Эволюция Вселенной до сих пор является загадкой, и наша Цивилизация (тут подразумевается не какой-то конкретный звездный союз или конфедерация, а именно Цивилизация, ибо, при всей нашей разобщенности, планетных отличиях, взаимной неприязни многих народов друг к другу и прочих нюансах взаимоотношений, мы были, есть и будем Цивилизацией Людей, имеющих единую историческую прародину, откуда давным-давно началась история всех двухсот пятнадцати заселенных планет) – так вот, наша Цивилизация в данный момент едва приподняла завесу великого таинства Эволюции Вселенной.
Мы со страхом, смущением и трепетом встретили известие о таких мирах, как Сфера Дайсона и Деметра, затем нас потрясло открытие Рукава Пустоты и, наконец, Черная Луна, материалы по которой наконец рассекречены и стали достоянием истории.
Перед нами постепенно, век от века воссоздается картина прошлого, встают на свои места кусочки мозаики, и на наших глазах происходит нечто потрясающее, необыкновенное – с собранного лишь частично исторического панно вдруг начинают проглядывать черты трех исчезнувших рас. Я сознательно употребляю термин «исчезнувших», ибо те деградировавшие остатки некогда могучих, цивилизованных народов, которые на сегодняшний день представлены инсектами Деметры и их генетическими творениями – спейсбаллами Сферы Дайсона, – эти существа сегодня не имеют ровным счетом ничего общего со своими предками, противостоявшими величайшему бедствию в Галактике три миллиона лет назад. Можно сказать, что они сохранили их облик, анатомию, но никак не знания и дух цивилизаций той роковой поры…
Три миллиона лет… Порой мне трудно думать об этой цифре. Подвиг тех цивилизаций безмерен – последние документы из рассекреченных архивов Черной Луны позволяют утверждать, что они остановили миграцию Предтеч, когда те находились всего в каких-то тридцати-сорока световых годах от планеты Земля, откуда идут исторические корни человечества.
Интересен тот факт, что никто из представителей древних народов не предполагал всерьез, что именно на Земле возникнет вид homo sapiens, – они защищали жизнь как таковую, во всех ее проявлениях.
Следует сразу оговориться, чем являются Предтечи, хотя сейчас трудно представить себе подобную форму жизни. Эти существа – современники Большого Взрыва, аморфные сгустки протоматерии, заключенной в кокон электромагнитной ловушки. Амебы первобытного космоса. Они питались любым веществом, начиная от межзвездной пыли и газа и заканчивая целыми планетами, если таковые попадались на пути их разрушительной, стихийной миграции. Именно поэтому неуправляемые, неразумные орды Предтеч стали бичом доисторического мира – они угрожали всему сущему, с ними нельзя было поладить или договориться, против них можно было лишь бороться всеми доступными средствами.
И они боролись. Я имею в виду две известные нам на сегодняшний день расы древнего космоса. Угрозу со стороны Предтеч трудно переоценить – орды неразумных тварей в буквальном смысле сметали все доступное вещество на своем пути, зачастую уничтожая целые планетные системы, будто саранча, поедающая свежие всходы посевов… и, как следствие, методы борьбы с ними были столь же впечатляющи и неадекватны современным понятиям обороны…
Трагедия древнего мира разворачивалась на протяжении десятков тысяч лет. Нам известно, что инсекты построили Сферу Дайсона, пытаясь найти убежище внутри этого титанического искусственного сооружения, дельфоны (так теперь принято обозначать расу ластоногих гуманоидов, первое знакомство с которыми произошло в теперь уже печально известной системе Черной Луны) – так вот, дельфоны предпочли активную борьбу: они взрывали звезды на пути миграции Предтеч, сжигая тех во вспышках сверхновых. Но существовала еще и третья раса, о которой нам неизвестно практически ничего, кроме нескольких исторических свидетельств контакта с ними инсектов, данные о чем были почерпнуты у Интеллекта – фотонного кристаллического мозга, созданного инсектами для управления сферой Дайсона.
По этим скупым данным мы можем утверждать лишь то, что эти существа оказались разительно непохожи на людей, по крайней мере внешне. Но не исключено, что именно они посещали Землю на протяжении долгого и трудного исторического развития нашей цивилизации, однако в современном космосе их уже нет, то есть пока нами не обнаружено ни их родной планеты, ни каких-либо иных поселений.
Странная, загадочная раса, о которой мы знаем лишь то, что их облик очень далек от человеческого термина «гуманоид».
Однако, памятуя о том, какие титанические усилия были предприняты инсектами и дельфонами в связи с катастрофической миграцией Предтеч, трудно предположить, что третья существовавшая в том периоде раса осталась в стороне от катастрофических событий древнейшей истории. Отсюда, если провести аналогию, возникает закономерный вопрос – инсекты построили сферу Дайсона, дельфоны уничтожили порядка двадцати восьми звезд, оставив после себя печально известный Рукав Пустоты, а что предприняли в тех условиях высшие (таким термином я бы обозначил расу непохожих на людей существ)? Трудно сейчас ответить на загадку их бесследного исчезновения, но я думаю, опять-таки проводя аналогии с другими расами древности, что они должны были предпринять какую-то титаническую, неадекватную нашим представлениям попытку изменить ход событий. Возможно, это была попытка бегства целой цивилизации в иные галактические пределы – не знаю, но думаю, что нужно искать, они не могли сойти без следа со сцены Галактической Истории в столь трагичный и судьбоносный момент. Просто мы еще не встретили свидетельств их попыток спастись или спасти мир…
Теперь, когда часть этих вех древней истории уже открыта, возникает вполне закономерный вопрос: как человечество вписывается в общую картину эволюции Разума во Вселенной? Кто мы – наследники исчезнувших цивилизаций? Их потомки? Или, быть может, мы – закономерный шаг эволюции, ступенька вверх?
Сейчас, обладая лишь крохами знаний, ответить на этот вопрос практически невозможно. Пока что уникальным кладезем знаний не владеет никто. Общий шок после публикации архивных материалов по Черной Луне уже прошел, но правительства сотен планет слишком озабочены своими внутриполитическими проблемами, чтобы продвигать и финансировать серьезные археологические изыскания в Рукаве Пустоты. Проблема состоит еще и в том, что планеты, на которых ранее существовали высокоразвитые поселения, в данный момент мало пригодны для жизни. Как правило, это зараженные радиацией, лишенные своих солнц, темные и мертвые миры, уже печально прославившиеся своим коварством, множеством опасностей и неприятной враждебностью ко всему живому, словно бы всех планет в Рукаве Пустоты коснулось разлагающее дыхание злой и могучей воли…
Однако все вышеперечисленное не отпугивает тех, кто понимает истинную рыночную цену похороненных на проклятых мирах технологий, артефактов и знаний. Первая волна всепланетного бума уже прошла – сотни предприимчивых групп, возжелавших легкой добычи, пополнили собой печальный список жертв мертвых планетоидов Рукава Пустоты, и горячие головы сильно поостыли. Но вслед за этой спонтанной волной исследователей и авантюристов на галактической сцене постепенно возникла новая, куда более опасная, расчетливая и подготовленная сила. Межпланетные синдикаты, могучие корпорации, теневые группировки и им подобные структуры быстро поняли, какую выгоду можно извлечь из мертвых миров, если вырвать оттуда образчики и тайны древних технологий. Самыми безобидными из них являются торговцы артефактами, самыми же опасными – те, кто охотится именно за технологиями военного профиля, то есть, попросту говоря, ищет пресловутое «абсолютное оружие». Конечно, очень сомнительно, что оно существует, но некоторые образчики технологий, появившиеся на галактических рынках, заставляют задуматься над тем, что люди еще могут крупно пожалеть о том моменте, когда первый разведывательный корабль проник за границу Рукава Пустоты.
Ну а пока общественное мнение пребывает в удивленно-пренебрежительном ступоре, правительства большинства планет озабочены лишь внутренними проблемами, человечество разобщено и разбросано по сотням звездных систем, в Рукаве Пустоты орудуют отряды так называемых «черных археологов».
Нужно сказать, что при всей неприязни к этим людям, жертвующим бесценными научными знаниями ради получения сиюминутной прибыли, нельзя не отдать должное их смелости. Как правило, отряды «черных» работают на определенных заказчиков и представляют собой неоднородный сплав неординарных личностей, связанных, по моему мнению, жаждой наживы и приключений.
И тем тревожнее за судьбу нашей расы. Порою мне кажется, что мы вплотную подошли к той пропасти, в которую канули древние цивилизации, и со странным, почти мазохистским любопытством заглядываем в ее непроглядные глубины, пытаясь рассмотреть во мраке веков собственную смерть…
Нет… Он не мог это сжечь…
Рука Николая бессильно соскользнула с листов.
Ему было плохо. Сильно мутило. В животе от выпитой воды и съеденных ягод появились жжение и резь.
Он трясся в ознобе, а щеки пылали, покрывшись нездоровым румянцем.
Голова медленно, бессильно свешивалась набок.
Дождь по-прежнему хлестал с неутомимым, монотонным упрямством. Пальцы Николая разжались, гильза выскользнула и скатилась во влажную траву.
Он медленно погружался в беспамятство лихорадки и потому не видел, что из-за пелены дождя за ним наблюдают настороженные фасетчатые глаза разумного насекомого.
ГЛАВА 2
Точка пространства – неизвестна. Реальное время – неизвестно.
Мы очень любим «очеловечивать» свои создания.
Давая имена собственным любимым механизмам, внося эту трогательную нотку во взаимоотношения живого с неживым, человек века двадцатого, сам того не подозревая, закладывал фундамент будущих отношений между создателями и их кибернетическими подобиями.
Кибернетический мозг корабля был именно таким творением.
Он даже имел имя собственное – КИМ, что в расшифровке аббревиатуры означало: Кибернетический Искусственный Мозг.
Однако дело было не в названиях и именах, а в сути.
Электронный мозг космического корабля представлял собой сложнейшую самонастраивающуюся сеть, составленную из отдельных блоков, и нес в себе вполне ясные, описанные программным языком задачи. Вся его индивидуальность, поведенческие функции, генераторы случайных эмоциональных оттенков – все это являлось вторичными, прикладными функциями. Главным же для него было эффективно управлять полетом космического корабля и при этом охранять вверенные ему человеческие жизни.
Однако экипаж, который бодрствовал по сменам и испытывал жесточайшую скуку в процессе затянувшегося на десятилетия полета под достаточно маломощным фотонным парусом, год от года, вахта за вахтой, подтачивал эту самую вторичность, общаясь с Мозгом корабля скорее как с человеком, нежели как с машиной, и находя такой процесс забавным, трогательным и приятным.
Никто на борту, вероятно, не задумывался над тем фактом, что ими самими был выкован искусственный интеллект, ибо корабль, как и вся космическая техника начала двадцать четвертого века, создавался с огромным запасом прочности и мощность бортовой вычислительной машины оказалась настолько велика, что для управления кораблем хватало на первых порах и десятой ее части.
Все остальные программные и аппаратные ресурсы Мозга постепенно, год от года, переходили в распоряжение возникших уже в полете вторичных связей – там властвовали нейросетевые блоки, и этот процесс, в силу ряда причин, оказался необратим.
Бортовой компьютер начал мыслить как человек, действовать как человек и, соответственно, вести себя тоже как человек. Экипаж космического корабля видел это, но не находил такое положение вещей неприемлемым.
Мозг осознал самого себя, но это осознание все же контролировалось его основными программами, не выходило за определенные рамки… до тех пор, пока он не очнулся в изуродованном, разрушенном корабле и не понял, что допустил две чудовищные ошибки – одну в далеком прошлом, а другую в настоящем.
Он понял, что должен исправить их, причем обе, иначе его существование теряло свой смысл, ставилось под сомнение, и он действительно не знал, что будет делать дальше, если вдруг ему не удастся устранить этот внутренний конфликт…
* * *
Тишина…
Гробовая тишина уже давно стала полновластной хозяйкой данного места.
Огромный зал тонул в полумраке, который лишь слегка разгонял призрачный голубоватый свет, исходящий от целого ряда полупрозрачных колонн, расположенных вдоль стены узкого и длинного помещения, чуть под наклоном к ней, так что создавалось впечатление, будто их просто прислонили тут на время…
Некоторые из них были темны как ночь, иные светились, источая бледный нереальный свет, оконтуривавший вертикальные ложа, вдавленности на которых однозначно указывали: тут должны присутствовать люди.
Если бы кому-то удалось чудом попасть в это затхлое, отдающее пылью веков помещение и скользнуть взглядом по теряющемуся во мраке ряду наклоненных к стене прозрачных цилиндрических саркофагов, этот мифический наблюдатель, вкусив вязкой тишины и затхлых запахов данного места, был бы удивлен и шокирован тем, что в одной из низкотемпературных усыпальниц действительно находилось человеческое тело.
Абсолютно нагая женщина, объятая бледным, фантомным сиянием статис-поля, застыла внутри цилиндра, не подавая совершенно никаких признаков жизни… до поры.
О том, что такая пора наступила, оповестил целый ряд событий.
Во-первых, под ячеистым потолком, где в чисто функциональной, совершенно неэстетичной гармонии сплетались толстые трубы для криогенных жидкостей и вились черные связки глянцевитых кабелей питания, вспыхнул неяркий, рассеянный свет, который источали закрепленные среди хаоса труб редкие декорированные плафоны, кажущиеся несколько неуместными на фоне обнаженных техногенных внутренностей корабля.
Следом ожили регенераторы воздуха, чьи вытяжные отверстия виднелись в равной степени как на стенах и потолке, так и в полу. Запах затхлости как-то незаметно исчез, улетучился, а новый воздух помещения казался свежим, бодрящим и даже пах какими-то давно позабытыми ароматами…
На отдельно стоящем пульте управления, с которого контролировались процессы низкотемпературного сна, робко засветилось несколько экранов, и по шеренгам датчиков вдруг пробежал прихотливый узор разноцветных огней.
Цилиндр, где полулежала нагая женщина, внезапно помутнел изнутри, в нем туманным маревом взвихрился какой-то газ, на минуту совершенно скрыв очертания человеческой фигуры. Потом, спустя некоторое время, тишину зала нарушило отчетливое шипение сжатого воздуха, и наклоненный к стене цилиндр внезапно разделился на две половины. Его прозрачный колпак, удерживаемый двумя телескопическими штангами, медленно поднялся вверх. Газ из-под него моментально улетучился. Голубоватое мерцание статис-поля исчезло, и чуть порозовевшее тело женщины теперь удерживалось лишь перехлестнувшими грудь, бедра и живот страховочными ремнями.
Улетучившийся газ оставил после себя резкий неприятный запах медикаментов.
Теперь в изголовье открывшейся камеры, среди сплетения тонких проводков, тянувшихся к укрепленным на теле датчикам систем жизнеобеспечения, стала заметна небольшая прямоугольная пластиковая табличка, на которой красивыми буквами значилось:
«Эллис Хойланд. Второй навигатор. „Антей-1264“.
Спустя полчаса после того, как приборы на пульте зафиксировали появившееся сердцебиение, с полуоткрытых губ Эллис сорвался слабый, мучительный вздох.
Она приходила в себя тяжело, долго.
Ее нагое тело покрылось мелкими бисеринками пота, мышцы то начинали непроизвольно сокращаться, то замирали, окаменев от напряжения, то расслаблялись, и тогда лишь тонкие изломанные линии, ползущие от среза к срезу контрольных мониторов, свидетельствовали в пользу того, что она все еще жива и процесс пробуждения идет своим чередом.
Наконец ее веки дрогнули и открылись.
Эллис было холодно… Мучительно холодно…
Тело моментально отреагировало на первое осознанное ощущение – бледная кожа тут же покрылась мурашками. Эллис с видимым усилием скосила глаза, пытаясь понять, вспомнить, кто она, где находится и почему ей так мучительно тяжело и холодно…
Вид темных криогенных камер, которые возвышались по обе стороны раскрывшегося саркофага, напомнил о многом. Приоткрытые, обметанные лихорадкой губы Эллис сомкнулись в плотную линию. Она попыталась сделать движение, поднять руку, но добилась лишь очередного конвульсивного спазма мышц.
Память медленно возвращалась к ней. Эллис узнала этот зал, вспомнила, что за темные столбы возвышаются вокруг, и ее вдруг охватила неосознанная тревога – почему в криогенном отсеке никого нет?..
Подобные мысли не могли облегчить необычайно тяжелых постэффектов низкотемпературного сна. Никогда еще Эллис не выходила из состояния анабиоза так мучительно и долго.
Господи, Коллинз, где ты? Почему же ты меня не встретил, милый?..
Мысль о муже позволила ей немного прийти в себя, собраться с силами. Тревога, проснувшаяся вместе с сознанием, не отпускала, и блуждающий в груди холод казался от этого еще пронзительнее и резче…
Наконец Эллис удалось приподнять руку и уцепиться бледными пальцами за наклонный край низкотемпературного саркофага. Как ни странно, но это ничтожное усилие согрело ее, напомнило о том, что она вновь жива и может, должна двигаться…
Напрягаясь, борясь с дурнотой, которая волнами подкатывала к горлу, она сделала еще одно усилие и вдруг очутилась на ногах. Цепляясь руками за холодные, темные колпаки пустующих камер, Эллис кое-как добрела до встроенных в переборку по обе стороны от выхода из отсека шкафчиков и, распахнув один из них, увидела в его глубинах стандартный набор полетной униформы, нижнее белье и, главное, большое махровое полотенце из синтетической ткани.
Поборов возникшее искушение сразу же схватить его, Эллис дрожащими от напряжения пальцами пошарила по полке, пока не наткнулась на заботливо уложенные в отдельном углублении капсулы стимулятора. С трудом вскрыв упаковку, она вытащила два янтарных шарика, засунула их под язык и резко зажала рот обеими ладонями, ведя мучительную борьбу со своим желудком, который тут же взбунтовался, мгновенно отреагировав на рефлекторную работу слюнных желез.
Спустя некоторое время ей стало значительно легче. Действие стимулятора было оглушающим – Эллис вдруг почувствовала, как кровь ломится ей в виски глухими, ритмичными толчками, да и мышцы уже не казались такими дряблыми и беспомощными, как за минуту до этого.
Взяв с полки полотенце, она тщательно, даже с некоторой брезгливостью стерла с себя липнущие к телу остатки желеобразной массы из криогенной камеры. Потом взяла комплект одежды, с наслаждением ощутив теплое прикосновение ткани к своей заледеневшей коже…
Вместе с ощущением жизни к ней вдруг как-то разом вернулись все страхи.
Тишина вокруг стояла слишком вязкая и неправдоподобная.
Эллис подавила в себе рефлекторное желание кинуться к панели интеркома.
Хороша ты будешь, выйдя на связь по общей сети в таком виде…
Одеваясь, она непроизвольно продолжала слушать тишину, и ее едва осознанный страх стремительно рос.
Даже слабые попытки здравого смысла как-то прояснить ситуацию не помогали – Эллис не забыла, что находится на борту космического корабля, в глубоком космосе, очень далеко от Земли и у немногочисленного экипажа могут быть сотни причин оставить ее просыпаться одну. Любая самая незначительная нештатная ситуация требовала присутствия на рабочих постах всех бодрствующих, и это могло и даже должно было объяснить тишину, но…
Эллис застегнула магнитные липучки униформы, обернулась…
Вот что, оказывается, подспудно тревожило ее!..
Все криогенные камеры, включая те, что предназначены для резервных специалистов, были пусты!..
Такое могло случиться лишь в одном случае – они прилетели!
От этой мысли стало и легче, и тревожнее одновременно. Одни страхи вроде бы ушли, отступили, но на их место тут же вползли новые.
Эллис подошла к вмонтированной в стену панели интеркома, положила палец на углубление сенсора, секунду поколебалась, а потом чуть нажала на мягкий, податливый материал псевдокнопки…
Экран интеркома осветился практически мгновенно.
В его глубинах возник отлично знакомый Эллис фрагмент ходовой рубки «Антея»: несколько секторов обзорной сферы демонстрировали рассыпчатый узор звезд, на их фоне скупо перемигивались огни приборных панелей, на переднем плане в фокусе передающей камеры затылком к ней сидел человек.
Эллис не успела угадать, кто бы это мог быть, как человек обернулся.
Это был капитан Нортон. Дейвид Нортон…
– Да?.. – хмуро осведомился он, пытаясь узнать лицо вышедшей на связь с рубкой женщины. Конечно, как командир корабля, он знал каждого члена экипажа, но в текучке полета, который длился не один год, лица одних становились ближе, роднее, а других – постепенно отдалялись на периферию памяти.
– Эллис Хойланд? – выдержав некоторую паузу, полувопросительно произнес он. – Вы проснулись?
– Да, капитан. – Она невольно выпрямила чуть ссутулившиеся плечи.
– Что вы хотели мне сообщить?
Эллис вдруг почувствовала, что краснеет. Господи, как глупо все вышло… Сейчас, наверное, подумает – истеричка. Посоветует зайти в медблок, показаться Святогору…
– Я хотела узнать, все ли в порядке на корабле, капитан? – Несмотря на внутреннее замешательство, голос Эллис остался тверд. – Я вышла из сна в полном одиночестве, и это показалось мне странным.
На лице Нортона не дрогнул ни один мускул. За все время их короткого разговора Эллис не заметила на нем следов какой-либо мимики. Черты капитана казались каменными, застывшими.
– Все в порядке, навигатор. Мы приближаемся к Альфе, поэтому разбужен весь действующий состав экипажа. У вас, видимо, задержался процесс пробуждения. Думаю, тут нет причин для беспокойства. – Он скосил глаза чуть вбок, и это было первым изменением на его лице за весь разговор. – У вас есть еще тридцать минут до объявления общего сбора. – Очевидно, он смотрел на бортовой хроно. – Приятного пробуждения.
Эллис кивнула.
– Спасибо, капитан. Я буду вовремя.
Экран перед ней, мигнув, погас.
И тут же, несмотря на разъяснение ситуации и испытанное от этого облегчение, на нее со всех сторон опять навалилась тишина – злая, давящая, вязкая.
Эллис тряхнула головой, резким движением захлопнула шкафчик и приложила ладонь к светящемуся углублению сканера подле двери.
Овальная преграда с шипением уползла в стену.
Эллис вышла в кольцевой коридор яруса. Тут было светло, тихо и чисто. Стерильно чисто. Вдоль меньшего радиуса закругления стен бежала серая полоса транспортной дорожки.
Она посмотрела в обе стороны коридора и, пожав плечами, пошла к шахте главного лифта.
Шагая по коридору, Эллис, помимо дурноты, внезапно ощутила раздражение. Если ее навязчивые, подспудные страхи напрасны и на борту все в порядке, то отчего ее не встретил хотя бы Коллинз? Уж он-то наверняка не забыл о ней?!.
Мысль о муже почему-то не согрела, как это бывало обычно, а, наоборот, лишь усилила раздражение и вернула тревогу.
Все было не так… Все…
Тело под свежей униформой казалось грязным, оно испытывало зуд, и сейчас Эллис хотела непременно сделать две вещи: принять душ и задать парочку вопросов Коллинзу.
Двери лифта распахнулись при ее приближении, кабина оказалась свободна, и… опять ее поразила эта стерильная чистота!..
Нет, на космическом корабле, конечно, поддерживался порядок, который, с точки зрения земных поселений, можно было назвать словом «идеальный», но она не помнила того, чтобы, заходя в лифт, ощущала тут запах медикаментозной стерильности…
Странно…
Она коснулась сенсора, и капсула лифта провалилась вниз, к уровню жилой палубы «Антея».
* * *
Войдя в каюту, Эллис сразу же увидела его. Коллинз сидел спиной к входу за подковообразным рабочим столом, по краям которого возвышались скошенные панели компьютерных терминалов. Перед ним в пространстве голографической сферы мерцали проложенные в трех измерениях курсовые нити. Все они так или иначе тянулись от их корабля, фантомная модель которого тоже присутствовала в пространственной схеме, к трем планетам, висевшим на разном удалении от звезды, – одна серая, вторая песочно-желтая, а третья выглядела как красно-черный шарик, расколотый линией терминатора на две неравные по размеру части…
Эллис застыла в дверях, глядя на его знакомый, ровно стриженный затылок, и все ее раздражение, которое она испытывала минуту назад, куда-то ушло, испарилось…
Коллинз, милый, как мы давно не виделись с тобой… Целую вечность… Ледяную вечность искусственной смерти…
– Колл… – позвала она, радостно предчувствуя, как он сейчас обернется, увидит ее… обрадуется…
Он обернулся, но совсем не так, как ожидала Эллис.
Коллинз зачем-то встал и только тогда посмотрел на нее, повернувшись всем корпусом, словно волк, у которого от природы не гнется шея.
– Здравствуй, дорогая, – протянув Эллис обе руки, спокойно, едва ли не бесстрастно произнес он.
Нервная дрожь предательским холодком скользнула вдоль позвоночника Эллис.