Людмила Кулагина. Да будет день!

Стала книжки опять я почитывать,
Капитал своих лет пересчитывать.
Их не так уж годков, чтобы слишком—то,
Но зато кое—что стало слышимым,
Что за чаем, как пить дать, за утренним
Мне нашёптывал голос мой внутренний:
Чем попало теперь не питайся ты,
Быть собою под старость пытайся хоть,
Хучь стихи сочиняй, а хучь – повести.
Не торгуйся, как прежде, ты с совестью.
Наступать на себя не полезно ведь, —
То чревато тоской и болезнями.
А и правда твоя, голос внутренний,
Задавила себя, как полуторкой.
День другою наполнится сущностью.
Мне успеть бы рукою трясущейся
Кубок жизни – какое там! – рюмочку
Выпить с радостью, а не в угрюмочку.
Потому ведь бывало так муторно —
Глас годами не слышала внутренний.
Жизнь начну с понедельничка новую —
Припоздавшую, но нехреновую.
 
   

Читая Бродского (1)

 
Что завораживает больше: ритм твой или рифма?
Я натыкаюсь, как пловец на рифы,
На те метафоры и образы, у коих
Так спрятан смысл, как бы зимы рукою
Засыпан основательно он снегом
(Буксует мозг, не тянет смысл телега), —
Как кость, которую лишь нюх собачий
В снегу учуять может, если нет, иначе
Она останется в сугробе до весны.
Но смысл уже, едва проникнув в сны,
Мешает спать и заставляет снова
Читать, разгадывать твой образ, слово.
Колодец бо глубок, но коротка верёвка.
Порой почудится над смыслом лишь издёвка,
Но чаще, всё ж, наоборот, – прозренье
Моё сомнительное поражает зренье.
Тогда откладываю книгу я, но не для
Того, чтоб не читать, но взгляд замедлить,
Продлить прекрасное мгновение познанья.
Но ты не слышишь запоздавшие признанья.
Неточность вышла, то ль с рожденья датой,
Не то с судьбой моей, не сбывшейся когда—то.
Когда, дань страсти отдавая увлеченьям,
Плыла не против я, но больше вдоль теченья.
Нам не дано, как видно, пересечься было,
Да и была б, скорее, встреча та унылой:
Ты, бывший зэк, – бог образа и слова,
А я – ошибка замысла и Божьего улова.
Мой скуден путь был до креста и храма.
Убогая без Бога лет прошедших панорама.
Сегодня, благодарная, к Нему я обращаюсь,
Что через книги хоть теперь с тобой общаюсь,
Расставшись навсегда и с юностью, и с томностью.
И в этом тоже был, наверно, Божий Промысел…
 
   

Читая Бродского (2)

 
Цежу за строчкой строчку, как вино, —
Прочувствовать, постичь, не проколоться б.
Понять их смысл – что заглянуть на дно
Загадочного тёмного колодца,
 
 
Когда нет зеркала вокруг или стекла,
В котором отразить душа себя могла бы.
Она от ноши жизни затекла,
Средь суеты и бед чуть не забыв о главном
 
 
Своём предназначенье – отражать,
Свою канву в рисунок дней вплетая;
Беременеть, вынашивать, рожать
Живое слово – чтоб сама была живая.
 
   

***

   «У него в прошлом было прекрасное будущее»

Из журнальной статьи

 
Не знаю, как сбываются желанья,
Как исполняются надежды и мечты,
И обрастают плотью предсказанья,
Ни я не знаю этого, ни ты,
 
 
Судьбы своей случившейся везунчик.
Предчувствий раб иль воли и труда?
Рискач, смельчак, способный на безумство,
Идущий прямо к цели, лишь туда,
 
 
Способный видеть цель через туманы,
Невзгоды, трудности, преграды и года.
Рукой судьбы ведом? Самообманом?
Мечты других летучи, как вода.
 
 
Вон сколько в небе облаков из пара, —
То бывшее дыхание мечты.
Везенья не хватило им иль жара
Души, поддержки неба, красоты?..
 
 
Они плывут, вчерашние надежды,
В морозном небе, первозданны и чисты,
Не ставшие ни плотью, ни одеждой,
И с грустью смотрим вслед им – я и ты.
 
   

***

 
Жизнь подытожил стопкой книг.
Прочли. Понравилось. Забыли.
Прекрасен был букет, но сник,
И на бессмертнике – слой пыли.
 
   

Воспоминания о детстве

Там, в детстве

 
Я не знаю, сколько мне отпущено
Дней, недель, а, может, всё же лет…
Детство вспоминаю – жизнь под кущами.
Жаль, не взять туда уже билет.
 
 
Как родник с водою сладкой под обрывом,
Ивовой лозою оплетён,
Память детская хранит в душе обрывок
Уходящих в прошлое времён.
 
 
Помню первый запах детства—рая:
Аромат «Герцеговины Флор».
Их курила по соседству тётя Рая,
Не щадя сердечный свой мотор.
 
 
А по праздникам пекли на кухне «манник»,
Что вкусней сегодняшних тортов.
Пах счастливым детством он, и в манну
Превращался возле наших ртов.
 
 
А потом была деревня и раздолье
Летних пёстро—красочных лугов.
Дом – не «угол», а многоугольник, —
Самый тёплый и родной из всех «углов».
 
 
Я тогда во сне ещё летала —
То ли дух был невесом, а то ли плоть.
А теперь душа тяжёлой стала:
Крылья мельничные – хлеб земной молоть.
 
 
В детстве том остался чемоданчик.
Он же – и шкатулка—кошелёк.
Простотою с виду лишь обманчив,
Был загадочен, как первый мотылёк.
 
 
В нём хранились детские «секреты»:
Бусы, фантики, осколочки стекла.
Через стёклышки я вглядывалась в лето:
Жизнь калейдоскопом там текла.
 
 
На рыбалку с марлей и дуршлагом
Мы ходили мелюзгу ловить.
Я тогда не знала о ГУЛАГе,
И считала: вечно буду жить.
 
 
Там мальчишки вырыли блиндажик,
Серный камень заменял искрой свечу.
А какие летом там пейзажи!
В зимнем сне над ними, может, пролечу.
 
 
В дождь грибной девчонкой босоногой
Приносила с луга горсть опят.
Запах райский был у них, ей—Богу,
Осенял меня с макушки и до пят.
 
 
По оврагам там росли ромашки,
Их крупнее и красивей больше нет.
Не принцессой, чаще замарашкой
Выглядела я почти шесть лет.
 
 
По деревьям лазала мартышкой,
Был бурьян для пряток, словно лес.
А когда прочла впервые книжку,
Мне открылся книжный мир чудес.
 
 
В детстве быстро высыхали слёзы.
Там иду я в плюшевом пальто.
Всё менялось: люди, песни, грёзы,
Не меняется во мне лишь время то.
 
 
Там черёмух мощные деревья,
Речка там щедра на окуней…
Есть на карте лет моя деревня:
Детство золотое имя ей.
 
   

Вчера в городе детства

 
У русского не как у всех, Ивана—мужика,
А у меня, что дочь Ивана, – и подавно.
Сказал знакомый: видел майского жука.
Я счастлива: жук майский! Ах, как славно!
 
 
Уж изумруд листвы вовсю пленяет нас —
Берёт в полон глаза он, чувства, душу.
И у хозяек на окне быстрее бродит квас,
И на концерты соловьёв настраиваем уши.
 
 
Весна. Мы выбрались к родне на шашлыки.
Дымил мангал, на углях спело мясо.
Сиамский кот натачивал клыки,
А мы точили на веранде лясы.
 
 
………………………………………………..
Попала в город детства я вчера.
Как повезло, что в нём родня осталась.
Мне вспомнить детство подошла пора
И посмотреть, что с городом тем сталось.
 
 
Стоят с облезлой штукатуркою дома,
Хотя местами есть и новостройки
(Не молодела с возрастом и я сама).
Лишь вывески ярки – приметы перестройки.
 
 
Всё та же пыль, и памятник – Ильич.
Не «бровеносец», а тот, первый, нехристь Ленин.
А рядом храм, в который нёс кулич
Святить народ. Я стала на колени
 
 
Не перед церковью, не перед Ильичом,
А чтоб запечатлеть ту двойственность на плёнку,
А также школу бывшую, в которой кирпичом
Часть окон заложили и куда ребёнком
 
 
Ходила я, чтоб знанья получать,
И с завистью смотреть через забор на Пасху,
Что верящие в Бога отмечать
Пришли, благословенье получить и ласку.
 
 
А нам достались флаги и значки:
Звезда и Ильичок в кудрях в кружочке.
Всю жизнь раскосы были не глаза – очки.
И как я рада, что Господь расставил точки
 
 
Над всеми «-измами» и идолами их.
Не надо в храм теперь смотреть через заборы.
И конспектировать не нужно лживых книг.
А можно в церкви слушать Ангельские хоры.
 
 
От идола до церкви – метров сто.
Как жаль, не довелось пройти ещё их в детстве.
Как жаль, что пьедестал нам заменял престол.
Но пережили ересь Заповедей десять.
 
 
Открыты нынче в церковь нам врата.
Над входом – Лик Иоанна Богослова.
«Христос Воскресе!» – птицею со рта
Слетает к нам Божественное Слово.
 
   

Воспоминание о детстве

 
Я помню, как пахла посылка из детства
С урюком, лимоном, сушёной хурмой.
Ах, этот настой! И мне некуда деться —
Он в детстве остался и – вечно со мной.
 
 
Посылка от папы и мамы, от моря,
Посылка от счастья, от жизни иной,
Где только восторг и ни капли нет горя,
Где воздух сладчайший пьянит, как вино.
 
 
Там волны играют блестящею галькой.
И время на миг возвращается вспять…
Стою я на кухне. Картинки на кальке
Мозгов. Мороз за окном двадцать пять.
 
   

Искусство. Творчество. Красота

Встреча с прекрасным

 
Как долог путь к искусству. Я его прошла.
Мне обещали встречу с ним во время оно.
Как бабочку, с надеждою пасла,
Я предвкушенье чуда в трубке телефона.
 
 
И вот звонок – судьбы звенит сигнал.
Он голосом звучал художницы Ирины.
Был праздник города в тот день – «базар—вокзал».
Чужие звали, мне не надо, я шла мимо.
 
 
Мне праздники свои лишь по нутру.
Я их в душе своей вынашиваю нежно.
Они – как солнца свет сквозь шторы поутру,
Как долгожданно—неожиданный подснежник.
 
 
Звонок раздался, так как час его настал,
Он предугадан был течением событий.
С собой беру я свой нехитрый капитал —
Стихи и фото – с красотою плод соитий.
 
 
Автобус полз, в нём с «капиталом» в рюкзаке
Я обливалась пóтом, не учтя погоды.
Плюс грел рюкзак в зажатом кулаке:
Компактно в нём мои лежали годы —
 
 
Часть в снимках отразившись, часть – в стихах.
Я ехала одна к прекрасному на встречу.
Дорога к чуду не была отнюдь тиха:
На площади у Ленина звучали чьи—то речи.
 
 
Там микрофон про город что—то лгал
И призывал сограждан к долгу и свершеньям.
Но от толпы дорога не была долга,
И фарс на площади её был завершеньем.
 
 
По лестнице с непраздничным амбре
Взошли мы в мастерскую, что «на крыше»,
Внизу толпы оставив шум и сивый бред,
Реальность принимая ту, что выше.
 
 
Я погружалась в зазеркальные миры —
Плыла душа по облакам—полотнам,
Где, постигая дух фантазии игры,
Сама становишься в какой—то миг бесплотной,
 
 
Сливаясь с образом воздушным на холсте,
Проникнув в суть его, фактуру, цвет и запах,
И за виденьями уже не замечая стен.
Когда б спросили, не нашла б, где юг, где запад.
 
 
Пространства—времени я пребывала вне,
Но всё прекрасное в земном имеет точку.
Я ухожу, неся подаренные мне —
Час чуда и ещё – фигурку Ангелочка.
 
   

***

   … Опять «веники» припёрли из парка,
   опять мусор выносить.

Из разговора

 
Затем и собирала я букеты,
И отвоёвывала их у комаров и ос,
Чтоб на столе волшебствовало лето
И радовало глаз и чуткий нос.
 
 
А ты предвидишь – снова будет «веник»
И мусор от увядших лепестков,
Но в жизни красота – всегда мгновенье.
Она – как бы мираж среди песков
 
 
Зыбучих повседневности и быта,
Колючек, саксаулов суеты.
Она – как жизнь – была и вот забыта.
Но что есть жизнь, коль нет в ней красоты?!
 
   

***

 
Пришла на выставку. Увидевши картины,
Услышав флейту, расцвела душа,
Недавно выбравшаяся из тины,
Где жизнь не стоит и паршивого гроша.
 
 
Увидела: не всех ещё трясиной
Меркантилизма затянуло вглубь, на дно.
Художник жив, его душа – картина,
А пища – вдохновение одно.
 
 
Смотрела на полотна. Звуки флейты
Баюкали, былого боль глуша:
Не плачь, душа, о прошлом не жалей ты,
Смотри, как жизнь в полотнах хороша.
 
 
Она всё та ж, и всё—таки другая, —
Привычкой глаз, как катарактой, замутнён.
Здесь красота – воспоминанье рая —
Не ведает пространства и времён.
 
 
Её лишь научиться надо видеть,
Взяв непосредственность ребёнка, простоту.
Нас можно обокрасть, и оболгать, обидеть,
Но не отнять у жизни красоту.
 
   

В мастерской «На крыше» (1)

   И.Бирюковой

 
В твоих полотнах – образ чувства,
Что вдохновением зовётся.
Созвучно мне твоё искусство —
Струною каждой отзовётся
 
 
Душа на красок сочетанья
Воздушно—матово—жемчужных.
Их не постичь: сие есть тайна.
А тайну раскрывать нам нужно ль?..
 
 
Здесь свет играет на свирели.
Цветы питаются тем светом.
А вот как будто птичьи трели
В кустах сирени. Это… Это
 
 
Непостигаемое нечто
Умом. Но чувствами – пожалуй.
Здесь так легко ложится вечность
На вдохновения скрижали.
 
   

В мастерской «На крыше» (2)

   И.Бирюковой

 
В мастерской твоей пахнет краской,
И над дверью в рядок – холсты.
Оживают на них цветосказки,
Что на крыше придумала ты.
 
 
Как птенцы из яйца, Арлекины
Вылупляются – два близнеца.
Мир границ и деталей покинут —
Только цвета игра без конца.
 
 
Тут Венеция вся голубая,
Экзотических видов цветы
Или яблоки, будто из рая,
Где с мольбертом их видела ты.
 
 
А когда снова сходишь на землю,
Где деревья в пыли и кусты,
Отраженью небесному внемля,
Контур кущ различаешь в них ты.
 
 
Здесь, «на крыше», легка атмосфера,
А реальности смутны черты.
Здесь иные пространства и меры
На холстах узаконила ты.
 
 
Вдохновенье здесь зримо, поверь мне.
Облекаются плотью мечты.
Кто—то перья оставил под дверью.
Может, Ангел то был, не коты?..
 
   

***

 
Всё. Баста. Завязала с фотографией.
Нет денег лишних, покупать чтоб плёнку.
Не оскудеет и без фото биография.
Но… как я вспомню про забавного котёнка,
 
 
Лежащего вальяжно на асфальте?
Букет, пронизанный июньским чудным светом?
Собаку, показавшую мне сальто?
Луга, и лес, и небо в речке летом?
 
 
А как же радуга? Её я прозевала
О прошлом годе. Мыслила застать бы.
Природа столько шансов мне давала.
Могу ль неблагодарною к ней стать я?
 
 
Цветут люпины, колокольчики, ромашки.
И цапля в небе, а в руках – синица.
Пора мне, знаю, урезать свои замашки.
Но это лето мне уж не приснится…
 
   

***

 
Я посажу в заветном месте вербу,
И куст смородины, и что—нибудь ещё.
И буду жить с надеждою и верой,
Пока Господь свой не предъявит счёт.
 
 
Успел бы глаз запечатлеть все краски
Земных цветов, закатов, радуг, вод.
Пусть говорят про рай, что это сказки,
Но вот же он, ужель не видишь, вот!
 
 
Всё, что прекрасно, в том есть отблеск рая.
Чуть погоди: сады распустят цвет.
В душе такая будет радость неземная!
И пусть мне говорят, что рая нет.
 
   

Букет

 
Мне жаль, что лишь в душе художник я.
Когда смотрю, как высвечены солнцем
Цветы в букете – пёстрая семья —
Душа моя сама цветком к ним клонится.
 
 
Ночной фиалки так пленяет аромат —
Влюбленных спутник, романтических свиданий.
И формами и красками богат
Букет цветов, букет любви преданий.
 
 
Пион раскрыл свой цвет звездой в ночи.
Шиповник в пачке бальной – словно снится.
Ромашка жёлтый глаз открыла и молчит,
Слегка подрагивая белыми ресницами.
 
 
Вот колокольчик протянул свой синий клюв,
И солнечную язычком вкушает пищу.
Когда меняю воду им, шиповник: «Уколю!» – Предупреждает, мои пальцы ищет.
 
 
Он – недотрога, и людских не терпит рук
И носа наглого, простите, не выносит…
Я понимаю, что цветам плохой я друг.
Оправдываясь: всё равно ведь скосят.
 
 
А нет – увянут, месяц – будто жизнь,
Пожухнут, потемнеют, огорошив
Своею неприглядностью – мир лжив! —
И львиный зев и для мышей горошек.
 
 
А так хотя б мгновенье красоты
Иссиня—жёлто—розово—пурпурной
Подарят мне чудесные цветы.
Их красота не поглотится урной, —
 
 
Она, как образ памяти, во мне жива:
Цветы в ней так же удивительно—прекрасны.
Я этой красотой дышала и жила,
И рядом с нею не казалась жизнь напрасной.
 
 
И всё ж мне жаль, что не художник я:
Букет увянет, красоты в тот день убудет,
А так хотелось вам дарить её, друзья,
И сохранить для тех, кто после в мире будет.
 
   

***

 
Лежат в шкатулке камешки цветные.
Ценны не сами по себе, но – для меня.
Своё тепло они мне дарят, как живые,
В них столько света переливов и огня.
 
 
Здесь родонит: он тёпл и томно—розов,
Вот бирюза – небесная слеза.
А это кварц – роса в ложбинках розы.
А вот нефрит – русалочьи глаза.
 
 
Янтарь златой хранит частичку солнца,
От многих защитит болезней, бед:
От зоба, кашля и простудного прононса,
И счастьем одарит удачи и побед.
 
 
Хрусталь прозрачен – тайный камень—призма,
Связующее космоса звено.
Есть сердолик – хранит от катаклизмов,
И аметист, чтоб в меру пить вино.
 
 
Вот слёзы нимф – морских печальниц – жемчуг,
А это – майский зелень—малахит,
Врачует от тоски он и от желчи,
Изводит неудачи и бронхит.
 
 
По—своему мне каждый камень близок,
Но ближе всех сегодня лазурит.
Чтоб мир не потускнел от жизненных коллизий,
Он мне о небе синим цветом говорит.
 
   

Времена года и настроения

Предчувствие весны

 
На решётке оконной сверкает солнце.
Птичка долбит замазку – еду.
И зимы—то осталось – на самом донце,
А весна придёт, «прощай» скажем льду.
 
 
И на север уйдут холода—морозы,
И растает сугробов сине—белая грусть.
И начнутся весенние метаморфозы.
А что слякоть пойдёт – ну, и что, и пусть.
 
 
Что с того, что весною слякоть, —
Только б солнышко припекло.
Мне по прошлому снегу не плакать:
Насмотрелась уже через стекло.
 
 
Я на толстой подошве ботинки
Лишь обую и – в путь по весне!
Заиграют цветами картинки,
Те, что снились мне в зимнем сне.
 
 
Брызнет каплей лазурной подснежник
И растопит в груди снежный ком.
Подмигнёт на пригорке прибрежном
Мать—и–мачеха жёлтым глазком.
 
 
В пух цыплячий оденутся ивы.
Краски рая прольются в сирень.
Ах, как будет кругом красиво!
Ах, скорей бы настал ясный день!
 
 
Будут люди готовиться к Пасхе:
Окна мыть и душою светлеть,
Чтобы в них милосердный наш Пастырь
Мог бы сверху с любовью смотреть.
 
   

***

 
Лето соткано из света,
Солнца, неба и цветов.
Как приятно видеть это
После белых зимних снов.
 
 
…………………………………
Майский дождь омоет землю,
Почки лопнут на кустах,
Я зелёной песне внемлю
С благодарностью в устах.
 
 
В небе радугу развесив —
Как врата цветные в рай, —
Входит благостною вестью
К нам весна в родимый край.
 
 
Всё согреет, всех украсит,
Всем по—птичьему споёт.
Божий мир опять прекрасен.
Вот и лето настаёт.
 
 
Лето соткано из света,
И поры счастливей нет.
Дай, Господь, мне видеть это
Ещё много—много лет.
 
   

***

 
Сегодня зацвели герань, цикорий, мальвы,
И «кудри царские» оранжевым огнём
Горят средь зелени. Как лета жаль мне,
Что всё же кончится, и я останусь в нём
 
 
Со всем тем трепетным пред летом удивленьем,
И счастьем солнцем осиянных дней,
И чудесами, что «по щучьему веленью»
С такою щедростью дарило лето мне:
 
 
То новый цвет, то новый звук и запах…
И колокольчик в парке радостью звенит.
Восток милей мне летом больше, а не запад,
И солнце моё входит лишь в зенит.
 
   

***

 
Болтается купальник на верёвке, —
Уходит в прошлое купания сезон.
Изношены до дыр уже кроссовки,
И скошен не единожды газон.
 
 
Уходит лето, а за ним приходит
Не столько осень, сколько всё же грусть,
И мыслями моими верховодит,
И не противлюсь я: приходит, ну и пусть.
 
 
Приму я грусти ранние признанья, —
Она прозрачна, как осенняя река.
Не избавляют мудрость от неё, ни знанья,
Накопленные разумом в веках.
 
 
Прохладной свежестью из форточки потянет.
Всё реже будет солнышко светить.
Цветок последний на лугу увянет.
Уходит лето, как тут не грустить…
 
   

***

 
Сентябрь настал в природы пёстром крае.
Он сорит золотом в преддверии зимы.
На юг потянутся неспешно птичьи стаи.
От холодов к югам бы подались и мы, —
 
 
Да нé дал Бог ни крыльев и ни денег:
Так легче душ бескрылых немощь познавать.
Он землю в белое к зиме для нас оденет,
Чтоб было чище и светлее зимовать.
 
 
Осенний воздух, как всегда, горчит от дыма, —
То дым иллюзий, что горят в кострах листвы.
И в путь осенний, неисповедимый,
Птиц проводив, отправлюсь я, увы…
 
   

***

 
Я с каждым годом всё трудней
Переживаю холод зимний,
И вереницу длинных дней,
И впечатлений бледных иней.
 
 
Ни чтенье вялое газет,
Ни в цвете теле—мельтешенье
Не сводят скуку дней на нет
И не приносят утешенья.
 
 
Чтобы занять свой праздный ум,
Я опустилась до кроссвордов.
Впасть в спячку мне мешает шум.
Сижу, как пёс с унылой мордой,
 
 
На поводке у холодов,
Сугробов снежных и морозов,
И жду гармонии ладов,
Что зазвучат средь скучной прозы.
 
 
Сигнал весне подаст капель
Настойчивой и звонкой нотой,
Ну, а когда придет апрель, —
Мы распрощаемся с зевотой:
 
 
Народ потянется в сады,
В леса, на речку, на плотину —
К источникам «живой воды», —
Забросив быт с его рутиной.
 
 
Прогулки с лёгким рюкзачком,
Общенье с матерью—природой…
Как хорошо – души сачком
Ловить, как бабочку, погоду!
 
   

***

 
Земля свои показывает фокусы,
Прогревшись солнцем, пробудясь от сна:
Возникли и цветут подснежники и крокусы. —
Подарки дарит нам волшебница—весна.
 
   

***

 
Жара. Пчела стремится к сотам.
И пух летит в глаза и в нос.
Жара и в розницу и оптом,
И на прохладу вырос спрос.
 
 
Цветёт акация у дома,
И липа набирает цвет.
И в теле – летняя истома,
И ранний сладостен рассвет.
 
 
Июньский кот в лохматой шкуре
Лениво дремлет целый день,
Поест, спросонок помурмурит,
И снова – в коридор иль в тень.
 
 
И в ожидании зарплаты
И долгожданных отпусков,
Мы ставим наскоро заплаты
На душу – лета из кусков.
 
   

***

 
Что дождь? – Явление природы.
Вода, небес холодный душ.
Но почему ж так сильно от погоды
Зависит состоянье наших душ?
 
 
Как свет и тень меняют настроенье!
Когда не видно солнца из—за туч,
Способен сердца изменить биенье
Пробившийся сквозь сумрак слабый луч.
 

После холодных дней июля

 
Вернулось снова лето к нам, а осень
С приходом пусть немного подождёт.
Её повременить ещё попросим,
Хоть знаем, с неизбежностью придёт.
 
 
И у неё припасены сюрпризы:
Плодов разнообразие и вкус,
И золото листвы, как в церкви ризы,
И стаи птиц – мечты людской искус.
 
 
В бутылях бродят, созревают вина
Из местных «изабелл», из тёрна, слив,
Чтоб скрасить дней пожухлую рутину,
Чтоб организм к зиме был терпелив.
 
 
Готовлю исподволь себя к терпенью,
И книги – пищу – загодя уму.
Пока же летних птиц я слышу пенье,
И осень торопить мне ни к чему.
 
   

***

 
В этот вечер, промозгло—туманный,
В расплывчатом свете огней,
Представляется жалким обманом
Всё, что жизнь и что связано с ней.
 
 
Редкий путник. Промокшие ноги.
Капель блеск, крики галок в лесу,
След машины на грязной дороге, —
В этот вечер с собой унесу.
 
   

***

   «Люблю отчизну я, но странною любовью…»

М.Ю. Лермонтов

 
Пришла зима. А с ней – пурга—метель.
Зарозовели щёки от мороза.
И белая крутнулась карусель,
Неся привычные досады и угрозы.
 
 
Застыла жизнь в деревьях и кустах.
Сковало реку ледяным покровом.
Сквозняк гуляет в бывших людными местах.
Одно спасенье – под домашним кровом.
 
 
Залечь бы с книгою хорошей на диван,
Но что—то поскучнели разом книги.
И что в них, в книгах? – Слов игра, обман.
Воображенья плод, а, фигурально, – «фиги».
 
 
А включишь радио – источник новостей, —
Пугнёт то катастрофою, то взрывом.
И обсуждая темы слухов и вестей,
Мы шутим о себе невесело, с надрывом.
 
 
И первою приходит мысль – сбежать.
Куда? Зачем? И кто нас ждёт, «совковых»?
Нет рая на земле. Нам остаётся ждать,
Как приговора узник ждёт в оковах.