Луиза Аллен. Покорись страсти

   – Я, в отличие от вас, не доброволец, – заметила Клеменс.
   – Нет, но я не для того спасал твою неблагодарную шкуру от этой своры шакалов, чтобы выслушивать нотации. Так что держи рот на замке, иначе я устрою тебе взбучку.
   Клеменс затихла. Пусть думает, что она испугалась. Лучше уж так, чем позволить ему прикоснуться к себе.
   – Пойду принесу обед. – Она нашла благовидный предлог, чтобы покинуть каюту.
   – Я обедаю с капитаном и Катлером.
   – Они скажут вам, куда мы направляемся?
   Если бы выяснилось, что «Морской скорпион» собирается пристать к берегу, у Клеменс появилась бы возможность сбежать.
   – Мы отправляемся на охоту, – сказал Натан, – и не к гавани, если ты на это надеешься. Я собираюсь показать Мактирнану короткий путь. Но довольно вопросов. Иди и пообедай.
   Клеменс улыбнулась и тут же поморщилась.
   – Что такое? У тебя морская болезнь, что ли?
   – Синяк болит. А морской болезни у меня сроду не бывало. Отец часто брал меня на корабль.
   Когда Натан ушел, девушка подошла к зеркалу. Да, синяк был жутким, он переливался черным, синим и алым. Волосы растрепались. Выглядела она ужасно, но, может, это и к лучшему – прекрасная маскировка. Клеменс порылась в кармане, достала шейный платок и повязала его на голову. Интересно, что сказала бы тетушка Амелия, герцогиня Эллингтонская, увидев свою родственницу в таком виде. Наверное, она уже получила письмо, извещавшее ее о смерти отца Клеменс и о слабом здоровье девушки.
   Тут Клеменс не место, ее место – в роскошной каюте большого корабля, ее удел – флирт с офицерами, а единственное, о чем ей стоило бы волноваться, так это о количестве платьев в ее сундуке. Впрочем, что толку сожалеть о несбывшемся. У Клеменс давно подвело желудок. Поэтому она поспешно отправилась на поиски еды.
   – Мистер Стрит, я пришел за своим обедом.
   Кок молча махнул рукой в сторону котла с тушеным мясом. Видимо, он был не в духе, но Клеменс решила рискнуть:
   – На борту есть пленники?
   – Не твое дело, парень. – Стрит резко повернулся. – Держись подальше от того, что тебя не касается, если не хочешь огрести неприятности. И не ходи больше на нижнюю палубу.
   – Да, мистер Стрит.
   Нижняя палуба? Почему он сказал про нижнюю палубу? Эта палуба находилась ниже ватерлинии, там не было кают, один только мрак, сырость и крысы.
   Тушеное мясо оказалось вкуснее, чем думала Клеменс, но ее мысли были заняты вовсе не едой. Что, если на корабле и правда были пленники? Если капитан рассчитывал получить за них выкуп, за ними должны были хоть как-то ухаживать. А вдруг среди них матросы с «Герцогини»? Где-то внизу, в абсолютном мраке могли быть заперты люди с корабля, затонувшего полгода назад, и она, Клеменс, отвечает за них.
   – Потом ляжем на курс, который вы предлагаете, через пролив, мистер Станье. Снимаемся с якоря на рассвете.
   Это был капитан Мактирнан, а рядом с ним Натан и Катлер. Инстинкт подсказывал Клеменс, что нужно спрятаться, а здравый смысл говорил, что это бесполезно. Мактирнан увидел ее. И наверняка решил, что мальчишка шпионит за ним. С беспечным видом, который стоил ей больших усилий, Клеменс доела мясо, опустошила кружку с кофе. Мактирнан подошел ближе и остановился. Двое мужчин стояли чуть позади. Клеменс оглянулась, пытаясь выглядеть как можно более жалкой. Катлер оценивающе смотрел на нее, и девушка вдруг поняла, как должен себя чувствовать ягненок на бойне. Мактирнан моргнул и отвернулся. Клеменс вздохнула с облегчением, но тут послышался шум, будто падало что-то, на ее голову обрушился страшный удар, и она рухнула на палубу, потеряв сознание.
   Прошли минуты или часы. Голова раскалывалась. Клеменс увидела капитана, который с отсутствующим видом смотрел на паруса. Потом кто-то склонился над ней. Натан.
   – Лежи спокойно. – Он положил руку ей на плечо, и Клеменс закрыла глаза.
   – Не помер?
   Катлер. Голова закружилась, и Клеменс начала впадать в забытье.
   – Нет, просто оглушен. Отнесу его вниз.
   – Выпорите ублюдка.
   Это был Мактирнан. Но я ничего не сделала, хотела крикнуть Клеменс. Я ни в чем не виновата!
   Натан поднял Клеменс на руки. В ее памяти вдруг всплыла картина: огромная деревянная балка падает прямо на нее.
   – Он хочет высечь кого-то потому, что на меня упала балка?
   – Нет, потому что она чуть было не упала на него, – ответил Натан.
   – Все наверх! – проревел Катлер, заставив Клеменс вздрогнуть.
   – Снесу парня вниз, нужно проверить, что у него с головой, – сказал Натан капитану.
   Когда Клеменс в следующий раз открыла глаза, она уже лежала на своей койке. Натан стоял на коленях рядом и осматривал ее голову.
   – Череп не пробит, но шишка здоровая.
   Закрыв глаза, Клеменс прислонилась щекой к его груди. Она могла бы пролежать так часы, дни. Только здесь, рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.
   – Клем? – спросил Натан, и голос его звучал озадаченно. – Какого черта ты перебинтовал себе грудь?
   – Ребра сломаны, – поспешно ответила Клеменс, задохнувшись от испуга.
   Добро пожаловать в реальный мир!
   – Когда дядя стукнул меня, я… ударился об стол.
   – Ерунда. Если бы у тебя были сломаны ребра, ты бы заорал благим матом, когда я поднял тебя.
   Клеменс закрыла глаза, словно пытаясь спрятаться.
   – Клем, подними рубашку.
   – Нет.
   Она открыла глаза и встретила взгляд Натана.
   – Почему?
   Выхода не было, ложь не поможет.
   – Потому что я женщина.
   – Слава богу, – сказал Натан через несколько минут томительного молчания.
   – Что? Что ты имеешь в виду?
   Клеменс уставилась на Натана. На его лице читалось явное облегчение, отчего он казался лет на пять моложе.
   – Потому что тело мне упорно твердило, что где-то рядом женщина, – признался он, смущенно ероша волосы, – я все пялился на тебя, сам не зная почему. Я уж начал подозревать себя в склонности к мальчикам. Как тебя зовут?
   – Клеменс. Может быть, для тебя это было облегчением узнать, что я женщина, а я теперь знаю, что делю каюту с мужчиной, который очень интересуется моим телом. Спасибо, я могла обойтись и без этой информации.
   – Значит, ты считаешь, что я куда охотнее изнасилую Клеменс, чем Клема, так по-твоему?
   Кажется, он рассердился, подумала Клеменс.
   – Нет, я так не думаю. Мой кузен собирался заставить меня спать с ним каждую ночь, чтобы сделать мне ребенка и вынудить к браку. Я совсем не знаю тебя, но мне кажется, ты никогда бы так не поступил.
   – Бог мой, – вздохнул Натан, опускаясь на стул, – неудивительно, что ты решила удрать из дома. Кто тебя ударил?
   – Дядя. А что?
   – Так, взял на заметку, – мрачно ответил Натан.
   – Ты никому обо мне не расскажешь?
   – Черт, нет, конечно! Если тебе угрожала опасность, когда ты была мальчиком, то стоит им узнать, что ты женщина и… Сколько тебе лет?
   – Девятнадцать. Через два месяца исполнится двадцать.
   – Так… Это уже хуже…
   – Почему?
   – Почему? Я думал, тебе не больше четырнадцати, что ты еще ребенок. Теперь я знаю, что нет… – Натан нахмурился.
   – Что это за шум? Как будто свинью режут.
   – Человек кричит. – Натан встал и закрыл иллюминаторы. – Постарайся не думать об этом.
   – Это тот… тот человек, что уронил балку?
   Клеменс почувствовала, что по ее щекам текут слезы.
   – Перестань плакать, ты ничем ему не поможешь.
   – Но они убивают его! Ты можешь что-нибудь сделать?
   – Нет.
   Клеменс зарылась лицом в подушку.
   – Клем. Клеменс…
   Она помотала головой.
   – Ну же. Иди сюда. – Присев на койку, Натан осторожно приподнял ее и прижал к себе.
   Теперь она слышала только стук его сердца и его дыхание. Ни один мужчина раньше не обнимал Клеменс, кроме отца. У него были поистине медвежьи объятия.
   – Ты такой тощий, Клем.
   – Я всегда была худой. Когда отец умер, я почти перестала есть, а потом, когда поняла, что собой представляет дядя Джошуа, вообще потеряла аппетит. В ту ночь, когда я сбежала, они заставили меня поесть. Видимо, кузену Льюису не хотелось ложиться в постель с такой худышкой. Он сказал, что я похожа на мальчишку. Это навело меня на мысль о переодевании.
   – Как ты выбралась из дома?
   – По плющу. Потом украла лошадь. Перед тем как сбежать, бросила платье в море. Они думают, что я мертва. По крайней мере, я на это надеюсь.
   – Что ты собиралась делать потом?
   – Уплыть на другой остров, найти там работу.
   Как бы хорошо Натан к ней ни относился, Клеменс порадовалась, что он не знает ее фамилию. Иначе кто знает… Он мог счесть ее неплохой заложницей.
   – Чего бы тебе сейчас хотелось? – поинтересовался Натан.
   – Принять ванну.
   Он вздохнул:
   – Да… я сейчас это организую, правда, вода будет холодной.
   Клеменс кивнула, даже не вслушиваясь в его слова. Теперь он знал, что она – женщина…
   – Натан… – Клеменс коснулась его руки, не зная еще, о чем хочет спросить.
   Склонившись к ней, Натан прильнул губами к ее губам.

Глава 5

   Как же он сразу не понял, что Клем – женщина? Инстинкт подсказывал Натану, что здесь что-то не так, а за свою жизнь он научился прислушиваться к инстинктам. Видимо, он слишком сосредоточился на том, чтобы попасть в команду «Морского скорпиона» и не угодить на тот свет. Желание выжить заглушило голос инстинкта.
   Натан все еще сжимал Клеменс в объятиях, так нежно лаская ее губы своими губами, словно она была сделана из фарфора. О да, это не девочка, а женщина, пусть юная и невинная.
   Давно уже он не испытывал таких чувств к женщине. Если быть точным – семь лет. Но это было в другой стране, да и та женщина уже умерла. Натан тряхнул головой. Сейчас не время вспоминать о той драматической истории, в которую он ввязался после скандального происшествия на Менорке.
   Клеменс преображалась в его объятиях, мальчишеские жесты сменились томными и женственными. Кодекс чести, в котором он был воспитан, морская дисциплина, которая сформировала его личность, – это помогло Натану удержаться от соблазна овладеть девушкой здесь и сейчас, но ничто не могло помешать ему целовать ее. Держа Клеменс в объятиях, он вдыхал едва уловимый аромат ее кожи.
   Если бы он попытался овладеть ею теперь, возможно, ему это и удалось бы. Не оттого, что Клеменс была легкодоступной, а потому, что она была напугана и Натан стал для нее олицетворением безопасности. Натан чувствовал, что девушка едва сдерживает слезы, и мог только восхищаться тем, как храбро она держалась. Одного этого было достаточно, чтобы обуздать его порыв, понял Натан, лаская языком ее губы. Клеменс судорожно вздохнула и крепче прижалась к Натану.
   Слишком быстро. Она такая хрупкая, думал Натан, проводя пальцем по нежной коже ее щеки. Клеменс была высока ростом, но изящно сложена, а высокие скулы и заостренный подбородок говорили о хрупкости и утонченности. Натан даже представить себе не мог, какая смелость ей потребовалась, чтобы совершить побег из родного дома и находиться здесь, на этом корабле, который казался порождением ада.
   – Думаю, холодная ванна будет сейчас в самый раз, – хрипло сказал Натан.
   – Я… – Клеменс открыла глаза и посмотрела на него. – Что случилось?
   – Я тебя поцеловал.
   – Я знаю. – Она бросила на него удивленный взгляд, в котором сквозила нотка раздражения. – Я спрашиваю, почему ты остановился?
   – И начинать не следовало. Я не соблазняю девственниц, Клем.
   Хотя одна из них соблазнила меня. А теперь Натан открыл ящик Пандоры, и от этого не приходится ждать ничего хорошего. Ему даже не требовалось напрягать воображение, чтобы представить, каково это – чувствовать ее в своих объятиях, он знал. Натан уселся в дальнем углу стола. Незачем ей видеть, в какое возбуждение его привел этот невинный поцелуй.
   – Благодарю, – вежливо сказала Клеменс, улыбаясь через силу. – Но не стоит брать всю вину на себя. Мне понравилось. Меня давно никто не обнимал.
   О боже! Ничего он не желал сейчас так страстно, как обнять ее. И целовать ее. Сорвать с нее эту мальчишескую одежду и прижаться губами к нежной коже. И опустить ее на эту узкую койку, и…
   – Я должен подняться на палубу. Велю принести сюда воду. Скажу, чтобы вели себя потише, потому что ты еще не оправился от удара по голове.
   Натан глядел на Клем, борясь с желанием схватить ее в охапку, посадить в лодку и увезти отсюда подальше. Но это было невозможно. Он должен кое-что сделать, и ни одна девушка не сможет ему помешать.
   Клеменс. Натан мысленно произнес ее имя, словно пробуя его на вкус. Что-то фруктовое и сочное. Девушка кивнула. Она явно думала о чем-то, но Натан не знал о чем. Вынужденная жить под одной крышей со своим дядюшкой, Клеменс прекрасно научилась скрывать свои мысли.
   – Я лягу в постель, накроюсь простыней и притворюсь спящей. Когда они уйдут, прежде чем помыться, закрою дверь на задвижку.
   Ну вот… Воображение Натана услужливо нарисовало ему Клем: вот она медленно снимает рубашку, от струи холодной воды по ее телу пробегает дрожь, соски напряжены… Картина была такой яркой, что Натан вынужден был сделать глубокий вздох, чтобы успокоиться. Клем скользнула взглядом по его телу, глаза ее вдруг расширились.
   – Отличная мысль. Когда вернусь, постучу.
   Несколько минут Клеменс сидела уставившись на дверь. Она не только делила каюту с мужчиной, которого желала и который знал о том, что она – женщина, но этот мужчина и сам желал ее.
   Клеменс знала, что значит заниматься любовью, но только теоретически. Никогда прежде она не имела возможности наблюдать… э-э… сам механизм. Что бы она делала, если бы Натан не удовлетворился поцелуями? Протестовала? Уступила? Вероятнее всего, последнее. Нет, хуже, она бы провоцировала его.
   Чувство стыда, смущение, возбуждение – все эти эмоции очень некстати, если тебя только что ударили по голове. Клеменс юркнула под простыню, натянула ее на голову и закрыла глаза. Если она заснет, может быть, удастся убедить себя в том, что все это было только сном.
   Звук голосов за дверью вырвал ее из дремоты. Дверь заскрипела, послышался глухой звук, и дверь снова захлопнулась. Клеменс осторожно села. На полу стояла бочка, достаточно большая, чтобы вместить одного человека. Рядом с бочкой она заметила два ведра с водой и кувшин.
   Выскользнув из кровати, Клеменс заперла дверь на задвижку, потом окунула палец в емкости с водой. Вода в ведрах была соленой, морской, а в кувшине – пресной. Хватит, чтобы вымыть голову и умыться. Порывшись в сумке Натана, Клеменс обнаружила кусок зеленого мыла, принюхалась. Оливковое масло. На куске мыла была надпись: «Savon de Marseilles». Там же Клеменс нашла большую мягкую губку. Французское мыло и губка? Натан недавно был в Средиземноморье? Да, он о многом умолчал.
   Клеменс разделась, сняла с груди повязку и с наслаждением помассировала грудь. Руки Натана прикасались к ее телу здесь и здесь… и вот здесь.
   Она влезла в бочку и поежилась, когда холодная вода коснулась нежной кожи живота. Страх, гнездившийся в глубине души последнее время, наконец покинул ее. Клеменс принялась намыливать губку.
   Натан постучал в дверь. Интересно, что делает Клеменс? Воображение, подстегиваемое месяцами вынужденного воздержания, тут же заработало. Натану показалось, что он уже очень давно покинул Англию, расстался с любовницей. Теперь его занимала только Клеменс. Натан представил тонкую обнаженную фигурку под искрящейся струей воды. Дверь вдруг распахнулась, и он увидел Клем, с влажными волосами, умытым, сияющим лицом. От нее исходил тонкий аромат мыла с оливковым маслом.
   В чистой одежде она выглядела совсем как мальчик, пока не поймала на себе взгляд Натана. Щеки ее порозовели. По телу Натана прошла жаркая волна, на мгновение он стиснул зубы.
   – Лучше?
   – Да, гораздо лучше, спасибо. В твоей сумке я нашла толченую березовую кору, так что голова теперь почти не болит, а уж ощущения после мытья даже описать не могу. – Клеменс улыбнулась. – Грязь – это так ужасно. Не знаю, почему так трудно заставить мальчишек умываться.