Страница:
А любви-то у меня не было долго очень. Все это для меня было очень далекое. У меня и с девушками-то особых отношений не было. Вроде бы -пора, а внутренних посылов каких-то нет. Когда я возвратился из Армии, то познакомился с девушкой. И вот я ее даже обнимал и искал в себе насильно какие-то сексуальные чувства. Какие-то нежные чувства были, а сексуальных, нет. Это - редкий вариант. Потом, на первом курсе института, конечно были уже какие-то общения в этом смысле, но, тем не менее, я не чувствовал в этом какой-то доминанты, как это было у моих сверстников. Вообще, когда я бывал в каких-то компаниях, я сидел, обычно, обескураженный. Мне непонятно было, зачем все эти разговоры, всякая ерунда. Терялся смысл и я никак не мог понять зачем это все, вообще, кто я и зачем... Жизнь начинала гасить какой-то мой юношеский огонь и высокое искание. А я смотрю, - ребятам интересны все эти темы: выпивка, девочки и тому подобное, и они даже кичатся этим. И вот, выходишь из такой компании полностью потерянный, одинокий, опустошенный и, опять же с вопросом:
как быть? - как жить?
В: - Я все-таки хотел бы вернуться к вопросу - как возникла идея уехать о жить в деревню?
И: - Так вот, в городе у меня все время были ломания. Я думал, что привыкну. А нет. Годы идут, а чувствую, что город - чужой мне. А в деревне я ^никогда не жил. Но, я помню одно переживание: еще в детстве, когда я подпал в деревенский дом, меня поразило буквально все, - и стены и простая :, обстановка, все эти лавки, даже мусор в доме, - да, мне даже нравится деревенская грязь. Как-то запала мне вся эта фактура бытия деревенского. Здесь ^весь быт дышит жизнью. Есть здесь что-то настоящее, родное и близкое. ; Потом получилось, что мои друзья - Рома и Вася приехали в эту деревню. |.:В восемьдесят восьмом году, в журнале "Огонек" была статья про вымирающие деревни. И вот в этой деревне, в Красной Горке тоже жил один человек всего, - бывший школьный учитель. К нему приехал корреспондент журнала "Огонек", взял интервью и написал об этой умирающей деревне. Вася, и мой друг хотел давно уже в какую-нибудь уединенную деревню, и, как раз, я наткнулся на эту статью. И вот Вася и Рома договорились в сельсовете и ".купили здесь дома. Я тогда тоже чувствовал, что деревня - это хорошо, но ^Хеще не было ни готовности, ни благоволения на это. И я года два еще жил в !: городе. Там как раз началась всякая коммерция, кооперативы, - и я зараба-^тывал деньги, покупал все, что нужно было для деревни, - там материалы, Цвиструменты и тому подобное, и привозил сюда. Но сам еще здесь не жил. А |?" девяносто первом году почувствовал, что внутренне с городом развязался, Х" приехал сюда и с тех пор уже здесь живу.
; Поначалу-то я хотел жить в Литве. Вот Вирга (тогда - жена Игоря Кали-иаускаса) выросла в деревенском быте и ей близка была хуторская жизнь, и, когда мы все последний раз виделись в Вильнюсе, то как-то решили, что в ' Литве купим домик и я туда перееду. Но это не состоялось. А приехал я сюда в Красную Горку, и чем дольше живу, тем больше мне здесь все нравится, и Хсе по душе.
Вот Валя-то, про которую я рассказывал, - мы с ней женились и жили вместе семь лет очень счастливо. А потом мне встретилась Надя. Она выросла в Дальнегорске. Это на Дальнем Востоке, в Приморском Крае. Там есть шахта и вот этот городок при шахте. И расклад там дикий и ужасный. Все, что там есть, - это жлобство, пьянство, в общем, бытие самое гнусное.
Надя оттуда уехала. Она думала, что неужели так вся жизнь пройдет? Мы с ней когда встретились она была совершенно потерянная, пьяная... Рассказала мне про свою жизнь, про то что все условия ее бытия, - они просто невозможные, а она жаждет чего-то иного. И что мне после этого делать, -сделать вид, что не заметил и жить себе дальше? И я обратился к Богу и пришло мне, что нельзя ее отстранять, а необходимо принять. И дальше, на протяжении лет четырех была внешне такая драма: я жил с ней, но и Валю не оставлял. Но потом я почувствовал, что Валя уже готова к самостоятельной жизни, а она все как-то привязана ко мне была, что ей же и во вред... И случилось, что с Валей мы расстались, сейчас живем с Надей, жизнь очень непростая. Так сильна в ней была старая Дальнегорская закваска, что вот она уже вроде бы все понимает, но настоящее в ней то проснется, вспыхнет, то погаснет. Доходило до критических моментов. Два раза она попадала в трагические ситуации, и со здоровьем и в дорожную аварию год назад, после чего она инвалидом первой группы стала. А происходило это почему? -Вот она соглашается с чем-то высоким. Духовным, но не соответствует. Человек, который слышит и соглашается, но не соответствует, - к нему мера у Бога другая. Спрос другой. Вот она попадает в самые сложные ситуации и всякий раз чудом остается жива. По натуре она - разгильдяйка. Согласится с тем, что я ей говорю, а делает, как привычно. Ей чуждо каждодневное, позитивное созидание. Это же требует определенного напряжения. Сейчас она уже в такой ситуации, что дальше некуда совсем. И сейчас, как мне кажется, она все-таки задумалась и переоценила все, хотя бывает еще и по-старому. Все, что с ней происходит, это полезно. Это приводит в конце концов к осознанию.
В: - Что свело Вас с Калинаускасом?
И: - А с Калинаускасом свел Гриша Рейнин. А с Гришей вот как было. Первое мое общение с ним было в семьдесят восьмом году. Я тогда занимался каратэ, а Гриша был одним из инструкторов. И мне он запомнился тем, что как-то в раздевалке говорил что-то очень интересное, - о Духовности там что-то, конкретно я не помню. А потом мне Рома, мой друг, как-то говорит: "Я тут познакомился с таким интересным человеком - Гришей, у него разные интересные способности, типа - из тела выходит и летает и разные другие. У меня и самого при общении с ним что-то необычное произошло. Вдруг я стал как-то неестественно - четко видеть у сидящих рядом людей всякие каналы энергетические. Все это очень странно". Я тоже захотел с таким человеком встретиться, и Рома привел Гришу ко мне на работу, - туда, где я сантехником, сутки - через трое работал. Оказалось, что мы знакомы, и я у него каратэ занимался. Мы так с ним пообщались, посидели так хорошо. А потом, вдруг, через месяц, Гриша домой ко мне приезжает и говорит:
- "Мне приснился сон, как будто течет горная река, и мы едем на плоту и отталкиваемся от берегов. Река очень бурная, очень трудно плыть по ней. И голос звучит, говорящий, что вот, мол, это - ваша юность. А потом река входит в долину, становится спокойной и ровной и это уже как бы наши зрелые годы. И голос этот мне говорит, что, мол, за истинным объяснением всего этого иди к Чабанову". Я ему и говорю: - "Конечно, истинное объяснение я тебе как раз и расскажу!" И я ему рассказал тогда много чего.
И вот, как-то Гриша говорит мне, что приезжает из Вильнюса Мастер суфизма. Это был восемьдесят второй год. Мы собрались у кого-то на квартире. Этим Мастером оказался Игорь Калинаускас. Он тогда много рассказывал о Мирзобае, показывал слайды разные... А потом Гриша привел Ка-линаускаса ко мне на работу. Там были я, Гриша, Рома и еще такой Коля, который закончил ПсихФак. Сидим, пьем чай, ничего особенного не происходит. А у Коли был такой интерес: так как я ему рассказал, что придут | необычные люди, то он ожидал, что они что-то необычное делать будут, ка-| кие-то чудеса. Коля нам и заявляет: - "Вы давайте - что-то там говорите и
Е делайте, а я буду объективным экспертом". А Игорь ему отвечает: - "Ты не можешь быть объективным экспертом, ты им по природе своей не являешься". Коля затеял спор: - "Почему не являюсь?" - для него это было непонятно. Тогда Калинаускас говорит: - "Вот Игоря Чабанова я могу пригласить в объективные эксперты". А мы с ним друг другу ни слова до этого не сказа-; ли. Он это просто увидел. Коля не унимался. Он начал спрашивать: - "Как \ достигнуть Истины?", на что Игорь сказал: - "Ты, Коля никогда не достиг-\ нешь Истины!" Коля озадачился. Тут уже я вмешался: - "Все дело в том,
Что, действительно ты, то есть тот ты, который присутствует сейчас, ты, как у наличное бытие, никогда Истины не достигнешь. Нужно самому стать Исти-|.яой, гореть Истиной, жить ей. Но это уже будешь не ты, который есть сей-| час".
Потом мы поехали туда, где Игорь Калинаускас остановился, мы ели плов, и Калинаускас опять рассказывал про Мирзобая, и еще много всего. А потом, он вдруг мне и говорит: - "А ты, Игорь, что ты молчишь?". Я ему так ответил: "Вот ты все говоришь о Мирзобае, напираешь все на личность Учителя, какой он необыкновенный, а тот же Мирзобай, да и любой Учитель был бы просто рад, если бы говорили не о нем, а том, чем он дышит, об Обращенности, а не о личности". Игорь обрадовался очень искренне моим I словам, а потом подарил мне часы, со словами: - "Дарю тебе прибор для измерения того, чего нет!" Такое вот было наше первое общение.
С тех пор мы с Гришей и Игорем общаемся. Редко, правда. У них, у каждого своя траектория. Последний раз я с ним общался в девяносто первом году в Самаре. Там был у Калинаускаса тренинг по "Огненному Цветку" и там был и Гриша и я. У меня там было две или три лекции на тему "Истинный стержень жизни". И у Гриши там были лекции. Он мне тогда сказал -"Ты на мои лекции не ходи, а то я как посмотрю на тебя, мне так не хочется говорить ничего, вроде же и так все ясно, чего говорить!"
В: - Та жизнь, тот образ жизни, которую ты ведешь, называют "Эзотерическим Христианством". Ты согласен с этим определением?
И: - Да, полностью.
В: - Что это за парадигма - Эзотерическое Христианство?
И: - Это, собственно, и есть жизнь по высшей заповеди. Все остальное второстепенно. Кто живет по высшей заповеди, руководствуется только Живым Откровением Господа.
В: - То есть это жизнь вне канона, вне догмата и каких-то внешних ритуалов?
И: - Да. Вот я как только воспринял высшую заповедь, сразу захотел в монастырь пойти. Но это по душе было, а не по благоволению. А так нельзя. И, вскоре, от истинной Обращенности, мне стало ясно, что мне не надо уходить в монастырь. Так что каноны уважаются и принимаются, но к меньшему не можешь пойти, имея большее.
Вообще суть Эзотерического Христианства можно выразить так: это Живая Жажда к Живому Господу. И невозможность жить по-другому никак.
Вот у Христа было вначале более семидесяти учеников. Но он им сказал:
- "Не призванные Отцом моим не войдут в Царствие Небесное". И многие отошли. Осталось двенадцать человек. Их Христос тоже спросил: - "Может быть и вы отойдете?", на что те ответили: - "Мы знаем, что мы призванные", - они просто осознавали для себя невозможность жить по-другому. И вот это самое осознание невозможности другого, является необходимым, хотя и не всегда достаточным критерием того, что человек "достучится" до Живого Откровения.
После некоторого времени Обращенности к Господу, - делюсь своим опытом, - возникает ответность, и жизнь по этому ответу - это и есть Духовная жизнь.
Здесь, в деревне, я часто объясняю следующую вещь: вот Авраам, как пример меры соответствия, - ему было уже очень много лет, когда родился единственный сын. По воле Божьей родился Исаак. И тут же Бог велит принести его в жертву. Если человек не дышит Господом, а просто живет, то для него ситуация удивительна, - как же Бог просит принести Исаака в жертву, если он его только что подарил Аврааму. Это не только трудно, а как-то бесчеловечно. И вот это предельное для человека действие Авраам сделал по слову Господа, а не по душе своей человеческой. И, тем самым, он явил предельную полноту служения и соответствия. Все это очень сложно. Так, то что высоко перед людьми, может быть мелочно перед Господом. Родственники могут быть первыми врагами, так как они особенно глубоко души нашей касаются. И это пережить и соответствовать Господу иной раз вопреки этому, даже, казалось бы, самому чистому, самому родному, насколько это трудно. Это и есть "обрезание крайней плоти сердца".
Ну и тут, собственно, камень преткновения. Я об этом говорю здесь, в деревне, постоянно. Многие люди крутятся и вокруг Писания, но вот ситуацию Авраама они впитать и пережить не могут. Я им говорю: - "Пока вы это внутренне не примете, не переживете, - у вас другой Бог! Вы делаете какое-то свое дело". И они еще общаются друг с другом много, потому что они внутренне-то чувствуют, что они не в Истине. Им нужно общение. Это называется вообще-то "бандитский заговор", - когда человек человека поддерживает. Ведь сказано: - "Не ищите человеческого ободрения, а ищите ободрения у Бога!" А они ищут человеческого ободрения, - для этого им нужно общаться, потому что они этот запредельный для человека момент с Авраамом не пережили, они его не приняли, они от него как черт от ладана бегут. Я им это говорю, а они мне отвечают: - "Ну почему ты, Игорь такой жестокий? Почему ты все время на эту жестокость напираешь?" Потом передергивают и говорят: "Ну, тогда я кого-нибудь замочу! Наверное, так нужно для Бога". Но сути они опять не понимают, о том, что необходимо соответствовать Господу, его Живому Слову, во всей полноте и не взирая на свои личные, душевные предпочтения. Это они впитать не могут. Поэтому они собираются и начинают говорить о Боге, говорить о Писании. Создается такая "Духовная атмосфера", которая никуда не ведет, а есть, по сути. Духовный онанизм. И, вообще, это бандитский заговор. Это очень часто у людей происходит, и здесь, и в других местах. К несчастью.
В: - Игорь, а что является для тебя критерием Истинности, критерий того, что ты соответствуешь?
И: - А критерий только такой: Обращенность к Господу и ответность от него.
В: - Это переживание или что это?
И: - Нет, вот это само и есть: Обращенность и ответность. Переживание и наполненность, - они совершенно не важны. Это - отрыжка.
В: - Наполненность, - это некое снисхождение Благодати?
И: - Да Благодать тоже не важна, понимаешь? Потому что, что есть Благодать? Вот есть я, ты и еще миллиарды существ. Ну какая разница, будет ли наполненность у некой единички, - личности? Важна не Благодать, а Жажда, Любовь и Устремленность!
В: - То есть, тебя в этой Обращенности, как личности нет?
И: - Верно,нет.
В: - Есть сама Обращенность и ответ на Обращенность. Так?
И: - Да.
В: - А кто Обращается и кто воспринимает ответ?
И: - А вот та мера отделенности, которая случилась, когда человек, перестав соответствовать, отградил себя от Бога. Пока мы в теле пребываем, то есть момент раздельности. Сгусток нашего бытия, доминанта нашего бытия здесь, а к Богу простираются лучи нашего внимания и любви и сердце наше. Как бы это выразить. Ну вот, образ: солнце там, наверху, а здесь его лучи, они нас касаются. В этом смысле мы уже солнце как бы. Но, по-настоящему, солнце все же там.
В: - Правильно ли я понял, что место касания солнечного луча нашей души, тела... - это и есть тот, кто Обращается и воспринимает ответ? То есть, точка соприкосновения лучика, обращенного к Богу и от Бога нашей души, это и есть я, - тот, кто все переживает. Вопрошающий и принимающий ответ это проекция Бога, "солнечный зайчик", о котором ты говорил?
И: - Да. Можно продолжить этот физический образ. Вот есть источник света, а вот - некоторая структура, на которую он падает. И вот, в нас внедряются постоянно какие-то сбивающие моменты, помехи, заслоняющие луч от источника. Так, собственно. Путь заключается в том, чтобы ни за что не держаться и ничего не нести в себе, так что, как только возникает помеха, заслоняющая луч, - хоп!, - и ты уже здесь, над ней! Ты ни за что свое не держишься. У кого есть что-то важное, - свое, то, что важнее света от источника, - тот не может перепрыгнуть. Он не понимает, что эта ценность, за которую он держится, на песке стоит и вообще не имеет никакого смысла. Источник света затмился, а он так и продолжает жить в темноте. И говорит:
- "Ох, не получается. Все полосами идет, - то момент Благодати, то нет Благодати никакой". Он ведь сам свидетельствует себя! А то, что он почему-то не здесь... Если ты сам говоришь: - "Пришло и ушло", то почему ты сам не здесь? Момент! Момент задержки, когда он не поспевает за Благодатью, свидетельствует о том, что человек в этом какую-то ценность имеет, какую-то привязанность.
Вот тебе еще образ из одной известной притчи: абсолютно темная комната, там слон и его трогают много людей. Кто-то трогает хвост и говорит: -"Слон это такая веревка с кисточкой". Другой трогает ногу и говорит: -"Слон - это колонна". Третий утверждает, что слон, - гофрированный шланг, четвертый, что это - непонятное массивное теплое тело. И вот кто-то идет от этого слона и людей, идет в темноту, ищет дверь, открывает ее, - оттуда льется поток света, и он все видит: и слона, и людей, которые его трогают... Так вот, мир - это как этот слон, и каждый трогает кусочек этого мира и имеет свое понятие о нем. А для того, чтобы пойти и зажечь свет Истины, нужно пойти неведомо куда. И вот тот человек, пошел от слона в "мертвую зону". Он порвал с людьми, которые трогают слона, общаются и делятся друг с другом впечатлениями, и они как бы живые. Может ли человек, который живет этой жизнью, отойти от всех? - Никуда! - Только тот, у кого есть уже начаток чего-то запредельного нечеловеческого, вернее, лучше сказать внечеловеческого. Истины, которая абсолютно полная, которая не потому внечеловеческая, что она бесчеловечна, а потому, что она полна настолько, что человек обычный ее вместить не может. И вот он уходит от людей, не потому, что он от них отталкивается или презирает, - он к иной полноте стремится, а в привычном общении он ее не чает, - ее нет там. И у него жажда и устремление накаляется настолько, что он готов разорвать со всем. ; Куда он идет? - В никуда! В небытие! В надежде и внутреннем чаянии, что там что-то есть! Неведомое, никем не поддержанное... Только его сердце к этому зовет. Он знает, что иначе быть не может. И, в лучшем случае, он I находит дверь, открывает ее, и он все видит: свет попадает только для него. Только для того, кто дверь приоткрыл. И он все понимает! А эта вот "мертвая зона", - когда ты еще не здесь, но уже не там, и ты - никто... Просто какой-то неведомый луч в сердце и жажда тебя направляет, и ты, поэтому | идешь. Без такой жажды нельзя оторваться, нельзя уйти, нельзя искать. Пока ты личность, - личность всегда к чему-то тяготеет, перебивает твою жажду, требует внимания. Она не может без внимания взять и уйти в полный воль,в никуда...
Водка закончилась. Подошла к какому-то порогу и наша беседа. Игорь : сидел разомлевший. Только сейчас я почувствовал, что в маленькой комнатке жарко и душно. Мы с Юрой и Игорем посмотрели друг на друга, поднялись и обнялись. Пару раз за время нашего разговора заглядывала Вера, Приглашая нас с Юрой в соседний дом, на встречу с жителями Красной Горки, которые уже давно собрались и ждали нас. Честно говоря, после разговора с Игорем не хотелось еще с кем-то общаться, а было желание просто погулять где-нибудь в поле. Но во дворе мы снова наткнулись на Веру. Она была настойчива, и мы пошли с ней. В доме находилось четверо мужчин, пять женщин и несколько ребятишек. Нам налили чай, и с любопытством ждали, что мы скажем. Я попросил рассказать об истории Красной Горки. Одна из женщин начала было рассказывать, но после первых же предложений, как-то растерянно остановилась... Разговор перешел на Чабанова. Народ оживился. Чувствовалось, что его [ здесь не особенно любили. Один мужчина спросил:
- Вы с ним сколько выпили? - Одну бутылку? Ну, значит, вас он еще не отметил своим особым расположением. Вот когда выпьешь с ним бутылки три, тогда он, в знак своего особого расположения, может обоссать тебя. Были еще какие-то реплики в том же духе. Мы не стали поддерживать эту тему. Разговор не складывался, да и собственно, не хотелось его продолжать. Я чувствовал (отдавая себе отчет в том, что это, может быть, какое-то мое субъективное искажение), что за всем, что эти люди говорят, стоит как бы попытка оправдаться. Оправдаться в том, что не получилось той жизни, за которой они приехали сюда десять лет назад. Да, был запрос на некую Духовную жизнь. Было какое-то представление, - чем она должна быть. И как ответ на этот запрос приезжает Чабанов. И, конечно же, оказывается не тем, кого бы им хотелось. Духовность, которую они хотели, - построить эдакий райский уголок в Красной Горке, - не получилась, - вместо нее - то, что предложил Игорь, - совершенно непонятные, да и неприемлемые, - вне человеческие отношения. Некоторые пробовали какое-то время, но не смогли, - слишком уж просто, - всего-то: "Возлюби Бога...". Не нашел Чабанов понимания у них и они у него не нашли...
Напившись чаю, мы распрощались и пошли с Юрой гулять. Ночь стояла удивительная, теплая. Мы забрались на самый высокий холм, с которого видна была не только вся деревня, но и ближайшая округа. А над деревней раздавался женский визг и крик, - это Игорь Чабанов бил свою жену, что, по словам жителей Красной Горки происходило регулярно, - всякий раз, когда Игорь бывал пьян.
В дом Веры мы вернулись около часа ночи. Полезли на чердак, чтобы достать матрацы. Тишину нарушил лай собаки, - к дому кто-то приближался. Вера чертыхнулась: - "Блин, Чабанов приперся! Ребята, слушайте, уведите его куда подальше, а то он привяжется на полночи!"
Мы вышли навстречу Игорю. Было видно, что он еще добавил где-то около бутылки:
- Ну вот, ну вот. Вот вам и ситуация. Сначала вы ко мне пришли за правдой, а теперь я к вам, - попиздеть! Вот и думайте теперь, Просветленный он или не Просветленный. Чего стоим, - пошли в дом!
Мы с Юрой переглянулись: Вера просила увести Чабанова, да ладно, пусть сами решают свои проблемы! Мы вошли в дом. Игорь сел возле Веры и начал свое обреченное на неудачу заигрывание; - "Ручку поцеловать...", "А в щечку, ну, один разик...". Вера вяло и, несколько раздраженно, отмахивалась. Было видно, что оба дурачатся, только Вере это все больше и больше надоедало. Так продолжалось минут десять. Игорь с Верой сидели возле стола, а мы с Юрой метрах в трех, на возвышении сундука. Как в театре. Мне было вдвойне интересно: за день до этого я так же безнадежно и вяло пытался пристать к одной знакомой девушке, и теперь я просматривал эту сцену со стороны. Случайно или нет, но Игорь очень качественно изобразил меня в этой ситуации.
Наконец, Вере надоело придуряться и она предложила попить чаю и перекусить, на что все мы охотно откликнулись. Игорь вдруг продолжил разговор, завершившийся несколько часов назад, почти с того самого места, где он прервался, как будто не было длинного перерыва, заполненного разными событиями, а мы просто перешли из одной комнаты в другую. Я поспешил включить диктофон:
Игорь: - Прийти к Истине без жажды, без горения не получится. А что мы имеем? - Девяносто девять процентов людей живут всерьез. Они живут этой жизнью всерьез. Потому что жить в этой жизни женой, мужем, детьми не всерьез невозможно. Это внечеловечно и принять на себя это никто не может. Может принять это только тот, понимаешь, кто дышит и жаждет Истины. Другой-то никто не может это принять. И все, что у них получается, -это бандитский заговор! Они не себя тянут к Богу, а Бога пытаются притянуть к себе. И они, грубо говоря, пиздят о Боге, не ведая его и не соответствуя ему, и его притягивают к себе, чтобы он был ближе к ним, чтобы он был рядом с ними. Не чтобы они стремились быть рядом с ним, вопреки всему, а чтобы он был рядом с ними - в их коллективе, так ведь очень удобно. Им нужен коллектив и общение, чтобы друг друга поддерживать. Они ведь не жаждут того, как сказано: - "Не ищите ободрения среди людей, а ищите ободрения только у Господа!" А им нужно ободрение только среди людей. И они друг друга, так сказать, ободряют и поддерживают. Вру я или не вру?
Вера: - Нет, ты не врешь. Ты, Игорь, вообще, всегда правду говоришь...
Юра: - А ты сам Игорь, как живешь?
Игорь: - Как я сам живу? Я же рассказал все. Я не живу. - В смысле вашего понимания. "Я есть Путь, Истина и Жизнь". Это и есть моя жизнь... А в наличном бытии жизни нету. Это не жизнь!
Юра: - Как отличить одно от другого?
Игорь: - Когда всегда будешь отличать каждый день и каждый час, то такое отличение будет случаться и произойдет. Если каждый день и каждый час будет для тебя жизненной трагедией, и ты все время будешь ставить себе вопрос ребром: - Где ты? С чем ты? Ради чего ты? Если каждый момент бытия твоего будут эти вопросы ребром стоять, то вот тогда...
Влад: - А вот сейчас ради чего ты? Вот в данный момент?
Игорь: - Сейчас я ради того же, что и двадцать минут назад, что и час назад, что и день назад - ради того, о чем я говорю. И нет ни малейшего отвлечения. Так оно случилось, и историю эту я подробно рассказал... Так оно есть. Оно неведомо. Сердце человека не знает никто, кроме Господа. Я и курю и пью, но что это значит? - А ничего! Сердце человека никому не ведомо, кроме Господа. И все это очень стремно. И непонятно как это все происходит. И никогда вам не понять этого. И никому не понять. И, конечно, тут путь для шарлатанов открыт. А вам-то определить кто шарлатан, а кто - нет, это проблема. Работайте, работайте, ребята! Но вы хорошие, вы хорошие... Поймете, наверное...
Путь открыт и святого ничего нет! Нелюдь я, потому что не от мира сего! Как говорил Христос: - "Никто не знает меня, кроме Отца моего. Никто не знает Отца моего, кроме меня". Он же, когда по Иерусалиму ходил, у него же плоть никак явно не светилась, так, чтобы все это видели. Просто ходил человек, говорил что-то, причем сомнительное весьма, с обыденной точки зрения, типа: - "Разрушьте Храм, и я вам за три дня новый Храм построю!" Ну что на это можно сказать? - Лжец! Искренне это ему говорили, от души человеческой: - "Ну какой ты лжец!" Как все его слова можно было воспринять человеческим естеством? Как? И фарисеи-то все эти были люди достойнейшие, по человеческому разумению. А их упрекал Господь, что в главном-то они не правы: - "Сердце ваше далеко!" А они достойно, по человеческому разумению, жили, все честь по чести. Вели достойные, разумные разговоры о Боге. А сердце было далеко...
как быть? - как жить?
В: - Я все-таки хотел бы вернуться к вопросу - как возникла идея уехать о жить в деревню?
И: - Так вот, в городе у меня все время были ломания. Я думал, что привыкну. А нет. Годы идут, а чувствую, что город - чужой мне. А в деревне я ^никогда не жил. Но, я помню одно переживание: еще в детстве, когда я подпал в деревенский дом, меня поразило буквально все, - и стены и простая :, обстановка, все эти лавки, даже мусор в доме, - да, мне даже нравится деревенская грязь. Как-то запала мне вся эта фактура бытия деревенского. Здесь ^весь быт дышит жизнью. Есть здесь что-то настоящее, родное и близкое. ; Потом получилось, что мои друзья - Рома и Вася приехали в эту деревню. |.:В восемьдесят восьмом году, в журнале "Огонек" была статья про вымирающие деревни. И вот в этой деревне, в Красной Горке тоже жил один человек всего, - бывший школьный учитель. К нему приехал корреспондент журнала "Огонек", взял интервью и написал об этой умирающей деревне. Вася, и мой друг хотел давно уже в какую-нибудь уединенную деревню, и, как раз, я наткнулся на эту статью. И вот Вася и Рома договорились в сельсовете и ".купили здесь дома. Я тогда тоже чувствовал, что деревня - это хорошо, но ^Хеще не было ни готовности, ни благоволения на это. И я года два еще жил в !: городе. Там как раз началась всякая коммерция, кооперативы, - и я зараба-^тывал деньги, покупал все, что нужно было для деревни, - там материалы, Цвиструменты и тому подобное, и привозил сюда. Но сам еще здесь не жил. А |?" девяносто первом году почувствовал, что внутренне с городом развязался, Х" приехал сюда и с тех пор уже здесь живу.
; Поначалу-то я хотел жить в Литве. Вот Вирга (тогда - жена Игоря Кали-иаускаса) выросла в деревенском быте и ей близка была хуторская жизнь, и, когда мы все последний раз виделись в Вильнюсе, то как-то решили, что в ' Литве купим домик и я туда перееду. Но это не состоялось. А приехал я сюда в Красную Горку, и чем дольше живу, тем больше мне здесь все нравится, и Хсе по душе.
Вот Валя-то, про которую я рассказывал, - мы с ней женились и жили вместе семь лет очень счастливо. А потом мне встретилась Надя. Она выросла в Дальнегорске. Это на Дальнем Востоке, в Приморском Крае. Там есть шахта и вот этот городок при шахте. И расклад там дикий и ужасный. Все, что там есть, - это жлобство, пьянство, в общем, бытие самое гнусное.
Надя оттуда уехала. Она думала, что неужели так вся жизнь пройдет? Мы с ней когда встретились она была совершенно потерянная, пьяная... Рассказала мне про свою жизнь, про то что все условия ее бытия, - они просто невозможные, а она жаждет чего-то иного. И что мне после этого делать, -сделать вид, что не заметил и жить себе дальше? И я обратился к Богу и пришло мне, что нельзя ее отстранять, а необходимо принять. И дальше, на протяжении лет четырех была внешне такая драма: я жил с ней, но и Валю не оставлял. Но потом я почувствовал, что Валя уже готова к самостоятельной жизни, а она все как-то привязана ко мне была, что ей же и во вред... И случилось, что с Валей мы расстались, сейчас живем с Надей, жизнь очень непростая. Так сильна в ней была старая Дальнегорская закваска, что вот она уже вроде бы все понимает, но настоящее в ней то проснется, вспыхнет, то погаснет. Доходило до критических моментов. Два раза она попадала в трагические ситуации, и со здоровьем и в дорожную аварию год назад, после чего она инвалидом первой группы стала. А происходило это почему? -Вот она соглашается с чем-то высоким. Духовным, но не соответствует. Человек, который слышит и соглашается, но не соответствует, - к нему мера у Бога другая. Спрос другой. Вот она попадает в самые сложные ситуации и всякий раз чудом остается жива. По натуре она - разгильдяйка. Согласится с тем, что я ей говорю, а делает, как привычно. Ей чуждо каждодневное, позитивное созидание. Это же требует определенного напряжения. Сейчас она уже в такой ситуации, что дальше некуда совсем. И сейчас, как мне кажется, она все-таки задумалась и переоценила все, хотя бывает еще и по-старому. Все, что с ней происходит, это полезно. Это приводит в конце концов к осознанию.
В: - Что свело Вас с Калинаускасом?
И: - А с Калинаускасом свел Гриша Рейнин. А с Гришей вот как было. Первое мое общение с ним было в семьдесят восьмом году. Я тогда занимался каратэ, а Гриша был одним из инструкторов. И мне он запомнился тем, что как-то в раздевалке говорил что-то очень интересное, - о Духовности там что-то, конкретно я не помню. А потом мне Рома, мой друг, как-то говорит: "Я тут познакомился с таким интересным человеком - Гришей, у него разные интересные способности, типа - из тела выходит и летает и разные другие. У меня и самого при общении с ним что-то необычное произошло. Вдруг я стал как-то неестественно - четко видеть у сидящих рядом людей всякие каналы энергетические. Все это очень странно". Я тоже захотел с таким человеком встретиться, и Рома привел Гришу ко мне на работу, - туда, где я сантехником, сутки - через трое работал. Оказалось, что мы знакомы, и я у него каратэ занимался. Мы так с ним пообщались, посидели так хорошо. А потом, вдруг, через месяц, Гриша домой ко мне приезжает и говорит:
- "Мне приснился сон, как будто течет горная река, и мы едем на плоту и отталкиваемся от берегов. Река очень бурная, очень трудно плыть по ней. И голос звучит, говорящий, что вот, мол, это - ваша юность. А потом река входит в долину, становится спокойной и ровной и это уже как бы наши зрелые годы. И голос этот мне говорит, что, мол, за истинным объяснением всего этого иди к Чабанову". Я ему и говорю: - "Конечно, истинное объяснение я тебе как раз и расскажу!" И я ему рассказал тогда много чего.
И вот, как-то Гриша говорит мне, что приезжает из Вильнюса Мастер суфизма. Это был восемьдесят второй год. Мы собрались у кого-то на квартире. Этим Мастером оказался Игорь Калинаускас. Он тогда много рассказывал о Мирзобае, показывал слайды разные... А потом Гриша привел Ка-линаускаса ко мне на работу. Там были я, Гриша, Рома и еще такой Коля, который закончил ПсихФак. Сидим, пьем чай, ничего особенного не происходит. А у Коли был такой интерес: так как я ему рассказал, что придут | необычные люди, то он ожидал, что они что-то необычное делать будут, ка-| кие-то чудеса. Коля нам и заявляет: - "Вы давайте - что-то там говорите и
Е делайте, а я буду объективным экспертом". А Игорь ему отвечает: - "Ты не можешь быть объективным экспертом, ты им по природе своей не являешься". Коля затеял спор: - "Почему не являюсь?" - для него это было непонятно. Тогда Калинаускас говорит: - "Вот Игоря Чабанова я могу пригласить в объективные эксперты". А мы с ним друг другу ни слова до этого не сказа-; ли. Он это просто увидел. Коля не унимался. Он начал спрашивать: - "Как \ достигнуть Истины?", на что Игорь сказал: - "Ты, Коля никогда не достиг-\ нешь Истины!" Коля озадачился. Тут уже я вмешался: - "Все дело в том,
Что, действительно ты, то есть тот ты, который присутствует сейчас, ты, как у наличное бытие, никогда Истины не достигнешь. Нужно самому стать Исти-|.яой, гореть Истиной, жить ей. Но это уже будешь не ты, который есть сей-| час".
Потом мы поехали туда, где Игорь Калинаускас остановился, мы ели плов, и Калинаускас опять рассказывал про Мирзобая, и еще много всего. А потом, он вдруг мне и говорит: - "А ты, Игорь, что ты молчишь?". Я ему так ответил: "Вот ты все говоришь о Мирзобае, напираешь все на личность Учителя, какой он необыкновенный, а тот же Мирзобай, да и любой Учитель был бы просто рад, если бы говорили не о нем, а том, чем он дышит, об Обращенности, а не о личности". Игорь обрадовался очень искренне моим I словам, а потом подарил мне часы, со словами: - "Дарю тебе прибор для измерения того, чего нет!" Такое вот было наше первое общение.
С тех пор мы с Гришей и Игорем общаемся. Редко, правда. У них, у каждого своя траектория. Последний раз я с ним общался в девяносто первом году в Самаре. Там был у Калинаускаса тренинг по "Огненному Цветку" и там был и Гриша и я. У меня там было две или три лекции на тему "Истинный стержень жизни". И у Гриши там были лекции. Он мне тогда сказал -"Ты на мои лекции не ходи, а то я как посмотрю на тебя, мне так не хочется говорить ничего, вроде же и так все ясно, чего говорить!"
В: - Та жизнь, тот образ жизни, которую ты ведешь, называют "Эзотерическим Христианством". Ты согласен с этим определением?
И: - Да, полностью.
В: - Что это за парадигма - Эзотерическое Христианство?
И: - Это, собственно, и есть жизнь по высшей заповеди. Все остальное второстепенно. Кто живет по высшей заповеди, руководствуется только Живым Откровением Господа.
В: - То есть это жизнь вне канона, вне догмата и каких-то внешних ритуалов?
И: - Да. Вот я как только воспринял высшую заповедь, сразу захотел в монастырь пойти. Но это по душе было, а не по благоволению. А так нельзя. И, вскоре, от истинной Обращенности, мне стало ясно, что мне не надо уходить в монастырь. Так что каноны уважаются и принимаются, но к меньшему не можешь пойти, имея большее.
Вообще суть Эзотерического Христианства можно выразить так: это Живая Жажда к Живому Господу. И невозможность жить по-другому никак.
Вот у Христа было вначале более семидесяти учеников. Но он им сказал:
- "Не призванные Отцом моим не войдут в Царствие Небесное". И многие отошли. Осталось двенадцать человек. Их Христос тоже спросил: - "Может быть и вы отойдете?", на что те ответили: - "Мы знаем, что мы призванные", - они просто осознавали для себя невозможность жить по-другому. И вот это самое осознание невозможности другого, является необходимым, хотя и не всегда достаточным критерием того, что человек "достучится" до Живого Откровения.
После некоторого времени Обращенности к Господу, - делюсь своим опытом, - возникает ответность, и жизнь по этому ответу - это и есть Духовная жизнь.
Здесь, в деревне, я часто объясняю следующую вещь: вот Авраам, как пример меры соответствия, - ему было уже очень много лет, когда родился единственный сын. По воле Божьей родился Исаак. И тут же Бог велит принести его в жертву. Если человек не дышит Господом, а просто живет, то для него ситуация удивительна, - как же Бог просит принести Исаака в жертву, если он его только что подарил Аврааму. Это не только трудно, а как-то бесчеловечно. И вот это предельное для человека действие Авраам сделал по слову Господа, а не по душе своей человеческой. И, тем самым, он явил предельную полноту служения и соответствия. Все это очень сложно. Так, то что высоко перед людьми, может быть мелочно перед Господом. Родственники могут быть первыми врагами, так как они особенно глубоко души нашей касаются. И это пережить и соответствовать Господу иной раз вопреки этому, даже, казалось бы, самому чистому, самому родному, насколько это трудно. Это и есть "обрезание крайней плоти сердца".
Ну и тут, собственно, камень преткновения. Я об этом говорю здесь, в деревне, постоянно. Многие люди крутятся и вокруг Писания, но вот ситуацию Авраама они впитать и пережить не могут. Я им говорю: - "Пока вы это внутренне не примете, не переживете, - у вас другой Бог! Вы делаете какое-то свое дело". И они еще общаются друг с другом много, потому что они внутренне-то чувствуют, что они не в Истине. Им нужно общение. Это называется вообще-то "бандитский заговор", - когда человек человека поддерживает. Ведь сказано: - "Не ищите человеческого ободрения, а ищите ободрения у Бога!" А они ищут человеческого ободрения, - для этого им нужно общаться, потому что они этот запредельный для человека момент с Авраамом не пережили, они его не приняли, они от него как черт от ладана бегут. Я им это говорю, а они мне отвечают: - "Ну почему ты, Игорь такой жестокий? Почему ты все время на эту жестокость напираешь?" Потом передергивают и говорят: "Ну, тогда я кого-нибудь замочу! Наверное, так нужно для Бога". Но сути они опять не понимают, о том, что необходимо соответствовать Господу, его Живому Слову, во всей полноте и не взирая на свои личные, душевные предпочтения. Это они впитать не могут. Поэтому они собираются и начинают говорить о Боге, говорить о Писании. Создается такая "Духовная атмосфера", которая никуда не ведет, а есть, по сути. Духовный онанизм. И, вообще, это бандитский заговор. Это очень часто у людей происходит, и здесь, и в других местах. К несчастью.
В: - Игорь, а что является для тебя критерием Истинности, критерий того, что ты соответствуешь?
И: - А критерий только такой: Обращенность к Господу и ответность от него.
В: - Это переживание или что это?
И: - Нет, вот это само и есть: Обращенность и ответность. Переживание и наполненность, - они совершенно не важны. Это - отрыжка.
В: - Наполненность, - это некое снисхождение Благодати?
И: - Да Благодать тоже не важна, понимаешь? Потому что, что есть Благодать? Вот есть я, ты и еще миллиарды существ. Ну какая разница, будет ли наполненность у некой единички, - личности? Важна не Благодать, а Жажда, Любовь и Устремленность!
В: - То есть, тебя в этой Обращенности, как личности нет?
И: - Верно,нет.
В: - Есть сама Обращенность и ответ на Обращенность. Так?
И: - Да.
В: - А кто Обращается и кто воспринимает ответ?
И: - А вот та мера отделенности, которая случилась, когда человек, перестав соответствовать, отградил себя от Бога. Пока мы в теле пребываем, то есть момент раздельности. Сгусток нашего бытия, доминанта нашего бытия здесь, а к Богу простираются лучи нашего внимания и любви и сердце наше. Как бы это выразить. Ну вот, образ: солнце там, наверху, а здесь его лучи, они нас касаются. В этом смысле мы уже солнце как бы. Но, по-настоящему, солнце все же там.
В: - Правильно ли я понял, что место касания солнечного луча нашей души, тела... - это и есть тот, кто Обращается и воспринимает ответ? То есть, точка соприкосновения лучика, обращенного к Богу и от Бога нашей души, это и есть я, - тот, кто все переживает. Вопрошающий и принимающий ответ это проекция Бога, "солнечный зайчик", о котором ты говорил?
И: - Да. Можно продолжить этот физический образ. Вот есть источник света, а вот - некоторая структура, на которую он падает. И вот, в нас внедряются постоянно какие-то сбивающие моменты, помехи, заслоняющие луч от источника. Так, собственно. Путь заключается в том, чтобы ни за что не держаться и ничего не нести в себе, так что, как только возникает помеха, заслоняющая луч, - хоп!, - и ты уже здесь, над ней! Ты ни за что свое не держишься. У кого есть что-то важное, - свое, то, что важнее света от источника, - тот не может перепрыгнуть. Он не понимает, что эта ценность, за которую он держится, на песке стоит и вообще не имеет никакого смысла. Источник света затмился, а он так и продолжает жить в темноте. И говорит:
- "Ох, не получается. Все полосами идет, - то момент Благодати, то нет Благодати никакой". Он ведь сам свидетельствует себя! А то, что он почему-то не здесь... Если ты сам говоришь: - "Пришло и ушло", то почему ты сам не здесь? Момент! Момент задержки, когда он не поспевает за Благодатью, свидетельствует о том, что человек в этом какую-то ценность имеет, какую-то привязанность.
Вот тебе еще образ из одной известной притчи: абсолютно темная комната, там слон и его трогают много людей. Кто-то трогает хвост и говорит: -"Слон это такая веревка с кисточкой". Другой трогает ногу и говорит: -"Слон - это колонна". Третий утверждает, что слон, - гофрированный шланг, четвертый, что это - непонятное массивное теплое тело. И вот кто-то идет от этого слона и людей, идет в темноту, ищет дверь, открывает ее, - оттуда льется поток света, и он все видит: и слона, и людей, которые его трогают... Так вот, мир - это как этот слон, и каждый трогает кусочек этого мира и имеет свое понятие о нем. А для того, чтобы пойти и зажечь свет Истины, нужно пойти неведомо куда. И вот тот человек, пошел от слона в "мертвую зону". Он порвал с людьми, которые трогают слона, общаются и делятся друг с другом впечатлениями, и они как бы живые. Может ли человек, который живет этой жизнью, отойти от всех? - Никуда! - Только тот, у кого есть уже начаток чего-то запредельного нечеловеческого, вернее, лучше сказать внечеловеческого. Истины, которая абсолютно полная, которая не потому внечеловеческая, что она бесчеловечна, а потому, что она полна настолько, что человек обычный ее вместить не может. И вот он уходит от людей, не потому, что он от них отталкивается или презирает, - он к иной полноте стремится, а в привычном общении он ее не чает, - ее нет там. И у него жажда и устремление накаляется настолько, что он готов разорвать со всем. ; Куда он идет? - В никуда! В небытие! В надежде и внутреннем чаянии, что там что-то есть! Неведомое, никем не поддержанное... Только его сердце к этому зовет. Он знает, что иначе быть не может. И, в лучшем случае, он I находит дверь, открывает ее, и он все видит: свет попадает только для него. Только для того, кто дверь приоткрыл. И он все понимает! А эта вот "мертвая зона", - когда ты еще не здесь, но уже не там, и ты - никто... Просто какой-то неведомый луч в сердце и жажда тебя направляет, и ты, поэтому | идешь. Без такой жажды нельзя оторваться, нельзя уйти, нельзя искать. Пока ты личность, - личность всегда к чему-то тяготеет, перебивает твою жажду, требует внимания. Она не может без внимания взять и уйти в полный воль,в никуда...
Водка закончилась. Подошла к какому-то порогу и наша беседа. Игорь : сидел разомлевший. Только сейчас я почувствовал, что в маленькой комнатке жарко и душно. Мы с Юрой и Игорем посмотрели друг на друга, поднялись и обнялись. Пару раз за время нашего разговора заглядывала Вера, Приглашая нас с Юрой в соседний дом, на встречу с жителями Красной Горки, которые уже давно собрались и ждали нас. Честно говоря, после разговора с Игорем не хотелось еще с кем-то общаться, а было желание просто погулять где-нибудь в поле. Но во дворе мы снова наткнулись на Веру. Она была настойчива, и мы пошли с ней. В доме находилось четверо мужчин, пять женщин и несколько ребятишек. Нам налили чай, и с любопытством ждали, что мы скажем. Я попросил рассказать об истории Красной Горки. Одна из женщин начала было рассказывать, но после первых же предложений, как-то растерянно остановилась... Разговор перешел на Чабанова. Народ оживился. Чувствовалось, что его [ здесь не особенно любили. Один мужчина спросил:
- Вы с ним сколько выпили? - Одну бутылку? Ну, значит, вас он еще не отметил своим особым расположением. Вот когда выпьешь с ним бутылки три, тогда он, в знак своего особого расположения, может обоссать тебя. Были еще какие-то реплики в том же духе. Мы не стали поддерживать эту тему. Разговор не складывался, да и собственно, не хотелось его продолжать. Я чувствовал (отдавая себе отчет в том, что это, может быть, какое-то мое субъективное искажение), что за всем, что эти люди говорят, стоит как бы попытка оправдаться. Оправдаться в том, что не получилось той жизни, за которой они приехали сюда десять лет назад. Да, был запрос на некую Духовную жизнь. Было какое-то представление, - чем она должна быть. И как ответ на этот запрос приезжает Чабанов. И, конечно же, оказывается не тем, кого бы им хотелось. Духовность, которую они хотели, - построить эдакий райский уголок в Красной Горке, - не получилась, - вместо нее - то, что предложил Игорь, - совершенно непонятные, да и неприемлемые, - вне человеческие отношения. Некоторые пробовали какое-то время, но не смогли, - слишком уж просто, - всего-то: "Возлюби Бога...". Не нашел Чабанов понимания у них и они у него не нашли...
Напившись чаю, мы распрощались и пошли с Юрой гулять. Ночь стояла удивительная, теплая. Мы забрались на самый высокий холм, с которого видна была не только вся деревня, но и ближайшая округа. А над деревней раздавался женский визг и крик, - это Игорь Чабанов бил свою жену, что, по словам жителей Красной Горки происходило регулярно, - всякий раз, когда Игорь бывал пьян.
В дом Веры мы вернулись около часа ночи. Полезли на чердак, чтобы достать матрацы. Тишину нарушил лай собаки, - к дому кто-то приближался. Вера чертыхнулась: - "Блин, Чабанов приперся! Ребята, слушайте, уведите его куда подальше, а то он привяжется на полночи!"
Мы вышли навстречу Игорю. Было видно, что он еще добавил где-то около бутылки:
- Ну вот, ну вот. Вот вам и ситуация. Сначала вы ко мне пришли за правдой, а теперь я к вам, - попиздеть! Вот и думайте теперь, Просветленный он или не Просветленный. Чего стоим, - пошли в дом!
Мы с Юрой переглянулись: Вера просила увести Чабанова, да ладно, пусть сами решают свои проблемы! Мы вошли в дом. Игорь сел возле Веры и начал свое обреченное на неудачу заигрывание; - "Ручку поцеловать...", "А в щечку, ну, один разик...". Вера вяло и, несколько раздраженно, отмахивалась. Было видно, что оба дурачатся, только Вере это все больше и больше надоедало. Так продолжалось минут десять. Игорь с Верой сидели возле стола, а мы с Юрой метрах в трех, на возвышении сундука. Как в театре. Мне было вдвойне интересно: за день до этого я так же безнадежно и вяло пытался пристать к одной знакомой девушке, и теперь я просматривал эту сцену со стороны. Случайно или нет, но Игорь очень качественно изобразил меня в этой ситуации.
Наконец, Вере надоело придуряться и она предложила попить чаю и перекусить, на что все мы охотно откликнулись. Игорь вдруг продолжил разговор, завершившийся несколько часов назад, почти с того самого места, где он прервался, как будто не было длинного перерыва, заполненного разными событиями, а мы просто перешли из одной комнаты в другую. Я поспешил включить диктофон:
Игорь: - Прийти к Истине без жажды, без горения не получится. А что мы имеем? - Девяносто девять процентов людей живут всерьез. Они живут этой жизнью всерьез. Потому что жить в этой жизни женой, мужем, детьми не всерьез невозможно. Это внечеловечно и принять на себя это никто не может. Может принять это только тот, понимаешь, кто дышит и жаждет Истины. Другой-то никто не может это принять. И все, что у них получается, -это бандитский заговор! Они не себя тянут к Богу, а Бога пытаются притянуть к себе. И они, грубо говоря, пиздят о Боге, не ведая его и не соответствуя ему, и его притягивают к себе, чтобы он был ближе к ним, чтобы он был рядом с ними. Не чтобы они стремились быть рядом с ним, вопреки всему, а чтобы он был рядом с ними - в их коллективе, так ведь очень удобно. Им нужен коллектив и общение, чтобы друг друга поддерживать. Они ведь не жаждут того, как сказано: - "Не ищите ободрения среди людей, а ищите ободрения только у Господа!" А им нужно ободрение только среди людей. И они друг друга, так сказать, ободряют и поддерживают. Вру я или не вру?
Вера: - Нет, ты не врешь. Ты, Игорь, вообще, всегда правду говоришь...
Юра: - А ты сам Игорь, как живешь?
Игорь: - Как я сам живу? Я же рассказал все. Я не живу. - В смысле вашего понимания. "Я есть Путь, Истина и Жизнь". Это и есть моя жизнь... А в наличном бытии жизни нету. Это не жизнь!
Юра: - Как отличить одно от другого?
Игорь: - Когда всегда будешь отличать каждый день и каждый час, то такое отличение будет случаться и произойдет. Если каждый день и каждый час будет для тебя жизненной трагедией, и ты все время будешь ставить себе вопрос ребром: - Где ты? С чем ты? Ради чего ты? Если каждый момент бытия твоего будут эти вопросы ребром стоять, то вот тогда...
Влад: - А вот сейчас ради чего ты? Вот в данный момент?
Игорь: - Сейчас я ради того же, что и двадцать минут назад, что и час назад, что и день назад - ради того, о чем я говорю. И нет ни малейшего отвлечения. Так оно случилось, и историю эту я подробно рассказал... Так оно есть. Оно неведомо. Сердце человека не знает никто, кроме Господа. Я и курю и пью, но что это значит? - А ничего! Сердце человека никому не ведомо, кроме Господа. И все это очень стремно. И непонятно как это все происходит. И никогда вам не понять этого. И никому не понять. И, конечно, тут путь для шарлатанов открыт. А вам-то определить кто шарлатан, а кто - нет, это проблема. Работайте, работайте, ребята! Но вы хорошие, вы хорошие... Поймете, наверное...
Путь открыт и святого ничего нет! Нелюдь я, потому что не от мира сего! Как говорил Христос: - "Никто не знает меня, кроме Отца моего. Никто не знает Отца моего, кроме меня". Он же, когда по Иерусалиму ходил, у него же плоть никак явно не светилась, так, чтобы все это видели. Просто ходил человек, говорил что-то, причем сомнительное весьма, с обыденной точки зрения, типа: - "Разрушьте Храм, и я вам за три дня новый Храм построю!" Ну что на это можно сказать? - Лжец! Искренне это ему говорили, от души человеческой: - "Ну какой ты лжец!" Как все его слова можно было воспринять человеческим естеством? Как? И фарисеи-то все эти были люди достойнейшие, по человеческому разумению. А их упрекал Господь, что в главном-то они не правы: - "Сердце ваше далеко!" А они достойно, по человеческому разумению, жили, все честь по чести. Вели достойные, разумные разговоры о Боге. А сердце было далеко...