Страница:
20 июня 1918 года Керенский, представляя эту организацию, приехал в Лондон, чтобы договориться с союзниками. Он обратился к премьер-министру Ллойду Джорджу:
«Цель правительства уже сформулирована… продолжить войну вместе с союзниками, освободить Россию от большевистской тирании и восстановить демократическую систему».
Следовательно, уже более чем семьдесят лет назад кровожадная и реакционная буржуазия использовала слово «демократия», чтобы скрыть свое варварское господство.
От имени Союза Керенский просил «интервенции» союзников в Россию. Вскоре в Сибири было установлено правительство Директории, состоящей из социалистов-революционеров, народных социалистов, кадетской буржуазной партии и царских генералов Алексеева и Болдырева. Британское и французское правительства почти что признали его в качестве законного правительства России, но затем решили разыграть карту царского адмирала Колчака{30}.
Следовательно, силы, которые защищали царскую реакцию и буржуазию во время Гражданской войны в России были реорганизованы: сторонники царизма, все буржуазные партии, от кадетов до социалистов, действовали вместе с вторгшимися иностранными отрядами.
Сидни и Беатрис Веббы писали:
«В 1918 году авторитет Советской власти был далек от устойчивости. Даже в Петрограде и Москве безопасность жизни и имущества была на крайне низком уровне… Намеренная и продолжительная блокада, проводимая британским флотом и поддерживаемая враждебными правительствами, привела к отсутствию продуктов, одежды, крайне необходимых лекарств и обезболивающих средств. Вскоре без объявления войны прибыли армии правительств Великобритании, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов, вторгаясь в полдюжине точек от Владивостока и Батума до Мурманска и Архангельска на территорию, которая технически никогда не прекращала быть «дружественной державой». Более того, те же правительства поставляли офицеров, оборудование и военное снаряжение для совместных сил под командованием Деникина, Колчака, Юденича и Врангеля, которые начали войну против Советского правительства. Германия и Польша периодически опустошали западные области, в то время как армия, сформированная из чехословацких военнопленных, оказалась в непонятном положении во время их затянувшегося переезда через Сибирь к Тихому океану»{31}.
С 1918 по 1921 год в ходе Гражданской войны погибли 9 млн человек, большинство из них – жертвы голода. Эти 9 млн смертей были вызваны иностранным вторжением (Британия, Франция, Чехословакия, Япония, Польша и т. д.) и блокадой, созданной западными державами. Правые же коварно записали их в «жертвы большевизма»!
Казалось чудом, что партия большевиков – только 33 000 членов к 1917 году – смогла успешно мобилизовать народ так, что он разгромил превосходящие силы буржуазии и старого царского режима, поддержанные «социалистами» и усиленные вторгшимися иностранными армиями. Другими словами, без полной мобилизации крестьянских и рабочих масс и без их сильнейшего стремления к свободе большевики не могли достичь полной победы. С самого начала Гражданской войны меньшевики осуждали «диктатуру большевиков», «деспотичный, террористический режим» большевиков, «новую большевистскую аристократию». А ведь это было в 1918 году, когда никакого «сталинизма» еще не существовало! «Диктатура новой аристократии» – социал-демократы – с самого начала пользовалась подобными выражениями в отношении социалистического строя, который стремился установить Ленин.
Плеханов разрабатывал теоретическую базу, необходимую для поддержки борьбы против большевиков, отстаивающих, по его словам, «объективно реакционную» политическую линию, идущую против хода истории, реакционную утопию, предполагающую введение социализма в стране, которая к нему еще не готова. Плеханов говорил о традиционной «крестьянской анархии». Тем не менее во время иностранной интервенции Плеханов был одним из немногих меньшевистских лидеров, кто противостоял ей{32}.
Альянс социалистов с буржуазией основывался на двух аргументах. Первым была «невозможность установления» социализма в отсталой стране. Вторым было то, что, поскольку большевики хотели установить социализм «силой», они принесли бы «тиранию» и «диктатуру» и установили бы господство «новой аристократии» над массами. Первые подобные «исследования», сделанные контрреволюционными социал-демократами, которые сражались против социализма с оружием в руках, достойны изучения: эти хитроумные нападки на ленинизм, многократно увеличенные, стали позже нападками на «сталинизм».
Сталин в годы Гражданской войны
«Завещание» Ленина
«Цель правительства уже сформулирована… продолжить войну вместе с союзниками, освободить Россию от большевистской тирании и восстановить демократическую систему».
Следовательно, уже более чем семьдесят лет назад кровожадная и реакционная буржуазия использовала слово «демократия», чтобы скрыть свое варварское господство.
От имени Союза Керенский просил «интервенции» союзников в Россию. Вскоре в Сибири было установлено правительство Директории, состоящей из социалистов-революционеров, народных социалистов, кадетской буржуазной партии и царских генералов Алексеева и Болдырева. Британское и французское правительства почти что признали его в качестве законного правительства России, но затем решили разыграть карту царского адмирала Колчака{30}.
Следовательно, силы, которые защищали царскую реакцию и буржуазию во время Гражданской войны в России были реорганизованы: сторонники царизма, все буржуазные партии, от кадетов до социалистов, действовали вместе с вторгшимися иностранными отрядами.
Сидни и Беатрис Веббы писали:
«В 1918 году авторитет Советской власти был далек от устойчивости. Даже в Петрограде и Москве безопасность жизни и имущества была на крайне низком уровне… Намеренная и продолжительная блокада, проводимая британским флотом и поддерживаемая враждебными правительствами, привела к отсутствию продуктов, одежды, крайне необходимых лекарств и обезболивающих средств. Вскоре без объявления войны прибыли армии правительств Великобритании, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов, вторгаясь в полдюжине точек от Владивостока и Батума до Мурманска и Архангельска на территорию, которая технически никогда не прекращала быть «дружественной державой». Более того, те же правительства поставляли офицеров, оборудование и военное снаряжение для совместных сил под командованием Деникина, Колчака, Юденича и Врангеля, которые начали войну против Советского правительства. Германия и Польша периодически опустошали западные области, в то время как армия, сформированная из чехословацких военнопленных, оказалась в непонятном положении во время их затянувшегося переезда через Сибирь к Тихому океану»{31}.
С 1918 по 1921 год в ходе Гражданской войны погибли 9 млн человек, большинство из них – жертвы голода. Эти 9 млн смертей были вызваны иностранным вторжением (Британия, Франция, Чехословакия, Япония, Польша и т. д.) и блокадой, созданной западными державами. Правые же коварно записали их в «жертвы большевизма»!
Казалось чудом, что партия большевиков – только 33 000 членов к 1917 году – смогла успешно мобилизовать народ так, что он разгромил превосходящие силы буржуазии и старого царского режима, поддержанные «социалистами» и усиленные вторгшимися иностранными армиями. Другими словами, без полной мобилизации крестьянских и рабочих масс и без их сильнейшего стремления к свободе большевики не могли достичь полной победы. С самого начала Гражданской войны меньшевики осуждали «диктатуру большевиков», «деспотичный, террористический режим» большевиков, «новую большевистскую аристократию». А ведь это было в 1918 году, когда никакого «сталинизма» еще не существовало! «Диктатура новой аристократии» – социал-демократы – с самого начала пользовалась подобными выражениями в отношении социалистического строя, который стремился установить Ленин.
Плеханов разрабатывал теоретическую базу, необходимую для поддержки борьбы против большевиков, отстаивающих, по его словам, «объективно реакционную» политическую линию, идущую против хода истории, реакционную утопию, предполагающую введение социализма в стране, которая к нему еще не готова. Плеханов говорил о традиционной «крестьянской анархии». Тем не менее во время иностранной интервенции Плеханов был одним из немногих меньшевистских лидеров, кто противостоял ей{32}.
Альянс социалистов с буржуазией основывался на двух аргументах. Первым была «невозможность установления» социализма в отсталой стране. Вторым было то, что, поскольку большевики хотели установить социализм «силой», они принесли бы «тиранию» и «диктатуру» и установили бы господство «новой аристократии» над массами. Первые подобные «исследования», сделанные контрреволюционными социал-демократами, которые сражались против социализма с оружием в руках, достойны изучения: эти хитроумные нападки на ленинизм, многократно увеличенные, стали позже нападками на «сталинизм».
Сталин в годы Гражданской войны
Позвольте вернуться на минуту к роли, сыгранной Сталиным в годы Гражданской войны.
Многие буржуазные публикации ставят Троцкого, «создателя и организатора Красной Армии», на один уровень с Лениным, заявляя, что оба они авторы военной победы большевиков. Вкладом Сталина в борьбу против Белой армии эти авторы вообще пренебрегают. Однако с 1918 по 1920 год Сталин, один из главных лидеров партии, лично руководил военными действиями на главных фронтах войны. В военном деле другие лидеры большевиков Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и Н.И. Бухарин не играли никакой роли. В ноябре 1917 года Центральный комитет создал более узкий комитет для решения срочных дел; его членами стали В.И. Ленин, И.В. Сталин, Я.М. Свердлов и Л.Д. Троцкий. Пестковский, помощник Сталина, писал: «В течение дня Ленин вызывал Сталина бесконечное число раз… Бульшую часть дня Сталин проводил с Лениным»{33}.
Во время мирных переговоров с Германией в декабре 1917 года Ленин и Сталин, для того чтобы сохранить Советскую власть во что бы то ни стало, настаивали на принятии унизительных условий, предложенных Германией. Они думали, что Российская армия просто не способна сражаться. Бухарин и Троцкий хотели отвергнуть условия и объявить «революционную войну». Ленин считал, что эта ультралевая линия приведет в ловушку, поставленную буржуазией для того, чтобы ускорить падение большевиков. Во время переговоров с Германией Троцкий заявил: «Мы убираем наши армии и наших людей с войны… но мы считаем, что нас заставили отказаться от подписания мирного договора». Сталин утверждал, что в Германии нет признаков зарождающейся революции и что эффектный акт Троцкого не был удачным. Германия снова начала наступление, и большевики вскоре были вынуждены подписать еще худшие мирные условия. В это время партия была на грани катастрофы{34}.
В январе 1918 года царский генерал Алексеев организовал добровольческую армию на Дону и Украине. В феврале Германская армия оккупировала Украину, чтобы «гарантировать ее независимость».
В мае 1918 года тридцать тысяч чехословацких солдат и офицеров оккупировали большую часть Сибири. Летом того же года подстрекаемые Уинстоном Черчиллем Великобритания, Франция, Соединенные Штаты, Италия и Япония, в числе прочих, ввели свои войска, чтобы воевать против большевиков.
Начиная с марта 1918 года Троцкий стал народным комиссаром по военным делам. Его задачей было организовать новую армию рабочих и крестьян под руководством 40 000 офицеров старой царской армии{35}.
В июне 1918 года Северный Кавказ был единственной значимой хлеборобной областью, оставшейся в руках большевиков. Ей угрожала армия генерала Краснова. Сталин был послан в Царицын, будущий Сталинград, чтобы организовать транспортировку зерна. Он застал там полный хаос. 10 июля он писал Ленину, прося вооруженной поддержки для региона: «Я буду сам, без формальностей, свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело». Сталин был назначен председателем Военного совета Южного фронта. Позже Сталин противостоял бывшему царскому генералу артиллерии Сытину, назначенному Троцким командующим Южным фронтом, и главнокомандующему армии бывшему царскому полковнику Вацетису. Атаки на Царицын были успешно отбиты{36}. Ленин расценил действия, предпринятые Сталиным, как образцовые{37}.
В октябре 1918 года Сталин получил назначение в Военный совет Украинского фронта; его задачей было свергнуть режим гетмана Скоропадского, установленный Германией. В декабре, когда благодаря успехам реакционных отрядов Колчака ситуация на Урале стала критической, Сталин был послан с чрезвычайными полномочиями, чтобы положить конец катастрофе 3-й армии и вычистить некомпетентных комиссаров. По итогам своего расследования Сталин критиковал политику Троцкого и Вацетиса. На VIII съезде партии, в марте 1919 года, многие делегаты критиковали Троцкого «за его диктаторские замашки… за его восхищение специалистами, за его поток необдуманных телеграмм»{38}.
В мае 1919 года Сталин снова был отправлен с чрезвычайными полномочиями для организации обороны Петрограда от армии Юденича. 4 июня Сталин послал Ленину телеграмму, в которой, основываясь на захваченных документах, заявлял, что многие командиры Красной Армии тайно работают на «белых»{39}.
На Восточном фронте сильный конфликт разгорелся между его командующим С.С. Каменевым (не путать с Л.Б. Каменевым) и главнокомандующим Вацетисом. Центральный комитет принял окончательное решение в пользу последнего, и Троцкий подал его заявление об отставке, которое не было принято. Вацетис был арестован и ждал приговора{40}.
В августе 1919 года Белая армия Деникина двигалась к Москве с Дона, с Украины и с Юга России. С октября 1919-го и по март 1920 года Сталин руководил Южным фронтом и разгромил Деникина{41}.
В мае 1920 года Сталин был направлен на Юго-Западный фронт, где Польская армия угрожала городу Львову на Украине, а отряды барона Врангеля – Крыму. Поляки оккупировали большую часть Украины, включая Киев. На Западном фронте Тухачевский провел контратаку, прогнав агрессора до Варшавы. Ленин надеялся победить в войне с реакционной Польшей. Было даже сформировано временное Польское Советское правительство. Сталин предостерегал против таких действий: «Классовый конфликт еще не набрал силы, чтобы разрушить чувство национального единства»{42}.
Плохо скоординированные, получавшие противоречивые приказы войска Тухачевского были контратакованы польскими отрядами на незащищенном фланге и обращены в бегство.
В то же время Сталин должен был собрать силы против Врангеля, который оккупировал территории на севере Азовского моря и хотел сомкнуться с антикоммунистами с Дона. Белая армия Врангеля на Юге была ликвидирована к концу 1920 года{43}.
В ноябре 1919 года Сталин и Троцкий получили недавно созданный орден Красного Знамени за свои военные успехи. Таким образом, Ленин и Центральный комитет оценили заслуги Сталина в управлении военными действиями как равные заслугам Троцкого в организации Красной Армии и руководстве ею на центральном уровне. Но, чтобы показать себя в лучшем свете, Троцкий писал: «В период Гражданской войны Сталин оставался фигурой третьего сорта»{44}.
Макнил, который часто относится к Сталину предвзято, писал на эту тему:
«Сталин оказался… политическим и военным руководителем, чей вклад в победу Красной Армии был вторым после вклада Троцкого. Сталин сыграл меньшую, чем его соперник, роль в организации Красной Армии, но он играл более важную роль в командовании на главных фронтах. Если его репутация как героя была гораздо ниже, чем у Троцкого, то объективно это было связано не столько с отсутствием заслуг, сколько с недостаточным вкусом Сталина… к саморекламе»{45}.
В декабре 1919 года Троцкий предложил «милитаризацию экономической жизни» и хотел мобилизовать рабочих, используя методы, которые он применял при руководстве армией. Согласно этой линии железнодорожные рабочие были мобилизованы и подчинены военной дисциплине. Волна протестов прокатилась в профсоюзном движении. Ленин заявил, что Троцкий совершил ошибки, которые подвергают опасности диктатуру пролетариата: своей бюрократической заботой о профсоюзах он рискует отделить партию от масс{46}.
Возмутительный индивидуализм Троцкого, его открытое пренебрежение большевистскими кадрами, его авторитарный стиль руководства и его вкус к военной дисциплине тревожили многих партийцев. Они считали, что Троцкий вполне мог бы сыграть роль Наполеона Бонапарта, свершив государственный переворот и установив контрреволюционный авторитарный режим.
Многие буржуазные публикации ставят Троцкого, «создателя и организатора Красной Армии», на один уровень с Лениным, заявляя, что оба они авторы военной победы большевиков. Вкладом Сталина в борьбу против Белой армии эти авторы вообще пренебрегают. Однако с 1918 по 1920 год Сталин, один из главных лидеров партии, лично руководил военными действиями на главных фронтах войны. В военном деле другие лидеры большевиков Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и Н.И. Бухарин не играли никакой роли. В ноябре 1917 года Центральный комитет создал более узкий комитет для решения срочных дел; его членами стали В.И. Ленин, И.В. Сталин, Я.М. Свердлов и Л.Д. Троцкий. Пестковский, помощник Сталина, писал: «В течение дня Ленин вызывал Сталина бесконечное число раз… Бульшую часть дня Сталин проводил с Лениным»{33}.
Во время мирных переговоров с Германией в декабре 1917 года Ленин и Сталин, для того чтобы сохранить Советскую власть во что бы то ни стало, настаивали на принятии унизительных условий, предложенных Германией. Они думали, что Российская армия просто не способна сражаться. Бухарин и Троцкий хотели отвергнуть условия и объявить «революционную войну». Ленин считал, что эта ультралевая линия приведет в ловушку, поставленную буржуазией для того, чтобы ускорить падение большевиков. Во время переговоров с Германией Троцкий заявил: «Мы убираем наши армии и наших людей с войны… но мы считаем, что нас заставили отказаться от подписания мирного договора». Сталин утверждал, что в Германии нет признаков зарождающейся революции и что эффектный акт Троцкого не был удачным. Германия снова начала наступление, и большевики вскоре были вынуждены подписать еще худшие мирные условия. В это время партия была на грани катастрофы{34}.
В январе 1918 года царский генерал Алексеев организовал добровольческую армию на Дону и Украине. В феврале Германская армия оккупировала Украину, чтобы «гарантировать ее независимость».
В мае 1918 года тридцать тысяч чехословацких солдат и офицеров оккупировали большую часть Сибири. Летом того же года подстрекаемые Уинстоном Черчиллем Великобритания, Франция, Соединенные Штаты, Италия и Япония, в числе прочих, ввели свои войска, чтобы воевать против большевиков.
Начиная с марта 1918 года Троцкий стал народным комиссаром по военным делам. Его задачей было организовать новую армию рабочих и крестьян под руководством 40 000 офицеров старой царской армии{35}.
В июне 1918 года Северный Кавказ был единственной значимой хлеборобной областью, оставшейся в руках большевиков. Ей угрожала армия генерала Краснова. Сталин был послан в Царицын, будущий Сталинград, чтобы организовать транспортировку зерна. Он застал там полный хаос. 10 июля он писал Ленину, прося вооруженной поддержки для региона: «Я буду сам, без формальностей, свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело». Сталин был назначен председателем Военного совета Южного фронта. Позже Сталин противостоял бывшему царскому генералу артиллерии Сытину, назначенному Троцким командующим Южным фронтом, и главнокомандующему армии бывшему царскому полковнику Вацетису. Атаки на Царицын были успешно отбиты{36}. Ленин расценил действия, предпринятые Сталиным, как образцовые{37}.
В октябре 1918 года Сталин получил назначение в Военный совет Украинского фронта; его задачей было свергнуть режим гетмана Скоропадского, установленный Германией. В декабре, когда благодаря успехам реакционных отрядов Колчака ситуация на Урале стала критической, Сталин был послан с чрезвычайными полномочиями, чтобы положить конец катастрофе 3-й армии и вычистить некомпетентных комиссаров. По итогам своего расследования Сталин критиковал политику Троцкого и Вацетиса. На VIII съезде партии, в марте 1919 года, многие делегаты критиковали Троцкого «за его диктаторские замашки… за его восхищение специалистами, за его поток необдуманных телеграмм»{38}.
В мае 1919 года Сталин снова был отправлен с чрезвычайными полномочиями для организации обороны Петрограда от армии Юденича. 4 июня Сталин послал Ленину телеграмму, в которой, основываясь на захваченных документах, заявлял, что многие командиры Красной Армии тайно работают на «белых»{39}.
На Восточном фронте сильный конфликт разгорелся между его командующим С.С. Каменевым (не путать с Л.Б. Каменевым) и главнокомандующим Вацетисом. Центральный комитет принял окончательное решение в пользу последнего, и Троцкий подал его заявление об отставке, которое не было принято. Вацетис был арестован и ждал приговора{40}.
В августе 1919 года Белая армия Деникина двигалась к Москве с Дона, с Украины и с Юга России. С октября 1919-го и по март 1920 года Сталин руководил Южным фронтом и разгромил Деникина{41}.
В мае 1920 года Сталин был направлен на Юго-Западный фронт, где Польская армия угрожала городу Львову на Украине, а отряды барона Врангеля – Крыму. Поляки оккупировали большую часть Украины, включая Киев. На Западном фронте Тухачевский провел контратаку, прогнав агрессора до Варшавы. Ленин надеялся победить в войне с реакционной Польшей. Было даже сформировано временное Польское Советское правительство. Сталин предостерегал против таких действий: «Классовый конфликт еще не набрал силы, чтобы разрушить чувство национального единства»{42}.
Плохо скоординированные, получавшие противоречивые приказы войска Тухачевского были контратакованы польскими отрядами на незащищенном фланге и обращены в бегство.
В то же время Сталин должен был собрать силы против Врангеля, который оккупировал территории на севере Азовского моря и хотел сомкнуться с антикоммунистами с Дона. Белая армия Врангеля на Юге была ликвидирована к концу 1920 года{43}.
В ноябре 1919 года Сталин и Троцкий получили недавно созданный орден Красного Знамени за свои военные успехи. Таким образом, Ленин и Центральный комитет оценили заслуги Сталина в управлении военными действиями как равные заслугам Троцкого в организации Красной Армии и руководстве ею на центральном уровне. Но, чтобы показать себя в лучшем свете, Троцкий писал: «В период Гражданской войны Сталин оставался фигурой третьего сорта»{44}.
Макнил, который часто относится к Сталину предвзято, писал на эту тему:
«Сталин оказался… политическим и военным руководителем, чей вклад в победу Красной Армии был вторым после вклада Троцкого. Сталин сыграл меньшую, чем его соперник, роль в организации Красной Армии, но он играл более важную роль в командовании на главных фронтах. Если его репутация как героя была гораздо ниже, чем у Троцкого, то объективно это было связано не столько с отсутствием заслуг, сколько с недостаточным вкусом Сталина… к саморекламе»{45}.
В декабре 1919 года Троцкий предложил «милитаризацию экономической жизни» и хотел мобилизовать рабочих, используя методы, которые он применял при руководстве армией. Согласно этой линии железнодорожные рабочие были мобилизованы и подчинены военной дисциплине. Волна протестов прокатилась в профсоюзном движении. Ленин заявил, что Троцкий совершил ошибки, которые подвергают опасности диктатуру пролетариата: своей бюрократической заботой о профсоюзах он рискует отделить партию от масс{46}.
Возмутительный индивидуализм Троцкого, его открытое пренебрежение большевистскими кадрами, его авторитарный стиль руководства и его вкус к военной дисциплине тревожили многих партийцев. Они считали, что Троцкий вполне мог бы сыграть роль Наполеона Бонапарта, свершив государственный переворот и установив контрреволюционный авторитарный режим.
«Завещание» Ленина
Троцкий познал свой недолгий час славы в 1919 году, во время Гражданской войны. Однако не вызывает сомнения тот факт, что в 1921–1923 годах Сталин был вторым человеком в партии после Ленина.
Начиная с VIII съезда, прошедшего в 1919 году, Сталин был членом Политбюро[7] вместе с Лениным, Каменевым, Троцким и Крестинским. Это продолжалось до 1921 года. Сталин к тому же был членом Организационного бюро, также состоявшего из пяти членов Центрального комитета{47}. Когда во время XI съезда в 1922 году Преображенский критиковал Сталина за то, что тот руководит Народным комиссариатом по делам национальностей одновременно с Рабоче-крестьянской инспекцией (она же Рабкрин, или РККИ), которая контролировала работу госаппарата, Ленин возразил:
«Нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело… Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина.
То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах»{48}.
23 апреля 1922 года по предложению Ленина Сталин был также избран главой секретариата ЦК, генеральным секретарем{49}.
Сталин был единственным человеком, который был членом Центрального комитета, Политбюро, Организационного бюро и Секретариата в партии большевиков.
Ленин перенес первый удар в мае 1922 года. 16 декабря 1922 года он перенес второй сильный удар. Врачи знали, что он обречен.
24 декабря они сообщили представителям Политбюро Сталину, Каменеву и Бухарину, что любая политическая дискуссия может спровоцировать новый приступ, на этот раз смертельный. Они решили, что Ленин «имеет право диктовать каждый день по пять или десять минут… Ему запрещены политические посетители. Друзья и окружающие не должны сообщать ему о политических делах»{50}.
Политбюро назначило Сталина ответственным за связь с Лениным и с его врачами. Это была неблагодарная задача, в то время Ленин чувствовал себя разочарованным из-за паралича и отдаленности от политических дел. Его раздражение обратится против того человека, который отвечает за связь с ним. Ян Грей писал:
«Дневник секретарей Ленина с 21 ноября 1922 года по 6 марта 1923 года содержит, день за днем, детали его работы, посещений и здоровья, и после 13 декабря в него записаны все его мельчайшие действия. Ленин, чья правая рука и нога были парализованы, был тогда прикован к постели в своей маленькой комнате в Кремле, он был отрезан от дел правительства и фактически от всего мира. Врачи настаивали, чтобы его не беспокоили…
Не имея возможности избавиться от своей привычки быть в руководстве, Ленин боролся за то, чтобы получать бумаги, которые он хотел, полагаясь на свою жену Н.К. Крупскую, сестру Марию Ильиничну и трех или четырех секретарей»{51}.
Имея обыкновение руководить всеми существенными аспектами жизни партии и государства, Ленин отчаянно пытался вступить в спор, в котором он физически не мог участвовать в полной мере.
Врачи отказывались позволить ему какую-либо политическую деятельность. Чувствуя, что конец близок, Ленин искал решения вопросов, которые он считал первостепенно важными, но которые больше не мог охватить полностью. Политбюро не разрешало Ленину никакой политической работы, которая могла бы привести к стрессу, но его жена делала все, что только могла, чтобы получить документы, которые он искал. Любой врач, наблюдая подобную ситуацию, сказал бы, что сложные психологические и личностные конфликты неизбежны.
Ближе к концу декабря 1922 года Крупская написала под диктовку Ленина письмо. За это Сталин сделал ей выговор по телефону. Она пожаловалась на это Ленину и Каменеву: «О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина»{52}.
Об этом периоде Троцкий писал: «В середине декабря [1922 года] здоровье Ленина снова ухудшилось… Сталин сразу попытался использовать это положение, скрывая от Ленина информацию, которая сосредотачивалась в секретариате партии… Крупская делала что могла, чтоб оградить больного от враждебных толчков со стороны секретариата»{53}. Это были непростительные слова интригана. Врачи отказывались давать Ленину доклады, но Троцкий обвиняет Сталина в свершении «неприятельских маневров» против Ленина и в «сокрытии информации»!
То, что враги коммунизма называют «завещанием Ленина», было продиктовано в этих обстоятельствах с 23 по 25 декабря 1922 года. Эти записи продолжает постскриптум, датированный 5 января 1923 года.
Буржуазные авторы фокусируют внимание на так называемом «завещании» Ленина, которое якобы требует устранения Сталина в пользу Троцкого. Анри Бернард, заслуженный профессор Бельгийской Королевской военной школы, пишет: «Троцкий должен был быть преемником Ленина… Ленин думал о нем как о преемнике. Он считал Сталина очень жестоким»{54}.
Троцкист из США, Макс Истман, опубликовал это «завещание» в 1925 году, вместе с хвалебными замечаниями о Троцком. В то же время Троцкий был вынужден поправить его в публикации в журнале «Большевик», где он писал:
«Истмен говорит о том, что ЦК партии «скрыл» от партии ряд исключительно важных документов, написанных Лениным в последний период его жизни (дело касается писем по национальному вопросу, так называемого «завещания», и пр.); это нельзя назвать иначе как клеветой на ЦК нашей партии. …Никакого «завещания» Владимир Ильич не оставлял, и самый характер его отношения к партии, как и характер самой партии, исключали возможность такого «завещания». Под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим образом отнесся и к этому письму… Всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют собой злостный вымысел и целиком направлены против фактической воли Владимира Ильича и интересов созданной им партии»{55}.
Несколько лет спустя тот же Троцкий в своей автобиографии возмущенно кричал по поводу «завещания» Ленина, «скрываемого» от партии Сталиным{56}.
Давайте рассмотрим три страницы записей, продиктованных Лениным между 23 декабря 1922 года и 5 января 1923 года.
Ленин требовал «увеличения числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни». «Я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии. Мне думается, что 50–100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса». Это были «меры против раскола». «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности такого раскола»{57}.
Это текст на редкость непонятный, явно продиктован больным и подавленным человеком. Как может добавление от 50 до 100 рабочих в Центральный комитет «повысить его престиж»? Или уменьшить опасность раскола? Не говоря ничего о политических концепциях Сталина и Троцкого и их видении партии, Ленин требовал, чтобы персональные отношения между этими двумя лидерами были улучшены.
Далее Ленин подверг критике пять важнейших лидеров партии. Мы перечислим их здесь:
«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий доказал, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС[8] свои выдающиеся способности. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и
чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу… Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть поставлен им в вину лично, как небольшевизм Троцкому…
Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне к марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)»{58}.
Обратите внимание, что первым лидером, названным Лениным, был Сталин, который, по словам Троцкого, «казался всегда человеком, созданным для вторых и третьих ролей»{59}. Троцкий продолжал:
«Бесспорная цель завещания: облегчить мне руководящую работу»{60}. Конечно, ничего хорошего в необработанных записях Ленина не было. Грей утверждает вполне корректно:
«Сталин подается в лучшем свете. Он ничего не делал, чтобы очернить свою партийную биографию. Единственным вопросом было, сможет ли он быть достаточно рассудительным, держа в своих руках необъятную власть»{61}.
С уважением к Троцкому Ленин записал четыре его главных проблемы: он был совершенно неправ в некоторых вопросах, что показала его борьба против Центрального комитета в деле «милитаризации профсоюзов»; его преувеличенное самомнение; его подход к вопросам был бюрократическим и его небольшевизм был неслучайным.
Единственное, что записал Ленин о Зиновьеве и Каменеве, было то, что их предательство во время Октябрьского переворота было неслучайным.
Бухарин был великим теоретиком, чьи идеи были не совсем марксистскими, а довольно схоластическими и недиалектическими!
Ленин диктовал свои заметки для того, чтобы избежать раскола в партийном руководстве. Но характеристики, которые он дал пяти главным лидерам партии, кажутся более подходящими для подрыва их престижа и настраивания их друг против друга.
Когда Ленин диктовал эти строки, он «чувствовал себя не хорошо», писала секретарь Фотиева, и «врачи были против дискуссий между Лениным и его секретарем и стенографистом»{62}.
Затем десять дней спустя Ленин диктовал «дополнение», которое появляется в ответ на упрек, который Сталин сделал двенадцатью днями раньше Крупской:
«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпим в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение»{63}.
Смертельно больной, полупарализованный, Ленин все больше и больше зависел от своей жены. Несколько грубых слов Сталина Крупской привели Ленина к вопросу об отставке с должности генерального секретаря. Но кто должен был заменить Сталина? Человек, который имел все сталинские способности и «еще одну мелочь»: он должен быть более терпимым, вежливым и внимательным! Это ясно из текста, который Ленин, конечно, не предназначал Троцкому! Кому же? Никому.
«Грубость» Сталина была «вполне терпима» «между нами, коммунистами», но не в кабинете генерального секретаря. Но ведь главной задачей генерального секретаря в то время и было – работать по вопросам внутренней организации партии!
В феврале 1923 года «состояние Ленина ухудшилось, он страдал от жестоких головных болей. Врач категорически запретил ему чтение газет, визиты и политическую информацию. Владимир Ильич просил записи с Х съезда Советов. Их ему не дали, что очень его расстроило»{64}. Очевидно, Крупская пыталась достать документы, которые просил Ленин. Димитриевский доложил о новой ссоре между Крупской и Сталиным.
Начиная с VIII съезда, прошедшего в 1919 году, Сталин был членом Политбюро[7] вместе с Лениным, Каменевым, Троцким и Крестинским. Это продолжалось до 1921 года. Сталин к тому же был членом Организационного бюро, также состоявшего из пяти членов Центрального комитета{47}. Когда во время XI съезда в 1922 году Преображенский критиковал Сталина за то, что тот руководит Народным комиссариатом по делам национальностей одновременно с Рабоче-крестьянской инспекцией (она же Рабкрин, или РККИ), которая контролировала работу госаппарата, Ленин возразил:
«Нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело… Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина.
То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах»{48}.
23 апреля 1922 года по предложению Ленина Сталин был также избран главой секретариата ЦК, генеральным секретарем{49}.
Сталин был единственным человеком, который был членом Центрального комитета, Политбюро, Организационного бюро и Секретариата в партии большевиков.
Ленин перенес первый удар в мае 1922 года. 16 декабря 1922 года он перенес второй сильный удар. Врачи знали, что он обречен.
24 декабря они сообщили представителям Политбюро Сталину, Каменеву и Бухарину, что любая политическая дискуссия может спровоцировать новый приступ, на этот раз смертельный. Они решили, что Ленин «имеет право диктовать каждый день по пять или десять минут… Ему запрещены политические посетители. Друзья и окружающие не должны сообщать ему о политических делах»{50}.
Политбюро назначило Сталина ответственным за связь с Лениным и с его врачами. Это была неблагодарная задача, в то время Ленин чувствовал себя разочарованным из-за паралича и отдаленности от политических дел. Его раздражение обратится против того человека, который отвечает за связь с ним. Ян Грей писал:
«Дневник секретарей Ленина с 21 ноября 1922 года по 6 марта 1923 года содержит, день за днем, детали его работы, посещений и здоровья, и после 13 декабря в него записаны все его мельчайшие действия. Ленин, чья правая рука и нога были парализованы, был тогда прикован к постели в своей маленькой комнате в Кремле, он был отрезан от дел правительства и фактически от всего мира. Врачи настаивали, чтобы его не беспокоили…
Не имея возможности избавиться от своей привычки быть в руководстве, Ленин боролся за то, чтобы получать бумаги, которые он хотел, полагаясь на свою жену Н.К. Крупскую, сестру Марию Ильиничну и трех или четырех секретарей»{51}.
Имея обыкновение руководить всеми существенными аспектами жизни партии и государства, Ленин отчаянно пытался вступить в спор, в котором он физически не мог участвовать в полной мере.
Врачи отказывались позволить ему какую-либо политическую деятельность. Чувствуя, что конец близок, Ленин искал решения вопросов, которые он считал первостепенно важными, но которые больше не мог охватить полностью. Политбюро не разрешало Ленину никакой политической работы, которая могла бы привести к стрессу, но его жена делала все, что только могла, чтобы получить документы, которые он искал. Любой врач, наблюдая подобную ситуацию, сказал бы, что сложные психологические и личностные конфликты неизбежны.
Ближе к концу декабря 1922 года Крупская написала под диктовку Ленина письмо. За это Сталин сделал ей выговор по телефону. Она пожаловалась на это Ленину и Каменеву: «О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина»{52}.
Об этом периоде Троцкий писал: «В середине декабря [1922 года] здоровье Ленина снова ухудшилось… Сталин сразу попытался использовать это положение, скрывая от Ленина информацию, которая сосредотачивалась в секретариате партии… Крупская делала что могла, чтоб оградить больного от враждебных толчков со стороны секретариата»{53}. Это были непростительные слова интригана. Врачи отказывались давать Ленину доклады, но Троцкий обвиняет Сталина в свершении «неприятельских маневров» против Ленина и в «сокрытии информации»!
То, что враги коммунизма называют «завещанием Ленина», было продиктовано в этих обстоятельствах с 23 по 25 декабря 1922 года. Эти записи продолжает постскриптум, датированный 5 января 1923 года.
Буржуазные авторы фокусируют внимание на так называемом «завещании» Ленина, которое якобы требует устранения Сталина в пользу Троцкого. Анри Бернард, заслуженный профессор Бельгийской Королевской военной школы, пишет: «Троцкий должен был быть преемником Ленина… Ленин думал о нем как о преемнике. Он считал Сталина очень жестоким»{54}.
Троцкист из США, Макс Истман, опубликовал это «завещание» в 1925 году, вместе с хвалебными замечаниями о Троцком. В то же время Троцкий был вынужден поправить его в публикации в журнале «Большевик», где он писал:
«Истмен говорит о том, что ЦК партии «скрыл» от партии ряд исключительно важных документов, написанных Лениным в последний период его жизни (дело касается писем по национальному вопросу, так называемого «завещания», и пр.); это нельзя назвать иначе как клеветой на ЦК нашей партии. …Никакого «завещания» Владимир Ильич не оставлял, и самый характер его отношения к партии, как и характер самой партии, исключали возможность такого «завещания». Под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим образом отнесся и к этому письму… Всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют собой злостный вымысел и целиком направлены против фактической воли Владимира Ильича и интересов созданной им партии»{55}.
Несколько лет спустя тот же Троцкий в своей автобиографии возмущенно кричал по поводу «завещания» Ленина, «скрываемого» от партии Сталиным{56}.
Давайте рассмотрим три страницы записей, продиктованных Лениным между 23 декабря 1922 года и 5 января 1923 года.
Ленин требовал «увеличения числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни». «Я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии. Мне думается, что 50–100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса». Это были «меры против раскола». «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности такого раскола»{57}.
Это текст на редкость непонятный, явно продиктован больным и подавленным человеком. Как может добавление от 50 до 100 рабочих в Центральный комитет «повысить его престиж»? Или уменьшить опасность раскола? Не говоря ничего о политических концепциях Сталина и Троцкого и их видении партии, Ленин требовал, чтобы персональные отношения между этими двумя лидерами были улучшены.
Далее Ленин подверг критике пять важнейших лидеров партии. Мы перечислим их здесь:
«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий доказал, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС[8] свои выдающиеся способности. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и
чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу… Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть поставлен им в вину лично, как небольшевизм Троцкому…
Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне к марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)»{58}.
Обратите внимание, что первым лидером, названным Лениным, был Сталин, который, по словам Троцкого, «казался всегда человеком, созданным для вторых и третьих ролей»{59}. Троцкий продолжал:
«Бесспорная цель завещания: облегчить мне руководящую работу»{60}. Конечно, ничего хорошего в необработанных записях Ленина не было. Грей утверждает вполне корректно:
«Сталин подается в лучшем свете. Он ничего не делал, чтобы очернить свою партийную биографию. Единственным вопросом было, сможет ли он быть достаточно рассудительным, держа в своих руках необъятную власть»{61}.
С уважением к Троцкому Ленин записал четыре его главных проблемы: он был совершенно неправ в некоторых вопросах, что показала его борьба против Центрального комитета в деле «милитаризации профсоюзов»; его преувеличенное самомнение; его подход к вопросам был бюрократическим и его небольшевизм был неслучайным.
Единственное, что записал Ленин о Зиновьеве и Каменеве, было то, что их предательство во время Октябрьского переворота было неслучайным.
Бухарин был великим теоретиком, чьи идеи были не совсем марксистскими, а довольно схоластическими и недиалектическими!
Ленин диктовал свои заметки для того, чтобы избежать раскола в партийном руководстве. Но характеристики, которые он дал пяти главным лидерам партии, кажутся более подходящими для подрыва их престижа и настраивания их друг против друга.
Когда Ленин диктовал эти строки, он «чувствовал себя не хорошо», писала секретарь Фотиева, и «врачи были против дискуссий между Лениным и его секретарем и стенографистом»{62}.
Затем десять дней спустя Ленин диктовал «дополнение», которое появляется в ответ на упрек, который Сталин сделал двенадцатью днями раньше Крупской:
«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпим в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение»{63}.
Смертельно больной, полупарализованный, Ленин все больше и больше зависел от своей жены. Несколько грубых слов Сталина Крупской привели Ленина к вопросу об отставке с должности генерального секретаря. Но кто должен был заменить Сталина? Человек, который имел все сталинские способности и «еще одну мелочь»: он должен быть более терпимым, вежливым и внимательным! Это ясно из текста, который Ленин, конечно, не предназначал Троцкому! Кому же? Никому.
«Грубость» Сталина была «вполне терпима» «между нами, коммунистами», но не в кабинете генерального секретаря. Но ведь главной задачей генерального секретаря в то время и было – работать по вопросам внутренней организации партии!
В феврале 1923 года «состояние Ленина ухудшилось, он страдал от жестоких головных болей. Врач категорически запретил ему чтение газет, визиты и политическую информацию. Владимир Ильич просил записи с Х съезда Советов. Их ему не дали, что очень его расстроило»{64}. Очевидно, Крупская пыталась достать документы, которые просил Ленин. Димитриевский доложил о новой ссоре между Крупской и Сталиным.