Марк ЛЕВИ
КАЖДЫЙ ХОЧЕТ ЛЮБИТЬ…

Париж
 
   – Помнишь Каролину Леблон?
   – Второй «А», всегда сидела на задних партах. Твой первый поцелуй. Сколько лет уже…
   – Она была хороша до чертиков, эта Каролина Леблон.
   – С чего ты о ней вспомнил именно сейчас?
   – Вон, внизу, рядом с каруселью, та женщина на нее похожа, как мне кажется.
   Антуан внимательно оглядел молодую мамашу, которая читала, сидя на стуле. Переворачивая страницу, она бросала быстрый взгляд на маленького сынишку, который хохотал, вцепившись в холку своей деревянной лошадки.
   – Этой женщине у карусели рке за тридцать пять.
   – Нам тоже за тридцать пять, – заметил Матиас.
   – Думаешь, это она? Ты прав, чем-то она напоминает Каролину Леблон.
   – Как же я был в нее влюблен!
   – Ты тоже делал за нее задания по математике в обмен на поцелуй?
   – Что за мерзости ты говоришь.
   – Почему мерзости? Она целовала всех мальчишек, которые набирали от 14 до 20 [1].
   – Я же сказал тебе, что был по уши влюблен в нее!
   – Ну и ладно, самое время перевернуть страницу.
   Сидя бок о бок на скамейке у площадки с аттракционами, Антуан и Матиас отвлеклись от молодой мамы и стали разглядывать мужчину в синем костюме, который пристроил большую розовую сумку у ножки стула и повел свою маленькую дочурку к карусели.
   – Спорим, у него уже месяцев шесть срока, – изрек Антуан.
   Матиас вгляделся в бедолагу. Молния на сумке была приоткрыта, и оттуда высовывались пачка печенья, бутылочка апельсинового сока и лапа плюшевого мишки.
   – Давай! Три месяца, не больше!
   Матиас протянул руку, Антуан хлопнул по ладони:
   – Спорим!
   Девчушка на лошадке с позолоченной гривой на секунду потеряла равновесие. Отец ринулся вперед, но служитель карусели подоспел раньше и посадил ее обратно в седло.
   – Ты проиграл… – заверил Матиас.
   Он подошел к мужчине в синем костюме и уселся рядом.
   – Поначалу трудно, а? – снисходительно спросил Матиас.
   – Еще как! – со вздохом согласился мужчина.
   – Потом станет еще сложнее, вот увидите. Матиас бросил беглый взгляд на бутылочку без соски, торчащую из сумки.
   – Давно вы разошлись?
   – Три месяца…
   Матиас похлопал его по плечу, с победоносным видом направился обратно к Антуану и сделал другу знак следовать за ним.
   – С тебя двадцать евро! Вдвоем они двинулись прочь по аллее Люксембургского сада.
   – Ты возвращаешься в Лондон завтра? – спросил Матиас.
   – Сегодня вечером.
   – Так мы даже не поужинаем вместе?
   – Только если ты сядешь в поезд вместе со мной.
   – Я завтра работаю!
   – Перебирайся работать туда.
   – Не начинай по новой. Что, по-твоему, мне делать в Лондоне?
   – Быть счастливым!

I

Лондон, несколько дней спустя
 
   Сидя за рабочим столом, Антуан дописывал последние строчки письма. Перечитал его, остался доволен, аккуратно сложил и убрал в карман.
   Свет прекрасного осеннего дня просачивался сквозь жалюзи окна, выходящего на Бьют-стрит, и стекал на светлый паркет архитектурного бюро.
   Антуан накинул пиджак, висевший на спинке его стула, поправил рукава свитера и быстрым шагом направился к вестибюлю. По дороге притормозил и склонился над плечом одного из своих инженеров, чтобы рассмотреть чертеж, над которым тот корпел. Антуан переместил угольник и поправил линию в разрезе. Маккензи поблагодарил его простым кивком, Антуан ответил улыбкой и продолжил свой путь к двери, поглядывая на часы. На стенах были развешаны фотографии и чертежи проектов, осуществленных агентством со дня своего основания.
   – Вы сегодня уходите в декрет? – спросил он у секретарши.
   – Ну да, пора мне уже наконец произвести на свет этого ребенка.
   – Мальчик или девочка?
   Молодая женщина скорчила гримаску, положив руку на круглый живот.
   – Футболист!
   Антуан обошел стойку, обнял женщину и осторожно прижал к себе.
   – Возвращайтесь скорее… не слишком быстро, и все же поскорее! В общем, возвращайтесь, когда захотите.
   Он ласково помахал ей рукой, отошел и толкнул стеклянные двери, ведущие к лифтам.
 
Париж, тот же день
 
   Стеклянные двери большого книжного парижского магазина распахнулись перед клиентом в шляпе и шарфе, обвязанном вокруг шеи. Он явно торопился и сразу направился в отдел школьных пособий. Продавщица, стоя на самом верху стремянки, громко выкликала названия и количество стоящих на полке книг, а Матиас заносил данные в тетрадку. Без всякого вступления клиент поинтересовался не слишком приветливым тоном, где он может найти полное собрание сочинений Гюго в издании «Плеяды».
   – Какой том – спросил Матиас, подняв глаза от своей тетрадки.
   – Первый, – ответил мужчина еще суше.
   Молоденькая продавщица перегнулась и ухватила книгу кончиками пальцев. Затем наклонилась, чтобы передать ее Матиасу. Мужчина в шляпе проворно выхватил книгу и пошел к кассе. Продавщица вопросительно взглянула на Матиаса, а он, сжав зубы, положил тетрадку на прилавок и бросился следом за клиентом.
   – Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, до свидания! – прорычал он, перекрывая тому доступ к кассе.
   Изумленный клиент попробовал обойти его, но Матиас вырвал у него из рук книгу и, не переставая твердить во все горло: «Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, до свидания!», вернулся к прерванной работе. Несколько посетителей наблюдали за этой сценой, совершенно растерявшись. Разъяренный мужчина в шляпе покинул магазин, кассирша пожала плечами, молодая продавщица на своей верхотуре изо всех сил сдерживала смех, а владелица магазина попросила Матиаса зайти к ней до конца дня.
 
Париж
 
   Антуан пошел по Бьют-стрит пешком. Когда он поравнялся с переходом, рядом с ним притормозил и остановился blackcab[2]. Антуан кивком поблагодарил водителя и доехал до круга перед французским лицеем. Зазвонил колокол, и двор начальной школы заполнился тучей детворы. Эмили и Луи с ранцами на спине шагали бок о бок. Мальчик повис на отце. Эмили улыбнулась и отошла к ограде.
   – Валентина не пришла за тобой? – спросил Антуан у Эмили.
   – Мама позвонила учительнице, она запаздывает и хочет, чтобы я ждала ее в ресторане у Ивонны.
   – Тогда пойдем с нами, я тебя отведу, и мы втроем что-нибудь перекусим.
 
Париж
 
   Мелкий дождик отбивал дробь по блестящим тротуарам. Матиас плотнее запахнул плащ, поднял воротник и двинулся по переходу. Такси засигналило и едва не задело его. Шофер высунул руку в окно и недвусмысленным жестом выставил средний палец. Оказавшись на другой стороне, Матиас зашел в небольшой супермаркет. Серые отсветы парижского неба сменились яркими неоновыми огнями. Матиас поискал на стеллажах кофе, взял банку, в раздумье глянул на замороженные полуфабрикаты и в результате выбрал ветчину в вакуумной упаковке. Наполнив металлическую корзинку, подошел к кассе.
   Хозяин вернул ему сдачу, но не улыбку; «доброго вечера» он тоже не дождался.
   Когда он добрался до прачечной, там уже были опущены металлические шторы. Матиас вернулся к. себе.
 
Лондон
 
   Устроившись за столиком в пустом зале ресторана, Луи и Эмили рисовали что-то в своих тетрадках, не забывая лакомиться карамельным кремом, секрет которого был известен только хозяйке заведения Ивонне. Она как раз поднималась из винного погреба, Антуан шел следом, таща ящик с бутылками, две плетенки с овощами и три банки сметаны.
   – Как ты умудряешься все это сама перетаскивать? – недоумевал Антуан.
   – Уж как-то умудряюсь! – отвечала Ивонна, указывая ему место за стойкой, куда сложить все принесенное.
   – Ты должна нанять кого-нибудь в помощники.
   – А чем я буду расплачиваться с этим кем-нибудь? Я и одна-то едва концы с концами свожу.
   – В воскресенье мы с Луи придем тебе на подмогу; хоть приведем в порядок твой склад, а то там черт ногу сломит.
   – Оставь мой склад в покое; лучше отведи своего сына в Гайд-парк покататься на пони или сходи с ним в Тауэр, он уже сколько месяцев об этом мечтает.
   – Он больше мечтает побывать в музее ужасов, а это далеко не одно и то же. И он еще слишком мал.
   – Или ты слишком стар, – возразила Ивонна, расставляя бутылки бордо.
   Антуан просунул голову в дверь кухни и с вожделением уставился на два огромных противня, водруженных на плиту. Ивонна потрепала его по плечу.
   – Накрыть вам вечером на двоих? – спросила она.
   – Возможно, на троих? – предположил Антуан, взглядом указывая на Эмили, прилежно склонившуюся над тетрадкой в глубине зала.
   Но не успел он договорить, как мама Эмили, вся. запыхавшаяся, влетела в бистро. Она обняла дочь, извиняясь за опоздание и объясняя, что ее задержало собрание в консульстве. Спросила, сделала ли Эмили домашнее задание, и та кивнула, очень гордая собой. Антуан и Ивонна наблюдали за ними от стойки.
   – Спасибо, – сказала Валентина.
   – Не за что, – хором ответили Ивонна и Антуан. Эмили собрала ранец и взяла мать за руку. На пороге они обернулись и попрощались.
 
Париж
 
   Матиас поставил фотографию в рамке на кухонную стойку. Кончиками пальцев он провел по стеклу, будто лаская волосы дочери. На фотографии Эмили одной рукой держалась за мать, а другой махала ему на прощание. Это было в Люксембургском саду, три года назад. Накануне того дня, когда Валентина, его жена, покинула его, чтобы уехать вместе с дочерью в Лондон.
   Стоя за гладильной доской, Матиас поднес руку к поверхности утюга, проверяя, достигла ли она нужной температуры. Среди рубашек, которые он разглаживал с завидной скоростью, лежал маленький пакет, завернутый в фольгу, и Матиас прогладил его с особым тщанием. Потом поставил утюг на подставку, выдернул шнур из розетки и развернул фольгу, под которой обнаружился дымящийся сэндвич с ветчиной и сыром. Матиас переложил его на тарелку и понес свой ужин к дивану в гостиной, прихватив по дороге газету с журнального столика.
 
Лондон
 
   Если в начале вечера у стойки бара царило оживление, то обеденный зал оставался далеко не полным. Софи, молодая цветочница, которая держала магазинчик рядом с рестораном, зашла, придерживая обеими руками огромный букет. Очаровательная в своем белоснежном халатике, она расставила лилии в вазе на стойке. Хозяйка незаметно указала ей на Антуана и Луи. Софи направилась к их столику. Она поцеловала Луи и отклонила предложение Антуана присоединиться к ним: ей еще нужно прибраться в магазине, а завтра спозаранок отправляться на цветочный рынок на Коламбиа-роуд. Ивонна подозвала Луи, чтобы он выбрал себе мороженое в холодильнике. Мальчик убежал.
   Антуан достал письмо из кармана пиджака и незаметно передал его Софи. Та развернула листок и принялась читать с видимым удовольствием. Не прерывая чтения, подтянула к себе стул и уселась. Потом передала первую страницу Антуану.
   – Можешь начать так: «Любовь моя…»
   – Ты хочешь, чтобы я сказал «любовь моя»? – задумчиво переспросил Антуан.
   – Да, а в чем дело?
   – Ни в чем!
   – Что тебя смущает? – недоумевала Софи.
   – Мне кажется, это немного слишком.
   – Слишком что?
   – Ну, слишком, слишком!
   – Не понимаю. Если я люблю кого-то настоящей любовью, то называю его «любовь моя»! – убежденно настаивала Софи.
   Антуан взял ручку и снял колпачок.
   – Это ты любишь, тебе и решать! И все-таки…
   – Все-таки что?
   – Если бы он был здесь, возможно, ты любила бы его немного меньше.
   – Ну что за ерунда, Антуан. Почему ты вечно говоришь такие вещи?
   – Потому что это так и есть! Когда люди видят нас ежедневно, они с каждым разом все меньше обращают на нас внимание… а через некоторое время и вовсе перестают замечать.
   Софи уставилась на него в сильном раздражении.
   – Отлично, значит, скажем: «Любовь моя…»
   Он помахал листком, чтобы чернила высохли, и отдал его Софи. Она поцеловала Антуана в щеку, поднялась, послала воздушный поцелуй Ивонне, которая суетилась за стойкой. Она уже переступала порог, когда Антуан окликнул ее:
   – Извини меня за все, что я наговорил. Софи улыбнулась и вышла.
   Зазвонил мобильник Антуана, на экране высветился номер Матиаса.
   – Ты где? – спросил Антуан.
   – На собственном диване.
   – Что-то у тебя голос тусклый или мне кажется?
   – Нет, нет, – запротестовал Матиас, теребя уши плюшевого жирафа.
   – Я сегодня забрал твою дочку из школы.
   – Знаю, она мне сказала, я только что с ней разговаривал. Кстати, я должен ей перезвонить.
   – Ты так по ней скучаешь? – спросил Антуан.
   – Еще больше, когда вешаю трубку после разговора с ней, – с легкой грустью признал Матиас.
   – Думай о том, как ей пригодится потом в жизни свободное владение двумя языками, и радуйся. Она замечательная и счастливая.
   – Да, в отличие от ее папы… я все знаю.
   – У тебя проблемы?
   – Думаю, меня в конце концов уволят.
   – Лишний повод перебраться сюда, к ней поближе.
   – А на что я буду жить?
   – В Лондоне тоже есть книжные магазины, и работы здесь хватает.
   – А эти твои магазины не слишком английские?
   – Мой сосед уходит на пенсию. Его книжная лавка расположена в самом центре французского квартала, и он ищет управляющего себе на замену.
   Антуан признал, что магазин был куда скромнее, чем тот, в котором Матиас работал в Париже, на зато он будет сам себе боссом, что в Англии не считается преступлением… В целом заведение было очень приятным, хотя не мешало бы его слегка подновить.
   – А много надо переделывать?
   – Это уже по моей части, – заметил Антуан.
   – И во сколько мне обойдется должность управляющего?
   – Владелец прежде всего хочет, чтобы его детище не превратилось в закусочную. Он вполне удовлетворится небольшим процентом с продаж.
   – А что именно, на твой взгляд, означает «небольшим»?
   – Небольшим! Небольшим, как… то расстояние, которое будет отделять твое рабочее место от школы твоей дочери.
   – Я никогда не смогу жить за границей.
   – Почему? Или ты думаешь, что жизнь в Париже станет прекрасней, когда пустят трамвай? Здесь трава растет не только между рельсами, а вокруг полно парков… Вот, например, этим утром я кормил белок в своем саду.
   – У тебя дни очень загружены?
   – Ты прекрасно освоишься в Лондоне, энергия здесь бьет ключом, люди приветливы, а что до французского квартала, там просто чувствуешь себя в Париже… только без парижан.
   И Антуан изложил исчерпывающий список всех чисто французских заведений, расположенных вокруг лицея.
   – Ты даже сможешь покупать свою любимую «А'Экип»[3] и пить кофе со сливками на террасе кафе, не покидая Бьют-стрит.
   – Ты преувеличиваешь!
   – А по-твоему, почему лондонцы назвали эту улицу «FrogAlley»[4]? Матиас, здесь живет твоя дочь. И лучший друг тоже. Да к тому же ты сам все время твердишь, что жизнь в Париже – сплошной стресс Матиаса уже давно раздражал шум, доносившийся с улицы; он поднялся и подошел к окну: какой-то водитель поносил мусорщиков.
   – Не вешай трубку, – попросил Матиас и высунул голову наружу.
   Он заорал водителю, что если уж тому плевать на окружающих, то он мог бы по крайней мере проявить уважение к тем, кто занят тяжелой работой. Водитель из-за опущенного стекла выдал новую порцию ругани. В конце концов, мусорщик отъехал к обочине, и машина, скрежеща шинами, рванулась прочь.
   – Что там случилось? – спросил Антуан.
   – Ничего! Так что ты говорил о Лондоне?

II

Лондон, несколько месяцев спустя
 
   Весна объявилась вовремя.
   И если солнце в эти первые апрельские дни еще пряталось за тучами, то наступившее тепло не оставляло сомнений в том, что новое время года не за горами. В районе Южного Кенсингтона царило бурное оживление. Прилавки зеленщиков ломились от аппетитно разложенных фруктов и овощей, цветочный магазин Софи предлагал выбор на любой вкус, а ресторан Ивонны готовился открыть летнюю террасу. На Ан-туана навалилась куча работы. Сегодня ему пришлось перенести пару встреч, чтобы лично проследить за тем, как идут отделочные работы в прелестном маленьком книжном магазине на углу Бьют-стрит.
   Витрины «Французской книготорговли» были занавешены пластиковыми полотнищами, предохранявшими их от брызг краски, и маляры уже клали последние мазки. Антуан с беспокойством глянул на часы и повернулся к своему сотруднику:
   – Они к вечеру точно не закончат! В магазин зашла Софи.
   – Я загляну попозже, чтобы поставить букет; цветы краску не любят.
   – Судя по тому, как продвигается дело, можешь заглянуть завтра, – заметил Антуан. Софи подошла к нему:
   – Он обалдеет от радости. И ничего страшного, если где-то останутся стремянка и пара банок шпаклевки.
   – Нет, нужно все довести до конца, только тогда будет красиво.
   – У тебя просто пунктик. Ладно, сейчас закрою магазин и приду помогать. В котором часу он приедет?
   – Представления не имею. Ты ж его знаешь, он уже четыре раза менял время выезда.
* * *
   Устроившись на заднем сиденье такси, с чемоданом в ногах и свертком под мышкой, Матиас безуспешно пытался понять, о чем толкует шофер. Из вежливости он отвечал наугад то «да», то «нет», пытаясь определить правильность ответа по взгляду водителя в зеркальце. Пускаясь в путь, он записал адрес конечного пункта на обратной стороне железнодорожного билета и вот теперь вручил все сведения этому человеку, внушавшему полное доверие. Однако языковой барьер преодолевать становилось все труднее, а расположенный не с той стороны руль еще более усугублял картину.
   Солнце пробивалось сквозь облака, и его лучи заставляли светиться Темзу, превращая ее волны в минную серебристую ленту. Переезжая через Вестминстерский мост, Матиас заметил на другом берегу очертания аббатства. На тротуаре молодая женщина, прислонившись к парапету, наговаривала свой текст, глядя в камеру.
   – Более четырехсот тысяч наших соотечественников пересекли Ла-Манш, чтобы обосноваться в Англии.
   Такси миновало журналистку и устремилось в самое сердце города.
* * *
   Стоя за прилавком, пожилой английский господин складывал листки бумаги в старую кожаную папку, покрывшуюся за долгие годы верной службы мелкими трещинками. Он огляделся вокруг, глубоко вздохнул и вернулся к своему занятию. Незаметным движением включил механизм, открывающий кассовый аппарат, и прислушался к тонкому перезвону маленьких колокольчиков, звучащих, когда выщелкивалась коробочка с деньгами.
   – Господи, как мне будет не хватать этого звука, – произнес он.
   Его рука скользнула под старинный агрегат, высвобождая пружину, которая удерживала ящик-кассу. Он поставил ящик на табурет рядом с собой. Наклонился, чтобы достать из углубления маленькую книжку в алой выцветшей обложке. Имя автора было Г. Вудхуаз. Пожилой английский господин, известный как Джон Гловер, поднес книгу к лицу, вдохнул запах и крепко прижал ее к себе. Перелистал несколько страниц с осторожностью, граничащей с нежностью. Потом пристроил книгу на видное место на единственном стеллаже, не закрытом пластиком, и вернулся к себе за прилавок. Он закрыл кожаную папку и стал ждать, скрестив руки на груди.
   – Все хорошо, господин Гловер? – спросил Антуан, поглядывая на часы.
   – Требовать лучшего было бы нахальством, – отвечал старый книготорговец.
   – Он скоро будет.
   – Когда в моем возрасте откладывается неизбежная встреча – это доброе известие, – ровным голосом продолжил Гловер.
   У бортика тротуара остановилось такси. Дверь книжного магазина распахнулась, и Матиас бросился в объятия друга. Антуан кашлянул и глазами указал на пожилого господина, который ожидал в глубине магазина, шагах в десяти от друзей.
   – Ага, теперь я лучше понимаю, какой смысл ты вкладываешь в слово «маленький», – прошептал Матиас, оглядываясь вокруг.
   Старый книготорговец выпрямился и протянул Матиасу руку.
   – Господин Попино, полагаю? – проговорил он на почти безупречном французском.
   – Зовите меня Матиас.
   – Я очень рад видеть вас здесь, господин Попино. Возможно, поначалу вам будет немного сложно во всем разобраться, помещение кажется тесноватым, но душа этого магазинчика необъятна.
   – Господин Гловер, меня зовут вовсе не Попино. Джон Гловер протянул Матиасу старую папку и раскрыл ее.
   – В центральном отделении вы найдете все документы, подписанные нотариусом. Осторожней с молнией, после своего семидесятилетнего юбилея она стала до удивления капризной.
   Матиас принял портфель и поблагодарил хозяина.
   – Господин Попино, могу ли я попросить вас об одном одолжении, совсем незначительном, но мне оно доставило бы огромную радость?
   – С большим удовольствием, господин Гловер, – замявшись, ответил Матиас, – но, извините за настойчивость, мое имя не Попино.
   – Как вам будет угодно, – приветливо отозвался книготорговец. – Не могли бы вы спросить меня, – вдруг, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, на моих полках найдется экземпляр книги «Этот неподражаемый Дживс».
   Матиас повернулся к Антуану, пытаясь обнаружить в глазах друга хоть тень объяснения. Антуан удовольствовался тем, что пожал плечами. Матиас кашлянул и с самым серьезным видом обратился к Джону Гловеру:
   – Господин Гловер, скажите, не найдется ли у вас по какому-то невероятному стечению обстоятельств одной книги под названием «Этот неподражаемый Дживс»?
   Книготорговец решительным шагом направился к стеллажу, который не был прикрыт пластиком, взял единственную книгу, которая лежала там, и гордо протянул ее Матиасу:
   – Как вы можете заметить, цена, указанная на обложке, составляет полкроны. Увы, на сегодняшний день эта монета вышла из обращения, и, дабы мы могли провести нашу коммерческую операцию так, как это принято между джентльменами, я подсчитал, что сумма в пятьдесят центов на сегодняшний день идеально соответствует исходной, разумеется, если вы не имеете ничего против!
   Растерявшийся Матиас принял предложение, Гловер передал ему книгу, Антуан выручил друга, одолжив ему пятьдесят центов, и книготорговец решил, что пора ознакомить нового управляющего с его местом работы.
   Хотя книжный магазин занимал не больше шестидесяти двух квадратных метров – конечно, если включить сюда площадь, которую занимали книжные полки, и крошечную заднюю комнату, – осмотр длился добрых полчаса. На протяжении этого времени Антуан должен был подсказывать своему лучшему другу ответы на вопросы, которые время от времени задавал ему мистер Гловер, переходя иногда с французского на свой родной английский. Продемонстрировав, как прекрасно работает кассовый аппарат, а главное, как открыть ящик-кассу, когда пружина начинает шалить, старый книготорговец попросил Матиаса проводить его, что было традицией, и Матиас охотно исполнил эту просьбу.
   Уже на пороге, и более не скрывая волнения – один раз можно себе такое позволить, – мистер Гловер обнял Матиаса и прижал его к груди.
   – Я провел в этом месте всю жизнь, – произнес он.
   – Я буду о нем заботиться, даю вам честное слово, – торжественно и искренне ответил Матиас.
   Старый книготорговец приблизил губы к его уху:
   – Мне только исполнилось двадцать пять, и я даже не мог отпраздновать эту дату, поскольку моего отца посетила прискорбная мысль умереть именно в лень моего рождения. Должен вам признаться, его чувство юмора всегда было выше моего понимания. Назавтра я должен был взять на себя заботы о его книжном магазине, в то время он был английским. Книга, которую вы держите в руках, была первой, которую я продал. На наших стеллажах имелось два ее экземпляра. Этот я сохранил, поклявшись, что расстанусь с ним только в последний день моего пребывания здесь. Как я любил эту работу! Жить среди книг, проводить каждый день бок о бок с персонажами, обитающими на их страницах… Берегите их.
   Господин Гловер бросил прощальный взгляд на книжку в красной обложке, которую Матиас держал в руках, и улыбнулся:
   – Уверен, что Дживс приглядит за вами. Он откланялся и удалился.
   – Что он тебе сказал? – поинтересовался Антуан.
   – Ничего, – ответил Матиас, – можешь минутку присмотреть за магазином?
   Не дожидаясь ответа, Матиас выбежал вслед за господином Гловером. Он догнал старого книготорговца в конце Бьют-стрит.
   – Чем могу вам служить? – осведомился тот.
   – Почему вы называли меня Попино? Гловер ласково взглянул на Матиаса.
   – Вам следовало бы как можно скорее обзавестись привычкой никогда не выходить без зонтика в это время года Погода у нас вовсе не такая суровая, как принято думать, но случается, что дождик в этом городе идет без предупреждения.
   Господин Гловер раскрыл свой зонтик и направился прочь.
   – Мне хотелось бы поближе с вами познакомиться, месье Гловер. Я горжусь тем, что стал вашим преемником! – прокричал Матиас.
   Человек с зонтом обернулся и ответил своему собеседнику улыбкой:
   – Если возникнут какие-либо проблемы, найдите в глубине ящика-кассы номер телефона маленького домика в Кенте, куда я переезжаю.
   Элегантный силуэт старого книготорговца исчез за углом. Пошел дождь, Матиас поднял глаза и посмотрел на затянутое тучами небо. Услышал за спиной шаги Антуана.