— Возьмем еще левее, — почтительно предложил Джойс — В этом направлении есть скала, откуда нам хорошо будет видна просека, а также и Хижина. Я часто отдыхал там во время охоты.
— Я вспоминаю это место, Джойс, и очень охотно пойду туда, — с особенным умилением произнес капитан. — Я с легким сердцем пойду дальше, когда еще раз взгляну на свой дом и удостоверюсь, что там все тихо.
Через несколько минут они были уже на этой скале, окруженной кустарником. Сквозь него хорошо можно было разглядеть, что делается вокруг. Посреди просеки был устроен бивуак, а вокруг него были навалены деревья. Было очевидно, что всем этим распоряжались люди сведущие, знакомые с приемами пограничной войны. В эту минуту никто ничего не делал в лагере, все были очень спокойны. Часовых также не было видно, и сержанту казалось, что их всех очень легко можно распугать несколькими выстрелами. Некоторые из них сидели около засек; другие ходили взад и вперед, разговаривая между собою; несколько человек лежали, время от времени полнимая голову. Передвинувшись шага на два в сторону, они увидали Хижину; там все было спокойно, и внутри и снаружи. Бог знает, долго ли продлится там тишина! При виде дома, где остались все те, кого он так горячо любил, слезы показались на глазах капитана. Джойс тоже с любовью смотрел на усадьбу, с которой так сроднился и где думал провести весь остаток своей жизни. Оба ушли в свои чувства, и только стук топоров нарушал тишину. Вдруг раздался легкий шорох, точно проползла змея. Капитан обернулся, ожидая увидеть что-нибудь подобное, но на него сверкнули два блестящих глаза и показалось смуглое лицо индейца. Пораженный этим явлением, капитан моментально схватил свой нож и занес его над головой дикаря, но Джойс успел удержать его руку вовремя.
— Это Ник, ваша честь. Он друг нам или враг?
— Пусть он нам скажет это сам, — ответил капитан, в нерешительности опуская руку.
Ник спокойно подошел к ним. Во взгляде его было что-то зверское. Оба солдата сознавали, что Ник легко их может выдать, и тревожно ожидали, что будет дальше. Случайно Ник стал как раз против просвета в кустах, сквозь который виднелась Хижина; при виде ее взгляд его начал смягчаться и лицо мало-помалу приняло обычное ласковое выражение.
— Женщины в вигваме, — сказал тускарор, указывая рукой на дом. — Старая и молодые женщины добрые: Вайандоте заболел, они заботились о нем. Кровь течет в жилах индейца. Никогда не забывает добра, никогда не забывает зла.
ГЛАВА XXV
Ник несколько минут молча смотрел на Хижину, потом повернулся к своим собеседникам и резко спросил:
— Зачем пришли сюда? Чтобы враги были между вами и вигвамом?
Ник старался говорить совсем тихо, как бы боясь, чтобы индейцы не обнаружили их присутствия. Это показалось капитану добрым знаком.
— Могу я довериться тебе как другу? — спросил он, пристально глядя на индейца.
— Почему нет? Ник не воин, его нет; Ник никогда не вернется. Вайандоте воин.
— Хорошо, Вайандоте. Но объясни мне сначала, почему ты ушел из Хижины прошлой ночью?
— Почему оставил вигвам? Потому что надо было! Вайандоте приходит и уходит, когда захочет. Мик также ушел, чтобы видеть вашего сына.
— Не можешь ли ты мне что-нибудь сказать о Джоэле и остальных колонистах?
— Капитан сам видит. Они работают. Томагавк зарыт в землю, им надоело идти по тропе войны.
— Я это вижу. Но не знаешь ли ты, заодно ли колонисты с этими индейцами?
— Не знаю, но вижу; посмотрите на индейца, что рубит. Это бледнолицый.
— Я уже заметил, что здесь не одни краснокожие.
— Капитан прав. Вон тот мохок, негодяй, враг Ника.
На мгновение лицо Ника исказилось яростью, и он с угрожающим жестом протянул руку по направлению к дикарю, о котором говорил. Тот стоял, прислонившись к дереву, так близко от скалы, что свободно можно было разглядеть черты его лица.
— Ты сказал, что Ника здесь нет.
— Капитан прав. Ника не было здесь, на счастье этой собаки. Слишком недостойно для Вайандоте прикасаться к нему. Но зачем вы пришли сюда?
— Так как я вижу, что мне нечего скрываться от тебя, Вайандоте, то и скажу тебе откровенно. Но прежде скажи мне, зачем ты здесь и как отыскал нас?
— По следам. Узнал следы капитана, сержанта и Мика и пошел по ним.
— Я надеюсь, что ты мне друг, и открою тебе, что мы пришли сюда освободить сына… и ты мог бы нам помочь, если бы захотел.
Тускарор согласился, и все трое присоединились к остальным участникам вылазки, прятавшимся за деревом. Те были очень довольны, увидав Ника, который был прекрасным стрелком и отлично знал все тропинки в лесу.
— Кто пойдет впереди? Капитан или Ник? — спросил тускарор.
— Я, — ответил капитан, — а Ник пойдет рядом со мной. Ступайте как можно осторожнее и не говорите ни слова.
Во время войны по лесным тропинкам все обычно ходят друг за другом, стараясь попадать в след идущего впереди, но теперь капитан поставил Ника рядом с собой, не будучи вполне уверен в нем.
Молча, принимая все меры предосторожности, они благополучно прошли по скалам и остановились невдалеке от мельниц. Здесь капитан остановил отряд и повторил Джойсу свои наставления, стараясь говорить как можно тише. Он велел Джойсу остаться здесь с людьми и ждать его возвращения. Сам же он хотел прежде один сходить на разведку к коровнику, в котором сидел Роберт. Он был окружен кустарниками и молодыми деревцами и стоял несколько поодаль от других зданий.
— Да благословит тебя Бог, Джойс, — сказал капитан, сжимая руку сержанта. — Трудное дело предстоит нам. Если со мной случится что-нибудь, помни, что моя жена и дочери остаются под твоей зашитой.
— Все приказания вашей чести будут в точности исполнены, капитан Вилугби. Излишне напоминать мне об этом.
Капитан улыбнулся своему старому товарищу, и Джойс, держа руку капитана, подумал, что никогда еще не видел у него такого спокойного и доброго лица, как теперь.
Капитан и Ник медленно отправились вперед. Все смолкло. Прошло полчаса. Вдруг со стороны мельниц раздался крик и вслед за ним смех. Все встрепенулись, схватились за оружие, прислушиваясь, что будет дальше. Но все стихло, и так прошло еще с полчаса. Джойс начал беспокоиться и готовиться уже сдать команду Джеми, чтобы самому спуститься вслед за капитаном, как по тропинке раздались шаги, — к ним медленно подходил Ник. Тускарор был спокоен, только глаза его, казалось, искали кого-то.
— Где капитан? Где майор? — спросил он.
— Ты сам нам скажи об этом, Ник, — ответил Джойс — Мы не видели его с тех пор, как вы с ним ушли.
Этот ответ, по-видимому, очень озадачил Ника, и он не старался скрыть своего изумления, что всегда делал прежде.
— Здесь оставаться опасно, — пробормотал он. — Уже поздно.
— Но где ты оставил капитана? — спросил Джойс.
— Позади коровника, в кустах.
— Нужно пойти туда. Может быть, с ним сделалось дурно.
Все были согласны, и Джойс отправился к коровнику в сопровождении Ника, хотя и не без некоторого колебания: ему очень не хотелось нарушать приказание капитана ждать его возвращения.
Через минуту они были уже там, и Джойс увидел капитана, который сидел на обломке скалы, прислонившись к стене. Казалось, он был без сознания. Джойс поспешно взял его за руку и приподнял было, но тут только с ужасом заметил, что капитан уже мертв. Лужа крови на земле показывала, что дело не обошлось без насилия. Удар был сделан простым ножом прямо в сердце.
Джойс был человек очень крепкого сложения, но в эту минуту он чувствовал себя еще сильнее. Взвалив себе на спину тело убитого, он понес его к тому месту, где остались товарищи. Ник молча следил за всеми его движениями и помогал нести капитана. Скоро они подошли к своим. Все были в отчаянии и, внимательно осмотрев труп, пришли к заключению, что убийство было совершено уже около часа тому назад. Но надо было торопиться; устроив носилки из ружей, положили на них капитана и двинулись в путь в тяжелом молчании. Ник шел впереди и тщательно выбирал дорогу поровнее, чего прежде никогда не делал. Спустя два часа они дошли до того места, где надо было следовать по ручью.
— Положите тело на землю, — дрожащим голосом скомандовал Джойс — Нужно хорошенько обдумать, как поступить нам теперь.
Тело опустили на траву. Все были взволнованы.
Мик взял руку своего хозяина и горячо поцеловал ее. Он не мог удержаться, чтобы громко не причитать над покойным.
Идти дальше было нельзя; из Хижины могли увидеть их, и бог знает что могло бы случиться с мистрис Вилугби, Беллой и Мод. Кому-нибудь из них нужно было пойти вперед, чтобы приготовить женщин к печальному известию. Никто не соглашался взять на себя это грустное поручение. Никому не хотелось разбивать сердце своей дорогой госпожи.
— Ник пойдет, — сказал спокойно индеец. — Он привык приходить с известиями. Он часто их приносил капитану, он послужит ему еще раз.
— Хорошо, Ник, ступай, но помни, что с дамами надо говорить мягко и не сразу говорить о случившемся.
— О да! У женщин нежное сердце. Ник это знает. У него была мать, была жена, была дочь.
— Действительно, друзья, у Ника то преимущество, что он один лишь из нас был женат, а женатые лучше понимают женщин, чем мы, холостяки.
ГЛАВА XXVI
По мере того как Ник удалялся от тех, кого оставил с мертвым телом, шаги его все более и более замедлялись. У скалы он совсем остановился и присел на камень, задумавшись над тем, что должен сейчас передать. Потом он вынул свой нож. на котором виднелись следы крови, и заботливо обмыл его в ручье.
Сначала на лице тускарора появилось зверское, дикое выражение; потом понемногу черты лица смягчились и приняли кроткий, даже ласковый отпечаток.
— Спина Вайандоте не болит больше, — прошептал он. — Старые раны зажили. Зачем капитан трогал их? Он думал, что индеец ничего не чувствует. Иногда это хорошо, иногда дурно. Зачем грозил Вайандоте, что побьет его еще, когда шел в неприятельский лагерь? Нет, спина теперь здорова.
После этих слов Ник поднялся, посмотрел на солнце, чтобы определить время, взглянул на Хижину, на рабочих, как бы соображая план зашиты дома, хозяина которого убил часа три тому назад, и направился к воротам. Они были заперты. Он постучал.
— Кто там? — спросил Плиний-старший.
— Друг, отворите ворота. Меня прислал капитан. Все негры в доме питали страшную ненависть к индейцам, в том числе и к Нику, а потому неудивительно, что Плиний колебался, не зная, впустить его или нет. В это время через двор проходила большая разбивальщица, и он подозвал жену, спрашивая ее совета.
— Не открывай ворот, старый Плиний, пока мистрис Вилугби не разрешит сама. Оставайся здесь, а я позову мисс Мод; она скажет, как нам быть.
Плиний наклонил голову в знак согласия и налег на массивные ворота всей своей тяжестью. Скоро вернулась Бесси вместе с Мод.
— Это ты, Ник? — спросила Мод своим нежным голоском.
Ник вздрогнул, услышав хорошо знакомый голос; он совсем не ожидал увидеть девушку сейчас же. Взгляд его омрачился, и на лице выразилось сожаление. Он ответил мягче, чем обыкновенно говорил:
— Это я, Ник, Соси Ник, Вайандоте, я пришел с известием, Лесной Цветок. Капитан прислал Ника. Никого нет со мной. Вайандоте один. Ник видел майора и передаст кое-что молодой мисс.
Мод велела впустить индейца и минуту спустя была уже с ним в библиотеке. Ник не торопился говорить; он сел на стул, указанный Мод, и с горечью смотрел на нее.
— Если ты хоть немного жалеешь меня, Вайандоте, говори скорее, что случилось с майором Вилугби.
— Ему хорошо. Он смеется, говорит. Он пленник, его не убьют.
— Но что же случилось? Почему ты так угрюмо смотришь на меня? Я вижу по твоему лицу, что случилось какое-то несчастье.
— Надо признаться, дурные вести. Как ваше имя, молодая мисс?
— Ты же хорошо знаешь, Ник, мое имя Мод Вилугби.
— Нет, я уверен, что вашего отца звали Мередит, а не Вилугби.
— Боже мой! Да как же ты знаешь об этом. Ник?
— Вайандоте все знает! Он видел, как убили майора Мередита. Он был хороший начальник: никогда не бил индейцев. Ник знает вашего отца. Вам нечего горевать. Вилугби не ваш отец, он друг только вашего отца. Ваш отец умер, когда вы были еще ребенком.
Мод едва дышала. Она стала догадываться, в чем дело. Бледная, она сделала над собой страшное усилие и стала спокойно спрашивать дальше.
— Что же, Ник, мой отец, верно, ранен?
— Зачем называете его своим отцом? Он не ваш отец. Ник знал отца и мать. Майор не брат вам.
— Не мучай меня, скажи скорее всю правду. Мой отец, капитан Вилугби, убит?
Ник сделал утвердительный жест. Несмотря на свое решение спокойно выслушать все, Мод не выдержала. Долго просидела она молча, упершись руками в колени; на нее нашел столбняк, потом она вдруг разразилась рыданиями. Слезы несколько облегчили ее; к тому же надо было торопиться узнать все, что случилось, от Ника. Но ответы индейца были так лаконичны и неясны, что Мод не могла решить наверное, что случилось с капитаном, — был ли он ранен или же убит. Теперь следовало сообщить об этом матери и сестре. Мод решила послать за Беллой негритянку.
Несмотря на свое слабое сложение, Мод обладала решительным и стойким характером. Как это часто бывает, в те минуты, когда надо поддержать слабых, эти черты характера проявляются с особенной силой.
— Мод, — воскликнула, входя, Белла, — что случилось? Почему ты так бледна? Ник пришел с известиями с мельницы?
— С очень плохими известиями, Белла. Наш дорогой папа ранен. Его принесли на опушку леса и положили там, чтобы тем временем приготовить нас. Я иду сейчас туда, и мы принесем его в Хижину. Приготовь маму к грустному известию. Да, Белла, к очень, очень грустному известию.
— О! Мод, это ужасно, — вскрикнула сестра, падая на стул. — Что нам делать?
— Мужайся, Белла, ради любви к матери. Ей будет еще тяжелее, чем нам. Обними меня.
Уходя, Мод велела негритянке позаботиться о Белле и дать ей воды.
— Идем, Ник, времени терять нельзя. Ты поведешь меня туда.
Тускарор молча наблюдал эту сцену. Ему приходилось видеть страдания двух молодых существ из-за удара, нанесенного его рукой, — и странное чувство зашевелилось в груди Ника. Он беспрекословно пошел за Мод, едва взглянув на бледное лицо Беллы.
Мод торопилась; она ловко проскользнула в лазейку в палисаде вслед за Ником и быстро пошла вдоль ручья. Через три минуты она была уже на месте и, обливаясь слезами, целовала холодное лицо капитана.
— Неужели нет никакой надежды, Джойс? Разве возможно, чтобы он был мертв?
— Я боюсь, мисс Мод, что мы потеряли благороднейшего и справедливейшего начальника, а вы — своего доброго отца.
— Как он был добр! Как честен! Как ласков! Как справедлив! Как любил всех, — плакала Мод, ломая в отчаянии руки.
Сержант не мог удержать слез, катившихся из его глаз, и отошел в сторону. Предусмотрительный Джеми Аллен напомнил, что здесь оставаться опасно и следует скорее укрыться в Хижине. Мод поднялась и сделала знак людям идти. Труп капитана подняли, и печальный кортеж двинулся вперед. Мод долго смотрела на это печальное шествие, как вдруг почувствовала, что ее кто-то тронул за руку; она обернулась и увидела возле себя тускарора.
— Не надо идти в Хижину, — говорил Ник, — пойдем с Вайандоте.
— Как? Чтобы я не провожала в последний путь своего отца? Ты не думаешь, что говоришь. Оставь меня. Мне надо идти утешить мою дорогую мать.
— Не надо идти домой. Бесполезно, нехорошо. Капитан мертв, начальника нет там. Надо идти с Ником! Найти майора. Это хорошо.
Мод вздрогнула.
— Найти майора, разве это возможно, Ник? Мой отец погиб в поисках его. Что же мы можем сделать?
— Много можно сделать. Ступай с Вайандоте. Он великий воин. Поможет девушке найти брата.
Нику хотелось хоть этим смягчить горе Мод.
Надежда, что она может освободить Боба, заставила девушку решиться. Они пошли и скоро были на дороге к мельницам. Мод, не чувствуя никакой усталости, ловко и бодро шла за Ником. Наконец Ник попросил Мод остановиться, а сам пошел посмотреть, что делается в индейском лагере.
— Идем, — позвал он за собой девушку, — они спят, едят и разговаривают. Майор теперь пленник. Через полчаса он будет на свободе.
Быстро пошла Мод вперед за своим проводником и ловко перешла по переброшенному дереву через ручей.
— Хорошо, — сказал индеец, — девушка создана, чтобы быть женою воина.
Мод не обратила внимания на его комплимент и жестом торопила его идти скорее вперед. Отсюда они пошли по той же тропинке, по которой шел и капитан Вилугби. Поравнявшись с тем местом, где Джойс ждал капитана, Ник остановился и внимательно прислушался.
— Девушка должна теперь быть отважной, — сказал он ободряющим голосом.
— Я пойду за тобой, Ник, куда ты поведешь меня. Почему ты боишься за меня?
— Потому что он здесь, он там. Девушка любит майора, майор любит девушку. Это хорошо, но не надо показываться, могут убить.
— Я не совсем понимаю тебя, тускарор; но я надеюсь на Господа Бога; Он поможет мне быть отважной.
— Хорошо. Останься здесь. Ник вернется через минуту.
Ник спустился к коровнику, убедился, что майор вес еще заключен там, потом тщательно забросал лужу крови камнями и землей, отложил в сторону пилу и ножницы, вывалившиеся из рук капитана в ту минуту, как он убил его, и пошел за Мод. Он знаком позвал ее за собой, и скоро она уже сидела на том самом месте, где ее отец испустил последний вздох. Ник был совершенно спокоен; никакого следа раскаяния нельзя было подметить на его лице; оно было ласково; его раны, выражаясь его собственным языком, больше не болели.
ГЛАВА XXVII
Ник принялся за дело; он провертел в стене отверстие и посмотрел в него, потом знаком пригласил Мод сделать то же. Девушка повиновалась и увидела Роберта Вилугби. Майор с самым спокойным видом читал книгу; очевидно было, что он и не подозревал о том, что произошло здесь, за стеной, несколько часов тому назад.
— Пусть девушка скажет что-нибудь майору, — прошептал Ник. — Нежный голос женщины приятен молодому воину, как пение птицы.
Сердце учащенно забилось у Мод, и она прильнула к отверстию.
— Роберт, милый Роберт, мы здесь, мы пришли освободить тебя.
Прошептав эти слова, она поспешила посмотреть на него. Ее голос, очевидно, был услышан, потому что книга выпала из рук пораженного Роберта. Тем временем Ник проделал другое отверстие и потом просунул туда ножницы; Роберт это заметил, в свою очередь посмотрел в отверстие и увидел смуглое лицо
Ника.
Майор боялся довериться индейцу и, не говоря ни слова, жестом указал на дверь, давая понять, что часовые у дверей и тщательно стерегут его, потом чуть слышно спросил, зачем он пришел.
— Ник пришел, чтобы освободить майора.
— Могу ли верить тебе, тускарор? Иногда ты казался мне другом, иногда нет. Я хотел бы, чтобы ты дал мне какое-нибудь доказательство.
— Вот доказательство, — прошептал Ник, хватая руку девушки и просовывая ее в отверстие, прежде чем та успела опомниться.
Вилугби моментально узнал, кому принадлежит эта нежная, изящная и беленькая ручка, и покрыл ее страстными поцелуями.
— Что это значит, Мод, что ты здесь и с Ником?
— Доверься мне, Роберт. Ник пришел как друг. Делай все, что он скажет, и не разговаривай. Когда ты будешь свободен, я все расскажу тебе.
Майор утвердительно кивнул головой. Ник просунул ему ножницы и пилу. Роберт начал пилить бревно; на случай неожиданного прихода часового, он повесил одеяло так, что оно прикрывало отверстие. Ник указывал, где следует пилить. По мере того как работа шла к концу, Роберт, увлекшись, начал пилить быстрее, и, вероятно, шум пилы достиг ушей часовых, так как у дверей раздались шаги. Вилугби моментально прикрыл отверстие одеялом, разметал ногами опилки и схватил в руки книгу. В ту же минуту дверь отворилась, и вошел часовой.
— Мне послышался у вас звук пилы, майор?
— Вероятно, этот звук долетел к вам с лесопильни; должно быть, большая пила там пущена в ход, и вам показалось, что звук шел отсюда.
Часовой с минуту недоверчиво смотрел на заключенного, потом, поверив, по-видимому, его словам, вышел. Как только тот скрылся, Вилугби, не теряя ни минуты, пролез в отверстие, опустил за собой одеяло и, обняв одной рукой Мод, а другой раздвигая кусты, быстро последовал за Ником. Через несколько минут Ник остановился и стал прислушиваться.
Люди переговаривались у мельницы:
— Смотрите, вот пила и куски дерева! — кричал один голос.
— А вот здесь кровь, — отвечал другой. — Видите, целая лужа, присыпанная камнями и землей.
Мод с ужасом вздрогнула, майор сделал знак Нику идти дальше. Несколько мгновений индеец колебался, но опасность была близка, надо было торопиться.
Ник выбрал тенистую тропинку. Немного дальше, однако, была открытая полянка. Ник решил спрятаться в кустах и дать пройти тем, которые гнались за ними. Через несколько минут вблизи от них послышались голоса. Говорили по-английски, и, как слышно было по выговору, разговор вели белые. Они спорили, по какой тропинке скрылись беглецы. Одни указывали на одну, другие — на другую. После некоторого колебания все побежали по верхней тропинке. Теперь нужно было торопиться. Ник направился прямо к Хижине; Роберт, обхватив Мод, почти нес ее на руках. Шли быстро. Наконец беглецы достигли опушки леса. Теперь можно было уже не бояться и сделать маленькую остановку, чтобы дать возможность девушке хотя бы немного передохнуть. Ник оставил молодых людей одних и отправился посмотреть, что делается вокруг. Роберт был очень доволен, что остался наедине с Мод и мог ей сказать о своей любви. На его вопрос, любит ли она его, Мод отвечала со своей обыкновенной откровенностью. К тому же она чувствовала, что своим признанием смягчит то печальное известие, которое сейчас должна будет передать ему.
— Я люблю тебя, Боб. Я люблю тебя уже несколько лет. Да разве может быть иначе? Кого другого я могла бы полюбить? Разве можно знать тебя и не любить?
— Добрая, милая Мод! Но я боюсь, что ты не понимаешь меня. Я говорю не о той любви, какая существует между братом и сестрой. Я люблю тебя не как брат, а как мужчина любит женщину, как моя мать любит отца.
Мод задрожала и упала на грудь Роберта.
— Что с тобой, моя дорогая Мод?
— О, Боб! Мой отец, мой бедный отец!
— Мой отец! Но что случилось с ним, Мод?
— Его убили, дорогой Боб! Теперь ты остался у нас один!
Наступило продолжительное молчание. Удар был слишком тяжел для Роберта Вилугби; он привлек к себе Мод и заплакал. Мод также не могла удержаться от слез. Через некоторое время они немного успокоились, и Мод рассказала ему все, что знала сама. Сын находил, что эта катастрофа несколько необычайна, но теперь не время было разбирать это. Раздались шаги Ника. Роберт выпустил Мод из своих объятий, и оба старались казаться спокойными.
— Нужно торопиться, — сказал Ник. — Мохоки в бешенстве.
— Как ты это узнал?
— Когда индеец приходит в бешенство, он скальпирует. Пленник убежал. Его непременно хотят скальпировать.
— Я думаю, ты ошибаешься, Ник. Они давно бы уже могли это сделать раньше.
— Не скальпировали, потому что хотели повесить. Никогда не следует доверяться мохокам — все скверные люди.
Нужно сказать, что одним из больших недостатков индейцев Америки было то, что они ненавидели все чужие племена, подобно тому как англичане ненавидят французов, немцы — тех и других вместе, и все нации — американцев.
— Как тебе кажется, Ник, не собираются ли они напасть на дом? — спросил майор, следуя за индейцем вдоль опушки леса.
Тускарор обернулся и взглянул на Мод.
— Говори откровенно, Вайандоте.
— Хорошо, — с достоинством ответил индеец. — Вайандоте здесь. Ник ушел и никогда не вернется больше.
— Очень рада это слышать, тускарор, отвечай нам поскорее.
— Надо идти в Хижину, защищать мать. Она вылечила тускарора, когда смерть угрожала ему. Она теперь и мне мать.
Это было сказано с таким чувством, что Мод и Роберт были тронуты. Оставался еще час до захода солнца, когда они подошли к дереву, перекинутому через ручей, недалеко от дома. Здесь Ник остановился и рукой указал на видневшуюся крышу Хижины, давая понять, что теперь они могут дойти туда уже одни.
— Я вспоминаю это место, Джойс, и очень охотно пойду туда, — с особенным умилением произнес капитан. — Я с легким сердцем пойду дальше, когда еще раз взгляну на свой дом и удостоверюсь, что там все тихо.
Через несколько минут они были уже на этой скале, окруженной кустарником. Сквозь него хорошо можно было разглядеть, что делается вокруг. Посреди просеки был устроен бивуак, а вокруг него были навалены деревья. Было очевидно, что всем этим распоряжались люди сведущие, знакомые с приемами пограничной войны. В эту минуту никто ничего не делал в лагере, все были очень спокойны. Часовых также не было видно, и сержанту казалось, что их всех очень легко можно распугать несколькими выстрелами. Некоторые из них сидели около засек; другие ходили взад и вперед, разговаривая между собою; несколько человек лежали, время от времени полнимая голову. Передвинувшись шага на два в сторону, они увидали Хижину; там все было спокойно, и внутри и снаружи. Бог знает, долго ли продлится там тишина! При виде дома, где остались все те, кого он так горячо любил, слезы показались на глазах капитана. Джойс тоже с любовью смотрел на усадьбу, с которой так сроднился и где думал провести весь остаток своей жизни. Оба ушли в свои чувства, и только стук топоров нарушал тишину. Вдруг раздался легкий шорох, точно проползла змея. Капитан обернулся, ожидая увидеть что-нибудь подобное, но на него сверкнули два блестящих глаза и показалось смуглое лицо индейца. Пораженный этим явлением, капитан моментально схватил свой нож и занес его над головой дикаря, но Джойс успел удержать его руку вовремя.
— Это Ник, ваша честь. Он друг нам или враг?
— Пусть он нам скажет это сам, — ответил капитан, в нерешительности опуская руку.
Ник спокойно подошел к ним. Во взгляде его было что-то зверское. Оба солдата сознавали, что Ник легко их может выдать, и тревожно ожидали, что будет дальше. Случайно Ник стал как раз против просвета в кустах, сквозь который виднелась Хижина; при виде ее взгляд его начал смягчаться и лицо мало-помалу приняло обычное ласковое выражение.
— Женщины в вигваме, — сказал тускарор, указывая рукой на дом. — Старая и молодые женщины добрые: Вайандоте заболел, они заботились о нем. Кровь течет в жилах индейца. Никогда не забывает добра, никогда не забывает зла.
ГЛАВА XXV
Каждый шаг тяжел, каждый след виден; это шагающий скелет, унего на мечах саван; он трясет головой, его кости покрыты зелыей, он возвращается к мертвым.
Кокс
Ник несколько минут молча смотрел на Хижину, потом повернулся к своим собеседникам и резко спросил:
— Зачем пришли сюда? Чтобы враги были между вами и вигвамом?
Ник старался говорить совсем тихо, как бы боясь, чтобы индейцы не обнаружили их присутствия. Это показалось капитану добрым знаком.
— Могу я довериться тебе как другу? — спросил он, пристально глядя на индейца.
— Почему нет? Ник не воин, его нет; Ник никогда не вернется. Вайандоте воин.
— Хорошо, Вайандоте. Но объясни мне сначала, почему ты ушел из Хижины прошлой ночью?
— Почему оставил вигвам? Потому что надо было! Вайандоте приходит и уходит, когда захочет. Мик также ушел, чтобы видеть вашего сына.
— Не можешь ли ты мне что-нибудь сказать о Джоэле и остальных колонистах?
— Капитан сам видит. Они работают. Томагавк зарыт в землю, им надоело идти по тропе войны.
— Я это вижу. Но не знаешь ли ты, заодно ли колонисты с этими индейцами?
— Не знаю, но вижу; посмотрите на индейца, что рубит. Это бледнолицый.
— Я уже заметил, что здесь не одни краснокожие.
— Капитан прав. Вон тот мохок, негодяй, враг Ника.
На мгновение лицо Ника исказилось яростью, и он с угрожающим жестом протянул руку по направлению к дикарю, о котором говорил. Тот стоял, прислонившись к дереву, так близко от скалы, что свободно можно было разглядеть черты его лица.
— Ты сказал, что Ника здесь нет.
— Капитан прав. Ника не было здесь, на счастье этой собаки. Слишком недостойно для Вайандоте прикасаться к нему. Но зачем вы пришли сюда?
— Так как я вижу, что мне нечего скрываться от тебя, Вайандоте, то и скажу тебе откровенно. Но прежде скажи мне, зачем ты здесь и как отыскал нас?
— По следам. Узнал следы капитана, сержанта и Мика и пошел по ним.
— Я надеюсь, что ты мне друг, и открою тебе, что мы пришли сюда освободить сына… и ты мог бы нам помочь, если бы захотел.
Тускарор согласился, и все трое присоединились к остальным участникам вылазки, прятавшимся за деревом. Те были очень довольны, увидав Ника, который был прекрасным стрелком и отлично знал все тропинки в лесу.
— Кто пойдет впереди? Капитан или Ник? — спросил тускарор.
— Я, — ответил капитан, — а Ник пойдет рядом со мной. Ступайте как можно осторожнее и не говорите ни слова.
Во время войны по лесным тропинкам все обычно ходят друг за другом, стараясь попадать в след идущего впереди, но теперь капитан поставил Ника рядом с собой, не будучи вполне уверен в нем.
Молча, принимая все меры предосторожности, они благополучно прошли по скалам и остановились невдалеке от мельниц. Здесь капитан остановил отряд и повторил Джойсу свои наставления, стараясь говорить как можно тише. Он велел Джойсу остаться здесь с людьми и ждать его возвращения. Сам же он хотел прежде один сходить на разведку к коровнику, в котором сидел Роберт. Он был окружен кустарниками и молодыми деревцами и стоял несколько поодаль от других зданий.
— Да благословит тебя Бог, Джойс, — сказал капитан, сжимая руку сержанта. — Трудное дело предстоит нам. Если со мной случится что-нибудь, помни, что моя жена и дочери остаются под твоей зашитой.
— Все приказания вашей чести будут в точности исполнены, капитан Вилугби. Излишне напоминать мне об этом.
Капитан улыбнулся своему старому товарищу, и Джойс, держа руку капитана, подумал, что никогда еще не видел у него такого спокойного и доброго лица, как теперь.
Капитан и Ник медленно отправились вперед. Все смолкло. Прошло полчаса. Вдруг со стороны мельниц раздался крик и вслед за ним смех. Все встрепенулись, схватились за оружие, прислушиваясь, что будет дальше. Но все стихло, и так прошло еще с полчаса. Джойс начал беспокоиться и готовиться уже сдать команду Джеми, чтобы самому спуститься вслед за капитаном, как по тропинке раздались шаги, — к ним медленно подходил Ник. Тускарор был спокоен, только глаза его, казалось, искали кого-то.
— Где капитан? Где майор? — спросил он.
— Ты сам нам скажи об этом, Ник, — ответил Джойс — Мы не видели его с тех пор, как вы с ним ушли.
Этот ответ, по-видимому, очень озадачил Ника, и он не старался скрыть своего изумления, что всегда делал прежде.
— Здесь оставаться опасно, — пробормотал он. — Уже поздно.
— Но где ты оставил капитана? — спросил Джойс.
— Позади коровника, в кустах.
— Нужно пойти туда. Может быть, с ним сделалось дурно.
Все были согласны, и Джойс отправился к коровнику в сопровождении Ника, хотя и не без некоторого колебания: ему очень не хотелось нарушать приказание капитана ждать его возвращения.
Через минуту они были уже там, и Джойс увидел капитана, который сидел на обломке скалы, прислонившись к стене. Казалось, он был без сознания. Джойс поспешно взял его за руку и приподнял было, но тут только с ужасом заметил, что капитан уже мертв. Лужа крови на земле показывала, что дело не обошлось без насилия. Удар был сделан простым ножом прямо в сердце.
Джойс был человек очень крепкого сложения, но в эту минуту он чувствовал себя еще сильнее. Взвалив себе на спину тело убитого, он понес его к тому месту, где остались товарищи. Ник молча следил за всеми его движениями и помогал нести капитана. Скоро они подошли к своим. Все были в отчаянии и, внимательно осмотрев труп, пришли к заключению, что убийство было совершено уже около часа тому назад. Но надо было торопиться; устроив носилки из ружей, положили на них капитана и двинулись в путь в тяжелом молчании. Ник шел впереди и тщательно выбирал дорогу поровнее, чего прежде никогда не делал. Спустя два часа они дошли до того места, где надо было следовать по ручью.
— Положите тело на землю, — дрожащим голосом скомандовал Джойс — Нужно хорошенько обдумать, как поступить нам теперь.
Тело опустили на траву. Все были взволнованы.
Мик взял руку своего хозяина и горячо поцеловал ее. Он не мог удержаться, чтобы громко не причитать над покойным.
Идти дальше было нельзя; из Хижины могли увидеть их, и бог знает что могло бы случиться с мистрис Вилугби, Беллой и Мод. Кому-нибудь из них нужно было пойти вперед, чтобы приготовить женщин к печальному известию. Никто не соглашался взять на себя это грустное поручение. Никому не хотелось разбивать сердце своей дорогой госпожи.
— Ник пойдет, — сказал спокойно индеец. — Он привык приходить с известиями. Он часто их приносил капитану, он послужит ему еще раз.
— Хорошо, Ник, ступай, но помни, что с дамами надо говорить мягко и не сразу говорить о случившемся.
— О да! У женщин нежное сердце. Ник это знает. У него была мать, была жена, была дочь.
— Действительно, друзья, у Ника то преимущество, что он один лишь из нас был женат, а женатые лучше понимают женщин, чем мы, холостяки.
ГЛАВА XXVI
Все сердца, казалось, бились одним биением и были воодушевлены одним жаром. О, добрый старец! Его кровь вопиет к нам о мщении.
Спраг
По мере того как Ник удалялся от тех, кого оставил с мертвым телом, шаги его все более и более замедлялись. У скалы он совсем остановился и присел на камень, задумавшись над тем, что должен сейчас передать. Потом он вынул свой нож. на котором виднелись следы крови, и заботливо обмыл его в ручье.
Сначала на лице тускарора появилось зверское, дикое выражение; потом понемногу черты лица смягчились и приняли кроткий, даже ласковый отпечаток.
— Спина Вайандоте не болит больше, — прошептал он. — Старые раны зажили. Зачем капитан трогал их? Он думал, что индеец ничего не чувствует. Иногда это хорошо, иногда дурно. Зачем грозил Вайандоте, что побьет его еще, когда шел в неприятельский лагерь? Нет, спина теперь здорова.
После этих слов Ник поднялся, посмотрел на солнце, чтобы определить время, взглянул на Хижину, на рабочих, как бы соображая план зашиты дома, хозяина которого убил часа три тому назад, и направился к воротам. Они были заперты. Он постучал.
— Кто там? — спросил Плиний-старший.
— Друг, отворите ворота. Меня прислал капитан. Все негры в доме питали страшную ненависть к индейцам, в том числе и к Нику, а потому неудивительно, что Плиний колебался, не зная, впустить его или нет. В это время через двор проходила большая разбивальщица, и он подозвал жену, спрашивая ее совета.
— Не открывай ворот, старый Плиний, пока мистрис Вилугби не разрешит сама. Оставайся здесь, а я позову мисс Мод; она скажет, как нам быть.
Плиний наклонил голову в знак согласия и налег на массивные ворота всей своей тяжестью. Скоро вернулась Бесси вместе с Мод.
— Это ты, Ник? — спросила Мод своим нежным голоском.
Ник вздрогнул, услышав хорошо знакомый голос; он совсем не ожидал увидеть девушку сейчас же. Взгляд его омрачился, и на лице выразилось сожаление. Он ответил мягче, чем обыкновенно говорил:
— Это я, Ник, Соси Ник, Вайандоте, я пришел с известием, Лесной Цветок. Капитан прислал Ника. Никого нет со мной. Вайандоте один. Ник видел майора и передаст кое-что молодой мисс.
Мод велела впустить индейца и минуту спустя была уже с ним в библиотеке. Ник не торопился говорить; он сел на стул, указанный Мод, и с горечью смотрел на нее.
— Если ты хоть немного жалеешь меня, Вайандоте, говори скорее, что случилось с майором Вилугби.
— Ему хорошо. Он смеется, говорит. Он пленник, его не убьют.
— Но что же случилось? Почему ты так угрюмо смотришь на меня? Я вижу по твоему лицу, что случилось какое-то несчастье.
— Надо признаться, дурные вести. Как ваше имя, молодая мисс?
— Ты же хорошо знаешь, Ник, мое имя Мод Вилугби.
— Нет, я уверен, что вашего отца звали Мередит, а не Вилугби.
— Боже мой! Да как же ты знаешь об этом. Ник?
— Вайандоте все знает! Он видел, как убили майора Мередита. Он был хороший начальник: никогда не бил индейцев. Ник знает вашего отца. Вам нечего горевать. Вилугби не ваш отец, он друг только вашего отца. Ваш отец умер, когда вы были еще ребенком.
Мод едва дышала. Она стала догадываться, в чем дело. Бледная, она сделала над собой страшное усилие и стала спокойно спрашивать дальше.
— Что же, Ник, мой отец, верно, ранен?
— Зачем называете его своим отцом? Он не ваш отец. Ник знал отца и мать. Майор не брат вам.
— Не мучай меня, скажи скорее всю правду. Мой отец, капитан Вилугби, убит?
Ник сделал утвердительный жест. Несмотря на свое решение спокойно выслушать все, Мод не выдержала. Долго просидела она молча, упершись руками в колени; на нее нашел столбняк, потом она вдруг разразилась рыданиями. Слезы несколько облегчили ее; к тому же надо было торопиться узнать все, что случилось, от Ника. Но ответы индейца были так лаконичны и неясны, что Мод не могла решить наверное, что случилось с капитаном, — был ли он ранен или же убит. Теперь следовало сообщить об этом матери и сестре. Мод решила послать за Беллой негритянку.
Несмотря на свое слабое сложение, Мод обладала решительным и стойким характером. Как это часто бывает, в те минуты, когда надо поддержать слабых, эти черты характера проявляются с особенной силой.
— Мод, — воскликнула, входя, Белла, — что случилось? Почему ты так бледна? Ник пришел с известиями с мельницы?
— С очень плохими известиями, Белла. Наш дорогой папа ранен. Его принесли на опушку леса и положили там, чтобы тем временем приготовить нас. Я иду сейчас туда, и мы принесем его в Хижину. Приготовь маму к грустному известию. Да, Белла, к очень, очень грустному известию.
— О! Мод, это ужасно, — вскрикнула сестра, падая на стул. — Что нам делать?
— Мужайся, Белла, ради любви к матери. Ей будет еще тяжелее, чем нам. Обними меня.
Уходя, Мод велела негритянке позаботиться о Белле и дать ей воды.
— Идем, Ник, времени терять нельзя. Ты поведешь меня туда.
Тускарор молча наблюдал эту сцену. Ему приходилось видеть страдания двух молодых существ из-за удара, нанесенного его рукой, — и странное чувство зашевелилось в груди Ника. Он беспрекословно пошел за Мод, едва взглянув на бледное лицо Беллы.
Мод торопилась; она ловко проскользнула в лазейку в палисаде вслед за Ником и быстро пошла вдоль ручья. Через три минуты она была уже на месте и, обливаясь слезами, целовала холодное лицо капитана.
— Неужели нет никакой надежды, Джойс? Разве возможно, чтобы он был мертв?
— Я боюсь, мисс Мод, что мы потеряли благороднейшего и справедливейшего начальника, а вы — своего доброго отца.
— Как он был добр! Как честен! Как ласков! Как справедлив! Как любил всех, — плакала Мод, ломая в отчаянии руки.
Сержант не мог удержать слез, катившихся из его глаз, и отошел в сторону. Предусмотрительный Джеми Аллен напомнил, что здесь оставаться опасно и следует скорее укрыться в Хижине. Мод поднялась и сделала знак людям идти. Труп капитана подняли, и печальный кортеж двинулся вперед. Мод долго смотрела на это печальное шествие, как вдруг почувствовала, что ее кто-то тронул за руку; она обернулась и увидела возле себя тускарора.
— Не надо идти в Хижину, — говорил Ник, — пойдем с Вайандоте.
— Как? Чтобы я не провожала в последний путь своего отца? Ты не думаешь, что говоришь. Оставь меня. Мне надо идти утешить мою дорогую мать.
— Не надо идти домой. Бесполезно, нехорошо. Капитан мертв, начальника нет там. Надо идти с Ником! Найти майора. Это хорошо.
Мод вздрогнула.
— Найти майора, разве это возможно, Ник? Мой отец погиб в поисках его. Что же мы можем сделать?
— Много можно сделать. Ступай с Вайандоте. Он великий воин. Поможет девушке найти брата.
Нику хотелось хоть этим смягчить горе Мод.
Надежда, что она может освободить Боба, заставила девушку решиться. Они пошли и скоро были на дороге к мельницам. Мод, не чувствуя никакой усталости, ловко и бодро шла за Ником. Наконец Ник попросил Мод остановиться, а сам пошел посмотреть, что делается в индейском лагере.
— Идем, — позвал он за собой девушку, — они спят, едят и разговаривают. Майор теперь пленник. Через полчаса он будет на свободе.
Быстро пошла Мод вперед за своим проводником и ловко перешла по переброшенному дереву через ручей.
— Хорошо, — сказал индеец, — девушка создана, чтобы быть женою воина.
Мод не обратила внимания на его комплимент и жестом торопила его идти скорее вперед. Отсюда они пошли по той же тропинке, по которой шел и капитан Вилугби. Поравнявшись с тем местом, где Джойс ждал капитана, Ник остановился и внимательно прислушался.
— Девушка должна теперь быть отважной, — сказал он ободряющим голосом.
— Я пойду за тобой, Ник, куда ты поведешь меня. Почему ты боишься за меня?
— Потому что он здесь, он там. Девушка любит майора, майор любит девушку. Это хорошо, но не надо показываться, могут убить.
— Я не совсем понимаю тебя, тускарор; но я надеюсь на Господа Бога; Он поможет мне быть отважной.
— Хорошо. Останься здесь. Ник вернется через минуту.
Ник спустился к коровнику, убедился, что майор вес еще заключен там, потом тщательно забросал лужу крови камнями и землей, отложил в сторону пилу и ножницы, вывалившиеся из рук капитана в ту минуту, как он убил его, и пошел за Мод. Он знаком позвал ее за собой, и скоро она уже сидела на том самом месте, где ее отец испустил последний вздох. Ник был совершенно спокоен; никакого следа раскаяния нельзя было подметить на его лице; оно было ласково; его раны, выражаясь его собственным языком, больше не болели.
ГЛАВА XXVII
Мне казалось, что ее бледное лицо было сверхъестественной красоты. Она оглянулась вокруг и остановила на мне свои большие, блуждающие и полные слез глаза; ее сердце разрывалось, и она воскликнула: «Онмертв».
Гилльгауз
Ник принялся за дело; он провертел в стене отверстие и посмотрел в него, потом знаком пригласил Мод сделать то же. Девушка повиновалась и увидела Роберта Вилугби. Майор с самым спокойным видом читал книгу; очевидно было, что он и не подозревал о том, что произошло здесь, за стеной, несколько часов тому назад.
— Пусть девушка скажет что-нибудь майору, — прошептал Ник. — Нежный голос женщины приятен молодому воину, как пение птицы.
Сердце учащенно забилось у Мод, и она прильнула к отверстию.
— Роберт, милый Роберт, мы здесь, мы пришли освободить тебя.
Прошептав эти слова, она поспешила посмотреть на него. Ее голос, очевидно, был услышан, потому что книга выпала из рук пораженного Роберта. Тем временем Ник проделал другое отверстие и потом просунул туда ножницы; Роберт это заметил, в свою очередь посмотрел в отверстие и увидел смуглое лицо
Ника.
Майор боялся довериться индейцу и, не говоря ни слова, жестом указал на дверь, давая понять, что часовые у дверей и тщательно стерегут его, потом чуть слышно спросил, зачем он пришел.
— Ник пришел, чтобы освободить майора.
— Могу ли верить тебе, тускарор? Иногда ты казался мне другом, иногда нет. Я хотел бы, чтобы ты дал мне какое-нибудь доказательство.
— Вот доказательство, — прошептал Ник, хватая руку девушки и просовывая ее в отверстие, прежде чем та успела опомниться.
Вилугби моментально узнал, кому принадлежит эта нежная, изящная и беленькая ручка, и покрыл ее страстными поцелуями.
— Что это значит, Мод, что ты здесь и с Ником?
— Доверься мне, Роберт. Ник пришел как друг. Делай все, что он скажет, и не разговаривай. Когда ты будешь свободен, я все расскажу тебе.
Майор утвердительно кивнул головой. Ник просунул ему ножницы и пилу. Роберт начал пилить бревно; на случай неожиданного прихода часового, он повесил одеяло так, что оно прикрывало отверстие. Ник указывал, где следует пилить. По мере того как работа шла к концу, Роберт, увлекшись, начал пилить быстрее, и, вероятно, шум пилы достиг ушей часовых, так как у дверей раздались шаги. Вилугби моментально прикрыл отверстие одеялом, разметал ногами опилки и схватил в руки книгу. В ту же минуту дверь отворилась, и вошел часовой.
— Мне послышался у вас звук пилы, майор?
— Вероятно, этот звук долетел к вам с лесопильни; должно быть, большая пила там пущена в ход, и вам показалось, что звук шел отсюда.
Часовой с минуту недоверчиво смотрел на заключенного, потом, поверив, по-видимому, его словам, вышел. Как только тот скрылся, Вилугби, не теряя ни минуты, пролез в отверстие, опустил за собой одеяло и, обняв одной рукой Мод, а другой раздвигая кусты, быстро последовал за Ником. Через несколько минут Ник остановился и стал прислушиваться.
Люди переговаривались у мельницы:
— Смотрите, вот пила и куски дерева! — кричал один голос.
— А вот здесь кровь, — отвечал другой. — Видите, целая лужа, присыпанная камнями и землей.
Мод с ужасом вздрогнула, майор сделал знак Нику идти дальше. Несколько мгновений индеец колебался, но опасность была близка, надо было торопиться.
Ник выбрал тенистую тропинку. Немного дальше, однако, была открытая полянка. Ник решил спрятаться в кустах и дать пройти тем, которые гнались за ними. Через несколько минут вблизи от них послышались голоса. Говорили по-английски, и, как слышно было по выговору, разговор вели белые. Они спорили, по какой тропинке скрылись беглецы. Одни указывали на одну, другие — на другую. После некоторого колебания все побежали по верхней тропинке. Теперь нужно было торопиться. Ник направился прямо к Хижине; Роберт, обхватив Мод, почти нес ее на руках. Шли быстро. Наконец беглецы достигли опушки леса. Теперь можно было уже не бояться и сделать маленькую остановку, чтобы дать возможность девушке хотя бы немного передохнуть. Ник оставил молодых людей одних и отправился посмотреть, что делается вокруг. Роберт был очень доволен, что остался наедине с Мод и мог ей сказать о своей любви. На его вопрос, любит ли она его, Мод отвечала со своей обыкновенной откровенностью. К тому же она чувствовала, что своим признанием смягчит то печальное известие, которое сейчас должна будет передать ему.
— Я люблю тебя, Боб. Я люблю тебя уже несколько лет. Да разве может быть иначе? Кого другого я могла бы полюбить? Разве можно знать тебя и не любить?
— Добрая, милая Мод! Но я боюсь, что ты не понимаешь меня. Я говорю не о той любви, какая существует между братом и сестрой. Я люблю тебя не как брат, а как мужчина любит женщину, как моя мать любит отца.
Мод задрожала и упала на грудь Роберта.
— Что с тобой, моя дорогая Мод?
— О, Боб! Мой отец, мой бедный отец!
— Мой отец! Но что случилось с ним, Мод?
— Его убили, дорогой Боб! Теперь ты остался у нас один!
Наступило продолжительное молчание. Удар был слишком тяжел для Роберта Вилугби; он привлек к себе Мод и заплакал. Мод также не могла удержаться от слез. Через некоторое время они немного успокоились, и Мод рассказала ему все, что знала сама. Сын находил, что эта катастрофа несколько необычайна, но теперь не время было разбирать это. Раздались шаги Ника. Роберт выпустил Мод из своих объятий, и оба старались казаться спокойными.
— Нужно торопиться, — сказал Ник. — Мохоки в бешенстве.
— Как ты это узнал?
— Когда индеец приходит в бешенство, он скальпирует. Пленник убежал. Его непременно хотят скальпировать.
— Я думаю, ты ошибаешься, Ник. Они давно бы уже могли это сделать раньше.
— Не скальпировали, потому что хотели повесить. Никогда не следует доверяться мохокам — все скверные люди.
Нужно сказать, что одним из больших недостатков индейцев Америки было то, что они ненавидели все чужие племена, подобно тому как англичане ненавидят французов, немцы — тех и других вместе, и все нации — американцев.
— Как тебе кажется, Ник, не собираются ли они напасть на дом? — спросил майор, следуя за индейцем вдоль опушки леса.
Тускарор обернулся и взглянул на Мод.
— Говори откровенно, Вайандоте.
— Хорошо, — с достоинством ответил индеец. — Вайандоте здесь. Ник ушел и никогда не вернется больше.
— Очень рада это слышать, тускарор, отвечай нам поскорее.
— Надо идти в Хижину, защищать мать. Она вылечила тускарора, когда смерть угрожала ему. Она теперь и мне мать.
Это было сказано с таким чувством, что Мод и Роберт были тронуты. Оставался еще час до захода солнца, когда они подошли к дереву, перекинутому через ручей, недалеко от дома. Здесь Ник остановился и рукой указал на видневшуюся крышу Хижины, давая понять, что теперь они могут дойти туда уже одни.