Страница:
– Все о’кей, айда в столовую, жрать хочу – сил нет.
Расположившись за столиком, Катка с удивлением наблюдала, как Людмила обставляется многочисленными тарелками. С виду и не подумаешь, что эта хрупкая, даже тощая девушка за раз способна съесть борщ, пюре с двумя котлетами, салат и пирожные.
Заметив удивление Копейкиной, Людмила развела руками.
– Ничего не могу с собой поделать – ем как бульдозер.
– По тебе не скажешь.
– Слава богу, с пищеварением у меня проблем нет, как говорится, проходимость не нарушена.
Откусив кусок черного хлеба, Людмила начала быстро орудовать ложкой.
– Вкуснотища. Пирожное хошь? Бери, не стесняйся.
– Люд, давай ближе к делу, ты хотела рассказать про Валю.
– Ой, это история из разряда и смех и грех. Когда Валька познакомила меня с Деном – мы один раз втроем в ночном клубе зависли, – я подумала, что у нее крыша поехала.
– С чего вдруг?
– Ты его физиономию видела? Это ж не приведи господь. С таким плюгавым, лопоухим субъектом не то что в клуб, на улицу выйти стыдно.
– По-моему, Ден – нормальный парень.
– Не знаю, не знаю, меня такие экземпляры никогда не привлекали. Да и Вальке нравились ребята накачанные, крепкие. Ума не приложу, какая муха ее укусила?
– Возможно, имели места чувства?
– Хочешь, чтобы я от смеха скончалась?
– Как говорят, на вкус и цвет товарищей нет.
– Валька вовремя поняла, что Ден не ее половинка, – вставила Людмила.
– То есть?
– Бросила она его, надоел ей паренек.
– Осокин уверяет меня в обратном.
– Он может уверять тебя в чем угодно, а я рассказываю как есть. Он, кажись, не так давно ногу сломал.
– Верно.
– Вот Валюха и посчитала, что пора ставить жирную точку в явно нездоровых отношениях. Купила новую сим-карту и забыла Дена как кошмарный сон.
Выходит, она, Ката, была права, ее догадки подтвердились. Эх, и трудно же будет сказать правду Осокину.
– Должна заметить, что твоя подруга поступила подло. Ден сидит в неведении, переживает, а она, видите ли, решила поставить точку.
– Меня это не касается, я Вальке не указ.
– Почему Сабурова месяц в институте не появляется?
– А я откуда знаю?
– Вы же подруги.
– Валюха у нас девушка общительная, у нее подруг – вагон и маленькая тележка. Последний раз мы перезванивались перед майскими праздниками. Валюха крутила амуры с каким-то парнишей. Сейчас, наверное, они развлекаются на полную катушку, забив и на учебу, и на все на свете.
Копейкина постукивала пальцами по столешнице.
– И все-таки, Люд, поделись адресом Сабуровой.
– Ты решила довести дело до конца? Одобряю. Если больше нечем заняться, почему бы по городу не покататься. Бумага, ручка есть?
– Да.
– Тогда пиши.
Продиктовав адрес, Людмила прищурила глаза.
– А ты не врешь, что тебя Ден попросил Вальку разыскать?
– А какой мне смысл врать?
– Кто тебя знает, вдруг ты вовсе не его знакомая, а… скажем, жена или любовница того типа, с кем сейчас крутит Валюха.
– У тебя богатое воображение.
– Точняк. Мне бы книги писать, а я вот на экономиста учусь, – и девушка отправила в рот сочную котлету.
Решив, что разговор себя исчерпал, Копейкина поспешила откланяться.
Необходимо завершить начатое и лично переговорить с Сабуровой. Пусть Валентина сама скажет, что Ден ей больше не нужен. По крайней мере, тогда Катка с чистой совестью сможет заявить парню, что эта девица не стоит даже его мизинца.
Запрыгнув в «Фиат», Катарина порулила на улицу Восьмого марта. За те полчаса, которые они с Людмилой провели в столовой, над столицей пролился настоящий ливень. Вследствие чего на дорогах образовались многочисленные заторы.
Из-за ненавистных пробок до дома Сабуровой Катка добиралась около двух часов. Подъехать к нужному подъезду не представлялось возможным – во дворе велись аварийные работы, а посему между четвертым и пятым подъездами была вырыта широкая канава.
Выпорхнув из «Фиата», Катарина умудрилась наступить в лужу. Впрочем, неудивительно, было бы намного неправдоподобней, если бы госпожа Копейкина дотопала до лифта в девственно чистой обуви. Хотя о лифте говорить рано… Чтобы до него добраться, необходимо миновать вышеупомянутую канаву. А как, спрашивается, это сделать, если она берет начало от детсадовского забора и заканчивается в пятидесяти сантиметрах от фундамента двенадцатиэтажной башни. Правда, над ней сооружен хлипкий мостик – три доски, перекинутые через глубокий, заполненный мутной водой ров с оголенными трубами. Но ступить на мостик отважится, пожалуй, лишь эквилибрист или воздушный гимнаст.
Миниатюрная бабулька, решившая после дождичка выйти на улицу, старательно протирала мокрую скамейку куском белой ткани.
– Извините, – Копейкина подошла к пенсионерке.
– Да, дочка, – бойко откликнулась старушенция.
– Я смотрю, у вас здесь ремонт полным ходом идет.
– Не говори, лапа, четвертую неделю маемся. Весь двор ироды перекопали. Ни пройти ни проехать. А шуму от них сколько, шуму. С утра до ночи долбят и долбят, телевизор на полную громкость включаешь, а все равно ничего не слышно.
– Как к четвертому подъезду пробраться? Мосток, если честно, доверия не вызывает.
– Так этот мосток не для простых пешеходов. Строители по нему шастают. Территория-то огорожена… – бабулька пригляделась. – Вот паразиты! Опять детвора ленту сняла. Чтоб им, малохольным, пусто было. По доскам только самоубийца пройдет или пацаны наши, все остальные в обход чапают. И ты ступай. Вокруг дома обойди, не пожалей времечка. Правда, за домом тоже копают, – добавила пенсионерка.
– И как быть?
– Ты через двор семнадцатого топай. Сейчас за угол завернешь, увидишь школу… туда не ходи, поворачивай направо. Пересеки стадион и смело шуруй вдоль семнадцатого, аккурат на ту сторону выйдешь, – бабулька наконец закончила обтирать скамью и водрузила свое худенькое тело на желто-зеленое «место сплетен».
Катка потопталась у канавы. Маршрут, продиктованный старушенцией, в восторг ее не привел. Тащиться куда-то, пересечь что-то… нет уж, спасибо. Заветный подъезд находился в двадцати метрах, и Ката решила рискнуть. В конце концов, если рабочие и пацаны спокойно прохаживаются по мостику, то почему ее скромной персоне не удастся это сделать? Весит Катка не так уж и много – доски под ней не проломятся.
– Меньше слов, больше дела.
Стараясь не смотреть вниз, Катарина ступила на широкую доску. Один шаг, второй, третий… В принципе ничего страшного – плевое дело. На середине пути Ката уже была готова громогласно провозгласить себя непризнанной акробаткой, как вдруг ее сумочка, соскочив с плеча, плюхнулась в вязкую жижу. Вскрикнув, Ката пошатнулась и… последовав за сумкой, мешком свалилась вниз.
Приземлилась Копейкина удачно, конечно, если в данном случае можно говорить об удаче. Но везение состояло уже в том, что ее лицо соприкоснулось всего-навсего с противной грязью, а не «поцеловалось» с толстой трубой, проходившей в метре от места падения.
Бывшие секунду назад синими джинсы и блузка превратились в жалкое подобие одежды, причем приобрели цвет детской неожиданности. Катарина сидела в глиняной каше, ища глазами свалившуюся с правой ноги туфлю, одновременно с этим собираясь вот-вот расплакаться.
Ну почему, почему именно с ней это случилось?
Размазывая по лицу грязь, Копейкина разревелась.
Над канавой наклонилась головка в цветастом платочке.
– Господи Иисусе, – запричитала бабулька. – Страхи-то какие.
Затем пенсионерка задала самый «умный» вопрос из всех возможных в подобной ситуации:
– Ты упала, милая?
– Да, – сквозь рыдания ответила Ката.
Бабушка озвучила второй вопрос под стать первому:
– Вылезать планируешь, касатка?
– Хотелось бы.
– А ты случаем нам трубу не проломила?
«Замечательно. Вместо того чтобы поинтересоваться моим самочувствием, бабка спрашивает о трубе».
– Помогите мне выбраться отсюда, – взмолилась Копейкина.
– Да как же я помогу, ласточка? Ты погодь, сердешная, я сейчас Филипповне звякну.
Полагая, что с помощью неизвестной Филипповны она вылезет из канавы, Катарина поднялась на ноги.
Бабулька тем временем кричала в сотовый:
– Тася? Приветик, Никифоровна на связи. Да, да, да. Как ты там? На даче была? Огурцы посадила? Что ты говоришь? А мы уже весь огород засадили. Зять две машины навоза купил, теперь мы с удобрением. Летом все деревья и кусты подкормлю. А вы-то подкармливаете? А чем, Тась? Ну… это несерьезно, ты лучше…
– Про меня, про меня скажите, – пищала Ката, тщетно пытаясь выбраться из царства грязи.
– Таська, бери ноги в руки и дуй на улку. Тут деваха одна в яму угодила. Ага. В ту самую. Как-как, по мостику решила путь укоротить – и хрясь… по уши в дерь… в грязюке. Жду.
Опустив телефон в карман, пенсионерка заявила:
– Тася уже бежит.
– А она кто?
– Подруга моя.
– И чем она мне поможет?
Никифоровна не успела ответить, по другую сторону канавы нарисовались два парня.
– О-ба-на! – воскликнул рыжий. – Витек, глянь, тетка рухнула.
– Супер!
– Олежек, Витя, – залебезила бабка, – помогите ей.
– Щаз, разбежались. У меня брюки светлые.
– А у меня кроссовки новые.
Пока Никифоровна сокрушалась, а Ката из последних сил старалась не умереть от свалившегося на ее голову позора, Олег начал снимать несчастную на камеру мобилы.
– Ты чего делаешь? – взвизгнула Копейкина.
– Тебя снимаю.
– Зачем?
– В Интернет потом запущу, пусть все полюбуются.
– Не смей!
– А ты отними, – веселился Олег.
– Прикольно будет, – ржал Витька.
Минут через десять у канавы остановились две дамы лет сорока. Начались новые охи-ахи. И вот наконец прибежала Филипповна. Если вы когда-нибудь видели стоящую на задних лапках болонку, вы поймете, как выглядит подруга Никифоровны. Метровая старушенция с ручками, напоминающими тростинки, заголосила:
– Мать честная! И как ее угораздило-то?
– Ты Федотовне позвонила? – вопрошала Никифоровна.
– И ей, и Степановне, сейчас они притопают.
Копейкина топнула ногой, отчего ту моментально засосало в жижу.
– Вы издеваетесь? Я же прошу о помощи, неужели трудно что-нибудь придумать? Мне холодно, и я… я… сейчас умру.
– В диспетчерскую надо бежать, – подала стоящую мысль миловидная шатенка.
– Точно. Пусть лестницу принесут.
– Так бегите.
Нанести визит в диспетчерскую, которая, к слову сказать, находилась в первом подъезде этого же дома, вызвался щупленький паренек в черной бейсболке.
Потянулись позорные минуты ожидания. Собравшийся по обе стороны канавы народ в количестве двадцати человек сочувственно взирал на Кату, давая ей одновременно дурацкие советы.
– Ты попрыгай, – зачем-то крикнул толстый дед.
– Нет, лучше встань на трубу, – голосила Филипповна.
– Вы несете чушь, господа, – прокаркала пышногрудая дама. – Ей необходимо бросить веревку.
– Чтоб повеситься? – веселились Олег с Витьком.
– Милая, тебе там уютно? – ангельским голоском спрашивала Никифоровна.
Вернувшийся парень в бейсболке отрапортовал:
– Пока никого нет. Сказали, чтобы вы сидели тут и никуда не уходили, лестницу принесут в течение дня.
Катарина застонала.
– Классно выдал, – толкая в бок сурового супруга, усмехнулась крашеная блондинка. – Никуда не уходите. А куда она уйти-то может?
– Ее надо покормить, – предложила Никифоровна.
– У меня семечки есть, – оживился дед.
– А я за бутербродиками сгоняю, – поддержала безумную идею Филипповна.
Катарина уже не реагировала на советы бесчувственных сограждан. Пусть делают что угодно, она будет тихо сидеть и ждать помощи. В течение дня так в течение дня. В любом случае это куда лучше, чем, скажем… э-э… через месяц.
Представив на секунду, как зеваки бросают в канаву еду, Катарина рассмеялась: «Ну чистый зоопарк».
Долгожданный мужичок с лестницей причапал через сорок минут. К тому времени половина собравшихся, насытившись видом грязной Катки, отбыла восвояси. Остались самые любопытные: престарелые подружки, дед, постоянно ржущие Витек с Олегом и миловидная шатенка. Та самая, которая озвучила мысль о диспетчерской.
Глянув вниз, мужик выругался:
– Какого лешего тебя туда занесло?
– Упала, – еле шевелила губами продрогшая Копейкина.
– «Упала», – передразнил живчик. – Дура! Не вишь, ремонтные работы здесь идут. Лень дом кругом обойти? Корова!
– Вы лестницу опустите?
– По балде тебе надавать надо, дубина неотесанная.
– Лестницу давай! – закричала Катка.
– На! – мужик с яростью ткнул в грязь деревянную спасительницу.
– Подержите сверху, я боюсь.
– А ты не бойся, – огрызнулся тот. – Я из-за тебя мараться не намерен. У меня вообще обед. Вместо того чтоб свекольник отведать, я здесь с тобой мудохаться должон. Выкарабкивайся сама!
– Поднимайтесь, не бойтесь, – шатенка, рискуя испачкать светлый сарафан, села на корточки и ухватилась за лестницу. – Я держу, смелее.
Когда Ката ступила на асфальт, парни-приколисты поспешили ретироваться. Филипповна с Никифоровной захлопали в ладоши.
– Теперь ты у четвертого подъезда, милая, – улыбалась старуха.
– А вы к кому приехали, если не секрет? – спросила шатенка.
– В сто двадцать девятую, – прогудела Ката, понимая, что ни о каком визите не может быть и речи.
Незнакомка удивленно вскинула брови:
– Ко мне?
Катка замерла.
– А ты…
– Из сто двадцать девятой.
– Значит, к тебе, – осторожно произнесла Копейкина.
– Вот так сюрприз. А по какому вопросу? Ой, простите, сначала вам необходимо вернуть человеческий облик. Идемте, идемте скорее. Меня зовут Валентина, а вас?
– Катарина.
– Первым делом залезете в ванну.
– А одежда?
– У нас один размер, я с вами поделюсь.
Не переставая тарахтеть, Сабурова открыла дверь и, прежде чем пропустить Катку в крохотную прихожую, попросила:
– Только вы здесь грязную одежонку снимите. Я утром генеральную уборку делала, сами понимаете.
Кивнув, Ката принялась стаскивать с себя джинсы на пороге. Валя тем временем забежала в ванную комнату.
Когда рядом с джинсами оказалась блузка, по закону подлости и гадства дверцы лифта открылись и на площадку ступил импозантный мужчина с букетом бордовых роз в руках.
Увидев полуголую Копейкину, он поморщился:
– Стриптиз устраиваем, мадам?
– Я грязная.
– Да уж, – протянул дядечка, – чистые женщины до такого не опустятся.
Залившись краской, Катка вошла в квартиру, громко хлопнув дверью.
– Катарина, проходите сюда, – позвала Валя. – Вот полотенце и халат. На полочке найдете все необходимое: шампунь, новую мочалку, гель для тела.
– Спасибо.
– А я пока в шкафу со шмотками пороюсь.
Смывая грязь, Катарина гадала: встреча с Сабуровой – это случайность или так было угодно Господу? Ведь по ее плану она должна была ворваться к Валентине с маской брезгливости и высокомерия на лице. Правду говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Почувствовав себя человеком после банных процедур, Катарина выползла на кухню.
– Валя, я твоя должница по гроб жизни.
– Пустяки, главное – вы целы и невредимы. Садитесь за стол, я чай приготовила.
ГЛАВА 3
Расположившись за столиком, Катка с удивлением наблюдала, как Людмила обставляется многочисленными тарелками. С виду и не подумаешь, что эта хрупкая, даже тощая девушка за раз способна съесть борщ, пюре с двумя котлетами, салат и пирожные.
Заметив удивление Копейкиной, Людмила развела руками.
– Ничего не могу с собой поделать – ем как бульдозер.
– По тебе не скажешь.
– Слава богу, с пищеварением у меня проблем нет, как говорится, проходимость не нарушена.
Откусив кусок черного хлеба, Людмила начала быстро орудовать ложкой.
– Вкуснотища. Пирожное хошь? Бери, не стесняйся.
– Люд, давай ближе к делу, ты хотела рассказать про Валю.
– Ой, это история из разряда и смех и грех. Когда Валька познакомила меня с Деном – мы один раз втроем в ночном клубе зависли, – я подумала, что у нее крыша поехала.
– С чего вдруг?
– Ты его физиономию видела? Это ж не приведи господь. С таким плюгавым, лопоухим субъектом не то что в клуб, на улицу выйти стыдно.
– По-моему, Ден – нормальный парень.
– Не знаю, не знаю, меня такие экземпляры никогда не привлекали. Да и Вальке нравились ребята накачанные, крепкие. Ума не приложу, какая муха ее укусила?
– Возможно, имели места чувства?
– Хочешь, чтобы я от смеха скончалась?
– Как говорят, на вкус и цвет товарищей нет.
– Валька вовремя поняла, что Ден не ее половинка, – вставила Людмила.
– То есть?
– Бросила она его, надоел ей паренек.
– Осокин уверяет меня в обратном.
– Он может уверять тебя в чем угодно, а я рассказываю как есть. Он, кажись, не так давно ногу сломал.
– Верно.
– Вот Валюха и посчитала, что пора ставить жирную точку в явно нездоровых отношениях. Купила новую сим-карту и забыла Дена как кошмарный сон.
Выходит, она, Ката, была права, ее догадки подтвердились. Эх, и трудно же будет сказать правду Осокину.
– Должна заметить, что твоя подруга поступила подло. Ден сидит в неведении, переживает, а она, видите ли, решила поставить точку.
– Меня это не касается, я Вальке не указ.
– Почему Сабурова месяц в институте не появляется?
– А я откуда знаю?
– Вы же подруги.
– Валюха у нас девушка общительная, у нее подруг – вагон и маленькая тележка. Последний раз мы перезванивались перед майскими праздниками. Валюха крутила амуры с каким-то парнишей. Сейчас, наверное, они развлекаются на полную катушку, забив и на учебу, и на все на свете.
Копейкина постукивала пальцами по столешнице.
– И все-таки, Люд, поделись адресом Сабуровой.
– Ты решила довести дело до конца? Одобряю. Если больше нечем заняться, почему бы по городу не покататься. Бумага, ручка есть?
– Да.
– Тогда пиши.
Продиктовав адрес, Людмила прищурила глаза.
– А ты не врешь, что тебя Ден попросил Вальку разыскать?
– А какой мне смысл врать?
– Кто тебя знает, вдруг ты вовсе не его знакомая, а… скажем, жена или любовница того типа, с кем сейчас крутит Валюха.
– У тебя богатое воображение.
– Точняк. Мне бы книги писать, а я вот на экономиста учусь, – и девушка отправила в рот сочную котлету.
Решив, что разговор себя исчерпал, Копейкина поспешила откланяться.
Необходимо завершить начатое и лично переговорить с Сабуровой. Пусть Валентина сама скажет, что Ден ей больше не нужен. По крайней мере, тогда Катка с чистой совестью сможет заявить парню, что эта девица не стоит даже его мизинца.
Запрыгнув в «Фиат», Катарина порулила на улицу Восьмого марта. За те полчаса, которые они с Людмилой провели в столовой, над столицей пролился настоящий ливень. Вследствие чего на дорогах образовались многочисленные заторы.
Из-за ненавистных пробок до дома Сабуровой Катка добиралась около двух часов. Подъехать к нужному подъезду не представлялось возможным – во дворе велись аварийные работы, а посему между четвертым и пятым подъездами была вырыта широкая канава.
Выпорхнув из «Фиата», Катарина умудрилась наступить в лужу. Впрочем, неудивительно, было бы намного неправдоподобней, если бы госпожа Копейкина дотопала до лифта в девственно чистой обуви. Хотя о лифте говорить рано… Чтобы до него добраться, необходимо миновать вышеупомянутую канаву. А как, спрашивается, это сделать, если она берет начало от детсадовского забора и заканчивается в пятидесяти сантиметрах от фундамента двенадцатиэтажной башни. Правда, над ней сооружен хлипкий мостик – три доски, перекинутые через глубокий, заполненный мутной водой ров с оголенными трубами. Но ступить на мостик отважится, пожалуй, лишь эквилибрист или воздушный гимнаст.
Миниатюрная бабулька, решившая после дождичка выйти на улицу, старательно протирала мокрую скамейку куском белой ткани.
– Извините, – Копейкина подошла к пенсионерке.
– Да, дочка, – бойко откликнулась старушенция.
– Я смотрю, у вас здесь ремонт полным ходом идет.
– Не говори, лапа, четвертую неделю маемся. Весь двор ироды перекопали. Ни пройти ни проехать. А шуму от них сколько, шуму. С утра до ночи долбят и долбят, телевизор на полную громкость включаешь, а все равно ничего не слышно.
– Как к четвертому подъезду пробраться? Мосток, если честно, доверия не вызывает.
– Так этот мосток не для простых пешеходов. Строители по нему шастают. Территория-то огорожена… – бабулька пригляделась. – Вот паразиты! Опять детвора ленту сняла. Чтоб им, малохольным, пусто было. По доскам только самоубийца пройдет или пацаны наши, все остальные в обход чапают. И ты ступай. Вокруг дома обойди, не пожалей времечка. Правда, за домом тоже копают, – добавила пенсионерка.
– И как быть?
– Ты через двор семнадцатого топай. Сейчас за угол завернешь, увидишь школу… туда не ходи, поворачивай направо. Пересеки стадион и смело шуруй вдоль семнадцатого, аккурат на ту сторону выйдешь, – бабулька наконец закончила обтирать скамью и водрузила свое худенькое тело на желто-зеленое «место сплетен».
Катка потопталась у канавы. Маршрут, продиктованный старушенцией, в восторг ее не привел. Тащиться куда-то, пересечь что-то… нет уж, спасибо. Заветный подъезд находился в двадцати метрах, и Ката решила рискнуть. В конце концов, если рабочие и пацаны спокойно прохаживаются по мостику, то почему ее скромной персоне не удастся это сделать? Весит Катка не так уж и много – доски под ней не проломятся.
– Меньше слов, больше дела.
Стараясь не смотреть вниз, Катарина ступила на широкую доску. Один шаг, второй, третий… В принципе ничего страшного – плевое дело. На середине пути Ката уже была готова громогласно провозгласить себя непризнанной акробаткой, как вдруг ее сумочка, соскочив с плеча, плюхнулась в вязкую жижу. Вскрикнув, Ката пошатнулась и… последовав за сумкой, мешком свалилась вниз.
Приземлилась Копейкина удачно, конечно, если в данном случае можно говорить об удаче. Но везение состояло уже в том, что ее лицо соприкоснулось всего-навсего с противной грязью, а не «поцеловалось» с толстой трубой, проходившей в метре от места падения.
Бывшие секунду назад синими джинсы и блузка превратились в жалкое подобие одежды, причем приобрели цвет детской неожиданности. Катарина сидела в глиняной каше, ища глазами свалившуюся с правой ноги туфлю, одновременно с этим собираясь вот-вот расплакаться.
Ну почему, почему именно с ней это случилось?
Размазывая по лицу грязь, Копейкина разревелась.
Над канавой наклонилась головка в цветастом платочке.
– Господи Иисусе, – запричитала бабулька. – Страхи-то какие.
Затем пенсионерка задала самый «умный» вопрос из всех возможных в подобной ситуации:
– Ты упала, милая?
– Да, – сквозь рыдания ответила Ката.
Бабушка озвучила второй вопрос под стать первому:
– Вылезать планируешь, касатка?
– Хотелось бы.
– А ты случаем нам трубу не проломила?
«Замечательно. Вместо того чтобы поинтересоваться моим самочувствием, бабка спрашивает о трубе».
– Помогите мне выбраться отсюда, – взмолилась Копейкина.
– Да как же я помогу, ласточка? Ты погодь, сердешная, я сейчас Филипповне звякну.
Полагая, что с помощью неизвестной Филипповны она вылезет из канавы, Катарина поднялась на ноги.
Бабулька тем временем кричала в сотовый:
– Тася? Приветик, Никифоровна на связи. Да, да, да. Как ты там? На даче была? Огурцы посадила? Что ты говоришь? А мы уже весь огород засадили. Зять две машины навоза купил, теперь мы с удобрением. Летом все деревья и кусты подкормлю. А вы-то подкармливаете? А чем, Тась? Ну… это несерьезно, ты лучше…
– Про меня, про меня скажите, – пищала Ката, тщетно пытаясь выбраться из царства грязи.
– Таська, бери ноги в руки и дуй на улку. Тут деваха одна в яму угодила. Ага. В ту самую. Как-как, по мостику решила путь укоротить – и хрясь… по уши в дерь… в грязюке. Жду.
Опустив телефон в карман, пенсионерка заявила:
– Тася уже бежит.
– А она кто?
– Подруга моя.
– И чем она мне поможет?
Никифоровна не успела ответить, по другую сторону канавы нарисовались два парня.
– О-ба-на! – воскликнул рыжий. – Витек, глянь, тетка рухнула.
– Супер!
– Олежек, Витя, – залебезила бабка, – помогите ей.
– Щаз, разбежались. У меня брюки светлые.
– А у меня кроссовки новые.
Пока Никифоровна сокрушалась, а Ката из последних сил старалась не умереть от свалившегося на ее голову позора, Олег начал снимать несчастную на камеру мобилы.
– Ты чего делаешь? – взвизгнула Копейкина.
– Тебя снимаю.
– Зачем?
– В Интернет потом запущу, пусть все полюбуются.
– Не смей!
– А ты отними, – веселился Олег.
– Прикольно будет, – ржал Витька.
Минут через десять у канавы остановились две дамы лет сорока. Начались новые охи-ахи. И вот наконец прибежала Филипповна. Если вы когда-нибудь видели стоящую на задних лапках болонку, вы поймете, как выглядит подруга Никифоровны. Метровая старушенция с ручками, напоминающими тростинки, заголосила:
– Мать честная! И как ее угораздило-то?
– Ты Федотовне позвонила? – вопрошала Никифоровна.
– И ей, и Степановне, сейчас они притопают.
Копейкина топнула ногой, отчего ту моментально засосало в жижу.
– Вы издеваетесь? Я же прошу о помощи, неужели трудно что-нибудь придумать? Мне холодно, и я… я… сейчас умру.
– В диспетчерскую надо бежать, – подала стоящую мысль миловидная шатенка.
– Точно. Пусть лестницу принесут.
– Так бегите.
Нанести визит в диспетчерскую, которая, к слову сказать, находилась в первом подъезде этого же дома, вызвался щупленький паренек в черной бейсболке.
Потянулись позорные минуты ожидания. Собравшийся по обе стороны канавы народ в количестве двадцати человек сочувственно взирал на Кату, давая ей одновременно дурацкие советы.
– Ты попрыгай, – зачем-то крикнул толстый дед.
– Нет, лучше встань на трубу, – голосила Филипповна.
– Вы несете чушь, господа, – прокаркала пышногрудая дама. – Ей необходимо бросить веревку.
– Чтоб повеситься? – веселились Олег с Витьком.
– Милая, тебе там уютно? – ангельским голоском спрашивала Никифоровна.
Вернувшийся парень в бейсболке отрапортовал:
– Пока никого нет. Сказали, чтобы вы сидели тут и никуда не уходили, лестницу принесут в течение дня.
Катарина застонала.
– Классно выдал, – толкая в бок сурового супруга, усмехнулась крашеная блондинка. – Никуда не уходите. А куда она уйти-то может?
– Ее надо покормить, – предложила Никифоровна.
– У меня семечки есть, – оживился дед.
– А я за бутербродиками сгоняю, – поддержала безумную идею Филипповна.
Катарина уже не реагировала на советы бесчувственных сограждан. Пусть делают что угодно, она будет тихо сидеть и ждать помощи. В течение дня так в течение дня. В любом случае это куда лучше, чем, скажем… э-э… через месяц.
Представив на секунду, как зеваки бросают в канаву еду, Катарина рассмеялась: «Ну чистый зоопарк».
Долгожданный мужичок с лестницей причапал через сорок минут. К тому времени половина собравшихся, насытившись видом грязной Катки, отбыла восвояси. Остались самые любопытные: престарелые подружки, дед, постоянно ржущие Витек с Олегом и миловидная шатенка. Та самая, которая озвучила мысль о диспетчерской.
Глянув вниз, мужик выругался:
– Какого лешего тебя туда занесло?
– Упала, – еле шевелила губами продрогшая Копейкина.
– «Упала», – передразнил живчик. – Дура! Не вишь, ремонтные работы здесь идут. Лень дом кругом обойти? Корова!
– Вы лестницу опустите?
– По балде тебе надавать надо, дубина неотесанная.
– Лестницу давай! – закричала Катка.
– На! – мужик с яростью ткнул в грязь деревянную спасительницу.
– Подержите сверху, я боюсь.
– А ты не бойся, – огрызнулся тот. – Я из-за тебя мараться не намерен. У меня вообще обед. Вместо того чтоб свекольник отведать, я здесь с тобой мудохаться должон. Выкарабкивайся сама!
– Поднимайтесь, не бойтесь, – шатенка, рискуя испачкать светлый сарафан, села на корточки и ухватилась за лестницу. – Я держу, смелее.
Когда Ката ступила на асфальт, парни-приколисты поспешили ретироваться. Филипповна с Никифоровной захлопали в ладоши.
– Теперь ты у четвертого подъезда, милая, – улыбалась старуха.
– А вы к кому приехали, если не секрет? – спросила шатенка.
– В сто двадцать девятую, – прогудела Ката, понимая, что ни о каком визите не может быть и речи.
Незнакомка удивленно вскинула брови:
– Ко мне?
Катка замерла.
– А ты…
– Из сто двадцать девятой.
– Значит, к тебе, – осторожно произнесла Копейкина.
– Вот так сюрприз. А по какому вопросу? Ой, простите, сначала вам необходимо вернуть человеческий облик. Идемте, идемте скорее. Меня зовут Валентина, а вас?
– Катарина.
– Первым делом залезете в ванну.
– А одежда?
– У нас один размер, я с вами поделюсь.
Не переставая тарахтеть, Сабурова открыла дверь и, прежде чем пропустить Катку в крохотную прихожую, попросила:
– Только вы здесь грязную одежонку снимите. Я утром генеральную уборку делала, сами понимаете.
Кивнув, Ката принялась стаскивать с себя джинсы на пороге. Валя тем временем забежала в ванную комнату.
Когда рядом с джинсами оказалась блузка, по закону подлости и гадства дверцы лифта открылись и на площадку ступил импозантный мужчина с букетом бордовых роз в руках.
Увидев полуголую Копейкину, он поморщился:
– Стриптиз устраиваем, мадам?
– Я грязная.
– Да уж, – протянул дядечка, – чистые женщины до такого не опустятся.
Залившись краской, Катка вошла в квартиру, громко хлопнув дверью.
– Катарина, проходите сюда, – позвала Валя. – Вот полотенце и халат. На полочке найдете все необходимое: шампунь, новую мочалку, гель для тела.
– Спасибо.
– А я пока в шкафу со шмотками пороюсь.
Смывая грязь, Катарина гадала: встреча с Сабуровой – это случайность или так было угодно Господу? Ведь по ее плану она должна была ворваться к Валентине с маской брезгливости и высокомерия на лице. Правду говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Почувствовав себя человеком после банных процедур, Катарина выползла на кухню.
– Валя, я твоя должница по гроб жизни.
– Пустяки, главное – вы целы и невредимы. Садитесь за стол, я чай приготовила.
ГЛАВА 3
Отхлебнув горячего напитка, Копейкина стала исподлобья наблюдать за Валентиной. Бесспорно, девушка не дурна собой: правильные черты лица, пухлые губы, раскосые небесно-голубые очи. Да, у Дениса губа не дура, что ни говори, а вкус у парня отменный.
Поймав на себе изучающий взгляд гостьи, Сабурова смутилась. Щеки девушки запылали, и, как показалось Катке, правая рука с чашкой дрогнула.
– Так зачем я вам понадобилась? – спросила Валя, смахивая со лба непослушную челку.
– Даже не знаю, в качестве кого я сюда приехала, – начала Копейкина. – Либо свахи, либо детектива.
– Детектива?! – Валентина закашлялась. – Вы меня пугаете.
– Пугаться не стоит, лучше скажи, имя Денис Осокин тебе о чем-нибудь говорит?
Сабурова вытерла со лба капельки пота.
– Ух ты, пронесло. Так бы сразу и сказали, а то я сижу и врубиться не могу: кто вы, что вы.
– Валь, ты не ответила на мой вопрос.
– Конечно, я знакома с Осокиным. Он мой… – девушка запнулась.
– Почему ты замолчала?
– Денис – мой приятель.
– Хочешь сказать, что вас связывают исключительно приятельские отношения?
– Да, именно это я и хочу сказать. Хотя надо сделать маленькую поправку: нас с Денисом связывали приятельские отношения, но в настоящий момент мы не общаемся. Наши пути разошлись.
– А можно узнать причину?
– Простите, но это личное.
Катка решила идти напролом.
– Валь, я ведь приехала к тебе по просьбе Дена.
– Я уже догадалась.
– Парень места себе не находит. Навоображал бог знает что. Он же думает, что с тобой приключилось несчастье.
Сабурова засмеялась.
– Детский сад.
– Не думаю, по-моему, его страхи вполне обоснованны. Любой нормальный человек, окажись он на месте Дена, испытывал бы дискомфорт от неведения, куда запропастилась его девушка.
– Вынуждена вас разочаровать, я никогда не была девушкой Осокина.
– Но он утверждает обратное.
– Денис вас неправильно информировал. Иногда мне казалось, что парень живет в своем мирке, в котором нет места посторонним. Он никого туда не пускает. И с воображением у Дена будь здоров. Запросто мог такого нафантазировать – Стругацкие плачут. Ему хотелось считать меня своей девушкой, и до поры до времени я не возражала, но потом все изменилось.
– Когда потом?
– Странный у нас с вами разговор получается, мы толкуем о парне, который, по сути, и вам, и мне безразличен.
– Неправда! Лично я отношусь к Денису с глубоким уважением, и мне вовсе не безразлична его жизнь.
– Лукавите, Катарина, конечно же, вы лукавите. Или это я такая бесчувственная и эгоистичная особа. Но мне, правда, не нужен Ден, я его практически забыла.
– Да, эгоизмом попахивает.
Валентина вспыхнула:
– А вы хотели, чтобы я собственноручно поставила крест на собственном счастье и продолжала встречаться с человеком, который, кроме жалости, не вызывает у меня абсолютно никаких чувств?
– Но вы же встречались.
– Встречались, – Сабурова отвернулась к окну, – каждый, я повторяю, каждый имеет право на ошибку. Встреча с Осокиным была моей ошибкой. Теперь я осознаю, что не нужно было мне в тот злополучный вечер подходить к нему на дискотеке. А всему виной спиртное. Пить я не умею, это факт неоспоримый, а на дискотеку заявилась немного подшофе. Увидела стоящего в углу Дениса. Он был такой жалкий, понурый, как бездомный котенок. Ну и подлетела к нему, мол, чего в одиночестве тусуешься, пошли танцевать.
– По словам Осокина, он знакомил тебя с родителями, поверь мне: для парня это весьма ответственный шаг. Его мать – дама суровая, ей палец в рот не клади.
– Я заметила. Сверлила меня глазами, будто я особо опасная преступница. Я не хотела тащиться на его дачу, а уж тем более не горела желанием знакомиться с его предками, но Ден настоял.
– Валь, неужели трудно было позвонить ему и без обиняков выложить правду? Ну поговорили бы начистоту, ты бы объяснила, что вы не подходите друг другу, зачем затевать эти прятки?
– Да, да, да, вы сто раз правы. Если честно, я планировала переговорить с Денисом, но потом испугалась.
– Чего?
– Его реакции. Кто знает, на что может решиться закомплексованный мальчик. Поразмыслив, я решила уйти по-английски, не прощаясь.
– Но теперь-то позвонить Осокину ты можешь?
Валя тряхнула головой.
– Нет. Зачем? Вы по его просьбе приехали ко мне домой, мы поговорили, вот и передайте Дену мои слова. А сама я его номер не наберу, даже не настаивайте.
Сабурова поднялась и потопала в большую комнату.
– Подождите пять секунд, я сейчас.
Когда она вернулась на кухню, Катка заметила в руках Валентины красную бархатную коробочку.
– Окажите мне любезность, передайте это Денису. После всего случившегося с моей стороны было бы великой подлостью оставить у себя его подарок.
– Это кольцо?
– Можете посмотреть.
Ката открыла коробочку.
Золотое колечко с маленьким изумрудом в окружении крошечных бриллиантов выглядело довольно элегантно.
– Денис подарил мне кольцо незадолго до аварии. Я отнекивалась, говорила, что еще не время для дорогих подарков, но он был непреклонен. Теперь я возвращаю кольцо законному владельцу.
Положив коробочку в сумку, Копейкина осмотрелась.
– Валь, ты живешь с теткой?
– Одна.
– А Денис утверждал обратное.
– Денису я наврала, чтобы у него не возникло мыслей о посещении моего скромного жилища.
Глубоко вздохнув, Катка озвучила главный вопрос:
– У тебя кто-то есть?
Сабурова хищно улыбнулась.
– Ну и бестактные вопросики вы задаете, Катарина.
– Не такой уж он и бестактный.
– Хотите выставить меня в глазах Дениса шлюхой?
– Я всего лишь поинтересовалась.
– Скажу так: мое сердце не свободно. Вас устраивает такой ответ?
– Вполне.
– В принципе я не возражаю, если вы скажете Осокину, что у меня появился любимый человек. Только надо ли это парню знать?
– Тебе его не жалко?
Валентина заходила по кухне.
– Почему вы все время давите на жалость? Знаете, сколько пар узаконило свои отношения из жалости? Думаете, они счастливы в браке? Ни черта подобного! Мужчина, с которым я сейчас встречаюсь, в отличие от Дениса настоящий рыцарь. В случае опасности он, не задумываясь, встанет на мою защиту.
Копейкиной стало смешно.
– Разве тебе угрожает опасность?
– В каком-то роде да.
– И кого ты боишься?
С минуту Сабурова молчала, затем тихо молвила:
– Отца.
– С чего бы вдруг?
– Вы замужем?
– Да.
– Мужа любите?
– Естественно.
– А смогли бы стать женой поневоле?
– Не думаю.
– Вот и я не хочу начинать семейную жизнь с провала. Папаша мечтает выдать меня замуж за сына своего давнего друга. С детских лет нас с Мишкой в шутку называли жених и невеста, а когда мне исполнилось восемнадцать, друг отца на полном серьезе заговорил о предстоящей свадьбе. Можете представить подобный бред? Отец загорелся идеей поскорее сбагрить меня в объятия Мишки, только бы его собственный бизнес не пострадал.
– При чем здесь бизнес?
– Притом. Год назад Мишкин родитель вложил охренительные бабки в проект отца. Это был своего рода залог… залог за меня. Отец буквально силком заставлял меня расписаться с нелюбимым человеком. Дошло до того, что я в срочном порядке была вынуждена делать ноги. Собрала манатки и рванула на бабкину квартиру, то бишь сюда. Теперь трясусь как осиновый лист. Прекрасно зная характер и возможности отца, я постоянно держу ухо востро. Пару раз после занятий в институте я уже замечала черную «девятку», которая следовала за мной по пятам. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, по чьей указке за мной ведется слежка.
– С новым бойфрендом ты чувствуешь себя в безопасности?
– Как за каменной стеной. Он мужчина состоятельный, умный, красивый, а главное – влюблен в меня по самое не хочу.
– Он в возрасте?
Сабурова скривилась.
– Сорок лет не возраст.
– А почему ты в институте не появляешься? Знаешь, что тебя готовят к отчислению?
– Помимо сердечных дел, Денис попросил вас заняться моим образованием?
– Сессия не за горами.
– С сессией я разберусь сама, и давайте на этом поставим точку.
Копейкина засобиралась домой. Она свою миссию выполнила, теперь дело за малым – объясниться с Осокиным.
Валентина принесла Катке чистое белье, джинсы, топик и куртку.
– Облачайтесь.
– На днях обязательно завезу тебе вещи.
– Еще чего, даже не думайте. Они копеечные, на рынке купленные.
– Я могу заплатить.
– Оставьте, я не мелочная.
В дверях Катарина остановилась.
– Валь, а если Денис попросит, я могу дать ему твой адрес?
Сабурова равнодушно пожала плечами.
– Это решительно ничего не изменит. Я не пущу Осокина на порог, поэтому думайте сами, стоит ли травмировать психику Дена.
Катка быстро зашагала к лифту.
Копейкина погладила парня по плечу.
– Денис, мне нет смысла тебе врать, не в моих правилах вводить людей в заблуждение.
– Валентина не могла так со мной поступить, она не такая, – твердил парень, покачиваясь из стороны в сторону.
– И тем не менее она тебя, как говорят, продинамила.
Осокин обхватил голову руками.
– Впервые слышу об отце-тиране. Слушай, а ты точно разговаривала с Валентиной?
Копейкина протянула Дену коробочку.
– Узнаешь?
– Это… кольцо. Я подарил его Вальке за три дня до аварии.
– Теперь она его тебе возвращает.
Ден отшвырнул костыль.
– Ненавижу! Выходит, она разыгрывала передо мной спектакль, старалась казаться милой, доброй пай-девочкой, а на поверку оказалась обыкновенной… – глаза Осокина увлажнились. – Но зачем, Катка, зачем она со мной встречалась, дала надежду и в самый неожиданный момент воткнула нож в спину?
Поймав на себе изучающий взгляд гостьи, Сабурова смутилась. Щеки девушки запылали, и, как показалось Катке, правая рука с чашкой дрогнула.
– Так зачем я вам понадобилась? – спросила Валя, смахивая со лба непослушную челку.
– Даже не знаю, в качестве кого я сюда приехала, – начала Копейкина. – Либо свахи, либо детектива.
– Детектива?! – Валентина закашлялась. – Вы меня пугаете.
– Пугаться не стоит, лучше скажи, имя Денис Осокин тебе о чем-нибудь говорит?
Сабурова вытерла со лба капельки пота.
– Ух ты, пронесло. Так бы сразу и сказали, а то я сижу и врубиться не могу: кто вы, что вы.
– Валь, ты не ответила на мой вопрос.
– Конечно, я знакома с Осокиным. Он мой… – девушка запнулась.
– Почему ты замолчала?
– Денис – мой приятель.
– Хочешь сказать, что вас связывают исключительно приятельские отношения?
– Да, именно это я и хочу сказать. Хотя надо сделать маленькую поправку: нас с Денисом связывали приятельские отношения, но в настоящий момент мы не общаемся. Наши пути разошлись.
– А можно узнать причину?
– Простите, но это личное.
Катка решила идти напролом.
– Валь, я ведь приехала к тебе по просьбе Дена.
– Я уже догадалась.
– Парень места себе не находит. Навоображал бог знает что. Он же думает, что с тобой приключилось несчастье.
Сабурова засмеялась.
– Детский сад.
– Не думаю, по-моему, его страхи вполне обоснованны. Любой нормальный человек, окажись он на месте Дена, испытывал бы дискомфорт от неведения, куда запропастилась его девушка.
– Вынуждена вас разочаровать, я никогда не была девушкой Осокина.
– Но он утверждает обратное.
– Денис вас неправильно информировал. Иногда мне казалось, что парень живет в своем мирке, в котором нет места посторонним. Он никого туда не пускает. И с воображением у Дена будь здоров. Запросто мог такого нафантазировать – Стругацкие плачут. Ему хотелось считать меня своей девушкой, и до поры до времени я не возражала, но потом все изменилось.
– Когда потом?
– Странный у нас с вами разговор получается, мы толкуем о парне, который, по сути, и вам, и мне безразличен.
– Неправда! Лично я отношусь к Денису с глубоким уважением, и мне вовсе не безразлична его жизнь.
– Лукавите, Катарина, конечно же, вы лукавите. Или это я такая бесчувственная и эгоистичная особа. Но мне, правда, не нужен Ден, я его практически забыла.
– Да, эгоизмом попахивает.
Валентина вспыхнула:
– А вы хотели, чтобы я собственноручно поставила крест на собственном счастье и продолжала встречаться с человеком, который, кроме жалости, не вызывает у меня абсолютно никаких чувств?
– Но вы же встречались.
– Встречались, – Сабурова отвернулась к окну, – каждый, я повторяю, каждый имеет право на ошибку. Встреча с Осокиным была моей ошибкой. Теперь я осознаю, что не нужно было мне в тот злополучный вечер подходить к нему на дискотеке. А всему виной спиртное. Пить я не умею, это факт неоспоримый, а на дискотеку заявилась немного подшофе. Увидела стоящего в углу Дениса. Он был такой жалкий, понурый, как бездомный котенок. Ну и подлетела к нему, мол, чего в одиночестве тусуешься, пошли танцевать.
– По словам Осокина, он знакомил тебя с родителями, поверь мне: для парня это весьма ответственный шаг. Его мать – дама суровая, ей палец в рот не клади.
– Я заметила. Сверлила меня глазами, будто я особо опасная преступница. Я не хотела тащиться на его дачу, а уж тем более не горела желанием знакомиться с его предками, но Ден настоял.
– Валь, неужели трудно было позвонить ему и без обиняков выложить правду? Ну поговорили бы начистоту, ты бы объяснила, что вы не подходите друг другу, зачем затевать эти прятки?
– Да, да, да, вы сто раз правы. Если честно, я планировала переговорить с Денисом, но потом испугалась.
– Чего?
– Его реакции. Кто знает, на что может решиться закомплексованный мальчик. Поразмыслив, я решила уйти по-английски, не прощаясь.
– Но теперь-то позвонить Осокину ты можешь?
Валя тряхнула головой.
– Нет. Зачем? Вы по его просьбе приехали ко мне домой, мы поговорили, вот и передайте Дену мои слова. А сама я его номер не наберу, даже не настаивайте.
Сабурова поднялась и потопала в большую комнату.
– Подождите пять секунд, я сейчас.
Когда она вернулась на кухню, Катка заметила в руках Валентины красную бархатную коробочку.
– Окажите мне любезность, передайте это Денису. После всего случившегося с моей стороны было бы великой подлостью оставить у себя его подарок.
– Это кольцо?
– Можете посмотреть.
Ката открыла коробочку.
Золотое колечко с маленьким изумрудом в окружении крошечных бриллиантов выглядело довольно элегантно.
– Денис подарил мне кольцо незадолго до аварии. Я отнекивалась, говорила, что еще не время для дорогих подарков, но он был непреклонен. Теперь я возвращаю кольцо законному владельцу.
Положив коробочку в сумку, Копейкина осмотрелась.
– Валь, ты живешь с теткой?
– Одна.
– А Денис утверждал обратное.
– Денису я наврала, чтобы у него не возникло мыслей о посещении моего скромного жилища.
Глубоко вздохнув, Катка озвучила главный вопрос:
– У тебя кто-то есть?
Сабурова хищно улыбнулась.
– Ну и бестактные вопросики вы задаете, Катарина.
– Не такой уж он и бестактный.
– Хотите выставить меня в глазах Дениса шлюхой?
– Я всего лишь поинтересовалась.
– Скажу так: мое сердце не свободно. Вас устраивает такой ответ?
– Вполне.
– В принципе я не возражаю, если вы скажете Осокину, что у меня появился любимый человек. Только надо ли это парню знать?
– Тебе его не жалко?
Валентина заходила по кухне.
– Почему вы все время давите на жалость? Знаете, сколько пар узаконило свои отношения из жалости? Думаете, они счастливы в браке? Ни черта подобного! Мужчина, с которым я сейчас встречаюсь, в отличие от Дениса настоящий рыцарь. В случае опасности он, не задумываясь, встанет на мою защиту.
Копейкиной стало смешно.
– Разве тебе угрожает опасность?
– В каком-то роде да.
– И кого ты боишься?
С минуту Сабурова молчала, затем тихо молвила:
– Отца.
– С чего бы вдруг?
– Вы замужем?
– Да.
– Мужа любите?
– Естественно.
– А смогли бы стать женой поневоле?
– Не думаю.
– Вот и я не хочу начинать семейную жизнь с провала. Папаша мечтает выдать меня замуж за сына своего давнего друга. С детских лет нас с Мишкой в шутку называли жених и невеста, а когда мне исполнилось восемнадцать, друг отца на полном серьезе заговорил о предстоящей свадьбе. Можете представить подобный бред? Отец загорелся идеей поскорее сбагрить меня в объятия Мишки, только бы его собственный бизнес не пострадал.
– При чем здесь бизнес?
– Притом. Год назад Мишкин родитель вложил охренительные бабки в проект отца. Это был своего рода залог… залог за меня. Отец буквально силком заставлял меня расписаться с нелюбимым человеком. Дошло до того, что я в срочном порядке была вынуждена делать ноги. Собрала манатки и рванула на бабкину квартиру, то бишь сюда. Теперь трясусь как осиновый лист. Прекрасно зная характер и возможности отца, я постоянно держу ухо востро. Пару раз после занятий в институте я уже замечала черную «девятку», которая следовала за мной по пятам. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, по чьей указке за мной ведется слежка.
– С новым бойфрендом ты чувствуешь себя в безопасности?
– Как за каменной стеной. Он мужчина состоятельный, умный, красивый, а главное – влюблен в меня по самое не хочу.
– Он в возрасте?
Сабурова скривилась.
– Сорок лет не возраст.
– А почему ты в институте не появляешься? Знаешь, что тебя готовят к отчислению?
– Помимо сердечных дел, Денис попросил вас заняться моим образованием?
– Сессия не за горами.
– С сессией я разберусь сама, и давайте на этом поставим точку.
Копейкина засобиралась домой. Она свою миссию выполнила, теперь дело за малым – объясниться с Осокиным.
Валентина принесла Катке чистое белье, джинсы, топик и куртку.
– Облачайтесь.
– На днях обязательно завезу тебе вещи.
– Еще чего, даже не думайте. Они копеечные, на рынке купленные.
– Я могу заплатить.
– Оставьте, я не мелочная.
В дверях Катарина остановилась.
– Валь, а если Денис попросит, я могу дать ему твой адрес?
Сабурова равнодушно пожала плечами.
– Это решительно ничего не изменит. Я не пущу Осокина на порог, поэтому думайте сами, стоит ли травмировать психику Дена.
Катка быстро зашагала к лифту.
* * *
– Я не верю! Не верю! – бушевал Осокин, сидя на кровати. – Ты не захотела никуда ехать и придумала эту историю, чтобы отмазаться.Копейкина погладила парня по плечу.
– Денис, мне нет смысла тебе врать, не в моих правилах вводить людей в заблуждение.
– Валентина не могла так со мной поступить, она не такая, – твердил парень, покачиваясь из стороны в сторону.
– И тем не менее она тебя, как говорят, продинамила.
Осокин обхватил голову руками.
– Впервые слышу об отце-тиране. Слушай, а ты точно разговаривала с Валентиной?
Копейкина протянула Дену коробочку.
– Узнаешь?
– Это… кольцо. Я подарил его Вальке за три дня до аварии.
– Теперь она его тебе возвращает.
Ден отшвырнул костыль.
– Ненавижу! Выходит, она разыгрывала передо мной спектакль, старалась казаться милой, доброй пай-девочкой, а на поверку оказалась обыкновенной… – глаза Осокина увлажнились. – Но зачем, Катка, зачем она со мной встречалась, дала надежду и в самый неожиданный момент воткнула нож в спину?