Логинов Анатолий. Два танкиста из будущего. Ради жизни на Земле

   – Бронепрожигающие гранаты? – спросил, оторвавшись от стереотрубы, главный военный представитель, майор Звягинцев, у Таубина. Тот подтвердил, и тогда удивленный представитель «боеприпасников» спросил:
   – Но когда же вы успели? За пару дней отработать конструкцию невозможно.
   – Ну, мы уже давно над этим работаем. Отдел под руководством Михаила Ефимовича Вицени, который этим вопросом еще до войны занимался в мирных целях, уже полгода такую гранату конструировал. Только раньше мощности взрывчатки не хватало. Теперь же, когда мы вашу получили, то решили попробовать. Наши энтузиасты даже в ночную смену оставались. Ну и, как вы уже видели, – получилось.
   – Не просто получилось, а мне кажется, отлично получилось! – восторженно сказал майор Звягинцев. – Если еще и стоимость боеприпаса не чрезмерной будет, то ничего лучше и желать нельзя. А бронепробиваемость какая?
   – По нашим расчетам – до пятидесяти миллиметров при нулевом угле встречи с броней. Впрочем, можем сразу посмотреть на месте, – ответил Таубин.
   – Пойдемте, – предложил военпред и первым направился к выходу. Таубин, слегка задержавшись и передав через связиста необходимые указания, поспешил вслед.
   Осмотр мишеней показал, что граната при прямом попадании пробивала броню и могла поджечь расположенный за ней бак с горючим.
   – Считаю, что испытания опытной партии гранат прошли успешно. Буду ходатайствовать о проведении приемных испытаний с целью принятия на вооружение, – сказал, осмотрев мишени, майор Звягинцев.
   И опять днем и ночью работали все отделы КБ, готовя документацию на новый вид боеприпаса, опять, качаясь от недосыпания и скудного тылового пайка, рабочие, в том числе дети – ученики ФЗУ и женщины, сутками стояли у станков, делая все для победы. И хотя на них не сыпались бомбы и снаряды, они не сталкивались с противником в рукопашной и не погибали от его пуль, для победы они сделали не меньше, чем воевавшие на фронте бойцы.

6 июля 1942 г. Москва

   – …Наиболее противоречащим данным предположениям фактом является наличие у «Припяти-один» собаки, порода которой эндемична для нашей Средней Азии. Кроме того, что ее присутствие слишком привлекает внимание к группе, получены данные экспертизы, что эта порода считается не подлежащей дрессировке в принципе.
   – Почему? – удивленно спросил нарком.
   – Слишком тупые и своевольные. Справка эксперта находится в приложении тринадцать, – доклад Мурашова продолжался уже более часа, но, несмотря на утомление, и он, и хозяин кабинета, и третий присутствующий, старый друг и сослуживец наркома Меркулов, внимательно изучали каждый факт этого фантастически интересного дела.
   – Постойте, Юрий Владимирович, – прервал слегка охрипшего майора нарком. – Если я не ошибаюсь, в полученном нами донесении о нападении диверсантов на «Припять-один» с группой командиров приводятся сведения, что собака вела себя как отлично обученный служебный пес.
   – Так оно и есть, товарищ нарком, – ответил, отпив глоток воды из стоящего рядом стакана, Юрий. – При нападении неизвестных, вооруженных автоматическим и специальным бесшумным оружием, отличился погибший боец роты охраны штаба Семенов. Он, видимо, определил угрозу и не только снял карабин с предохранителя, но и дослал патрон в патронник. В результате перед своей гибелью успел выстрелить, подняв тревогу. Собака же, обнаружив угрозу от этих лиц, по некоторым показаниям, самостоятельно, по другим – получив команду хозяина, бросилась на пытавшегося воспользоваться автоматом ППШ диверсанта и уничтожила его. А затем, во время начавшейся перестрелки, напала на второго и, повредив ему руку с оружием, зафиксировала его до подхода комендантского подразделения, отпустив только после команды хозяина. Да я и сам наблюдал за ней. Отлично обученный служебный пес.
   – И что там было за бесшумное оружие? – удивленно спросил не знавший подробностей дела Меркулов.
   – Английское. По донесению – это закупленные нами для осназа автоматы «Стен» с глушителями. Как вы знаете, только эта партия, специально для нас выпущенная, имеет магазины не сбоку, а внизу, под немецкий патрон.
   – Нашли, где эти автоматы числятся? – заинтересованно спросил Меркулов.
   – Пока нет. По нашей просьбе на оружии никаких отличительных маркировок не ставилось, поэтому обнаружить недостачу очень трудно. Проводим негласную проверку, но автоматы уже были разосланы по множеству отрядов, так что результаты придется ждать долго.
   – С этим понятно. Разберетесь позже. Теперь дальше по «Припяти», – немного грубовато прервал разговор подчиненных нарком.
   – Есть. В конечном итоге, суммируя все вышеизложенное, я пришел к выводу, что «английская» версия является маловероятной. Наиболее вероятным считаю наличие тайной организации, возможно, не до конца лояльной советской власти и связанной с заграницей. Предлагаю начать разработку дела «Припять» в этом направлении.
   – То есть… что-то вроде сменовеховцев? – нарком задумчиво посмотрел на лежащую перед Мурашовым толстенную папку «реферата» по делу.
   – Примерно так. Патриотическая, но первоначально антисоветская организация. Которая решила бороться совместно с нами против немецкого завоевания. Возможно даже, что к такому выводу пришли только фигуранты «Припяти» и вся их деятельность – только их инициатива.
   – А нельзя ли было по их акценту хотя бы примерно локализовать страну, из которой они прибыли? – спросил наконец переваривший полученную информацию Меркулов.
   – Мне лично это не удалось. Немного похоже на западноукраинский акцент, но другой. Да и незнакомых слов много встречается, – ответил Юрий.
   – Ну, работа вами проделана большая. Над выводами стоит еще подумать, а для облегчения работы курировать это дело будет Всеволод Николаевич. Тем более если судить по вашим предположениям, оно как раз по профилю возглавляемых им управлений и будет. Все ясно?
   – Так точно! – одновременно ответили, поднимаясь, Мурашов и Меркулов.
   – Отлично. Тогда вы, товарищ Меркулов, выделите самого проверенного и толкового сотрудника для помощи товарищу Мурашову.
   – Есть! Разрешите идти? – и, получив разрешение, Меркулов с Мурашовым покинули кабинет наркома.
   Спустившись этажом ниже, в кабинете Меркулова они еще раз обсудили вытекающие из обстоятельств первоочередные действия. После этого Мурашов, получив заверения от Меркулова, что помощник будет подобран до завтрашнего дня, отправился в свой кабинет. Рабочий день министерства безопасности воюющей страны был практически круглосуточным, и Юрия, так же, как и Меркулова, ждали еще десятки неотложных дел.

   «6 июля. Танковое производство на новых площадках все еще разворачивается очень медленно. Необходимо компенсировать потерю нами мощностей Харьковского завода. Тов. Сталин очень недоволен уменьшением производства танков Т-34. Компенсируем повышением выпуска Т-50. Начал работу уральский завод номер 174А.
   Закончены испытания нового орудия конструкции тов. Петрова, калибра 100 мм. Удачный обстрел неисправного танка «Тигр». […]

Дневник наркома танкостроения т. Малышева, 1942 год».

7 июля 1942 г. Изюм. Сергей Иванов

   Черт, опять нам везет как утопленникам. Не успели мы на состав погрузиться и пару станций преодолеть, как нас остановили и опять выгрузиться заставили. Немцы все же прорвали фронт в нескольких местах и через Изюмский переволок перескочили на восточный берег Северного Донца. А резервов свободных у фронта практически не осталось, немцы все боями сковали. Вот и бросили туда нас, да из резерва Ставки стрелковый корпус генерала К. Н. Галицкого из двух дивизий, которому нас и придали. Мне еще фамилия генерала этого смутно знакомой показалась, читал я про него что-то не очень хорошее, вроде бы, когда он уже командармом был. Но приказ есть приказ, и двинулись мы к городу, обгоняя идущие в ту же сторону колонны пехоты. Прибыли, конечно, не первыми, у города уже разворачивалась сто восемьдесят четвертая стрелковая дивизия генерал-майора Петерса. Ох и чмо! Я к нему на КП приехал, смотрю, стоит такое чудо невысокого роста, поперек себя шире и с таким превосходством мне бросает:
   – Кто такой?
   Ну, я ему так вежливо докладываю, мол, гвардии инженер-подполковник Иванов, командир первой гвардейской…, а он меня перебил и давай орать:
   – Вы где-то шлялись и прибыли к шапочному разбору! Из-за вас моя дивизия не может выполнить приказа об атаке города! Учтите, что вторичную рекогносцировку проводить не буду…
   А в завершение разговора, вместо приглашения к непосредственному взаимодействию на поле боя, он своим начальственным голосом отрезал:
   – Чтобы на моем КП в момент боя было меньше народу, создавайте свой командный пункт.
   Ну спасибо! А я так с ним на одном командном пункте хотел расположиться. Иди, думаю, на хрен, со своим КП. И ведь такому вот идиоту надо под команду своих ребят отдавать. Ладно, передал ему в подчинение второй батальон, к которому взвод КВ-2С и взвод СУ-152 придал, да Махрову все это хозяйство подчинил. Алексей мужик толковый, сесть себе на шею не очень-то позволит. Пришлось тринадцать КВ-15, два КВ-2С и две СУ-152 скрепя сердце этому генералу выделить.
   Ну, а сам с оставшимися батальонами севернее развернулся, прямо напротив переправы. Н-да, мне хотя бы батальон пехоты еще где-то взять. Что у меня осталось после того, как один танковый отдал? Всего-то двадцать семь танков и самоходок, из них десять КВ-2С и пять СУ-152. Танкодесантников я по экипажам, как обычно, распределил, а мотострелков с ротой КВ-2С в резерве оставил. Не успели мы на позиции выдвинуться и рекогносцировку провести, уже комкор звонит. Типа, чего вы там телитесь, вашу мать, атаковать пора. А сбоку, слышу, уже артиллерия вовсю молотит по заречному району города. Глянул. Глаза бы мои не смотрели! У…ть, стрелки в атаку пошли. Вместе с нашими танками. Пришлось и мне команду на атаку давать, иначе бы нас по отдельности немцы могли бить. Бл… из-за такого командования мы и потери понесем выше. Эх, расслабились мы, привыкли самостоятельные участки получать, забыли, что РККА фактически еще сорок первого года. Получше, конечно, чем в нашем мире была, но немного.
   В общем, прикинул я обстановку и местность, и атаковали мы напротив Кременецкой возвышенности. В первом эшелоне два танковых батальона и резерв – во втором. А больше сил и нет. Вторая стрелковая дивизия только подтягивается, причем немцы ее усиленно авиацией долбят, несмотря на истребительное прикрытие. Ну, точно будущая американская концепция борьбы со вторыми эшелонами в действии. Прямо-таки и ждешь, что еще и ракетами АТАКМС сейчас ударят дополнительно.
   Что-то вяловато сегодня наши «соколы» действуют, наверное, тоже молодежь. Правда, один Як прямо над нами ловко «мессера» и «Юнкерс-лаптежник» завалил, но что с ним дальше стало, мне уже неизвестно – своих дел полно было, некогда небо разглядывать.
   Местность для танков неудобная, овражки да буераки, огороды и сады, спрятать противотанковую пушку – везде не проблема. Немцы этим и воспользовались, понатыкали их, где только смогли. Хорошо, что я впереди разведку пустил, да и своим маневрировать активнее приказал. Атаку, в общем, скорее имитировать. Типа разведки боем. Но даже и при этом два танка у меня в первой атаке сожгли да два повредили. Кажется, они сюда семидесятипятимиллиметровки противотанковые, да еще в большом количестве, выставили, под каждым кустом стоят. Черт, а гаубиц-то у меня всего пять штук, да и минометов тяжелых нехватка. Эх, дивизион бы тяжелый сюда, полжизни отдал бы за хороший такой дивизион шестидюймовых гаубиц. А лучше два и времени на доразведку побольше. Эх, и еще, где та эскадрилья автожиров, вот бы сейчас с воздуха глянуть…
   Пока я прикидывал, как мне имеющийся кондом на глобус натянуть, чтобы на все хватило, пока артиллеристы да самоходчики обнаруженные цели обрабатывали, тратя не слишком большой боекомплект, судьба, как обычно, свои белые и черные полоски показала. Сначала донесение пришло от Махрова. Этот долбаный пехотный генерал взаимодействие организовать так и не смог. Наши танки с десантом на броне в город ворвались, а пехота отстала. Ее тут же немцы заградительным огнем отсекли на подступах к окраинам. Пришлось срочно отходить. Вот тут немецкая радиоэлектронная борьба и сказалась. Радиосвязь заглушили, поэтому приказ не всем удалось довести. Шесть танков со своими десантниками так в городе и застряли. Экипажи у них наименее опытные, сами не заметили, что полярный лис вокруг бегает. Я от таких известий даже малый боцманский загиб неожиданно вспомнил и при всех выдал. Блин, что делать?
   Только не успел я ничего придумать, на КП неожиданно майор-артиллерист появился. Гвардеец, ого. Представился Жирковым Леонидом и доложил, что полк гвардейских минометов в мое распоряжение поступил. Это же – двадцать четыре, как он доложил, «катюши», в том числе восемь тяжелых. Ух, тут я быстро придумал, что делать. Жиркова с начартом бригады озаботил, посыльных по батальонам разогнал, и через полчаса мы немцам «кузькину мать» показали.
   После артобстрела, обработки «катюшами» и последующей атаки всеми танками оставшиеся в живых немцы быстро оборону свернули и к броду рванули. Ну а мы получили возможность, оставив там заслон, с севера на пригородный район ударить. Наша успешная атака и пехоту воодушевила, стрелки с махровской группой тоже по немцам ударили. А уж в городе наши «двойки» и «пятнадцатые» своими фугасами немало фрицев положили, дома, в которых они укрылись, разбивая. Вот тут преимущества артиллерийских танков сразу видны, не зря англичане их почти всю войну производили.
   Но держались фрицы упорно. Так что, когда мы к мосту прорвались, у меня свободной только усиленная рота резерва из пятерки КВ-2С осталась. Пришлось ее на уничтожение моста и бросить. Практически на смерть, потому что поддержать их абсолютно нечем было. Правда, и я на «Рыжем» попытался с ними пойти, но не повезло. Гусеницу ему порвала и каток повредила гранатой надкалиберной одна спрятанная гансами «колотушка». Бл…ь, хорошо спрятали, такой гранатой дальше чем на сто метров и попасть в танк невозможно! Мы, конечно, эту пушку и фрицев при ней на нуль помножили, только вот атаку резерва смогли лишь огнем поддержать.
   Как они шли! Фрицы по ним били из всего, от гранатометов винтовочных до тяжелых орудий с того берега, а «двойки» перекатами, на остановках обстреливая мост, шли и шли. Один за другим вспыхивали, замирали, но остальные все равно шли. И дошли. Последний так и сгорел, у самого берега, у остатков моста, с собой раздавленное немецкое орудие и весь его расчет прихватив. Но немцев мы на ту сторону отбросили, а оставшихся на этом берегу уничтожили и в плен взяли…

8 июля 1942 г. Изюм

   Прибывший ночью на обороняемый бригадой участок генерал Галицкий оказался куда лучше, чем про него думал Сергей Иванов. Не заезжая в штаб, он сразу прошел по передовой, где в одном из окопов у уреза воды и нашел его вызванный посыльным Сергей. Генерал беседовал с расчетом одного из четырех оставшихся целыми «Васильков», с интересом расспрашивая об особенностях эксплуатации, ведения огня и надежности этого, пока не поступавшего в обычные стрелковые части, оружия.
   Поздоровавшись с Ивановым, он распрощался с бойцами и отправился на КП бригады. Здесь, уточнив у Сергея обстоятельства боев, Кузьма Николаевич, печально вздохнув, признал, что был не прав. Такого, честно говоря, Сергей никак не ожидал и не сразу нашелся, как ответить. Впрочем, генерал ответа и не ждал, а приказал подготовиться к сдаче участка обороны подошедшей кавалерийской бригаде шестого кавкорпуса, а самим отбуксировать неисправную технику в тыл и готовиться к погрузке. Оказывается, бригаду у фронта по распоряжению Ставки забирают на доукомплектование.
   Генерал, с недовольным видом озвучивавший этот приказ, неожиданно попросил Иванова провести разведку боем и попытаться захватить плацдарм на том берегу. Сергей немного подумал, потом попросил придать ему на время корпусной дивизион пушек-гаубиц и разведбатальон. Сделав совершенно нейтральное лицо, он заявил, что его подразделения понесли большие потери и без такого усиления не смогут удержать атаки противника. Генерал, при первых словах с негодующим лицом вскинувшийся, как пришпоренная лошадь, внезапно усмехнулся, вызвал адъютанта и надиктовал ему приказ.
   – Кавалеристы пока задерживаются, так что время у вас есть. Примерно часов двадцать, – добавил он, распрощался со всеми и уехал в штаб корпуса.
   Не успел он еще отъехать на пару метров, а в землянке штаба уже вовсю кипела работа. Срочно вызванный Сергеев, мысленно матерясь, слушал приказ на проведение ночного поиска и также мысленно прикидывал, кого выделить и как они будут переправляться на ту сторону, рядом трудился над картами начальник оперативного отдела старший лейтенант Кузьмин, а Сергей Иванов, размышляя вслух, надиктовывал исходный вариант боевого приказа.
   – Не получим мы по шапке за такую инициативу? – спросил, закончив работу с картой, Кузьмин.
   – Не должны, если все успехом увенчается, – усмехнулся Иванов, – ну, а мы постараемся не оплошать. Гвардия мы или кто?
   – Гвардия, гвардия, вот только сил все равно маловато.
   – Сил на войне всегда много только у противника. И вообще Суворов говорил, что воюют не числом, а умением, – снова ответил Иванов.
   – Суворов был типичным представителем феодального периода войны и реакционером, поэтому так и говорил, – ответил Кузьмин.
   – Суворов был прежде всего великим русским полководцем, бившим всех врагов России. А что он не был марксистом, так время такое было. Но наши сегодняшние действия очень даже логичны, если подумать.
   – Вы полагаете, товарищ полковник? – спросил, оторвавшись от бумаг, Сергеев. Но вместо Иванова ему ответил Кузьмин: – Точно. Как это я сразу не сообразил. Немцы примерно оценили наши потери и наверняка нашей активности не ждут. Нам же выгодно их атаковать, иначе они могут сами попытаться в наступление перейти…
   – Вот, правильно мыслите, товарищ старший лейтенант! – ободрительно восклицает Иванов. – Тэк-с, вот у нас и готовый начштаба есть, – вызвав смущенно-радостную улыбку Кузьмина, добавляет он и, повернувшись к Сергееву, поясняет: – Немцев надо всего лишь сковать и ошеломить. Пусть гадают, что мы хотим сделать. Так что особо не геройствуй и своим подчиненным это обязательно доведи. Ну, вперед!
   – Есть! Пошел, – откозыряв, Сергей Олегович захватил бумаги и вышел из землянки. Через некоторое время ее покинуло и несколько штабных офицеров, направившихся к артиллеристам и в неторопливо сосредотачивающийся в тылу разведывательный батальон стрелкового корпуса. Шла тщательная подготовка к бою.
   Пока же немецкая и советская артиллерия вели беспокоящий огонь, стараясь нащупать огневые позиции и войска, играя в смертельную игру «кто кого». Но вот наступило то самое время, которое называется в Китае «часом быка», а у моряков – «собачьей вахтой». Время, когда у самых стойких часовых глаза смыкаются сами собой, а сидящие у пулеметов номера дремлют, иногда даже не осознавая этого.
   В этот час на берегу возникло смутное, слабо различимое глазом шевеление, затем притихшая было русская артиллерия начала обстрел выявленных целей и вслед за огневым валом артиллерии, прикрываясь броней маленьких, юрких танков, в районе брода поднялись в атаку мотострелки. Немцы, похоже, ожидали чего-то подобного, после короткой заминки они открыли ураганный огонь по наступающим, одновременно стараясь подавить обстреливающие их советские батареи. Атака захлебнулась, и потерпевшие неудачу атакующие попытались спасти, вытащив из воды под огнем немцев, один подбитый танк.
   Практически по тому же сценарию отбита и атака разведывательного батальона корпуса, попытавшегося форсировать реку с помощью плавающих Т-40. Однако все эти волнующие события настолько привлекают внимание немецких наблюдателей, что они не обратили внимания на плывущие по реке комья веток и обломки дерева. Внимательный наблюдатель заметил бы, что появились они еще до начала атаки и сейчас как-то странно перемещались в одну сторону, к занятому немцами берегу.
   Именно поэтому, внезапно появившись, словно из-под земли, полуголые мокрые русские с ножами, пистолетами и гранатами, одним мгновенным броском оказываются в первой траншее. Одновременно снова атакуют, переправляясь по броду и несколько севернее его, остальные советские войска. В первой и второй траншеях кипят рукопашные схватки, в лучах рассвета мелькают отблески на штык-ножах немецких «маузеров» и советских «светок», трещат очереди пистолетов-пулеметов, грохочут взрывы ручных гранат, визжат, разрезая воздух и впиваясь в попавшиеся на траектории тела, осколки.
   У одной из траншей командовавший атакой Сергей Олегович увидел устраивавшего и маскировавшего свою «лежку» снайпера.
   – Это что такое? Семен Данилович, вы как здесь оказались?
   – Однако, товарищ старший лейтенант, воюю. Приказал комвзвода в тылу оставаться, но я его уговорил. Как я могу оттуда фашистов уничтожать, сам подумай. А так я еще несколько этих зверей убил.
   – Черт побери! Антонов! Хотя… ладно. Смотрите, Семен Данилович, мы в любое время можем отступить. Не хотелось бы, чтобы вы отстали или к немцам в плен попали.
   – Не бойся, товарищ командир, я тут еще одну тропинку нашел, рядом с основным бродом. Если что, уйду незаметно.
   От разговора с Номоконовым Сергеева отвлекает очередная немецкая контратака. Ее отбивают огнем из окопов при поддержке артиллерии из-за реки. «Теперь бы только день простоять и до ночи продержаться», – думает Сергеев, замечая, что немцы атакуют все большими и большими силами. Похоже, плацдарм за рекой здорово им мешает, тем более что части корпусных разведчиков и мотострелков удается зацепиться за окопы на высоте.

9 июля 1942 г. Москва

   Попыхивая стравливаемым паром и время от времени давая короткие гудки, паровоз аккуратно притормозил состав у перрона Павелецкого вокзала. Не успели вагоны окончательно остановиться, как на перрон из третьего, пассажирского, вагона, резко выделяющегося на фоне обычных, «сорок человечков иль восемь лошадей», грузовых вагонов, соскочил высокий молодой капитан с недавно введенными знаками самоходчика в танковых петлицах. Он быстро осмотрелся и, заметив в стороне явно кого-то дожидающихся сержанта ГБ и рядового, быстрой упругой походкой направился к ним. Тем временем состав успокоенно замер, и из того же вагона вышла целая компания командиров РККА в повседневной форме, несущих командирские чемоданчики и сидоры с вещами. Всеобщее внимание привлекли отнюдь не эти, с началом войны привычные для железнодорожников и редких гражданских пассажиров персонажи, а сопровождающий одного из этой группы большой необычный пес густо-черного окраса. Спокойно и невозмутимо спрыгнув на перрон и отряхнувшись, он неторопливо порысил слева от хозяина, привычно поводя ушами и внюхиваясь в окружающее.
   Капитан, успевший переговорить с энкаведешниками, подозвал группу командиров к себе, и, обойдя здание вокзала, они разместились в трех присланных «эмках».
   Кавалькада машин, крутанувшись по узким улицам, выехала к гостинице «Москва». Здесь все четверо заселились в благоустроенный, можно даже сказать, люксовый, номер, вид которого портило только слишком большое для такого ранга количество кроватей. Впрочем, для фронтовиков и такие апартаменты казались верхом комфорта. Для людей, привыкших спать на лавках, в кузове автомашины или на боеукладке танка, выспаться в нормальной постели, приняв душ, – это все равно, что попасть в рай. Тем более что сержант-сопровождающий сообщил: их ждут в НКВД только завтра, а в ГАБТУ уже после встречи в НКВД.