Зовите меня просто Джек.
Глядя в его возбужденно блестевшие глаза, Наташа усмехнулась про себя. С этим, похоже, у нее проблем не будет.
Поздняк мрачновато поглядывал на них из-под кустистых бровей.
— Присядьте! — отрывисто бросил он.
Наташа быстро и точно все перевела. Не прошло и пяти минут, как Мартин ушел, вполне удовлетворенный, рассыпаясь в комплиментах по поводу, ее великолепного английского.
— Что он сказал? — осведомился Поздняк.
— Что такого английского он еще здесь не слышал и что непременно принял бы меня за англичанку, не знай он, что я русская, — скромно потупив глазки, ответила Наташа.
— Неплохо для начала, — проговорил директор, потирая крупный, со странной ложбинкой на кончике нос. — Спасибо, вы появились очень кстати.
Наташа решила воспользоваться благоприятным моментом.
— Степан Антонович, у меня к вам небольшая просьба. Он благодушно улыбнулся:
— Только пусть она будет действительно небольшая, а то я очень спешу.
— Я знаю и не отниму у вас много времени. Я привезла письма и кое-какие устные поручения для знакомых в посольстве. В частности, для Юрия Петровича Майского. — Она почувствовала, что он весь напрягся, и быстро продолжала, чтобы не дать ему возможности возразить: — Так, ничего особенного, простые семейные дела, но довольно срочные. Новости от родителей, от дочери. Да и посылки могут испортиться. Если можно, отпустите меня сегодня в Лагос.
— Надо узнать, едет ли кто-нибудь туда сегодня, — неохотно процедил Поздняк. Он явно не приветствовал связей на стороне.
— Насколько я знаю, Володя Дронов едет туда за почтой, — поспешно вставила Наташа.
Он посмотрел на часы и встал.
— Ладно. Поедете с Дроновым, но только сегодня же обратно.
— Конечно, — просияла Наташа. — Спасибо. Они вместе вышли в приемную.
— Как там Москва? — на ходу спросил Поздняк.
— Бр-р! — Наташа зябко передернула плечами. — Мороз.
— Здесь не замерзнете, — усмехнулся он и вышел к машине, бросив от двери Марине: — Я до обеда на трассе.
Наташа подбежала к Володе. Глаза ее сияли.
— Все в порядке. Едем!
— А ты шустрая, — сказал он улыбаясь.
— Разве? — искренне удивилась Наташа и, заметив недовольный взгляд Марины, кивнула ей и побежала за письмами.
— До Лагоса недалеко, меньше полутора часов езды. Но если попадешь в пробку, можно и целый день промаяться. Непредсказуемое это дело.
Потрепанный красный «жигуленок» стремительно летел к Икороду.
Им не повезло. В самом центре города дорога была вся забита машинами. Из боковых улиц выезжали новые и, отчаянно гудя, прокладывали себе дорогу. Неразбериха царила полная.
Среди машин ловко сновали нищие и бродячие торговцы. Они звучно перекликались гортанными голосами и пытались всучить проезжим свой товар: от незатейливых нигерийских сувениров до японских магнитофонов и тостеров.
— Я еще не ориентируюсь в здешних ценах, — сказала Наташа. — Они дешево продают или не очень?
— Дешевле не бывает, — ответил Володя, отбиваясь от лохматого парня, который настойчиво пытался засунуть в окно машины цветастый термос. — Если поторговаться, можно вообще купить за смешную цену. Это же все в основном краденое. Но заниматься этим не советую.
— Почему?
— Подсунут бракованную вещь — и ищи-свищи. В магазин хоть вернуть можно. Или на торговых рядах. Там цены повыше, но ты спокойно все осмотришь, проверишь, пощупаешь, да и скидку можно приличную выторговать. Здесь вообще без торга никто ничего не покупает. Некоторые даже отказываются продавать, если сразу соглашаешься.
— Как это?
— А так. Они же как дети. Им позабавиться охота, даже за свой счет. Поэтому не удивляйся, если тебе дадут от ворот поворот. Мол, иди, мадам, своей дорогой и не отвлекай занятых людей.
Он продолжал что-то говорить, но Наташа уже не слушала его. Ее вдруг охватило странное ощущение, как будто кто-то настойчиво звал, звал к себе. И она повернулась на этот зов.
На обочине, метрах в двух от их машины, стоял огромного роста негр в причудливом ярком одеянии и не отрываясь смотрел на нее. Его черные навыкате глаза с красными белками жгли ее, как раскаленные угли. Ноздри широкого, приплюснутого носа трепетали, толстые губы оскалились в дикарской улыбке. Мощные бугры мышц перекатывались под черной, как деготь, блестящей кожей. На шее висело странное ожерелье из когтей, клыков и птичьих перьев.
Наташа почувствовала, что не в силах оторваться от его горящих глаз. Воздух будто сгустился вокруг нее. Рука сама собой легла на ручку дверцы, пытаясь открыть. В голове помутилось, тошнота подступила к горлу. Она судорожно задергала ручку, но та не поддавалась.
— Что с тобой? — как из тумана донесся до нее голос Володи. Наташа затрясла головой, волосы упали на лицо.
— Глаза… — сдавленным, чужим голосом простонала она. — Выпусти меня отсюда.
— Посмотри на меня, — приказал он. Достал из-под сиденья бутылку с водой и брызнул ей в лицо. — Ты просто перегрелась с непривычки. — Он брызнул еще. На мгновение ей стало легче.
Тут передние машины тронулись. Красный «жигуленок» рванулся за ними. Скоро они выехали на хайвей и помчались в сторону Лагоса.
Наташа постепенно приходила в себя. Чем дальше они удалялись от страшного места, тем легче ей становилось. Володя искоса посматривал на нее из-под солнечных очков. Она все еще была сильно бледна, но краски постепенно возвращались на щеки. Она моргала глазами и щурилась на солнце, как после долгого сна.
— Ох и напугала же ты меня! — с облегчением сказал он. — Как ты? Получше?
— Да, — неуверенно ответила она. Ей было не по себе. Ничего подобного она раньше не испытывала. — Не пойму, что это было. Гипноз какой-то. Эти глаза…
— Только, ради Бога, не забивай себе голову чепухой, — перебил ее Володя. — Перелет, жара, новые впечатления. Все прошло, и забудь об этом. Расскажи лучше, как тебе твоя новая квартира.
— Потрясающе! — воскликнула Наташа, мгновенно переключаясь. — Я спала как убитая. Кстати, у меня там живет ящерка. Прозрачная такая, и пузо как барабан.
— Геккон. Хороший чувак, аппетит будь здоров. Сожрет у тебя всех малярийных комаров.
— Одного уже сожрал, прямо при мне. Видимо, хотел показать, на что он способен. Я сначала испугалась, хотела было к тебе бежать, а потом разглядела, какая у него добродушная мордочка, и успокоилась.
Дорога шла мимо бесконечных плантаций ананасов, перемежающихся с банановыми рощами. На обочине тут и там молодые веселые женщины в ярких тюрбанах продавали фрукты.
— Отоваримся? — Володя лихо притормозил около одной из них.
— У меня денег нет.
— Не беда. Я угощаю.
Они вылезли из машины и подошли к торговке.
— Гуд маета! — Лицо расплылось в ослепительной белозубой улыбке. — Бай банана фром ми![2]
— Хау мач?[3]
— Файф-файф найра![4]
— Заметь, они всегда повторяют цифры дважды. Найра — это местная денежная единица, как у нас рубль. Кобо — наши копейки. — Он повернулся к торговке. — Ноу, ноу, ту мач. Ту найра[5].
Женщина закатила глаза, всем своим видом выражая возмущение.
— Ха! — Она хлопнула себя по бедрам. — Ту найра фо гуд банана!
Володя повернулся и пошел к машине. Наташа, недоумевая, за ним.
— Три найра фифти кобо![6] — отчаянно завопила торговка им вслед.
Володя, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Три найра.
— О'кей. — Ее круглое лицо сияло как луна. Наташа искренне забавлялась этим спектаклем.
— Похоже, она внакладе не осталась, — заметила она.
— Еще бы, — сказал Володя, расплачиваясь и забирая бананы. — Как минимум найру переплатили. Я же знаю, что почем.
— У тебя здорово получается.
— Практика. Учись, девушка, пока я жив, а то тебя тут живо без штанов оставят. Нигерийцы — прирожденные торговцы. Это здесь национальный спорт.
— Учту.
Они погрузились в машину и поехали.
— Можно, я съем один банан? Просто слюнки текут.
— Да хоть все. Для тебя купил. Я уже наелся. Знаешь, — он мечтательно прикрыл глаза, — вкус антоновки по ночам снится. Просыпаюсь и все губы облизываю.
— Ностальгия называется, — сказала Наташа, откусывая нежную мякоть. — М-м-м, блаженство! Даже вкус другой, не как в Москве.
— Еще бы. Они же здесь свеженькие, прямо с дерева, как у нас малина с куста. — Он вцепился руками в руль. — Слушай, давай сменим пластинку, а то я сейчас заплачу.
— Соскучился? — сочувственно спросила Наташа. — Сколько ты уже здесь?
— Почти два года без отпуска. Все обещают и ни туда ни сюда.
— Бедняжка! У тебя, наверное, девушка в Москве осталась?
— Так, ничего серьезного. Дело не в этом. Нельзя человеку так долго без дома. Что-то ломается внутри. — Он посмотрел на притихшую Наташу. — Что-то я разнюнился с тобой. Наверное, потому, что ты только что оттуда. Все не так плохо. Просто накатывает иногда.
Наташа улыбнулась. Ей было так легко с ним, легко и уютно.
— Не грусти. Все рано или поздно кончается, и хорошее, и плохое. В этом прелесть жизни, в ожидании перемен.
— Тоже верно.
— Кстати, мое вчерашнее приглашение остается в силе. Посидим, угощу тебя черным хлебом с селедкой, музыку послушаем. Я потрясающие записи привезла. «Машина времени». Слышал?
— Нет.
— Вот видишь. Там одна классная песня есть, как раз про поворот в жизни. Ты мне лучше вот что расскажи. Что за человек Марина?
— А что тебя интересует? — осторожно спросил он.
— Ты не бойся, — успокоила его Наташа. — Мне исключительно для внутреннего употребления. Дело в том, что мы с ней, похоже, не понравились друг другу.
— Ничего удивительного, — хохотнул Володя, окинув Наташу быстрым взглядом. — Скажи честно, у тебя много подруг?
Наташа сразу поняла, к чему он клонит, и впервые задумалась над этим вопросом именно в такой плоскости. Поняв ее молчание по-своему, Володя пропел:
— «Ох, не дружите, девушки, с подружкою-красавицей!» — И добавил глубокомысленно: — Исходя из законов диалектики, можно с уверенностью говорить о единстве противоположностей. То есть они все дурнушки.
— Можно также вспомнить о борьбе противоположностей, — подхватила с готовностью Наташа. — И с такой же уверенностью заявить, что они все красавицы. Подобное тянется к подобному.
Володя озадаченно потер подбородок.
— Так где же истина?
— Истина в том, — ответила Наташа, — что их мало, но они все красавицы. Но ты мне не ответил.
— По поводу Марины? — Наташа кивнула. — По-моему, ответил. А если серьезно, то держись подальше. Злыдня, каких мало. Кстати, ее муж, Кеша, работает в коммерческом отделе, у Первенцева. Так что делай выводы.
— Муж да жена?
— Точно. И не вздумай острить по поводу его имени. Относится к этому крайне болезненно.
— Иначе говоря, Смоктуновским его называть не следует.
— Вот именно, в самую точку.
За разговором Наташа и не заметила, как они въехали в Лагос. Впрочем, окраины столицы мало чем отличались от Икороду и других нигерийских городов. То же скопление обшарпанных хибар, та же грязь и стаи бездомных собак, те же линялые рекламные щиты вдоль дороги. Тем сильнее было изумление Наташи, когда «жигуленок», сделав несколько крутых поворотов, лихо вырулил на Марину, центральную набережную города. Восторженный возглас сорвался с ее губ. Контраст был просто убийственным. Впечатление было такое, будто они во мгновение ока перенеслись в другую страну.
— Наташа.
— Я знаю. Наташа Преображенская, коллега по цеху. Я, как всегда, крутился в секретарской, когда пришел телекс про вас. Все просто на ушах стояли, когда его прочли. Еще бы! Выпускница МГИМО! Что вас занесло в нашу глухомань?
— Жажда приключений.
— Вот это да! Первый раз такое слышу. Впрочем, этого добра здесь хоть отбавляй, мало не покажется. Кстати, по агентурным данным, вас для себя застолбил сам Первенцев. После проверки, естественно.
— Это кто такой? — нахмурила брови Наташа. Тень Бориса Львова незримо проплыла перед ней.
— Вы не в курсе? Первенцев Павел Иванович, коммерческий директор строительства, подпольная кличка Шкаф. Вот уж с кем не соскучишься. Затаскает по переговорам.
— Ну, мне это как раз на руку, я ведь сюда работать приехала.
Володя насмешливо посмотрел на нее и забавно покрутил усами.
— Н-да-а-а… Значит, к вам на хромой козе не подъедешь? Серьезная девушка.
— Очень, — улыбнулась Наташа. Ей нравился этот худощавый белокурый парень, нравился его насмешливый взгляд, легкий треп, быстрая, обаятельная улыбка. Она почему-то знала, что они одного поля ягоды, что они поймут друг друга и станут друзьями, знала, что ему можно доверять, просто знала, и все.
— А черный хлеб вы хоть привезли? — спросил Володя тоном, каким говорят: «С паршивой овцы хоть шерсти клок».
— И не только его, — рассмеялась Наташа. — Заходи завтра вечером и приводи своих близких друзей. Отметим мой приезд, а заодно и познакомимся.
Володя ухмыльнулся и понимающе кивнул, давая ей понять, что оценил ее тонкий ход.
— Нам еще долго ехать? — спросила Наташа.
— От Икороду минут двадцать. Икороду — это маленький городок, самый близкий к нашей площадке источник цивилизации. Цивилизации по-нигерийски, — пояснил он.
— А что это значит?
— Сама увидишь. Рассказать невозможно.
— Мне надо поскорее выбраться в Лагос. Я привезла письма для посольских.
Володя приподнял брови.
— М-м-м, влиятельные друзья. Неплохо для начала.
— Да какие там друзья. Просто знакомые знакомых. Володя понизил голос и заговорщически прошептал:
— А вот об этом никому не говори. Пусть думают, что у тебя обширные связи. — И, заметив недоумевающий взгляд Наташи, пояснил: — Так спокойнее.
Она снова вспомнила Бориса и разговор с ним, но решила отложить обсуждение этой темы на потом. Автобус быстро проскочил скопление темных невысоких домов. Кое-где в окнах горели керосиновые лампы.
— Икороду. Теперь уже скоро, — заметил Володя.
— А что, здесь даже электричества нет?
— У многих нет, а остальные экономят. Дорого, да и отключают постоянно.
— А на площадке? — спросила Наташа, уже усвоив местную терминологию.
— У нас с этим все в порядке. На случай перебоев есть своя маленькая электростанция.
— А что там еще есть?
— Бассейн, бар, столовая, но это на крайний случай, если сама готовить не любишь. Еда вполне общепитовская. Спортивная площадка, короче, жить можно.
— Неплохо. Это звучит лучше, чем я ожидала.
— Звучит. Тоненько сказано.
— Я же сама еще ничего толком не видела. Кстати, ты не сказал мне о Лагосе. Как туда попасть?
Володя почесал в затылке.
— На попутной машине. Можешь считать, что тебе крупно повезло. Я завтра с утра поеду в Лагос. Могу и тебя прихватить. Но сначала надо испросить разрешения генерального, ну, генерального директора.
— А он разрешит?
— Это вопрос. Скорее всего он предложит тебе передать письма через меня или еще кого-нибудь.
— Логично, но мне непременно нужно передать все самой.
Наташе хотелось поскорее познакомиться с Майским и отдать ему письмо Бориса из рук в руки. Да и столицу не мешало бы посмотреть.
— Придумай что-нибудь. Времени до завтра у тебя достаточно, но учти, он человек настроения.
— Генеральный?
— Угу.
— Как его зовут?
— Степан Антонович Поздняк. Он откуда-то с Украины и, как все хохлы, жутко упрямый. Скажет «нет», значит, «нет». Он здесь недавно, всего два месяца, поэтому пока самоутверждается.
— А до него?
— До него был Шафран. И знаешь, что я тебе скажу, — Володя окинул ее оценивающим взглядом, — тебе крупно повезло, что ты его не застала.
— Это еще почему?
— Очень до женщин был охоч. Ни одной юбки не пропускал. Страшное дело. Всех хорошеньких переводчиц распихал по трассе и наезжал в командировки. Так и скакал то в Бенин, то в Варри.
— А жена?
— А что жена? Она с площадки ни ногой, все здесь за ним секла.
— А эти девушки, переводчицы, все как одна соглашались?
— Не знаю, лично со свечкой не стоял. Да и что поделаешь? Чуть что не так, вышлют в двадцать четыре часа, а люди сюда деньги зарабатывать едут.
— И высылали?
— Один раз было. Тут одна вздумала пожаловаться послу, так Шафран ее так расписал, что пробы негде ставить. И выслали.
— И никто ее не защитил? — потрясенно спросила Наташа.
— Легко сказать. Все тряслись, как при Сталине. Своя рубашка ближе к телу.
Наташа живо представила себя на месте незнакомой девушки. Мурашки пробежали по коже. Оболганная, одинокая, беззащитная. Страшно. Тут автобус резко свернул и запрыгал по усыпанной щебенкой подъездной дороге. Водитель притормозил у затянутых толстой металлической сеткой ворот и посигналил.
Все вокруг как вымерло. Он посигналил еще раз, более настойчиво. Никакого эффекта. Из сторожевой будки у ворот не доносилось ни звука. Еще сигнал, еще. Тишина.
— Шурики в своем репертуаре, — заметил Володя. — Как всегда, дрыхнут на посту.
— Шурики?
— Здесь так нигерийцев называют, сам не знаю почему. Когда я приехал, словечко уже гуляло вовсю, авторство не установлено.
— А они не обижаются?
— Нет. Наверное, считают, что это по-русски значит «африканец». А они белых называют «оибб». Это на местном языке йоруба «человек без кожи». Мы же не обижаемся. Черт, — с досадой добавил он, — придется опять через забор лезть.
— Уже бывало?
— И не раз. И все время я нарываюсь.
Наташа вдруг рассмеялась. Володя озадаченно посмотрел на нее.
— Я вспомнила одну смешную историю. По-арабски «доброе утро» будет «сабаху ль хейр». Так вот, в Ираке один наш завхоз приходил в магазин и с порога кричал продавцам, пардон: «Собачий хер!» Они от его арабского были просто в восторге.
Володя оглушительно расхохотался. Как будто в ответ на его смех дверца будки распахнулась и к воротам ленивой походкой подошел человек в измятом белом балахоне и высокой круглой шапочке, чудом державшейся на его коротко остриженной курчавой голове. На плече болталось потертое охотничье ружье. Лязгнул замок, и ворота медленно поползли в стороны.
Автобус взревел и въехал на территорию площадки.
— Останови! — закричал водителю Володя. Тот ударил по тормозам, и автобус встал как вкопанный. Он потянулся через Наташу к окну и подозвал сторожа. — Опять спишь на посту? — обратился он к нему по-английски. — Сколько раз тебе говорил: «Не спи, бди!» Ты же охранник. Смотри, пожалуюсь маета[1] Жене, своих не узнаешь!
Сторож забормотал что-то невразумительное. Автобус тронулся.
— А кто это Женя? — полюбопытствовала Наташа.
— Женя Прохоров, здешний завхоз. Он ими командует. Да только без толку все это. Одного уволят, другой такой же придет. Одно слово, шурики. Нам их не понять.
Володя встал и подошел к водителю.
— Давай сначала девушку доставим. Притормози у розового корпуса.
Автобус остановился у длинного одноэтажного здания, похожего на барак. Он был вторым по счету. Дальше в темноте белели еще пять или шесть таких же.
— Все, прибыли, — сказал он Наташе. — Покажи свои вещи.
— Спокойной ночи, ребята. — Она махнула рукой остальным. — Еще увидимся.
Володя уже открывал ключом дверь. Он щелкнул выключателем, и комната озарилась ярким светом. Бежевые свежевыкрашенные стены, бежевые с коричневым занавески на окнах, кровать, шкаф, стол с двумя стульями, холодильник, кондиционер, приятный охлажденный воздух.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Володя. — Нравится?
— Неплохо.
— И только-то! — Он распахнул дверь справа от входа. — Туалет, душ и плитка. Готовь — не хочу. Да что ты понимаешь! Здесь в таких условиях единицы живут. Я, например, в соседнем корпусе, еще с одним парнем, «система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», — пропел он, обнаруживая знакомство с творчеством Высоцкого, что Наташу ничуть не удивило.
— А как же я сюда попала?
— Повезло. Здесь до сегодняшнего дня жила другая переводчица. Света. Она сегодня утром переехала в Варри. Это довольно большой город, одна из наших точек на трассе.
— А откуда у тебя ключ?
— Я же ехал тебя встречать. Вот и забрал у Жени-завхоза. Наташа включила воду.
— Классно. Даже горячая есть.
— Я же говорил тебе, что жить можно. Ладно, располагайся, отдыхай. Завтра в девять увидимся в конторе.
— Только ты не уезжай без меня, договорились?
— О'кей. Если что, моя комната в следующем корпусе, вторая слева. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Наташа закрыла за ним дверь и осталась одна. Она бесцельно побродила по комнате, натыкаясь на ящики, застелила постель, достала туалетные принадлежности, с наслаждением приняла душ и легла. Кондиционер уютно жужжал, навевая сон.
Вдруг какое-то движение под потолком в противоположном углу комнаты привлекло ее внимание. Наташа встала, зажгла верхний свет и подошла поближе. На потолке примостилась маленькая ящерка. Ее розоватое перламутровое тельце было почти прозрачным, под тонкой кожицей просматривались серебристые кишочки. Черные бусинки глаз, толстый хвостик, добродушная мордочка. Симпатичный в общем-то тип, но кто его знает. Тропики все-таки.
Наташа не знала, стоит ли ей беспокоиться и бежать за Володей. Сидевшая до сих пор совершенно неподвижно ящерица вдруг шевельнулась. Наташа пригляделась и заметила довольно большого комара. Он безмятежно сучил ножками, не подозревая о нависшей над ним опасности. Молниеносный рывок — и вот он уже в пасти ящерицы. Наташе даже показалось, что на ее мордочке появилась умильная улыбка.
— Ну что же, друг, — пробормотала Наташа. — Похоже, мы с тобой уживемся.
Она вернулась в постель и безмятежно проспала до утра.
Конечно же, она проспала. Когда Наташа подошла к офису генеральной дирекции, рабочий день уже начался. Вокруг сновали какие-то люди, отъезжали и подъезжали машины. Группа нигерийцев в характерных для них светлых балахонах подрезали траву на газоне длинными широкими ножами, типа мексиканских мачете. Она чувствовала на себе любопытные взгляды, но никто не заговаривал с ней.
Наташа нерешительно вошла внутрь. Тут же откуда ни возьмись перед ней оказался Володя и замахал руками, как ветряная мельница.
— Куда ты пропала? Я уже собрался за тобой бежать. Он сейчас уезжает.
— Кто?
— Кто-кто! Степан!
«Степан Антонович, гендиректор», — вспомнила Наташа.
— Куда?
Володя схватил ее за руку, и они помчались по коридору. Свернули налево и оказались в просторной приемной. За большим столом, сплошь уставленным телефонами, дыроколами и прочей канцелярской чепухой, царственно восседала довольно молодая дебелая девица. Подбородок утопал в складках шеи, на бледном лице поблескивали щелочки слегка припухших глаз. Наташа почувствовала на себе ее изучающий, недобрый взгляд.
— Марина, радость моя, — слегка придушенно пропел Володя. — Познакомься. Это Наташа Преображенская, наша новая переводчица.
— С приездом, — хрипловатым голосом сказала Марина.
— Ей нужно срочно представиться генеральному. Он там? — Володя мотнул головой в сторону обитой искусственной кожей двери.
— Там, но вы опоздали. Он сейчас уезжает. — В голосе Марины послышалось еле уловимое злорадство.
«Я не понравилась ей, — поняла Наташа. — Что ж, взаимно».
— Я все же рискну, — сказала она, улыбаясь, и сделала шаг к двери.
— Он не один, — с нажимом произнесла Марина. — У него мистер Мартин.
Она не стала больше ничего объяснять, и Наташа повернулась к Володе.
— Джек Мартин, представитель британской фирмы «ЭНКО», наш субподрядчик по инженерным вопросам. А переводчик там есть? — обратился он к Марине.
— Не-а сам выкручивается. Все куда-то разбежались.
— Вот я и помогу, — вызвалась Наташа и, не дожидаясь возражений, открыла дверь кабинета.
В глубине за длинным письменным столом сидел довольно высокий, худощавый, начинающий лысеть мужчина средних лет. Напротив примостился маленький сухой, жилистый человек с изборожденным морщинами лицом. В его густых волнистых волосах явственно проступала седина. Оба вспотели от напряжения, но, совершенно очевидно, не понимали друг друга.
Услышав звук открывающейся двери и шаги Наташи, генеральный раздраженно дернул головой. Она быстро подошла к столу. Мужчины изумленно смотрели на нее, как на привидение.
— Здравствуйте, Степан Антонович. Я — Наталья Преображенская, новая переводчица. Марина сказала мне, что я могу помочь. — Она повернулась к англичанину. — Мистер Мартин, — сказала она по-английски. — Я — Наташа. Какой у вас вопрос к господину Поздняку?
Англичанин вскочил на ноги и подбежал к ней. Для своего возраста он двигался на удивление стремительно.
— Джек, — сказал он, пожимая ей руку. — Зовите меня просто Джек.
Глядя в его возбужденно блестевшие глаза, Наташа усмехнулась про себя. С этим, похоже, у нее проблем не будет.
Поздняк мрачновато поглядывал на них из-под кустистых бровей.
— Присядьте! — отрывисто бросил он.
Наташа быстро и точно все перевела. Не прошло и пяти минут, как Мартин ушел, вполне удовлетворенный, рассыпаясь в комплиментах по поводу, ее великолепного английского.
— Что он сказал? — осведомился Поздняк.
— Что такого английского он еще здесь не слышал и что непременно принял бы меня за англичанку, не знай он, что я русская, — скромно потупив глазки, ответила Наташа.
— Неплохо для начала, — проговорил директор, потирая крупный, со странной ложбинкой на кончике нос. — Спасибо, вы появились очень кстати.
Наташа решила воспользоваться благоприятным моментом.
— Степан Антонович, у меня к вам небольшая просьба. Он благодушно улыбнулся:
— Только пусть она будет действительно небольшая, а то я очень спешу.
— Я знаю и не отниму у вас много времени. Я привезла письма и кое-какие устные поручения для знакомых в посольстве. В частности, для Юрия Петровича Майского. — Она почувствовала, что он весь напрягся, и быстро продолжала, чтобы не дать ему возможности возразить: — Так, ничего особенного, простые семейные дела, но довольно срочные. Новости от родителей, от дочери. Да и посылки могут испортиться. Если можно, отпустите меня сегодня в Лагос.
— Надо узнать, едет ли кто-нибудь туда сегодня, — неохотно процедил Поздняк. Он явно не приветствовал связей на стороне.
— Насколько я знаю, Володя Дронов едет туда за почтой, — поспешно вставила Наташа.
Он посмотрел на часы и встал.
— Ладно. Поедете с Дроновым, но только сегодня же обратно.
— Конечно, — просияла Наташа. — Спасибо. Они вместе вышли в приемную.
— Как там Москва? — на ходу спросил Поздняк.
— Бр-р! — Наташа зябко передернула плечами. — Мороз.
— Здесь не замерзнете, — усмехнулся он и вышел к машине, бросив от двери Марине: — Я до обеда на трассе.
Наташа подбежала к Володе. Глаза ее сияли.
— Все в порядке. Едем!
— А ты шустрая, — сказал он улыбаясь.
— Разве? — искренне удивилась Наташа и, заметив недовольный взгляд Марины, кивнула ей и побежала за письмами.
— До Лагоса недалеко, меньше полутора часов езды. Но если попадешь в пробку, можно и целый день промаяться. Непредсказуемое это дело.
Потрепанный красный «жигуленок» стремительно летел к Икороду.
Им не повезло. В самом центре города дорога была вся забита машинами. Из боковых улиц выезжали новые и, отчаянно гудя, прокладывали себе дорогу. Неразбериха царила полная.
Среди машин ловко сновали нищие и бродячие торговцы. Они звучно перекликались гортанными голосами и пытались всучить проезжим свой товар: от незатейливых нигерийских сувениров до японских магнитофонов и тостеров.
— Я еще не ориентируюсь в здешних ценах, — сказала Наташа. — Они дешево продают или не очень?
— Дешевле не бывает, — ответил Володя, отбиваясь от лохматого парня, который настойчиво пытался засунуть в окно машины цветастый термос. — Если поторговаться, можно вообще купить за смешную цену. Это же все в основном краденое. Но заниматься этим не советую.
— Почему?
— Подсунут бракованную вещь — и ищи-свищи. В магазин хоть вернуть можно. Или на торговых рядах. Там цены повыше, но ты спокойно все осмотришь, проверишь, пощупаешь, да и скидку можно приличную выторговать. Здесь вообще без торга никто ничего не покупает. Некоторые даже отказываются продавать, если сразу соглашаешься.
— Как это?
— А так. Они же как дети. Им позабавиться охота, даже за свой счет. Поэтому не удивляйся, если тебе дадут от ворот поворот. Мол, иди, мадам, своей дорогой и не отвлекай занятых людей.
Он продолжал что-то говорить, но Наташа уже не слушала его. Ее вдруг охватило странное ощущение, как будто кто-то настойчиво звал, звал к себе. И она повернулась на этот зов.
На обочине, метрах в двух от их машины, стоял огромного роста негр в причудливом ярком одеянии и не отрываясь смотрел на нее. Его черные навыкате глаза с красными белками жгли ее, как раскаленные угли. Ноздри широкого, приплюснутого носа трепетали, толстые губы оскалились в дикарской улыбке. Мощные бугры мышц перекатывались под черной, как деготь, блестящей кожей. На шее висело странное ожерелье из когтей, клыков и птичьих перьев.
Наташа почувствовала, что не в силах оторваться от его горящих глаз. Воздух будто сгустился вокруг нее. Рука сама собой легла на ручку дверцы, пытаясь открыть. В голове помутилось, тошнота подступила к горлу. Она судорожно задергала ручку, но та не поддавалась.
— Что с тобой? — как из тумана донесся до нее голос Володи. Наташа затрясла головой, волосы упали на лицо.
— Глаза… — сдавленным, чужим голосом простонала она. — Выпусти меня отсюда.
— Посмотри на меня, — приказал он. Достал из-под сиденья бутылку с водой и брызнул ей в лицо. — Ты просто перегрелась с непривычки. — Он брызнул еще. На мгновение ей стало легче.
Тут передние машины тронулись. Красный «жигуленок» рванулся за ними. Скоро они выехали на хайвей и помчались в сторону Лагоса.
Наташа постепенно приходила в себя. Чем дальше они удалялись от страшного места, тем легче ей становилось. Володя искоса посматривал на нее из-под солнечных очков. Она все еще была сильно бледна, но краски постепенно возвращались на щеки. Она моргала глазами и щурилась на солнце, как после долгого сна.
— Ох и напугала же ты меня! — с облегчением сказал он. — Как ты? Получше?
— Да, — неуверенно ответила она. Ей было не по себе. Ничего подобного она раньше не испытывала. — Не пойму, что это было. Гипноз какой-то. Эти глаза…
— Только, ради Бога, не забивай себе голову чепухой, — перебил ее Володя. — Перелет, жара, новые впечатления. Все прошло, и забудь об этом. Расскажи лучше, как тебе твоя новая квартира.
— Потрясающе! — воскликнула Наташа, мгновенно переключаясь. — Я спала как убитая. Кстати, у меня там живет ящерка. Прозрачная такая, и пузо как барабан.
— Геккон. Хороший чувак, аппетит будь здоров. Сожрет у тебя всех малярийных комаров.
— Одного уже сожрал, прямо при мне. Видимо, хотел показать, на что он способен. Я сначала испугалась, хотела было к тебе бежать, а потом разглядела, какая у него добродушная мордочка, и успокоилась.
Дорога шла мимо бесконечных плантаций ананасов, перемежающихся с банановыми рощами. На обочине тут и там молодые веселые женщины в ярких тюрбанах продавали фрукты.
— Отоваримся? — Володя лихо притормозил около одной из них.
— У меня денег нет.
— Не беда. Я угощаю.
Они вылезли из машины и подошли к торговке.
— Гуд маета! — Лицо расплылось в ослепительной белозубой улыбке. — Бай банана фром ми![2]
— Хау мач?[3]
— Файф-файф найра![4]
— Заметь, они всегда повторяют цифры дважды. Найра — это местная денежная единица, как у нас рубль. Кобо — наши копейки. — Он повернулся к торговке. — Ноу, ноу, ту мач. Ту найра[5].
Женщина закатила глаза, всем своим видом выражая возмущение.
— Ха! — Она хлопнула себя по бедрам. — Ту найра фо гуд банана!
Володя повернулся и пошел к машине. Наташа, недоумевая, за ним.
— Три найра фифти кобо![6] — отчаянно завопила торговка им вслед.
Володя, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Три найра.
— О'кей. — Ее круглое лицо сияло как луна. Наташа искренне забавлялась этим спектаклем.
— Похоже, она внакладе не осталась, — заметила она.
— Еще бы, — сказал Володя, расплачиваясь и забирая бананы. — Как минимум найру переплатили. Я же знаю, что почем.
— У тебя здорово получается.
— Практика. Учись, девушка, пока я жив, а то тебя тут живо без штанов оставят. Нигерийцы — прирожденные торговцы. Это здесь национальный спорт.
— Учту.
Они погрузились в машину и поехали.
— Можно, я съем один банан? Просто слюнки текут.
— Да хоть все. Для тебя купил. Я уже наелся. Знаешь, — он мечтательно прикрыл глаза, — вкус антоновки по ночам снится. Просыпаюсь и все губы облизываю.
— Ностальгия называется, — сказала Наташа, откусывая нежную мякоть. — М-м-м, блаженство! Даже вкус другой, не как в Москве.
— Еще бы. Они же здесь свеженькие, прямо с дерева, как у нас малина с куста. — Он вцепился руками в руль. — Слушай, давай сменим пластинку, а то я сейчас заплачу.
— Соскучился? — сочувственно спросила Наташа. — Сколько ты уже здесь?
— Почти два года без отпуска. Все обещают и ни туда ни сюда.
— Бедняжка! У тебя, наверное, девушка в Москве осталась?
— Так, ничего серьезного. Дело не в этом. Нельзя человеку так долго без дома. Что-то ломается внутри. — Он посмотрел на притихшую Наташу. — Что-то я разнюнился с тобой. Наверное, потому, что ты только что оттуда. Все не так плохо. Просто накатывает иногда.
Наташа улыбнулась. Ей было так легко с ним, легко и уютно.
— Не грусти. Все рано или поздно кончается, и хорошее, и плохое. В этом прелесть жизни, в ожидании перемен.
— Тоже верно.
— Кстати, мое вчерашнее приглашение остается в силе. Посидим, угощу тебя черным хлебом с селедкой, музыку послушаем. Я потрясающие записи привезла. «Машина времени». Слышал?
— Нет.
— Вот видишь. Там одна классная песня есть, как раз про поворот в жизни. Ты мне лучше вот что расскажи. Что за человек Марина?
— А что тебя интересует? — осторожно спросил он.
— Ты не бойся, — успокоила его Наташа. — Мне исключительно для внутреннего употребления. Дело в том, что мы с ней, похоже, не понравились друг другу.
— Ничего удивительного, — хохотнул Володя, окинув Наташу быстрым взглядом. — Скажи честно, у тебя много подруг?
Наташа сразу поняла, к чему он клонит, и впервые задумалась над этим вопросом именно в такой плоскости. Поняв ее молчание по-своему, Володя пропел:
— «Ох, не дружите, девушки, с подружкою-красавицей!» — И добавил глубокомысленно: — Исходя из законов диалектики, можно с уверенностью говорить о единстве противоположностей. То есть они все дурнушки.
— Можно также вспомнить о борьбе противоположностей, — подхватила с готовностью Наташа. — И с такой же уверенностью заявить, что они все красавицы. Подобное тянется к подобному.
Володя озадаченно потер подбородок.
— Так где же истина?
— Истина в том, — ответила Наташа, — что их мало, но они все красавицы. Но ты мне не ответил.
— По поводу Марины? — Наташа кивнула. — По-моему, ответил. А если серьезно, то держись подальше. Злыдня, каких мало. Кстати, ее муж, Кеша, работает в коммерческом отделе, у Первенцева. Так что делай выводы.
— Муж да жена?
— Точно. И не вздумай острить по поводу его имени. Относится к этому крайне болезненно.
— Иначе говоря, Смоктуновским его называть не следует.
— Вот именно, в самую точку.
За разговором Наташа и не заметила, как они въехали в Лагос. Впрочем, окраины столицы мало чем отличались от Икороду и других нигерийских городов. То же скопление обшарпанных хибар, та же грязь и стаи бездомных собак, те же линялые рекламные щиты вдоль дороги. Тем сильнее было изумление Наташи, когда «жигуленок», сделав несколько крутых поворотов, лихо вырулил на Марину, центральную набережную города. Восторженный возглас сорвался с ее губ. Контраст был просто убийственным. Впечатление было такое, будто они во мгновение ока перенеслись в другую страну.