Ламур Луис. Ганфайтер

   Зима пролетела быстро, а все лето я работал то на мельнице, то на ранчо. И снова зима, а значит, и школа. Мы много читали, но Плутарх, подаренный Логаном, нравился мне больше других книг.
   Каждый день после школы я шел в ближайшую рощу и упражнялся с револьвером. У меня, наверное, был врожденный талант в обращении с оружием, и мое мастерство оттачивалось с каждым днем.
   Сам Поллард больше не говорил со мной об оружии и больше не носил своих револьверов. Это было славное время. Занятия в школе не очень-то обременяли меня, а любой работе я был только рад, чтобы размять мышцы.
   Снова была весна, и Олд Блу нетерпеливо поглядывал на меня, ожидая, когда я оседлаю его и мы понесемся по зеленеющим холмам.
   Мне уже было шестнадцать. Ростом я вымахал уже под шесть футов, и, хотя и был худощав, плечи и руки у меня были покрепче, чем у многих взрослых мужчин.
   — А где твой револьвер? — спросил как-то Логан. Я вытащил из-под рубашки мой старый добрый «Шоук и Макланахан».
   — Стреляешь?
   — Да, — ответил я и, чуть поведя стволом в сторону, выстрелил. Метрах в шестидесяти от нас еловая шишка разлетелась на куски.
   Поллард кивнул и как-то странно посмотрел на меня.
   — Хорошо. Надеюсь только, что это тебе никогда не понадобится.
   На следующее воскресенье он женился на Мэри Тэтум. Я был вместе с ними в церкви. Впервые в жизни на мне был сюртук. Потом, когда все закончилось и мы втроем ели пирог, Мэри взяла меня за руку.
   — Мы хотели бы, чтобы ты жил с нами, Рэй. Раз ты не стал моим сыном, то будь моим братом. И я остался.
   Месяца два спустя, отличным летним утром, я оседлал Олд Блу и решил съездить в лавку. Сделав кое-какие покупки, я зашел в бар и присел за стол перекусить. Но доесть мне так и не удалось.
   К бару на белой лошади подъехал крупный мужчина. Увидев Олд Блу, он остановился и слез с седла.
   — Чья это лошадь? — громко спросил он у сидевших за столами на веранде людей. Все молчали, поглядывая на меня.
   — Это мой конь, Макгэрри, — я поднялся. — Что дальше?
   Он еще больше обрюзг с тех пор, как я видел его. Одежда и сапоги были поношены, рукава на толстых волосатых руках закатаны. Шляпа была слишком мала для мужчины его размеров.
   — Так, значит, это ты!
   — Значит, это я, — подтвердил я и вдруг понял, как ненавижу этого человека.
   — Это ты, щенок, заварил всю кашу! Из-за тебя у меня начались неприятности. Из-за тебя и из-за той сучки, с которой крутил твой папаша.
   И тут я врезал ему. Коротко, но тяжело. Он отшатнулся, едва удержавшись на ногах, и схватился за револьвер.
   Прежде чем я успел что-нибудь понять, в моей руке злобно рявкнул револьвер. Раз, другой. Макгэрри осел на пол и, уже мертвый, сидел так с полминуты. Потом тихо повалился на бок. В глазах у него застыло изумление.
   Я стоял с револьвером в руке, а он лежал мертвый у моих ног. Большой Джек Макгэрри. Человек из моего детства.

ГЛАВА 4

   Когда я вернулся домой, Мэри кормила цыплят. Увидев мое лицо, она испуганно бросилась ко мне.
   — Что случилось, Рэй?
   Я долго не мог решиться и сказать ей, но знал, что скажу.
   — Мэри, я убил человека.
   — Нет… нет, Рэй! Только не ты! — вскрикнула она.
   — Я убил Джека Макгэрри.
   Она секунду недоумевающе смотрела на меня.
   — Макгэрри? Здесь?
   — Да. Он сказал… В общем, он схватился за револьвер, когда я ударил его.
   — Что он сказал?
   — Он плохо сказал о тебе и об отце.
   — Нужно сказать Логану.
   Как ни странно, Логан не удивился. Он внимательно выслушал меня. Я ничего не скрывал.
   — Думаю, что я убил его еще потому, что ненавидел.
   — Он первый взялся за револьвер? — спросил Логан.
   — Да. И уже почти вытащил его, когда я выстрелил. Мы молча поужинали, но у меня перед глазами все еще стояло изумление в мертвых глазах Макгэрри. Я больше не испытывал к нему ненависти, только горечь, что он толкнул меня на убийство.
   Потом мы сидели на веранде, и Логан рассказывал о своей юности. Он убил человека, когда ему было девятнадцать лет. Тот был профессиональным игроком. Потом он убил брата своей невесты и все потому, что в то время, когда тебя вызывали, ты либо отвечал на вызов, либо уезжал с клеймом труса. Впрочем, Логану все равно пришлось уехать. После этого на дуэлях он убил еще четверых.
   — Ты отлично владеешь револьвером, Рэй. Может, лучше всех, кого я знаю. У тебя природный талант, но это очень опасно. В наше время у всех есть оружие. Одни им владеют лучше, другие хуже. Тебе все равно придется время от времени браться за револьвер, поэтому запомни — никогда не вынимай револьвер, если не собираешься стрелять, и никогда не стреляй, если не собираешься убивать. Тогда с мексиканцами ты был слишком медлительным. Если бы я не подоспел, то второй мексиканец мог убить тебя. Но уж лучше ты будь медлителен, чем будешь стрелять почем зря, не думая. Если ты убьешь кого-то без причины или по ошибке, это будет преследовать тебя до конца жизни.
   Он, конечно, был прав, и я знал это. Но я уже не был глупым мальчишкой, желающим пострелять.
   Утром следующего дня, когда я вышел оседлать коня, во двор вошел крупный мужчина с пышными усами. Выглядел он добродушно, если бы не звезда маршала на груди и револьвер на бедре.
   Мэри выглядела испуганной, но Логан был, как всегда, невозмутим.
   — Мое имя Бэлчер, — мужчина достал из нагрудного кармана плитку жевательного табака. — Всегда ношу табак здесь, чтобы не подумали, что тянусь за револьвером, — пояснил он. — А то еще застрелят по ошибке.
   — Что вам угодно, мистер Бэлчер? — спросил Логан.
   Маршал только взглянул на него и покачал головой. Я уже упоминал как-то, что в спокойствии Логана всегда было что-то угрожающее.
   — Хорошая у вас тут компания, — проговорил Бэлчер и повернулся ко мне.
   — Сколько тебе лет, сынок?
   — Шестнадцать, сэр. Он покачал головой.
   — Шестнадцать! А стреляешь, как взрослый. Это ведь ты убил вчера человека?
   — Да, сэр.
   Он внимательно посмотрел на меня.
   — Ты знал его раньше?
   Тут вмешался Логан и вкратце рассказал маршалу о том, что случилось с моим отцом по вине Макгэрри, добавив, что Большой Джек первым схватился за оружие.
   Бэлчер выслушал, не перебивая.
   — Ну что ж, — сказал он. — На твоем месте, сынок, я бы тоже его застрелил. Я не виню тебя в случившемся, но тебе придется уехать отсюда.
   — Уехать? — испуганно воскликнула Мэри. — Но куда же он поедет, маршал? Это его дом и он мне как брат.
   — Ничего не поделаешь, — с сожалением ответил Бэлчер. — Я, конечно, не могу заставить его уехать. Любой из вас двоих наверняка может убить меня прежде, чем я дотронусь до револьвера, но только так я могу поддерживать порядок в городе — выслать отсюда всякого, кто совершил убийство, пусть даже в честном поединке. Ты не подумай ничего плохого, Тайлер. Я ничего не имею против тебя, но пойдет слух, что ты здорово управляешься с револьвером и обязательно найдется кто-нибудь, кто захочет доказать тебе, что он это делает лучше.
   — А если он этого не сделает? — мрачно спросил Логан. Бэлчер пожал плечами.
   — Что ж, застрелить я его не могу. Те, кто видел поединок, говорят, что такой быстрой стрельбы, как у Тайлера, никогда еще не видели. Он выхватил револьвер так быстро, что никто даже не сообразил сначала, в чем дело. Но нужно поддерживать порядок в городе, мистер Поллард, и уже четыре года мне это удается. Поэтому придется собрать человек десять вооруженных людей и силой выдворить Тайлера из города. Думаю, что это решение не нравится ни вам, ни мне.
   — Вы правы, мистер Бэлчер, — проговорил я. — Думаю, мне нужно уехать.
   — Рэй! — снова вскрикнула Мэри.
   — Так нужно, Мэри, и ты это знаешь. Ничего страшного. Мне всегда хотелось посмотреть страну, да и мой Олд Блу будет только рад. Застоялся он здесь.
   Самым тяжелым для меня было прощание с Мэри. Она плакала, целовала меня, пока Логан не увел ее в дом. Сам он проводил меня за город, потом повернул коня и протянул руку.
   — Поезжай, Рэй. И помни, что у тебя есть дом. Простившись с ним и проехав мили три по дороге, я увидел всадника, поджидающего меня. Это был маршал.
   — Я тоже хочу пожелать тебе удачи, сынок. Только будь поосторожнее с револьвером. Ты стреляешь, как настоящий ганфайтер, но никогда не делай этого, если тебя не вынуждают.
   С тоскливым чувством покидал я эти края. Уже во второй раз я теряю людей, которые любили меня. Из-за индейцев я потерял отца, а из-за собственного револьвера пришлось расстаться с Мэри и Логаном. И что теперь? Куда теперь ехать?
   Вы знаете земли западных штатов? Бесконечные прерии и гребни гор, блистающие белоснежными шапками? Вы слышали, как звучит полноводный горный ручей, сверкая алмазными каплями на ярком солнце? Слышали, как гудит ветер в суровых соснах? Или, может, вам приходилось рано утром выбираться из-под одеял и, ежась от морозного воздуха, варить себе кофе на костре под шум лесной реки? А знаете, как пахнет жареное на костре мясо?
   Такой жизнью я жил около года после того, как уехал от Мэри и Логана. Я держался подальше от людей и, между прочим, уже в четвертый раз перечитывал Плутарха.
   Вашингтон, Орегон, Айдахо, Монтана, Вайоминг и, наконец, Колорадо. Я повидал многие земли. Видел индейцев сиу и племя черноногих. Редко кое-где видел белых, но предпочитал избегать встреч с ними. Моими спутниками были голоса дикой природы: трубный зов лося, ночной рык горного льва.
   Все, чему научил меня Логан Поллард, пришлось теперь очень кстати. Я сам чувствовал, как изменился за этот год, но пришел день, когда одиночество стало тяготить, и стало ясно, что жить нужно среди людей.

ГЛАВА 5

   Когда я въехал в город, на мне была рубашка и штаны из оленьей кожи. Сносившиеся сапоги пришлось заменить мокасинами. У меня был все тот же старый карабин и тот же револьвер «Шоук и Макланахан». Кроме того, я привез несколько шкур для продажи. В свои семнадцать лет во мне было уже больше шести футов роста и восемьдесят килограммов веса, но я был все такой же поджарый, просто кости и мышцы здорово окрепли.
   Город оказался очень оживленным из-за старательского лагеря, расположенного рядом. На улицах было полно народа, и я ехал медленно. Было приятно снова быть среди людей, среди бурлящей жизни. Но вместе с тем была какая-то неуверенность.
   Оставив Олд Блу в городской конюшне, я вышел на улицу и, остановившись на углу, с любопытством оглядывал бородатых, суровых людей, салуны, бары, повозки, фургоны.
   Несколько раз мимо меня медленно прошел человек со звездой маршала, и каждый раз он тяжелым взглядом оглядывал мою одежду и оружие. Глаза у него были серые, словно выцветшие, и странно смотрелись на широком загорелом лице с агрессивно выпяченной челюстью.
   — Не знаю, кто ты, приятель, — раздался позади меня тихий голос. — Но на твоем бы месте я был бы поосторожней. Ты чем-то не понравился Олли Бердетту.
   Я обернулся. Рядом со мной стоял молодой парень. Взгляд его мне понравился. Открытый, дружеский.
   — Ну и что?
   — Он маршал этого города и сначала стреляет, а потом уже задает вопросы. На прошлой неделе убил человека.
   — Спасибо за совет.
   — Меня зовут Кипп. У меня небольшой участок к востоку от города. Приезжай, если хочешь.
   Он пожал мне руку и ушел. Предостережение не особенно тронуло меня. Я был уверен, что человек, представляющий закон, редко ошибается, а если такое и случается, то не с такими, как я.
   Решив пообедать, я зашел в отель. Людей там было много, но все же мне удалось найти свободный стол. Полистав кем-то оставленную газету, я бросил было ее на стол, когда услышал женский голос.
   — Извините, можно мне взять газету? Я поднял глаза. Передо мной стояла девочка лет четырнадцати-пятнадцати с красивыми глазами и застенчивой улыбкой.
   Я вскочил со стула.
   — Да, мэм, конечно.
   — Это папина газета. Я положила её на стол и забыла. Он очень рассердится, если останется без газеты.
   — Извините, мэм, я не знал, что это ваша газета. И тут какое-то шестое чувство заставило меня повернуть голову. В двух шагах от нас, внимательно прислушиваясь, стоял Олли Бердетт.
   — Этот человек пристает к вам? — обратился он к девушке.
   Голос у него был хриплый и такой же агрессивный, как и его челюсть. Голос человека, который с радостью нарывается на неприятности.
   — Нет, нет, что вы! — поспешно ответила девушка. — Он только отдал мне газету, которую я забыла здесь.
   — Ладно, — неохотно сказал Бердетт и, еще раз окинув меня тяжелым взглядом, отошел в сторону.
   Но ему удалось вывести меня из себя. Во рту пересохло, и я был готов помочь ему нарваться, если он так хотел этого.
   — Вы ищете работу? — спросила девушка. — Папе нужен человек на ранчо, чтобы объезжать диких лошадей.
   Я взял себя в руки.
   — Да, это было бы неплохо. А где вы живете? Она сказала и тут же представилась.
   — Меня зовут Лиз Хетрик. Попросите позвать, когда придете.
   Когда она ушла, я не торопясь пообедал, одновременно обдумывая, что делать дальше. Похоже, Кипп сказал правду. Одним просто нравится убивать и они задирают всякого, кто попадется на пути. Другие убивают, чтобы поддержать репутацию, третьи — чтобы заработать. Мне было наплевать, что двигало Бердеттом, но почему он выбрал меня? Может, потому, что в его глазах я был просто юнцом, нацепившим револьвер? Но я уже не был мальчишкой. На Диком Западе парень в семнадцать лет считался взрослым мужчиной. Может, наняться на ранчо было неплохой идеей. По крайней мере, буду подальше от города и от неприятностей.
   Решив, что так и сделаю, я расплатился, зашел в конюшню и вывел Олд Блу на улицу.
   — Эй, ты! — раздался вдруг за спиной хриплый голос. — Что-то я не знаю тебя!
   Нарочито медленно я повернулся к Бердетту. Внутри было странное чувство холодного спокойствия. Такого я раньше не испытывал.
   — Конечно, не знаете, мистер Бердетт. Я только приехал.
   — Нет, где-то я все-таки видел тебя. Взгляд уж очень знакомый.
   Я молча сел в седло.
   — Вряд ли, мистер Бердетт. Мне только семнадцать и последние годы я жил в горах. А взгляд, может, и знаком.
   — Что это значит? И откуда ты знаешь мое имя, если раньше ты здесь не бывал?
   — Имя мне сказали. И еще добавили, что вы убили человека на прошлой неделе, — я уже тихо заводился. — И не доставай меня, Бердетт. Если хочется кого-нибудь пристрелить, то поищи в другом месте.
   Я дал шпоры Олд Блу и галопом вылетел из города.
   Ранчо Хетриков оказалось внушительным. Едва я подъехал к ограде, за которой заходилась лаем собака, как из большого, крепко срубленного дома вышел седой мужчина.
   — Мир тебе, незнакомец. Я Фрэнк Хетрик.
   — А мое имя Рой Тайлер. Мне сказали спросить Лиз Хетрик.
   Он обернулся к дому.
   — Лиз! К тебе кавалер!
   Покрасневшая Лиз выскочила на веранду.
   — Папа! Как ты можешь так говорить! Я сказала ему, что у нас есть работа.
   Хетрик внимательно посмотрел на меня.
   — Ты умеешь объезжать лошадей?
   — Да, сэр.
   — Заходи в дом, — коротко пригласил он. Впервые за несколько лет я попал в настоящий, обставленный мебелью и с коврами на полу, дом. И книги. Сотни книг. Пока Хетрика не было в комнате, я жадно пробежал глазами по корешкам золоченых томов. О некоторых я знал по рассказам Полларда. Тацит, Платон… Вернувшийся Хетрик заметил мой интерес.
   — Ты любишь читать, Тайлер? Много читаешь?
   — Нет, сэр, много не удается, но у меня, был друг, который рассказывал мне об этих книгах.
   Поужинав, мы сидели на веранде, и Лиз попросила меня рассказать о себе. Я, не колеблясь, рассказал, как погиб отец, о Логане, о Мэри. Но я не сказал им об убитых индейцах, мексиканцах и Макгэрри. Не то, чтобы я скрывал это, но эти люди мне нравились, и я не хотел неприятностей, которые непременно возникнут, если меня ославят как ганфайтера.
   Мы договорились, что я буду работать за сорок долларов в месяц, и с утра я уже приступил к работе. У меня был помощник, мексиканец Мигуэль.
   Ближе к полудню пришел Хетрик посмотреть, как я объезжаю лошадей. С полчаса он наблюдал за мной.
   — Рэй! — позвал он наконец. — Мне нравится, как ты работаешь.
   — Спасибо, сэр. Просто у вас прекрасные лошади. Одно удовольствие объезжать их. Порода дает себя знать.
   — Да, — задумчиво глядя на меня, ответил он. — Порода дает себя знать. Слушай, Рэй, Лиз сказала мне, что у тебя неприятности с Олли Бердеттом.
   — Пустяки.
   — Будь осторожен, Рэй. Он убийца. Я бы даже сказал, что он одержим убийством.
   — Спасибо, сэр. Я буду осторожен.
   Раза два в месяц приезжал Кипп. Ему нравилось поболтать, нравился пирог, который часто пекла миссис Хетрик. Впрочем, пирог мне тоже нравился.
   В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, Кипп приехал на ранчо.
   Он осмотрел мой старый «Шоук и Макланахан».
   — Тебе нужно купить «кольт».
   — Хорошо бы. Только где купить? Наутро мы обнаружили, что украдены девять лучших лошадей Хетрика.
   Я внимательно осмотрел следы.
   — Воров, минимум, двое. А может, и трое-четверо, не больше.
   Мы с Хетриком живо оседлали лошадей.
   — Я с вами, — сказал Кипп. — Трое лучше, чем двое. Следы похитителей я находил без труда, и мы быстро догоняли их. Хетрик и Кипп были прекрасно вооружены, а мое оружие было хоть и старенькое, но зато пристрелянное и надежное.
   Воров мы догнали уже в прерии на четвертый день погони. Они сидели утром у тлеющего костра, еще дремля, и не слышали нас, пока не заржала лошадь Киппа. Мы были уже в каких-нибудь двадцати ярдах. Их было четверо. Все крепкие ребята, диковатые и на вид крутые. Один из них с длинным лицом, одетый в серые полосатые штаны, заправленные в высокие полусапожки, показался мне самым опасным.
   — По-моему, ребята, вы по ошибке взяли не своих лошадей, — обратился я к ним.
   Чернобородый здоровяк вопросительно посмотрел на длиннолицего. Тот стоял, чуть расставив ноги, в очень удобной для стрельбы с бедра позиции. Его револьверная кобура висела низко на бедре, что сразу выдавало в нем человека, привыкшего часто пускать в ход оружие. Тем более, что их было четверо против нас троих.
   — Неужели? — спросил длиннолицый.
   Один из них, судя по всему, метис, подошел поближе.
   — Это лошади Хетрика. Я сам объезжал их и теперь забираю обратно.
   — Неужели? — повторил, улыбнувшись, длиннолицый.
   И снова странное чувство холодного спокойствия овладело мной. Я видел, что стрельбы не миновать, и был готов к этому.
   — Нас четверо против вас троих, — проговорил длиннолицый.
   — Значит, лошади останутся у нас.
   — Нет. Мы с тобой один на один. Считай, что больше никого нет.
   Это был единственный выход. Хетрик плохо владел оружием, тем более, что у него жена и дочь. Что касается конокрадов, то никто, кроме длиннолицего, не выказывал большого желания пострелять.
   Тот явно не ожидал такого поворота событий. Он окинул меня острым взглядом.
   — Да, — негромко сказал я. — Я тот, кем ты считаешь себя.
   Он снова смерил меня взглядом. , — Что это значит?
   — Это значит, что мы забираем лошадей, а если ты дернешься за револьвером, я убью тебя.
   Еще никогда я ни с кем так не говорил. Откуда взялась эта холодная уверенность в себе, которую я видел только у Логана Полларда? А впрочем, может, именно от него.
   Длиннолицый обеспокоился, но все еще был уверен в себе. Такие поединки были для него не новость, и я это чувствовал, но тем не менее, хотел, чтобы он начал первый. Неизбежность дуэли обострила все мои чувства. Он не уклонится от поединка. В те времена его навсегда бы заклеймили трусом.
   — Мистер Хетрик, — сказал я, не отрывая взгляда от длиннолицего. — Соберите лошадей.
   — Черта с два! — рявкнул длиннолицый. Метис дернулся было к лошадям, и это решило все. Длиннолицый не видел его, а только услышал движение и, наверное, подумал, что тот схватился за оружие. Как бы то ни было, его рука метнулась к револьверу, и я застрелил его, даже сам не уловив, когда успел выхватить револьвер. Первая пуля попала ему в сердце, вторая — двумя дюймами ниже. Его револьвер, лишь наполовину вынутый, скользнул обратно в кобуру, и длиннолицый ничком упал в траву. Он был мертв. Грохот выстрелов сменился мертвой тишиной. Лишь где-то каркнула ворона и, тихо всхрапев, переступила копытами лошадь. Остальные конокрады застыли, боясь пошевелиться. Теперь, даже если бы они хотели драться, было поздно — револьвер был у меня в руке и направлен на них.
   — Я соберу лошадей, — одеревеневшим голосом сказал Кипп у меня за спиной.
   — Рэй, — Хетрик подъехал ко мне. — Наверное, нужно забрать у них оружие.
   — Разумеется, — словно кто-то ответил за меня.
   — Рэй, — проговорил чернобородый. — Никогда не слышал этого имени. Ты знаешь, кого ты убил?
   — Конокрада, — коротко ответил я.
   — Ты убил Райса Хилера, ганфайтера из Пэнхэнда.
   — Лучше бы он там и оставался, — отрезал я и опустил револьвер в кобуру.

ГЛАВА 6

   Возвратились мы всего за два дня, поскольку уже не надо было искать следы, и мы могли выбирать более короткий путь.
   Мы почти не разговаривали, и только к концу второго дня Кипп решился заговорить.
   — Раис Хилер. Я слышал о нем. Он убил шесть или семь человек. Представляю себе, когда об этом узнают в городе! Олли Бердетт позеленеет от зависти.
   — Не вздумай говорить ему, — строго приказал Хетрик. — Никому ни слова. Мы получили лошадей и все.
   — Почему? — искренне удивился Кипп. — Не каждый день убивают такого ганфайтера, как Райс Хилер.
   — Ты не знаешь ганфайтеров, Кипп. Бердетт ведь тоже ганфайтер. Самолюбие и жажда убийства будут толкать его на поединок с Тайлером.
   Кипп неохотно согласился, но только после того, как я уверил его, что не хочу создавать себе репутацию ганфайтера и вообще не хочу, чтобы обо мне кто-то знал.
   Лиз встретила нас у ворот ранчо.
   — Вы нашли лошадей? — радостно воскликнула она. — А воров поймали? Где они?
   Позже Хетрик, очевидно, рассказал ей, что случилось, потому что несколько дней она смотрела на меня большими глазами, но ни словом не обмолвилась об этом.
   Иногда по вечерам мы вчетвером сидели на веранде и я рассказывал им о жизни в горах, а однажды показал фото своей матери. Она была красивой женщиной. На фотографии ей было не больше двадцати лет.
   Миссис Хетрик внимательно рассматривала фотографию, а потом повернулась ко мне.
   — Ты знаешь что-нибудь о ее семье?
   — Нет, мэм. Отец говорил мне, что когда она вышла за него замуж, ее семья была этим недовольна. Отец был небогатый человек.
   Миссис Хетрик положила фото на стол.
   — На ней очень дорогое платье. Такое не каждому богатому человеку по карману.
   Мне это ни о чем не говорило. Я не разбирался в женской одежде.
   Мы с Лиз подружились и часто гуляли вместе, но я всегда смотрел на нее, как на подростка, ведь мне уже скоро исполнялось девятнадцать. Но мы с ней делились мечтами, что каждый из нас сделает, если разбогатеет, чем будем заниматься. Лиз ужасно нравилось слушать рассказы о горах Вайоминга или о диких пустынных каньонах на юго-западе Юты.
   Дважды я побывал в городе, но с Бердеттом встретился только один раз.
   — Слышал, ты объезжаешь лошадей для Хетрика? — спросил он, наблюдая, как я нагружаю повозку товарами из лавки.
   — Да. У него отличные кони.
   — Говорят, что нескольких угнали?
   — Мы их нашли.
   — Без проблем?
   — Пустяки, не о чем говорить.
   — Это хорошо. Говорят, здесь в горах, появился Райс Хилер. Он частенько крал лошадей.
   Я промолчал, но Лиз, сидевшая в повозке, не выдержала и с вызовом ответила.
   — Больше не крадет.
   Когда мы выехали из города, я чуть придержал коней.
   — Зря ты сказала ему, Лиз. Теперь он не успокоится, пока не разнюхает, что к чему.
   — А, черт с ним, — тряхнула она гривой волос. — Терпеть не могу этого типа.
   Мне очень нравилось ездить в город с Лиз. Нам всегда было о чем поговорить, но моя работа у Хетрика скоро заканчивалась. Я многому научился у него и, главное, понял, что можно зарабатывать деньги, не только добывая золото или владея салуном. Можно, как Хетрик, обзавестись ранчо, держать скот и лошадей. Их всегда можно выгодно продать.
   Но когда все лошади будут объезжены, моя работа закончится, и нужно будет искать свое место под солнцем. Мне тоже хотелось иметь такое ранчо и жить спокойной жизнью.
   И вот в один из дней я приехал к Хетрику.
   — Все, сэр. Последняя лошадь объезжена. Хетрик достал деньги.
   — Жаль, что больше нет работы, сынок. Мне хотелось, чтобы ты остался.
   — Я знаю, сэр.
   — Приезжай к нам в любое время, Рэй. Мы всегда рады видеть тебя. Ты уже знаешь, куда поедешь?
   — Да, сэр. Есть одно место недалеко от Уиллоу-Крик. Говорят, там есть жила. Хочу попробовать. Может, удастся сколотить капитал и купить ранчо.
   — Правильное решение, — одобрил он и, поколебавшись, продолжал. — Хочу предупредить, чтобы ты был поосторожнее. На днях Кипп крепко выпил и проболтался Бердетту, что это ты убил Райса Хилера. Будь с ним начеку, Рэй, он уже убил трех человек в Кроссинге.
   — Хорошо, сэр, но я не собираюсь здесь задерживаться.
   На следующее утро после завтрака я уехал. Лиз не вышла попрощаться со мной, но я слышал, как она плачет у себя в комнате.
   До Уиллоу-Крик было около тридцати миль. Там редко кто появлялся, и я несколько недель провел в полном одиночестве. Работа была тяжелая. За. первые две недели мне удалось намыть золота примерно на девяносто долларов, но потом я нашел место получше и за каких-нибудь два дня заработал двести долларов.