Страница:
значительность. Иначе и не могло быть, если учесть, в какой религиозный
экстаз постоянно приводили себя они. Как же могла Кассафех освободиться от
всего этого? Неизвестно, но тем не менее ей это удалось.
Она с подозрением относилась к прелестям сада, считая их ловушками,
масками, скрывающими ужасный лик Черного Бога. Хотя и ее искушали
дружелюбные пантеры, волшебные книги и музыкальные инструменты, дельфины и
леденцы, она отказалась от всего, не доверяя даже собственным ощущениям.
И чудеса сада каким-то образом узнали о ее отказе и постепенно
перестали замечать ее. Тигрицы не предлагали покатать Кассафех по лесам,
голубки не садились на ее плечи, и даже фрукты стали невкусными, а розы не
казались отступнице такими красными, как прежде. В течение года Кассафех
натыкалась и на другие таинственные перемены. Иногда, беспокойно бродя по
парку, она замечала на секунду-другую голые места, где ничего не росло.
Проходя мимо дворца, она слышала скрипучие немелодичные звуки, а войдя
внутрь, находила одну из избранниц играющей на музыкальном инструменте.
Остальные девочки сидели рядом и внимали явно волнующей музыке, исполняемой
с непревзойденным мастерством. "Теперь я вижу, что спрятано под маской, -
думала Кассафех мстительно, но все же со страхом. - Может, это Бог
наказывает меня? Ну и пусть наказывает".
Кассафех старалась избегать и ритуалов у колодца. Если она и
появлялась там, то приходила одна и, вынув костяную пробку, всякий раз
долго принюхивалась. "Это больше похоже на тебя", - говорила она Богу,
ощутив затхлую вонь.
От духа стихий, живущего на небе и находящегося в родстве с существами
Верхнего Мира, Кассафех, без сомнения, досталось в наследство нечто,
мешавшее ей воспринимать соблазны этого рая.
Прошел год, пошел второй, Кассафех казалось, что остальные восемь
девиц еще больше поглупели и стали полностью похожими на овец. Таясь от
всех, Кассафех часто плакала. Однажды ей снова приснился молодой красивый
капитан, но на этот раз он освободил ее, и они летели над пустыней на спине
орла. Но, проснувшись, девушка увидела одну из девиц, похожую на глупую
овцу, блеющую ей в ухо:
- Я тоже мучилась из-за этого, Кассафех, но я вдохнула дыма из
хрустального сосуда, увидела сны и исцелилась от тоски. Посмотри-ка, рядом
с твоим ложем стоит именно такой сосуд.
Кассафех взглянула и увидела сосуд из дымчатого хрусталя, в котором
булькала какая-то темная жидкость.
- Попробуй, - настаивала девочка, протягивая мундштук, который
показался Кассафех покрытым грязной потрескавшейся эмалью. И все же,
изнывая от беспокойства, Кассафех взяла его, втянула дым и откинулась на
подушках.
Вскоре у не закружилась голова. Что-то набросилось на Кассафех из
сгущающегося марева. Это не был мужчина, а скорее, его подобие, сотворенное
фантазией четырнадцатилетней колдуньи-блудницы, испытывавшей лишь презрение
к уловкам мужчин, которым она продавалась. Он казался одновременно и
смешным, и жутким. Равнодушие, которое Кассафех питала к саду, помешало
высвободиться ее чувственности, и бурлящий сосуд уже ничем не мог помочь.
Все наслаждения испарились, оставив лишь голое представление колдуньи о
совокуплении. Волосатый и грубый гигант с клыками вместо зубов схватил
Кассафех руками, похожими на железные клещи. Фаллос величиной с башню
устремился меж ее бедер, готовый, казалось, пронзить насквозь тело
несчастной. Кассафех пронзительно закричала.
Очнувшись в поту, она добралась до окна, и ее вырвало на землю,
казавшуюся сложенной из лоскутков: наполовину зеленой, наполовину выжженной
солнцем. В следующие месяцы Кассафех пристрастилась бродить вдоль стены,
пытаясь найти волшебную дверь (ведь лестница, ведущая к ней, конечно,
передвинулась в другое место), но изнутри никто и никогда не мог даже
увидеть дверь, не говоря уже о том, чтобы пройти сквозь нее, за исключением
того единственного дня, когда кончался срок. Но сколько бы ни было иллюзий
в долине, ее охраняли вполне реально. В скалах жили настоящие чудовища,
стена и дверь существовали на самом деле, не менее реальным был и
дьявольский страж двери.
Второй год прошел, и наступил третий.
Хотя в саду золотых дев обитало девять избранниц, только восемь из них
стали хранительницами. Девятая оказалась загнанным в ловушку врагом.
Глава 3
Вот уже целый год бродил Симму по свету в поисках колодца и золотого
сада. Азрарн преподнес ему три дара: огненный поцелуй, талисман эшв и цель.
Однако лукавый демон предоставил Симму самому отыскать эту цель, и
теперь без помощи Владыки Ночи дорога казалась юноше слишком длинной.
Однако Симму с самого начала знал, что он герой, то есть человек,
которому суждено изменить мир. Это вдохновляло и пугало его.
Говорят, что в этом путешествии у него было множество приключений;
тогда - как, впрочем, и сейчас - герои не могли существовать без
приключений. Но как же иначе, если путешествовать приходилось по диким
странам, кишащим свирепым зверьем, не всегда естественного происхождения,
по землям, где на каждом мосту или перекрестке стоял, требуя дани, атаман
местных разбойников.
Симму не бьет обычным человеком, хотя и не знал, чем он отличается от
других. И вот мало-помалу он начал вновь открывать свои способности. Когда
на его пути появилась стая голодных псов, юноша застыл в страхе, но разум
простого смертного уступил место мудрости эшвы. Не осознавая, что творит,
Симму навел чары на псов. И огромные звери, тяжело дыша, опустились на
землю и добродушно завиляли хвостами. По щекам Симму потекли слезы. Так он
вновь обрел то, что считал навсегда потерянным, - свое колдовское искусство,
и поводом для этого послужила опасность. Позже, все еще побаиваясь, он
намеренно спустился в лощину, где грелось на солнце несколько львов.
Хищники почуяли человека и, рыча, поднялись, но Симму уже ощутил в руках
магическую силу эшв, окружил себя ею, и вскоре его страх исчез, а рычание
львов стихло. Эти львы не были кроткими и ласковыми. Напротив, в любое
другое время они бы с удовольствием разорвали и сожрали то, что минуту
назад очаровало их. Именно поэтому их спокойное поведение казалось
удивительным.
Все это укрепило уверенность Симму в его особом, героическом
предназначении. Люди видели некоторые из его подвигов. Это принесло Симму
известность среди охваченных почтительным страхом жителей окрестных
деревень. К тому времени и сам Симму изменился, так как считал теперь
колдовство частью самого себя.
Кроме того, он по прежнему оставался в мужском обличье. Его стимулы к
перевоплощению - сначала Зайрем, а потом Азрарн - исчезли. Симму-мужчина
был поджарым и сильным, как лев, с солнечно-желтой гривой волос. Теперь он
носил бороду, которую коротко подрезал ножом, и одежду, украденную где-то
по дороге. Но это был не бесформенный крестьянский балахон, годившийся и
для женщины, а мужской костюм странника, нуждающегося в свободе движений,
чтобы защитить себя. А сражений во время странствий на его долю выпало
предостаточно... Как и в случае с псами, впервые столкнувшись с
необходимостью драться, Симму растерялся. Никто никогда не учил его
воинскому искусству, он даже ни разу не дрался с детьми на храмовых
площадках для игр, так как внушал им почти благоговейный страх. И вот,
встретив у брода шайку разбойников, он спросил себя, что же с ним будет и
не попадет ли он в конце концов в сети Смерти.
- Эй, парнишка! - заорали разбойники. - Эй, красавчик, абрикосовые
щечки! Эй, ягненочек! Эй, котеночек с янтарными глазками! Этот брод наш, и
ты или плати, или Свирепый Вепрь убьет тебя на месте!
И Свирепый Вепрь вышел вперед.
Имя это ему очень подходило, хотя, пожалуй, ни один вепрь не мог быть
настолько уродливым.
- Клянусь своим оторванным ухом и семью выбитыми зубами, - вскричал
Вепрь, - я готов! Клянусь своими десятью бородавками, - чуть подумав,
добавил он.
Многих убил Свирепый Вепрь. Он с ловкостью владел ножом и обладал
сильными пальцами душителя и мощными ногами, которыми норовил ударить в пах.
Симму был среднего роста, не слишком высоким, но и не низким для молодого
человека его лет.
Увидев такое существо, как Свирепый Вепрь, демоны испытали бы
безграничное презрение. Ваздру и эшвы, всегда старавшиеся быть прекрасными
в своих человеческих воплощениях, ненавидели уродство даже больше, чем
добродетель. Видимо, эта аристократическая ненависть оказала влияние на
Симму, и он невольно сделал рукой пренебрежительный жест. Но Вепрь подумал,
что Симму просто хочет достать нож из-за пояса, и рванулся вперед.
Но, снова не осознавая своих действий, Симму отскочил в сторону, и
Вепрь, не успев затормозить, врезался в дерево.
Никто из разбойников не мог предвидеть быстроты движений Симму и того,
что чувства юноши, более острые, чем человеческие, подсказывают телу
движения независимо от сознания, делая Симму неуязвимым.
Свирепый Вепрь взревел, встряхнулся, выхватил нож и снова бросился на
юношу. Тот молниеносным движением скользнул мимо, запрыгнул, подобно
леопарду, на спину своему противнику и, выхватив нож, перерезал горло Вепря.
Когда противник рухнул наземь, Симму отскочил в сторону и на мгновение
превратился в рычащего, злобного, непредсказуемого зверя. Первый раз он
убил сам, по сути дела, принеся жертву своему врагу, Смерти. Но Симму
сражался за свою жизнь, и ему было все равно.
Разбойники медлили. Затем пятеро из них набросились на Симму, и, если
бы он оказался обычным человеком, как считал раньше, эта минута оказалась
бы для него последней.
Но Симму был Симму. Он прыгал, кружил и наносил ножом смертоносные
удары в те жизненно важные точки человеческого тела, которые хорошо
известны тигру и леопарду. Хотя разбойники изо всех сил старались сбить его
с ног, им это не удалось. Да и как могли они совладать с существом,
являвшимся на треть диким котом, на треть волком, на треть змеей, да еще и
колдуном в придачу?
Под конец четверо разбойников лежали мертвыми, а пятый убежал, вопя о
том, что боги послали чудовище покарать их.
Еще не привыкнув к виду трупов, Симму тоже поспешил уйти с места битвы.
Но позже, прислонившись к дереву, дрожа всем телом, он тем не менее
осознал, что сможет одолеть чудовищных стражей пустыни - не умением и
ловкостью опытного воина, а благодаря полученному в детстве воспитанию. И
тогда Симму, хрипло рассмеявшись, вытер нож о траву и отправился дальше.
После этого случая всякий, вызывавший Симму на бой, неизменно терпел
поражение, хотя некоторые из них были не простыми разбойниками, а воинами,
искусными в обращении с оружием. Но Симму все равно убивал их, ведь при
всем их искусстве они не могли двигаться быстрее молнии. Его самого ранили
лишь дважды: на левом плече Симму розовел шрам, похожий на полумесяц, а на
правом бедре - еще один, напоминающий молнию, ту самую молнию, в которую он
превращался, встречаясь с врагами.
Слава опережала Симму, и часто одного взгляда его рысьих глаз было
достаточно, чтобы обратить врага в бегство.
Но приближался еще один противник, куда более опасный, чем звери или
люди.
***
Симму был на полпути к Вешуму. Целый год бродил он по земле, оставляя
след - сказания о его героических подвигах, а далеко впереди ярко сверкала
безумная цель. До него уже начали доходить искаженные слухи о городе,
стоящем на берегу реки, о его Боге и саде - невнятные рассказы, словно
шорох ветра...
Это случилось вечером в краю холмов и небольших деревушек. Симму шагал
широким шагом, щурясь от солнца и играя на свирели, которую недавно вырезал.
Он шел и думал о другой пыльной дороге и о том, кто шел с ним, а потом
исчез. Свирель Симму пела грустную песню, навеянную воспоминаниями, и птицы
вторили ей из чащи.
А потом вдруг птицы куда-то исчезли, вокруг стало странно тихо, и даже
ветер затаился среди ветвей. И тут Симму услышал слабый шорох за своей
спиной - так шуршит песок или шелестят листья на ветру.
Симму перестал играть на свирели, остановился и оглянулся.
Случалось, за ним иногда шли звери, привлеченные его необычным видом,
но сейчас он не видел никаких зверей. Тропа была пуста, но Симму медлил.
Ему казалось, что сзади что-то есть. Потом он отправился дальше, однако
ощущение чьего-то присутствия за спиной не исчезло. Оно было настолько
смутным, что человек, пожалуй, усомнился бы в нем, но Симму всегда доверял
своему чутью. Тропа исчезла за гребнем холма. Симму остановился, но никто
не шел за ним следом. Симму двинулся дальше, и прежнее ощущение тут же
вернулось.
Чувствовать слежку - достаточно неприятно, но само по себе
преследование совсем не обязательно грозит смертью. Симму понимал это, и
поэтому явная угроза, исходящая от невидимого преследователя, казалась еще
более зловещей.
Обычно люди боятся анализировать свои чувства. Симму же был лишен этой
человеческой слабости, он с детских лет привык называть вещи своими именами.
Теперь он понимал, что боится. В любом случае оборачиваться было
бесполезно - он все равно ничего не увидел бы. И он шел дальше, а заходящее
солнце заливало холмы красным светом. Вдруг Симму понял, что небо за его
плечом слишком уж красное.
Он обернулся и на этот раз увидел Нечто.
Оно выглядело как образ чего-то пылающего - будто Симму долго смотрел
на солнце, а потом отвернулся и увидел в воздухе его призрачный отпечаток.
Не имея формы, оно не присутствовало реально в этом мире. Но все-таки оно
существовало.
Внизу, немного в стороне от тропы, к склону холма прилепилась одна из
многочисленных скромных деревушек. Обычно Симму сторонился человеческих
поселений. Он предпочитал одиночество и темноту, пробуждавшую в нем память
эшв. Но на этот раз, движимый страхом, он решил найти убежище в деревне.
Он ринулся вниз по склону.
Симму уже вбежал на узенькую деревенскую улочку, когда день, сверкнув,
растаял в сумерках. Симму напоследок обернулся и увидел пустынную тропу,
холмы, небо. В густеющем сумраке ночи туманно вырисовывалось черно-красное
пятно.
***
Крестьянский мальчик лет восьми открыл дверь и вытаращил глаза на
стоящего за ней человека.
- Эй, смотрите, кто пришел! - закричал он, ошеломленный внешним видом
позднего гостя.
Собралась вся семья: муж, две его жены, довольно приятные на вид
женщины, три сына-подростка и робкая девочка лет шести.
Они глазели на Симму, разинув рты, ведь он был совершенно не похож на
них. Поджарый, словно клинок бронзового меча, с серебряным полумесяцем на
широком обнаженном плече и прекрасным лицом, языки пламени вместо волос и
зеленые огни вместо глаз.
- Милости просим, - пробормотала одна из жен, и они отступили,
позволив Симму войти.
У очага, в тесной комнате без пола, они приготовили гостю еду,
угостили пивом и, рассевшись вокруг, уставились на него, как на чудесный
самоцвет, найденный среди холмов. Насмотревшись вдоволь, дети подобрались
ближе: девочка стала играть прядями чудесных волос Симму, а мальчики
рассматривали смертоносный нож с резной рукояткой. Мужчина заговорил о
путешествиях, а две женщины мило и непринужденно строили глазки.
Симму говорил мало. Общество этих людей и их хижина, напоминающая
уютное звериное логово, успокаивали его. Детская возня не мешала Симму, он
привык к этому еще в детстве, когда котята и лисята так же возились рядом и
перелезали через него. Вскоре он достал деревянную свирель и, увидев, как
округлились глаза людей, приютивших его, сыграл несколько мелодий.
Мирно потрескивал очаг, огромный сторожевой пес лежал, растянувшись на
пороге. Казалось, дом надежно защищен от непрошеных гостей.
Хозяева доверчиво уложили гостя спать рядом с собой на мохнатых шкурах.
Огонь в очаге мигнул несколько раз и тоже уснул.
Все спали, даже собака. Вдруг Симму проснулся и увидел красного
человека, упиравшегося коленями ему в грудь. Он был весь красный,
отвратительного цвета запекшейся крови, без волос, с невыразительным лицом,
на котором лишь влажно блестели глаза. И этот человек сдавил горло Симму.
Лишенный возможности вдохнуть или закричать, ослепший и увязший в
кровавой трясине, Симму вновь утратил свою человеческую сущность. Он
призвал себе на помощь силу, какую никогда не смог бы призвать человек.
Левой рукой Симму схватил тварь за горло, оказавшееся вполне
материальным, хотя и не похожим на плоть человека, холодным и влажным на
ощупь. Правой Симму осторожно вынул из пальцев спящего рядом ребенка нож и
ударил в горло. Тварь содрогнулась, и на грудь Симму хлынула кипящая
жидкость. Юноша ударил еще раз и наконец смог вздохнуть. Симму лежал,
хватая ртом воздух, и видел, словно сквозь дымку, как призрак, зажимая
рукой сочащуюся мерзкой жидкостью рану, растаял во тьме. Через мгновение
ничто уже не напоминало о нем, кроме боли, кольцом охватившей горло Симму.
Отдышавшись, Симму встал и развел огонь в очаге. Ни один человек в
доме не проснулся, даже собака. Похоже, ночной пришелец приходил именно за
ним, и только Симму мог видеть его. Юноша повернул нож, чтобы отблески огня
упали на лезвие. Оно было покрыто какими-то хлопьями, которые, отваливаясь,
обнажили сверкающую сталь.
Этой ночью Симму больше не спал. До рассвета он просидел, скорчившись
у очага, но существо так и не вернулось.
Наутро дочь хозяина рассказала, что видела во сне красного быка,
который ворвался в дом и проскакал сквозь огонь. Но женщины, заплетавшие ей
косы, только посмеялись над ее рассказом.
Они не предложили Симму остаться, но провожали его многозначительными
взглядами, когда он уходил, а девочка немного прошла с ним, важно вышагивая
вдоль улицы.
В тот день Симму чувствовал странную тяжесть на сердце и лихорадочную
настороженность. Однако ничего не случилось, пока не наступил вечер. Как и
в прошлый раз, юноша одиноко шел по пустынной тропе, и мир вокруг него,
казалось, затаился. Симму оглянулся и опять ничего не увидел, хотя и
догадывался о присутствии таинственного недруга. Неизвестно откуда он знал,
что с нападавшей на него тварью еще не покончено. Симму содрогнулся, но
продолжил путешествие. Вчера он, сделав крюк, убежал в деревню. В эту ночь
он не будет спать и встретит врага на открытом месте.
Солнце зашло. После заката Симму расположился на вершине крутого холма,
прислонившись спиной к большому камню. Он поужинал съедобными кореньями и
приготовил свой нож.
Небосвод потемнел, ветер гулял среди холмов. Симму ждал, когда между
ним и небом появится то странное пятно кровавой тьмы, таинственный призрак,
неведомо почему жаждущий его смерти.
Ночь повернула свое звездное колесо. Дремота подкралась к Симму и
поцеловала его веки. Он отогнал ее, но она бесстыдно вернулась, пытаясь
поцеловать его.
Однако в конце концов ей пришлось уйти. То, чего ждал Симму, началось.
Колеблющаяся, расплывчатая, почти невидимая тварь превращалась в нечто,
обладающее массой и формой, - призрак обретал плоть. Вздымаясь, словно
тесто на дрожжах, существо пробивалось в этот мир. Сначала сквозь него
просвечивали звезды, потом их затмила твердеющая плоть. Она напоминала
грязно-красную глину, покрытую пузырящейся пеной. Две влажные дыры глаз
уставились на Симму. От ран на горле не осталось и следа.
Наводящими ужас, неторопливыми прыжками чудовище направилось к юноше,
вытянув красные руки, готовые вцепиться ему в горло. Симму поднялся и
бросился на врага.
Тварь попыталась схватить его, но Симму увернулся и вонзил нож туда,
где у чудовища должно было находиться сердце, если оно вообще существовало.
Сразу же вытащив нож, он ударил в могучую шею. Как и раньше, существо не
издало ни звука. Однако, к ужасу Симму, на этот раз из ран не показалось ни
капли вонючей жидкости, а тварь, не обращая внимания на удары, обхватила
юношу, сжав ему не только горло, но и ребра.
У Симму потемнело в глазах, он снова не мог дышать. Тварь прижала его
левую руку, и ему пришлось отбиваться только одной рукой. Сама близость
существа казалась юноше невыносимой: оно было холодное и скользкое, как
мокрая глина, и затхло воняло болотом. Симму вонзил нож, как ему показалось,
в глаз чудовища, но и теперь из раны не хлынула обжигающая жидкость,
заменяющая кровь. Наоборот, чудовище, казалось, стало сильнее, чем было.
Хоть тварь и скорчилась от удара, хватка ее не ослабла. Вместо этого она,
словно любовница, прижала к груди голову юноши, вдавив ее в отвратительную
плоть так, что Симму едва не задохнулся.
Симму рубанул тварь по спине, но удар получился слабым. Его сила куда-
то исчезла, а противник по-прежнему яростно сжимал его в объятиях.
Но в этот ужасный момент чудовище вдруг споткнулось об камень и на миг
ослабило хватку. Симму судорожным движением ударил тварь ногой и,
вырвавшись, метнулся в сторону. Не давая противнику времени опомниться, он
снова бросился вперед и ударил его по ногам. Сил хватило только на этот
последний, почти бессознательный удар, но и его оказалось достаточно. Тварь
потеряла равновесие и покатилась вниз по крутому каменистому склону.
Симму лежал на земле и наблюдал за беззвучным падением своего
противника. При ударе о землю существо, казалось, взорвалось, впрочем
совершенно бесшумно. А затем, как и прежде, полностью растворилось во тьме,
не оставив никаких следов.
Симму еще долго лежал на склоне холма.
После схватки на его теле буквально не осталось живого места. Он с
тоскою думал о том, что вряд ли переживет еще несколько таких поединков.
Он знал, что впереди его ждут схватки, хотя сегодня ночью нападение не
повторится. Где бы ни находилось тайное убежище омерзительного создания,
сегодня оно вернется туда, и тело его избавится от ран, полученных во время
схватки. Но завтра его снова пошлют по следу Симму, и завтра оно станет еще
сильнее. А потом, если предположить, что Симму переживет следующую ночь, -
еще сильнее. Ведь очевидно, что тварь - колдовское создание и у Симму нет
никаких шансов победить ее. Он может убивать чудовище, но оно все равно
вернется следующей ночью и будет возвращаться до тех пор, пока не убьет
Симму.
Глава 4
Кто послал этого красного убийцу? Никто иной, как та, которая, выдав
Азрарну и Симму свою самую сокровенную тайну, ударила в красный барабан.
В отчаянии обратилась Лилас к барабану, обтянутому красной кожей, - к
таким средствам нельзя прибегать по пустякам. И вот служанка Улума, Владыки
Смерти, била в барабан, моля и заклиная того, кого вызывала, найти Симму и
убить его. Это заняло много времени, ибо Симму унаследовал способности эшв
и его след не был следом человека. Но в конце концов отвратительный призрак
отыскал его и, повинуясь приказу колдуньи, попытался убить Симму.
Это существо, раб заклинания, было вызвано из места, не находящегося
ни на земле, ни в Нижних Мирах, но тем не менее вполне доступном. Оно
обитало в измерении - своего рода чулане Черной Магии, полной злых духов.
Много мастерства требовалось, чтобы открыть этот чулан. Тут не помогли бы
даже тщательно исполненные ритуалы; чтобы подчинить чудовище, требовались
еще и сильная воля, и особое состояние ума. Никому не удавалось случайно
проникнуть в эту область вселенной.
Из небытия поднялся этот ужас и в небытие вернется, когда исполнит
приказ. Туда же прятался он после схваток, лишь там необъяснимые силы могли
излечить его раны. Как и предполагал Симму, чудовище невозможно было убить
и он мог лишь обезвредить его на время. Создание же обладало и другими
особенностями: каждый раз после поражения и последующего восстановления его
выносливость удваивалась. Кроме того, оно имело и еще одну, пожалуй самую
ужасную, особенность; это создание можно было любым видом оружия убить
только один раз. Нож, с помощью которого Симму избавился от чудовища в
первую ночь, во вторую оказался бесполезен. Существовало зловещее предание
об одном короле, которому пришлось сразиться с одним из таких созданий;
возможно, Симму даже слышал и помнил эту историю.
В первую ночь король убил тварь мечом, во вторую - топором, в третью -
удушил с помощью шнура. Невидимое и неощутимое для всех, кроме жертвы, это
существо не воспринимало удары других людей, и королю приходилось спать
днем и выходить на битву на закате, когда являлся призрак. На четвертую
ночь король убил его ударом копья, на пятую - стрелой из лука, на шестую -
облил кислотой, в седьмую ночь король использовал каменный молот. После
этого прошло еще семьдесят жутких ночей, для каждой из которых король
находил новое оружие. Тем временем королевство пришло в упадок, придворные
покинули своего монарха, а у границ государства собрались вражеские армии.
На семьдесят восьмую ночь король, измотанный этой безнадежной и бесконечной
борьбой, отравился. И чудовище, возвратившись на закате, встретило лишь
призрак короля, который, стоя на пороге, горько рассмеялся и объявил: "Ты
опоздал!" Но он ошибся, ибо посланный, не найдя тела, набросился на дух
короля... Лишь часть души несчастного смогла покинуть этот мир.
У Симму не было никакого желания биться с тварью семьдесят семь ночей,
даже если бы он смог выжить так долго. Он все время вспоминал Азрарна,
сказавшего ему при расставании: "Брось свою зеленую гемму в огонь - и я
экстаз постоянно приводили себя они. Как же могла Кассафех освободиться от
всего этого? Неизвестно, но тем не менее ей это удалось.
Она с подозрением относилась к прелестям сада, считая их ловушками,
масками, скрывающими ужасный лик Черного Бога. Хотя и ее искушали
дружелюбные пантеры, волшебные книги и музыкальные инструменты, дельфины и
леденцы, она отказалась от всего, не доверяя даже собственным ощущениям.
И чудеса сада каким-то образом узнали о ее отказе и постепенно
перестали замечать ее. Тигрицы не предлагали покатать Кассафех по лесам,
голубки не садились на ее плечи, и даже фрукты стали невкусными, а розы не
казались отступнице такими красными, как прежде. В течение года Кассафех
натыкалась и на другие таинственные перемены. Иногда, беспокойно бродя по
парку, она замечала на секунду-другую голые места, где ничего не росло.
Проходя мимо дворца, она слышала скрипучие немелодичные звуки, а войдя
внутрь, находила одну из избранниц играющей на музыкальном инструменте.
Остальные девочки сидели рядом и внимали явно волнующей музыке, исполняемой
с непревзойденным мастерством. "Теперь я вижу, что спрятано под маской, -
думала Кассафех мстительно, но все же со страхом. - Может, это Бог
наказывает меня? Ну и пусть наказывает".
Кассафех старалась избегать и ритуалов у колодца. Если она и
появлялась там, то приходила одна и, вынув костяную пробку, всякий раз
долго принюхивалась. "Это больше похоже на тебя", - говорила она Богу,
ощутив затхлую вонь.
От духа стихий, живущего на небе и находящегося в родстве с существами
Верхнего Мира, Кассафех, без сомнения, досталось в наследство нечто,
мешавшее ей воспринимать соблазны этого рая.
Прошел год, пошел второй, Кассафех казалось, что остальные восемь
девиц еще больше поглупели и стали полностью похожими на овец. Таясь от
всех, Кассафех часто плакала. Однажды ей снова приснился молодой красивый
капитан, но на этот раз он освободил ее, и они летели над пустыней на спине
орла. Но, проснувшись, девушка увидела одну из девиц, похожую на глупую
овцу, блеющую ей в ухо:
- Я тоже мучилась из-за этого, Кассафех, но я вдохнула дыма из
хрустального сосуда, увидела сны и исцелилась от тоски. Посмотри-ка, рядом
с твоим ложем стоит именно такой сосуд.
Кассафех взглянула и увидела сосуд из дымчатого хрусталя, в котором
булькала какая-то темная жидкость.
- Попробуй, - настаивала девочка, протягивая мундштук, который
показался Кассафех покрытым грязной потрескавшейся эмалью. И все же,
изнывая от беспокойства, Кассафех взяла его, втянула дым и откинулась на
подушках.
Вскоре у не закружилась голова. Что-то набросилось на Кассафех из
сгущающегося марева. Это не был мужчина, а скорее, его подобие, сотворенное
фантазией четырнадцатилетней колдуньи-блудницы, испытывавшей лишь презрение
к уловкам мужчин, которым она продавалась. Он казался одновременно и
смешным, и жутким. Равнодушие, которое Кассафех питала к саду, помешало
высвободиться ее чувственности, и бурлящий сосуд уже ничем не мог помочь.
Все наслаждения испарились, оставив лишь голое представление колдуньи о
совокуплении. Волосатый и грубый гигант с клыками вместо зубов схватил
Кассафех руками, похожими на железные клещи. Фаллос величиной с башню
устремился меж ее бедер, готовый, казалось, пронзить насквозь тело
несчастной. Кассафех пронзительно закричала.
Очнувшись в поту, она добралась до окна, и ее вырвало на землю,
казавшуюся сложенной из лоскутков: наполовину зеленой, наполовину выжженной
солнцем. В следующие месяцы Кассафех пристрастилась бродить вдоль стены,
пытаясь найти волшебную дверь (ведь лестница, ведущая к ней, конечно,
передвинулась в другое место), но изнутри никто и никогда не мог даже
увидеть дверь, не говоря уже о том, чтобы пройти сквозь нее, за исключением
того единственного дня, когда кончался срок. Но сколько бы ни было иллюзий
в долине, ее охраняли вполне реально. В скалах жили настоящие чудовища,
стена и дверь существовали на самом деле, не менее реальным был и
дьявольский страж двери.
Второй год прошел, и наступил третий.
Хотя в саду золотых дев обитало девять избранниц, только восемь из них
стали хранительницами. Девятая оказалась загнанным в ловушку врагом.
Глава 3
Вот уже целый год бродил Симму по свету в поисках колодца и золотого
сада. Азрарн преподнес ему три дара: огненный поцелуй, талисман эшв и цель.
Однако лукавый демон предоставил Симму самому отыскать эту цель, и
теперь без помощи Владыки Ночи дорога казалась юноше слишком длинной.
Однако Симму с самого начала знал, что он герой, то есть человек,
которому суждено изменить мир. Это вдохновляло и пугало его.
Говорят, что в этом путешествии у него было множество приключений;
тогда - как, впрочем, и сейчас - герои не могли существовать без
приключений. Но как же иначе, если путешествовать приходилось по диким
странам, кишащим свирепым зверьем, не всегда естественного происхождения,
по землям, где на каждом мосту или перекрестке стоял, требуя дани, атаман
местных разбойников.
Симму не бьет обычным человеком, хотя и не знал, чем он отличается от
других. И вот мало-помалу он начал вновь открывать свои способности. Когда
на его пути появилась стая голодных псов, юноша застыл в страхе, но разум
простого смертного уступил место мудрости эшвы. Не осознавая, что творит,
Симму навел чары на псов. И огромные звери, тяжело дыша, опустились на
землю и добродушно завиляли хвостами. По щекам Симму потекли слезы. Так он
вновь обрел то, что считал навсегда потерянным, - свое колдовское искусство,
и поводом для этого послужила опасность. Позже, все еще побаиваясь, он
намеренно спустился в лощину, где грелось на солнце несколько львов.
Хищники почуяли человека и, рыча, поднялись, но Симму уже ощутил в руках
магическую силу эшв, окружил себя ею, и вскоре его страх исчез, а рычание
львов стихло. Эти львы не были кроткими и ласковыми. Напротив, в любое
другое время они бы с удовольствием разорвали и сожрали то, что минуту
назад очаровало их. Именно поэтому их спокойное поведение казалось
удивительным.
Все это укрепило уверенность Симму в его особом, героическом
предназначении. Люди видели некоторые из его подвигов. Это принесло Симму
известность среди охваченных почтительным страхом жителей окрестных
деревень. К тому времени и сам Симму изменился, так как считал теперь
колдовство частью самого себя.
Кроме того, он по прежнему оставался в мужском обличье. Его стимулы к
перевоплощению - сначала Зайрем, а потом Азрарн - исчезли. Симму-мужчина
был поджарым и сильным, как лев, с солнечно-желтой гривой волос. Теперь он
носил бороду, которую коротко подрезал ножом, и одежду, украденную где-то
по дороге. Но это был не бесформенный крестьянский балахон, годившийся и
для женщины, а мужской костюм странника, нуждающегося в свободе движений,
чтобы защитить себя. А сражений во время странствий на его долю выпало
предостаточно... Как и в случае с псами, впервые столкнувшись с
необходимостью драться, Симму растерялся. Никто никогда не учил его
воинскому искусству, он даже ни разу не дрался с детьми на храмовых
площадках для игр, так как внушал им почти благоговейный страх. И вот,
встретив у брода шайку разбойников, он спросил себя, что же с ним будет и
не попадет ли он в конце концов в сети Смерти.
- Эй, парнишка! - заорали разбойники. - Эй, красавчик, абрикосовые
щечки! Эй, ягненочек! Эй, котеночек с янтарными глазками! Этот брод наш, и
ты или плати, или Свирепый Вепрь убьет тебя на месте!
И Свирепый Вепрь вышел вперед.
Имя это ему очень подходило, хотя, пожалуй, ни один вепрь не мог быть
настолько уродливым.
- Клянусь своим оторванным ухом и семью выбитыми зубами, - вскричал
Вепрь, - я готов! Клянусь своими десятью бородавками, - чуть подумав,
добавил он.
Многих убил Свирепый Вепрь. Он с ловкостью владел ножом и обладал
сильными пальцами душителя и мощными ногами, которыми норовил ударить в пах.
Симму был среднего роста, не слишком высоким, но и не низким для молодого
человека его лет.
Увидев такое существо, как Свирепый Вепрь, демоны испытали бы
безграничное презрение. Ваздру и эшвы, всегда старавшиеся быть прекрасными
в своих человеческих воплощениях, ненавидели уродство даже больше, чем
добродетель. Видимо, эта аристократическая ненависть оказала влияние на
Симму, и он невольно сделал рукой пренебрежительный жест. Но Вепрь подумал,
что Симму просто хочет достать нож из-за пояса, и рванулся вперед.
Но, снова не осознавая своих действий, Симму отскочил в сторону, и
Вепрь, не успев затормозить, врезался в дерево.
Никто из разбойников не мог предвидеть быстроты движений Симму и того,
что чувства юноши, более острые, чем человеческие, подсказывают телу
движения независимо от сознания, делая Симму неуязвимым.
Свирепый Вепрь взревел, встряхнулся, выхватил нож и снова бросился на
юношу. Тот молниеносным движением скользнул мимо, запрыгнул, подобно
леопарду, на спину своему противнику и, выхватив нож, перерезал горло Вепря.
Когда противник рухнул наземь, Симму отскочил в сторону и на мгновение
превратился в рычащего, злобного, непредсказуемого зверя. Первый раз он
убил сам, по сути дела, принеся жертву своему врагу, Смерти. Но Симму
сражался за свою жизнь, и ему было все равно.
Разбойники медлили. Затем пятеро из них набросились на Симму, и, если
бы он оказался обычным человеком, как считал раньше, эта минута оказалась
бы для него последней.
Но Симму был Симму. Он прыгал, кружил и наносил ножом смертоносные
удары в те жизненно важные точки человеческого тела, которые хорошо
известны тигру и леопарду. Хотя разбойники изо всех сил старались сбить его
с ног, им это не удалось. Да и как могли они совладать с существом,
являвшимся на треть диким котом, на треть волком, на треть змеей, да еще и
колдуном в придачу?
Под конец четверо разбойников лежали мертвыми, а пятый убежал, вопя о
том, что боги послали чудовище покарать их.
Еще не привыкнув к виду трупов, Симму тоже поспешил уйти с места битвы.
Но позже, прислонившись к дереву, дрожа всем телом, он тем не менее
осознал, что сможет одолеть чудовищных стражей пустыни - не умением и
ловкостью опытного воина, а благодаря полученному в детстве воспитанию. И
тогда Симму, хрипло рассмеявшись, вытер нож о траву и отправился дальше.
После этого случая всякий, вызывавший Симму на бой, неизменно терпел
поражение, хотя некоторые из них были не простыми разбойниками, а воинами,
искусными в обращении с оружием. Но Симму все равно убивал их, ведь при
всем их искусстве они не могли двигаться быстрее молнии. Его самого ранили
лишь дважды: на левом плече Симму розовел шрам, похожий на полумесяц, а на
правом бедре - еще один, напоминающий молнию, ту самую молнию, в которую он
превращался, встречаясь с врагами.
Слава опережала Симму, и часто одного взгляда его рысьих глаз было
достаточно, чтобы обратить врага в бегство.
Но приближался еще один противник, куда более опасный, чем звери или
люди.
***
Симму был на полпути к Вешуму. Целый год бродил он по земле, оставляя
след - сказания о его героических подвигах, а далеко впереди ярко сверкала
безумная цель. До него уже начали доходить искаженные слухи о городе,
стоящем на берегу реки, о его Боге и саде - невнятные рассказы, словно
шорох ветра...
Это случилось вечером в краю холмов и небольших деревушек. Симму шагал
широким шагом, щурясь от солнца и играя на свирели, которую недавно вырезал.
Он шел и думал о другой пыльной дороге и о том, кто шел с ним, а потом
исчез. Свирель Симму пела грустную песню, навеянную воспоминаниями, и птицы
вторили ей из чащи.
А потом вдруг птицы куда-то исчезли, вокруг стало странно тихо, и даже
ветер затаился среди ветвей. И тут Симму услышал слабый шорох за своей
спиной - так шуршит песок или шелестят листья на ветру.
Симму перестал играть на свирели, остановился и оглянулся.
Случалось, за ним иногда шли звери, привлеченные его необычным видом,
но сейчас он не видел никаких зверей. Тропа была пуста, но Симму медлил.
Ему казалось, что сзади что-то есть. Потом он отправился дальше, однако
ощущение чьего-то присутствия за спиной не исчезло. Оно было настолько
смутным, что человек, пожалуй, усомнился бы в нем, но Симму всегда доверял
своему чутью. Тропа исчезла за гребнем холма. Симму остановился, но никто
не шел за ним следом. Симму двинулся дальше, и прежнее ощущение тут же
вернулось.
Чувствовать слежку - достаточно неприятно, но само по себе
преследование совсем не обязательно грозит смертью. Симму понимал это, и
поэтому явная угроза, исходящая от невидимого преследователя, казалась еще
более зловещей.
Обычно люди боятся анализировать свои чувства. Симму же был лишен этой
человеческой слабости, он с детских лет привык называть вещи своими именами.
Теперь он понимал, что боится. В любом случае оборачиваться было
бесполезно - он все равно ничего не увидел бы. И он шел дальше, а заходящее
солнце заливало холмы красным светом. Вдруг Симму понял, что небо за его
плечом слишком уж красное.
Он обернулся и на этот раз увидел Нечто.
Оно выглядело как образ чего-то пылающего - будто Симму долго смотрел
на солнце, а потом отвернулся и увидел в воздухе его призрачный отпечаток.
Не имея формы, оно не присутствовало реально в этом мире. Но все-таки оно
существовало.
Внизу, немного в стороне от тропы, к склону холма прилепилась одна из
многочисленных скромных деревушек. Обычно Симму сторонился человеческих
поселений. Он предпочитал одиночество и темноту, пробуждавшую в нем память
эшв. Но на этот раз, движимый страхом, он решил найти убежище в деревне.
Он ринулся вниз по склону.
Симму уже вбежал на узенькую деревенскую улочку, когда день, сверкнув,
растаял в сумерках. Симму напоследок обернулся и увидел пустынную тропу,
холмы, небо. В густеющем сумраке ночи туманно вырисовывалось черно-красное
пятно.
***
Крестьянский мальчик лет восьми открыл дверь и вытаращил глаза на
стоящего за ней человека.
- Эй, смотрите, кто пришел! - закричал он, ошеломленный внешним видом
позднего гостя.
Собралась вся семья: муж, две его жены, довольно приятные на вид
женщины, три сына-подростка и робкая девочка лет шести.
Они глазели на Симму, разинув рты, ведь он был совершенно не похож на
них. Поджарый, словно клинок бронзового меча, с серебряным полумесяцем на
широком обнаженном плече и прекрасным лицом, языки пламени вместо волос и
зеленые огни вместо глаз.
- Милости просим, - пробормотала одна из жен, и они отступили,
позволив Симму войти.
У очага, в тесной комнате без пола, они приготовили гостю еду,
угостили пивом и, рассевшись вокруг, уставились на него, как на чудесный
самоцвет, найденный среди холмов. Насмотревшись вдоволь, дети подобрались
ближе: девочка стала играть прядями чудесных волос Симму, а мальчики
рассматривали смертоносный нож с резной рукояткой. Мужчина заговорил о
путешествиях, а две женщины мило и непринужденно строили глазки.
Симму говорил мало. Общество этих людей и их хижина, напоминающая
уютное звериное логово, успокаивали его. Детская возня не мешала Симму, он
привык к этому еще в детстве, когда котята и лисята так же возились рядом и
перелезали через него. Вскоре он достал деревянную свирель и, увидев, как
округлились глаза людей, приютивших его, сыграл несколько мелодий.
Мирно потрескивал очаг, огромный сторожевой пес лежал, растянувшись на
пороге. Казалось, дом надежно защищен от непрошеных гостей.
Хозяева доверчиво уложили гостя спать рядом с собой на мохнатых шкурах.
Огонь в очаге мигнул несколько раз и тоже уснул.
Все спали, даже собака. Вдруг Симму проснулся и увидел красного
человека, упиравшегося коленями ему в грудь. Он был весь красный,
отвратительного цвета запекшейся крови, без волос, с невыразительным лицом,
на котором лишь влажно блестели глаза. И этот человек сдавил горло Симму.
Лишенный возможности вдохнуть или закричать, ослепший и увязший в
кровавой трясине, Симму вновь утратил свою человеческую сущность. Он
призвал себе на помощь силу, какую никогда не смог бы призвать человек.
Левой рукой Симму схватил тварь за горло, оказавшееся вполне
материальным, хотя и не похожим на плоть человека, холодным и влажным на
ощупь. Правой Симму осторожно вынул из пальцев спящего рядом ребенка нож и
ударил в горло. Тварь содрогнулась, и на грудь Симму хлынула кипящая
жидкость. Юноша ударил еще раз и наконец смог вздохнуть. Симму лежал,
хватая ртом воздух, и видел, словно сквозь дымку, как призрак, зажимая
рукой сочащуюся мерзкой жидкостью рану, растаял во тьме. Через мгновение
ничто уже не напоминало о нем, кроме боли, кольцом охватившей горло Симму.
Отдышавшись, Симму встал и развел огонь в очаге. Ни один человек в
доме не проснулся, даже собака. Похоже, ночной пришелец приходил именно за
ним, и только Симму мог видеть его. Юноша повернул нож, чтобы отблески огня
упали на лезвие. Оно было покрыто какими-то хлопьями, которые, отваливаясь,
обнажили сверкающую сталь.
Этой ночью Симму больше не спал. До рассвета он просидел, скорчившись
у очага, но существо так и не вернулось.
Наутро дочь хозяина рассказала, что видела во сне красного быка,
который ворвался в дом и проскакал сквозь огонь. Но женщины, заплетавшие ей
косы, только посмеялись над ее рассказом.
Они не предложили Симму остаться, но провожали его многозначительными
взглядами, когда он уходил, а девочка немного прошла с ним, важно вышагивая
вдоль улицы.
В тот день Симму чувствовал странную тяжесть на сердце и лихорадочную
настороженность. Однако ничего не случилось, пока не наступил вечер. Как и
в прошлый раз, юноша одиноко шел по пустынной тропе, и мир вокруг него,
казалось, затаился. Симму оглянулся и опять ничего не увидел, хотя и
догадывался о присутствии таинственного недруга. Неизвестно откуда он знал,
что с нападавшей на него тварью еще не покончено. Симму содрогнулся, но
продолжил путешествие. Вчера он, сделав крюк, убежал в деревню. В эту ночь
он не будет спать и встретит врага на открытом месте.
Солнце зашло. После заката Симму расположился на вершине крутого холма,
прислонившись спиной к большому камню. Он поужинал съедобными кореньями и
приготовил свой нож.
Небосвод потемнел, ветер гулял среди холмов. Симму ждал, когда между
ним и небом появится то странное пятно кровавой тьмы, таинственный призрак,
неведомо почему жаждущий его смерти.
Ночь повернула свое звездное колесо. Дремота подкралась к Симму и
поцеловала его веки. Он отогнал ее, но она бесстыдно вернулась, пытаясь
поцеловать его.
Однако в конце концов ей пришлось уйти. То, чего ждал Симму, началось.
Колеблющаяся, расплывчатая, почти невидимая тварь превращалась в нечто,
обладающее массой и формой, - призрак обретал плоть. Вздымаясь, словно
тесто на дрожжах, существо пробивалось в этот мир. Сначала сквозь него
просвечивали звезды, потом их затмила твердеющая плоть. Она напоминала
грязно-красную глину, покрытую пузырящейся пеной. Две влажные дыры глаз
уставились на Симму. От ран на горле не осталось и следа.
Наводящими ужас, неторопливыми прыжками чудовище направилось к юноше,
вытянув красные руки, готовые вцепиться ему в горло. Симму поднялся и
бросился на врага.
Тварь попыталась схватить его, но Симму увернулся и вонзил нож туда,
где у чудовища должно было находиться сердце, если оно вообще существовало.
Сразу же вытащив нож, он ударил в могучую шею. Как и раньше, существо не
издало ни звука. Однако, к ужасу Симму, на этот раз из ран не показалось ни
капли вонючей жидкости, а тварь, не обращая внимания на удары, обхватила
юношу, сжав ему не только горло, но и ребра.
У Симму потемнело в глазах, он снова не мог дышать. Тварь прижала его
левую руку, и ему пришлось отбиваться только одной рукой. Сама близость
существа казалась юноше невыносимой: оно было холодное и скользкое, как
мокрая глина, и затхло воняло болотом. Симму вонзил нож, как ему показалось,
в глаз чудовища, но и теперь из раны не хлынула обжигающая жидкость,
заменяющая кровь. Наоборот, чудовище, казалось, стало сильнее, чем было.
Хоть тварь и скорчилась от удара, хватка ее не ослабла. Вместо этого она,
словно любовница, прижала к груди голову юноши, вдавив ее в отвратительную
плоть так, что Симму едва не задохнулся.
Симму рубанул тварь по спине, но удар получился слабым. Его сила куда-
то исчезла, а противник по-прежнему яростно сжимал его в объятиях.
Но в этот ужасный момент чудовище вдруг споткнулось об камень и на миг
ослабило хватку. Симму судорожным движением ударил тварь ногой и,
вырвавшись, метнулся в сторону. Не давая противнику времени опомниться, он
снова бросился вперед и ударил его по ногам. Сил хватило только на этот
последний, почти бессознательный удар, но и его оказалось достаточно. Тварь
потеряла равновесие и покатилась вниз по крутому каменистому склону.
Симму лежал на земле и наблюдал за беззвучным падением своего
противника. При ударе о землю существо, казалось, взорвалось, впрочем
совершенно бесшумно. А затем, как и прежде, полностью растворилось во тьме,
не оставив никаких следов.
Симму еще долго лежал на склоне холма.
После схватки на его теле буквально не осталось живого места. Он с
тоскою думал о том, что вряд ли переживет еще несколько таких поединков.
Он знал, что впереди его ждут схватки, хотя сегодня ночью нападение не
повторится. Где бы ни находилось тайное убежище омерзительного создания,
сегодня оно вернется туда, и тело его избавится от ран, полученных во время
схватки. Но завтра его снова пошлют по следу Симму, и завтра оно станет еще
сильнее. А потом, если предположить, что Симму переживет следующую ночь, -
еще сильнее. Ведь очевидно, что тварь - колдовское создание и у Симму нет
никаких шансов победить ее. Он может убивать чудовище, но оно все равно
вернется следующей ночью и будет возвращаться до тех пор, пока не убьет
Симму.
Глава 4
Кто послал этого красного убийцу? Никто иной, как та, которая, выдав
Азрарну и Симму свою самую сокровенную тайну, ударила в красный барабан.
В отчаянии обратилась Лилас к барабану, обтянутому красной кожей, - к
таким средствам нельзя прибегать по пустякам. И вот служанка Улума, Владыки
Смерти, била в барабан, моля и заклиная того, кого вызывала, найти Симму и
убить его. Это заняло много времени, ибо Симму унаследовал способности эшв
и его след не был следом человека. Но в конце концов отвратительный призрак
отыскал его и, повинуясь приказу колдуньи, попытался убить Симму.
Это существо, раб заклинания, было вызвано из места, не находящегося
ни на земле, ни в Нижних Мирах, но тем не менее вполне доступном. Оно
обитало в измерении - своего рода чулане Черной Магии, полной злых духов.
Много мастерства требовалось, чтобы открыть этот чулан. Тут не помогли бы
даже тщательно исполненные ритуалы; чтобы подчинить чудовище, требовались
еще и сильная воля, и особое состояние ума. Никому не удавалось случайно
проникнуть в эту область вселенной.
Из небытия поднялся этот ужас и в небытие вернется, когда исполнит
приказ. Туда же прятался он после схваток, лишь там необъяснимые силы могли
излечить его раны. Как и предполагал Симму, чудовище невозможно было убить
и он мог лишь обезвредить его на время. Создание же обладало и другими
особенностями: каждый раз после поражения и последующего восстановления его
выносливость удваивалась. Кроме того, оно имело и еще одну, пожалуй самую
ужасную, особенность; это создание можно было любым видом оружия убить
только один раз. Нож, с помощью которого Симму избавился от чудовища в
первую ночь, во вторую оказался бесполезен. Существовало зловещее предание
об одном короле, которому пришлось сразиться с одним из таких созданий;
возможно, Симму даже слышал и помнил эту историю.
В первую ночь король убил тварь мечом, во вторую - топором, в третью -
удушил с помощью шнура. Невидимое и неощутимое для всех, кроме жертвы, это
существо не воспринимало удары других людей, и королю приходилось спать
днем и выходить на битву на закате, когда являлся призрак. На четвертую
ночь король убил его ударом копья, на пятую - стрелой из лука, на шестую -
облил кислотой, в седьмую ночь король использовал каменный молот. После
этого прошло еще семьдесят жутких ночей, для каждой из которых король
находил новое оружие. Тем временем королевство пришло в упадок, придворные
покинули своего монарха, а у границ государства собрались вражеские армии.
На семьдесят восьмую ночь король, измотанный этой безнадежной и бесконечной
борьбой, отравился. И чудовище, возвратившись на закате, встретило лишь
призрак короля, который, стоя на пороге, горько рассмеялся и объявил: "Ты
опоздал!" Но он ошибся, ибо посланный, не найдя тела, набросился на дух
короля... Лишь часть души несчастного смогла покинуть этот мир.
У Симму не было никакого желания биться с тварью семьдесят семь ночей,
даже если бы он смог выжить так долго. Он все время вспоминал Азрарна,
сказавшего ему при расставании: "Брось свою зеленую гемму в огонь - и я