Страница:
– Мо-олчать, твою мать Паваротти на подпевку! – наконец, не выдержав истязаний, рявкнул Раимов.
– Это вы кому приказ дали, герр майор? – наивно поинтересовался Зибцих.
– Тебе, конечно, – вместо Раимова ответил Пацук. – И как я товарища майора понимаю! Знаешь, воно ж как бывает, когда татарина немецкими песнями долго мучают?..
– Мо-олчать, твою мать в еврейское гетто! – еще громче заорал в микрофон Раимов. – Молчать всем! Пацук – два наряда вне очереди, Зибцих – три!.. – Кедман со Шныгиным переглянулись и, подмигнув друг другу, заржали, как пони в зоопарке.
– А вам обоим по четыре, – тут же наградил их майор. – Мало?
– Никак нет! – наученные горьким опытом, дружно ответили все четверо, а Пацук еще и добавил шепотом:
– Чингисхан недоделанный.
– Что там агент Пацук бормочет? – тут же последовал угрожающий вопрос от Раимова.
– Говорю, что наушники мне чинить нужно, – отрапортовал есаул. – Слышу вас плохо. Сколько там москалю с негроиудеем нарядов? Семь?
– Семь, – согласился майор. – Но тебе!..
– За что?! – оторопел украинец, забывший о строжайшем запрете на разговоры по теме национализма и шовинизма.
– Вдобавок к тем двум, – разъяснил смысл наказания Раимов.
– Есть, вдобавок к тем двум, – обречено согласился Пацук и знаками показал старшине с капралом, что именно он сделает с ними при первой удобной возможности. Что в переводе на нормальный язык означало… (вырезано цензурой)…ать!
– Вот извращенец, блин, еври бади, – рассмеялся в ответ Шныгин, у которого плохое настроение после девяти нарядов, полученных Пацуком, как ветром сдуло. – Лечить тебя, Микола, надо. В тюремной клинике для маньяков и эмоционально неуравновешенных хохлов.
Есаул, которому улучшить настроение было нечем, решил не отвечать на этот выпад старшины. Микола махнул рукой, давая всем понять, что с глупым москалем разговаривать бесполезно, и ускорил шаг, торопясь сбросить с себя амуницию. Ну а поскольку догонять есаула никто не стал, то и увидеть сюрприз, поджидавший бойцов на базе, Пацуку довелось первому. А сюрприз этот был чуть больше метра шестидесяти ростом, темноволосый, черноглазый и затянутый в хорошо подогнанную камуфлированную форму. Сюрприз стоял в коридоре рядом с Раимовым, улыбался, хлопал глазами и, сколько Пацук ни тер глаза, продолжал оставаться женского рода. В смысле, пола… Или все-таки рода?.. А впрочем, Миколе было все равно!
– Мать моя, ридна Украина, – оторопело пробормотал Пацук, когда понял, что видение никуда деваться не собирается. – Товарищ майор, ущипните меня. А то с солдатами воно ж как бывает? Воин, он же не монах. Добровольного обета безбрачия не давал. И когда солдата долго держат на закрытой базе и без увольнений, то ему бац, и командир женщиной казаться начинает, – Микола ткнул пальцем в сторону девицы. – Кто этот призрак моей мечты? Кухарка? Официантка? Медсестра?.. Только не говорите, что это ваша жена! Я же не могу родного командира пристрелить!
– Может быть, перестанешь паясничать, агент Пацук? – сердито поинтересовался Раимов.
– Что делать?! – почти искренне удивился есаул и повернулся к застывшим в дверях сослуживцам. – Мужики, похоже, товарищ майор сегодня том энциклопедии на букву «П» читал.
– Два наряда вне очереди, – не меняя выражения лица, парировал Раимов.
– Да что мне, солить, что ли, эти наряды? – взбесился Пацук.
– Еще два, – увеличил дозу майор.
– Есть, еще два, – махнул рукой есаул. – Давайте, мучайте меня все. Я с сегодняшнего дня в лигу мазохистов вступил. А шо прикажете делать? Воно ж как бывает, когда украинец остается один в обществе дегенератов…
– Мо-олчать! – не вынеся стенаний Пацука, рявкнул Раимов. – Строиться всем!
Неизвестно почему, но даже в двадцать первом веке такой анахронизм, как беспрекословное выполнение солдатами приказов командиров, почему-то не отменили. Всякие там пацифисты и прочие панки, конечно, выдвигали этот вопрос на всенародное обсуждение, когда оказывались в армии, но, посидев пару-тройку суток на гауптвахте, в корне изменяли свое мнение и разговаривать с сослуживцами на всякие бунтарские темы переставали.
Четверо «икс-ассенизаторов» к числу вышеназванных искателей сложностей никогда не относились. Зато почтительно относились к Уставу и с детских лет знали, что приказы командира нужно выполнять. Поэтому и встали в строй, ни секунды не мешкая. Раимов подождал, пока бойцы подравняются, а затем вполоборота повернулся к девушке.
– Бойцы, представляю вам вашу новую сослуживицу и коллегу, так сказать, – торжественно провозгласил он. – Это Сара Штольц, сержант израильской разведки. Специализировалась на шпионаже. Теперь будет служить вместе с вами. Прошу, как говориться, любить и жаловать.
– Прямо сейчас? – придав лицу отупело-наивное выражение, поинтересовался Пацук.
– Что прямо сейчас? – оторопел майор.
– Любить. И жаловать, – терпеливо пояснил есаул. – Жаловать, кстати, чем? Чинами, имениями на Канарах? И какое жалование, вообще, она за любовь берет?..
Пока Раимов глупо таращился на Пацука и безмолвно хлопал ртом, словно Чаплин в немом фильме, Сара Штольц, похоже, окончательно потеряла терпение. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Девушка все так же мило улыбалась и, казалось, ничуть не обижается на тупые шуточки Пацука. Как и не обращает внимание на украшенные глупыми ухмылками физиономии остальных бойцов. Повернувшись к Раимову, Сара тронула его за плечо.
– Разрешите, господин майор? – попросила она.
Майор, совершенно не догадываясь о том, что именно придется разрешить девушке, кивнул головой. И Сара, не переставая улыбаться, сделала шаг вперед. Пацук улыбнулся в ответ, заранее придумывая ответ на какой-нибудь выпад новобранца в юбке… Хотя нет. Без юбки Штольц была. В брюках… Так вот, Пацук улыбнулся, ожидая колкого выпада. И дождался. Сара улыбнулась еще шире и одним молниеносным движением сгребла в кулак то, чем обычно гордятся Пацуки… Нет, не сало… Микола тихо хрюкнул и застыл, боясь пошевелиться.
– Не думаю, что здесь, на базе, предусмотрена должность штатного сексопатолога, – продолжая улыбаться, проговорила Штольц в то время, как весь личный состав «икс-ассенизаторов», во главе с командиром, оторопело таращился на происходящее. – Так вот, я, конечно, не специалист, но как женщина о таких проблемах больше мужчин, естественно, знаю. Поэтому могу лично вам, есаул, облегчить муки, происходящие от гормонального перебора, и удалить некий орган, оказывающий катастрофическое давление на ваш мозг. Или на то, что от этого мозга осталось. Ну что, приступить к операции немедленно? – Пацук, не произнеся ни звука, отрицательно покачал головой.
– Как хотите, – пожала плечами Сара. – Только боюсь, в следующий раз эту процедуру вам будет делать не столь очаровательный доктор.
Девушка с разочарованным вздохом отпустила «гордость Пацуков» и сделала шаг назад, остановившись чуть позади майора. Микола тоже вздохнул. Но с облегчением, запоздало вспомнив, что в Израиле девушки с детства приучены управляться любым оружием и оказывать первую помощь всяким сепаратистам, шовинистам и всяким антисемитам, вырезая у них разные, совершенно ненужные, части тела. Зато Кедман, похоже, этого не знал. Сделав шаг вперед, он завопил:
– Сэр! Разрешите обратиться, сэр, – Раимов, все еще пребывающий в прострации, кивнул головой. – А где сержант будет спать, сэр? Если в кубрике, сэр, то, поскольку там только четыре кровати, я могу потесниться. Мы вдвоем вполне на моей койке уместимся, сэр!..
– Не положено, – пробормотал майор и, наконец, окончательно пришел в себя. – Мо-олчать!!!
Шныгин, собиравшийся было поддержать шутку американца, торопливо проглотил все, что просилось на язык. Есаул, намеревавшийся посоветовать Кедману на ночь сдавать в оружейную комнату кое-какие органы, тоже посчитал молчание золотом. Да и Сара, готовившаяся парировать шуточку капрала, услышав рык Раимова, решила, что подавать какие-то реплики в такой ситуации слишком опасно для собственной карьеры.
– Вы что себе позволяете, мать вашу… вовремя на аборт не отвели! Не при дамах, конечно, будь сказано, – Раимов покосился на Штольц, но в дальнейшей своей речи скидки на половую принадлежность подчиненных уже не делал. Поэтому привести ее целиком не представляется возможным. Стоит упомянуть только, что Пацук с Кедманом получили по пять нарядов, Шныгин – два за то, что не соответствующую уставу рожу скорчил, да и Саре, за ее самодеятельность с оказанием первой помощи пара нарядов перепала. Все время молчавшего Зибциха майор наградил одним. Видимо, просто за компанию. Ну а под конец своей речи Раимов пообещал, что завтра же стройбатовцы получат приказ отстроить гауптвахту, которая и станет родным домом для подавляющего большинства «икс-ассенизаторов».
– Ну а для особо понятливых, – майор выразительно посмотрел на Пацука, – я напомню, что имею полномочия писать приказы об отчислении, разжаловании и прочих милых подарках от злого командира. Больше повторять не буду! Мне нужна дисциплина в отряде и сплоченность бойцов. Иначе противопоставить пришельцам мы ничего не сможем, – Раимов, наконец, успокоился. – Я и сам не в восторге от того, что ко мне в отряд прислали женщину, поскольку считаю, что они детишек рожать должны, а не с автоматом за пришельцами бегать. Но раз уж Сара оказалась здесь, я требую относиться к ней в первую очередь как к боевому товарищу. И лишь потом… Впрочем, никаких потом. Только как к боевому товарищу и никак иначе. А вопрос по поводу того, где будет спать агент Штольц, будет решен еще сегодня. Ясно?!
– Так точно, – рявкнули бойцы, потрясенные красноречием командира. А Сара сделала шаг вперед.
– Господин майор, мне не нужно никаких поблажек, – застыв по стойке «смирно», заявила она. – Я хочу, чтобы вы не только призывали бойцов относиться ко мне, как к равноценному агенту, но сами следовали этому правилу. Я могу спать и в общем помещении. Как могу и постоять за себя, если кому-то захочется «клубнички».
– Два наряда вне очереди, агент Штольц! За разговорчики в строю, – рявкнул Раимов, а затем кинул головой. – Хорошо… Агент Зибцих, поможете Саре принести со склада кровать и установить ее в кубрике. Все свободны. До обеда привести себя в порядок. Затем будет «разбор полетов». Поговорим о том, что вы на яхте учинили! – и Раимов, круто развернувшись, пошел в штаб.
Шныгин задумчиво посмотрел вслед уходящему начальству. Происшедшее на яхте, конечно, обсудить следовало, но старшина не думал, что бойцы сделали что-то неправильно. Действовали они только так, как были обучены. Старались освободить заложников быстро, эффективно и бесшумно. Ну а когда были обнаружены пришельцами, то, естественно, открыли огонь на поражение. Ну а то, что в ходе этих действий была наполовину разрушена яхта – всего лишь незначительный побочный эффект. Тем более что всех заложников удалось спасти. Целыми и невредимыми, как и требовало начальство. Так что, тут претензий к «икс-ассенизаторам» быть не должно! А вот у них, в свою очередь, претензии имеются. И в первую очередь к качеству своего оружия!
То, что из-за неспособности автоматов «УФО-1» пробить бронетрико пришельцев, никто из агентов не погиб, можно было считать счастливой случайностью. В этот раз бойцам повезло. Инопланетяне для борьбы с «икс-ассенизаторами» применили какой-то неизвестный газ, и бойцам оставалось только радоваться, что фильтры шлемов, в отличие от боевого оружия, сработали надежно. Однако второй раз на удачу рассчитывать было нельзя, и при следующем столкновении с пришельцами все может закончиться куда более плачевно. Спецназовцам требовалось новое оружие. И именно об этом старшина и собирался говорить с майором.
Впрочем, не он один. Остальных членов группы терзали те же самые мысли. Впрочем, как истинные спецназовцы, «икс-ассенизаторы» с мыслями успешно боролись. Причем, не только с этими, но и со всеми вообще. Поэтому Зибцих со спокойной душой принялся чистить оружие, Кедман с чистой совестью отправился в душ, а Микола, едва придя в кубрик, принялся что-то вырезать из картона. Шныгин свалился на кровать, ленился и наблюдал за есаулом, пытаясь понять, что это за приступ аригамизма на украинца напал. Впрочем, наблюдал не он один. Сара, на которую после случая с Пацуком и внимание-то обращать боялись, тоже пыталась рассмотреть, что делает украинец. Через пару минут это занятие ей надоело.
– Микола, а чем ты занимаешься? – поинтересовалась она, подходя к Пацуку сзади. Бедный украинец даже подскочил от неожиданности.
– Чур меня! Сгинь, бисово создание, – рявкнул он. – И больше так не подходи. А то знаешь, как воно ж бывает, когда всякие безбашенные израильтянки втихаря к честным украинцам подбираются?.. – есаул задумался. – А черт его знает, что в таких случаях бывает. Поэтому лучше уйди!
– Нет, в натуре, блин, Микола, что ты там делаешь? – поддержал женщину старшина. – Заявление об уходе в отставку пишешь? Или затычку для рта мастеришь?
– Угу. Вот как заткну ею твой поганый москальский рот, так у тебя и прием и выход пищи через одно и то же отверстие идти будет, – буркнул есаул и распрямился, показав народу изготовленный собственными руками трафарет пятиконечной звезды.
– И на хрена?.. – удивленно поинтересовался Шныгин.
Микола ничего не ответил. Вместо этого запасливый украинец достал неведомо откуда баночку с красной краской и кусочек поролона. Аккуратно застелив подушку старым номером «Пионерской правды» за тысяча девятьсот восемьдесят второй год, Микола забрался на кровать и принялся при помощи трафарета рисовать в изголовье пятиконечные звезды. Старшина от удивления разинул рот.
– Охренел? – поинтересовался Шныгин. – Ты что делаешь?
– Наряды вне очереди отмечаю. А то считать уже, блин, задолбался, – зло ответил есаул и повернулся в сторону камеры наблюдения. – Товарищ майор, не подскажете, сколько мне звездочек рисовать? Нарядов невыполненных скильки у меня осталось? Шестнадцать или семнадцать?
– Теперь двадцать. Для ровного счета, – откликнулся Раимов. – А теперь сотри все.
– Ни за что! – уперся украинец. – В Уставе не сказано, что я не имею право фиксировать свои личные достижения таким способом.
– Устав не для тебя одного, агент Пацук, придумывали. И то, что найдется один идиот, решивший стены в казарме звездами изрисовать, представить никто из составителей Устава не мог, – рявкнул майор. – Зато они знали, что появление идиотов в армии, в принципе, возможно. Поэтому и написали, что солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира…
– А еще написали, что приказы командира не должны служить для морального унижения подчиненных, – отрезал есаул.
– Товарищ майор, он же, в натуре, ничего не нарушает, – вступился за сослуживца Шныгин. – Пусть себе рисует. Это и вам полезно. Не забудете, сколько с него спрашивать нужно будет…
– Мо-олчать! – перебил его Раимов. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб. Бегом марш! – и связь с командиром, пискнув, оборвалась. Есаул со старшиной переглянулись, но не выполнить этот приказ просто не могли. Синхронно выругавшись, оба пошли к дверям, провожаемые задумчивым взглядом Сары.
Вопреки ожиданиям двух излишне хорошо знакомых с уставом бунтарей, майор не стал устраивать разнос. Зато устроил в штабе настоящее собрание. Правда, ученых в этот раз не было. Пред ясными очами Раимова предстали четверо «икс-ассенизаторов». В том числе и измазанный ружейным маслом Зибцих, и чистый, но одетый не по форме – замотанный в простыню – капрал. Шныгин с Пацуком недоуменно переглянулись и встали в общий строй, который, с учетом внешнего вида старшины и есаула, выглядел очень странно – по форме был одет только сам майор. Да и тот, естественно, не в строю стоял, а с умным видом прохаживался рядом.
– Собственно говоря, я вызвал вас сюда по трем вопросам, – загибая пальцы, проговорил Раимов. – Во-первых, нам нужно было обсудить с вами методы укрепления воинской дисциплины во вверенном мне подразделении. Во-вторых, я собирался поговорить о единственной, так сказать, женщине в нашем коллективе. Ну и еще нужно провести разбор операции на яхте. Но, подумав, я изменил свои планы. Первые два вопроса обсуждаться не будут…
Бойцы тут же радостно загудели. После вступительной речи майора все четверо поняли, что им грозят серьезные неприятности, и Раимов, следуя новомодным западным веяниям, предложит спецназовцам самостоятельно выбрать для себя наказание. Из очень короткого списка, разумеется. Но финал спича обрадовал бойцов несказанно. Впрочем, не надолго!
– …А не будут они обсуждаться только потому, что говорить тут не о чем, – заглушая радостное гудение бойцов, повысил голос Раимов. – Я понял, что разговаривать с вами бесполезно и пять минут назад получил из Центра подтверждение своих полномочий по поводу отчисления из группы бойцов за их профессиональную непригодность.
Теперь уже, откровенно говоря, радоваться никто из спецназовцев и не думал. Каждый из четверки понимал, что майор имеет все основания отчислить их из группы оптом или в розницу. А вот этого никому не хотелось. И как обнаружили все четверо, в нежелании покидать базу главную роль сыграли отнюдь не премиальные, прибавки к зарплате и выслуга лет. Хотя, конечно, и эти факторы были крайне важны! И все же, уезжать из подземного бункера спецназовцам не хотелось в первую очередь потому, что здесь им было интересно. Причем, интересным было все – и новый противник, и новая тактика ведения боевых действий, и новое оружие, да и новые сослуживцы, что уж тут греха таить.
А кроме того, в душе каждого агента вдруг заговорил запоздалый патриотизм. Парни понятия не имели о том, как их отбирали для службы в новой группе, но твердо знали, что раз уж они тут оказались, то, значит, подходят для этой службы лучше других. Ну, не позволять же грудью вставать на защиту малой и большой Родины, а так же планеты в целом, бойцам второго сорта! Так можно до того дожить, что, проснувшись однажды в постели, увидишь рядом вместо жены какого-нибудь зеленого инопланетянина. Потом же в зеркало стыдно будет смотреть!..
– Товарищ майор, нельзя нас отчислять, – твердо выразил общую мысль Пацук. – Мы же уже и в курс дела вошли, да и обучаться начали. Вы только представьте, сколько времени хотя бы у Инквизитора… То есть, у Гобе уйдет, чтобы хоть объяснить новичкам, какими именно украинскими песнями от воздействия на мозг нужно защищаться. Воно ж как получится? Выйдет какой-нибудь салага на операцию, а ему инопланетянин бац, и сексуальную ориентацию поменял. Что, вам потом от него по всей базе прятаться?!
– Да помолчишь ты, когда-нибудь, Пацук, или нет?! – рявкнул на украинца майор. – Ты вот мне скажи лучше, что у тебя за штуковина из кармана торчит?
– Где? – оторопел есаул, и тут же принялся прятать поглубже какую-то блестящую штучку на тонкой цепочке странной формы. – А-а-а, вы про это? Тю, могли бы и не беспокоиться. Это так, финтифлюшка такая. Вибропейджер новой конструкции. Взял у приятеля погонять.
– У какого приятеля, твою мать на конкурс анекдотов! – еще громче завопил Раимов. – Опять секретные технологии пришельцев на сувениры растаскиваешь? А ну, сдать мне эту дрянь немедленно.
– Так зачем вам дрянь всякая нужна? – побеспокоился о командире есаул. – Будете еще вы со всякой мелочью возиться! Я ее сам завтра быстренько выкину. Фьють, и вы ее уже не увидите. А то воно ж от дряни и дизентерия может случиться…
– Дай сюда, – протянул руку майор, и Пацуку ничего другого, кроме как подчиниться, не осталось.
– Ну вот как вас после этого не отчислить всех? – спрятав в стол инопланетный сувенир, задал майор риторический вопрос. И сам себе на него ответил: – Оказывается, можно. Пока отчислен никто не будет. Вы, все четверо, получаете неделю испытательного срока, – и вскинул вверх руку, предупреждая радостные возгласы. – Но не думайте, что наряды я отменю. Поскольку у нас тут все автоматизировано, и даже дневальный не требуется, я придумал хорошую замену нарядам вне очереди. Отныне одно такое наказание будет означать эквивалент пятикилометрового марш-броска на механической дорожке в спортзале…
– Это что же, товарищ майор, мне сто километров с полной выкладкой накручивать? – возмутился есаул. – Да я лучше… – и сник под строгим взглядом Раимова. – Тогда я лучше помолчу. А то воно ж и у командиров комплексы бывают. Знавал я одного майора, который моему красноречию страшно завидовал. И тут бац…
– Сто десять километров, – спокойно закончил за него Раимов. Пацуку только и осталось, что подтвердить, как хорошо он новую протяженность дистанции усвоил.
– Вот и хорошо. Вижу, что прогресс на лицо, – улыбнулся Раимов. – Пойдем дальше. Ко второму вопросу, так сказать. Присутствие на базе Сары Штольц вообще не будем обсуждать. Она такой же агент, как и вы, и относиться к ней прошу соответственно. А если какая-нибудь сволочь надумает с ней шуры-муры крутить, отчислю сразу и без сожаления. Всем все ясно? – бойцы, лишенные нового развлечения, понуро кивнули головами. – А вот по поводу последней операции поговорить придется. Как вы думаете, что именно помешало вам задержать террористов?..
– Ну вы, блин, вопросы задаете, Василий Алибабаевич, – изумился Шныгин. – Сами-то на такое ответить можете?
– Могу. Но здесь я спрашиваю, а отвечаете вы, – сухо проговорил майор. – Итак, повторим сначала. Сейчас вы мне доложите о том, что именно, по вашему мнению, помешало ликвидации банды инопланетных террористов, а потом все вместе будем думать, как эти проблемы решить. Ну а для того, чтобы беседа лучше шла, разрешаю всем садиться…
В среде некоторого, довольно большого количества армейских командиров бытует такой извращенный метод воспитания подчиненных, как заставлять их говорить вслух прописные истины. Выступит объект воспитания перед своими сослуживцами и скажет, что Земля круглая, вода мокрая, килограмм пуха все-таки легче, чем килограмм чугуна, и всем сразу становится видно, какой он дурак. А если командир еще и спросит с умным видом, естественно, может ли докладчик еще что-нибудь сказать по этим вопросам, то все понимают, насколько велико превосходства оного офицера над своими подчиненными в умственном развитии, и никто больше не спрашивает, почему в армии командир всегда прав.
Впрочем, Раимов такими подлыми методами не пользовался, и говорить о том, что операция на яхте провалилась из-за слабой бронебойности земного оружия и исключительной прочности брони инопланетян, он стал не для самоутверждения. Просто майор, действительно, хотел найти выход из тяжелого положения и придумать, как можно повысить эффективность действий «икс-ассенизаторов». Раимов надеялся, что бойцы вспомнят какие-то незначительные факты, замеченные ими во время проведения последней операции, и смогут помочь в решении серьезных проблем боеспособности группы.
Спецназовцы поняли это не сразу. Поначалу они просто таращились на командира, не понимая, зачем нужно говорить о том, что пули новейших автоматов оказались неспособны пробивать броню инопланетян. Но Раимов был настойчив и заставил бойцов говорить. Начал Кедман, продолжил Шныгин, а когда дело дошло до Пацука, обсуждение стало намного интересней.
– Да что я должен рассказывать?! – возмутился Микола, когда Раимов потребовал от него отчета. – Увидел, что ребята пропадают, и гранату вниз швырнул. Эти зеленые уроды сразу врассыпную…
– Вот! – подбодрил его Раимов. – Видишь, пришельцы все-таки чего-то боятся.
– Ой, да не смешите козу бигудями, товарищ майор, – расстроено посоветовал есаул. – Испугались они. Конечно! Воно ж, гранат и танк боится. Вы нас еще всех гранатометами вооружите и заставьте ближний бой вести в замкнутом пространстве. Вот тогда уж всех покрошим. И пришельцев, и себя…
– А может быть, стоит попробовать в голову им стрелять, – осторожно предположил Зибцих.
– Ага. Ты инопланетян еще позировать заставь, – повернувшись к немцу, фыркнул Пацук. – Ты у Джона лучше спроси, было у него время в глаз врагу целиться?
– Не было, – подтвердил американец. – Да и вообще, вы, белые задницы, не о том говорите. Майор хочет, чтобы мы нашли какой-то способ ведения ближнего боя. А ваши методы только на дальней дистанции хороши… Я прав, сэр? – Раимов кивнул головой.
– Ну и что ты, такая вот умная черная задница, можешь предложить? – ехидно поинтересовался у капрала украинец.
– А тут и думать нечего, – Кедман выставил напоказ все тридцать два зуба. – Харакири же лазер на основе технологии пришельцев сделал. Вот его и будем использовать. Это же очевидно.
– Нет, ну вы меня совсем за дурака держите! – Раимов не выдержал, нарушил добровольный обет молчания и вмешался в дискуссию. – Считаете, я о таких очевидных вещах подумать не мог? Я говорил с Хиро Харакири. Он утверждает, что его опытную модель даже на испытания можно будет выставить только через пару месяцев. Наш японский гений просто не успеет раньше довести лазерное ружье до ума…
– Это вы кому приказ дали, герр майор? – наивно поинтересовался Зибцих.
– Тебе, конечно, – вместо Раимова ответил Пацук. – И как я товарища майора понимаю! Знаешь, воно ж как бывает, когда татарина немецкими песнями долго мучают?..
– Мо-олчать, твою мать в еврейское гетто! – еще громче заорал в микрофон Раимов. – Молчать всем! Пацук – два наряда вне очереди, Зибцих – три!.. – Кедман со Шныгиным переглянулись и, подмигнув друг другу, заржали, как пони в зоопарке.
– А вам обоим по четыре, – тут же наградил их майор. – Мало?
– Никак нет! – наученные горьким опытом, дружно ответили все четверо, а Пацук еще и добавил шепотом:
– Чингисхан недоделанный.
– Что там агент Пацук бормочет? – тут же последовал угрожающий вопрос от Раимова.
– Говорю, что наушники мне чинить нужно, – отрапортовал есаул. – Слышу вас плохо. Сколько там москалю с негроиудеем нарядов? Семь?
– Семь, – согласился майор. – Но тебе!..
– За что?! – оторопел украинец, забывший о строжайшем запрете на разговоры по теме национализма и шовинизма.
– Вдобавок к тем двум, – разъяснил смысл наказания Раимов.
– Есть, вдобавок к тем двум, – обречено согласился Пацук и знаками показал старшине с капралом, что именно он сделает с ними при первой удобной возможности. Что в переводе на нормальный язык означало… (вырезано цензурой)…ать!
– Вот извращенец, блин, еври бади, – рассмеялся в ответ Шныгин, у которого плохое настроение после девяти нарядов, полученных Пацуком, как ветром сдуло. – Лечить тебя, Микола, надо. В тюремной клинике для маньяков и эмоционально неуравновешенных хохлов.
Есаул, которому улучшить настроение было нечем, решил не отвечать на этот выпад старшины. Микола махнул рукой, давая всем понять, что с глупым москалем разговаривать бесполезно, и ускорил шаг, торопясь сбросить с себя амуницию. Ну а поскольку догонять есаула никто не стал, то и увидеть сюрприз, поджидавший бойцов на базе, Пацуку довелось первому. А сюрприз этот был чуть больше метра шестидесяти ростом, темноволосый, черноглазый и затянутый в хорошо подогнанную камуфлированную форму. Сюрприз стоял в коридоре рядом с Раимовым, улыбался, хлопал глазами и, сколько Пацук ни тер глаза, продолжал оставаться женского рода. В смысле, пола… Или все-таки рода?.. А впрочем, Миколе было все равно!
– Мать моя, ридна Украина, – оторопело пробормотал Пацук, когда понял, что видение никуда деваться не собирается. – Товарищ майор, ущипните меня. А то с солдатами воно ж как бывает? Воин, он же не монах. Добровольного обета безбрачия не давал. И когда солдата долго держат на закрытой базе и без увольнений, то ему бац, и командир женщиной казаться начинает, – Микола ткнул пальцем в сторону девицы. – Кто этот призрак моей мечты? Кухарка? Официантка? Медсестра?.. Только не говорите, что это ваша жена! Я же не могу родного командира пристрелить!
– Может быть, перестанешь паясничать, агент Пацук? – сердито поинтересовался Раимов.
– Что делать?! – почти искренне удивился есаул и повернулся к застывшим в дверях сослуживцам. – Мужики, похоже, товарищ майор сегодня том энциклопедии на букву «П» читал.
– Два наряда вне очереди, – не меняя выражения лица, парировал Раимов.
– Да что мне, солить, что ли, эти наряды? – взбесился Пацук.
– Еще два, – увеличил дозу майор.
– Есть, еще два, – махнул рукой есаул. – Давайте, мучайте меня все. Я с сегодняшнего дня в лигу мазохистов вступил. А шо прикажете делать? Воно ж как бывает, когда украинец остается один в обществе дегенератов…
– Мо-олчать! – не вынеся стенаний Пацука, рявкнул Раимов. – Строиться всем!
Неизвестно почему, но даже в двадцать первом веке такой анахронизм, как беспрекословное выполнение солдатами приказов командиров, почему-то не отменили. Всякие там пацифисты и прочие панки, конечно, выдвигали этот вопрос на всенародное обсуждение, когда оказывались в армии, но, посидев пару-тройку суток на гауптвахте, в корне изменяли свое мнение и разговаривать с сослуживцами на всякие бунтарские темы переставали.
Четверо «икс-ассенизаторов» к числу вышеназванных искателей сложностей никогда не относились. Зато почтительно относились к Уставу и с детских лет знали, что приказы командира нужно выполнять. Поэтому и встали в строй, ни секунды не мешкая. Раимов подождал, пока бойцы подравняются, а затем вполоборота повернулся к девушке.
– Бойцы, представляю вам вашу новую сослуживицу и коллегу, так сказать, – торжественно провозгласил он. – Это Сара Штольц, сержант израильской разведки. Специализировалась на шпионаже. Теперь будет служить вместе с вами. Прошу, как говориться, любить и жаловать.
– Прямо сейчас? – придав лицу отупело-наивное выражение, поинтересовался Пацук.
– Что прямо сейчас? – оторопел майор.
– Любить. И жаловать, – терпеливо пояснил есаул. – Жаловать, кстати, чем? Чинами, имениями на Канарах? И какое жалование, вообще, она за любовь берет?..
Пока Раимов глупо таращился на Пацука и безмолвно хлопал ртом, словно Чаплин в немом фильме, Сара Штольц, похоже, окончательно потеряла терпение. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Девушка все так же мило улыбалась и, казалось, ничуть не обижается на тупые шуточки Пацука. Как и не обращает внимание на украшенные глупыми ухмылками физиономии остальных бойцов. Повернувшись к Раимову, Сара тронула его за плечо.
– Разрешите, господин майор? – попросила она.
Майор, совершенно не догадываясь о том, что именно придется разрешить девушке, кивнул головой. И Сара, не переставая улыбаться, сделала шаг вперед. Пацук улыбнулся в ответ, заранее придумывая ответ на какой-нибудь выпад новобранца в юбке… Хотя нет. Без юбки Штольц была. В брюках… Так вот, Пацук улыбнулся, ожидая колкого выпада. И дождался. Сара улыбнулась еще шире и одним молниеносным движением сгребла в кулак то, чем обычно гордятся Пацуки… Нет, не сало… Микола тихо хрюкнул и застыл, боясь пошевелиться.
– Не думаю, что здесь, на базе, предусмотрена должность штатного сексопатолога, – продолжая улыбаться, проговорила Штольц в то время, как весь личный состав «икс-ассенизаторов», во главе с командиром, оторопело таращился на происходящее. – Так вот, я, конечно, не специалист, но как женщина о таких проблемах больше мужчин, естественно, знаю. Поэтому могу лично вам, есаул, облегчить муки, происходящие от гормонального перебора, и удалить некий орган, оказывающий катастрофическое давление на ваш мозг. Или на то, что от этого мозга осталось. Ну что, приступить к операции немедленно? – Пацук, не произнеся ни звука, отрицательно покачал головой.
– Как хотите, – пожала плечами Сара. – Только боюсь, в следующий раз эту процедуру вам будет делать не столь очаровательный доктор.
Девушка с разочарованным вздохом отпустила «гордость Пацуков» и сделала шаг назад, остановившись чуть позади майора. Микола тоже вздохнул. Но с облегчением, запоздало вспомнив, что в Израиле девушки с детства приучены управляться любым оружием и оказывать первую помощь всяким сепаратистам, шовинистам и всяким антисемитам, вырезая у них разные, совершенно ненужные, части тела. Зато Кедман, похоже, этого не знал. Сделав шаг вперед, он завопил:
– Сэр! Разрешите обратиться, сэр, – Раимов, все еще пребывающий в прострации, кивнул головой. – А где сержант будет спать, сэр? Если в кубрике, сэр, то, поскольку там только четыре кровати, я могу потесниться. Мы вдвоем вполне на моей койке уместимся, сэр!..
– Не положено, – пробормотал майор и, наконец, окончательно пришел в себя. – Мо-олчать!!!
Шныгин, собиравшийся было поддержать шутку американца, торопливо проглотил все, что просилось на язык. Есаул, намеревавшийся посоветовать Кедману на ночь сдавать в оружейную комнату кое-какие органы, тоже посчитал молчание золотом. Да и Сара, готовившаяся парировать шуточку капрала, услышав рык Раимова, решила, что подавать какие-то реплики в такой ситуации слишком опасно для собственной карьеры.
– Вы что себе позволяете, мать вашу… вовремя на аборт не отвели! Не при дамах, конечно, будь сказано, – Раимов покосился на Штольц, но в дальнейшей своей речи скидки на половую принадлежность подчиненных уже не делал. Поэтому привести ее целиком не представляется возможным. Стоит упомянуть только, что Пацук с Кедманом получили по пять нарядов, Шныгин – два за то, что не соответствующую уставу рожу скорчил, да и Саре, за ее самодеятельность с оказанием первой помощи пара нарядов перепала. Все время молчавшего Зибциха майор наградил одним. Видимо, просто за компанию. Ну а под конец своей речи Раимов пообещал, что завтра же стройбатовцы получат приказ отстроить гауптвахту, которая и станет родным домом для подавляющего большинства «икс-ассенизаторов».
– Ну а для особо понятливых, – майор выразительно посмотрел на Пацука, – я напомню, что имею полномочия писать приказы об отчислении, разжаловании и прочих милых подарках от злого командира. Больше повторять не буду! Мне нужна дисциплина в отряде и сплоченность бойцов. Иначе противопоставить пришельцам мы ничего не сможем, – Раимов, наконец, успокоился. – Я и сам не в восторге от того, что ко мне в отряд прислали женщину, поскольку считаю, что они детишек рожать должны, а не с автоматом за пришельцами бегать. Но раз уж Сара оказалась здесь, я требую относиться к ней в первую очередь как к боевому товарищу. И лишь потом… Впрочем, никаких потом. Только как к боевому товарищу и никак иначе. А вопрос по поводу того, где будет спать агент Штольц, будет решен еще сегодня. Ясно?!
– Так точно, – рявкнули бойцы, потрясенные красноречием командира. А Сара сделала шаг вперед.
– Господин майор, мне не нужно никаких поблажек, – застыв по стойке «смирно», заявила она. – Я хочу, чтобы вы не только призывали бойцов относиться ко мне, как к равноценному агенту, но сами следовали этому правилу. Я могу спать и в общем помещении. Как могу и постоять за себя, если кому-то захочется «клубнички».
– Два наряда вне очереди, агент Штольц! За разговорчики в строю, – рявкнул Раимов, а затем кинул головой. – Хорошо… Агент Зибцих, поможете Саре принести со склада кровать и установить ее в кубрике. Все свободны. До обеда привести себя в порядок. Затем будет «разбор полетов». Поговорим о том, что вы на яхте учинили! – и Раимов, круто развернувшись, пошел в штаб.
Шныгин задумчиво посмотрел вслед уходящему начальству. Происшедшее на яхте, конечно, обсудить следовало, но старшина не думал, что бойцы сделали что-то неправильно. Действовали они только так, как были обучены. Старались освободить заложников быстро, эффективно и бесшумно. Ну а когда были обнаружены пришельцами, то, естественно, открыли огонь на поражение. Ну а то, что в ходе этих действий была наполовину разрушена яхта – всего лишь незначительный побочный эффект. Тем более что всех заложников удалось спасти. Целыми и невредимыми, как и требовало начальство. Так что, тут претензий к «икс-ассенизаторам» быть не должно! А вот у них, в свою очередь, претензии имеются. И в первую очередь к качеству своего оружия!
То, что из-за неспособности автоматов «УФО-1» пробить бронетрико пришельцев, никто из агентов не погиб, можно было считать счастливой случайностью. В этот раз бойцам повезло. Инопланетяне для борьбы с «икс-ассенизаторами» применили какой-то неизвестный газ, и бойцам оставалось только радоваться, что фильтры шлемов, в отличие от боевого оружия, сработали надежно. Однако второй раз на удачу рассчитывать было нельзя, и при следующем столкновении с пришельцами все может закончиться куда более плачевно. Спецназовцам требовалось новое оружие. И именно об этом старшина и собирался говорить с майором.
Впрочем, не он один. Остальных членов группы терзали те же самые мысли. Впрочем, как истинные спецназовцы, «икс-ассенизаторы» с мыслями успешно боролись. Причем, не только с этими, но и со всеми вообще. Поэтому Зибцих со спокойной душой принялся чистить оружие, Кедман с чистой совестью отправился в душ, а Микола, едва придя в кубрик, принялся что-то вырезать из картона. Шныгин свалился на кровать, ленился и наблюдал за есаулом, пытаясь понять, что это за приступ аригамизма на украинца напал. Впрочем, наблюдал не он один. Сара, на которую после случая с Пацуком и внимание-то обращать боялись, тоже пыталась рассмотреть, что делает украинец. Через пару минут это занятие ей надоело.
– Микола, а чем ты занимаешься? – поинтересовалась она, подходя к Пацуку сзади. Бедный украинец даже подскочил от неожиданности.
– Чур меня! Сгинь, бисово создание, – рявкнул он. – И больше так не подходи. А то знаешь, как воно ж бывает, когда всякие безбашенные израильтянки втихаря к честным украинцам подбираются?.. – есаул задумался. – А черт его знает, что в таких случаях бывает. Поэтому лучше уйди!
– Нет, в натуре, блин, Микола, что ты там делаешь? – поддержал женщину старшина. – Заявление об уходе в отставку пишешь? Или затычку для рта мастеришь?
– Угу. Вот как заткну ею твой поганый москальский рот, так у тебя и прием и выход пищи через одно и то же отверстие идти будет, – буркнул есаул и распрямился, показав народу изготовленный собственными руками трафарет пятиконечной звезды.
– И на хрена?.. – удивленно поинтересовался Шныгин.
Микола ничего не ответил. Вместо этого запасливый украинец достал неведомо откуда баночку с красной краской и кусочек поролона. Аккуратно застелив подушку старым номером «Пионерской правды» за тысяча девятьсот восемьдесят второй год, Микола забрался на кровать и принялся при помощи трафарета рисовать в изголовье пятиконечные звезды. Старшина от удивления разинул рот.
– Охренел? – поинтересовался Шныгин. – Ты что делаешь?
– Наряды вне очереди отмечаю. А то считать уже, блин, задолбался, – зло ответил есаул и повернулся в сторону камеры наблюдения. – Товарищ майор, не подскажете, сколько мне звездочек рисовать? Нарядов невыполненных скильки у меня осталось? Шестнадцать или семнадцать?
– Теперь двадцать. Для ровного счета, – откликнулся Раимов. – А теперь сотри все.
– Ни за что! – уперся украинец. – В Уставе не сказано, что я не имею право фиксировать свои личные достижения таким способом.
– Устав не для тебя одного, агент Пацук, придумывали. И то, что найдется один идиот, решивший стены в казарме звездами изрисовать, представить никто из составителей Устава не мог, – рявкнул майор. – Зато они знали, что появление идиотов в армии, в принципе, возможно. Поэтому и написали, что солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира…
– А еще написали, что приказы командира не должны служить для морального унижения подчиненных, – отрезал есаул.
– Товарищ майор, он же, в натуре, ничего не нарушает, – вступился за сослуживца Шныгин. – Пусть себе рисует. Это и вам полезно. Не забудете, сколько с него спрашивать нужно будет…
– Мо-олчать! – перебил его Раимов. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб. Бегом марш! – и связь с командиром, пискнув, оборвалась. Есаул со старшиной переглянулись, но не выполнить этот приказ просто не могли. Синхронно выругавшись, оба пошли к дверям, провожаемые задумчивым взглядом Сары.
Вопреки ожиданиям двух излишне хорошо знакомых с уставом бунтарей, майор не стал устраивать разнос. Зато устроил в штабе настоящее собрание. Правда, ученых в этот раз не было. Пред ясными очами Раимова предстали четверо «икс-ассенизаторов». В том числе и измазанный ружейным маслом Зибцих, и чистый, но одетый не по форме – замотанный в простыню – капрал. Шныгин с Пацуком недоуменно переглянулись и встали в общий строй, который, с учетом внешнего вида старшины и есаула, выглядел очень странно – по форме был одет только сам майор. Да и тот, естественно, не в строю стоял, а с умным видом прохаживался рядом.
– Собственно говоря, я вызвал вас сюда по трем вопросам, – загибая пальцы, проговорил Раимов. – Во-первых, нам нужно было обсудить с вами методы укрепления воинской дисциплины во вверенном мне подразделении. Во-вторых, я собирался поговорить о единственной, так сказать, женщине в нашем коллективе. Ну и еще нужно провести разбор операции на яхте. Но, подумав, я изменил свои планы. Первые два вопроса обсуждаться не будут…
Бойцы тут же радостно загудели. После вступительной речи майора все четверо поняли, что им грозят серьезные неприятности, и Раимов, следуя новомодным западным веяниям, предложит спецназовцам самостоятельно выбрать для себя наказание. Из очень короткого списка, разумеется. Но финал спича обрадовал бойцов несказанно. Впрочем, не надолго!
– …А не будут они обсуждаться только потому, что говорить тут не о чем, – заглушая радостное гудение бойцов, повысил голос Раимов. – Я понял, что разговаривать с вами бесполезно и пять минут назад получил из Центра подтверждение своих полномочий по поводу отчисления из группы бойцов за их профессиональную непригодность.
Теперь уже, откровенно говоря, радоваться никто из спецназовцев и не думал. Каждый из четверки понимал, что майор имеет все основания отчислить их из группы оптом или в розницу. А вот этого никому не хотелось. И как обнаружили все четверо, в нежелании покидать базу главную роль сыграли отнюдь не премиальные, прибавки к зарплате и выслуга лет. Хотя, конечно, и эти факторы были крайне важны! И все же, уезжать из подземного бункера спецназовцам не хотелось в первую очередь потому, что здесь им было интересно. Причем, интересным было все – и новый противник, и новая тактика ведения боевых действий, и новое оружие, да и новые сослуживцы, что уж тут греха таить.
А кроме того, в душе каждого агента вдруг заговорил запоздалый патриотизм. Парни понятия не имели о том, как их отбирали для службы в новой группе, но твердо знали, что раз уж они тут оказались, то, значит, подходят для этой службы лучше других. Ну, не позволять же грудью вставать на защиту малой и большой Родины, а так же планеты в целом, бойцам второго сорта! Так можно до того дожить, что, проснувшись однажды в постели, увидишь рядом вместо жены какого-нибудь зеленого инопланетянина. Потом же в зеркало стыдно будет смотреть!..
– Товарищ майор, нельзя нас отчислять, – твердо выразил общую мысль Пацук. – Мы же уже и в курс дела вошли, да и обучаться начали. Вы только представьте, сколько времени хотя бы у Инквизитора… То есть, у Гобе уйдет, чтобы хоть объяснить новичкам, какими именно украинскими песнями от воздействия на мозг нужно защищаться. Воно ж как получится? Выйдет какой-нибудь салага на операцию, а ему инопланетянин бац, и сексуальную ориентацию поменял. Что, вам потом от него по всей базе прятаться?!
– Да помолчишь ты, когда-нибудь, Пацук, или нет?! – рявкнул на украинца майор. – Ты вот мне скажи лучше, что у тебя за штуковина из кармана торчит?
– Где? – оторопел есаул, и тут же принялся прятать поглубже какую-то блестящую штучку на тонкой цепочке странной формы. – А-а-а, вы про это? Тю, могли бы и не беспокоиться. Это так, финтифлюшка такая. Вибропейджер новой конструкции. Взял у приятеля погонять.
– У какого приятеля, твою мать на конкурс анекдотов! – еще громче завопил Раимов. – Опять секретные технологии пришельцев на сувениры растаскиваешь? А ну, сдать мне эту дрянь немедленно.
– Так зачем вам дрянь всякая нужна? – побеспокоился о командире есаул. – Будете еще вы со всякой мелочью возиться! Я ее сам завтра быстренько выкину. Фьють, и вы ее уже не увидите. А то воно ж от дряни и дизентерия может случиться…
– Дай сюда, – протянул руку майор, и Пацуку ничего другого, кроме как подчиниться, не осталось.
– Ну вот как вас после этого не отчислить всех? – спрятав в стол инопланетный сувенир, задал майор риторический вопрос. И сам себе на него ответил: – Оказывается, можно. Пока отчислен никто не будет. Вы, все четверо, получаете неделю испытательного срока, – и вскинул вверх руку, предупреждая радостные возгласы. – Но не думайте, что наряды я отменю. Поскольку у нас тут все автоматизировано, и даже дневальный не требуется, я придумал хорошую замену нарядам вне очереди. Отныне одно такое наказание будет означать эквивалент пятикилометрового марш-броска на механической дорожке в спортзале…
– Это что же, товарищ майор, мне сто километров с полной выкладкой накручивать? – возмутился есаул. – Да я лучше… – и сник под строгим взглядом Раимова. – Тогда я лучше помолчу. А то воно ж и у командиров комплексы бывают. Знавал я одного майора, который моему красноречию страшно завидовал. И тут бац…
– Сто десять километров, – спокойно закончил за него Раимов. Пацуку только и осталось, что подтвердить, как хорошо он новую протяженность дистанции усвоил.
– Вот и хорошо. Вижу, что прогресс на лицо, – улыбнулся Раимов. – Пойдем дальше. Ко второму вопросу, так сказать. Присутствие на базе Сары Штольц вообще не будем обсуждать. Она такой же агент, как и вы, и относиться к ней прошу соответственно. А если какая-нибудь сволочь надумает с ней шуры-муры крутить, отчислю сразу и без сожаления. Всем все ясно? – бойцы, лишенные нового развлечения, понуро кивнули головами. – А вот по поводу последней операции поговорить придется. Как вы думаете, что именно помешало вам задержать террористов?..
– Ну вы, блин, вопросы задаете, Василий Алибабаевич, – изумился Шныгин. – Сами-то на такое ответить можете?
– Могу. Но здесь я спрашиваю, а отвечаете вы, – сухо проговорил майор. – Итак, повторим сначала. Сейчас вы мне доложите о том, что именно, по вашему мнению, помешало ликвидации банды инопланетных террористов, а потом все вместе будем думать, как эти проблемы решить. Ну а для того, чтобы беседа лучше шла, разрешаю всем садиться…
В среде некоторого, довольно большого количества армейских командиров бытует такой извращенный метод воспитания подчиненных, как заставлять их говорить вслух прописные истины. Выступит объект воспитания перед своими сослуживцами и скажет, что Земля круглая, вода мокрая, килограмм пуха все-таки легче, чем килограмм чугуна, и всем сразу становится видно, какой он дурак. А если командир еще и спросит с умным видом, естественно, может ли докладчик еще что-нибудь сказать по этим вопросам, то все понимают, насколько велико превосходства оного офицера над своими подчиненными в умственном развитии, и никто больше не спрашивает, почему в армии командир всегда прав.
Впрочем, Раимов такими подлыми методами не пользовался, и говорить о том, что операция на яхте провалилась из-за слабой бронебойности земного оружия и исключительной прочности брони инопланетян, он стал не для самоутверждения. Просто майор, действительно, хотел найти выход из тяжелого положения и придумать, как можно повысить эффективность действий «икс-ассенизаторов». Раимов надеялся, что бойцы вспомнят какие-то незначительные факты, замеченные ими во время проведения последней операции, и смогут помочь в решении серьезных проблем боеспособности группы.
Спецназовцы поняли это не сразу. Поначалу они просто таращились на командира, не понимая, зачем нужно говорить о том, что пули новейших автоматов оказались неспособны пробивать броню инопланетян. Но Раимов был настойчив и заставил бойцов говорить. Начал Кедман, продолжил Шныгин, а когда дело дошло до Пацука, обсуждение стало намного интересней.
– Да что я должен рассказывать?! – возмутился Микола, когда Раимов потребовал от него отчета. – Увидел, что ребята пропадают, и гранату вниз швырнул. Эти зеленые уроды сразу врассыпную…
– Вот! – подбодрил его Раимов. – Видишь, пришельцы все-таки чего-то боятся.
– Ой, да не смешите козу бигудями, товарищ майор, – расстроено посоветовал есаул. – Испугались они. Конечно! Воно ж, гранат и танк боится. Вы нас еще всех гранатометами вооружите и заставьте ближний бой вести в замкнутом пространстве. Вот тогда уж всех покрошим. И пришельцев, и себя…
– А может быть, стоит попробовать в голову им стрелять, – осторожно предположил Зибцих.
– Ага. Ты инопланетян еще позировать заставь, – повернувшись к немцу, фыркнул Пацук. – Ты у Джона лучше спроси, было у него время в глаз врагу целиться?
– Не было, – подтвердил американец. – Да и вообще, вы, белые задницы, не о том говорите. Майор хочет, чтобы мы нашли какой-то способ ведения ближнего боя. А ваши методы только на дальней дистанции хороши… Я прав, сэр? – Раимов кивнул головой.
– Ну и что ты, такая вот умная черная задница, можешь предложить? – ехидно поинтересовался у капрала украинец.
– А тут и думать нечего, – Кедман выставил напоказ все тридцать два зуба. – Харакири же лазер на основе технологии пришельцев сделал. Вот его и будем использовать. Это же очевидно.
– Нет, ну вы меня совсем за дурака держите! – Раимов не выдержал, нарушил добровольный обет молчания и вмешался в дискуссию. – Считаете, я о таких очевидных вещах подумать не мог? Я говорил с Хиро Харакири. Он утверждает, что его опытную модель даже на испытания можно будет выставить только через пару месяцев. Наш японский гений просто не успеет раньше довести лазерное ружье до ума…