Страница:
– Господин, все эти годы мы не видели от тебя ничего, кроме доброты и покровительства, а теперь, когда ты преследуешь убийцу, мы желаем следовать за тобой, а если возникнет необходимость, сложим голову, служа тебе. Более того, мы слышали, что друзей у этого Матагоро по меньшей мере тридцать шесть человек, поэтому, как бы храбро вы ни сражались, вам будет грозить опасность от превосходящих числом врагов. Однако, если ты изволишь упорствовать в отказе взять нас с собой, нам не остается ничего другого, как сразу же взрезать себе животы.
Матаэмон и Кадзума, услышав эти слова, удивились храбрости и преданности этих людей и были тронуты до слез. И Матаэмон сказал:
– Доброта этих храбрецов ни с чем не сравнима! Хорошо, я с благодарностью принимаю ваши услуги.
Тогда двое слуг, желание которых было исполнено, с радостью последовали за своим хозяином, и все четверо отправились в путь на поиски Матагоро, о месте нахождения которого они не имели ни малейшего представления.
Тем временем Матагоро со стариком Сакураи Дзиюдзаэмоном и тридцатью его ронинами был на пути в Осаку. Путешествовали они в большой тайне. А причиной этому было то обстоятельство, что младший брат старика, Сакураи Дзинсукэ, копейщик по профессии, однажды сражался на копьях с Матаэмоном, мужем сестры Кадзумы, и потерпел позорное поражение. Поэтому-то вся компания опасалась Матаэмона и подозревала, что, поскольку он перешел на сторону Кадзумы и выступает в качестве его наставника, они могут потерпеть поражение, даже несмотря на их численное преимущество. Поэтому они продолжали свой путь с большой осторожностью, а добравшись до Осаки, спрятались от Кадзумы и Матаэмона на постоялом дворе в квартале под названием Икутама.
Кадзума и Матаэмон также добрались до Осаки и, не жалея трудов, разыскивали Матагоро. Однажды вечером перед сумерками Матаэмон прогуливался по кварталу, где остановились враги, и увидел мужчину, одетого как слуга благородного господина, который вошел в харчевню и заказал тридцать шесть порций гречневой каши. Матаэмон хорошенько рассмотрел этого человека и узнал в нем слугу Сакураи Дзиюдзаэмона. Он затаился в темном месте и услышал, как тот говорит:
– Мой господин, Сакураи Дзиюдзаэмон, намерен отправиться в Сагару завтра утром, чтобы возблагодарить богов за выздоровление от болезни, которая причиняла ему много страданий, поэтому я очень тороплюсь.
С этими словами слуга заторопился прочь, а Матаэмон, войдя в харчевню, заказал порцию риса и, пока ел, порасспросил о человеке, который только что сделал такой большой заказ гречневой каши. Хозяин харчевни рассказал, что это был слуга компании из тридцати шести господ, которые остановились в таком-то постоялом дворе. Матаэмон, разузнав о том, что его интересовало, поспешил к Кадзуме. Тот возрадовался возможности осуществить свою месть следующим утром. Тем же вечером Матаэмон отправил своих верных слуг следить за постоялым двором, чтобы узнать, в котором часу Матагоро отправится в путь. Он удостоверился у слуг постоялого двора, что отряд на рассвете уйдет в Сагару с остановкой в Исэ, чтобы посетить храм Тэрсё Дайдзин.[36]
Матаэмон сделал соответствующие приготовления и с Кадзумой и двумя слугами выступил перед рассветом. За Уэно, в провинции Ига, располагался призамковый город даймё Тодо Идзуми-но Ками, неподалеку находилось большое и пустынное болото. Именно в этом месте они и решили напасть на врага. Прибыв на место, Матаэмон пошел в придорожный чайный домик и написал губернатору призамкового города даймё прошение разрешить совершить кровную месть в окрестностях этого города, потом, обращаясь к Кадзуме, сказал:
– Когда мы столкнемся с силами Матагоро и начнем сражаться, ты вступишь в бой и отомстишь убийце своего отца. Нападай только на него и на него одного, а я позабочусь о ронинах. – Затем он обратился к своим слугам:
– Что же касается вас, держитесь поближе к Кадзуме, и, если ронины попытаются спасти Матагоро, ваша задача – воспрепятствовать им и прийти на помощь Кадзуме.
Затем, определив задачу каждого и обсудив ее в мелких подробностях, они стали поджидать приближение врага. Пока они отдыхали в чайном домике, прибыл губернатор призамкового города и, спросив Матаэмона, сказал:
– Я имею честь быть губернатором города при замке, владельцем которого является Тодо Идзуми-но Ками. Мой господин, узнав о вашем намерении убить вашего врага в окрестностях его цитадели, дает свое согласие. И в доказательство его восхищения вашей сыновней верностью и доблестью посылает вам отряд пехотинцев в сто человек, чтобы охранять место сражения. Поэтому, если хоть один из тридцати шести ронинов попробует сбежать, можете не беспокоиться – побег будет невозможен.
Когда Матаэмон и Кадзума выразили благодарность за милосердную доброту его сиятельства, губернатор откланялся и вернулся домой. Наконец вдали показалась вражеская процессия. Первыми были Сакураи Дзиюдзаэмон и его младший брат Дзинсукэ, за ними следовали Каваи Матагоро и Такэноути Гэнтан. Эти четверо, самые храбрые и выдающиеся из отряда ронинов, ехали верхом на вьючных лошадях, а остальные шли пешком, сбившись группой.
Как только они приблизились, Кадзума, сжигаемый нетерпением отомстить за своего отца, смело вышел вперед и громко прокричал:
– Здесь стою я, Кадзума, сын Юкиэ, которого ты, Матагоро, вероломно убил. Я намерен отомстить за смерть отца. Выходи и сразись со мной. И посмотрим, кто из нас двоих победит!
И прежде чем ронины пришли в себя от изумления, Матаэмон сказал:
– Я, Аракэ Матаэмон, зять Юкиэ, пришел помочь Кадзуме в деле его мести. Вы должны сразиться с нами ни за жизнь, а за смерть.
Тридцать шесть ронинов, услышав имя Матаэмона, испугались, но Сакураи Дзиюдзаэмон велел им не терять бдительности и спрыгнул с лошади. Матаэмон же, бросившись вперед с обнаженным мечом, разрубил Сакураи Дзиюдзаэмона от плеча до соска на груди, и тот упал замертво. Сакураи Дзинсукэ, увидев, что его брата убили у него на глазах, разъярился и выпустил стрелу в Матаэмона, но тот проворно на лету разрубил стрелу на две половинки. А Дзинсукэ, удивленный проявлением такой ловкости, отбросил свой лук и ринулся на Матаэмона, который с большим мечом в правой руке и малым в левой отчаянно сражался. Остальные ронины попытались отбить Дзинсукэ, и в ходе борьбы Кадзуму, который схватился с Матагоро, оттеснили от Матаэмона. Его слуги Бусукэ и Магохати, помня приказы хозяина, убили пять ронинов, которые атаковали Кадзуму, но сами были тяжело ранены. К тому времени Матаэмон, убивший семерых ронинов, дрался тем храбрее, чем сильнее его теснили, и вскоре зарубил еще троих, остальные же не осмеливались к нему приближаться. В этот момент подоспел некий Кано Тодзаэмон, вассал владельца замка призамкового города и старинный приятель Матаэмона, который, прослышав, что Матаэмон в тот день собирается отомстить за своего тестя, схватил свое копье и пустился в путь, чтобы из дружеского расположения помочь ему или выполнить обязанности секунданта, сказал:
– Матаэмон, я пришел, чтобы предложить вам помощь.
При этих словах Матаэмон обрадовался и стал сражаться с удвоенной силой. Тогда один из ронинов по имени Такэноути Гэнтан, очень храбрый человек, оставив своих товарищей бороться с Матаэмоном, бросился на выручку Матагоро, на которого наступал разгоряченный Кадзума. В попытке помешать ему пал Бусукэ, покрытый ранами. Его товарищ Магохати, увидев, что Бусукэ повержен, пришел в сильное беспокойство, ведь если с Кадзумой случится беда, что он скажет Матаэмону в свое оправдание? Поэтому, несмотря на полученные раны, он тоже вступил в бой с Такэноути Гэнтаном, и вскоре, искалеченный полученными ударами, оказался в смертельной опасности. Тут человек, подоспевший на помощь Матаэмону из призамкового города, закричал:
– Смотри, Матаэмон, твой товарищ, который сражается в Гэнтаном, в большой опасности. Иди ему на выручку и помоги Кадзуме. О других же позабочусь я!
– Большое спасибо. Поспешу к Кадзуме.
Итак, Матаэмон отправился на помощь Кадзуме, пока его друг и пехотинцы, посланные владельцем замка, сдерживали уцелевших ронинов, которые уже растратили силы в схватке с Матаэмоном и были не способны оказывать дальнейшее сопротивление. Тем временем Кадзума все еще сражался с Матагоро, и исход борьбы был сомнителен. Такэноути Гэнтана, пытавшегося спасти Матагоро, сдерживал Магохати, ослепленный кровью, ручьем лившейся из раны на лбу. Магохати думал уже, что ему пришел конец, когда подоспел Матаэмон и закричал:
– Приободрись, Магохати! Это я, Матаэмон, пришел тебе на выручку. Ты тяжело ранен, уйди с поля боя и дай себе отдых.
Магохати, который до сих пор держался только мыслью о сохранении жизни Кадзумы, рухнул без сознания от потери крови, а Матаэмон одержал верх над Гэнтаном и убил его. Но и тогда, хотя был дважды ранен, Матаэмон не обессилел, а оказался рядом с Кадзумой и сказал ему:
– Мужайся, Кадзума! Все ронины убиты, остался один Матагоро, убийца твоего отца. Бейся с ним и победи!
Ободренный этими словами, юноша удвоил силы, а Матагоро потерял мужество, дрогнул, стал отступать и пал. Так осуществилась месть Кадзумы, и его заветное желание исполнилось.
Два преданных вассала, которые отдали свои жизни за господина, были похоронены с пышными церемониями, а Кадзума отнес голову Матагоро и, как любящий сын, возложил ее на могилу своего отца.
Так заканчивается повесть о мести Кадзумы.
Боюсь, что истории, где убийства и кровопролитие составляет характерную черту, едва ли могут вызывать большую симпатию в наши мирные дни. И все-таки повествования, основанные на исторических фактах, представляют интерес для изучающих общественные явления. Повесть о мести Кадзумы связана с событиями, которые в настоящее время особенно важны. Я имею в виду феодальные распри между великими даймё и хатамото. Те, кто следят за современной историей Японии, поймут, что недавняя борьба, которая закончилась крушением власти тайкуна и отменой его института власти, была вспышкой скрытого огня, который тлел столетиями. Но репрессивные силы постепенно ослабевают, а контакт с европейскими силами принес еще более гнусный феодализм, который люди считали устаревшими. Революция, закончившаяся торжеством даймё над тайкуном, также является и торжеством вассалов над феодальными господами, и предвестницей оживления политической жизни для народа в целом. Во времена Иэясу это бремя было ненавидимым, но его нужно было нести, и так продолжалось бы до сего дня, если бы обстоятельства извне не разорвали порочного круга. Японские даймё, защищая изоляцию своей страны, являются приверженцами того самого ярма, которое они ненавидели. Странно сказать, однако до сих пор есть люди, которые, хотя и принимают новое политическое кредо, все равно восхваляют прошлое и с сожалением оглядываются на те дни, когда Япония пребывала в изоляции, не являясь частью или долей великой семьи наций.
Цена одного коку риса, в которых исчисляется весь годовой доход, непостоянна. Самая низкая цена одного коку – чуть больше одного фунта стерлингов, а иногда бывает почти в три раза больше. Жалованье чиновникам выплачивалось рисом, следовательно, в стране существовало большое и влиятельное сословие, заинтересованное в том, чтобы цена на основной потребляемый пищевой продукт оставалась высокой.
Отсюда и оппозиция, с которой встречали свободную торговлю рисом, даже в голодные времена. Отсюда и часто возникающие так называемые «рисовые бунты».
Стоимость земельных наделов, которыми прежде владели великие даймё, а теперь патриотично переданные микадо, просто баснословна. Один только князь провинции Кага имел доход один миллион двести тысяч коку. Однако эти великие собственники находились, по крайней мере недавно, в стесненном положении. Им нужно было кормить многие тысячи ртов, с них взимались многочисленные налоги и пошлины, в то время как мания покупать иноземные корабли и военное снаряжение, зачастую по непомерным ценам, привела их к огромным долгам.
ИСТОРИЯ ЭДОСКОГО ОТОКОДАТЭ,
Матаэмон и Кадзума, услышав эти слова, удивились храбрости и преданности этих людей и были тронуты до слез. И Матаэмон сказал:
– Доброта этих храбрецов ни с чем не сравнима! Хорошо, я с благодарностью принимаю ваши услуги.
Тогда двое слуг, желание которых было исполнено, с радостью последовали за своим хозяином, и все четверо отправились в путь на поиски Матагоро, о месте нахождения которого они не имели ни малейшего представления.
Тем временем Матагоро со стариком Сакураи Дзиюдзаэмоном и тридцатью его ронинами был на пути в Осаку. Путешествовали они в большой тайне. А причиной этому было то обстоятельство, что младший брат старика, Сакураи Дзинсукэ, копейщик по профессии, однажды сражался на копьях с Матаэмоном, мужем сестры Кадзумы, и потерпел позорное поражение. Поэтому-то вся компания опасалась Матаэмона и подозревала, что, поскольку он перешел на сторону Кадзумы и выступает в качестве его наставника, они могут потерпеть поражение, даже несмотря на их численное преимущество. Поэтому они продолжали свой путь с большой осторожностью, а добравшись до Осаки, спрятались от Кадзумы и Матаэмона на постоялом дворе в квартале под названием Икутама.
Кадзума и Матаэмон также добрались до Осаки и, не жалея трудов, разыскивали Матагоро. Однажды вечером перед сумерками Матаэмон прогуливался по кварталу, где остановились враги, и увидел мужчину, одетого как слуга благородного господина, который вошел в харчевню и заказал тридцать шесть порций гречневой каши. Матаэмон хорошенько рассмотрел этого человека и узнал в нем слугу Сакураи Дзиюдзаэмона. Он затаился в темном месте и услышал, как тот говорит:
– Мой господин, Сакураи Дзиюдзаэмон, намерен отправиться в Сагару завтра утром, чтобы возблагодарить богов за выздоровление от болезни, которая причиняла ему много страданий, поэтому я очень тороплюсь.
С этими словами слуга заторопился прочь, а Матаэмон, войдя в харчевню, заказал порцию риса и, пока ел, порасспросил о человеке, который только что сделал такой большой заказ гречневой каши. Хозяин харчевни рассказал, что это был слуга компании из тридцати шести господ, которые остановились в таком-то постоялом дворе. Матаэмон, разузнав о том, что его интересовало, поспешил к Кадзуме. Тот возрадовался возможности осуществить свою месть следующим утром. Тем же вечером Матаэмон отправил своих верных слуг следить за постоялым двором, чтобы узнать, в котором часу Матагоро отправится в путь. Он удостоверился у слуг постоялого двора, что отряд на рассвете уйдет в Сагару с остановкой в Исэ, чтобы посетить храм Тэрсё Дайдзин.[36]
Матаэмон сделал соответствующие приготовления и с Кадзумой и двумя слугами выступил перед рассветом. За Уэно, в провинции Ига, располагался призамковый город даймё Тодо Идзуми-но Ками, неподалеку находилось большое и пустынное болото. Именно в этом месте они и решили напасть на врага. Прибыв на место, Матаэмон пошел в придорожный чайный домик и написал губернатору призамкового города даймё прошение разрешить совершить кровную месть в окрестностях этого города, потом, обращаясь к Кадзуме, сказал:
– Когда мы столкнемся с силами Матагоро и начнем сражаться, ты вступишь в бой и отомстишь убийце своего отца. Нападай только на него и на него одного, а я позабочусь о ронинах. – Затем он обратился к своим слугам:
– Что же касается вас, держитесь поближе к Кадзуме, и, если ронины попытаются спасти Матагоро, ваша задача – воспрепятствовать им и прийти на помощь Кадзуме.
Затем, определив задачу каждого и обсудив ее в мелких подробностях, они стали поджидать приближение врага. Пока они отдыхали в чайном домике, прибыл губернатор призамкового города и, спросив Матаэмона, сказал:
– Я имею честь быть губернатором города при замке, владельцем которого является Тодо Идзуми-но Ками. Мой господин, узнав о вашем намерении убить вашего врага в окрестностях его цитадели, дает свое согласие. И в доказательство его восхищения вашей сыновней верностью и доблестью посылает вам отряд пехотинцев в сто человек, чтобы охранять место сражения. Поэтому, если хоть один из тридцати шести ронинов попробует сбежать, можете не беспокоиться – побег будет невозможен.
Когда Матаэмон и Кадзума выразили благодарность за милосердную доброту его сиятельства, губернатор откланялся и вернулся домой. Наконец вдали показалась вражеская процессия. Первыми были Сакураи Дзиюдзаэмон и его младший брат Дзинсукэ, за ними следовали Каваи Матагоро и Такэноути Гэнтан. Эти четверо, самые храбрые и выдающиеся из отряда ронинов, ехали верхом на вьючных лошадях, а остальные шли пешком, сбившись группой.
Как только они приблизились, Кадзума, сжигаемый нетерпением отомстить за своего отца, смело вышел вперед и громко прокричал:
– Здесь стою я, Кадзума, сын Юкиэ, которого ты, Матагоро, вероломно убил. Я намерен отомстить за смерть отца. Выходи и сразись со мной. И посмотрим, кто из нас двоих победит!
И прежде чем ронины пришли в себя от изумления, Матаэмон сказал:
– Я, Аракэ Матаэмон, зять Юкиэ, пришел помочь Кадзуме в деле его мести. Вы должны сразиться с нами ни за жизнь, а за смерть.
Тридцать шесть ронинов, услышав имя Матаэмона, испугались, но Сакураи Дзиюдзаэмон велел им не терять бдительности и спрыгнул с лошади. Матаэмон же, бросившись вперед с обнаженным мечом, разрубил Сакураи Дзиюдзаэмона от плеча до соска на груди, и тот упал замертво. Сакураи Дзинсукэ, увидев, что его брата убили у него на глазах, разъярился и выпустил стрелу в Матаэмона, но тот проворно на лету разрубил стрелу на две половинки. А Дзинсукэ, удивленный проявлением такой ловкости, отбросил свой лук и ринулся на Матаэмона, который с большим мечом в правой руке и малым в левой отчаянно сражался. Остальные ронины попытались отбить Дзинсукэ, и в ходе борьбы Кадзуму, который схватился с Матагоро, оттеснили от Матаэмона. Его слуги Бусукэ и Магохати, помня приказы хозяина, убили пять ронинов, которые атаковали Кадзуму, но сами были тяжело ранены. К тому времени Матаэмон, убивший семерых ронинов, дрался тем храбрее, чем сильнее его теснили, и вскоре зарубил еще троих, остальные же не осмеливались к нему приближаться. В этот момент подоспел некий Кано Тодзаэмон, вассал владельца замка призамкового города и старинный приятель Матаэмона, который, прослышав, что Матаэмон в тот день собирается отомстить за своего тестя, схватил свое копье и пустился в путь, чтобы из дружеского расположения помочь ему или выполнить обязанности секунданта, сказал:
– Матаэмон, я пришел, чтобы предложить вам помощь.
При этих словах Матаэмон обрадовался и стал сражаться с удвоенной силой. Тогда один из ронинов по имени Такэноути Гэнтан, очень храбрый человек, оставив своих товарищей бороться с Матаэмоном, бросился на выручку Матагоро, на которого наступал разгоряченный Кадзума. В попытке помешать ему пал Бусукэ, покрытый ранами. Его товарищ Магохати, увидев, что Бусукэ повержен, пришел в сильное беспокойство, ведь если с Кадзумой случится беда, что он скажет Матаэмону в свое оправдание? Поэтому, несмотря на полученные раны, он тоже вступил в бой с Такэноути Гэнтаном, и вскоре, искалеченный полученными ударами, оказался в смертельной опасности. Тут человек, подоспевший на помощь Матаэмону из призамкового города, закричал:
– Смотри, Матаэмон, твой товарищ, который сражается в Гэнтаном, в большой опасности. Иди ему на выручку и помоги Кадзуме. О других же позабочусь я!
– Большое спасибо. Поспешу к Кадзуме.
Итак, Матаэмон отправился на помощь Кадзуме, пока его друг и пехотинцы, посланные владельцем замка, сдерживали уцелевших ронинов, которые уже растратили силы в схватке с Матаэмоном и были не способны оказывать дальнейшее сопротивление. Тем временем Кадзума все еще сражался с Матагоро, и исход борьбы был сомнителен. Такэноути Гэнтана, пытавшегося спасти Матагоро, сдерживал Магохати, ослепленный кровью, ручьем лившейся из раны на лбу. Магохати думал уже, что ему пришел конец, когда подоспел Матаэмон и закричал:
– Приободрись, Магохати! Это я, Матаэмон, пришел тебе на выручку. Ты тяжело ранен, уйди с поля боя и дай себе отдых.
Магохати, который до сих пор держался только мыслью о сохранении жизни Кадзумы, рухнул без сознания от потери крови, а Матаэмон одержал верх над Гэнтаном и убил его. Но и тогда, хотя был дважды ранен, Матаэмон не обессилел, а оказался рядом с Кадзумой и сказал ему:
– Мужайся, Кадзума! Все ронины убиты, остался один Матагоро, убийца твоего отца. Бейся с ним и победи!
Ободренный этими словами, юноша удвоил силы, а Матагоро потерял мужество, дрогнул, стал отступать и пал. Так осуществилась месть Кадзумы, и его заветное желание исполнилось.
Два преданных вассала, которые отдали свои жизни за господина, были похоронены с пышными церемониями, а Кадзума отнес голову Матагоро и, как любящий сын, возложил ее на могилу своего отца.
Так заканчивается повесть о мести Кадзумы.
Боюсь, что истории, где убийства и кровопролитие составляет характерную черту, едва ли могут вызывать большую симпатию в наши мирные дни. И все-таки повествования, основанные на исторических фактах, представляют интерес для изучающих общественные явления. Повесть о мести Кадзумы связана с событиями, которые в настоящее время особенно важны. Я имею в виду феодальные распри между великими даймё и хатамото. Те, кто следят за современной историей Японии, поймут, что недавняя борьба, которая закончилась крушением власти тайкуна и отменой его института власти, была вспышкой скрытого огня, который тлел столетиями. Но репрессивные силы постепенно ослабевают, а контакт с европейскими силами принес еще более гнусный феодализм, который люди считали устаревшими. Революция, закончившаяся торжеством даймё над тайкуном, также является и торжеством вассалов над феодальными господами, и предвестницей оживления политической жизни для народа в целом. Во времена Иэясу это бремя было ненавидимым, но его нужно было нести, и так продолжалось бы до сего дня, если бы обстоятельства извне не разорвали порочного круга. Японские даймё, защищая изоляцию своей страны, являются приверженцами того самого ярма, которое они ненавидели. Странно сказать, однако до сих пор есть люди, которые, хотя и принимают новое политическое кредо, все равно восхваляют прошлое и с сожалением оглядываются на те дни, когда Япония пребывала в изоляции, не являясь частью или долей великой семьи наций.
* * *
Примечание. Хатамото — буквально означает «под флагом». Хатамото — это люди, которые, как подразумевает их название, сплачиваются вокруг штандартов сёгуна или тайкуна в военное время. Их насчитывалось восемьдесят тысяч. Когда Иэясу оставил провинцию Микава и стал сёгуном, вассалов, которым он даровал дворянство и которые получили от него земельные наделы, дающие годовой доход от десяти тысяч коку риса в год и до одной сотни коку, стали называть хатамото. В обмен на эти земельные наделы хатамото должны были в военное время поставлять контингент солдат пропорционально своему годовому доходу. За каждую тысячу коку риса нужно было предоставить пять человек. Те хатамото, чей годовой доход доходил до одной тысячи коку, должны были взамен людей платить определенную денежную сумму. В мирное время большинство должностей младших чиновников правительства тайкуна занимали хатамото, более важные чины – фудай или даймё, подчинявшиеся самому сёгуну. Семь лет назад, в подражание иноземным обычаям, была введена постоянная армия, и тогда хатамото должны были вносить свою долю людьми или деньгами, в зависимости от того, находилась страна в состоянии войны или нет. Когда в 1868 году сёгуна свергли и унизили до положения простого даймё, его годовой доход восемь миллионов коку вернули правительству, за исключением семисот тысяч коку. Теперь сословия хатамото больше не существует, и те, кто всего несколько лун назад входил в их число, по большей части разорены либо рассредоточились по стране. Будучи, возможно, самым гордым, наделенным самой большой властью и преобладающим сословием в Японии, они были ввергнуты в крайнюю нужду. Некоторые пошли в купцы, товаром для торговли которых стали их фамильные ценности, другие странствуют по стране в качестве ронинов, в то время как немногочисленному меньшинству было дозволено разделить участь семей их господ, теперешний глава которых известен как принц Токугава. Таким образом, все восемьдесят тысяч и рассредоточились по стране.Цена одного коку риса, в которых исчисляется весь годовой доход, непостоянна. Самая низкая цена одного коку – чуть больше одного фунта стерлингов, а иногда бывает почти в три раза больше. Жалованье чиновникам выплачивалось рисом, следовательно, в стране существовало большое и влиятельное сословие, заинтересованное в том, чтобы цена на основной потребляемый пищевой продукт оставалась высокой.
Отсюда и оппозиция, с которой встречали свободную торговлю рисом, даже в голодные времена. Отсюда и часто возникающие так называемые «рисовые бунты».
Стоимость земельных наделов, которыми прежде владели великие даймё, а теперь патриотично переданные микадо, просто баснословна. Один только князь провинции Кага имел доход один миллион двести тысяч коку. Однако эти великие собственники находились, по крайней мере недавно, в стесненном положении. Им нужно было кормить многие тысячи ртов, с них взимались многочисленные налоги и пошлины, в то время как мания покупать иноземные корабли и военное снаряжение, зачастую по непомерным ценам, привела их к огромным долгам.
ИСТОРИЯ ЭДОСКОГО ОТОКОДАТЭ,
дополнение к повести о любви Гонпати и Комурасаки
Слово отокодатэ встречается в этой книге несколько раз, а поскольку не могу передать полное значение этого слова простым переводом, я должен сохранить его в тексте, объяснив нижеследующим примечанием, почерпнутым у японца, придерживающегося национальной школы.
Отокодатэ – это дружеские сообщества храбрых мужчин, связанных обязательством стоять друг за друга в счастье и в горе, вне зависимости от обстоятельств личной жизни, и не спрашивая о прошлом других. Скверный человек, однако, вступив в отокодатэ, должен был отказаться от своих дурных привычек и поступков, так как принципами отокодатэ были – обращаться с угнетателем как с врагом и помогать слабому, как отец помогает своему ребенку. Их благотворительность снискала им уважение окружающих. Главу этого сообщества назывался Отцом. Если членам отокодатэ негде было жить, то они жили вместе с Отцом и служили ему, одновременно внося небольшую плату, если же кто-то из учеников заболевал или попадал в беду, Отец заботился о них и помогал им.
Отец отокодатэ занимался набором крестьян для процессий даймё и влиятельных особ во время их путешествий в Эдо и обратно и в обмен на это получал от них рисовые пайки. Он имел на низшие классы влияния больше, даже чем чиновники, и, если крестьяне учиняли бунт или отказывались сопровождать процессию даймё в его путешествии, одного лишь слова Отца хватало, чтобы собрать столько людей, сколько требовалось. Когда правитель Токугава Иэмоти, последний сёгун, оставил Эдо и отправился в Киото, некий Симмо Тацугоро, глава отокодатэ, взял на себя подготовку его путешествия, а ведь всего лишь три-четыре года назад он был возведен в достоинство хатамото за многочисленные услуги, говорящие о его верности. После битвы при Фусими и отмены сёгуната он сопровождал последнего сёгуна в ссылку.
В старые времена, после гражданских войн в эпоху правления Иэясу, отокодатэ также были среди хатамото. Хотя в стране и царил мир, людские умы все еще были в состоянии крайнего возбуждения и не могли смириться с застоем мирной жизни, поэтому стычки и драки группировок постоянно имели место среди молодых людей самурайского сословия, и тех, кто отличался силой и удалью, считали командирами. В разных кварталах города возникали всевозможные союзы, похожие на те, что существовали в среде немецких студентов. Когда же в стране установился прочный мир, обычай образования подобных союзов в среде порядочных людей прекратил свое существование.
Теперь, говоря об отокодатэ низших сословий, мы употребляем прошедшее время, ведь, хотя они и существуют номинально, больше не имеют той власти и важности, какой обладали во времена, когда разворачиваются события, о которых мы рассказываем. Тогда они, подобно лондонским подмастерьям старых времен, играли значительную роль в обществе больших городов, и счастлив был всякий, будь то самурай или простой тёнин, кто мог назвать своим другом Отца отокодатэ.
Само же слово отокодатэ означает «мужественный или отважный человек».
Тогда Итаро пришел домой и сказал своему отцу:
– Сегодня я ходил играть на реку с товарищем, но он был груб со мной, я бросил его в воду, и он утонул.
Отец, услышав его рассказ, оказался словно громом поражен, и сказал:
– Это поистине ужасно! Хоть ты и ребенок, но должен отвечать за свои поступки. Поэтому сегодня вечером ты должен тайно бежать в Эдо и поступить на службу к какому-нибудь благородному самураю. Возможно, со временем ты и сам станешь воином.
С этими словами он дал сыну двадцать унций серебра и прекрасный меч, выкованный знаменитым мечником Кунитоси из школы Рай, и отправил его из провинции как можно скорее. На следующее утро пришли родители погибшего ребенка с требованием выдать им Итаро, чтобы совершить акт возмездия, но было слишком поздно, и им не оставалось ничего иного, как похоронить своего ребенка и скорбеть о его потере.
Итаро в большой спешке проделал путь до Эдо и нашел там себе работу мальчиком на посылках в магазине, но вскоре, устав от такой жизни и горя желанием стать воином, поступил на службу к некоему хатамото по имени Сакураи Сёдзаэмон и сменил свое имя на Цунэхэй. А у Сакураи Сёдзаэмона был сын по имени Сёносукэ, юноша на семнадцатом году жизни, которому так понравился Цунэхэй, что он брал его с собой, куда бы ни шел, и обращался с ним на равных.
Сёносукэ ходил в школу боевых искусств учиться владеть мечом, и Цунэхэй обычно его сопровождал. Сильный и активный по природе, вскоре он стал неплохо владеть мечом.
Однажды, когда Сёдзаэмона не было дома, его сын Сёносукэ сказал Цунэхэю:
– Ты знаешь, как мой отец увлекается игрой в кемари – ножной мяч, должно быть, это замечательная игра.
А так как его сегодня нет дома, что, если мы с тобой сыграем?
– Это редкий вид спорта, – отвечал Цунэхэй. – Давай поторопимся и поиграем, пока хозяин не вернулся домой.
Двое юношей пошли в сад и стали учиться пинать ножной мяч, но, не обладая умением, хоть и старались изо всех сил, никак не смогли приподнять его от земли. В конце концов Сёносукэ мощным пинком послал мяч, и тот, перемахнув через стену, упал в соседний сад, принадлежавший некоему Хикосаке Дзэнпати, учителю фехтования копьем, известному сердитым и вспыльчивым нравом.
– О господи! Что нам делать?! – воскликнул Сёносукэ. – Мы лишили отца его ножного мяча. А если мы пойдем просить нашего несговорчивого соседа отдать нам мяч, нас лишь побранят и обругают, несмотря на все просьбы.
– Да ладно! – отвечал Цунэхэй. – Я пойду извинюсь за нашу неосторожность и получу ножной мяч назад.
– Но ведь тогда тебя отругают, а я этого не хочу.
– Ничего страшного. Меня мало заботят его сердитые слова.
И Цунэхэй отправился в соседний дом, чтобы попросить вернуть мяч.
Случилось так, что Дзэнпати, тот самый сердитый сосед, прогуливался в своем саду, пока юноши играли в ке-мари, и, когда он восхищался красотой своих любимых хризантем, мяч перелетел стену и угодил ему прямо в лицо. От этого Дзэнпати, не привычный ни к чему иному, кроме лести и низкопоклонничества, впал в сильную ярость, и, пока он раздумывал, как отомстит любому, кого пошлют за потерянным мячом, пришел Цунэхэй и сказал одному из слуг Дзэнпати:
– Прошу простить меня, но я вынужден признаться, что в отсутствие своего хозяина взял его ножной мяч и, попробовав поиграть с ним, неловко перебросил через вашу стену. Прошу вас простить мне мою неосторожность. Будьте добры, верните мне мяч.
Слуга вошел в дом и повторил все сказанное Дзэнпати, который довел себя до состояния крайней ярости. Он велел привести к нему Цунэхэя и сказал:
– Ну, парень, это тебя зовут Цунэхэй?
– Да, господин, к вашим услугам. Я нижайше прошу у вас прощения за свою неосторожность, но, пожалуйста, велите вернуть мне мяч.
– А я-то думал, что в этом виноват твой хозяин, Сёдзаэмон. Но видимо, это ты ударил по мячу.
– Да, господин. Поверьте, мне очень жаль, и простите за все, что я сделал. Пожалуйста, прикажите вернуть мне мяч, – попросил Цунэхэй, почтительно кланяясь.
Некоторое время Дзэнпати молчал, но наконец произнес следующее:
– Знаешь ли ты, негодяй, что твой грязный мяч попал мне прямо в лицо? Я вправе убить тебя за это на месте, но пощажу тебе жизнь. Поэтому бери мяч и проваливай!
Сказав это, он подошел к Цунэхэю, поколотил его и плюнул в лицо.
Тогда Цунэхэй, который до этого момента вел себя смиренно, горя желанием получить мяч, вскочил в гневе и сказал:
– Я принес достаточно извинений за свою неосторожность, а теперь ты оскорбил меня и побил, невоспитанный негодяй! Возьми этот мяч себе – мне он больше не нужен!
И, вынув свой кинжал, он разрезал мяч надвое, бросил его в Дзэнпати и пошел домой.
Дзэнпати, разозлившись еще больше, позвал одного из своих слуг и сказал ему:
– Этот парень Цунэхэй был слишком дерзок. Иди в соседний дом, найди Сёдзаэмона и передай ему, что я приказал тебе привести с собой Цунэхэя, чтобы я мог его убить.
Слуга отправился передавать его слова. Тем временем Цунэхэй вернулся в дом своего хозяина, и Сёносукэ, увидел его, спросил:
– Вне всяких сомнений, с тобой обошлись плохо, но получил ли ты мяч назад?
– Придя к соседу, я рассыпался в извинениях, но меня поколотили и обошлись с величайшим пренебрежением. Я сразу же убил бы этого негодяя Дзэнпати, но знаю, что если бы сделал это, находясь у вас на службе, то навлек бы неприятности на вашу семью. Ради вас я терпеливо вынес такое дурное обращение, но сейчас прошу отпустить меня, чтобы я стал ронином и мог отомстить этому человеку.
– Хорошенько подумай о том, что ты делаешь, – отвечал Сёносукэ. – В конце концов, мы потеряли всего лишь мяч. Для моего отца это пустяк, он не станет нас бранить.
Но Цунэхэй не хотел его слушать и твердо вознамерился смыть позор за нанесенную обиду. Пока они разговаривали, пришел посыльный от Дзэнпати и потребовал выдать ему Цунэхэя на том основании, что тот оскорбил его хозяина. Сёносукэ сказал, что его отца нет дома, а в его отсутствие он не может этого сделать.
Наконец Сёдзаэмон вернулся домой и, когда услышал о том, что произошло, очень опечалился, был в растерянности, не зная, как поступить. Тут от Дзэнпати пришел второй посыльный с требованием незамедлительно выдать ему Цунэхэя. Тогда Сёдзаэмон, поняв, что дело принимает серьезный оборот, позвал к себе юношу и сказал:
– Дзэнпати бессердечен и жесток, и, если ты пойдешь к нему, он наверняка тебя убьет, поэтому возьми вот эти пятьдесят рё и беги в Осаку или Киото, где сможешь благополучно осесть и начать свое дело.
– Господин, – отвечал Цунэхэй со слезами благодарности, – от всего сердца признателен вам за вашу доброту, но меня оскорбили и втоптали в грязь, и, если даже поплачусь жизнью, пытаясь отомстить за себя, я все равно отомщу Дзэнпати за то, что он сделал.
– Хорошо, тогда, раз ты жаждешь мести, иди и сражайся. И да пребудет с тобой удача! И все же многое зависит от лезвия меча, который ты носишь, а я опасаюсь, что твое оружие, вероятнее всего, жалкое, поэтому я дам тебе меч. – И с этими словами он протянул Цунэхэю свой собственный меч.
Отокодатэ – это дружеские сообщества храбрых мужчин, связанных обязательством стоять друг за друга в счастье и в горе, вне зависимости от обстоятельств личной жизни, и не спрашивая о прошлом других. Скверный человек, однако, вступив в отокодатэ, должен был отказаться от своих дурных привычек и поступков, так как принципами отокодатэ были – обращаться с угнетателем как с врагом и помогать слабому, как отец помогает своему ребенку. Их благотворительность снискала им уважение окружающих. Главу этого сообщества назывался Отцом. Если членам отокодатэ негде было жить, то они жили вместе с Отцом и служили ему, одновременно внося небольшую плату, если же кто-то из учеников заболевал или попадал в беду, Отец заботился о них и помогал им.
Отец отокодатэ занимался набором крестьян для процессий даймё и влиятельных особ во время их путешествий в Эдо и обратно и в обмен на это получал от них рисовые пайки. Он имел на низшие классы влияния больше, даже чем чиновники, и, если крестьяне учиняли бунт или отказывались сопровождать процессию даймё в его путешествии, одного лишь слова Отца хватало, чтобы собрать столько людей, сколько требовалось. Когда правитель Токугава Иэмоти, последний сёгун, оставил Эдо и отправился в Киото, некий Симмо Тацугоро, глава отокодатэ, взял на себя подготовку его путешествия, а ведь всего лишь три-четыре года назад он был возведен в достоинство хатамото за многочисленные услуги, говорящие о его верности. После битвы при Фусими и отмены сёгуната он сопровождал последнего сёгуна в ссылку.
В старые времена, после гражданских войн в эпоху правления Иэясу, отокодатэ также были среди хатамото. Хотя в стране и царил мир, людские умы все еще были в состоянии крайнего возбуждения и не могли смириться с застоем мирной жизни, поэтому стычки и драки группировок постоянно имели место среди молодых людей самурайского сословия, и тех, кто отличался силой и удалью, считали командирами. В разных кварталах города возникали всевозможные союзы, похожие на те, что существовали в среде немецких студентов. Когда же в стране установился прочный мир, обычай образования подобных союзов в среде порядочных людей прекратил свое существование.
Теперь, говоря об отокодатэ низших сословий, мы употребляем прошедшее время, ведь, хотя они и существуют номинально, больше не имеют той власти и важности, какой обладали во времена, когда разворачиваются события, о которых мы рассказываем. Тогда они, подобно лондонским подмастерьям старых времен, играли значительную роль в обществе больших городов, и счастлив был всякий, будь то самурай или простой тёнин, кто мог назвать своим другом Отца отокодатэ.
Само же слово отокодатэ означает «мужественный или отважный человек».
* * *
Тёбэй из Бэндзуина был главой эдоского отокодатэ. Изначально ему дали имя Итаро, он был сыном ронина, проживавшего в сельской местности. Однажды, когда ему было всего десять лет от роду, он отправился с товарищем по играм купаться на реку. Мальчики во время игры поссорились, и Итаро, схватив своего противника, бросил его в воду, а тот утонул.Тогда Итаро пришел домой и сказал своему отцу:
– Сегодня я ходил играть на реку с товарищем, но он был груб со мной, я бросил его в воду, и он утонул.
Отец, услышав его рассказ, оказался словно громом поражен, и сказал:
– Это поистине ужасно! Хоть ты и ребенок, но должен отвечать за свои поступки. Поэтому сегодня вечером ты должен тайно бежать в Эдо и поступить на службу к какому-нибудь благородному самураю. Возможно, со временем ты и сам станешь воином.
С этими словами он дал сыну двадцать унций серебра и прекрасный меч, выкованный знаменитым мечником Кунитоси из школы Рай, и отправил его из провинции как можно скорее. На следующее утро пришли родители погибшего ребенка с требованием выдать им Итаро, чтобы совершить акт возмездия, но было слишком поздно, и им не оставалось ничего иного, как похоронить своего ребенка и скорбеть о его потере.
Итаро в большой спешке проделал путь до Эдо и нашел там себе работу мальчиком на посылках в магазине, но вскоре, устав от такой жизни и горя желанием стать воином, поступил на службу к некоему хатамото по имени Сакураи Сёдзаэмон и сменил свое имя на Цунэхэй. А у Сакураи Сёдзаэмона был сын по имени Сёносукэ, юноша на семнадцатом году жизни, которому так понравился Цунэхэй, что он брал его с собой, куда бы ни шел, и обращался с ним на равных.
Сёносукэ ходил в школу боевых искусств учиться владеть мечом, и Цунэхэй обычно его сопровождал. Сильный и активный по природе, вскоре он стал неплохо владеть мечом.
Однажды, когда Сёдзаэмона не было дома, его сын Сёносукэ сказал Цунэхэю:
– Ты знаешь, как мой отец увлекается игрой в кемари – ножной мяч, должно быть, это замечательная игра.
А так как его сегодня нет дома, что, если мы с тобой сыграем?
– Это редкий вид спорта, – отвечал Цунэхэй. – Давай поторопимся и поиграем, пока хозяин не вернулся домой.
Двое юношей пошли в сад и стали учиться пинать ножной мяч, но, не обладая умением, хоть и старались изо всех сил, никак не смогли приподнять его от земли. В конце концов Сёносукэ мощным пинком послал мяч, и тот, перемахнув через стену, упал в соседний сад, принадлежавший некоему Хикосаке Дзэнпати, учителю фехтования копьем, известному сердитым и вспыльчивым нравом.
– О господи! Что нам делать?! – воскликнул Сёносукэ. – Мы лишили отца его ножного мяча. А если мы пойдем просить нашего несговорчивого соседа отдать нам мяч, нас лишь побранят и обругают, несмотря на все просьбы.
– Да ладно! – отвечал Цунэхэй. – Я пойду извинюсь за нашу неосторожность и получу ножной мяч назад.
– Но ведь тогда тебя отругают, а я этого не хочу.
– Ничего страшного. Меня мало заботят его сердитые слова.
И Цунэхэй отправился в соседний дом, чтобы попросить вернуть мяч.
Случилось так, что Дзэнпати, тот самый сердитый сосед, прогуливался в своем саду, пока юноши играли в ке-мари, и, когда он восхищался красотой своих любимых хризантем, мяч перелетел стену и угодил ему прямо в лицо. От этого Дзэнпати, не привычный ни к чему иному, кроме лести и низкопоклонничества, впал в сильную ярость, и, пока он раздумывал, как отомстит любому, кого пошлют за потерянным мячом, пришел Цунэхэй и сказал одному из слуг Дзэнпати:
– Прошу простить меня, но я вынужден признаться, что в отсутствие своего хозяина взял его ножной мяч и, попробовав поиграть с ним, неловко перебросил через вашу стену. Прошу вас простить мне мою неосторожность. Будьте добры, верните мне мяч.
Слуга вошел в дом и повторил все сказанное Дзэнпати, который довел себя до состояния крайней ярости. Он велел привести к нему Цунэхэя и сказал:
– Ну, парень, это тебя зовут Цунэхэй?
– Да, господин, к вашим услугам. Я нижайше прошу у вас прощения за свою неосторожность, но, пожалуйста, велите вернуть мне мяч.
– А я-то думал, что в этом виноват твой хозяин, Сёдзаэмон. Но видимо, это ты ударил по мячу.
– Да, господин. Поверьте, мне очень жаль, и простите за все, что я сделал. Пожалуйста, прикажите вернуть мне мяч, – попросил Цунэхэй, почтительно кланяясь.
Некоторое время Дзэнпати молчал, но наконец произнес следующее:
– Знаешь ли ты, негодяй, что твой грязный мяч попал мне прямо в лицо? Я вправе убить тебя за это на месте, но пощажу тебе жизнь. Поэтому бери мяч и проваливай!
Сказав это, он подошел к Цунэхэю, поколотил его и плюнул в лицо.
Тогда Цунэхэй, который до этого момента вел себя смиренно, горя желанием получить мяч, вскочил в гневе и сказал:
– Я принес достаточно извинений за свою неосторожность, а теперь ты оскорбил меня и побил, невоспитанный негодяй! Возьми этот мяч себе – мне он больше не нужен!
И, вынув свой кинжал, он разрезал мяч надвое, бросил его в Дзэнпати и пошел домой.
Дзэнпати, разозлившись еще больше, позвал одного из своих слуг и сказал ему:
– Этот парень Цунэхэй был слишком дерзок. Иди в соседний дом, найди Сёдзаэмона и передай ему, что я приказал тебе привести с собой Цунэхэя, чтобы я мог его убить.
Слуга отправился передавать его слова. Тем временем Цунэхэй вернулся в дом своего хозяина, и Сёносукэ, увидел его, спросил:
– Вне всяких сомнений, с тобой обошлись плохо, но получил ли ты мяч назад?
– Придя к соседу, я рассыпался в извинениях, но меня поколотили и обошлись с величайшим пренебрежением. Я сразу же убил бы этого негодяя Дзэнпати, но знаю, что если бы сделал это, находясь у вас на службе, то навлек бы неприятности на вашу семью. Ради вас я терпеливо вынес такое дурное обращение, но сейчас прошу отпустить меня, чтобы я стал ронином и мог отомстить этому человеку.
– Хорошенько подумай о том, что ты делаешь, – отвечал Сёносукэ. – В конце концов, мы потеряли всего лишь мяч. Для моего отца это пустяк, он не станет нас бранить.
Но Цунэхэй не хотел его слушать и твердо вознамерился смыть позор за нанесенную обиду. Пока они разговаривали, пришел посыльный от Дзэнпати и потребовал выдать ему Цунэхэя на том основании, что тот оскорбил его хозяина. Сёносукэ сказал, что его отца нет дома, а в его отсутствие он не может этого сделать.
Наконец Сёдзаэмон вернулся домой и, когда услышал о том, что произошло, очень опечалился, был в растерянности, не зная, как поступить. Тут от Дзэнпати пришел второй посыльный с требованием незамедлительно выдать ему Цунэхэя. Тогда Сёдзаэмон, поняв, что дело принимает серьезный оборот, позвал к себе юношу и сказал:
– Дзэнпати бессердечен и жесток, и, если ты пойдешь к нему, он наверняка тебя убьет, поэтому возьми вот эти пятьдесят рё и беги в Осаку или Киото, где сможешь благополучно осесть и начать свое дело.
– Господин, – отвечал Цунэхэй со слезами благодарности, – от всего сердца признателен вам за вашу доброту, но меня оскорбили и втоптали в грязь, и, если даже поплачусь жизнью, пытаясь отомстить за себя, я все равно отомщу Дзэнпати за то, что он сделал.
– Хорошо, тогда, раз ты жаждешь мести, иди и сражайся. И да пребудет с тобой удача! И все же многое зависит от лезвия меча, который ты носишь, а я опасаюсь, что твое оружие, вероятнее всего, жалкое, поэтому я дам тебе меч. – И с этими словами он протянул Цунэхэю свой собственный меч.