Находясь в России, я пыталась изучить тот феномен, который в литературе называют русской душой, но поняла, что это совершенно бесполезно. При первой встрече русские казались самыми очаровательными дружелюбными людьми, несколько слов на родном языке легко открывали дорогу к их сердцу. Но некоторые вещи при них обсуждать не стоило. Многие финны искренне считали, что мы должны благодарить своего восточного соседа, поскольку без него до сих пор жили бы под шведами. И за то, что Советская Россия подарила Финляндии независимость.
Когда я жила в Штатах, мы часто беседовали о том, почему во время войны Финляндия выступала на стороне Германии. Я пыталась объяснить своим американским друзьям, что на тот момент у нас был небольшой выбор: Сталин или Гитлер. Я бы не взяла на себя смелость утверждать, что тогда Финляндия сделала правильный выбор, став союзником Германии, но, с другой стороны, в одной упряжке со Сталиным мы на долгие годы попали бы за железный занавес, как это произошло с прибалтийскими странами.
Включив телевизор, я принялась листать каналы и остановилась, увидев знакомое лицо.
Выступала депутат парламента Хелена Лехмусвуо. Она входила в число постоянных посетителей ресторана Моники, была хорошо знакома с хозяйкой и поддерживала ее проект в Мозамбике. Хелена работала в области прав человека и свободы слова, но после того, как вслух сказала, кого считает организатором убийства Анны Политковской, получила прямое распоряжение от руководителей страны закрыть рот. Теперь она комментировала приказ Путина вывести войска из Грузии и размышляла над словами президента России, что он-де считает развал Советского Союза страшной геополитической трагедией. Лехмусвуо выступала против строительства ядерных электростанций и критиковала зависимость финнов от российских энергоносителей. Она говорила очень уверенно, как и присуще человеку из большой политики, и я решила послушать ее еще.
– Финляндии следует перейти к программе энергосбережения и таким образом уменьшить свою зависимость от восточного соседа.
Когда ведущий задал ей вопрос о национальной конкурентоспособности и грядущем кризисе, у меня запищал телефон: пришло текстовое сообщение. На экране высветился номер соседки-пенсионерки: она писала, что на днях вроде бы снова видела возле нашего дома Юрия Транкова.
У меня похолодело в животе. Неужели эти подонки станут угрожать тем, кто живет со мной в одном доме? Разумеется, выяснив мой адрес, они узнали, что в квартире я не одна, и использовали картину с изображением рыси в качестве черной метки.
Я сунула в холодильник недопитую бутылку пива, спрятала сейф в подпол сауны и быстро вышла. Вскарабкавшись на вершину ближайшей скалы, огляделась. Моросил дождик, вдали виднелось серое, как волчья шкура, море. Надо мной с криками пролетела стая гусей, не меньше тридцати крупных птиц. Осень, птицы улетают на юг, и я вполне могла прикинуться орнитологом, наблюдающим за их повадками. Или грибником, который решил провести отпуск на даче, чтобы всласть нагуляться в лесу и пособирать грибов. В грибах я разбиралась хорошо, спасибо дяде Яри.
Мы с дядей вели спокойную жизнь, размеренный ход которой прервался лишь однажды. Тогда я училась во втором классе, и учительница физкультуры организовала в школе спортивный клуб. Я не могла его посещать, поскольку занятия проводились в четверг после уроков, а во второй половине дня автобус в сторону нашего дома уже не ходил. Сама учительница жила в нескольких километрах от школы и однажды вызвалась подвезти меня. Наверное, пожалела бедную девочку, которая росла без матери, часто ходила в разных носках и у которой пуговицы на платье всегда были пришиты белыми нитками. Мы играли в лапту, забирались наперегонки на канат, нам было весело. А после учительница подвезла меня до дома и высадила из машины, явно ожидая приглашения зайти. Мне очень хотелось показать ей Фриду, но я знала, что дяде это не понравится. Я вежливо поблагодарила и объяснила, где лучше развернуться. Затем вбежала во двор, оглядываясь в поисках Фриды.
За дверью меня поджидал дядя, и никогда раньше я не видела его в такой ярости. Он покраснел, кончики усов дрожали от возмущения.
– Это еще что такое? Что ваша учительница делала в нашем дворе?
– Она подвезла меня после занятия в спортивном клубе. Ну, помнишь, я тебе про него рассказывала… Я думала, тебя нет дома…
Я заплакала от страха, потому что никогда раньше не видела дядю таким злым.
– У нас кончились дрова, и мне пришлось задержаться. К счастью, я вовремя услышал звук мотора и успел спрятать Фриду! Ты что, не понимаешь, рысь – это наша с тобой тайна! И никто не должен про нее знать, иначе ее заберут и отвезут в зоопарк или вообще убьют.
Теперь я зарыдала в голос. Я не хотела, чтобы с Фридой что-то случилось.
– Никогда больше не пойду в этот клуб, – произнесла я сквозь слезы.
Дядя Яри довольно быстро пришел в себя, но еще несколько раз за вечер повторил мне, что я никому никогда не должна ничего рассказывать про рысь, это наша общая тайна.
Когда на следующий день учительница спросила, пойду ли я в четверг на спортивное занятие, я ответила отрицательно.
– Почему нет, малышка? Я могу снова подбросить тебя домой на машине.
– Нет, не могу и все. Это тайна.
– Какая тайна? – Она озабоченно нахмурилась. – Ты можешь рассказать все тайны мне, я никому о них не скажу.
– Нет, не могу. Это наша с дядей Яри тайна.
Учительница всплеснула руками и нервно прижала ладонь ко рту.
– Бедняжка! Ваша общая тайна… Да что ты, об этом очень даже стоит поговорить. Когда тебя в последний раз осматривал школьный врач? Бедная девочка… Что же мне с тобой теперь делать!
Меня удивила ее реакция. Затем она стала задавать мне уж совсем странные вопросы:
– И на какую букву начинается эта твоя тайна? Хотя ты же еще совсем маленькая и, наверное, не знаешь таких слов…
– Каких слов? – Я совсем растерялась. Почему я не знаю слова «рысь» и что в нем такого особенного? – Мне надо бежать, а то автобус уйдет.
Я пыталась найти повод, чтобы уйти. У меня на руках было несколько царапин от когтей Фриды, но они уже совсем зажили, и я никак не могла понять, зачем их показывать школьному врачу, который приходил по вторникам. У него были холодные руки, и от него исходил странный запах. Мы боялись его, хотя прививки нам сделали еще в прошлом году. А причину непонятного запаха я поняла лишь несколько лет спустя: врач пользовался просроченной туалетной водой, которая, видимо, испортилась еще в супермаркете.
В пятницу, увидев в школе доктора на несколько дней раньше положенного срока, мы испугались. На моей памяти он лишь однажды нарушил расписание: тогда у моего одноклассника Ханну Хаккарайнена нашли вшей, и учительница внимательно осмотрела каждого из нас. В то время я училась в первом классе и еще несколько недель проверяла голову в поисках вшей. Но на этот раз врач пришел за мной. Он призывно махнул мне рукой и быстрым шагом отправился в свой кабинет. Я послушно плелась следом. В кабинете он повернулся и строго взглянул на меня:
– Ты говорила, у вас с дядей есть какая-то общая тайна. Скажи мне, эта тайна причиняет тебе боль?
– Нет. – Я изумленно уставилась на него. – Она такая хорошая, такая милая… Иногда только царапается, но редко и случайно… – Я задрала рукав и показала несколько почти заживших царапин выше локтя.
Когда я жила в Штатах, мы часто беседовали о том, почему во время войны Финляндия выступала на стороне Германии. Я пыталась объяснить своим американским друзьям, что на тот момент у нас был небольшой выбор: Сталин или Гитлер. Я бы не взяла на себя смелость утверждать, что тогда Финляндия сделала правильный выбор, став союзником Германии, но, с другой стороны, в одной упряжке со Сталиным мы на долгие годы попали бы за железный занавес, как это произошло с прибалтийскими странами.
Включив телевизор, я принялась листать каналы и остановилась, увидев знакомое лицо.
Выступала депутат парламента Хелена Лехмусвуо. Она входила в число постоянных посетителей ресторана Моники, была хорошо знакома с хозяйкой и поддерживала ее проект в Мозамбике. Хелена работала в области прав человека и свободы слова, но после того, как вслух сказала, кого считает организатором убийства Анны Политковской, получила прямое распоряжение от руководителей страны закрыть рот. Теперь она комментировала приказ Путина вывести войска из Грузии и размышляла над словами президента России, что он-де считает развал Советского Союза страшной геополитической трагедией. Лехмусвуо выступала против строительства ядерных электростанций и критиковала зависимость финнов от российских энергоносителей. Она говорила очень уверенно, как и присуще человеку из большой политики, и я решила послушать ее еще.
– Финляндии следует перейти к программе энергосбережения и таким образом уменьшить свою зависимость от восточного соседа.
Когда ведущий задал ей вопрос о национальной конкурентоспособности и грядущем кризисе, у меня запищал телефон: пришло текстовое сообщение. На экране высветился номер соседки-пенсионерки: она писала, что на днях вроде бы снова видела возле нашего дома Юрия Транкова.
У меня похолодело в животе. Неужели эти подонки станут угрожать тем, кто живет со мной в одном доме? Разумеется, выяснив мой адрес, они узнали, что в квартире я не одна, и использовали картину с изображением рыси в качестве черной метки.
Я сунула в холодильник недопитую бутылку пива, спрятала сейф в подпол сауны и быстро вышла. Вскарабкавшись на вершину ближайшей скалы, огляделась. Моросил дождик, вдали виднелось серое, как волчья шкура, море. Надо мной с криками пролетела стая гусей, не меньше тридцати крупных птиц. Осень, птицы улетают на юг, и я вполне могла прикинуться орнитологом, наблюдающим за их повадками. Или грибником, который решил провести отпуск на даче, чтобы всласть нагуляться в лесу и пособирать грибов. В грибах я разбиралась хорошо, спасибо дяде Яри.
Мы с дядей вели спокойную жизнь, размеренный ход которой прервался лишь однажды. Тогда я училась во втором классе, и учительница физкультуры организовала в школе спортивный клуб. Я не могла его посещать, поскольку занятия проводились в четверг после уроков, а во второй половине дня автобус в сторону нашего дома уже не ходил. Сама учительница жила в нескольких километрах от школы и однажды вызвалась подвезти меня. Наверное, пожалела бедную девочку, которая росла без матери, часто ходила в разных носках и у которой пуговицы на платье всегда были пришиты белыми нитками. Мы играли в лапту, забирались наперегонки на канат, нам было весело. А после учительница подвезла меня до дома и высадила из машины, явно ожидая приглашения зайти. Мне очень хотелось показать ей Фриду, но я знала, что дяде это не понравится. Я вежливо поблагодарила и объяснила, где лучше развернуться. Затем вбежала во двор, оглядываясь в поисках Фриды.
За дверью меня поджидал дядя, и никогда раньше я не видела его в такой ярости. Он покраснел, кончики усов дрожали от возмущения.
– Это еще что такое? Что ваша учительница делала в нашем дворе?
– Она подвезла меня после занятия в спортивном клубе. Ну, помнишь, я тебе про него рассказывала… Я думала, тебя нет дома…
Я заплакала от страха, потому что никогда раньше не видела дядю таким злым.
– У нас кончились дрова, и мне пришлось задержаться. К счастью, я вовремя услышал звук мотора и успел спрятать Фриду! Ты что, не понимаешь, рысь – это наша с тобой тайна! И никто не должен про нее знать, иначе ее заберут и отвезут в зоопарк или вообще убьют.
Теперь я зарыдала в голос. Я не хотела, чтобы с Фридой что-то случилось.
– Никогда больше не пойду в этот клуб, – произнесла я сквозь слезы.
Дядя Яри довольно быстро пришел в себя, но еще несколько раз за вечер повторил мне, что я никому никогда не должна ничего рассказывать про рысь, это наша общая тайна.
Когда на следующий день учительница спросила, пойду ли я в четверг на спортивное занятие, я ответила отрицательно.
– Почему нет, малышка? Я могу снова подбросить тебя домой на машине.
– Нет, не могу и все. Это тайна.
– Какая тайна? – Она озабоченно нахмурилась. – Ты можешь рассказать все тайны мне, я никому о них не скажу.
– Нет, не могу. Это наша с дядей Яри тайна.
Учительница всплеснула руками и нервно прижала ладонь ко рту.
– Бедняжка! Ваша общая тайна… Да что ты, об этом очень даже стоит поговорить. Когда тебя в последний раз осматривал школьный врач? Бедная девочка… Что же мне с тобой теперь делать!
Меня удивила ее реакция. Затем она стала задавать мне уж совсем странные вопросы:
– И на какую букву начинается эта твоя тайна? Хотя ты же еще совсем маленькая и, наверное, не знаешь таких слов…
– Каких слов? – Я совсем растерялась. Почему я не знаю слова «рысь» и что в нем такого особенного? – Мне надо бежать, а то автобус уйдет.
Я пыталась найти повод, чтобы уйти. У меня на руках было несколько царапин от когтей Фриды, но они уже совсем зажили, и я никак не могла понять, зачем их показывать школьному врачу, который приходил по вторникам. У него были холодные руки, и от него исходил странный запах. Мы боялись его, хотя прививки нам сделали еще в прошлом году. А причину непонятного запаха я поняла лишь несколько лет спустя: врач пользовался просроченной туалетной водой, которая, видимо, испортилась еще в супермаркете.
В пятницу, увидев в школе доктора на несколько дней раньше положенного срока, мы испугались. На моей памяти он лишь однажды нарушил расписание: тогда у моего одноклассника Ханну Хаккарайнена нашли вшей, и учительница внимательно осмотрела каждого из нас. В то время я училась в первом классе и еще несколько недель проверяла голову в поисках вшей. Но на этот раз врач пришел за мной. Он призывно махнул мне рукой и быстрым шагом отправился в свой кабинет. Я послушно плелась следом. В кабинете он повернулся и строго взглянул на меня:
– Ты говорила, у вас с дядей есть какая-то общая тайна. Скажи мне, эта тайна причиняет тебе боль?
– Нет. – Я изумленно уставилась на него. – Она такая хорошая, такая милая… Иногда только царапается, но редко и случайно… – Я задрала рукав и показала несколько почти заживших царапин выше локтя.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента