Кувшинов Виктор. Пирамиды астрала

   - Нет, - ответила поникшая Иринка.
   - Спасибо за понимание. Теперь тасуем всю работу по-новому: Ксилонейросказином-А занимается Любочка и дальше, а вот Иринка будет тестировать на мышах Цетронал - он поступил в разработку месяц назад, но работы еще не начинали. Будешь гнать по обычной схеме. Все остальное остается так же…
 

***

 
   Три недели анализов Ксилонейросказина-В на мышах и кроликах не дали никаких результатов. Вернее все возможные анализы: биохимия, гистология, иммуноанализ давали норму. Синапсная активность, как и активность мозга, были в ожидаемых пределах. Прицепиться было не к чему и я начал тестировать препарат на собаках. Результаты первых трех тестов на "тренажере" (так мы обзывали камеру для животных с подключенной к ней аппаратурой) не показали ничего нового. Все показатели были в пределах нормы.
   Сидя очередным утром в нашей "кофейне" я крепко задумался. Девчонки выпили свою порцию кофе, выудив по конфетине из своих неприкосновенных запасов, почирикали немного, как два весенних воробья и быстро помыв свои чашки, упорхнули в лабораторию. Только я, будучи старшим, на данный момент, имел "моральное право" в задумчивости сидеть, медитируя над чашкой кофе неопределенно долгое время. Остальным это не позволяла хиленькая, но все же вполне еще присутствующая, трудовая совесть. Прибежал Витька и вытащил из шкафчика свою кружку. В ее нутро было лучше не заглядывать. О своей чашке я тоже, естественно, не мог похвастать, но его кружка - это было что-то! В общем, если бы в книге Гиннеса был рекорд на самую грязную кружку, то Витькина имела бы все шансы. На самом деле, это не такое легкое дело, довести кружку до соответствующего состояния. Здесь требуется долгое терпение, когда неделями ее нужно споласкивать иногда холодной - иногда горячей водой. При этом, очень искусно использовать эффект псевдомытья, когда вроде даже и используется поверхностно-активное вещество, но, как бы невзначай - не более трех секунд. Затем очень важен процесс чередования определенных напитков. Так, например, недомытый чай хорошо фиксируется молоком, а кофе - чаем. Надо признать, Витька достиг в этом виде искусства определенных успехов.
   - Вить, ты бы кружку разок сунул в помойку (это мы так нашу лабораторную посудомоечную машину обзываем). Она бы быстренько всю накипь отодрала. А-то, как ты можешь хоть что-нибудь пить из такой кружки?
   - Эх! Что бы ты понимал! Во-первых, это моя грязь, можно сказать, кровная, и потом, и не грязь это вовсе, а пигментный слой. К тому же, у моей кружки куча преимуществ!
   - И каких же это, позвольте спросить?
   - А вот смотри: вот если чай "Москву видать", то в моей кружке он гораздо крепче выглядеть будет! Смотри дальше - вот придет к тебе твой Славка или Федька, ты же чью кружку потянешь из шкафчика им доставать? Ясно, что не мою, а Любочкину или Ирчика. Они потом дутые ходят, а тебе сказать боятся. Так что, можешь рассматривать это, как мое фирменное противоугонное средство!
   - Да, тут оказывается целая жизненная позиция! - восхитился я.
   Вдруг Витька как-то скис и признался:
   - Если честно, то я пытался ее в помойку пихнуть, но меня Иринка застукала и наорала, что я своей кружкой всю лабораторную посуду испохаблю. Так что, я уж как-нибудь так уж…
   - С другой стороны, и чего это я тут своим рылом такую тонкую жизненную философию нарушаю? - сказал я разглядывая темный ободок на своей кружке.
   Потом решил, что мне все равно не угнаться за Витькиными достижениями и пошел отдраивать грязь посудной щеткой. Мысли в голове продолжали вертеться вокруг одной темы: "Повторить, что ли весь Любочкин эксперимент от начала до конца? Если все будет в порядке, докатать все эксперименты и отправить результаты по инстанциям, а тот случай можно и забыть. И все-таки, нужно начать опыт вечером, когда все уйдут из лаборатории, так как, если собака опять в кому впадет, этого ребятам лучше не видеть". Ситуация и в самом деле была странная. Можно было провести все стандартные опыты и отправить отчет, не обращая внимания на "несчастный случай". А можно было провести "Любочкин эксперимент" и, в случае "удачи" зарубить препарат. На такое у меня пока явно не хватало духу. Поэтому, я решил провести опыт в втихаря, чтобы в случае каких либо осложнений, спокойно обдумать результаты.
   Чтобы наверняка очистить помещение к вечеру, я распустил слух, что сваливаю сегодня с работы в четыре и "подсказал" Витьку, что "кажется" сегодня показывают старый классный фильм со Шварцем по "какой-то" программе. Витька был основной помехой, он мог уйти и в три часа дня и в три часа ночи с одинаковой вероятностью, так что пришлось воспользоваться запрещенным приемом. Витька имел какую-то детскую слабость к Шварцнейгеру, и мог смотреть любой фильм с его участием, в любой обстановке и любое количество раз. Я подозревал, что у него есть файлы со всеми фильмами Шварца, но он всегда готов был бежать и смотреть фильм по телевизору, если его показывали, ругаясь при этом на рекламы, но не ставя все-таки проигрываться запись фильма. В чем здесь секрет, я не знал Может, это какое-нибудь коллективное подсознательное со-просматривание фильма эгрегором любителей Шварца по всей стране? Какой-то дух единения, о чем не ведает наше рациональное сознание несведущих о Шварце обывателей. Короче, я совершил, в общем-то, подленький поступок, пользуясь душевной слабостью своего коллеги, и оставалось только надеяться, что он не догадается проверять мою наглую ложь прямо на работе в ТВ программах по компу.
   Перед "уходом с работы" я привел с вивария собаку и поместил ее с удобствами в клетке "тренажера" ждать эксперимента, якобы запланированного на завтрашнее утро.
   В семь вечера я возвращался на работу в надежде застать лабораторию пустой. К счастью, мои надежды подтвердились уже на вахте. Дежурный проверил ключи от лаборатории - они уже были сданы.
   - Что так поздно на работу? - задал почти риторический вопрос вахтер.
   - Дела! - я изобразил глубоким вздохом, усталость, отчаяние и безнадежность в одном флаконе. По-видимому, весьма удачно, так как ключи оказались у меня в руках без лишних вопросов, и перед носом появился журнал учета выдачи оных. Расписавшись, я припустил по полутемным лестницам и переходам вверх и направо. Огромное здание впадало в ночную спячку. Лаборатория встретила меня темнотой, местами потревоженной зелеными и красными огоньками тихо гудящих приборов. Включив свет, я обнаружил все на своих местах. Собака - неопределенно пестрого окраса кобелек, явно "дворянских" кровей и с простым именем Дружок, спокойно лежала в клетке. По неведомой причине, собаки в нашем виварии всегда носили незамысловатые клички - наверно это было проще в работе.
   - Ну что, "Дай друг на счастье лапу мне!" - продекламировал я присаживаясь перед псом. - Прости за некоторые неудобства, которые мне придется принести тебе. Я постараюсь тебя сильно не обижать.
   Пес умными и грустными глазами спокойно смотрел на меня. Я включил комп и энцефалограф для прогрева. Потом подошел к собаке, дал ей кусок сахару, пытаясь купить дружбу несчастного животного, и одел на нее шлейку, удерживающую ее на месте. Затем настала очередь электродов, но это не заняло много времени. Для начала, я запустил энцефалограмму на пять минут. Все было в норме. Затем я переключил прибор на подачу электромагнитных импульсов в крайнее положение - на частоту в один Герц - как было у Любочки, и дал этому излучению действовать пятнадцать минут - для контроля. Хотя понимал, что такое излучение просто не может серьезно повлиять на собаку, так как оно похоже по природе на излучение того же мобильного телефона. Ну, может, слегка индуцирует у пса сонливость, но не более того.
   Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу - один и два миллилитра. Приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и начал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли: "Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть… А если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она? Прошла десятая минута…, одиннадцатая…, двенадцатая… И вдруг, собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но несколько замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Я переключил энцефалограф на запись - мозг "молчал", как при глубокой коме. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства - завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок, так чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.
   Вдруг в кармане раздался звонок мобильника. "Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!" - подумал я, доставая мобилу из кармана рубашки. На экране светился Славкин номер.
   - Привет Земеля!
   - Привет Кот! Ты чего по домашнему не отвечаешь?
   - Да я сегодня в лаборатории засиделся.
   - Что биолог, совсем наука заела! Вроде так уже и несолидно, на ночь глядя, в лаборатории засиживаться. Ну если только с дамой - да и то, проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай - есть, наверно, финансы? - нес всякую лабуду Славка.
   - Да я не с дамой, а с кавалером.
   - Ох-ты! Не ждал, не ждал! Какие-то у Вас наклонности стали странные появляться! Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевиденье по своему скудомыслию все население в голубые сагитирует. Я слышал, что эта пропаганда уже стала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?
   - Все бы ничего, но вот беда - не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он выпал в полную отключку - хуже, чем под наркозом!
   - Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте! Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали! А если бы с метиловым! - некому было бы и скорую вызвать!
   - Ну Слав, ты сегодня в ударе! Тебе надо Федьке срочно звонить - у тебя сейчас есть явный шанс его, наконец, переболтать!
   - Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического! Вернее будет сказать, у нас с Ташенькой есть причина!
   - Ну и какая, позвольте спросить? - поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал чего и говорить.
   - Мы тут отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, мы приглашаем тебя и Федьку к нам - то есть на родительскую дачу на эти выходные! Синоптики, если не врут, как всегда, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что, есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.
   - Да! Заманчиво! - я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. - Приеду - сто процентов! Даже если в реанимацию попаду, приеду!
   - Здорово! Мы очень рады! Только, пожалуйста, без реанимации обойдись! Или что, ты действительно так обрадовался, что к вам с приятелем уже обоим надо реанимацию вызывать?!
   - Да нет! Спасибо! Обойдемся без скорой помощи!
   - А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? - Славка все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то наверно и толкнуло меня на "откровения".
   - В том то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда, в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на "выздоровление" - потом, сообразив, что это нетелефонный разговор, продолжил. - Давай, я все обдумаю и мы на даче и поговорим, если вам интересно будет.
   - Заметано! Тогда в субботу мы с утра рванем туда порядки наводить, а ты выспись и подъезжай, как сможешь!
   - Да! С меня печеный лосось! Я вчера видел объявление в супермаркете - должны подвезти свежего норвежского лосося. Надеюсь - не протухшего! Ну и, как всегда, с меня картошка, макароны и хлеб, да еще красненького винца коробочку получше подберу, - я предложил свои услуги, понимая, что это первый выезд на дачу, и ребятам надо везти кучу барахла и съестного, а потом еще полдня наводить порядки.
   - Молодец! Не откажусь от помощи! Вечерком можно попробовать на щуку сетку поставить.
   - Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны! Давай, как в детстве, съездим на ток ночью! Как он у вас еще "жив"?
   - Даже не знаю - давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили.
   - Все! Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток. А на щуку и днем, в воскресенье успеем, с острогой!
   - Договорились! Таше, тоже наверно интересно будет ночь в лесу провести.
   - Тогда пока! До встречи на даче! И привет Таше!
   - Давай! Если какие изменения в планах - звони!
   Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая планы на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ уровня препарата в плазме. Песик по-прежнему спал, не реагируя на проводимые мероприятия. Энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. "Да, без Славкиного совета тут не разобраться!" Такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.
   "Господи!" - вдруг вспомнил я: "я же могу повысить чувствительность прибора в тысячу раз!" Я тут же бросился к прибору. Отключил электроды с вегетатики, чтобы не зашкалили, и вывел чувствительность сразу на максимум. Кривые сразу ожили, но все равно, колебались только слегка - близко к фоновому уровню. Примерно в пять - десять раз меньше обычно записываемой кривой. Что означает, почти в десять тысяч раз слабей, чем при обычной активности мозга. Видимо, пульсирующая кровь, отголоски вегетативых центров и основные жизненные процессы все же "фонили". Но можно было сказать, что мозг был жив. Я опять уселся обдумывать новые факты в полной тишине лаборатории.
   К реальности меня опять вызвал второй телефонный звонок. Это был уже Федька. Видимо, жаждал обсудить планы на выходные.
   - Привет Барабас!
   - Привет биолух! Ну что, рвем когти к Славке на дачу?!
   - Что, Славка звонил? - констатировал я. - Еще как рвем! С провиантом и выпивкой договорились?
   - Да, все в полном ажуре! Я так понял, что будем только мы и Таша. Она хотела Веру пригласить, да та на стажировке в Питере.
   - Ну и пусть! На ток лучше поменьше народу водить, чтобы птицу зря не пугать. Ты-то сам пойдешь?
   - А то?! Еще спрашиваешь!
   Что-то Федька не шибко острил на этот раз - наверно выдохся со Славкой. Не успел я так подумать, как в трубке раздалась короткая ария:
   - А ты чего же "запёртый в неволе в темнице сырой?!" - коверкал старые стихи Федька. - Ночью один в лаборатории… Не пора ли на прием к психиатру?
   - Если к Таше, то я согласен!
   - Но она больше психоаналитик, чем психиатр.
   - Не одна ль хрень?
   - А хрень эту хрень разберет - не у физика об этом спрашивать! - продолжал трепаться Федька. - А действительно, тебе не надоело над своими блотами с форезами сидеть! Что ты, как молодой, елы-палы!
   - Да тут занятненькое дело! Не для молодых да зеленых. Вот на даче вам и расскажу, - я уже принял решение обсудить с ребятами этот феномен. Одному рассуждать над проблемой было как-то и трудновато и скучновато.
   - Хорошо, я могу тебя захватить на дачу, а то твой драндулет еще не дотянет до места. А на моей Ниве мы и к току сможем добраться почти вплотную.
   - Отлично, тогда подруливай ко мне в субботу где-то к одиннадцати. Я буду ждать твоего звонка.
   - Все, договорились! Пока! Привет мышам!
   - Не угадал - собакам! Пока!
   Я опять вернулся к лабораторной реальности. Таймер отсчитывал последние минуты перед очередной побудкой. Не ожидая его сигнала, я приготовился к взятию пробы крови и все быстро проделал, так что управился почти до окончания пиликанья таймера. Упаковав пробу, я понял, что дальше мне делать было абсолютно нечего. Я посмотрел на часы - давно шел одиннадцатый час. С начала "усыпания" прошло два часа. В прошлый раз в "Любочкином" эксперименте, собака "проспала" минимум три часа до того, как мы разошлись по домам. Утром мы пришли где-то полвосьмого, или через 14 часов. Значит "моя" собачка может проспать еще аж до 12 часов дня! Я лихорадочно стал соображать, как же проверить, когда собака сможет "проснуться"? Да вот как - проверить, как препарат выводится из организма - кажется, период его полужизни был 5-6 часов! Я лихорадочно перебирал бумаги, пока не нашел аннотацию. "Ага! Точно - 5-6 часов!" Но я же не знаю минимальной "действующей" концентрации для моего случая! Тогда полный вывод вещества из организма… двадцать два часа. Так, долговато что-то. Ах, это же для человека! А что для животных. Так, у нас есть данные для мышей и кроликов. Кролики все же ближе по размерам… Время "полужизни" в кроличьей плазме всего 2,5 - 3 часа, полный вывод из организма - 8 часов. Собака не очень крупная - не больше чем в два раза больше. Следовательно, пробуждения надо ждать между… тремя и десятью часами от начала эксперимента. То есть, от "сейчас" до пяти часов утра.
   Я пошел готовить кушетку. Мы ее держали недалеко от "камеры" для животных, чтобы можно было проводить эксперименты на людях. Но, так как прав на это у нас не было, то кушетка служила для складских целей, или, иначе сказать, была попросту завалена ящиками с одноразовой пластиковой лабораторной дребеденью, пачками Ватмановских фильтров и еще бог весть чем. Так что, поскидав весь этот очень нужный хлам на пол, я попытался хоть как-то устроиться на ночевку…
   Ночь прошла в вялых блужданиях по Интернету, коротком сне на Прокрустовом ложе кушетки и кошмарных побудках под пронзительный писк таймера. Только где-то в районе четвертого часа, при очередном взятии пробы, собачка начала подергивать лапой. Я, наспех запаковав пробу, метнулся к энцефалографу, там все зашкаливало! Я срочно перевел чувствительность на обычный режим. Кривые показывали Тэта ритм с быстро нарастающей модуляцией… Альфа… В клетке послышалась возня… Бета ритм! Все! Я кинулся к собаке.
   - С добрым утром! - немного сонно позевывавший пес радостно лизал мои руки через клетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.
   - Сейчас приведем тебя в порядок! - говорил я, открывая клетку, гладя и осматривая собаку. - Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа! - было непонятно, кто больше радовался, я или мой подопечный.
   Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу - выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. "Подчистил" все в лаборатории и вернулся к собаке. "Так - прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру последнюю пробу, и отдыхаем!" Пес на удивление спокойно дал взять анализ и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.
   Уже очутившись на улице, я вдруг понял, что уже утро и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал на работу на машине. Она, хоть и старушка, но до работы и обратно довести меня смогла бы. А сейчас, мне предстояло тащиться пешком два километра по пустым улицам города. Поэтому я чуть не выскочил на проезжую часть, когда на улицу выехала старенькая семерка.
   - Друг! Подкинь до Макарова! Тут рядом!
   - Ладно, садись! Сколько дашь? - через пятнадцать минут я был уже в постели.
 

ГЛАВА 4. НА ДАЧЕ, И НЕ ТОЛЬКО

 
   О Славкиной даче надо говорить отдельно. Она не имела ничего общего с теми совковыми шестисоточными участками, которые были у большинства трудового народа. С другой стороны, она не имела ничего общего с номенклатурными дачами или дачами современных русских нуворишей. Это был особый случай. И любили там бывать все, кто когда-либо был туда приглашен. Что и говорить о нас - Славкиных приятелях! История этого дома восходит к незапамятным временам. В собственности Славкиной семьи она появилась, где-то в шестидесятых, когда Славкин дед Семен Мартынович, заядлый охотник, купил в местной деревне крайний дом, стоящий на отшибе. Дом стоял метров за триста от других домов, если идти прямо по берегу через приболоченные заросли ивняка, а, кругом, по дороге, и все полкилометра будет. Место, хотя и располагалось недалеко от города (всего 75 км), но направление было восточное и больших населенных пунктов вокруг не было, если не считать расположенного в пятнадцати километрах ближе к городу, районного центра.
   За домом кончались все дороги. Только какие-то старые лесные тропинки вели, что на заливной луг, что на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. И только за двухкилометровой охранной зоной, вокруг водоема, местами встречались старые и новые вырубки, к которым вели малопроезжие лежневки, проложенные от местного леспромхоза.
   Сам дом стоял на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик довольно большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары - вечные враги человечества, появлялись здесь обычно только к вечеру. Большой сруб старого деревенского дома оставался целым, хотя и был основательно преобразован под современные удобства. Клеть была поднят на фундамент, окна увеличены в несколько раз, и со стороны озера пристроена веранда с большим крытым крыльцом, где можно было проводить время за сколоченным из бревен столом. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно было, и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять. Из огородов перед домом были только несколько клумб с цветами. Правда, было еще картофельное поле ближе к лесной опушке, но оно никого кроме самих хозяев не интересовало.
   Сколько же памятных летних дней было проведено нами в различного вида дурака-валяниях по окрестностям этого милого уголка. А какие путешествия мы предпринимали на лодке - и на веслах, и под парусом и, когда уже стали взрослее, под мотором - вокруг озера, и вверх по реке и вниз по течению через протоку в соседнее, еще большее, озеро.
   Поэтому, мы с Федькой, по первому же Славкиному зову, тряслись в Ниве, забитой таким нужным на даче барахлом. Дорога занимала около часа, так что у нас было время поболтать ни о чем. Чем мы и занимались, вспоминая забавные случаи из наших похождений на Славкиной даче. Федька смеялся, вспоминая:
   - Жень, а помнишь эту рыбалку, когда ты сделал самое выдающееся забрасывание удочки?
   - Да уж! Этого мне всю жизнь не забыть! Я ведь плавал тогда плохо.
   Надо сказать, из нашей компании, я был самым заядлым рыболовом. Как-то раз, когда нам было лет по десять, мы выехали втроем на лодочке метров за семьдесят от берега, на каменистую отмель, где неплохо ловились окуни. Встали чин-чинарем на якорь, которым служил обмотанный проволокой камень. Закинули удочки. Все это было проделано под неусыпным контролем Славкиной мамы, которая с мостков прокричала нам "Смотрите! Утонете - домой не возвращайтесь!" - и видимо успокоившись, что мы на месте, пошла по своим делам.
   Славка с Федькой вытащили по первой рыбешке. У меня же ничего не клевало, а поплавок все время затягивало под лодку. Я начинал сердиться и все время перезакидывал удочку. А делал я это "мастерски" - раскручивал удилищем леску пару раз над головой (при этом всем в лодке рекомендовалось пригнуться и опустить удилища) и старался закинуть поплавок как можно дальше от борта лодки. Не помню, сколько раз я проделывал этот трюк, пока не решил перебросить удочку на противоположный борт. Сделал я это так же "мастерски" от души маханув удилищем на другой борт. Однако, в запале, привстал и потянулся в сторону улетающего поплавка, и не заметил, как сам уже находился в свободном полете. Помню, что только успел удивиться: "Чего это я лечу, куда не надо?" - и тут же щучкой скрылся под водой.
   - Да! Помню, как мы тогда испугались! - вспоминал Федька.
   - А я-то, с испуга, вынырнул и как заору благим матом: "Помогите!", и только потом уже сообразил, что стою на дне. Правда, глубина была по горлышко, так что я сначала действительно подумал, что тону!
   - А мы-то бросились тебя вытаскивать - чуть лодку не перевернули!
   - А потом меня на солнышке сушили, чтобы на берегу не догадались о наших "приключениях"!
   - Да, а у взрослых все было под контролем. Они все видели и только хихикали. Все-таки там мелко было, только от берега далековато. Хотя, наверно, в какой-то момент и они поволновались.
   - Да, пожалуй, воспитывать нас не было необходимости. Вели мы себя после этого, как мыши, аж до самого вечера!
   - Слушай, я все никак в толк не возьму. Ведь не лень было Славкиным родителям брать так часто с собой пару таких оболтусов, как мы!
   - Да, за это им памятник нерукотворный ставить надо! - отшутился Федька.
   Тем временем, съехав с трассы и прокатив по асфальту еще десять километров мы оказались на песчаной грунтовке, ведущей три оставшихся километра через сосновый лес к Славкиной даче.
   - Закрывай окно, а то пыли наглотаемся! - предупредил Федька и припустил по песку.
 

***

 
   Слава с Ташей основательно поработали над домом, пробуждая его от зимней спячки, и вышли на двор, погреться на теплом, почти летнем солнце.
   - Как здесь хорошо! Хотя еще не хватает зелени. Но эта весенняя природа ни с чем не сравнима. Здесь такие запахи раскрывающихся повсюду почек и теплой влажной земли! - Таша разглядывала первые весенние примулы и крокусы украсившие клумбы перед домом.