Страница:
Ноэль вышел из лифта и смешался с толпой туристов. Он сделал вид, будто идет вместе с ними, и мельком взглянул на мужчину и женщину у стойки портье. Как и было уговорено, Карарра держал руки по швам, а сестра обхватила его правую руку, словно боялась разлучиться с ним. Они в самом деле оказались братом и сестрой — между ними было несомненное сходство. Карарре было чуть за тридцать, сестра на несколько лет его младше. Оба смуглые, черноволосые, темноглазые. Вид у них был неброский: одежда опрятная, но недорогая, которая резко выделялась на фоне мехов и вечерних туалетов обитателей гостиницы, и они отдавали себе в этом отчет: на лицах у них было написано смущение, в глазах затаился страх. Безобидные ребята, решил Холкрофт. Но тотчас подумал, что делает слишком поспешные выводы.
Они сели в дальней кабинке тускло освещенного коктейль-бара: брат с сестрой напротив Ноэля. Прежде чем войти в кабинку, Ноэль вспомнил, что ему должен пере звонить атташе. Он сказал портье, что, если его будут спрашивать, пусть зайдут в коктейль-бар. Но только если это будет кто-то из американского посольства. Только этом случае.
— Сначала расскажите, как вы узнали, что я разыскиваю фон Тибольтов, — попросил Ноэль после того, как и принесли выпивку.
— Я уже сказал. Я — клерк в министерстве иммиграции. В прошлую пятницу у нас прошел слух, что должен появиться какой-то американец, который будет расспрашивать о немцах фон Тибольтах. Тот, к тому вы обратитесь с этой просьбой, должен был связаться с «policia de administcao». Это наша тайная полиция.
— Я знаю, что это такое. Он назвался переводчиком. Но я хочу знать, почему вам об этом стало известно.
— Фон Тибольты — наши друзья. Очень близкие друзья.
— Где они находятся?
Карарра переглянулся с сестрой. Заговорила девушка.
— Зачем вы их ищете? — спросила она.
— Я же объяснил в министерстве. Ничего особенного. Родственники в Америке оставили им деньги.
Брат и сестра снова переглянулись, и сестра спросила:
— И большая сумма?
— Не знаю, — ответил Холкрофт. — Это дело конфиденциального характера. Я только посредник.
— Кто? — переспросил брат.
— Un tercero, — ответил Ноэль, глядя на девушку. — Почему вы так испугались, когда разговаривали со мной вчера по телефону? Вы оставили мне свой номер, а когда я перезвонил, попросили меня не звонить. Почему?
— Я совершила ошибку. Мой брат сказал, что это была очень серьезная ошибка. Имя, номер телефона — я не должна была вам этого говорить.
— Немцы могут рассердиться, — объяснил Карарра. — Если за нами следят и подслушивают наши телефонные разговоры, они узнают, что мы вам звонили. Тогда нам грозит опасность.
— Но если они ведут за мной наблюдение, то они знают, что вы здесь.
— Мы это обсудили, — продолжала девушка. — Мы приняли решение. Нам нужно рискнуть.
— Рискнуть?
— Немцы презирают нас. Мы ведь, ко всему прочему, португальские евреи, — сказал Карарра.
— Для них это до сих пор так важно?
— Ну конечно! Как я сказал, мы близкие друзья фон Тибольтов. Пожалуй, мне надо выразиться яснее. Иоганн — мой самый близкий друг. Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы бы ему этого не позволили.
— Кто же мог воспротивиться?
— Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок.
— Боже праведный, да это безумие! — Но это не было безумием, и Холкрофт теперь это понимал. Он уже выступал в роли мишени: выстрелы еще звенели в его ушах.
— Для некоторых немцев подобный брак мог бы стать смертельным оскорблением, — сказал Карарра. — Есть среди них еще такие, кто уверяет, будто фон Тибольты предали Германию. Эти люди и теперь, тридцать лет спустя, продолжают воевать. Семейству фон Тибольт причинили большие неприятности здесь в Бразилии. Они заслуживают лучшего обхождения. Их жизнь и так уже превратилась в сплошную пытку по причинам, которые давным-давно должны быть забыты.
— И вы решили, что я смогу им чем-то помочь? Что же заставило вас сделать такой вывод?
— Потому что могущественные люди попытались преградить вам дорогу. Немцы здесь пользуются огромным влиянием. Тем самым и вы становитесь могущественным и влиятельным, и оттого Графф хочет, чтобы вы держались от фон Тибольтов подальше. Для нас же это означает, что вы не представляете опасности для наших друзей, а раз так, значит, ваши намерения чисты. Вы могущественный американец, который может им помочь.
— Вы сказали: Графф. Это Морис Графф, не так ли? Кто он?
— Отъявленный нацист. Его должны были повесить в Нюрнберге.
— Вы знакомы с Граффом? — спросила девушка, не спуская с Холкрофта глаз.
— Я ездил сегодня к нему — знакомиться. Я сослался на одного своего клиента в Нью-Йорке, который попросил меня осмотреть дом Граффа. Я архитектор. Во время нашего разговора я упомянул имя фон Тибольтов, и Графф рассвирепел. Он начал орать и приказал вышвырнуть меня вон. Когда я уезжал из его имения, на меня спустили свору собак, потом меня стал преследовать охранник Граффа. Он пытался убить меня. Потом, когда я уже был недалеко от города, попытка покушения повторилась. В меня стрелял какой-то человек из окна автомобиля.
— Матерь Божья! — воскликнул Карарра в ужасе.
— Нам не надо было встречаться с ним, — сказала девушка, хватая брата за руку. Но она тут же пристально посмотрела на Холкрофта. — Если, конечно, он не лжет.
Холкрофт понял, что она имеет в виду. Если он намеревается что-то выяснить у брата и сестры, то ему надо убедить их, что он тот человек, за кого себя выдает.
— Я говорю правду. То же самое я только что рассказал атташе посольства Соединенных Штатов. Они должны прислать своего сотрудника, чтобы тот забрал мою машину в качестве вещественного доказательства.
Карарра посмотрели друг на друга, потом оба перевели взгляд на Холкрофта. Они расценили слова Ноэля как доказательство его правоты. И уже не сомневались. Это он прочел у них в глазах.
— Мы верим вам, — сказал Карарра. — Но нам надо спешить.
— Фон Тибольты живы?
— Да, — ответил брат. — Нацисты считают, что они скрываются на юге в горах, в колонии Санта-Катарина. Это старое германское поселение. Там фон Тибольты могли бы, сменив имя, легко скрыться.
— Но они не там...
— Нет... — Карарра явно колебался, все еще не решаясь сказать.
— Скажите мне, где они, — настойчиво попросил Ноэль.
— Вы принесли им добрые вести? — спросила девушка с тревогой в голосе.
— Гораздо лучшие, чем вы можете представить, — ответил Холкрофт. — Скажите!
И снова брат с сестрой переглянулись. Решено! Карарра четко произнес:
— Они в Англии. Как вы знаете, их мать умерла...
— Я ничего не знаю, — поспешно возразил Ноэль.
— Сейчас они носят фамилию Теннисон. Иоганн известен как Джон Теннисон. Он журналист, работает в газете «Гардиан», говорит на многих языках и является европейским корреспондентом газеты. Гретхен, старшая сестра, замужем за английским военным моряком. Мы не знаем, где она живет, но фамилия ее мужа — Бомонт. Он капитан одного из кораблей королевского военно-морского флота. Что касается Хелден, младшей дочери, то нам о ней ничего не известно. Она всегда держалась особняком и, знаете ли, всегда была немного своевольна.
— Хелден? Странное имя.
— Оно ей подходит, — мягко сказала сестра Карарра.
— Говорят, ее свидетельство о рождении выписывал врач, не говоривший по-немецки, и он не понял, что сказала ему ее мать. Как рассказывала сеньора фон Тибольт, она назвала дочку Хельгой, но бумаги составлялись в спешке, и ее записали как Хелден. А в те дни оспаривать то, что написано в документе, было бесполезно. Так это имя и осталось за ней.
— Теннисон, Бомонт... — Холкрофт повторил фамилии. — В Англии? Но как же им удалось покинуть Бразилию и переселиться в Англию? Так, чтобы Граффу ничего об этом не было известно? Вы говорите, немцы тут влиятельные люди. Им же нужны были паспорта, надо было покупать билеты. Как же они умудрились?
— Иоганн... Джон... Он удивительный, умнейший человек.
— A homen talentoso, — добавила сестра, и ее напряженный взгляд потеплел. — Я его так люблю. Прошло уже пять лет, а мы все еще продолжаем любить друг друга.
— То есть он вам пишет? Они вам пишут?
— Мы поддерживаем связь, — сказал Карарра. — Когда кто-то приезжает из Англии, он всегда передает нам весточку, но мы не переписываемся.
Ноэль воззрился на Карарру, и в нем вновь вспыхнул страх.
— Да в каком мире вы живете? — воскликнул он недоверчиво.
— В мире, где вас могут в любой момент лишить жизни, — ответил Карарра.
И ведь верно, подумал Ноэль и почувствовал, как внутри все сжалось от боли. Война, проигранная тридцать лет назад, все еще продолжалась теми, кто ее проиграл. Эту войну надо прекратить.
— Мистер Холкрофт? — произнес кто-то неуверенно; возле их столика стоял незнакомец, явно не зная, к тому ли человеку он обратился.
— Да, я Холкрофт, — сказал Ноэль, насторожившись.
— Андерсон. Из американского посольства, сэр. Позвольте мне с вами поговорить?
Брат и сестра Карарра как по команде встали и вышли из кабинки. Сотрудник посольства отступил на шаг, пропуская обоих.
— Adeus, senhor, — шепнул Карарра Холкрофту.
— Adeus, — сказала девушка и слегка коснулась руки Ноэля.
Не глядя на сотрудника посольства, брат и сестра торопливо поспешили прочь.
Андерсон неохотно, с ворчанием, согласился подвезти его до аэропорта.
— Вот остановит меня дорожная полиция, — рокотал Андерсон, — я буду не я, если мне не придется платить штраф за превышение скорости из собственного кармана. Вот вы у меня где сидите!
Ноэль скорчил некое подобие улыбки.
— Вы, значит, ни единому моему слову не поверили?
— Черт побери, Холкрофт, мне что, опять вам все повторить? Никакой машины возле отеля нет. Никакие стекла не выбиты. В агентстве даже не зарегистрировано, что вы у них брали машину.
— Не может быть! Я брал машину! Я виделся с Граффом!
— Вы звонили ему! Но лично с ним не встречались. Повторяю, он утверждает, что вы ему звонили — просили показать дом, — но так и не приехали.
— Это ложь! Я был там! А потом двое головорезов пытались убить меня! С одним из них... черт побери, я подрался в доме у Граффа!
— Вы не в себе, приятель.
— Графф — проклятый нацист! Тридцать лет прошло, а он все такой же нацист, каким был! А вы обращаетесь с ним, точно с важным государственным деятелем!
— Что верно, то верно, — сказал Андерсон. — Графф — это особый случай. У него тут прочная «крыша».
— Это я уже понял.
— Только вы, Холкрофт, все перепутали. В июле 1944 года Графф находился в одном местечке под названием Вольфшанце. Он один из тех, кто пытался убить Гитлера.
Они сели в дальней кабинке тускло освещенного коктейль-бара: брат с сестрой напротив Ноэля. Прежде чем войти в кабинку, Ноэль вспомнил, что ему должен пере звонить атташе. Он сказал портье, что, если его будут спрашивать, пусть зайдут в коктейль-бар. Но только если это будет кто-то из американского посольства. Только этом случае.
— Сначала расскажите, как вы узнали, что я разыскиваю фон Тибольтов, — попросил Ноэль после того, как и принесли выпивку.
— Я уже сказал. Я — клерк в министерстве иммиграции. В прошлую пятницу у нас прошел слух, что должен появиться какой-то американец, который будет расспрашивать о немцах фон Тибольтах. Тот, к тому вы обратитесь с этой просьбой, должен был связаться с «policia de administcao». Это наша тайная полиция.
— Я знаю, что это такое. Он назвался переводчиком. Но я хочу знать, почему вам об этом стало известно.
— Фон Тибольты — наши друзья. Очень близкие друзья.
— Где они находятся?
Карарра переглянулся с сестрой. Заговорила девушка.
— Зачем вы их ищете? — спросила она.
— Я же объяснил в министерстве. Ничего особенного. Родственники в Америке оставили им деньги.
Брат и сестра снова переглянулись, и сестра спросила:
— И большая сумма?
— Не знаю, — ответил Холкрофт. — Это дело конфиденциального характера. Я только посредник.
— Кто? — переспросил брат.
— Un tercero, — ответил Ноэль, глядя на девушку. — Почему вы так испугались, когда разговаривали со мной вчера по телефону? Вы оставили мне свой номер, а когда я перезвонил, попросили меня не звонить. Почему?
— Я совершила ошибку. Мой брат сказал, что это была очень серьезная ошибка. Имя, номер телефона — я не должна была вам этого говорить.
— Немцы могут рассердиться, — объяснил Карарра. — Если за нами следят и подслушивают наши телефонные разговоры, они узнают, что мы вам звонили. Тогда нам грозит опасность.
— Но если они ведут за мной наблюдение, то они знают, что вы здесь.
— Мы это обсудили, — продолжала девушка. — Мы приняли решение. Нам нужно рискнуть.
— Рискнуть?
— Немцы презирают нас. Мы ведь, ко всему прочему, португальские евреи, — сказал Карарра.
— Для них это до сих пор так важно?
— Ну конечно! Как я сказал, мы близкие друзья фон Тибольтов. Пожалуй, мне надо выразиться яснее. Иоганн — мой самый близкий друг. Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы бы ему этого не позволили.
— Кто же мог воспротивиться?
— Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок.
— Боже праведный, да это безумие! — Но это не было безумием, и Холкрофт теперь это понимал. Он уже выступал в роли мишени: выстрелы еще звенели в его ушах.
— Для некоторых немцев подобный брак мог бы стать смертельным оскорблением, — сказал Карарра. — Есть среди них еще такие, кто уверяет, будто фон Тибольты предали Германию. Эти люди и теперь, тридцать лет спустя, продолжают воевать. Семейству фон Тибольт причинили большие неприятности здесь в Бразилии. Они заслуживают лучшего обхождения. Их жизнь и так уже превратилась в сплошную пытку по причинам, которые давным-давно должны быть забыты.
— И вы решили, что я смогу им чем-то помочь? Что же заставило вас сделать такой вывод?
— Потому что могущественные люди попытались преградить вам дорогу. Немцы здесь пользуются огромным влиянием. Тем самым и вы становитесь могущественным и влиятельным, и оттого Графф хочет, чтобы вы держались от фон Тибольтов подальше. Для нас же это означает, что вы не представляете опасности для наших друзей, а раз так, значит, ваши намерения чисты. Вы могущественный американец, который может им помочь.
— Вы сказали: Графф. Это Морис Графф, не так ли? Кто он?
— Отъявленный нацист. Его должны были повесить в Нюрнберге.
— Вы знакомы с Граффом? — спросила девушка, не спуская с Холкрофта глаз.
— Я ездил сегодня к нему — знакомиться. Я сослался на одного своего клиента в Нью-Йорке, который попросил меня осмотреть дом Граффа. Я архитектор. Во время нашего разговора я упомянул имя фон Тибольтов, и Графф рассвирепел. Он начал орать и приказал вышвырнуть меня вон. Когда я уезжал из его имения, на меня спустили свору собак, потом меня стал преследовать охранник Граффа. Он пытался убить меня. Потом, когда я уже был недалеко от города, попытка покушения повторилась. В меня стрелял какой-то человек из окна автомобиля.
— Матерь Божья! — воскликнул Карарра в ужасе.
— Нам не надо было встречаться с ним, — сказала девушка, хватая брата за руку. Но она тут же пристально посмотрела на Холкрофта. — Если, конечно, он не лжет.
Холкрофт понял, что она имеет в виду. Если он намеревается что-то выяснить у брата и сестры, то ему надо убедить их, что он тот человек, за кого себя выдает.
— Я говорю правду. То же самое я только что рассказал атташе посольства Соединенных Штатов. Они должны прислать своего сотрудника, чтобы тот забрал мою машину в качестве вещественного доказательства.
Карарра посмотрели друг на друга, потом оба перевели взгляд на Холкрофта. Они расценили слова Ноэля как доказательство его правоты. И уже не сомневались. Это он прочел у них в глазах.
— Мы верим вам, — сказал Карарра. — Но нам надо спешить.
— Фон Тибольты живы?
— Да, — ответил брат. — Нацисты считают, что они скрываются на юге в горах, в колонии Санта-Катарина. Это старое германское поселение. Там фон Тибольты могли бы, сменив имя, легко скрыться.
— Но они не там...
— Нет... — Карарра явно колебался, все еще не решаясь сказать.
— Скажите мне, где они, — настойчиво попросил Ноэль.
— Вы принесли им добрые вести? — спросила девушка с тревогой в голосе.
— Гораздо лучшие, чем вы можете представить, — ответил Холкрофт. — Скажите!
И снова брат с сестрой переглянулись. Решено! Карарра четко произнес:
— Они в Англии. Как вы знаете, их мать умерла...
— Я ничего не знаю, — поспешно возразил Ноэль.
— Сейчас они носят фамилию Теннисон. Иоганн известен как Джон Теннисон. Он журналист, работает в газете «Гардиан», говорит на многих языках и является европейским корреспондентом газеты. Гретхен, старшая сестра, замужем за английским военным моряком. Мы не знаем, где она живет, но фамилия ее мужа — Бомонт. Он капитан одного из кораблей королевского военно-морского флота. Что касается Хелден, младшей дочери, то нам о ней ничего не известно. Она всегда держалась особняком и, знаете ли, всегда была немного своевольна.
— Хелден? Странное имя.
— Оно ей подходит, — мягко сказала сестра Карарра.
— Говорят, ее свидетельство о рождении выписывал врач, не говоривший по-немецки, и он не понял, что сказала ему ее мать. Как рассказывала сеньора фон Тибольт, она назвала дочку Хельгой, но бумаги составлялись в спешке, и ее записали как Хелден. А в те дни оспаривать то, что написано в документе, было бесполезно. Так это имя и осталось за ней.
— Теннисон, Бомонт... — Холкрофт повторил фамилии. — В Англии? Но как же им удалось покинуть Бразилию и переселиться в Англию? Так, чтобы Граффу ничего об этом не было известно? Вы говорите, немцы тут влиятельные люди. Им же нужны были паспорта, надо было покупать билеты. Как же они умудрились?
— Иоганн... Джон... Он удивительный, умнейший человек.
— A homen talentoso, — добавила сестра, и ее напряженный взгляд потеплел. — Я его так люблю. Прошло уже пять лет, а мы все еще продолжаем любить друг друга.
— То есть он вам пишет? Они вам пишут?
— Мы поддерживаем связь, — сказал Карарра. — Когда кто-то приезжает из Англии, он всегда передает нам весточку, но мы не переписываемся.
Ноэль воззрился на Карарру, и в нем вновь вспыхнул страх.
— Да в каком мире вы живете? — воскликнул он недоверчиво.
— В мире, где вас могут в любой момент лишить жизни, — ответил Карарра.
И ведь верно, подумал Ноэль и почувствовал, как внутри все сжалось от боли. Война, проигранная тридцать лет назад, все еще продолжалась теми, кто ее проиграл. Эту войну надо прекратить.
— Мистер Холкрофт? — произнес кто-то неуверенно; возле их столика стоял незнакомец, явно не зная, к тому ли человеку он обратился.
— Да, я Холкрофт, — сказал Ноэль, насторожившись.
— Андерсон. Из американского посольства, сэр. Позвольте мне с вами поговорить?
Брат и сестра Карарра как по команде встали и вышли из кабинки. Сотрудник посольства отступил на шаг, пропуская обоих.
— Adeus, senhor, — шепнул Карарра Холкрофту.
— Adeus, — сказала девушка и слегка коснулась руки Ноэля.
Не глядя на сотрудника посольства, брат и сестра торопливо поспешили прочь.
* * *
Холкрофт сидел рядом с Андерсоном на переднем сиденье посольской машины. У них оставалось меньше часа, чтобы успеть доехать до аэропорта. Если они не задержатся в пути, то Холкрофт еще успеет на рейс «Авианки» до Лиссабона, где он сможет пересесть на рейс «Бритиш эруэйз» до Лондона.Андерсон неохотно, с ворчанием, согласился подвезти его до аэропорта.
— Вот остановит меня дорожная полиция, — рокотал Андерсон, — я буду не я, если мне не придется платить штраф за превышение скорости из собственного кармана. Вот вы у меня где сидите!
Ноэль скорчил некое подобие улыбки.
— Вы, значит, ни единому моему слову не поверили?
— Черт побери, Холкрофт, мне что, опять вам все повторить? Никакой машины возле отеля нет. Никакие стекла не выбиты. В агентстве даже не зарегистрировано, что вы у них брали машину.
— Не может быть! Я брал машину! Я виделся с Граффом!
— Вы звонили ему! Но лично с ним не встречались. Повторяю, он утверждает, что вы ему звонили — просили показать дом, — но так и не приехали.
— Это ложь! Я был там! А потом двое головорезов пытались убить меня! С одним из них... черт побери, я подрался в доме у Граффа!
— Вы не в себе, приятель.
— Графф — проклятый нацист! Тридцать лет прошло, а он все такой же нацист, каким был! А вы обращаетесь с ним, точно с важным государственным деятелем!
— Что верно, то верно, — сказал Андерсон. — Графф — это особый случай. У него тут прочная «крыша».
— Это я уже понял.
— Только вы, Холкрофт, все перепутали. В июле 1944 года Графф находился в одном местечке под названием Вольфшанце. Он один из тех, кто пытался убить Гитлера.
Глава 10
За окном гостиничного номера не было слепящего солнца, не было золотисто-маслянистых тел взрослых детей, поглощенных своими забавами на белом песке Копакабаны. Теперь он видел лондонские улицы, на которых хозяйничали моросящий дождь и пронизывающий ветер. Пешеходы спешили от подъездов к автобусным остановкам и станциям метро, в пабы. Был тот час в Лондоне, когда англичане вырывались из тесных объятий дневных трудов — зарабатывать на жизнь совсем не то же самое, что просто жить. Ноэль по собственному опыту знал, что в мире нет другого города, чьи обитатели с такой радостью встречали бы окончание рабочего дня. На улицах царило оживление — даже невзирая на дождь и ветер.
Он отвернулся от окна и подошел к бюро, чтобы приложиться к своей серебряной фляжке. Полет до Лондона занял у него почти пятнадцать часов, и теперь, оказавшись в этом городе, он не знал, что ему делать дальше. Он пытался обдумать свой план действий, пока летел, но происшедшие в Рио-де-Жанейро события были столь невероятными и обескураживающими, а полученная им информация столь противоречивой, что он чувствовал себя заблудившимся в лабиринте. Незнакомый лес оказался чересчур густым. А ведь он только начал свое путешествие.
Итак, Графф — участник заговора в Вольфшанце? Один из людей «Вольфшанце»? Невероятно. Люди «Вольфшанце» посвятили себя претворению в жизнь женевского договора и мечты Генриха Клаузена, а фон Тибольты имели самое непосредственное отношение к этой мечте. Графф же хотел уничтожить фон Тибольтов, и он же отдал приказ убить сына Генриха Клаузена на безлюдной смотровой площадке неподалеку от Рио. Нет, это не похоже на «Вольфшанце». Нет, Графф не может быть человеком «Вольфшанце». Не может.
Теперь Карарра. Что-то с ними тоже не все ясно. Что помешало им покинуть Бразилию? Ведь ни аэропорты, ни пристани не были закрыты для них. Он поверил тому, что они сказали, но возникало множество элементарных вопросов, на которые он хотел бы получить ответ. И как он ни старался отогнать от себя эту мысль, все равно ему казалось, что брат и сестра Карарра что-то недоговаривали. Но что?
Ноэль налил себе стаканчик и снял телефонную трубку. У него есть имя и место работы: Джон Теннисон, газета «Гардиан». Редакции газет работают допоздна. Через считанные минуты он узнает, была ли правдивой информация Карарры. Если в «Гардиан» работает Джон Теннисон, значит, фон Тибольты найдены!
Если так, то согласно документу, полученному им в Женеве, Ноэль должен попросить Джона Теннисона свести его с сестрой Гретхен Бомонт, женой капитана королевского военно-морского флота Бомонта. Ему надо встретиться с ней: она была старшей дочерью Вильгельма фон Тибольта. В ней — ключ к разгадке.
— Очень сожалею, мистер Холкрофт, — ответили ему вежливо в справочной газеты «Гардиан», — но мы не имеем права давать личные телефоны и адреса наших сотрудников.
— Но Джон Теннисон работает у вас. — Он не спрашивал: ему ведь уже дали понять, что Теннисона в Лондоне нет. Холкрофт просто хотел вновь услышать подтверждение этого факта.
— Мистер Теннисон работает нашим континентальным корреспондентом.
— Как я могу с ним связаться? Это очень срочно. Секретарша, похоже, заколебалась:
— Мне кажется, это будет довольно сложно. Мистер Теннисон часто бывает в разъездах.
— Ах, да перестаньте! Я же могу просто спуститься в вестибюль гостиницы, купить вашу газету, найти там его корреспонденцию и узнать его нынешнее местопребывание.
— Разумеется. Но учтите, что мистер Теннисон никогда не подписывает своих статей. В дневных выпусках, во всяком случае. Только в больших обзорных Статьях...
— Но как же вы связываетесь с ним в случае необходимости? — прервал ее Холкрофт, уверенный, что секретарша врет.
Снова пауза, покашливание. Почему?
— Ну... у нас есть специальная служба связи. Обычно это занимает несколько дней.
— В моем распоряжении нет нескольких дней. Мне надо связаться с ним немедленно. — Последовавшее молчание буквально сводило его с ума. Секретарша «Гардиан» даже не собиралась предложить ему какой-нибудь выход из затруднения. Тогда Ноэль пошел на другую уловку: — Послушайте, может быть, мне и не следует вам говорить... это конфиденциальное дело... но речь идет о деньгах. Мистеру Теннисону и его семье была оставлена значительная сумма денег.
— Я и не знала, что он женат.
— Я имею в виду его родных. Его и обеих его сестер. Вы их знаете? Вы не можете мне сказать: они в Лондоне? Старшую зовут...
— Мне ничего не известно о личной жизни мистера Теннисона, сэр. Вам лучше обратиться к адвокату. — Секретарша без всякого предупреждения повесила трубку.
Пораженный Холкрофт положил трубку. Почему она так упорно отказывалась ему помочь? Он назвался, дал ей название своего отеля, и какое-то время ему казалось, что секретарша «Гардиан» внимательно его слушает, словно собирается предложить помощь. Но никаких предложений не последовало, и вдруг она прервала разговор. Все это очень странно.
Зазвонил телефон — Холкрофт еще больше изумился. Никто не знал о его пребывании в этом отеле. На иммиграционной анкете в аэропорту он специально указал в качестве своего предполагаемого адреса отель «Дорчестер», а не «Белгравиа Армз». Он не хотел, чтобы кто-нибудь — особенно кто-нибудь из Рио — обнаружил его здесь. Ноэль снял трубку, чувствуя, как внутри все сжалось от боли.
—Да?
— Мистер Холкрофт, это портье. Нам только что стало известно, что вам забыли принести вазу с фруктами. Мы сейчас к вам поднимемся.
О Господи, подумал Ноэль. В Женеве лежали без движения сотни миллионов долларов, а тут администрация отеля беспокоится, что ему не принесли вазу с фруктами.
— Да, я буду у себя.
— Замечательно. Служащий отеля сейчас придет.
Холкрофт положил трубку, боль внутри отступила. Его взгляд упал на телефонные справочники, лежащие на журнальном столике. Он взял одну из книг и стал искать страницы на букву "Т".
Теннисонов оказалось полколонки — пятнадцать человек. Джона среди них не было, но у троих имена обозначались просто Дж. Начнем с них. Он снял трубку и набрал первый номер.
— Алло, Джон?
Трубку на том конце провода снял Джулиан. Два других Дж. оказались женщинами. Еще была Хелен Теннисон — не Хелден. Он набрал номер. Но телефонистка ответила, что этот номер отключен.
Тогда он взял том с буквой "Б". В Лондоне было шесть Бомонтов, ни в одном случае не было упоминания об их отношении к военно-морскому флоту. Но терять было нечего. Он снял трубку и стал звонить.
Ноэль набирал уже четвертый номер, когда раздался стук в дверь: принесли вазу с фруктами. Он выругался про себя, положил трубку и пошел открывать, нащупав в кармане какую-то мелочь.
Перед дверью стояли двое — ни на одном из них не было формы гостиничного служащего. Оба были в пальто и держали шляпы в руках. Высокому лет за пятьдесят, обветренное лицо, обрамленное седоватыми волосами. Второй, помоложе, возраста Ноэля, с ясными голубыми глазами, вьющимися рыжеватыми волосами и небольшим шрамом на лбу.
— Что вам угодно?
— Мистер Холкрофт?
— Да.
— Ноэль Холкрофт, гражданин Соединенных Штатов, паспорт номер Ф 20478...
— Я Ноэль Холкрофт. И не помню номера своего паспорта.
— Позволите нам войти?
— Пока нет. Кто вы?
Оба держали наготове удостоверения и незамедлительно показали их Холкрофту.
— Британская военная разведка, пятое управление, — сказал пожилой.
— Зачем я вам нужен?
— Государственное дело, сэр. Позвольте нам войти.
Ноэль неуверенно кивнул, и боль в животе снова вернулась. Питер Болдуин, который советовал ему отменить поездку в Женеву, работал в МИ-6. Болдуина убили люди «Вольфшанце», потому что он вмешался... Знают ли эти англичане о том, что случилось с Болдуином? Знают ли они что Болдуин ему звонил? О Боже! Ведь телефонные звонки можно проверить через гостиничный коммутатор. Конечно, они знают! И Холкрофт вспомнил: Болдуин ему не звонил, он приходил к нему на квартиру. Это Ноэль звонил ему!
...Вы даже не представляете себе, что делаете! Только я знаю.
Если Болдуин не лгал, он никому не проговорился. Но если это так, то где же связь? Почему британская разведка заинтересовалась вдруг американцем по фамилии Холкрофт? Как они узнали, где его искать? Как?
Англичане вошли. Молодой рыжий быстро прошел в ванную, заглянул внутрь, потом вернулся и подошел к окну. Его коллега стоял у письменного стола и внимательно изучал стены, пол и раскрытый шкаф.
— Итак, вы вошли, — сказал Холкрофт. — Кто вы?
— Тинаму, мистер Холкрофт, — сказал седой.
— Что-что?
— Тинаму. Повторяю: Тинаму.
— Это еще что такое?
— Вы можете прочитать в любой энциклопедии, что Тинаму — это обитающая на земле птичка, чье защитное оперение позволяет ей сливаться с пейзажем и которая короткими перелетами быстро передвигается с места на место.
— Очень интересно. Но я не могу понять, о чем вы говорите.
— А нам кажется, вы все прекрасно понимаете, — сказал молодой, все еще стоя у окна.
— Вы ошибаетесь. Я никогда не слышал об этой птичке и не понимаю, почему я вообще должен о ней что-то знать. Несомненно, вы имеете в виду нечто совсем иное, но я пока не могу уловить смысла.
— Несомненно, — прервал его седой. — Мы говорим не о птичке. Тинаму — это человек. Весьма подходящее имя.
— Мне это имя ничего не говорит.
— Разрешите дать вам совет? — твердо сказал седой, в чьем голосе зазвучали стальные нотки.
— Конечно. Иначе я ничего не пойму.
— Вам лучше оказать нам содействие, а не упрямиться. Вполне возможно, что вас используют, хотя, честно говоря, мы в этом сомневаемся. Тем не менее, если вы нам сейчас поможете, мы готовы поверить, что вас все-таки используют. Мне кажется, это будет честная игра.
— Все же я прав, — ответил Холкрофт. — Я совершенно не понимаю, о чем идет речь.
— Тогда позвольте мне кое-что прояснить, и, возможно, вы поймете. Вы разыскиваете Джона Теннисона, урожденного Иоганна фон Тибольта, приехавшего в Великобританию примерно шесть лет назад. В настоящее время он является европейским корреспондентом «Гардиан».
— Секретарша «Гардиан»! — прервал его Ноэль. — Она позвонила вам — или кто-то другой вам позвонил. Вот почему она не хотела мне помочь, вот почему она себя так странно вела, а потом и вовсе бросила трубку. И эта идиотская ваза с фруктами — только предлог, чтобы задержать меня в номере. Что все это значит?
— Позвольте у вас спросить: зачем вы ищете Джона Теннисона?
— Это не ваше дело.
— Но вы же заявляли — и здесь, и в Рио-де-Жанейро, — что речь идет о крупной сумме денег...
— В Рио... Господи!
— Что вы посредник. Именно так вы выразились, — продолжал англичанин.
— Это дело конфиденциального характера.
— А нам кажется — это дело международного характера.
— Боже мой, да почему?
— Потому что вы пытаетесь доставить кому-то крупную сумму денег. Если принять во внимание обычные правила этой игры, то сумма должна составить три четверти вознаграждения.
— За что?
— За убийство.
— Убийство?!
— Да. Во всех шифрах цивилизованного мира термин «Тинаму» имеет единственное значение: «убийца». Или даже точнее, «суперубийца». И у нас есть все основания считать, что Иоганн фон Тибольт, он же Джон Теннисон, и есть Тинаму.
Ноэль опешил. Мысли вихрем закружились в голове. Убийца! Боже! Не это ли пытался сообщить ему Питер Болдуин? Что один из наследников женевского вклада был убийцей?
«Никто не знает, кроме меня».Слова Болдуина.
Если это правда, то ни при каких обстоятельствах он не выдаст истинной причины поисков Джона Теннисона. Тогда пропало женевское дело! Огромный счет заморозят, отдадут на растерзание международному суду, и он не сможет выполнить завет отца. Только теперь Холкрофт осознал, что никогда не допустит этого.
Но в то же время оставалось важным, чтобы ни у кого не возникало никаких подозрений относительно поисков Теннисона, чтобы никому не взбрело в голову, что он сам как-то связан с этим... Тинаму.
Тинаму! Убийца! Это была страшная новость. Если версия МИ-5 верна, женевские банкиры тут же прервут всякие переговоры, замкнут свои сейфы и будут дожидаться наследников в следующем поколении. И все же надо притвориться, будто он готов отречься от завета. Если Теннисон и впрямь этот Тинаму, его могут разоблачить, поймать, и тогда он окажется не причастен к счету в женевском банке — тогда завет останется в силе. И вина будет искуплена. Как явствовало из условий договора, старшая сестра Теннисона была важнейшим звеном, сестра, а не брат — ведь она старший ребенок фон Тибольта!
Убийца! О Боже!
Но сначала самое главное. Холкрофт понимал, что ему надо отвести от себя подозрения, убедив обоих агентов в своей невиновности. Он нетвердой походкой подошел к стулу, сел и наклонился вперед.
— Послушайте, — начал он слабым голосом. — Я сказал вам правду. Мне ничего не известно о Теннисоне, об этом убийце. Мне нужно найти детей фон Тибольта, а не какого-то конкретного члена семьи. Я пытался разыскать Теннисона, потому что я знаю, что его настоящая фамилия фон Тибольт и что он работает в «Гардиан». Вот и все.
— Если это так, — сказал седой, — возможно, вы можете объяснить нам, в чем суть дела.
Пусть твоя ложь основывается хотя бы на толике правды.
— Я скажу вам все, что знаю, а знаю я мало. Многое для самого меня прояснилось в результате поисков в Рио. Дело конфиденциальное, речь идет о деньгах. — Ноэль вздохнул и потянулся за сигаретами. — Фон Тибольтам оставлено наследство — не спрашивайте кем, потому что мне это неизвестно, и адвокат вам этого никогда не скажет.
— Как зовут этого адвоката? — спросил седой.
— Сначала мне следует получить у него согласие назвать его имя, — ответил Холкрофт, закуривая и лихорадочно соображая, кому бы в Нью-Йорке можно позвонить из телефона-автомата.
— Возможно, мы попросим вас это выяснить, — сказал седой. — Продолжайте.
Он отвернулся от окна и подошел к бюро, чтобы приложиться к своей серебряной фляжке. Полет до Лондона занял у него почти пятнадцать часов, и теперь, оказавшись в этом городе, он не знал, что ему делать дальше. Он пытался обдумать свой план действий, пока летел, но происшедшие в Рио-де-Жанейро события были столь невероятными и обескураживающими, а полученная им информация столь противоречивой, что он чувствовал себя заблудившимся в лабиринте. Незнакомый лес оказался чересчур густым. А ведь он только начал свое путешествие.
Итак, Графф — участник заговора в Вольфшанце? Один из людей «Вольфшанце»? Невероятно. Люди «Вольфшанце» посвятили себя претворению в жизнь женевского договора и мечты Генриха Клаузена, а фон Тибольты имели самое непосредственное отношение к этой мечте. Графф же хотел уничтожить фон Тибольтов, и он же отдал приказ убить сына Генриха Клаузена на безлюдной смотровой площадке неподалеку от Рио. Нет, это не похоже на «Вольфшанце». Нет, Графф не может быть человеком «Вольфшанце». Не может.
Теперь Карарра. Что-то с ними тоже не все ясно. Что помешало им покинуть Бразилию? Ведь ни аэропорты, ни пристани не были закрыты для них. Он поверил тому, что они сказали, но возникало множество элементарных вопросов, на которые он хотел бы получить ответ. И как он ни старался отогнать от себя эту мысль, все равно ему казалось, что брат и сестра Карарра что-то недоговаривали. Но что?
Ноэль налил себе стаканчик и снял телефонную трубку. У него есть имя и место работы: Джон Теннисон, газета «Гардиан». Редакции газет работают допоздна. Через считанные минуты он узнает, была ли правдивой информация Карарры. Если в «Гардиан» работает Джон Теннисон, значит, фон Тибольты найдены!
Если так, то согласно документу, полученному им в Женеве, Ноэль должен попросить Джона Теннисона свести его с сестрой Гретхен Бомонт, женой капитана королевского военно-морского флота Бомонта. Ему надо встретиться с ней: она была старшей дочерью Вильгельма фон Тибольта. В ней — ключ к разгадке.
— Очень сожалею, мистер Холкрофт, — ответили ему вежливо в справочной газеты «Гардиан», — но мы не имеем права давать личные телефоны и адреса наших сотрудников.
— Но Джон Теннисон работает у вас. — Он не спрашивал: ему ведь уже дали понять, что Теннисона в Лондоне нет. Холкрофт просто хотел вновь услышать подтверждение этого факта.
— Мистер Теннисон работает нашим континентальным корреспондентом.
— Как я могу с ним связаться? Это очень срочно. Секретарша, похоже, заколебалась:
— Мне кажется, это будет довольно сложно. Мистер Теннисон часто бывает в разъездах.
— Ах, да перестаньте! Я же могу просто спуститься в вестибюль гостиницы, купить вашу газету, найти там его корреспонденцию и узнать его нынешнее местопребывание.
— Разумеется. Но учтите, что мистер Теннисон никогда не подписывает своих статей. В дневных выпусках, во всяком случае. Только в больших обзорных Статьях...
— Но как же вы связываетесь с ним в случае необходимости? — прервал ее Холкрофт, уверенный, что секретарша врет.
Снова пауза, покашливание. Почему?
— Ну... у нас есть специальная служба связи. Обычно это занимает несколько дней.
— В моем распоряжении нет нескольких дней. Мне надо связаться с ним немедленно. — Последовавшее молчание буквально сводило его с ума. Секретарша «Гардиан» даже не собиралась предложить ему какой-нибудь выход из затруднения. Тогда Ноэль пошел на другую уловку: — Послушайте, может быть, мне и не следует вам говорить... это конфиденциальное дело... но речь идет о деньгах. Мистеру Теннисону и его семье была оставлена значительная сумма денег.
— Я и не знала, что он женат.
— Я имею в виду его родных. Его и обеих его сестер. Вы их знаете? Вы не можете мне сказать: они в Лондоне? Старшую зовут...
— Мне ничего не известно о личной жизни мистера Теннисона, сэр. Вам лучше обратиться к адвокату. — Секретарша без всякого предупреждения повесила трубку.
Пораженный Холкрофт положил трубку. Почему она так упорно отказывалась ему помочь? Он назвался, дал ей название своего отеля, и какое-то время ему казалось, что секретарша «Гардиан» внимательно его слушает, словно собирается предложить помощь. Но никаких предложений не последовало, и вдруг она прервала разговор. Все это очень странно.
Зазвонил телефон — Холкрофт еще больше изумился. Никто не знал о его пребывании в этом отеле. На иммиграционной анкете в аэропорту он специально указал в качестве своего предполагаемого адреса отель «Дорчестер», а не «Белгравиа Армз». Он не хотел, чтобы кто-нибудь — особенно кто-нибудь из Рио — обнаружил его здесь. Ноэль снял трубку, чувствуя, как внутри все сжалось от боли.
—Да?
— Мистер Холкрофт, это портье. Нам только что стало известно, что вам забыли принести вазу с фруктами. Мы сейчас к вам поднимемся.
О Господи, подумал Ноэль. В Женеве лежали без движения сотни миллионов долларов, а тут администрация отеля беспокоится, что ему не принесли вазу с фруктами.
— Да, я буду у себя.
— Замечательно. Служащий отеля сейчас придет.
Холкрофт положил трубку, боль внутри отступила. Его взгляд упал на телефонные справочники, лежащие на журнальном столике. Он взял одну из книг и стал искать страницы на букву "Т".
Теннисонов оказалось полколонки — пятнадцать человек. Джона среди них не было, но у троих имена обозначались просто Дж. Начнем с них. Он снял трубку и набрал первый номер.
— Алло, Джон?
Трубку на том конце провода снял Джулиан. Два других Дж. оказались женщинами. Еще была Хелен Теннисон — не Хелден. Он набрал номер. Но телефонистка ответила, что этот номер отключен.
Тогда он взял том с буквой "Б". В Лондоне было шесть Бомонтов, ни в одном случае не было упоминания об их отношении к военно-морскому флоту. Но терять было нечего. Он снял трубку и стал звонить.
Ноэль набирал уже четвертый номер, когда раздался стук в дверь: принесли вазу с фруктами. Он выругался про себя, положил трубку и пошел открывать, нащупав в кармане какую-то мелочь.
Перед дверью стояли двое — ни на одном из них не было формы гостиничного служащего. Оба были в пальто и держали шляпы в руках. Высокому лет за пятьдесят, обветренное лицо, обрамленное седоватыми волосами. Второй, помоложе, возраста Ноэля, с ясными голубыми глазами, вьющимися рыжеватыми волосами и небольшим шрамом на лбу.
— Что вам угодно?
— Мистер Холкрофт?
— Да.
— Ноэль Холкрофт, гражданин Соединенных Штатов, паспорт номер Ф 20478...
— Я Ноэль Холкрофт. И не помню номера своего паспорта.
— Позволите нам войти?
— Пока нет. Кто вы?
Оба держали наготове удостоверения и незамедлительно показали их Холкрофту.
— Британская военная разведка, пятое управление, — сказал пожилой.
— Зачем я вам нужен?
— Государственное дело, сэр. Позвольте нам войти.
Ноэль неуверенно кивнул, и боль в животе снова вернулась. Питер Болдуин, который советовал ему отменить поездку в Женеву, работал в МИ-6. Болдуина убили люди «Вольфшанце», потому что он вмешался... Знают ли эти англичане о том, что случилось с Болдуином? Знают ли они что Болдуин ему звонил? О Боже! Ведь телефонные звонки можно проверить через гостиничный коммутатор. Конечно, они знают! И Холкрофт вспомнил: Болдуин ему не звонил, он приходил к нему на квартиру. Это Ноэль звонил ему!
...Вы даже не представляете себе, что делаете! Только я знаю.
Если Болдуин не лгал, он никому не проговорился. Но если это так, то где же связь? Почему британская разведка заинтересовалась вдруг американцем по фамилии Холкрофт? Как они узнали, где его искать? Как?
Англичане вошли. Молодой рыжий быстро прошел в ванную, заглянул внутрь, потом вернулся и подошел к окну. Его коллега стоял у письменного стола и внимательно изучал стены, пол и раскрытый шкаф.
— Итак, вы вошли, — сказал Холкрофт. — Кто вы?
— Тинаму, мистер Холкрофт, — сказал седой.
— Что-что?
— Тинаму. Повторяю: Тинаму.
— Это еще что такое?
— Вы можете прочитать в любой энциклопедии, что Тинаму — это обитающая на земле птичка, чье защитное оперение позволяет ей сливаться с пейзажем и которая короткими перелетами быстро передвигается с места на место.
— Очень интересно. Но я не могу понять, о чем вы говорите.
— А нам кажется, вы все прекрасно понимаете, — сказал молодой, все еще стоя у окна.
— Вы ошибаетесь. Я никогда не слышал об этой птичке и не понимаю, почему я вообще должен о ней что-то знать. Несомненно, вы имеете в виду нечто совсем иное, но я пока не могу уловить смысла.
— Несомненно, — прервал его седой. — Мы говорим не о птичке. Тинаму — это человек. Весьма подходящее имя.
— Мне это имя ничего не говорит.
— Разрешите дать вам совет? — твердо сказал седой, в чьем голосе зазвучали стальные нотки.
— Конечно. Иначе я ничего не пойму.
— Вам лучше оказать нам содействие, а не упрямиться. Вполне возможно, что вас используют, хотя, честно говоря, мы в этом сомневаемся. Тем не менее, если вы нам сейчас поможете, мы готовы поверить, что вас все-таки используют. Мне кажется, это будет честная игра.
— Все же я прав, — ответил Холкрофт. — Я совершенно не понимаю, о чем идет речь.
— Тогда позвольте мне кое-что прояснить, и, возможно, вы поймете. Вы разыскиваете Джона Теннисона, урожденного Иоганна фон Тибольта, приехавшего в Великобританию примерно шесть лет назад. В настоящее время он является европейским корреспондентом «Гардиан».
— Секретарша «Гардиан»! — прервал его Ноэль. — Она позвонила вам — или кто-то другой вам позвонил. Вот почему она не хотела мне помочь, вот почему она себя так странно вела, а потом и вовсе бросила трубку. И эта идиотская ваза с фруктами — только предлог, чтобы задержать меня в номере. Что все это значит?
— Позвольте у вас спросить: зачем вы ищете Джона Теннисона?
— Это не ваше дело.
— Но вы же заявляли — и здесь, и в Рио-де-Жанейро, — что речь идет о крупной сумме денег...
— В Рио... Господи!
— Что вы посредник. Именно так вы выразились, — продолжал англичанин.
— Это дело конфиденциального характера.
— А нам кажется — это дело международного характера.
— Боже мой, да почему?
— Потому что вы пытаетесь доставить кому-то крупную сумму денег. Если принять во внимание обычные правила этой игры, то сумма должна составить три четверти вознаграждения.
— За что?
— За убийство.
— Убийство?!
— Да. Во всех шифрах цивилизованного мира термин «Тинаму» имеет единственное значение: «убийца». Или даже точнее, «суперубийца». И у нас есть все основания считать, что Иоганн фон Тибольт, он же Джон Теннисон, и есть Тинаму.
Ноэль опешил. Мысли вихрем закружились в голове. Убийца! Боже! Не это ли пытался сообщить ему Питер Болдуин? Что один из наследников женевского вклада был убийцей?
«Никто не знает, кроме меня».Слова Болдуина.
Если это правда, то ни при каких обстоятельствах он не выдаст истинной причины поисков Джона Теннисона. Тогда пропало женевское дело! Огромный счет заморозят, отдадут на растерзание международному суду, и он не сможет выполнить завет отца. Только теперь Холкрофт осознал, что никогда не допустит этого.
Но в то же время оставалось важным, чтобы ни у кого не возникало никаких подозрений относительно поисков Теннисона, чтобы никому не взбрело в голову, что он сам как-то связан с этим... Тинаму.
Тинаму! Убийца! Это была страшная новость. Если версия МИ-5 верна, женевские банкиры тут же прервут всякие переговоры, замкнут свои сейфы и будут дожидаться наследников в следующем поколении. И все же надо притвориться, будто он готов отречься от завета. Если Теннисон и впрямь этот Тинаму, его могут разоблачить, поймать, и тогда он окажется не причастен к счету в женевском банке — тогда завет останется в силе. И вина будет искуплена. Как явствовало из условий договора, старшая сестра Теннисона была важнейшим звеном, сестра, а не брат — ведь она старший ребенок фон Тибольта!
Убийца! О Боже!
Но сначала самое главное. Холкрофт понимал, что ему надо отвести от себя подозрения, убедив обоих агентов в своей невиновности. Он нетвердой походкой подошел к стулу, сел и наклонился вперед.
— Послушайте, — начал он слабым голосом. — Я сказал вам правду. Мне ничего не известно о Теннисоне, об этом убийце. Мне нужно найти детей фон Тибольта, а не какого-то конкретного члена семьи. Я пытался разыскать Теннисона, потому что я знаю, что его настоящая фамилия фон Тибольт и что он работает в «Гардиан». Вот и все.
— Если это так, — сказал седой, — возможно, вы можете объяснить нам, в чем суть дела.
Пусть твоя ложь основывается хотя бы на толике правды.
— Я скажу вам все, что знаю, а знаю я мало. Многое для самого меня прояснилось в результате поисков в Рио. Дело конфиденциальное, речь идет о деньгах. — Ноэль вздохнул и потянулся за сигаретами. — Фон Тибольтам оставлено наследство — не спрашивайте кем, потому что мне это неизвестно, и адвокат вам этого никогда не скажет.
— Как зовут этого адвоката? — спросил седой.
— Сначала мне следует получить у него согласие назвать его имя, — ответил Холкрофт, закуривая и лихорадочно соображая, кому бы в Нью-Йорке можно позвонить из телефона-автомата.
— Возможно, мы попросим вас это выяснить, — сказал седой. — Продолжайте.