ругательство в адрес Рахмана: "Сортир!", сказала она.
Думан Амин открыл рот и вытаращил глаза. "Клянусь Бабом!" Горький смех,
рожденный болью сердца, вырвался из его рта. "Сортир!", закричал он.
"Клянусь милостью Божьей, сортир, в самом деле!" Отец смеялся и смеялся,
пока не изнемог. Замолчав наконец, он повернул голову и посмотрел на дочь.
Голова ее была еще не покрыта, вуаль она держала в руках. "Ведь это и твой
день рождения, не так ли? Конечно, так. Каким дураком я, должно быть,
выгляжу. Но ты же девочка, понимаешь, поэтому у меня никогда не было повода
вспоминать о твоем дне рождения." Он сложил руки, пожевал губами и поднял
брови. "У тебя никогда еще не было достойного дня рождения." Он медленно
покачал головой. "А сейчас я не могу тебе его устроить."
Он протянул руку и провел ладонью по ее щеке. "Понимаешь ли ты, что
сердцем я сейчас мертвец? Моя кожа, кровь, кости и душа почернели от вини,
ненависти и жажды мести. И у меня нет никого, чтобы..."
Он снял руку с ее щеки и положил ладони ей на плечи. "У тебя тоже нет
никого." Он привлек дочь к себе в объятья впервые за все время ее жизни. Она
чувствовала на шее его дыхание, его слезы и жесткие усы на своей щеке. "Это
и твой день рождения, Тихая." И он продолжил горьким голосом: "Мне совсем не
нравится твое прозвище. А тебе?"
Она отрицательно покачала головой, уткнувшись лицом в шею отца и
обхватывая его руками. Она не смогла остановить собственные слезы.
Через секунду он отстранил ее, чтобы заглянуть ей в лицо. Своими
ладонями он стер слезы с ее щек. "Когда ты родилась, твоя мать думала, что
ты сможешь говорить. Ты знаешь об этом?"
Она кивнула.
"Эта мысль довела ее до безумия. Я назвал тебя Тихой по этой причине.
Наверное, я думал, что это поможет. Наверное, это мне показалось забавным и
остроумным." Он долго сидел молча. Наконец, он сказал: "Я не знаю, как
называть тебя сейчас." Он взял ее руку и поднес ее к губам. "Я не хочу
терять тебя, дитя. Он отпустил ее руку и обхватил ее своими руками. Потом
вдруг фыркнул и засмеялся. "Да, дитя, давай составим заговор и убьем Бога.
Это было бы большим приключением, правда? Ты способна так играть, дитя? Ты
можешь чуять ветер, ибо нет ничего запретного для храброго сердца." Он
кивнул ей и продолжил: "Дочь, ты должна отпраздновать свой день рождения."
Хитрым, слегка безумным взглядом, он посмотрел на нее. "Нет. Праздник может
навлечь неприятности на Набила или Онана, но я придумаю и состряпаю
что-нибудь самостоятельно."
Она улыбнулась и открыла рот в беззвучном смехе.
Отец тоже засмеялся. "Да, моя стряпня будет бОльшим наказанием, чем
наказание за женский праздник." Он поднял брови. "Тогда, наверное, подарок?"
Он повел рукой по комнате. "Все, что есть в этом доме, все, что в моем
владении, все, что есть во всей вселенной и мне доступно, я добуду для тебя.
Хочешь комнату Рахмана, ту, что полная игрушек? Кивни, и она твоя..."
В его глазах снова сверкнули слезы. Он притиснул ее к себе и обнял.
"Прости меня", сказал он. "Больше никаких слез."
Он поцеловал ее в щеку и отодвинул на расстояние руки. "Что будет тебе
подарком? Что-то такое, что можно легко спрятать. Что-то такое, чего у тебя
нельзя будет отнять."
Она прижала свою ладонь к щеке, туда, куда поцеловал ее отец. Впервые.
Она протянула ему руку, в которой держала крошечную синюю книжечку, что дал
ей торговец-имант. "Научи меня читать", знаками показала она.
Вся кровь отхлынула от его лица, когда взор его упал на книгу в ее
руке. Сценарий тысяч ужасов, миллиона поражений и вечности, уготовленной в
аду, стоял в глазах отца. Под конец он дернул головой к двери и сказал:
"Закрой ее и запри."
Лилит поспешила к двери, захлопнула ее и задвинула засов. Когда она
вернулась к отцу, тот подбирал с полу чистые листы бумаги.
"Найди чем мне писать, дитя."
Она поискала на полу и нашла ручку. Подбежав к отцу, она дала ему перо.
Он взял в руки инструмент для письма, взглянул на нее и сказал: "Ты
понимаешь, что то, чем мы хотим заняться, нарушает законы как Бога, так и
Джорама?"
Она кивнула.
"Ты понимаешь, что из-за этого погибла твоя мать и ее подруга?"
Лилит покачала головой и показала: "Они умерли потому, что их убили
мужчины."
Он закрыл глаза и кивнул: "Это правда. Мужчины и еще мальчик." Он
открыл глаза и внимательно посмотрел на дочь. "И я в том числе." Когда она
не ответила, но и не возразила, Думан взглянул на крошечную синюю книжку в
ее руке. "Ты не боишься?", спросил он.
"Я всегда боюсь. Но если я не научусь читать, то так и буду продолжать
бояться."
Он взглянул на бумагу в своих руках, и снова уселся в кресло. Он
сидел, уставясь на чистые страницы, пальцы его дрожали, глаза читали строки,
которые еще не были написаны. "Ты знаешь, о чем эта книга?"
Она посмотрела на синюю обложку и поняла, что у нее есть возможность
проверить своего отца. "Твой друг-торговец подарил мне ее в мой седьмой день
рождения. Научи меня ее читать, вместо своего подарка."
Он взглянул в глаза своей дочери. "Каждый образованный имант верит, что
Божья сила вселенной - это сама жизнь. Они верят, что эта сила есть великая
многомерная река, и что в ней есть водовороты и течения, которые можно
обнаружить, измерить и даже предсказать." Он протянул руку, взял книжечку и
открыл ее.
"Формы, принимаемые этими водоворотами и течениями, как верят иманты,
многообразны. Это такие вещи, как мода, причуды, эпидемии, политические
движения, социальные изменения, религиозные перемены." Он закрыл книжку и
опустил ее на колени. Потом откинулся в кресле и внимательно посмотрел в
лицо Тихой.
"Существуют феномены, называемые пересечениями жизней. Некоторые
непочтительные студенты в наших школах называют их эскизами Иисуса." Он
вздохнул и продолжил: "Некоторые особые водовороты в отдельных течениях, как
верят иманты, порождают живые существа с уникальными способностями: с
умениями, мудростью, с предвиденьем, с духовностью и силой. Харут Айб
однажды сказал мне, что все Посланцы были такими существами, и что в других
мирах тоже есть свои Посланцы, пророки иных цивилизаций."
"Торговец рассказал мне все это", показала знаками Тихая. "Он спросил
меня, не кажется ли мне, что я сама могу быть таким Посланцем."
Думан Амин онемел от такого предположения. В глазах его замелькали
тысячи мыслей. Придя в себя, он посмотрел на нее затуманенным взглядом.
Потом отдал ей синюю книжечку. "Торговец однажды сказал мне, что такой
личностью была Магда."
Когда она снова взяла свою книжечку, Думан Амин усадил ее рядом с собой
в кресло. На верхнем листе он написал все знаки могама. Рядом с каждым
знаком он начертал его мужской эквивалент.
"Вот. Сумеешь ли ты выбрать буквы своего тайного имени?"
Она открыла рот и вытаращила глаза. Оказывается, Думан Амин знал
секреты, которые ему не положено было знать. Ведь тайные имена
предназначались только для женщин.
Он улыбнулся: "Конечно, я знаю о тайных именах. Тайное имя твоей матери
- Хедия. Тайное имя Эмбер - Рихана. Я не знаю твоего тайного имени. У тебя
есть оно?"
Она нахмурилась и показала знаки могама: Т-Л-Л.
"Лал... Лил... Лилит? Твое тайное имя - Лилит?"
Впервые она услышало свое имя произнесенным вслух. Как красиво оно
звучит в устах отца. Она кивнула, а Думан Амин написал еще какие-то
дополнительные знаки.
"Этих букв нет в могаме. Но тебе они нужны, если ты хочешь читать
мужское письмо. Их называют гласными." Он объяснил букву И, и показал, как
вставлять ее в имя. Передав ей перо, он сказал: "Попробуй сама записать
его."
Держа перо, как кинжал, она вывела: ТИЛИЛ.
Думан улыбнулся: "Нет. В могаме слова пишутся справа налево, но в
мужском письме все идет слева направо. Поэтому просто переверни строку."
Она переписала слева направо: ЛИЛИТ.
Отец кивнул. Потом нахмурился. "Лилит. Первая жена Адама. Она бросила
Адама, потому что отказалась считать себя ниже его." Он повернулся к дочери.
"Если верить самым богохульным еретикам, то именно она основала расу
свободных женщин. Это Хедия дала тебе такое тайное имя?"
Лилит показала знаками ответ, понимая, что еще раз проверяет отца: "Она
назвала мне это имя в тот день, когда была убита. Перед тем, как ее
задушили, она написала на каменной колонне: Лилит не будет молчать. Лилит -
это я."
"Я вижу." Слезы снова затуманили глаза отца, но потом на лице Думана
появилась лукавая улыбка. "Легенда утверждает, что Лилит вышла замуж за
Шайтана и стала матерью злых духов." Он перестал улыбаться и внимательно
посмотрел в лицо дочери. "Когда мы будем одни, можно я буду называть тебя
Лилит?"
Она взяла его руку и поднесла к губам. Потом кивнула и приложила его
руку к своей щеке. Лицо отца стало серьезнее. "Я научу тебя читать. Даже
больше, я научу тебя всему, что знаю о бизнесе, финансах, политике, законах,
науке и войне." Он задумался на секунду, потом снова лукаво улыбнулся. "Если
я сделаю своим наследником торговца Айба, и Айб станет твоим патроном, ты
будешь иметь все, что требуется для обучения. Чтобы учить других. Чтобы
что-то начать. Ты понимаешь?"
Лилит кивнула, чувствуя, как у нее кружится голова.
"Не надо никогда и нигде говорить о б этом, и никогда не пытайся читать
или писать, пока не окажешься за запертой дверью, а я, чтобы защитить тебя,
предоставлю тебе все запертые двери мира." Он еще раз внимательно взглянул
на нее. "Если об этот узнают священники, я никого из нас не смогу защитить,
ты понимаешь?"
Она кивнула, и глаза отца снова повернулись к пламени. "Может быть,
когда-нибудь ты засомневаешься, понимаю ли я, что делаю. Многие думают обо
мне, как о безумце, о еретике и глупце." Он медленно повернул голову и
заглянул в глаза Лилит. "Но никогда ни на одно мгновение не сомневайся, что
я не понимаю, что именно ты сделаешь с подарком на свой день рождения." Он
на секунду задержал на ней взгляд, и в отражениях пламени камина Лилит
увидела, как Магда снова погружает мир в очистительный огонь. Отец опустил
глаза на бумагу и начал объяснять ей буквы и звуки мужского алфавита.
Думан Амин открыл рот и вытаращил глаза. "Клянусь Бабом!" Горький смех,
рожденный болью сердца, вырвался из его рта. "Сортир!", закричал он.
"Клянусь милостью Божьей, сортир, в самом деле!" Отец смеялся и смеялся,
пока не изнемог. Замолчав наконец, он повернул голову и посмотрел на дочь.
Голова ее была еще не покрыта, вуаль она держала в руках. "Ведь это и твой
день рождения, не так ли? Конечно, так. Каким дураком я, должно быть,
выгляжу. Но ты же девочка, понимаешь, поэтому у меня никогда не было повода
вспоминать о твоем дне рождения." Он сложил руки, пожевал губами и поднял
брови. "У тебя никогда еще не было достойного дня рождения." Он медленно
покачал головой. "А сейчас я не могу тебе его устроить."
Он протянул руку и провел ладонью по ее щеке. "Понимаешь ли ты, что
сердцем я сейчас мертвец? Моя кожа, кровь, кости и душа почернели от вини,
ненависти и жажды мести. И у меня нет никого, чтобы..."
Он снял руку с ее щеки и положил ладони ей на плечи. "У тебя тоже нет
никого." Он привлек дочь к себе в объятья впервые за все время ее жизни. Она
чувствовала на шее его дыхание, его слезы и жесткие усы на своей щеке. "Это
и твой день рождения, Тихая." И он продолжил горьким голосом: "Мне совсем не
нравится твое прозвище. А тебе?"
Она отрицательно покачала головой, уткнувшись лицом в шею отца и
обхватывая его руками. Она не смогла остановить собственные слезы.
Через секунду он отстранил ее, чтобы заглянуть ей в лицо. Своими
ладонями он стер слезы с ее щек. "Когда ты родилась, твоя мать думала, что
ты сможешь говорить. Ты знаешь об этом?"
Она кивнула.
"Эта мысль довела ее до безумия. Я назвал тебя Тихой по этой причине.
Наверное, я думал, что это поможет. Наверное, это мне показалось забавным и
остроумным." Он долго сидел молча. Наконец, он сказал: "Я не знаю, как
называть тебя сейчас." Он взял ее руку и поднес ее к губам. "Я не хочу
терять тебя, дитя. Он отпустил ее руку и обхватил ее своими руками. Потом
вдруг фыркнул и засмеялся. "Да, дитя, давай составим заговор и убьем Бога.
Это было бы большим приключением, правда? Ты способна так играть, дитя? Ты
можешь чуять ветер, ибо нет ничего запретного для храброго сердца." Он
кивнул ей и продолжил: "Дочь, ты должна отпраздновать свой день рождения."
Хитрым, слегка безумным взглядом, он посмотрел на нее. "Нет. Праздник может
навлечь неприятности на Набила или Онана, но я придумаю и состряпаю
что-нибудь самостоятельно."
Она улыбнулась и открыла рот в беззвучном смехе.
Отец тоже засмеялся. "Да, моя стряпня будет бОльшим наказанием, чем
наказание за женский праздник." Он поднял брови. "Тогда, наверное, подарок?"
Он повел рукой по комнате. "Все, что есть в этом доме, все, что в моем
владении, все, что есть во всей вселенной и мне доступно, я добуду для тебя.
Хочешь комнату Рахмана, ту, что полная игрушек? Кивни, и она твоя..."
В его глазах снова сверкнули слезы. Он притиснул ее к себе и обнял.
"Прости меня", сказал он. "Больше никаких слез."
Он поцеловал ее в щеку и отодвинул на расстояние руки. "Что будет тебе
подарком? Что-то такое, что можно легко спрятать. Что-то такое, чего у тебя
нельзя будет отнять."
Она прижала свою ладонь к щеке, туда, куда поцеловал ее отец. Впервые.
Она протянула ему руку, в которой держала крошечную синюю книжечку, что дал
ей торговец-имант. "Научи меня читать", знаками показала она.
Вся кровь отхлынула от его лица, когда взор его упал на книгу в ее
руке. Сценарий тысяч ужасов, миллиона поражений и вечности, уготовленной в
аду, стоял в глазах отца. Под конец он дернул головой к двери и сказал:
"Закрой ее и запри."
Лилит поспешила к двери, захлопнула ее и задвинула засов. Когда она
вернулась к отцу, тот подбирал с полу чистые листы бумаги.
"Найди чем мне писать, дитя."
Она поискала на полу и нашла ручку. Подбежав к отцу, она дала ему перо.
Он взял в руки инструмент для письма, взглянул на нее и сказал: "Ты
понимаешь, что то, чем мы хотим заняться, нарушает законы как Бога, так и
Джорама?"
Она кивнула.
"Ты понимаешь, что из-за этого погибла твоя мать и ее подруга?"
Лилит покачала головой и показала: "Они умерли потому, что их убили
мужчины."
Он закрыл глаза и кивнул: "Это правда. Мужчины и еще мальчик." Он
открыл глаза и внимательно посмотрел на дочь. "И я в том числе." Когда она
не ответила, но и не возразила, Думан взглянул на крошечную синюю книжку в
ее руке. "Ты не боишься?", спросил он.
"Я всегда боюсь. Но если я не научусь читать, то так и буду продолжать
бояться."
Он взглянул на бумагу в своих руках, и снова уселся в кресло. Он
сидел, уставясь на чистые страницы, пальцы его дрожали, глаза читали строки,
которые еще не были написаны. "Ты знаешь, о чем эта книга?"
Она посмотрела на синюю обложку и поняла, что у нее есть возможность
проверить своего отца. "Твой друг-торговец подарил мне ее в мой седьмой день
рождения. Научи меня ее читать, вместо своего подарка."
Он взглянул в глаза своей дочери. "Каждый образованный имант верит, что
Божья сила вселенной - это сама жизнь. Они верят, что эта сила есть великая
многомерная река, и что в ней есть водовороты и течения, которые можно
обнаружить, измерить и даже предсказать." Он протянул руку, взял книжечку и
открыл ее.
"Формы, принимаемые этими водоворотами и течениями, как верят иманты,
многообразны. Это такие вещи, как мода, причуды, эпидемии, политические
движения, социальные изменения, религиозные перемены." Он закрыл книжку и
опустил ее на колени. Потом откинулся в кресле и внимательно посмотрел в
лицо Тихой.
"Существуют феномены, называемые пересечениями жизней. Некоторые
непочтительные студенты в наших школах называют их эскизами Иисуса." Он
вздохнул и продолжил: "Некоторые особые водовороты в отдельных течениях, как
верят иманты, порождают живые существа с уникальными способностями: с
умениями, мудростью, с предвиденьем, с духовностью и силой. Харут Айб
однажды сказал мне, что все Посланцы были такими существами, и что в других
мирах тоже есть свои Посланцы, пророки иных цивилизаций."
"Торговец рассказал мне все это", показала знаками Тихая. "Он спросил
меня, не кажется ли мне, что я сама могу быть таким Посланцем."
Думан Амин онемел от такого предположения. В глазах его замелькали
тысячи мыслей. Придя в себя, он посмотрел на нее затуманенным взглядом.
Потом отдал ей синюю книжечку. "Торговец однажды сказал мне, что такой
личностью была Магда."
Когда она снова взяла свою книжечку, Думан Амин усадил ее рядом с собой
в кресло. На верхнем листе он написал все знаки могама. Рядом с каждым
знаком он начертал его мужской эквивалент.
"Вот. Сумеешь ли ты выбрать буквы своего тайного имени?"
Она открыла рот и вытаращила глаза. Оказывается, Думан Амин знал
секреты, которые ему не положено было знать. Ведь тайные имена
предназначались только для женщин.
Он улыбнулся: "Конечно, я знаю о тайных именах. Тайное имя твоей матери
- Хедия. Тайное имя Эмбер - Рихана. Я не знаю твоего тайного имени. У тебя
есть оно?"
Она нахмурилась и показала знаки могама: Т-Л-Л.
"Лал... Лил... Лилит? Твое тайное имя - Лилит?"
Впервые она услышало свое имя произнесенным вслух. Как красиво оно
звучит в устах отца. Она кивнула, а Думан Амин написал еще какие-то
дополнительные знаки.
"Этих букв нет в могаме. Но тебе они нужны, если ты хочешь читать
мужское письмо. Их называют гласными." Он объяснил букву И, и показал, как
вставлять ее в имя. Передав ей перо, он сказал: "Попробуй сама записать
его."
Держа перо, как кинжал, она вывела: ТИЛИЛ.
Думан улыбнулся: "Нет. В могаме слова пишутся справа налево, но в
мужском письме все идет слева направо. Поэтому просто переверни строку."
Она переписала слева направо: ЛИЛИТ.
Отец кивнул. Потом нахмурился. "Лилит. Первая жена Адама. Она бросила
Адама, потому что отказалась считать себя ниже его." Он повернулся к дочери.
"Если верить самым богохульным еретикам, то именно она основала расу
свободных женщин. Это Хедия дала тебе такое тайное имя?"
Лилит показала знаками ответ, понимая, что еще раз проверяет отца: "Она
назвала мне это имя в тот день, когда была убита. Перед тем, как ее
задушили, она написала на каменной колонне: Лилит не будет молчать. Лилит -
это я."
"Я вижу." Слезы снова затуманили глаза отца, но потом на лице Думана
появилась лукавая улыбка. "Легенда утверждает, что Лилит вышла замуж за
Шайтана и стала матерью злых духов." Он перестал улыбаться и внимательно
посмотрел в лицо дочери. "Когда мы будем одни, можно я буду называть тебя
Лилит?"
Она взяла его руку и поднесла к губам. Потом кивнула и приложила его
руку к своей щеке. Лицо отца стало серьезнее. "Я научу тебя читать. Даже
больше, я научу тебя всему, что знаю о бизнесе, финансах, политике, законах,
науке и войне." Он задумался на секунду, потом снова лукаво улыбнулся. "Если
я сделаю своим наследником торговца Айба, и Айб станет твоим патроном, ты
будешь иметь все, что требуется для обучения. Чтобы учить других. Чтобы
что-то начать. Ты понимаешь?"
Лилит кивнула, чувствуя, как у нее кружится голова.
"Не надо никогда и нигде говорить о б этом, и никогда не пытайся читать
или писать, пока не окажешься за запертой дверью, а я, чтобы защитить тебя,
предоставлю тебе все запертые двери мира." Он еще раз внимательно взглянул
на нее. "Если об этот узнают священники, я никого из нас не смогу защитить,
ты понимаешь?"
Она кивнула, и глаза отца снова повернулись к пламени. "Может быть,
когда-нибудь ты засомневаешься, понимаю ли я, что делаю. Многие думают обо
мне, как о безумце, о еретике и глупце." Он медленно повернул голову и
заглянул в глаза Лилит. "Но никогда ни на одно мгновение не сомневайся, что
я не понимаю, что именно ты сделаешь с подарком на свой день рождения." Он
на секунду задержал на ней взгляд, и в отражениях пламени камина Лилит
увидела, как Магда снова погружает мир в очистительный огонь. Отец опустил
глаза на бумагу и начал объяснять ей буквы и звуки мужского алфавита.